Текст книги "По дороге в Дамаск (СИ)"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10

Ферма близ Алеппо

После наступления сумерек жизнь на ферме замерла.

Местные бойцы, которыми командовал выходец из Халеба, некий Салех, устроились на ночлег в гаражных боксах, занимающих северную часть территории. "Русскоязычные", те, кто находились под началом Саныча, заняли помещение склада и примыкающее к нему небольшое строение, в котором раньше располагалась контора. Большинство из них еще засветло отправились на боковую, найдя подходящее местечко, расстелив спальник или просто устроившись на кусках брезента. Бодрствовали лишь постовые, по два от каждой команды, да еще те двое, кого люди Саныча привезли на ферму минувшей ночью.

В дальнем левом от входа углу складского помещения тихо урчит переносной дизель генератор. От китайского электроприбора с актуальным названием "Дамаск" питание подается на гирлянду с подсиненными лампочками. Освещение специфическое, как в покойницкой, но здесь это никого не смущает.

Трое мужчин – Мыкола, Саныч и вернувшийся с дежурства Филин – спят, завернувшись в свои спальники. Антон бодрствует: он приглядывает за парочкой, получившей наряд на хозработы. И он же, судя по всему, послеживает за тем, чтобы сюда, в это строение, извне не наведался какой нибудь поймавший шизу местный гоблин, чтобы не застиг их тут всех врасплох.

Иван поддомкратил пикап, снял простреленное колесо, поставил вместо него запаску.

Завел движок, принес переноску, подключенную ко второму выходу ДГ, открыл капот. Около получаса он откровенно волынил, делая вид, что тестирует ходовую часть. Машина, надо сказать, была в полном порядке: гоблин, сдуру паливший по пикапу, ничего, кроме покрышки заднего колеса, не повредил. Козаку доводилось самому водить "тойотовские" пикапы. Однажды, в Ираке, в Баакубе, духи из зеленки обстреляли их колонну. Били из РПГ, из легкого стрелкового, садили откуда то из апельсиновой рощи из ДШК. Огонь был настолько силен, настолько плотен, что "армгрупповцам" пришлось побросать на дороге самопально бронированные "Тойоты", оттюнингованные "Хаммеры" и пересиживать огненный шквал в кювете...

Когда душков частично перебили, частично развеяли по округе, вернулись к транспортам. Пикап Toyota Hilux, за рулем которого он был в тот день, напоминал дуршлаг: борта кузова прошиты во многих местах, пробито переднее колесо, повреждены армированные пакеты бокового и лобового стекол, перебита клешня треноги, из за чего установленный в кузове пулемет "браунинг" перекосился набок... Короче, это было плачевное зрелище. Иван, помнится, подумал тогда: "капец тачке". Каково же было его удивление, когда "Хайлюкс" завелся с полпинка!.. В тот же день, поменяв запаску, он своим ходом добрался до "кэмпа", где передал машину механикам, ну а они, в свою очередь, вскоре реанимировали эту тачку.

В Афгане ему тоже не раз доводилось удивляться живучести "тойотовских" джипов, особенно – "Хайлюкса". Это была – и есть – любимая машина тамошних басмачей; они используют их в качестве современных боевых тачанок. Двести и даже триста тысяч пробега по бездорожью – это в норме вещей. Как попадают такие машины к духам, давно не секрет. Все, что поставляется местной "армии" и "полиции", вскоре оказывается у полевых командиров. Взять те же "тачанки". Пятьдесят таких "хайлюксов" прислали для канадских военных из контингента ISAF, и все или почти все они оказались у талибов...

В ЧВК тоже налажен бизнес по торговле с местным населением. За безопасность иногда приходится платить наличными, иногда топливом, но зачастую расплачивались техникой и даже оружием, списывая затем на поломки и боевые потери. Те, кто встроились в схемы наркотрафика, тоже расплачиваются за товар не только налом, но и техникой, военным снаряжением. Вот уж воистину, для кого война, а для кого мать родна.

Закончив осмотр, Иван закрыл капот и уважительно похлопал "Хайлюкс" по крыше кабины. Достал из кармана камуфляжной куртки презентованную старшим пачку "мальборо" – пора устроить перекур.

