Текст книги "По дороге в Дамаск (СИ)"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8

Мухафаза Халеб. Ферма севернее Алеппо

Старший этой группы, которого «русскоязычные» называли «Саныч», отобрал у допрашиваемого трубку сотового телефона.

– Ладно, – сказал он, доставая из кармашка "распаузки" пачку сигарет Marlboro. – В этой части ты, братец, похоже, не соврал... Но я не понял, почему ты назвался "Козаком", если твоя жена...

– Гражданская жена, – уточнил Иван.

– ...носит фамилию – Козакова?

– Козак – моя фамилия по паспорту.

– А дэ твои документы? – спросил Николай. – Ты казав, що у тебя украинськый паспорт?..

– Да. Вот только я не знаю, у кого он. У меня его отобрали.

– А чому тодi балакаеш на кацапськiй мовi?

– А що, тут сп╕лкуються т╕льки на укра╖нськ╕й? – огрызнулся Иван. – Я этого не заметил.

– Мыкола, кончай тут проводить хохляцкую линию! – сказал третий из их компании, массивный, крепко сбитый парень лет двадцати восьми. – Договорились же, что тут у нас нет белых и черных, "хохлов" и "кацапов"!..

– Куришь? – спросил старший, пристально глядя на Козака. – Угощайся!

– Спасибо, не откажусь.

Иван взял у "Саныча" сигарету, прикурил от его же зажигалки. С наслаждением сделал первую затяжку...

"Кто же вы такие, мать вашу? – подумал он, разглядывая исподтишка эту троицу. – За кого или за что тут кровь проливаете? И как вы сами здесь оказались, на далекой чужбине?.."

Беседа, больше смахивающая на допрос, проходила в том же небольшом каменном строении, в подвале которого их на пару с Джейн содержали под замком начиная с того момента, когда привезли сюда, на заброшенную ферму. Это было складское помещение, вероятней всего. В одном его углу сложены мешки с цементом, а также кое какой хозяйственный инвентарь – лопаты, метлы, несколько тачек. В другом углу, свободном от складского хлама, усевшись на перевернутую деревянную тару, беседовали четверо: Иван Козак и трое вооруженных мужчин.

Ночь и первую половину дня мужчина и женщина, чей статус все еще оставался до конца не определенным, провели отнюдь не на свободе, а в погребе, под замком.

Им дали кое что из продуктов и воду, а также два одеяла. Условия здесь оказались даже хуже, чем в той камере, где заложники провели минувшую ночь. Сидеть пришлось на полусгнивших деревянных поддонах. Ну а лежать на них и вовсе было неудобно.

Вместо сливного толчка – ведро с крышкой для отправления естественных нужд. Света в подвале нет, хотя лампочка и выключатель имеются в наличии (электричества, как понял Иван, нет и на всей этой брошенной хозяевами ферме).

В погребе было довольно прохладно.

Несмотря на сложные взаимоотношения со своим нынешним спутником, Джейн перебралась к нему. Дрожа от холода и нервного напряжения, она прижималась к Козаку всем телом; но не столько искала в сокамернике защиту, сколько пыталась согреться чужим теплом.

Время от времени раздавались шорохи и какие то царапающие звуки. Пару раз Джейн, когда ей казалось, что прямо по ногам пробежала крыса, принималась истошно визжать. Она вскакивала, пыталась биться кулачками в люковую дверь над их головой. Иван усаживал ее обратно и, хотя самому было тошно, убеждал, говоря вполголоса, что ей показалось, что никаких "грызунов" в этом подвале нет.

Что касается тех, кто их привез на эту ферму, то они, заперев двух подозрительных для них личностей в погреб, уехали. Но обещали вернуться; и ближе к полудню действительно вернулись.

Из приоткрытых дверей каменного строения доносятся звуки голосов – говорят по русски, но временами слышны и звуки арабской речи. В проем заглянул какой то смуглый тип в «разгрузке»... Он что то спросил на арабском... Старший жестом показал, что сейчас не до него, и тот куда то испарился.

Козак со своего места мог видеть также двух мужчин в камуфляже – эти возятся у стоящего на площадке перед складом пикапа "Тойота" с установленным на треноге в корме крупнокалиберным пулеметом.

