Текст книги "Кремлевский пасьянс"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Нет, это ты ничего не понял, – сердито возразил Сергеев. – Очень жаль, ведь ты гораздо умнее других. И если бы не твое предубеждение к Андропову, ты мог бы и сам разглядеть опасность, с которой нам предстоит столкнуться. Весьма прискорбно, но факт – ты эту опасность либо не замечаешь, либо попросту игнорируешь ее наличие.

– Объяснись, – отрывисто бросил Якимов. – Только постарайся на этот раз обойтись без твоих путаных исторических реминисценций.

Сергеев мрачно посмотрел на него и загнул очередной палец.

– Четвертый поворот. Вот что нам уготовила судьба, понимаешь? Ты сам только что сказал, давай повернем! Я не против, но почему бы нам не рассмотреть возможные последствия такого поворота?

Он разжал кулак и надел перчатку.

– За два прошедших столетия я насчитал три глобальных кризиса. И каждый раз локальные, казалось бы, события во Франции, России и Германии становились причиной необратимых изменений, затронувших всю, я повторяю, всю цивилизацию. Обрати внимание, в каждом из этих случаев все начиналось с красивых звучных слов и благих намерений. Но благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Просматривается и одна общая закономерность: крупные социальные потрясения приводят к хаосу, пусть даже временному, а в результате на свет рождаются чудовища…

– Какое отношение это имеет к нам? – сухо спросил Якимов.

– Самое прямое. Мы собираемся реформировать огромную страну, населенную сотней племен и народов. Мы мечтаем о свободе слова, многопартийности и плюрализме, собственности. А теперь посмотри внимательно. Кто окружает нас…

Сергеев показал рукой в темную ночь.

– Через одного – либо мошенник, либо вор, в лучшем случае, карьерист, думающий только о себе. А наверху всей этой дерьмовой пирамиды Лычев и его друзья. Да, совсем забыл. Про наш родной советский народ забыл…

Сергеев зло выругался.

– А ты говоришь, контролировать. Если мы эту телегу толкнем с горы, то уже черта с два ты сможешь что-либо контролировать. Она будет нестись сама по себе, а тебе лишь останется делать вид, что у тебя в руках крепкие вожжи, а не истлевшие оборванные веревки. Нет, дорогой, если мы выпустим джинна из бутылки, обратно его нам уже не затолкать.

Сергеев с тоской посмотрел на своего товарища.

– И учти, друг мой Якимов… То, что телега может развалиться, это еще не самое страшное. Страшно другое. Мы можем проскочить этот четвертый поворот, а когда заметим это, будет уже поздно что-либо предпринять. Сам понимаешь, перемены такого масштаба, что мы с тобой задумали, могут привести к самым неожиданным результатам. Например, к крупным социальным потрясениям. Надеюсь, ты понимаешь, что такое хаос в России? Не приведи, конечно, Господь, но если что-нибудь подобное случится, это будет катастрофа мирового масштаба. Некоторые, те же американцы, к примеру, вздохнут с облегчением и скажут: «Империи зла пришел закономерный конец». А кто-нибудь задумывался над тем, что же возникнет на месте советской империи? Хорошо, если нам удастся осуществить хотя бы часть из задуманного. Но если хочешь знать мое мнение, у нас один шанс из ста. А если не удастся, что тогда? А в таком случае всех нас ждут крупные неприятности.

Франция родила Наполеона Бонапарта. Чудовище? Еще какое! Затем на подмостки истории вышли Гитлер и наш бывший хозяин. В сравнении с ними Наполеон всего лишь шалун, мелкий проказник. Замечаешь, какая раскрутка идет? Третий виток спирали, и появляется нечто совершенно новое. Чудовище, которое невозможно персонифицировать. Назовем его так: ядерный кошмар. Зло теперь носит безличный, абстрактный характер, к нему причастны миллионы людей, которых уже не удастся усадить на лавку нового Нюрнбергского процесса. Но это безличное, анонимное зло способно в один прекрасный день уничтожить всю нашу планету.

