Текст книги "По дороге в Дамаск (СИ)"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 2.

17 февраля. Приграничный район Турции

Как долго Иван барахтался в водах багровой реки, увлекшей его за собой, несшей его куда то в неизвестном ему направлении, он и сам толком не знал.

Может, несколько часов...

Может, сутки или двое.

Очнулся он в какой то клетке. Показалось даже, что в зверинце – пахло дерьмом, мочой и еще какими то животными запахами.

Голова трещала так, словно он с крутейшего бодуна. Причем болела не только голова, но и предплечье, и ребра с правой стороны...

Иван пошарил рукой вокруг себя. Похоже на то, что он лежит на дощатом полу; доски на ощупь твердые, но влажные.

Коротко простонав, уселся; обхватил голову руками.

Где он? Что с ним? Как он сюда попал?

В мозгу всплыли отрывочные воспоминания.

Они ехали в джипе в сторону КПП...

Их "Лендкрузер" остановили какие то мужики в масках...

Оскар погиб... да, точно – водителя застрелил снайпер.

Двух пассажиров, его и Джейн, вытащили из внедорожника, быстро переодели в другой прикид и усадили в какой то фургон...

Дальнейшее он помнит смутно: похоже, обкололи чем то.

Но кое что все же помнит... Если только эти обрывочные воспоминания не глюки, возникшие под воздействием какого то наркотика, которым его попотчевали.

В какой то момент он очнулся... Помнится, некоторое время сидел с закрытыми глазами, не в силах поднять свинцовые веки. Пытался сообразить, – как вот сейчас – где он и что с ним происходит. В ушах, словно заложенных ватой, что то зудело, ныло, дребезжало. Хотя и не сразу, но все же догадался, что это гул самолетных двигателей...

Первым, что он увидел, когда удалось расплющить глаза, была какая то женщина, сидящая в кресле напротив него.

На ней цветастое восточное платье; голова опущена, темные длинные волосы копной ниспадают на плечи, закрывая лицо.

Через грудь – наискосок – широкий ремень безопасности.

Женщина эта уснула так крепко, сон ее так глубок, что если бы не этот поддерживающий ремень, она бы, пожалуй, не смогла усидеть в своем кресле.

Он не сразу тогда сообразил, кто она, эта женщина, почему находится рядом с ним, почему привязана к креслу. Но в какой то момент все же догадался: это – Джейн. И она не спит, как можно было подумать, – то есть не спит обычным человеческим сном, а находится без сознания, пребывая под воздействием того же препарата, которым попотчевали и Козака.

Интерьер салона самолета и прочие детали, включая наличие других пассажиров... этого, как он ни силился вспомнить еще хоть что то, в памяти не отложилось.

Последнее, что запомнилось, – хотя и это мог быть лишь "глюк", – была какая то тень или чей то силуэт. Потом что то острое кольнуло его в предплечье, после чего он вновь погрузился в густые, липкие воды влекущей его в неизвестные дали багровой реки.

Иван, шатаясь как пьяный в стельку мужик, кое как поднялся на ноги. Должно быть, он потревожил кого то из местных обитателей, потому что уже в следующее мгновение началось форменное светопреставление!..

Когда Козак попытался схватиться – или опереться – за металлические прутья, в эту же перегородку с другой стороны врезалась какая то тварь! Громко клацнули клыки; он едва успел отдернуть руку!..

Громадный косматый пес породы "кавказская сторожевая", встав на задние лапы, скребя когтистыми передними по изрядно заржавевшим, но все еще прочным сварным прутьям вольера, зашелся яростным лаем!..

Сапиенса, посаженного в один из отсеков собачьего питомника, повело вправо. Но и с той стороны, разграфленной на квадраты сварной арматурой, на него скалилась чья то клыкастая пасть!..

На звуки этой возни, вызванной тем, что лежавший до этого на полу одного из вольеров "хомо сапиенс" очнулся и встал на ноги, мгновенно среагировали другие обитатели этого адового местечка – отовсюду теперь доносился собачий лай!

Иван вытер рукавом слезящиеся глаза. Кое как все же проморгался... Его трясла нервная дрожь; временами он слышал, как мелко, часто постукивают его собственные зубы – то ли от страха, то от холода.