– Не понимаю, почему меня и эту женщину закрыли ? – негромко и как бы ни к кому конкретно не обращаясь, произнес Козак. – Вы нас освободили... спасибо вам за это. Но зачем же нас было в этот погреб запирать?

– Откуда нам знать, кто вы такие? – глядя на него, сказал старший, мужчина лет сорока с крупными чертами лица, лысеющим лбом и цепким взглядом. – Это, во первых. Во вторых, если бы мы вас отпустили... прямо там, на шоссе возле Марейи , вас бы наверняка захватили крысы из Аль Нусры или другие бандиты.

– Вы так думаете?

– Мы находимся в крайне опасном районе, дружище...Тут вся округа вплоть до северных окраин Халеба кишмя кишит "крысами"!

– Но вы же их не боитесь, Саныч?

– У нас половина отряда – местные. В том числе и перебежчики от "тапочников". И то мы подолгу не сидим на одном месте. Ужалим – и меняем дислокацию.

– Умно, – сказал Козак, чтобы хоть что то сказать. – Толковая тактика... Так вы, значит, помогаете местным бить моджахедов?

– В меру наших скромных возможностей. Устраиваем засады на транспорты "тапочников"... Иногда совершаем ночные вылазки в город. Короче, ведем партизанскую войну в тылу у этих тварей.

– Что за город имеется в виду?

– Халеб. Ты мог слышать другое название – Алеппо.

– Слышал, но ни разу не бывал.

– А в Сирии? – Антон посмотрел на спичку, которой он ковырял в зубах, затем перевел взгляд на Козака. – Доводилось бывать раньше в этой стране?

Козак отрицательно покачал головой.

– Мы сейчас находимся километрах в десяти от городской окраины, – сказал старший. – С октября прошлого года были в самом городе, держали вместе с самообороной район Хамдания, это юго запад Халеба. Потом было декабрьское контрнаступление Аль Нусры... Пришлось выйти оттуда, потому как силенок у нас не хватало. Да и армия начала заходить туда с бронетехникой, можно было попасть под раздачу... С тех пор – рейдируем. Не все выжили в тех боях, но костяк сохранился.

– Не знал, что за сирийцев сражаются русские добровольцы.

– Не только русские, – покосившись на слушающего их беседу "хохла", сказал старший. – По правде, немного нас тут, "русскоговорящих". Причины у всех разные. Но шороху мы тут навели, брат...

– Я йому не вирю, – угрюмо процедил Николай. Он погладил рукой наголо обритый череп, словно выискивал запропастившийся куда то чуб или «оселедец». – Пусть сначала скажет, як вин оказався в одний машыни с двумя «митовцами»!

Козак, вскинув брови, посмотрел на старшего.

– Что за "митовцы"? – спросил он.

– Ты не знаешь, кто вас вез закованными в браслеты? – несколько удивленно спросил старший. – А, ну да... – Он задумчиво покивал головой. – Мы то сначала подумали, что эти двое – "крысы". Там обычно колонны ездят, редко бывает, чтобы меньше пяти шести тачек. По ночам, имеется в виду. Проедут так караваном от границы, от лагерей, потом какое то время никого нет... Но иногда, как вчера, можно и борзых одиночек перехватить.

– Когда посмотрели их документы, оказалось, что они из ЭмАйТи , – добавил Антон. – А эти пустяками заниматься не станут.

– Как ты, братец, вообще оказался в Турции? – Старший угостил Козака еще одной сигаретой и сам дал ему прикурить от зажигалки. – Только коротко... целиком твоя жизнь тут никого не интересует.

– Коротко? – Козак сделал глубокую затяжку, выгадывая время на обдумывание слов, от которых, возможно, зависит его дальнейшая судьба. – Начинал службу в погранвойсках...

– Где?

– В Таджикистане. Служил в Московском погранотряде. Когда нас упразднили... и заменили местными, решил уволиться. Обосновался в Воронеже, остановился у дальней родни. Устроился на работу в "наркополицию", ну и там прослужил несколько лет.

– Так ты, значит, в органах работал?