Он глубоко вдохнул морозный воздух и медленно процедил сквозь сжатые зубы:

– Сейчас идет восемьдесят пятый год. Не станет ли он годом рождения нового чудовища? И если станет, то каким оно будет?

Он сделал паузу и сам ответил на свой вопрос:

– Это будет нечто запредельное, с чем цивилизация еще никогда не сталкивалась. И когда ты говоришь, что у меня есть шанс стать знаменитой личностью, я очень опасаюсь, что это будет слава сродни той, что заслужил своими деяниями Герострат. Я не хочу, чтобы это новое чудовище каким-то образом связывали с моим именем.

Только сейчас, когда его чувства были обострены до предела, а мозг работал с быстродействием компьютера, Сергеев начал понимать, в какую авантюру его втянули Якимов и другие подобные советники. Трижды прав был Андропов! Кардинальные перемены в  такой стране невозможны! Их последствия будут носить катастрофический характер. Нет, должно пройти десять, а еще лучше двадцать лет, прежде чем можно будет приступать к решительным действиям. А сейчас нужно медленно и осторожно, шаг за шагом, готовить для этого почву. Взять на вооружение тактику Андропова, постепенно сменить кадры, подтянуть дисциплину, изменить отношение к делу. И начинать нужно с самых верхов. Договориться с американцами и собственными военными о сокращении вооружений, ввести жесткий режим экономии, особенно это касается оборонной промышленности, этого ненасытного Молоха. Навести элементарный порядок в экономике, постепенно вводя элементы частной собственности. Эти и другие подобные меры позволят улучшить положение в социальной сфере. Повысится благосостояние людей, изменится психология, уровень культуры. Народ перестанет быть сволочью, ему уже будет небезразлично, что происходит в стране. Плюрализм и гласность? Пожалуйста, но партию руками не трожь! И действовать таким образом до тех пор, пока вместо истлевших веревок в руках новых лидеров не появятся настоящие рычаги управления. Тогда и только тогда можно будет говорить о рыночной экономике, демократии и свободном обществе. Все остальное от лукавого, волюнтаризм чистой воды, прелюдия к грядущей катастрофе, приходу чудовища, который Сергеев едва не подготовил собственными руками. Он испытывал сейчас чувство острого одиночества, понимая, что уже в самом скором будущем ему придется схлестнуться не только с Лычевым, но и со многими своими соратниками, и в первую очередь, с Якимовым. Да, у него имеется шанс, но его нужно искать не там, где подсказывает Якимов. Сергеев может прославить свое имя, но только в одном случае: если сумеет предотвратить катастрофу и подготовить почву для грядущих перемен, время которых по-настоящему еще не наступило.

– Это все нервы, – нарушил молчание Якимов. – Ты много работал, да и не так просто привыкнуть к своей новой роли. Я все понимаю, тебе сейчас очень тревожно, неуютно… На тебя свалилась огромная ноша, и нужно относиться к этому с пониманием. Я уверен, что уже завтра, когда ты вновь окунешься в повседневные заботы, твое настроение кардинально изменится.

В этот момент к ним подошел референт Сергеева. Он наклонился и шепнул на ухо патрону несколько слов. Тот некоторое время с недоумением смотрел на него, затем повернулся к Якимову.

– Со Смоленской звонят. Срочный разговор. Что-то связано с американцами.

Они поспешили вернуться в дом.

– Может, опять возник вопрос о женевской встрече? – спросил Якимов.

– Да нет. Скорее всего, нет. Там уже все договорено. Сам не пойму, в чем дело.

Сергеев снял трубку и несколько минут молча выслушивал собеседника. Затем он искоса посмотрел на Якимова и коротко проронил:

– Хорошо, через час буду у вас.

Он положил трубку и, заметив немой вопрос в глазах Якимова, покачал головой.

