Текст книги "Кремлевский пасьянс"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Глава седьмая

– Устал, – со вздохом пожаловался Ремезов и опустился на стул. – Ну что там у тебя?

Он проинспектировал напитки и закуски и остался доволен результатами.

– Разбаловал я тебя. По заграницам шляешься, нахватался там всяких манер. Неплохо устроился, – икорка, балычок, лосось… Так, а это что у нас такое?

Ремезов приподнял сверкающую крышку и вдохнул аппетитный запах.

– И повара за собой личного таскаешь, что ли? Ты кто у нас сегодня? Фомин?

Фомин молча уселся напротив Ремезова, откупорил бутылку шотландского виски, плеснул в стакан, добавил содовой и протянул напиток генералу. Себе он налил коньяк.

Ремезов поднес стакан к носу, широко раздул ноздри и блаженно прикрыл глаза.

– Надо же! Дрянь дрянью, хуже любого самогона, а вот нравится и все!

Он открыл глаза и сумрачно посмотрел на Фомина.

– За что выпьем, Фомин? За то, что ты провалил операцию?

Брови Фомина чуть заметно поползли вверх, но он промолчал и, последовав примеру генерала, отпил глоток коньяка.

– Надо же так лопухнуться! – закусывая балыком, сказал Ремезов. – Я от тебя такой подлянки не ожидал.

Он внезапно нахмурился и отложил вилку в сторону.

– Помещение продезинфицировал?

– Об этом нужно сразу спрашивать, – с легкой иронией заметил Фомин.

– Я сам знаю, что мне спрашивать, а что нет, – проворчал Ремезов. Он отправил в рот очередную порцию балыка, какое-то время методично работал челюстями, затем вытер рот салфеткой и откинулся на спинку стула.

– Устал я, Фомин. Как собака устал. Ты вот сидишь тут, икорку трескаешь, а я пашу, как проклятый. Наверху все взбесились, перегрызлись между собой, а крайними, как всегда, будем мы.

Он сделал еще глоток и невесело рассмеялся.

– Вот сейчас бы расслабиться, выбросить всю эту муру из головы, а хотя бы и напиться… Ан нет, не могу. Дела проклятые не дают. А из-за тебя, Фомин, у меня постоянно головная боль. Ладно, к делу!

Он встал из-за стола, подошел к камину и протянул к огню ладони. В сполохах огня его лицо напоминало маску, что-то зловещее и давно забытое, из древних времен язычников.

– Операцию ты провел неплохо, – ровным голосом произнес Ремезов. – Правда, о некоторых нюансах следует поговорить.

Он вернулся за стол, налил полный стакан содовой и залпом его осушил.

– Начнем разбор полетов. Этот Ермаков подходит нам по всем статьям. Если верить словам Кондрашова, то этот десантник настоящий зверь. Матерый зверюга! Или Кондрашов переусердствовал в своих похвалах?

Фомин молча вертел в пальцах вилку, на его лицо набежала легкая тень. Кондрашов был правой рукой Ремезова и отвечал за доставку Ермакова в Москву. Он принимал в акции непосредственное участие, видел все собственными глазами, и теперь Фомин терялся в догадках, в каком свете Кондрашов представил генералу их совместную операцию.

– Что молчишь? – нетерпеливо прикрикнул Ремезов. – Так хорош он или нет? И стоит ли затраченных усилий?

– Ермаков опасен, – наконец поднял глаза Фомин. – Очень опасен. Вы получили именно то, что искали. Но я плохо представляю себе, каким образом вы собираетесь его использовать? Он не из тех, кто будет плясать под чужую дудку. Вам его не сломать. Плюс ко всему он сейчас очень зол, поэтому опасен вдвойне. Малейший промах, любой недосмотр…

Фомин покачал головой.

– Кстати, где он сейчас?

– В надежном месте, – на лице генерала появилась хищная улыбка. – Он будет делать все, что от него потребуют. Есть один весьма действенный способ заставить его выполнять наши приказы. Можешь не сомневаться, я отвечаю за свои слова.