– Да какие там "органы", – Козак скривил губы. – С местных барыг брали мзду, в основном с таджикских и цыганских кланов. Ну, отлавливали, конечно, мелочь из числа дилеров. На одной из операций по задержанию наркоторговцев меня крупно подставили.

– Что случилось?

– Изъяли тогда до хрена "герыча". На пару лимонов "зеленью" по оптовым ценам.

– Крупный улов!

– Ага. Вот только эта партия, оформленная как "вещдок" – исчезла.

– Свои же, наверное, скрысятничали?

– Скрысятничали, как вы верно сказали, и толкнули за полцены кому то из торговцев. Но повесили – на меня.

– И что было дальше?

– До меня докопались люди из службы внутренней безопасности. Решили "оборотня" сделать. Меня предупредил кое кто о том, что могут арестовать, навесить дело, "закрыть" лет так на восемь...

– И ты?..

– Ударился в бега.

– А украинский паспорт откуда?

– Сделал через знакомого. Не за так, естественно, пришлось нехило отмаксать. Зато документ получил надежный.

– И куда ты с этими новыми документами подался?

– Через того же знакомого узнал, что есть возможность устроиться в одну из частных военных компаний. Из числа тех, что охраняют объекты и базы в горячих точках, а также сопровождают грузы... ну и все такое прочее.

– То есть в наемники решил податься?

– А что мне оставалось делать? На родине меня в розыск объявили.

– Должно быть, там неплохо платят, в "частниках"?

– Я слышал разное. Смотря, в какую компанию удастся устроиться, куда попадешь и... И как повезет, короче.

– Сколько тебе обещали, Козак? – спросил Антон. – Спрашиваю из чистого интереса.

– От двух до пяти тысяч евро в месяц в первые три года службы.

– Не так уж и жирно...

– Наемникам из Восточной Европы редко платят больше. Разве что, если попадешь в Ирак или в Афган – там выплаты более солидные. Так вот...Знакомый дал мне контакт одного местного, через которого я уже вышел на рекрутинговую фирму. Когда мы столковались, приехал по вызову в Стамбул. И уже оттуда попал в учебный лагерь для подготовки сотрудников частной охраны в районе города Инджирлик...

Старший и «Николай» обменялись быстрыми взглядами. Затем «Саныч» спросил:

– А как попал в лагерь на границе? Вас привезли из инджирликской "учебки" прямиком в Килис Кэмп ?

– Эммм... – Козак замялся. – Не знаю, как называется тот населенный пункт, куда нас привезли. Только помню гарнизонную тюрьму – меня законопатили в камеру.

– За что тебя "закрыли"?

– Не захотел быть пушечным мясом... Ну, и проговорился об этом.

– То есть не захотел воевать наемником на стороне "крыс"? – спросил "старший". – Я правильно тебя понял, Иван?

– Да, именно так, – нехотя сказал Козак. – Я этих "духов"... на дух не переношу.

– Неплохой выдал каламбур, – усмехнулся Саныч. – Ладно, с твоей биографией более менее понятно. Поэтому двигаем дальше. – Он покосился на "Николая", словно спрашивая, нет ли у того возражений. – Что ты можешь сказать про ту молодку, которую "митовцы" везли вместе с тобой?

– Да, про телку надо порасспросить, – оживился Антон. – Наши сирийские кореша уже шушукаются, что мы ее себе присвоили! И что с ними этой добычей никто делиться не будет...

– "Наташа"... вона и есть "наташа" ! – Сказав это, "Николай" презрительно сплюнул. – Курва... Наверно, в "кампе" турецких инструкторов обхаживала.

– А ты что скажешь, Иван? – старший хитро посмотрел на Козака. – Ты же с ней больше всех нас времени провел.

– Я ее совсем мало знаю, – после небольшой паузы сказал Иван (и, в сущности, не соврал). – Она говорит, что не проститутка, что ее реально так зовут.

– Все так говорят, – ухмыльнулся Антон. – А она ничего... симпатичная. Только прикид ей надо поменять, а то выглядит, как шармута .

– Курва... – вновь процедил "Николай". – Скольких вона через себя пропустила?! Та ще, майбуть, лобковые вши у ней!