– Ничего не понимаю. Американский посол требует немедленной аудиенции.

– Но сейчас же ночь! – удивленно воскликнул Якимов. – Двенадцатый час ночи!

– У него на руках личное послание президента США, – хмуро заметил Сергеев. – Боюсь, нас ждут серьезные неприятности.

Глава одиннадцатая

Секретарь ЦК Лычев в этот поздний час находился у себя в кабинете на Старой площади. Большой свет был потушен, горела лишь настольная лампа, и в ее неярком свете лицо этого человека казалось размытым бледным пятном. Его нервы были напряжены до предела. Лычев хорошо осознавал, что у него почти не осталось времени для принятия решения. Только что из Кремлевской больницы ему позвонил академик Чанов. Положение критическое, врачи делают все возможное, но к утру…

Лычев вспомнил, как совсем недавно он торопил события, а сейчас он уже сам был не против, чтобы этот ходячий труп прожил еще парочку недель. Он понимал, какому риску подвергает свою жизнь, и хотел еще раз все тщательно продумать, взвесить и просчитать. Но у него не было этих двух недель, решение нужно было принимать уже сегодня, прямо сейчас.

Лычев открыл ящик стола и достал колоду карт. Улыбнулся про себя, вспомнив, с каким недоумением уставился на него помощник, когда он попросил его принести карты. Понадобилось время, чтобы втолковать помощнику, что нужны именно игральные карты, колода обычных игральных карт.

Лычев распечатал колоду и попытался вспомнить, как раскладывается пасьянс. Когда-то давно, еще в молодые годы, он весьма недурно играл в карты, но затем началась его партийная карьера, и он постепенно охладел к этому занятию. А сейчас вдруг ему захотелось опять взять в руки карты, погадать, возможно, в ходе этого занятия в голову придут какие-то полезные мысли, или сами карты подадут знак. А почему бы и нет? Хотя Лычев и называл себя истинным ленинцем, приверженцем диалектического материализма, в глубине души он верил в сверхъестественные явления, а иногда и в существование Бога.

На стол легли пятьдесят две карты. Он сразу же отбросил мелочь: с двойки по пятерку. Лычев раскладывал пасьянс по своим собственным правилам. В его пасьянсе все будет, как в настоящей жизни. Он отложил мелочь в сторону, на самый край стола, и тихо произнес:

– Советский народ.

Затем его взгляд стал задумчивым, и в кабинете прозвучал негромкий голос:

– Дорогие товарищи! Братья и сестры! К вам обращаюсь я…

Он видел себя на трибуне Мавзолея, а мимо проходили люди, люди, люди, и у каждого в руках его портрет. Крики «ура!»…

Он очнулся и злобно прошипел:

– Молчать, быдло! Вас никто не спрашивал!

Нет, он не хотел убивать Сергеева. Но если тот придет к власти, Лычеву конец. Конец всем его мечтам и надеждам. Ради чего он карабкался всю жизнь на эту отвесную гору? Во имя чего все эти жертвы и колоссальные усилия? Чтобы сорваться в пропасть, когда трон находится на расстоянии вытянутой руки? Когда он в мыслях уже успел примерить корону и взять в руки скипетр, представляя себя самым могущественным человеком мира? Нет, без борьбы он трон не уступит.

Лычев разделил оставшуюся колоду на две части. Картинки отложил в сторону. Перед ним в четыре ряда лежало шестнадцать карт, с шестерок по десятки. Все, как в реальной жизни. В памяти всплыли казенные формулировки: «аппарат на местах», «местные товарищи». Одним словом, шестерки.

Лычев переложил карты в сторону, расположив их между собой и «народом».

Любопытно, как поступит с ним Сергеев, если его выберут генсеком? Ясное дело, крутых репрессий не будет. Сошлет куда-нибудь в Эфиопию, чрезвычайным и полномочным, или в Урюпинск, руководить местными товарищами. А может поступить еще проще: даст пинка под зад и отправит на пенсию. «Спасибо, дорогой товарищ, нам всем будет вас очень не хватать…»

Наступил самый ответственный момент. В руках у него остались серьезные карты, и здесь следовало действовать тонко. А, черт! А что делать с дамами?