У входа в сарай на ящике сидит, положив «калаш» на колени, один из команды «русскоязычных» – Антон. По всему видно, что ему очень хочется спать: он то и дело клюет носом...

– Ну что? – сонно посмотрев на Ивана, спросил он. – Как дела?

– Проверил все, тачка на ходу.

– Ленты набил?

– Нет еще.

– А чего телишься? В кузове ящики с патронами и мешок с "крабами".

– Команды не было.

– Набивай ленты штатно, по полста "огурцов". – Антон зевнул. – Охо хо... Давай, брат, шевелись! Запасные рожки еще надо снарядить! Кто знает, что нас этой ночью ждет... следует быть готовым ко всему.

Иван влез в кузов пикапа, где на самодельной сварной треноге установлен ДШКМ.

Открыл цинк с патронами 12,7 мм. В промасленном крафтовом мешке нашлись десятизвенные "крабы" – из пяти таких сочлененных последовательно элементов собирается цельная лента. Стал неспешно набивать патроны в звенья. Работа эта ему хорошо знакома; и занятие это нисколько не мешает ходу его мыслей.

Думал он, среди прочего, вот о чем. Уже почти сутки его мучает один вопрос: где он мог видеть этого Мыколу? Пересекались ли они как то в прошлом?

Может, видел его в "инджирликской" учебке?

Или в одном из лагерей "Армгрупп", где ему доводилось служить?..

Или еще где то?

Это, кстати, совсем непраздный вопрос. И это не тот случай, когда человек пытается вспомнить кого то или что то, потому что ему хочется проверить свою память. Нет, для него, для Козака, это вопрос жизни и смерти.

Некоторых бойцов из команды Саныча он пока не видел. Или видел их мельком и не успел составить о них какого либо мнения. Из тех, с кем уже довелось общаться, Мыкола выглядит самым опасным. От внимания Козака не укрылось, что старший считается с мнением этого субъекта.

Произвело на него впечатление также и то, как бритоголовый разобрался с "хоббитом". Завалил того выстрелом в упор, и это при том, что рядом толпилось еще десятка два таких же особей. Уже один только этот эпизод показывает, что человек он решительный, что в критические моменты готов брать инициативу на себя.

Воспоминания об одном из эпизодов его собственной иракской эпопеи, посетившие его несколько минут назад, помогли Ивану Козаку найти ответ на мучивший его вопрос.

Мыкола очень похож на одного человека, которого Козак знал по совместной службе в Баакубе. Черты лица, интонации голоса, сама манера разговаривать, походка, рост, поджарое телосложение, этот взгляд исподлобья...

Вылитый Васыль Шкляр, только обритый наголо и заматеревший.

Казалось даже порой, он вот вот ухмыльнется, хлопнет старого знакомого по плечу и скажет:

– Иван, та роззуй же очи: цэ ж я, Васыль!..

Но ничего такого он не скажет. По одной причине: Васыля Шкляра убили почти два года назад; его застрелили в ходе жестокой внутренней разборки, когда Доккинз и Сэконд не смогли полюбовно поделить жирный денежный куш.

Из темноты послышался тихий голос:

– Иван!.. Иван, можно вас на секунду!..

Антон, лениво поднявшись с ящика, с усмешкой посмотрел на показавшуюся из за угла этого каменного строения женщину.

– Лучше я вместо него. И не на "секунду", а подольше.

– Что случилось... Наташа? – подойдя к ним, спросил Козак.

– Огонь не получается развести...

Антон, поведя носом, уставился на нее.

– А ты хотя бы пробовала? Что то не чую запаха дыма. Не говоря уже о плове, которому пора бы уже быть сваренным.

– Не получается, – повторила женщин, на которой надета – поверх юбки и кофты – камуфляжная куртка. – Не умею, – она поправила сбившийся на затылок платок. – Иван, помогите мне... пожалуйста!

Козак посмотрел на женщину, на ее черные от копоти руки, на чумазое лицо. Затем перевел взгляд на "караульного".

– Антон, я помогу ей? А то оставим весь отряд без горячего.