– А мне по херу, – продолжая скалить белые зубы, сказал Антон. – Я нормальной телки уже месяц не видел. А эти местные "биби"... страшны, как чума. И, опять же, кондом на что?

– Антон, сбавь обороты, – сухо произнес старший. – Не уподобляйся зверью, с которым мы тут имеем дело.

– Да ладно, командир, – тот пожал плечами. – Я пошутил.

Старший вновь посмотрел на Козака.

– А как она, эта Наташа или как там ее, попала в лагерь оппов на границе, откуда вас везли "митовцы"?

– Вот этого я не знаю, Саныч.

– Что она еще рассказывала о себе?

– Говорит, что приехала в Турцию по "горящей" турпутевке.

– Город не называла?

– Нет. Но я и не спрашивал.

– Давно приехала?

– Да вроде бы несколько дней назад.

– И что случилось?

– Говорит, что познакомилась с каким то местным парнем...

– А! – ухмыльнулся Антон. – Приехала, наверное, оттянуться по полной? Думала потрахаться с местными жеребцами?!

– Не знаю. Говорит, что ей что то подсыпали. Очнулась в каком то загородном доме. – Не удержавшись, Иван добавил от оговоренной предварительно с Джейн версии уже от себя. – В каком то собачьем питомнике...

– Симпатичных и одиноких молодых телок в Турции частенько воруют, – задумчиво произнес старший. – Могли спецом "киднепнуть", чтобы перепродать сутенерам. Потом подсаживают на иглу...

Он не успел закончить: снаружи через открытую дверь донеслись чьи то возмущенные голоса. Поднялся шум, гам; зазвучали выкрики на русском и арабском...

А следом – лопнул выстрел!

Все трое разом вскочили на ноги!

Антон и Николай, подхватив "калаши", развернулись к двери и взяли проем под прицел. Старший сдернул с плеча трофейный ХК и стал смещаться в сторону полуоткрытой половинки ворот...

Козак тоже поднялся с ящика. Оружия у него при себе нет, желания подставлять голову под пули тоже не было никакого. Так что он принял чисто прагматичное решение: попятился к той части сарая, где можно было в случае заварухи укрыться за мешками с цементом.

– А ну прекратите! – крикнул Саныч кому то, кого Козак мог разглядеть со своего места. – Что за хрень?!

Лопнул еще один выстрел! И еще два или три!

– Прекратите... бараны!! – проорал в проем Саныч. – Толстый! И ты, Марат!! Уберите стволы!!!

Старший, чуть высунувшись в проем, – его страховал Антон – что то крикнул по арабски, выказав недурственное знание шави , местного северосирийского диалекта. В ответ послышались недовольные голоса...

– Брат Салех! – крикнул старший. – Ты где?

Снаружи послышался гортанный мужской говор.

Саныч выбрался из сарая; следом за ним, забросив автомат за спину, но расстегнув поясную кобуру, вышел Антон, а потом и бритоголовый...

Козак, предположив, что непосредственной угрозы жизни нет, выбрался из своего временного укрытия и переместился к приоткрытым воротам. Судя по доносившимся репликам, по кругу участников, по рассерженным лицам некоторых, возникла какая то ссора. Что то не поделили между собой те двое "русскоговорящих", что возились возле пикапа с тяжелым пулеметом в корме, и кто то из местных...

Особенно вызывающе вел себя смуглый вертлявый парень в "арафатке", перепоясанный ремнем с подсумками – этот размахивал пистолетом; при этом он что то выкрикивал, пинал ногой в борт пикапа, выпучивая глаза и брызгая от бешенства слюной.

Насколько мог судить Иван по звучащим репликам, спор вышел именно из за этого пикапа. Парень все время обращался к "брату Салеху", очевидно, командиру арабоязычной части отряда, призывая то его, то Всевышнего в свидетели...

– Отдайте им эту тачку! – распорядился старший, адресуясь к тем двум, кто сцепились с местными. – Они вчера ее пригнали... пусть им и остается!

– Мы ее только на один день хотели арендовать, – процедил рослый худощавый парень в разгрузке. – А этот баран подумал, что совсем ее забираем!