Лычев на мгновение задумался, но поскольку женский вопрос с некоторых пор перестал его беспокоить, он отбросил дам на край стола, к «народу».

Все, как в жизни. На стол легли четыре валета. Секретари обкомов и крайкомов, вожди республиканского масштаба, крупные хозяйственники и министры. С ними будет не просто сладить, в последнее время они получили слишком много воли. Ничего, он подтянет подпруги! Что, успели забыть, как Хозяин вам кровь пускал? Ничего, я напомню!

Он грохнул кулаком по столу, и ему показалось, что фигурки на картах испуганно съежились.

– Испугались?! – погрозил он им пальцем. – То-то же. Будете проводить мои решения в широкие массы. И чтоб ни-ни!

В его руках оказались четыре туза. Четыре казенных дома: аппарат ЦК и правительства, КГБ, МВД и Министерство обороны. В аппарате ЦК примерное равенство сил, руководство КГБ на стороне Лычева, а вот МВД… После того, как Андропов убрал Щелокова и некоторых других важных чинов, в МВД сложилось тяжелое положение. Нужно признать, что Сергеев имеет здесь большое влияние. С военными полной ясности пока нет, а тут еще Чернов жалуется, что ему на пятки наступают. Но политорганы поддерживают Лычева, и это немаловажно. Да, как-то упустил он из виду армию в последнее время. Напрасно.

Нужно что-то решать с Сергеевым. Если идти на крайние меры, то нужно действовать в ближайшие два-три дня, до начала Пленума. Одно дело убрать секретаря ЦК, пусть даже и претендента на пост генсека, и совсем другой масштаб, если убьют главу Советского государства. Можно, конечно, свалить все на американцев, Чернов говорил, что такая возможность реально существует, но зачем доводить дело до крайности? Его друзья и сторонники потом из него икону сделают, великого святомученика. Нет, или решать прямо сейчас, или… собирать чемодан и ехать в Урюпинск.

Короли. Могущественные монархи, в руках которых сконцентрирована неограниченная власть. Могущественные от слова «могут». Но в стране сейчас безвременье, трон пустует, а рядом с ним застыли четыре фигуры, и каждый из них не прочь примерить корону и скипетр на себя.

Пиковый король. Якимов. Иногда Лычеву казалось, что он ненавидит Якимова даже больше, чем своего главного соперника. Мастер интриг и закулисных сделок, конъюнктурщик высшей пробы. Высоколобый умник, хитрая и расчетливая бестия. Нет, сам Якимов никогда не согласится занять трон, он действует подло, всю жизнь прячется за чужими спинами. Его цель ясна. Якимов по своей натуре типичный «серый кардинал», непревзойденный мастер своего дела, он будет манипулировать Сергеевым, даже когда тот придет к власти.

– Поедешь в Эфиопию, – вполголоса сказал Лычев и перевернул пикового короля рубашкой вверх. Внезапно он рассмеялся от пришедшей в голову мысли.

– Нет, в Эфиопию я тебя не пущу, останешься здесь. Наденут на тебя форму швейцара, будешь передо мной двери открывать.

Крестовый король. Чернов. Опасный человек. Нужно от него избавиться.

Лычев перевернул карту Чернова. Ему не хотелось задумываться, каким способом он избавится от всемогущего председателя КГБ. Он еще вернется к этой проблеме, но не сейчас.

Остались два короля, реальные претенденты на высшую, абсолютную и ничем не ограниченную власть над половиной земного шара. Червовый и бубновый, Лычев и Сергеев.