– Ладно, – нехотя сказал тот. – Только быстро!.. Через два часа "подъем", а вы еще к готовке жрачки даже не приступили!

Иван поспешил вслед за Джейн к расположенной по другую сторону сарая летней кухне. На столе, сколоченном из досок, стоит пустой казан. Здесь же сложены принесенные одним из бойцов Саныча продукты: канистра с оливковым маслом, китайский рис в двухкилограммовых пакетах, пачки с солью и какими то восточными специями, запаянные в пластик куски говяжьей вырезки и баранины... и еще пластиковые пакеты – с морковкой и луком.

Через минуту в очаге, закрытом с трех сторон каменной кладкой, весело затрещал огонь... Кочерга отсутствует, зато обнаружился полезный в этих условиях инструмент – что то вроде ухвата, насаженного на круглую палку, смахивающую на черенок от лопаты. Иван, вытерев руки найденной здесь же чистой ветошкой, переместился к столу. Взял одну из двух имеющихся здесь десятилитровых пластиковых бутылей. Убедившись, что в ней вода, ополоснул казан. За два часа классический плов не приготовишь, но сварганить съедобное блюдо – можно.

Он взял со стола маленький – с лезвием всего в пару дюймов – нож.

– А что, другого ножа нет? – спросил он полушепотом.

– Только этот.

Иван покачал головой. Им все еще не доверяют... Ну что ж, придется обходиться тем, что есть под рукой. Он открыл канистру с маслом. Наклонив, налил примерно со стакан на дно казана.

– Вы что, никогда не готовили? – не оборачиваясь, спросил он. – Кроме бифштекса с кровью? Ну, и что тут сложного?..

Джейн, посмотрев на испачканные руки, принялась оттирать их ветошкой.

– Что за идиотский вопрос... – процедила она. – По вашему, я похожа не тех женщин, что прозябают на кухне?

– Лучше я пойду дальше набивать патроны.

– Ладно, ладно... простите. – Она коснулась мужского локтя. – Я сильно не в духе. Shit!.. Не могу припомнить, чтобы я еще когда нибудь оказывалась в таком дерьме.

– Вы ждете от меня слов сочувствия?

– Мы можем отсюда как то выбраться? – свистящим шепотом спросила женщина. – Давайте убежим?!

Козак вскрыл пакет с мытой очищенной морковью и принялся нарезать ее в казан с помощью этого маленького, но острого ножика.

– Не получится.

– Почему?

– Дорога и поле заминированы.

– Признайтесь лучше, что вы боитесь...

– Конечно, боюсь. – Козак принялся нарезать очищенный лук. – Только идиот рискнул бы махнуть через стену, чтобы отправиться гулять по минному полю... Сейчас будем плакать...

– Значит, не получится сбежать? – В голосе Джейн сквозило не только разочарование, но и раздражение, и, как показалось Ивану, даже злоба. – И что, вы даже не будете пытаться?

Козак открыл упаковку с говяжьей вырезкой. Понюхал ее, потом принялся кромсать с краев, держа сам этот уменьшающийся в размерах шмат мяса над казаном.

– Надо выждать удобный момент, – прошептал он. – Вы мне вот что лучше скажите, – он решил поменять тему. – Зачем вы назвались... так, как назвались?

– Наташей? – Женщина, ощутив порыв довольно свежего ветерка, плотнее запахнула куртку. – А что оставалось делать?

– Мне стоило большого труда объяснить этой публике, что вы не проститутка. Ну... не такого низкого пошиба, как те, кого в Турции называют "наташами".

– Хам.

– В следующий раз будете объясняться с этой мужской компанией сами.

Козак поставил казан с заготовкой для плова на металлическую плиту с вырезом, от которой уже ощутимо пыхало жаром.

– Давайте лучше про дело поговорим, – наклонившись к ее уху, прошептал он. – Чтобы спастись, я должен кое что для себя прояснить...

– Чтобы сбежать в одиночку?

– Не говорите глупостей... Хочу спросить про Париж. Про тот инцидент, с которого все началось.

– А!.. Париж.

– И это все?

– У Жана Луи был друг... Ну, вы понимаете.

– Педераст?