Кстати, было не так чтоб уж очень холодно – градусов двенадцать. Но довольно сыро, да еще по пространству клетки гулял сквозняк...

Неудивительно, что он так окоченел. Во первых, какое то время, пока был в отрубе, он, по видимому, лежал бревном на полу клетки, ничем не прикрытый. А во вторых, одет уж очень легко для такой сырой прохладной погоды: на нем та самая одежка, в которую его заставили облачиться нападавшие – шаровары и длинная полотняная рубаха.

Козаку наконец удалось стабилизировать собственное положение: теперь он стоял, широко расставив ноги, чтобы не упасть, в центре "своей" клетки.

Некоторое время очнувшийся только что «хомо сапиенс» озирался по сторонам, пытаясь сообразить, где он находится и что все это может означать.

Клетка, в которую его определили, при ближайшем рассмотрении оказалась собачьим вольером. Длина примерно три с половиной метра; состоит как бы из двух секций – "выгул" и "зимник". Ширина около двух метров; высота в правой от него части два с небольшим метра – это "выгул", а в выложенном по пояс кирпичом "зимнике" – в человеческий рост.

По правую руку точно такой же вольер. И слева от него, и позади. Всего здесь имеется два ряда таких однотипных вольеров, по шесть собачьих квартир в каждом. Кроме уже знакомого Козаку "кавказца" его соседями оказались два ротвейлера. Оба беспокойно бегали по своим клеткам, цокая когтями по дощатому покрытию. "Кавказец", попытавшийся было сокрушить перегородку, налегавший на нее всем немалым весом, наконец успокоился, переместился в другую часть своей клетки и принялся нервно лакать воду из поилки...

Вольеры для служебных собак, в один из которых поместили «хомо сапиенса», занимали примерно треть площади довольно просторного двора.

Сам этот двор, посыпанный грязно серым песком, а местами и опилками, окружен бетонной стеной высотой около трех метров, которая в одном месте переходит в стену двухэтажного строения, сложенного из кубиков газобетона. На внутренний двор смотрели четыре окна, по два на каждом этаже. Окна нижнего этажа забраны решеткой.

На плоской крыше виден фрагмент решетчатой мачты и две небольшие спутниковые антенны. На кронштейнах укреплены две камеры, одна смотрит в аккурат на вольеры. Еще две следящие камеры Иван заметил с противоположной стороны периметра: они закреплены на верху стены, одна смотрит во двор, другая развернута в противоположном направлении.

Приглядевшись внимательней, Иван заметил металлическую дверь – она окрашена в серый тон и почти незаметна на фоне стены этого строения.

Если смотреть правее от этого небольшого здания, можно разглядеть над стеной верхушки нескольких деревьев – судя по заостренной форме крон, это кипарисы.

В нескольких шагах от вольеров стоит черное пластиковое кресло. Наверное, в нем дежурит охранник. Но сейчас оно пустует; возможно, этот сторож, или служащий, или кто там сидел, в этом кресле, ушел в дом, предоставив запертых в вольерах псов и привезенного сюда "сапиенса" самим себе.

На дворе пасмурный день. Эти гады сняли у него с руки подаренные Шерали часы, и теперь можно только гадать, какой сегодня день и сколько сейчас времени. Может, позднее утро, а может, послеполуденное время...

Козак переместился к фронтальной стенке вольера, глядящей как раз на двор и на двухэтажное строение, вписанное в периметр ограды. Взялся за прутья; подергал, испытывая их прочность...

В нижней части перегородки обнаружилась дверца. Она, как и следовало ожидать, заперта. Более того, заперта сразу на два замка: один крепится на намотанной вокруг цепи, второй продет в проушины, приваренные к самой двери и косяку.

Присев на корточки, Иван попробовал на крепость сами эти замки, а также проверил, насколько надежно приварены проушины для замка.

Тщетно... весьма крепкие тут запоры.

Убедившись, что ему вряд ли удастся самому без каких либо инструментов открыть вольер и выбраться наружу, Козак выпрямился и принялся дуть на окоченевшие пальцы.