– И сам колесо еще прострелил! – добавил другой. – О от же дебил!

Парень в "арафатке", то ли обидевшись за данное ему прозвище, то ли еще как то по своему истолковав прозвучавшие слова, скаля зубы, выстрелил в воздух!..

Козак увидел, как напряглись "русскоязычные". Из за спины старшего выскользнул бритоголовый.

Быстрым, едва заметным глазу движением извлек из поясной кобуры пистолет.

Поднес "тихий" ствол почти к самой закутанной в клетчатый платок голове...и нажал на курок.

Несколько секунд во дворе фермы царила тишина.

Стало слышно, как где то невдалеке, южнее, над окраинами Халеба, в небе зудит "вертушка". Потрескивая, поскрипывая ржаво, провернулся вокруг оси под порывом ветра установленный на шесте флюгер. Далеко на юге, километрах в пятнадцати или двадцати от фермы, погромыхивает – то ли гроза приближается, то ли бьют по каким то целям танки и работает артиллерия....

Козак стоял у ворот не дыша. И не он один, надо сказать, изображал сейчас из себя соляной столп. Кто то замер от неожиданности, от того, как молниеносно все это случилось; кто то – испугался, потеряв дар речи; но большинство попросту растерялись.

Это была та самая пауза, которую принято называть затишьем перед бурей.

Козак видел, как напряглись парни в арафатках; видел, как пятеро "русскоязычных", а также еще двое славянской наружности мужиков в камуфляже, выбежавших из другого строения, потянулись кто к автомату, кто к кобуре с пистолетом...

"Ни хрена себе... – подумал Иван. – А не так уж все гладко тут у вас..."

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Саныч.

– Отставить! – крикнул он на русском. – Отставить!!

Затем, перейдя на "шави", глядя на местных, на их старшего, грузного мужчину лет тридцати пяти, чье круглое смуглое лицо влажно заблестело от пота, заговорил властно и громко:

– Это – предатель! – он махнул рукой в перчатке на лежащего в пыли возле кузова пикапа парня с простреленной головой. – Он – шайтан, засланный к нам шайтанами! Вы видели, он первым начал стрелять!! Предатель хотел, чтобы мы перестреляли тут друг друга, вместо того чтобы воевать сообща с нашим общим врагом!.. Хвала Всевышнему, да пребудет с нами милость Его, этот злодейский план не удался!..

Старший, переведя дыхание, обращаясь уже к "брату Салеху", – но так, чтобы слышали остальные – выкрикнул:

– Братья! Слушайте, что скажу! Добрые люди оказывают нам помощь! Пришло очередное пожертвование... этой ночью всем раздадут деньги!..

Саныч, переговорив с двумя местными уже тет а тет, вернулся в каменный сарай, который служил им чем то вроде штаба.

– Бараны, – зло процедил он. – Устроили пальбу средь бела дня... А я ведь просил, чтоб сидели по норам и чтоб было тихо!..

Он посмотрел на Козака. Криво усмехнувшись, сказал:

– Местная специфика... Некоторые уважают только силу.

Иван хотел было спросить, что за "добрые люди" оказывают матпомощь их отряду, но – не стал спрашивать, передумал.

– Вот так и воюем, – зажав сигарету уголками губ, сказал Саныч. – А ты как сам то? – Он протянул Ивану початую пачку "Мальборо". – Что думаешь дальше делать?

Козак не стал чиниться – взял сигарету. Прикурил от чужой зажигалки, пыхнул дымом, задумчиво произнес:

– Если те двое были турецкими спецслужбистами... То ходу мне обратно к османам нет.

– Можем тебя вывезти к сирийским военным, у нас есть соответствующие контакты. Да вот хоть завтра отвезем тебя к ним.

– Умгу, – угрюмо сказал Козак. – Те сообщат обо мне в наше посольство... Или сами туда передадут – с рук на руки.

– А тебя это напряжет?

– Еще как, – выпустив колечко дыма, сказал Козак. – Я же говорил, что на меня дело заведено. А сам я числюсь в федеральном розыске.