– Гей. Они очень дружили одно время.

– Хорошее начало для сценария порнофильма.

– Есть такое мнение, что они продолжали иногда встречаться и после того, как Жана Луи подключили к нашим делам.

– Ну... и?

– Этот человек, друг Жана, тоже работал в свое время в "Париба", он банковский сотрудник, специализируется на офшорных схемах.

– Уже интересно.

– Еще интереснее то, что этот мсье когда то работал в подобной схеме... В тот период, когда дела на этом направлении курировал один наш общий знакомый.

– Кто именно?

Джейн ответила после паузы.

– Тот, у кого мы недавно были в его "звукозаписывающей студии".

– Ричард?

– Тссс!.. – Джейн испуганно обернулась. – Могут услышать.

– Думаете, за гибелью Жана Луи стоит именно... именно он ?

– Я рассказала то, что слышала от Майкла.

Козак задумчиво покачал головой. Ну что ж, в этой части пазл сложился...

– Они заставили Жана снять в то утро его собственные средства, – прошептала Джейн, – и перевести на счета, с которых их тут же перегнали на Кайманы.

– Много бабок сняли, прежде чем пустить в расход, обыграв как самоубийство?

– Забрали все, что Жан Луи накопил... почти три миллиона евро.

– Понятно. А этого... друга его, гомика – нашли?

– Как в воду канул.

– Вряд ли он жив сейчас.

– Майкл так тоже думает... И вот еще что. Мне эти люди, что привезли нас сюда, кажутся сильно подозрительными.

– Хм...

– Двое из них, кажется, участвовали в нашем похищении.

– Кто?

– Хохол – точно. Я, когда очнулась в самолете, не подала виду. Но он там был... я слышала его голос.

– Второй?

– Тот, кто пришел с дежурства...

– Снайпер? Которого они кличут "Филин"?

– Да... он тоже летел вместе с нами в самолете.

– Так!.. – раздался от стены мужской голос. – А чего это вы там шушукаетесь?

Козак развернулся к тому, кто окликнул их. "Караульный"... Автомата у него при себе нет, но на поясе висит кобура, а на правом бедре закреплен чехол с тесаком...

Наверное, сменился. А может, решил посмотреть, чем тут занимается парочка людей, влившихся в их небольшой отряд.

– Ты, Антон? – Козак криво усмехнулся. – Мы тут с Наташей обсуждаем рецепты готовки классического плова.

Рослый плечистый боец заглянул в котел с булькающим варевом.

– А чё, вкусно пахнет. У меня слюнки текут...

Жмуря круглые, нагловатые, чуть навыкате глаза, Антон уставился на женщину.

– Пойдем, прогуляемся, Наташа! – вдруг сказал он. – Чё нить вместе сварганим!

– Я должна за пловом следить, – смещаясь к плите, пробормотала женщина. – А то как бы не пригорел.

– Ниче, Иван тут без нас справится.

Он посмотрел на фосфоресцирующий циферблат наручных часов.

– У нас еще час времени имеется...

– Антон, это плохая идея, – сказал Козак.

– Ты чё то вякнул?

– Отстань от нее.

– Ах ты ж...бля! – Антон положил руку на рукоять пистолета. – Ты тут будешь еще рот открывать, кашевар долбаный?!

Переменив решение, боевик потянул из ножен тесак.

– Я тебя самого сейчас пошинкую! Мелкими кусочками...

Держа тесак за рукоять стандартным хватом, лезвием вперед от большого пальца, как бы поигрывая им, но с малой амплитудой, Антон стал сближаться с безоружным мужчиной.

Козак попятился, удерживая расстояние между собой и нападающим с ножом примерно в три шага. Антон сделал первый выпад, скорее имитационный, нежели атакующий, – очевидно, хотел посмотреть, как поведет себя "кашевар". Иван резко уклонился, но не назад, а сделал пару шагов вправо, оказавшись по другую сторону стола. Они, не сводя друг с друга глаз, карауля каждое движение, совершили два полных оборота вокруг этой разделявшей их преграды: сначала в одну сторону, затем в обратную.

Антон, ухмыляясь, поигрывая тесаком и так, и эдак, вновь попытался сблизиться.