– Что это за способ? – безразличным тоном спросил Фомин.

– Слишком много вопросов, Фомин! – В голосе генерала послышалась неприкрытая угроза. – А может, в штаны наложил? Кондрашов так и сказал, что все там в штаны наложили, кроме, разве, тебя. Это ты взял Ермакова.

– Я, – глухо обронил Фомин.

– То-то, – со смешком произнес генерал. – А то я уж подумал, что этот щенок напугал даже тебя. Или все же напугал?

– Нет, но он заставил меня кое о чем задуматься, – тихо произнес Фомин.

Генерал пропустил реплику мимо ушей. Он пододвинул к себе пепельницу и закурил.

– Большие потери. Черт побери, Фомин, он перебил кучу наших людей! Сколько, четырнадцать?

– Тринадцать. Одного я сам пристрелил: он начал палить в Ермакова боевыми… Остальные к тому времени были парализованы от страха. Пришлось мне вмешаться и самому заняться Ермаковым.

– Как это ему удалось?

– Да парень разозлился, очень разозлился… – хмыкнул Фомин. – Поначалу он мне не показался, какой-то весь уставший, даже заторможенный. В тот момент я засомневался, правдива ли информация об этом Ермакове? Он не похож на лихого вояку, скорее напоминает дембеля, сидящего на чемоданах в ожидании, когда его отправят за речку. Но времени-то у нас в обрез. Я прикинул, что с проверкой следующей кандидатуры можем не успеть. Сами понимаете, на подготовку ушло бы как минимум две недели. Так что задний ход давать было поздно. А потом Ермаков как-то незаметно встрепенулся, буквально преобразился на глазах. Он что-то учуял. Надо признать, нюх у него просто поразительный, я в первый раз с таким сталкиваюсь. Да что там говорить, – махнул рукой Фомин, – в нем все поражает: интуиция, реакция, колоссальная выдержка, умение драться и стрелять. Одним словом, каким-то образом ему удалось меня вычислить еще до начала акции…

Увидев, как удивленно приподнялись брови генерала, Фомин качнул головой.

– Нет, не в этом смысле. Он почувствовал, что я, то есть майор Фомин, представляю для него какую-то угрозу. Он насторожился и, начиная с этого момента, действовал практически безошибочно. И если бы наша операция была спланирована не так тщательно… Я думаю, нас ждали бы крупные неприятности.

Самого Ермакова держали на мушке четыре снайпера из разных точек. Стреляли парализующими зарядами. Людей я отбирал лично, все из «подразделения Л». Любой из них с трехсот метров попадет в пятикопеечную монету. Конечно, при стрельбе капсулами, да еще в ночных условиях, меткость на порядок ниже, но все же… Феноменальная реакция. Конечно, если бы не мой приказ стрелять по Ермакову только парализаторами, у него не было бы никакого шанса. Остальных мы убрали быстро и практически бесшумно. Кстати, эти два его сержанта…

– Вот видишь, – укоризненно посмотрел на него Ремезов.

– Да, в тот момент не удалось их убрать. Это нужно сделать сейчас.

В глубине его серых глаз появились недобрые огоньки.

– Убрать?! – сердито переспросил Ремезов. – После драки кулаками не машут! Устроил бойню, навалил кучу трупов, а об этих двух не позаботился! А мне прикажешь после тебя дерьмо разгребать! В Кабуле сейчас такой переполох, что к этим двум и на пушечный выстрел не подступиться. Военная прокуратура, контрразведка, да и наши «приятели» из ГРУ, похоже, туда тропку протоптали. Нет, лучше их не трогать, только лишнее внимание к себе привлечем. Хорошо хоть в самом кишлаке следы уничтожил.

– Это была ваша идея, – холодно посмотрел на него Фомин. – Я предлагал более умеренный вариант. Вы обещали, что о прикрытии и возможных последствиях позаботитесь сами.