Можно, конечно, выбрать и второй вариант, но здесь существует угроза разоблачения. Если американцы раскопают, что к чему, дело не выгорит. Опять же, попробуй просчитай их реакцию… Хорошо, если они ограничатся разрывом дипломатических отношений, а вдруг пойдут на крайние меры? Нет, ядерная война в планы Лычева не входила. И чувствовать себя ходячей мишенью всю оставшуюся жизнь он не желал.

– Извини, Сергеев, – на лице Лычева появилась хищная улыбка. – Видать, не судьба тебе в королях ходить.

Он перевернул бубнового короля и снял трубку телефона. Услышав знакомый голос, он выдержал паузу и решительно сказал:

– Пора нажать на курок. Разработайте по первому варианту, второй отпадает… Да, я все взвесил и продумал… Добро, действуй!

Он положил трубку и только сейчас обратил внимание, что в сторонке лежат две карты. Потянулся через стол, открыл. Два джокера. Нахмурился. Определенно, карты подают ему какой-то знак. По сути, джокер – это ничто, пустое место. Но при определенном раскладе эта карта может повлиять на весь результат игры. Ее можно ввести в любую масть или заменить ею другую карту, даже короля. Определенно, карты подают какой-то знак.

Лычев смахнул эти две карты в стол и выбросил мысль о джокерах из головы. Ему и без того было над чем подумать. Он медленно прохаживался по гулкому пустому кабинету, иногда подходил к освещенному лампой столу, на поверхности которого в избранной им последовательности лежали карты. Ему нравился такой расклад. Он даже нашел ему правильное название: Большой Кремлевский Пасьянс.

В полночь его мысли прервала резкая трель телефонного звонка. Лычев смахнул все карты в стол, но к телефону не подошел. Приоткрылась дверь кабинета, и помощник встревоженным голосом сообщил, что звонят из Министерства иностранных дел. У них новости чрезвычайной важности.

Лычев снял трубку и раздраженно спросил:

– Ну что там еще? Почему так поздно звоните?

Министр разговаривал с ним сухо, короткими рублеными фразами.

– Немедленно приезжайте на Смоленскую. Здесь вас ожидает посол США… Да, я понимаю, что уже поздно, но у него письмо президента США… Да, лично вам. Копия письма будет вручена мне, а также Сергееву, который уже выехал с дачи и направляется туда же. Да, это очень важно. Ждем вас.

Когда Лычев положил трубку, по его лицу градом катил пот. Что происходит? Что это еще за личное письмо президента? Он едва не перекрестился, что вовремя отказался от второго варианта. Но на душе было тревожно.

Он снял трубку одного из правительственных телефонов и попросил соединить его с Черновым. Председателя КГБ на месте не оказалось, уехал час назад, но дома еще нет. Связались со служебной машиной: водитель сказал, что председатель КГБ в настоящий момент занят и подойти к телефону не может. Лычев выматерил связистов и засобирался на Смоленскую площадь.

Глава двенадцатая

Крытый военный грузовик, следовавший из Москвы, свернул возле Реутова с Владимирского шоссе и, спустя несколько минут, подкатил к воротам завода «Военохотник». Рядом с ним остановилась черная «волга». Из охранного помещения показались двое мужчин в теплых полушубках и направились к человеку в штатском, выбравшемуся из «волги». Они устроили небольшое совещание, затем человек в штатском и один из охранников уселись в машину. Ворота открылись, и обе машины медленно въехали на заводскую территорию. Территория завода была невелика, и машины, проехав склад, направились в противоположный конец. Они остановились у небольшого приземистого здания, погруженного в темноту. Охранник щелкнул выключателем, и над металлическими воротами вспыхнула тусклая лампочка. Он позвенел ключами, выбирая нужный, открыл замок и развел створки в стороны.

Человек в штатском кивком поблагодарил его и взял протянутые ключи. Охранник развернулся и направился к заводским воротам. На этом его миссия заканчивалась.