– Ну чё, так и будешь бегать от меня, как девчонка?! – крикнул он. – Чё, страшно, кашевар?

Козак на этом третьем обороте их опасного взаимного танца вокруг стола вдруг выкинул неожиданное для своего противника коленце. Вместо того чтобы придерживаться прежней тактики и не подпускать к себе боевика с ножом, он вдруг попятился к ближней стенке летней кухни, сложенной из камня...

Антон сделал колющий выпад, хотя расстояние между ними все еще было недостаточное для такой атаки!..

Возможно, он хотел лишь напугать "кашевара".

Как бы то ни было, сам он оказался не готов к тому, что произошло уже в следующее мгновение: рука его противника вдруг стала неестественно длинной, и эта "рука" обрушилась на его голову.

Площадка вокруг летней кухни как то быстро наполнилась вооруженными людьми. Скорее всего, они сбежались на женский крик. Джейн орала так громко, – «ой, люди!!! убивают!!! режут!!!» – что ее, наверное, слышали даже у «тапочников», у их соседей, расположившихся по другую сторону минного поля.

Антон поднялся сам – сначала встал на карачки, потом, покачиваясь, поднялся на ноги. Глаза его были мутными; моргая, он медленно поднес руку к голове. Ему помогли сесть на деревянную лавку.

– Хрена себе, – пробормотал он, разглядывая влажную и липкую от крови ладонь. – Чем это меня отоварили?

Пришел наконец Саныч, а с ним и Мыкола.

– Что за шум? – недовольно спросил старший.

– Антон в лобешник получил, – сказал Филин. – Дрыном!

– От кого?

– От новичка.

Саныч, поглядев под ноги, увидел никем пока не подобранный тесак. А также тот предмет, которым новичок попотчевал Антона, – ухват, насаженный на черенок от лопаты (причем черенок был сломан о голову бойца).

– Та ак, – сказал старший. – Еще кто нибудь такое вот "коленце" выкинет, пристрелю лично. Я понятно объяснил?

Он обвел тяжелым взглядом собравшихся возле летней кухни мужиков в камуфляже. Никто из присутствующих не испустил даже звука...

– Ситуация несколько меняется, – сказал старший, – поэтому выезд переносится с половины второго на четверть первого. Ты, – он посмотрел на Козака, – тоже поедешь с нами!

– Женщину здесь нельзя одну оставлять, – Козак кивнул в сторону испуганной, кутающейся в куртку "Наташи". – И плов мы не успели доварить...

Мыкола, подойдя к казану, смачно в него плюнул.

– Ты шо, думав, що мы цю собачу йижу будемо хавать?!

– Как хотите. Но женщину оставлять здесь все равно не следует.

– А хто казав, що вона тут зостанеться? – Мыкола хмуро покосился на Козака. – Ты тоже получишь оружие! – сказал он уже на чистом русском. – Антон, – он перевел взгляд на пострадавшего, которому Филин уже успел наклеить на череп нашлепку с тампоном, – возьмешь этого к себе в тачку! Глаз с него не спускать!..

Глава 11

20 февраля

Северные пригороды Алеппо – квартал Шейх Максуд

Некоторое время автоколонна, выехавшая из восточных ворот бывшей сельхозфермы, двигалась с черепашьей скоростью.

Иван сидел на заднем сиденье "Лендровера", положив на колени АКСУ с перемотанным клейкой лентой сдвоенным рожком. Как и большинство из тех, кто отправился на эту ночную вылазку, он одет в камуфляж без знаков отличия. Разгрузку с боекомплектом, кобуру с пистолетом и портативную рацию новичку не выделили, хотя у всех остальных бойцов отряда Саныча все это снаряжение имеется. Фонарь тоже ему не достался. Зато выдали "броник"; причем заставили надеть жилет под куртку в приказном порядке. На ногах у него армейские ботинки с толстой подошвой. Голову Козак замотал платком "куфией", более известным в последнее время под другим названием – "арафатка".

Кстати, такие же черные, с белым орнаментом платки повязаны у всех без исключения бойцов, как у местных, так и у братьев славян.