– Ну хорошо, – скривил лицо Ремезов. – Да, это была моя идея. Хотелось посмотреть его в деле, в настоящем деле. Двоих его предшественников мы не проверили, и напрасно. Они нам не подошли.

– Ну что, теперь вы довольны? – краешками губ улыбнулся Фомин.

– Довольны, – кивнул генерал. – Мы уже провели обследование. Идеальная кандидатура. Лучше только ты.

Он посмотрел на Фомина и растянул губы в ухмылке:

– Ай да Фомин! А ведь ты, подлец, не так прост! Теперь я начинаю понимать, почему ты рыл под собой землю от усердия. Знал, что если не найдем подходящего человека, пахать придется тебе?

– Ну откуда мне знать? – напустил на себя невинный вид Фомин. – Все секреты у вас в руках. Я только догадывался. Могу я увидеть Ермакова?

– Увидеть?

Ремезов ненадолго задумался и махнул рукой.

– А почему бы и нет? Но не сейчас, через недельку.

– Где он сейчас?

– На одном секретном объекте. Ладно, от тебя у меня нет секретов.

Фомин скептически улыбнулся, но промолчал.

– Чего лыбишься? – спросил генерал. – Ты и так столько всего знаешь, что давно пора списать тебя в расход.

Ремезов громко рассмеялся над собственной шуткой и встал из-за стола.

– Все, Фомин. Спасибо за угощение, мне пора. Держи своих людей наготове.

Он надел пальто и остановился у входа.

– А ведь ты боишься его, Фомин! Признайся, ты боишься этого парня?

– Боюсь, – холодно сказал Фомин. – Только не за себя. За вас.

Глава восьмая

– Калайчев, на выход!

Сержант Калайчев отложил в сторону иголку с ниткой и вопросительно посмотрел на посыльного.

– Ротный вызывает. Срочно!

Калайчев поправил форму, критическим взглядом осмотрел себя в зеркале и направился в ротную канцелярию. Кроме ротного, капитана Агеева, назначенного три дня назад вместо Ермакова, в канцелярии находились еще два офицера, в форме военной юстиции.

Калайчев коротко доложился и застыл у входа.

– Проходите, Калайчев, – ротный сделал приглашающий жест. – С вами желают поговорить товарищи из прокуратуры.

Он замялся и бросил быстрый взгляд в сторону одного из офицеров, рослого мужчины средних лет в чине майора.

– У меня дела в штабе. Я могу быть свободен?

– Пожалуйста, – кивнул тот. – Мы не надолго. У нас к сержанту всего несколько вопросов.

Ротный вышел, плотно притворив за собой дверь. Майор повернулся к Калайчеву и неожиданно спросил:

– Сержант, почему вы не хотите помочь следствию?

Калайчев поднял голову и с недоумением посмотрел на майора.

– Товарищ майор, я не понимаю… В ходе дознания я ответил на все вопросы.

Майор выбрался из-за стола, подошел к Калайчеву и положил ему на плечо тяжелую руку.

– Садитесь, сержант.

Он коротко рассмеялся и тут же поправился.

– Присаживайтесь. В ногах правды нет.

Калайчев опустился на стул, стоявший прямо напротив стола, за которым сидел еще один следователь, в чине капитана. Умные проницательные глаза этого человека видели Калайчева, казалось, насквозь. Сержанту понадобилось сделать усилие, чтобы выдержать его взгляд.

Майор встал у него за спиной и после небольшой паузы продолжил:

– Сержант, мы знакомы с вашими показаниями. У нас сложилось впечатление, что вы утаиваете от следствия важную информацию.

Калайчев повернулся в сторону майора, но из-за стола раздалась резкая, как щелчок бича, команда:

– Сидеть! Сидеть прямо, Калайчев! И смотреть мне в глаза!

Калайчев подчинился команде и удивился той поразительной перемене, которая произошла с лицом капитана за эти считанные секунды. Сейчас тот был похож на удава, гипнотизирующего тяжелым неподвижным взглядом свою потенциальную жертву. Губы Калайчева моментально пересохли, по спине заструился холодный пот.