Бросив взгляд на беспокойно блуждающего за перегородкой соседа ротвейлера, Иван вдруг застыл... Его глаза широко раскрылись от изумления.

Козак вполголоса матюгнулся: он только сейчас заметил, что в крайней – через одну – клетке этого ряда вольеров сидит еще одно человеческое существо!..

В буквальном смысле сидит – устроившись на корточках на полу, обхватив себя руками, спиной к тому, кто смотрел в ту сторону через прутья собачьего вольера.

– Эй! – крикнул Козак. – Эй, Жанна?!

Женщина вздрогнула...

Медленно поднялась на ноги.

На ней все то же цветастое восточное платье до пят. На голове спутанная копна темных волос – молодая женщина то ли не захотела избавиться от парика, то ли, находясь в состоянии прострации, не замечала этого стороннего предмета.

Лицо бледное, губы скошены набок. Посмотрев в сторону окликнувшего ее субъекта, она что то произнесла, но что именно, Козак не расслышал.

– Жанна, скажи что нибудь?!

– Speak English! – донесся до него женский голос.

– Что?

– Speak English, fucking stupid!..

Козак облизнул потрескавшиеся губы. Внутренности его ссохлись, как старая автомобильная покрышка; очень хотелось пить. Организм жутко обезвожен...

Скорее всего, это воздействие того же препарата, которым его попотчевали сначала на дороге у пробитого пулями навылет джипа, а затем и в самолете.

"Она не хочет, чтобы мы говорили по русски... – промелькнуло у него в голове. – Почему? Наверное, поняла, где мы находимся. Может быть, даже знает уже точно, кто именно организовал эту акцию..."

Дальнейший их диалог, если его можно назвать таковым, проходил на английском.

– Джейн, как ты?

– Ты что, оглох и ослеп?! – крикнула женщина. – Разве не видишь, тупица, куда нас привезли?!

– А куда нас привезли?

– Не знаю, мать твою!! Знаю только, что все эти "траблы" из за тебя!

Ротвейлер, занимавший тот вольер, что расположен между клетками, в которые посадили "сапиенсов", услышав звуки человеческой речи – вернее перебранки – стал поочередно метаться то к одной перегородке, то к другой.

Остальные обитатели собачьего общежития тоже проявляли повышенную нервозность. Поднялся собачий брех; отовсюду теперь слышался лай. Ивану пришлось изрядно поднапрячь голосовые связки, чтобы переорать всю эту собачью свору.

– Хватит ругаться, Джейн!! Лучше скажи, ты давно пришла в себя?!

– Не слышу!!

– Ты кого нибудь видела? Кроме этих тварей!

– Охранник!..

– Где он?

– Ушел с полчаса назад в дом!

– Нас доставили сюда на самолете!

– Что?!

– Я говорю, нас доставили сюда на каком то самолете!.. Я видел тебя в салоне!.. Потом... потом вырубился!!

– Чтоб ты сдох!

– Про самолет слышала?

– Я не глухая!

– Так что скажешь?

– Мы в Турции, тупой ты идиот!..

– А где именно? И на хрена нас сюда привезли?

Джейн, даже если и знала, ответить на вопросы Козака не успела. Из серого строения через малозаметную дверь во двор выбрался какой то субъект. Одет в брюки и бушлат камуфляжной расцветки... Без шлем маски, но с помповым ружьем в правой руке. Наверное, местный охранник.

За те несколько секунд, пока он шел от дома к вольерам, Козак успел его разглядеть. Кряжистый, чуть выше среднего роста. Судя по наружности, южанин: широкое смуглое лицо, приплюснутый нос, темно карие глаза, уши маленькие, сплюснутые, как у борца. Подстрижен почти наголо. А вот скулы, наоборот, покрыты густой щетиной.

Когда незнакомец подошел ближе, Иван рассмотрел еще одну маленькую деталь: у этого типа в правое ухо продета серьга.

Охранник остановился в метре от вольера, внутри которого взаперти держали Козака.

– Что за шум?! – сказал он на сносном английском. – А ну заткнись! Не видите, собаки из за вас нервничают?!