Грузовик сдал задом и медленно въехал внутрь строения. Из кабины выбрались двое плечистых мужчин, натянули на руки резиновые перчатки и принялись по одному выгружать объемистые мешки из черного непрозрачного пластиката. Судя по их усилиям, мешки были довольно тяжелыми.

Человек в штатском также натянул перчатки и подошел к вмурованной в пол металлической плите. Надпись на задвижке гласила: «ОСТОРОЖНО, КИСЛОТА!» Он удовлетворенно кивнул и показал пальцем на плиту.

– Здесь.

Его помощники сдвинули защелку, затем открыли люк и один за другим осторожно опустили в резервуар с кислотой одиннадцать мешков. Затем они привели все в порядок и уехали.

Если бы в этот момент рядом оказался Фомин, ему не составило бы труда узнать в человеке, одетом в штатское, своего бывшего коллегу по Второму главку полковника Кондрашова. А в мешках, брошенных в резервуар с кислотой, находились тела ликвидаторов из «подразделения Л», участвовавших в кашранском деле.

«Волга» выехала из заводских ворот, и Кондрашов сделал водителю знак увеличить скорость до максимума. В Москве его ждут. Хлопотное это дело, быть правой рукой начальника Второго главка.

Генерал в это время также мчался на своей серой «волге» по ночному городу. Но, в отличие от Кондрашова, он сам сидел за рулем. С виду его машина ничем не отличалась от других, но если бы кому-нибудь удалось рассмотреть ее поближе, то мнение о машине и ее водителе претерпело бы кардинальные изменения. «Волга» была оборудована по высшему классу безопасности, не говоря уж о мощном форсированном двигателе. В салоне были смонтированы три рации. Одна из них позволяла выходить прямо на коммутаторы правительственной связи АТС-1 и АТС-2, вторая работала на милицейской волне, а третья, с кодирующим устройством, была предназначена для связи в сети мобильных объектов и групп госбезопасности. На панели этой рации замелькал красный огонек, и мужской голос с легкой хрипотцой произнес:

– Первый, за вами следуют две машины, красные «жигули» и белая «волга». Номера…

– Плевать мне на номера, – раздраженно сказал генерал. – Вы уверены, что они пасут именно меня?

– Да, ошибки быть не может. «Жигули» позади вас, другая машина отстала на полторы сотни метров, но следует с вашей скоростью.

– Давно они сели мне на хвост? – процедил в трубку Ремезов.

– Мы их засекли у станции метро «Волгоградский проспект».

– Ну так стряхните их к чертовой матери! – выругался генерал. – А заодно вытрясите из них душу. Я хочу знать, что это за люди.

Голос в рации принялся деловито отдавать распоряжения.

– Внимание, говорит Второй. Начинаем работать. Третий, Пятый и Шестой, займитесь красными «жигулями». Четвертый, Седьмой и Восьмой, возьмите на себя «волгу». «Гиацинт», будем останавливать их возле вашего поста. Будьте наготове.

– Первый, вас вызывает Пятый.

– Слушаю, – отрывисто бросил генерал. Он проскочил на красный свет светофора на Волжском и направил машину в Кузьминки.

– Засекли еще две машины. Милицейская «волга» и пикап «скорая помощь» следуют за вами от Текстильщиков.

Генерал бросил взгляд налево. «Волга» с красными крестами уже обошла его и неслась по проспекту со скоростью за сто километров. Он почувствовал, как вспотели ладони на баранке.

– Внимание, говорит Второй. Девятый и Десятый, подойдите вплотную к Первому. Всем остальным номерам следовать к «Гиацинту». Будем останавливать их на пересечении с улицей Академика Скрябина.