– Да или нет? – прямо над ухом раздался грубый окрик майора.

– Не понимаю смысл вашего вопроса, – тихо сказал сержант.

– Отвечайте! – рявкнул майор.

– Никак нет. Я рассказал все, что знал.

– Кто такой майор Фомин?

Голос майора изменил тональность и последний вопрос был задан вкрадчивым шепотом.

– Никакого майора Фомина я не знаю.

– Какова была цель операции? Что говорил во время инструктажа старший лейтенант Ермаков?

– Захват либо уничтожение малочисленной банды моджахедов.

– Кто командовал операцией?

– Старший лейтенант Ермаков.

– Почему вы разделились на две группы?

– Командир роты приказал моей группе блокировать вход в ущелье, а сам с десятью десантниками отправился досматривать кишлак.

– Кто командовал группами?

– Старший лейтенант Ермаков и я, сержант Калайчев.

– Кто осуществлял общее руководство операцией?

– Вы уже спрашивали. Старший лейтенант Ермаков.

– Отвечайте только на поставленные вопросы, – жестко вмешался в их диалог капитан, продолжая по-прежнему сверлить немигающим взглядом переносицу Калайчева.

– Вы знаете Фомина? – продолжил допрос майор.

– Никак нет.

– Говорите просто «да» или «нет». С вами на задание летал офицер. Так?

– Да.

– Каковы его функции в этой операции. Ермаков говорил вам об этом?

– Нет.

– Этот офицер разговаривал с вами?

– Нет.

– А с другими десантниками?

– Нет.

– Он отдавал какие-либо приказы?

– Не знаю. Он все время держался рядом с Ермаковым. Насколько я знаю, никто из солдат не имел с ним контактов.

– Говорите только о себе. Фамилия и звание офицера?

– Он не представился.

– Он из штаба ОКСА? Его фамилия Фомин?

– Не знаю.

– Чем занимался этот офицер во время операции?

– Не знаю.

– Он был в вашей группе?

– Нет.

– Почему вы не пришли на помощь группе командира роты?

– Старший лейтенант Ермаков передал по рации, что его группа попала в засаду. Он приказал выводить людей из ущелья и вызвать по рации подкрепление. Я выполнял приказ.

– Это вы вынесли старшину из-под огня?

– Да, но не из-под огня. Я обнаружил его в полукилометре от кишлака. Он потерял много крови и был без сознания.

– Вернувшись к кишлаку, вы нарушили приказ командира!

– Я не был у кишлака и участия в бою не принимал.

– Это были не моджахеды? Кто? Белые? Наемники? Кто эти люди, Калайчев?

Вопросы сыпались как из рога изобилия, и Калайчев едва успевал на них отвечать. Взгляд капитана давил на него неподъемным грузом, не давая ему расслабиться ни на секунду.

– Где был майор Фомин во время боя?

– Я не знаю майора Фомина.

– Куда исчез сопровождавший вас офицер?

– Не знаю. В моей группе его не было.

– Это старший лейтенант Ермаков приказал вам ничего не говорить о Фомине?

– Нет. Я не знаю никакого Фомина.

– У вас уже спрашивали о майоре Фомине?

– Да.

– Кто?

– Дознаватель из следственной бригады.

– Что вы ответили?

– Я не знаю майора Фомина и никогда о нем не слышал.

Допрос продолжался в том же ключе еще четверть часа и к окончанию допроса Калайчев уже едва проталкивал слова сквозь пересохшее горло. Наконец поток вопросов иссяк, и майор вернулся за стол. Он как-то странно посмотрел на сержанта и налил полный стакан воды.

– Выпейте воды, сержант.

В лице капитана также что-то неуловимо изменилось, его взгляд стал почти дружелюбным. Калайчев осушил стакан и вопросительно посмотрел на офицеров.