– Позови старшего, – глядя в его темные равнодушные глаза, сказал Козак. – Кто у вас тут старший?

– Вот он, – охранник, держа "помпу" на сгибе локтя, лениво кивнул в сторону мечущегося в соседней клетке "кавказца". – Хочешь пообщаться с ним?

– Нет.

– Я могу запустить его к тебе в клетку!.. А ты задашь ему свои вопросы.

– Лучше запусти к ней. – Козак кивнул в ту сторону, где в одной из соседних клеток находилась Джейн. – Она любит собачек... И умеет с ними обращаться много лучше меня.

– Ты умный, да?

– Был бы умный, не сидел бы в клетке, – Иван облизнул шершавые губы. – Позови вашего старшего, друг! Ты человек или нет?

– Я человек, а вот ты – собака! – процедил охранник с серьгой в ухе. – И племя твое – собачье!

– Принеси хотя бы воды, – Козак коснулся грязной рукой потрескавшихся губ. – Пить хочется...

Охранник оскалил в ухмылке белые острые зубы.

Несколько секунд он сверлил глазами находящуюся по другую сторону решетки человеческую особь... Затем, круто развернувшись, направился к дому.

– Джейн, я выпросил у охраны воды! – крикнул Козак, адресуясь своей подруге по несчастью. – Тебя, наверное, тоже жажда мучит?.. А что это ты делаешь?

Приглядевшись, он увидел, что Джейн, воспользовавшись случаем, пока сидящие в клетках псы были отвлечены разговором двух мужчин, протянула руку в просвет решетчатой стены вольера и подвинула к себе стоявшее там корытце с водой. Затем, сидя на корточках и осторожно наблюдая за ротвейлером, который, в свою очередь, не спускал глаз со стоящего близко к его загородке мужчины, стала брать оттуда воду "черпачком" и, действуя таким образом, принялась утолять жажду...

– Охренеть... – пробормотал Иван. – До чего же изобретательны эти бабы.

Спустя короткое время из дверей строения вновь вышел охранник. В правой руке он нес наполненное до краев водой большое пластиковое ведро. В левой – «помпу». Подошел к стоящему посреди двора креслу. Положил ружье на сиденье. Затем направился с ведром к замершему у передней решетки одного из собачьих вольеров «сапиенсу».

– Ты хочешь пить? – переспросил он.

– Хватило бы пластиковой бутылки...

Охранник вновь оскалил зубы в ухмылке.

– На, попей воды, – сказал он, с размаху выплеснув содержимое ведра на стоящего по другую сторону вольера. – Пей, собака!..

Вскоре охранник ушел в дом, оставив двух запертых в клетках «сапиенсов» наедине с четвероногими обитателями вольеров. Опустились сумерки; температура воздуха, как показалось, несколько упала. В окнах строения вспыхнул теплый электрический свет. Иван, вымокший до нитки, – все содержимое ведра пришлось на него – дрожал от холода пуще прежнего...

Спустя некоторое время он увидел, как "боевая подруга" провернула еще одну акцию. Воспользовавшись сварой ротвейлера с псом из расположенной позади и имеющей общую выгородку клетки, она вновь просунул руку через прутья. И, схватив за самый угол, потянула на себя лежащую в "зимнике" подстилку...

Ротвейлер, не ожидавший такой наглости от сидящего в соседнем вольере двуногого существа, бросился к боковому ограждению! Но было поздно: Джейн успела рывком втянуть кусок брезента, заменявший псу подстилку, в свою клетушку.

Иван сначала удивился такой предприимчивости своей подруги по несчастью, а потом решил, что этот опыт достоин того, чтобы его перенять.

Такая же подстилка – кусок двойного брезента – лежит в «зимнике» соседнего вольера. «Кавказец», словно учуяв, что его новоявленный сосед готовит какую то подлянку, взял, да и улегся на подстилку. Все попытки Козака как то раззадорить пса, спровоцировать его на свару с другими собаками, до поры ни к чему не приводили – «кавказец» лишь глухо рычал, но не менял своей позы «сфинкса», оставаясь в «зимнике».