В салоне кроме него еще двое: Антон и Филин.

Первоначально планировалось, что вести внедорожник будет Антон. Он и сел поначалу за руль. Но потом они с Филином поменялись местами – снайпер занял водительское кресло, а Антон пересел назад к "новичку". Возможно, последний не очень хорошо себя чувствует после полученного им удара "дрыном". А может, состоявшаяся рокировка носит иные причины: Антон мог специально пересесть к Козаку, чтобы быть с ним в постоянном контакте, чтобы не спускать с него глаз, как ему и было велено.

Всего их колонна насчитывает тринадцать транспортов. Пока народ рассаживался по машинам, пока водители занимали свои места в походном ордере, Иван успел их все пересчитать: шесть пикапов тачанок, четыре внедорожника, две потрепанного вида легковушки и небольшой микроавтобус Mitsubishi.

Размалеванный в камуфляжные цвета «Ленд ровер», в который определили новичка, занимает место в ордере ближе к хвосту колонны, он третий с конца. Впереди их катит точно такой же внедорожник. Именно в этот «ровер» усадили «Наташу», предварительно надев на нее бронежилет. Кроме нее, в салоне командирской машины расположились еще трое: старший группы Саныч, Мыкола и Марат – один из тех двух бойцов, что поцапались с гоблином из за трофейной «тачанки».

За рулем следующего впереди колонны пикапа находится, вероятнее всего, человек из числа местных, хорошо знающий здешние дороги и прочую специфику. Один лишь этот "хайлюкс" едет с включенными – но снабженными светофильтром – фарами, остальные водители ориентируются на габаритные огни идущей впереди машины. Или на картинку, которую некоторые видят благодаря ночной оптике. Филин практически сразу надел "ночные очки". Ивану этот гаджет тоже был знаком – комбинированный двухканальный прибор ночного видения, работающий, в зависимости от избранного режима, в инфракрасном спектре и в режиме импульсного лазерного осветителя. Он предположил, что ночная оптика есть лишь у подчиненных Саныча, а местные обходятся собственным зрительным аппаратом.

Некоторое время они ехали молча.

Из динамика включенной на прием автомобильной рации то и дело долетают отрывистые реплики на арабском. У стороннего лица, у "слухача", переключившегося случайно на этот канал в УКВ диапазоне, наверняка возникнет впечатление, что некто, разжившись рацией, забавляется. Или, говоря по русски, – "дурью мается".

И правда, что можно понять из таких реплик, как те, что звучат в эфире с промежутком в пару минут: "Один – один... Два – один... Три – один... Четыре – один..."?

Ничего нельзя понять. Разве что предположить, что кто то сообщает в эфире счет какого то футбольного матча.

Меж тем эти реплики, как предположил Иван, не что иное, как доклады о прохождении реперных точек заранее согласованного маршрута. Точно такую же систему коротких докладов применяли в "Армгрупп" – при сопровождении колонн или же в ходе ночных вылазок. Первая цифра: порядковый номер заранее обозначенной на карте точки. Вторая цифра – в данном случае "единица" – означает "безопасно", "в штатном режиме".

Колонна прошла точку ╧ 4 – ею оказалась развилка дорог. На обочине, возле обгрызенных пулями и снарядами остатков стен какого то КПП или блокпоста, обнаружились две чужих "тачанки", а также счетверенная зенитная установка, что то вроде старой "ЗПУ 4"... Впрочем, не такие уж они и "чужие", эти боевики, что охраняют перекресток, раз пропустили беспрепятственно двигающуюся по местной дороге с севера колонну.

В салоне ощущается запашок гари. Может, этот запах исходит от его, Козака, одежды, а может, от пожарищ, которые они сейчас проезжают.

По обе стороны дороги не столько видны, сколько угадываются какие то строения; но в темноте трудно разглядеть, что собой представляет эта округа. Судя по всему, здесь уже давно забыли, что такое уличное освещение. Где то вдалеке видны переливающиеся, подмигивающие, вспыхивающие искорками огни, но вся ближняя к дороге местность накрыта непроницаемым пологом ночи.