– Я вижу, ты не глупый мужик, – старший одобрительно покивал. – Соображаешь...

– Саныч... – Иван посмотрел на старшего. – А у вас тут, часом, вакансии для такого, как я, не сыщется?

– Может быть... – прищурив правый глаз, сказал тот. – Может, и сыщется. Смотря что ты умеешь в военном деле и как сумеешь поладить с остальными нашими.

– Кое что умею, – Козак слегка усмехнулся. – А у вас тут что, еще и деньжат немного можно заработать?

– Ты хочешь воевать или деньги получать? И на чьей именно стороне ты хотел бы воевать?

– Я хочу получать деньги за свое ремесло. Политика и прочая хрень меня не интересует.

– Разумный подход. – Вновь в адрес новичка последовал одобрительный кивок. – Война – это деньги. – Старший наступил на окурок подошвой тяжелого армейского ботинка. – Все остальное от лукавого.

Бойцы в «арафатках» после ЧП куда то растворились, как и не было их. Поблизости из «русскоязычных» один только Антон – он сидел на перевернутом ящике у открытых ворот бывшего склада. Парень с простреленной головой все еще лежал там, где его застигла смерть, у пикапа; из под него уже натекла лужица крови.

Старший, глянув на часы, сказал:

– Половина четвертого... Пойдем, Козак, посмотрим с нашего вээнпэ на окрестности.

Они обошли каменное строение, за которым обнаружилась кирпичная водонапорная башня. С этой стороны фермы сохранилась также часть стены, сложенной из обожженного кирпича. В стене кое где зияли прорехи, а на самой "башне", высота которой около восьми метров, как и на укрепленной сверху металлической цистерне, видны отверстия и глубокие ссадины от пуль и осколков.

Старший и Козак поднялись наверх по металлической лестнице. Здесь, на площадке, оборудованной из поднятых сюда брусьев, дежурил наблюдатель – худощавый парень в камуфляже и пятнистом кепи лет двадцати пяти, славянской наружности. На приступке – поверх заботливо расстеленной дерюжки – снайперская винтовка Steyr Elite.

"Не самый дешевый австрийский винтарь, – отметил про себя Козак. – Но и не так чтобы слишком навороченный или редко встречающийся образец снайперского инструмента..."

– Что у тебя тут интересного, Филин? – спросил старший. – Как наши ближайшие соседи среагировали на стрельбу?

– Ничего тревожного, командир, – покосившись на новичка, сказал наблюдатель. – На "анаданском" КПП, ближнем к нам, выстрелов, похоже, не расслышали.

Старший взял у него бинокль Leica. Подойдя к имевшейся в кладке башни прорехе, стал что то высматривать в оптику...

Иван видел перед собой – через этот же проем с неровными краями – чуть холмистое поле с редкими вихрами поникших – не убранных с прошлого года – зерновых. На другой его стороне, между двумя оливковыми рощами, обнаружились какие то строения. До них километра три примерно; и к ним, к этим строениям, к шоссе, которое угадывается за деревьями, ведет от фермы узкая асфальтированная дорога...

– Видишь те здания, за оливами?

– Я как раз туда и смотрю, – сказал Иван. – Какой то населенный пункт?

– Это КПП "Анадан"... – не отрываясь от окуляров, сказал старший. – Там сходятся две магистральные дороги... Обе идут к Халебу от турецкой границы. И обе уже довольно давно и плотно контролируются повстанцами.

– На этом КПП, должно быть, серьезный гарнизон?

– Конечно. Там сейчас базируются местный батальон "аль Нусры" и еще какие то подразделения "тапочников"... Окраины Халеба видишь?

– Могу я глянуть в оптику?

– Держи "лейку"...

Иван стал вглядываться через линзы восьмикратной оптики в пасмурную даль. Правее одной из оливковых рощ видны светло серые и песчаного цвета строения; хорошо виден также минарет... И еще один...

Похоже на жилые кварталы. Сразу в нескольких местах клубится дым; кое где сизый, редкий, распадающийся на тонкие лоскуты, а где то жирный, поднимающийся темными клубами к небу и потому видимый издалека.