Прошло немало времени, прежде чем продрогший, в еще не высохшей легкой одежде "сапиенс" смог улучить удобный для совершения задуманного им момент. Наконец настала пора действовать. Увидев, что пес встал с подстилки и отправился в другой угол вольера, где принялся тереться боком о сварные прутья, Иван запустил руку меж прутьями и потянул на себя за край кусок грубого брезента...

Он успел втащить его к себе лишь наполовину, как вдруг очухался хозяин этой вещички!.. "Кавказец" схватил зубами самый край скользящей – и ускользающей – меж прутьями подстилки!.. Упираясь лапами, мотая из стороны в сторону крупной косматой головой, он попытался вырвать брезент, втащить его обратно в свою собачью квартиру.

Некоторое время двое, человек и кобель породы кавказская сторожевая, утробно рыча, боролись за обладание этой вещицей. Наконец Иван выдернул всю ее целиком... Пес же был настолько зол, настолько раздосадован случившимся, что в этот момент даже заскулил – от бессилия.

– Не убивайся так, братело, – выравнивая дыхание после этой короткой, но яростной схватки, хрипло сказал человек. – У тебя вон сколько своей шерсти, можешь на снегу даже дрыхнуть...

Встряхнув хорошенько собачью подстилку, чтобы избавиться от остатков корма и клочьев шерсти, Иван закутался в экспроприированный у соседа грубый кусок материи. Жизнь так устроена, что иногда, чтоб выжить, приходится с боем вырывать кусок из пасти у ближнего.

Опустилась ночь. Иван временами проваливался в дрему; но сон был короткий и очень беспокойный. Ему снились кошмарные видения. Сначала ему привиделся Оскар с алым взрезанным арбузом вместо головы... Потом приснились клыкастые твари в цветастых восточных платьях, разговаривающие голосом Джейн и обзывающие его матерными словами... Наконец в момент короткого забытья он увидел английского мастифа Ричи: сидящим в кресле, в смокинге, с сигарой в правой передней лапе – он спросил, нравится ли Козаку собачья жизнь и не желает ли он отведать бифштекса с кровью.

Иван в очередной раз очнулся, когда послышался собачий перебрех. Он встрепенулся; кряхтя, постанывая, как старикан, поднялся на ноги. Ага, из дома кто то вышел... Их двое: уже знакомый охранник с серьгой в ухе и некто, чьего лица в темноте Иван не смог сразу разглядеть.

Охранник катил перед собой трехколесную тележку. На ней большой, литров на двадцать, чан. Подойдя к ближнему вольеру, Оскар остановился. Зачерпнул чем то вроде черпака на длинной ручке из чана собачье хлебово. Просунул его меж прутьями, шмякнул псу его пайку в привинченную к полу миску. Перейдя к следующему вольеру, повторил эту процедуру.

Затем настала очередь "кавказца". Одни псы бросились к мискам – трапезничать, другие, кто еще не получил еды, метались по клеткам, лаяли или нетерпеливо поскуливали...

Охранник подошел к вольеру с запертым внутри его двуногим. Щедро зачерпнул из чана густого остывшего варева. Просунул черпак меж прутьями. И, поскольку миски в этом вольере не было, вывалил содержимое черпака прямо на пол.

– Жри, пес!..

Еще через минуту или две, выдав пайку всем обитателям зверинца, включая и двух запертых в клетках «сапиенсов», охранник покатил тачку обратно в дом.

Звякнула металлом, закрывшись вслед за ним, дверь. Иван не сводил взгляда с темного человеческого силуэта. Его колотило так, что звуки его клацающих зубов заглушали даже жадное урчание и чавканье трапезничающих псов.

Некто, лица которого он всё никак не мог разглядеть, достал что то из кармана. Вспыхнул огонек: мужчина неспешно раскурил сигару.

Некоторое время он оставался на месте. Ноздри Козака ощутили пряный аромат дорогого табака. Мужчина подошел ближе. Он остановился всего шагах в пяти от вольеров; и стоял так, чтобы теперь уже его могли разглядеть обе запертые в собачьих вольерах человеческие особи.

– Так, так, так... Козак?! Джейн?! Ба, кого я вижу!

Ричард Доккинз выпустил в их сторону облачко сигарного дыма.