Если бы не выглядывавшая время от времени из прорехи в облаках луна, он вряд ли смог бы разглядеть даже те смазанные, расплывчатые силуэты строений, деревьев, столбов, которые видны ему через боковое стекло...

Чуть притормаживая поочередно, транспорты миновали переезд – вправо и влево от него тянется железнодорожное полотно.

– Нормально идем, – проронил сидящий за рулем боец. – Уже в "промзону" въехали.

– Вижу! Через пару километров будет поворот налево, – сказал Антон. – А там уже и до цели рукой подать.

– А где мы находимся? – решил внести свою лепту в разговор Козак. – Мы уже въехали в Халеб?

– Че, сам не видишь? – нехотя процедил Филин. – Северная окраина...

– А кто тут верховодит? "Тапочники"? Или те, кто за Башара?

– Сейчас это типа "ничейная зона".

– А где армия? – решил уточнить обстановку Козак. – Они же вроде отбили Халеб?

– Тут что ни день, то обстановка меняется... – Филин чуть сократил расстояние до идущего впереди джипа. – Да и на хрен тебе знать? Ты что, командир? Сиди себе и сопи в обе дырочки.

– Ну... каждый солдат должен знать свой маневр.

– Ты пока еще не "солдат". Не обижайся, но ты у нас новичок. Посмотрим, как покажешь себя в деле.

– Ну ты меня и приложил, братело, – подал голос Антон. – До сих пор в ушах звенит!..

Иван покосился на соседа.

– Если ждешь извинений, то их не будет, Сам первым на меня с ножом попер... Как голова?

– Трещит, мать ее... как с хорошего бодуна. Крепко врезал. По нашему, по русски.

Миновав индустриальную зону, вернее, то, что от нее осталось после осенних боев, колонна свернула налево. Причем, как отметил про себя Иван, на этом повороте остались одна из «тачанок» и микроавтобус.

Проехали еще метров триста, уже по внутриквартальной улице – если только эти обглоданные железом и огнем останки строений можно назвать кварталом.

Скорость передвижения едва превышает скорость пешехода; полотно во многих местах повреждено. То и дело приходится объезжать какие то рытвины, воронки от снарядов и мин, обломки и наклонные осыпи из обрушенных стен...

Еще один перекресток.

Одна "тачанка" здесь свернула налево – очевидно, с целью прикрытия и для наблюдения с этой стороны. Вторая, пропустив мимо себя редеющую постепенно колонну, осталась на перекрестке. Водитель этого "хайлюкса" "припарковался" таким образом, чтобы из установленного в кузове пикапа КПВТ можно было в случае необходимости вести огонь по любой из двух расходящихся в этом месте внутриквартальных улиц и по ближним к перекрестку строениям.

Козак оценил степень координации этой группы, состоящей, как он предполагал, из двух разношерстных подразделений. Ночные вылазки в условиях, подобных здешним, всегда сопряжены с огромным риском. Квартал сильно пострадал во время боев, это заметно даже в темноте. Улицы расчищены кое как. Если их вообще расчищали. Никогда не знаешь, что тебя ждет уже за следующим поворотом. Могут обстрелять в любой момент – мало ли в округе вооруженного люда. Или наедешь колесом на что нибудь взрывоопасное. Да и заплутать в этих условиях недолго: ДжиПиЭс здесь почти бесполезен. Стоит разок свернуть не туда, куда требуется, и потом замучаешься выбираться из этих темных страшных каменных лабиринтов.

Однако у их смешанной группы пока что все идет гладко, как по писаному.

– Приехали! – вполголоса сказал Филин. – Приехали, – повторил он, беря свой винтарь, упакованный в чехол. – Не забудьте повязки надеть!

Антон поправил амуницию. Слегка толкнув локтем Козака в плечо, передал ему нарукавную повязку.

– Что это? – спросил Иван. – Зачем?

– Чтобы свои же в суматохе не пристрелили!.. Быстрее! Чё ты там копаешься!?

Когда Иван нацепил повязку и выбрался наружу, кто то из боевиков свистящим шепотом сказал:

– А теперь – "рок н ролл"!

Захлопали дверки машин. Вооруженные люди, чьи головы были покрыты «арафатками», – отличительный знак! – следуя, очевидно, предварительной договоренности, рассредоточились, образовав три группы.