– Вас интересует судьба старшего лейтенанта Ермакова? – спросил майор. – Пропал без вести. Вот так, Калайчев. Вы свободны.

Калайчев направился к выходу, но его остановил голос майора:

– И вот еще что, сержант… К тем вещам, которые вы не знаете, не помните или забыли, следует причислить и наш разговор. Я выражаюсь достаточно ясно?

Калайчев едва заметно улыбнулся, козырнул и вышел из канцелярии.

Глава девятая

Офицеры многозначительно переглянулись, и майор сделал предупредительный жест. Капитан понимающе кивнул и показал рукой на выход.

– Ты уж меня совсем за желторотого держишь, – с улыбкой произнес капитан, когда они вышли на воздух. Офицеры пересекли плац и опустились на скамейку рядом со спортплощадкой.

– А хрен тебя знает, Иваныч, – засмеялся майор. – Вдруг квалификацию потерял? Сколько за бугром не был? Года четыре или больше?

– Три, – уточнил капитан. – Мне и в Москве неплохо. Относительно моей квалификации можешь не беспокоиться. Сам видишь, какие дела приходится раскручивать.

Эти офицеры в действительности не имели никакого отношения к военной юстиции, хотя из их предписаний следовало, что майор Колычев и капитан Величко являются работниками следственной части военной прокуратуры и направлены в Афганистан для усиления следственной бригады, работающей по делу Ермакова. Оба являлись кадровыми офицерами военной разведки, в подполковничьих чинах. Майор Колычев на самом деле был Савельевым, оперативником с большим опытом работы за рубежом. Шесть лет он прослужил в бельгийской резидентуре, рядом с секретами НАТО. Капитан Величко, он же подполковник Вельяминов, имел не меньший профессиональный опыт, иначе его не поставили бы во главе подотдела Оперативного отдела ГРУ.

Савельев протянул коллеге сигарету и дал прикурить от зажигалки.

– Ну как он тебе показался, Иваныч?

Вельяминов глубоко затянулся и выпустил кольцами дым. Совсем рядом, за столбами с колючей проволокой, находился военный аэродром. Со стороны гор на посадку заходил тяжелый транспорт. Вельяминов дождался, когда колеса самолета коснутся бетонки, и бросил окурок в бочку с водой.

– Крепкий орешек. Выдержан, хорошо контролирует себя. Для непрофессионала у него приличная реакция. Прокололся всего два или три раза, да и то, едва заметно.

– Это когда я спросил у него о приказе Ермакова забыть майора Фомина?

– Да. В тот момент он едва не лопухнулся. Чуть не сказал «да». Общее же мое впечатление такое, что он знает, о чем идет речь. Но по неизвестным причинам скрывает свои знания.

– Этому есть два возможных объяснения, – задумчиво произнес Савельев. – Предположим, Ермаков действительно отдал ему такой приказ. Отсюда следует, что каким-то образом он сумел оценить степень опасности, которую представляет из себя Фомин. И, прикрывая своих подчиненных, действовал вполне осознанно. Другое дело, откуда подобные мысли могли появиться у Ермакова. Что дало ему повод заподозрить майора Фомина? К сожалению, мы ничего об этом не знаем.

– Ты говорил, существует и второе объяснение.

– Вполне тривиальное. Во время акции случилось нечто такое, от чего сержант Калайчев наложил в штаны и решил держать язык за зубами.

– А старшина из госпиталя, что, тоже наложил? – с иронией посмотрел на него Вельяминов. – А этот капитан, начштаба батальона? Вспомни, каких трудов нам стоило его расколоть. Хорошо хоть в ОКСА ниточку дали, было за что дергать. Странное совпадение, ты не находишь? Плюс ко всему, эти трое не из пугливых.

– Да, на медвежью болезнь не похоже, – согласился Савельев. – Я не знаю, кто их надоумил, но тактику они выбрали верную. Старая добрая истина – меньше болтаешь, дольше проживешь.

Они невесело засмеялись и закурили еще по одной.