– Вы пробыли здесь всего сутки, – укоризненно сказал он, – а уже успели превратиться в совершеннейших скотов.

Глава 3

– Ричард??!

Женщина, едва не поскользнувшись на залитом варевом полу, метнулась к стенке и схватилась обеими руками за прутья решетки.

– Ричард?! – вновь крикнула она, вглядываясь в того, кто стоял всего в нескольких шагах от нее. – Это ты, дорогой?

– Собственной персоной, – вновь прозвучал хрипловатый голос с характерным техасским акцентом. – Хотя ты и твой дружок вряд ли чаяли увидеть меня живым.

– Слава богу!.. Ричард, как я рада!!

Сказав это, молодая женщина сбросила с себя сначала брезент, в который она куталась, а затем стащила с головы и парик.

– Какие то сволочи заперли меня в эту ужасную клетку! – Она вновь схватилась руками за прутья. – Как я рада, дорогой, что ты нашел меня!..

– Да, милая, я нашел тебя. И его, – Доккинз кивнул на сидящего в соседней клетке мужчину, – его тоже нашел.

– Ну, что же ты медлишь? Выпусти меня отсюда! Прикажи охране, чтобы открыли эту ужасную клетку!

– Не так быстро, Джейн. Мне нравится то, что я сейчас вижу.

– Что? – она удивленно уставилась на него. – Но... Ричард, дорогой, я не понимаю... Что здесь происходит?

– Ты сдала меня, Джейн. Ты предала и продала того, кому не раз признавалась в любви.

– Нет, нет... не так все было, – торопливо произнесла женщина. – Это не я... Ты всего не знаешь!.. Это он во всем виноват, – Джейн махнула рукой в сторону своего собрата по несчастью, внимательно прислушивающегося к их разговору. – Ты же знаешь, Ричард, что я тебя люблю! Тебя одного!.. И я бы никогда...никогда...

– Вы оба меня сдали, – процедил Доккинз. – Козак?! – Он повернул голову к запертому в вольере мужчине. – Ты почему молчишь? Ты как, в порядке, старина?

– Не стану этого утверждать, сэр.

– Джейн вот говорит, что это ты виноват в том, что мною занялись люди из внутренней безопасности, эти долбаные дементоры!..

– Спорить с женщиной – себя не уважать.

– Тебе что, не нравится здесь, Айвен?

– Нет, сэр, не очень. Предпочел бы оказаться в другом месте.

– Сколько времени вы здесь находитесь?

– Точно не знаю...

– Примерно.

– Сутки или двое, сэр.

– Ровно сутки. А теперь послушайте меня...

Доккинз, на котором был надет такой же бушлат без знаков отличия, переставил пластиковое кресло чуть ближе к клеткам.

– Послушайте, что скажу, – продолжил американец, усевшись в кресло. – Вы просидели в вольере ровно сутки. И уже порядком оскотинились!.. Верно, Козак? Джейн?

Иван, как и притихшая вдруг молодая женщина, предпочел промолчать. После небольшой паузы вновь зазвучал хрипловатый голос американца:

– Всего сутки! А меня, чтобы вы знали, содержали примерно в таких вот условиях... сто десять дней! И столько же ночей... мать вашу!

Он раскурил потухшую сигару, после чего продолжил:

– Да, милые мои предатели... Представьте себе – ваш старший товарищ, ваш босс просидел в собачьей клетке в одной сраной дыре почти четыре месяца!..

– Дорогой, я к этому непричастна, – скороговоркой выпалила Джейн. – Это...

– Заткнись, – грубо оборвал молодую женщину Доккинз. – Вы меня сдали "дементорам" во Франции! Меня обвинили в том, что я крысятничаю! В том, что утаил какие то деньги, которые полагалось переводить на счета фирмы!..