Что это за строения, которые он видит в окулярах бинокля, Козак мог лишь гадать. Хотя, если прикинуть по сторонам света, можно предположить, что там, куда он смотрит, на юге и юго западе, находятся именно окраинные районы второго по величине города Сирии – Алеппо.

– А вы не боитесь, Саныч, что сюда могут нагрянуть гости?

– Ты имеешь в виду, что мы слишком близко к ним расположились?

– Да, именно это.

Старший усмехнулся.

– Не только не боюсь, но нахожу нашу нынешнюю диспозицию – отличной.

– Почему так?

– Впереди – минное поле... "Противопехотки" здесь ставили как сами повстанцы, так и сидевшее здесь прошлой осенью армейское подразделение. Техника тоже не пройдет – дорога и обочины заминированы. А саперов у "тапочников"... кот наплакал.

– Понятно, – высматривая видневшиеся на поле там и сям подозрительные холмики, а также обратив внимание на остовы нескольких машин, сказал Козак. – Понятно... – Он вернул бинокль наблюдателю. – Ну а с другой стороны? Там, кажется, еще одна подъездная дорога?

– Да, именно по ней мы сюда и приехали... Еще с одной стороны мы прикрыты таким же образом. Тут все напичкано минами, пехотными и противотанковыми. Кроме того, о чем уже сказал и что ты сам видел, есть кое какие нюансы. Скажем так – тут имеются свои правила, свои местные понятия.

– О чем речь?

– Мы не лезем на дорогу на этом вот участке, не трогаем и гарнизон Анадана. Ну а они как бы не замечают нашего присутствия.

После посещения НП двое мужчин вернулись к каменному строению. Труп уже кто то прибрал; осталась лишь натекшая лужица и тянущийся от нее сужающийся, прерывистый багровый след.

– Антон, у нас пополнение! – Старший хлопнул Козака по спине. – Берем с испытательным сроком?!

Здоровяк ухмыльнулся, показав крупные белые зубы.

– А чо... В бою посмотрим, Иван, какой ты из себя "козак"! – Он посмотрел на старшего. – А че с этой делать, с "наташей"?

Старший почесал в затылке.

– Вот что... Выпусти ее из машнака !

– А чем ее занять? – ухмылка на толстых губах верзилы стала еще шире.

– У нас повар, кажется, выбыл?

– Марат неплохо плов готовит. А можно зверушек попросить...

– Не стоит, – поморщившись, сказал старший. – Они сейчас на нерве . Марат и другие ребята пусть отдыхают: уже третья ночь почти без сна!.. – Он обернулся к Козаку. – А эта Наташа умеет готовить?

Иван с трудом подавил желание расхохотаться: он ни разу не видел Джейн за готовкой и не представлял ее в качестве повара. Разве что только, если понадобится приготовить что нибудь «остренькое»... Вот здесь она, судя по увиденному на кипрской вилле, судя по приготовленной «лично Джейн» отбивной, которой угостили собачку, крупный специалист.

– Признаться, я не в курсе, – сказал он, скрывая усмешку. – Спросите у нее сами.

– Когда стемнеет, надо развести огонь в пристройке и приготовить горячее на всю нашу команду. На "русскоязычную", – уточнил старший, – потому что местные сами себя обслуживают в плане харчей. Но учтите, с огнем надо аккуратно, а то нам сюда отгрузят партию гостинцев... мин или чего потяжелей.

– Если найдется казан и продукты, могу плов сварить. И очаг устрою так, чтобы дым рассеивался... Если дождаться темноты, то со стороны никто ничего не заметит.

– Займись мужской работой. – Старший показал на пикап с простреленным колесом. – Поставь "запаску"... Набей из цинка ленту... короче, дело тебе найдем.

Антон направился отпирать крышку погреба, а старший вновь озабоченно посмотрел на часы.

– После "нолей" планируем вылазку в город... Ты говорил, Иван, что тебе не доводилось бывать в Халебе?

– В Алеппо? – удивленно переспросил Козак. – Я правильно вас понял?

– Да, в Алеппо, – подтвердил старший группы. – Не был еще в этом славном древнем городе? Нет? Ну, вот мы и устраним этот досадный недостаток...