Одна, состоящая из пяти шести бойцов, осталась у машин. При этом все они, укрывшись за транспортами, взяли под прицел оконные проемы здания, смахивающего на школу или колледж.

Вторая группа, численностью до десяти человек, стала перемещаться вдоль стены этого "Г образной" формы строения.

Третья же, самая многочисленная, в которой оказался и Козак, обтекая, обходя здание вдоль длинной стены, устремилась к главному входу.

Иван оказался в хвосте этой группы, наряду с Филином и Антоном. Кто то из их команды сместился вправо, оказавшись на открытом пространстве площадки.

Ах вот оно что... В руке у бойца камера – этот записывает происходящее!

Иван успел рассмотреть еще одну любопытную – но и тревожную – деталь: на предплечьях большинства бойцов из их группы красуются повязки – трехцветные, бело сине красные. Под цвет российского флага...

Окна первого и частично второго этажей заколочены фанерой. Освещение отсутствует; незаметно даже, чтобы в здании работал дизель генератор.

Время – четверть второго ночи.

У входа послышалась чья то речь; и тут же зазвучали хлопки выстрелов!

Иван, ошарашенный таким поворотом, несколько приотстал от устремившейся в открытую настежь дверь вооруженной компании. Антон зло дернул его за рукав.

– Держись возле меня! – прошипел он. – Попытаешься сдристнуть – пристрелю!

Козак переступил через лежащего ничком у самого входа мужчину. Похоже, кто то из местных; застрелили из "тихого" ствола и оставили лежать там, где его настигла смерть.

Стены вестибюля, в котором он оказался одним из последних, убраны флагами сирийской революционной оппозиции. А еще плакатами с надписями на арабском и английском – Free Syria – эмблемами Национальной коалиции сирийских революционных и оппозиционных сил, ССА, Фронта аль Нусра и зелеными флагами с арабскими письменами... Присутствует здесь и изображение главы нынешнего режима: фотография Башара Асада на этом плакате перечеркнута двумя косыми, сочащимися кровью полосами.

Кто то, кажется, Антон, светил мощным фонарем. На лавке лежит оставленный кем то еще один включенный фонарь. На низком столе – и тоже включенный – переносной прожектор, сноп света от которого ложится на потолок и частично на стены. На полу в вестибюле обнаружился второй труп. Тоже мужчина, но уже немолодой... Седые пряди волос, простреленная в двух местах грудь и дыра в правой глазнице. Должно быть, местный ночной сторож.

С той стороны, куда устремилась большая часть проникших в это здание боевиков, послышался сильный шум. Топот шагов, треск вышибаемых дверей, крики! Вдруг истошно завопила какая то женщина; хлопок выстрела оборвал этот высокий пронзительный звук.

– Эй, Иван! – крикнул вошедший последним в вестибюль боец. – Задержись на минуту! Надо видеоролик на память отснять!..

Оператор стащил с головы "арафатку". Это был плотного телосложения парень лет двадцати пяти, которого в отряде звали "Толстый". Он вытер клетчатой материей потное лицо; сам платок небрежно бросил на скамью, стоящую у стены.

– Покажи личико, Гульчатай!..

"Толстый" взял в правую руку камеру и навел ее на стоящего посреди вестибюля мужчину.

– На хрена? – спросил Козак. – Что это еще за игры?

– Давай, не выеживайся! – сказал Антон. – Это часть нашей работы.

Он тоже стащил клетчатый головной убор, обнажив коротко остриженную голову с белой нашлепкой чуть выше правого уха. Бросил платок туда же, что и оператор. Положил руки в вырезанных перчатках на АКСУ, недобро поглядывая на огорошенного, как могло показаться, таким поворотом "новичка".

– Не тяни кота за причинное место, – угрожающе произнес Антон. – Все наши проходят через эту процедуру!

Козак сдернул с головы "арафатку". Из коридоров по обе стороны вестибюля звучит отборный русский мат; откуда то из глубины здания долетают громкие крики и на арабском, – женские и детские голоса, – перемежаемые звуками выстрелов.