"Так и было, – подумал про себя Козак. – Ты, Ричи, оставаясь старшим офицером "Армгрупп", пытался организовать свой личный бизнесок. Договорился с гельмендскими наркоторговцами о покупке крупной партии героина. Уговорился также с авиаторами, чтобы вывезли этот груз из Афганистана в нужную тебе страну... Потом кинул по бабкам "гельмендских" и, не ставя в известность высшее руководство фирмы , решил сам продать почти две тонны героина на европейском рынке... Действовал крайне борзо, как игрок, решивший не играть по маленькой, не ждать крупного выигрыша, а пошедший ва банк. Но играл то ты, Ричи, не на свои деньги. Забыл о святом для твоих же работодателей принципе – "делиться надо", за что и поплатился..."

– Ты что то сказал, Козак?

Иван напряженно смотрел на сидящего в кресле мужчину.

Неужели он и вправду сказал что то вслух? Может, он уже того... бредит? Не контролирует себя и собственную речь?

Козак помотал головой из стороны в сторону.

– Нет, сэр. Я ничего не говорил, сэр.

– Так вот, меня облыжно обвинили в преступлении, которого я не совершал...

– А еще ты собирался мочкануть нас... Меня и Джейн. Чтобы не оставлять свидетелей твоей "левой" сделки.

Козак удивился, услышав собственный голос. Но когда понял, что эту реплику произнес именно он, было уже поздно.

– Если бы я действительно хотел вас убить, вы бы уже гнили в земле – оба, – как то неожиданно спокойно отреагировал Доккинз. – И сделал бы это не своими руками, естественно.

– Ричард, милый, послушай меня, – крикнула женщина. – Он пришел тогда ко мне... приехал из аэропорта!

"Так сама и привезла к себе..." – подумал Козаков.

– Сказал, что ты собираешься нас убить!.. Я ему, конечно, не поверила!

"Не физди, Жанна... очень даже поверила".

– Я слабо помню, что произошло в тот вечер...

"Опять врешь, – подумал Козак. – Память у тебя, милочка, отнюдь не девичья..."

– И если что то произошло нехорошее, дорогой, то это все из за него...

"Да, напрасно я не дал тебя тогда пристрелить Доккинзу, – с запоздалым огорчением подумал Иван. – Напрасно".

– Я еще не решил, как мне с вами поступить, – после довольно длительной паузы сказал Доккинз. – Ну а теперь заткнитесь оба – пришло время обновить ваше «портфолио».

Из дома вышел уже знакомый им охранник. На этот раз без тележки с собачьим кормом; в правой руке он держал цифровую камеру.

– Ахмед, включи дежурное освещение в вольерах. Снимешь на камеру сначала этого. – Американец кивнул в сторону Козака. – Ну а затем – женщину...

Охранник открыл электрощит, укрепленный на боковой кирпичной стене вольеров. Щелкнул рубильником. В клетках зажглись забранные в защитную сетку светильники...

Он подошел к тому вольеру, где содержали одного из двуногих.

– Сними парик!

Козак подчинился.

– Встань посредине! Руки по швам! Смотреть прямо перед собой!

Ахмед включил камеру на запись. Сначала взял крупный план. Затем медленно попятился, удерживая стоящего посреди вольера "сапиенса" в центре, одновременно добиваясь того, чтобы в кадр попали соседние вольеры с беспокойно мечущимися по своим клетках крупными собаками.

Съемка заняла секунд двадцать...

Ахмед переместился к другому вольеру, приготовившись сделать еще один "ролик".

– Не надо меня снимать! – дрогнувшим голосом сказала молодая женщина. – Я плохо выгляжу!..

– Ты будешь выглядеть совсем плохо, если я прикажу запустить в твою клетку одного из кобелей, – подал реплику американец. – Заткнись, Джейн! И дай человеку сделать свою работу.

Когда охранник отснял второй ролик, Доккинз распорядился:

– Ахмед, этих двух зверушек следует извлечь из клеток.

– Да, сэр.

Доккинз взял у охранника камеру. Включил на воспроизведение и, прокрутив оба ролика на маленьком экранчике, лично убедился в том, что отснятый только что охранником материал получился вполне качественным.

– Я скажу Махмуду, чтобы он вышел и помог тебе управиться с этими двумя скотами .

– Хорошо, сэр.

– Прежде, чем проводить их в дом, устройте им помывку!.. А то от них разит псиной и дерьмом.