– Я бы ему пару кубиков «сыворотки» вкатил, – мрачно заметил Вельяминов. – Мигом бы все рассказал.

– А толку с того? – пожал плечами коллега. – Что Фомина он знает, это и так ясно. Ну а подробности… Откуда сержант может знать подноготную этого типа?

Савельев щелчком отправил окурок за колючую проволоку.

– Ну что, Иваныч, так и будем ходить вокруг да около? Давай прикинем, что нам удалось выяснить.

Он принялся загибать пальцы.

– Первое. Майор Фомин из штаба ОКСА привез в батальон приказ о передислокации в Джелалабад. Здесь все чисто. И приказ был и майор такой в то время существовал. Второе. Начштаба утверждает, что Фомин имел с собой еще один приказ. Штаб ОКСА по этому случаю отмалчивается, удалось лишь выяснить, что акция направлена против людей Надира. А вот здесь уже в деле появляются какие-то странности. Что это за майор такой, если он правомочен действовать через голову любого военачальника в Афганистане? Дальше. Начштаба утверждает, что разговор об этой акции происходил в его отсутствие, поэтому каких-либо деталей или подробностей он не знает. Но комбат попросил его выяснить, что за личность этот самый Фомин, следовательно, майор из штаба ОКСА вызвал у него какие-то подозрения. Четвертое. Тот же начштаба уверен, что Фомин отправился на акцию вместе с Ермаковым, а штаб ОКСА утверждает обратное: майор Фомин остался в Кабуле и по вызову из Генштаба тем же утром убыл в Москву. Странно, не так ли? И, наконец, пятое, последнее. Что произошло в Кашране, мы можем только догадываться, но итог нам известен: девять человек убитых, Ермаков пропал без вести, а майор Фомин то ли пропал, то ли улетел в Москву, то ли вообще такого человека в природе не существует. Эти двое, Калайчев и Витвицкий, что-то от нас скрывают, и по всему видно, что им есть что скрывать. Какую-то ясность мог бы внести комбат, но по странному стечению обстоятельств он был убит в тот же день.

Савельев поднял вверх сжатый кулак и угрюмо посмотрел на него.

– Вот так, Иваныч. Что скажешь?

– Фомина нужно искать. Пусть он сам все объяснит.

– А что его искать? Мы его уже нашли. Адрес хорошо известен – Генеральный штаб.

– Если бы все было так просто, нас бы сюда не послали, – ухмыльнулся Вельяминов.

– Вот дерьмо! – Савельев сплюнул под ноги. – Ты как хочешь, а мне это дело не нравится. А не прикинуться ли нам слабоумными? Нутром чую, отвернут нам бошки, Иваныч!

– Тогда сам Кандауров нам кое-что наизнанку вывернет. Он ясно сказал, найти Фомина, живого или мертвого. Или собрать о нем максимум информации. Нет, под дураков работать не стоит, себе дороже получится. Надо копать.

Вельяминов замолчал, с мрачным видом наблюдая за пятнистым транспортом, который, опорожнив свои металлические внутренности, медленно выруливал на взлетную полосу.

– Открутят нам бошки, – обреченно вздохнул Савельев. – Кончики на самый верх тянутся, это ясно. Господа дерутся, а у холопов чубы трещат. Чем займемся, Иваныч? С солдатами будем говорить?

– Нет никакого резона. Они ничего нового не скажут. Едем к себе. Скоро Кобозев должен вернуться, может, ему удалось чего раскопать?

– И то правда, Иваныч, – согласился Савельев. – Мы свою работу сделали. Пора сматываться из Афгана. В Кабуле гэбэшников сейчас больше, чем муслимов. Того и жди какой-нибудь подлянки. С них станется.

Они молча направились к своей машине. Каждый из них знал и понимал больше, чем мог сказать, пусть даже своему близкому другу. Над военгородком с грохотом пронеслась грузная туша транспорта. Они задрали головы и с завистью провожали самолет взглядом, пока тот не скрылся за горными вершинами.