Ахмед и присоединившийся к нему охранник занялись сначала женщиной. Они отперли клетку, вытащили Джейн и подвели ее к внешней стене. Пока Ахмед, преодолевая слабое сопротивление особи противоположного пола, стаскивал с нее цветастое платье, его напарник размотал свернутый в бухту пластиковый шланг.

Охранник с серьгой в ухе подтолкнул женщину к стене. Махмуд открутил какой то вентиль и направил струю холодной воды на голую молодку – получилось что то вроде душа Шарко.

Джейн, тщетно пытаясь увернуться, визжала под тугими холодными струями так громко, так истошно, что даже собаки в вольерах притихли...

Действо это длилось примерно минуту, а затем Махмуд прикрутил воду. Ахмед бросил к ногам дрожащей от холода женщины пластиковый пакет.

– Там полотенце! И одежда! – сказал он. – Быстро одевайся!

Затем настала очередь Козака. Он сам стащил с себя грязное тряпье – шаровары и сорочку. Прикрыл причинное место; но не от стыда перед этими двумя, а чтобы не досталось нежной интимной части при этом принудительном купании.

Когда Махмуд окатил Козака из шланга, тому сначала показалось, что его обдали кипятком. Но нет, просто вода была ледяная...

Спустя минуту или две, когда Иван уже вполне ощутил себя ледяной глыбой, охранники выключили воду и бросили к его ногам пакет с одеждой.

Спустя короткое время двое, мужчина и женщина, все еще дрожа от холода и от нервного напряжения, с мокрыми после «водных процедур» волосами, стояли посреди одной из комнат строения, в которое их препроводили двое охранников.

Здесь довольно тепло – работал электрокамин. Стены окрашены масляной краской, пол выложен коричневатой ламинированной плиткой. Обстановка совсем простая: пластиковый стол, несколько пластиковых же кресел, вот и все, что здесь имелось из мебели.

Одно из кресел, развернутое ко входу, занимал их старый знакомый – Ричард Доккинз.

– Поставьте их возле стены, – сказал американец, жестом указав, где именно должна стоять парочка "предателей". – Ахмед – останься! А ты, Махмуд, можешь быть свободен.

На столе ноут и цифровая камера. Еще – пистолет "Глок". А также большая круглая пепельница, едва початая бутылка виски Chivas Rеgal, маленькое ведерко со льдом и пара стаканов (один из них с уже приготовленным дринком).

Доккинз, как и Майкл Сэконд, в одно время был непосредственным начальником Козака. Иван, глядя на своего бывшего «босса», искал в нем хоть какие то перемены... В первом приближении это был прежний Доккинз, такой, каким он его знал раньше: крупные черты лица, орлиный нос, та же чуть кривая усмешка (у него что то с лицевым нервом, из за чего кажется, что он все время ухмыляется), тот же внимательный, изучающий взгляд. В свои тридцать семь лет этот человек прожил, кажется, несколько жизней. Иван не мог бы утверждать, что он знает в деталях биографию своего прежнего босса. Но кое что он знал благодаря нескольким месяцам совместной службы, а о чем то – догадывался.

В Баакубе, в лагере ЧВК "Армгрупп", откуда, собственно, и началась карьера Козака уже в качестве полноценного сотрудника AGSM, наряду с наемниками из Восточной и Центральной Европы, а также индусами, выполнявшими хозяйственную работу, вроде готовки и уборки, служили по контракту также экс военные из США и Великобритании. Американцев в лагере, расположенном в провинции Диала, было человек пятнадцать. Они держались вместе и при любом удобном случае показывали остальным, что те в отличие от них "унтерменши", существа второго сорта. В Афганистане, куда позднее перевели Козака, штатовцы вместе с британцами также занимали привилегированное положение в тамошней "миссии" AGSM. И вот что любопытно. Доккинз, складывалось впечатление, на дух не выносил "томми" (хотя эта неприязнь не выходила поначалу за некие рамки). Он порой даже предпочитал брать на задание наемников из числа украинцев или поляков, но всячески отбивался от попыток включить в возглавляемую им team хотя бы одного сотрудника из числа подданных Ее Величества...

О себе Ричард мало что рассказывал.