Генерал в сердцах выругался и ударил кулаком по рулю. Он не мог поверить своим ушам. Он, могущественный начальник контрразведки КГБ, не может спокойно проехать по Москве, городу, который он уже давно считал своей вотчиной. Ему позарез нужно было встретиться с Фоминым. Только что они вместе с Черновым обсудили окончательный план действий, и Ремезов хотел лично, с глазу на глаз, проинструктировать Фомина. Но ехать прямо на базу сейчас рискованно. Даже если его сотрудники отсекут хвосты, кто знает, не перехватят ли его «наружники» военных за Кольцевой дорогой. Нет, ехать к Фомину сейчас слишком опасно. Нужно разобраться с этими наглецами. Утром он сменит машину и нанесет визит Фомину. У Ремезова не было никакого желания знакомить военных со своими секретами.

Он сбросил скорость и одновременно нажал на тангенту микрофона.

– Второй, я возвращаюсь. Оставьте две машины для сопровождения, остальные пусть займутся делом. Вяжите всех, кто попадет под руку, и волоките к нам. Там разберемся, что это за птицы…

– Первый, вас вызывает Второй. Они засекли нас.

– Да вижу я, – раздраженно сказал в трубку Савельев. Он сидел за рулем белой «волги». – Сразу трое на хвосте сидят. Хрен стряхнешь, пристали, как репей к собачьему хвосту.

– Объект сбросил скорость… Все, он возвращается.

– Сорвалось, Иваныч. Слишком плотно его прикрывают.

Вельяминов сидел рядом в кресле пассажира. Он хотел что-то сказать, но его опередил голос из рации:

– Первый, вас вызывает Шестой. Меня пасут. Две машины как минимум.

– Так, – протяжно выдохнул воздух Вельяминов. – Начинается самое интересное.

Опять включилась рация, и посыпались доклады.

– Первый… Четыре «волги» шпарят по Новорязанскому шоссе прямо в вашу сторону… Внимание, докладывает Четвертый. Еще три машины выехали со стороны кладбища и по Сормовской направляются к Волгоградскому проспекту. Внимание, четыре машины свернули с Полетаева на Академика Скрябина, идут на всех парах…

Вельяминов протянул руку к рации.

– Внимание всем номерам! Третий и Четвертый, немедленно уходите! Остальным номерам двигаться к перекрестку Волгоградского и Академика Скрябина. Скорее всего, рандеву состоится именно там. Действовать по первому варианту.

– Очень удобное место, – хмыкнул Савельев, не давая притереть себя к бровке двум истошно сигналящим черным «волгам». – Рядом кладбище. Там всех нас и похоронят.

Он резко крутанул руль влево, избегая столкновения с третьей машиной, которая попыталась зайти сзади.

– Вот суки! – выругался Савельев. – Пристали, как банный лист к заднице.

– Хорошо работают, – согласился с напарником Вельяминов. – Чувствуется родная школа. Выскакивай на встречную полосу. Быстрее, иначе они похоронят нас прямо здесь!

– Говорил же я Кобозеву, чтобы дал побольше людей, – недовольно произнес Савельев, включая сирену.

– Тебе дай волю, ты бы за собой батальон спецназа таскал, – с иронией заметил Вельяминов и оглянулся в сторону заднего сиденья.

– Парни, первыми не задираться!

Те же самые слова он повторил в рацию.

На небольшой пятачок у Кузьминского кладбища со всех сторон съезжались машины. Преимущественно здесь были «волги» разных цветов, несколько машин с милицейской раскраской и два «рафика». Машин накопилось уже больше двух десятков, но подмога продолжала прибывать со всех сторон. Каждый водитель пытался найти в этой сутолоке своих, машины истошно сигналили и совершали сложные маневры, чтобы избежать столкновений.

Когда положение стабилизировалось и отчетливо наметилась «линия фронта», Вельяминов и Савельев выбрались из машины. Следом за ними появились трое рослых мужчин в камуфляже, бронежилетах и с «акаэсами» в руках. Захлопали дверцы, из машин поспешно выбирались вооруженные люди.

– Такое впечатление, что их все-таки больше, – ревниво заметил Савельев.

– Не воевать же нам с ними? – пожал плечами коллега. Оба были одеты в форму, Вельяминов в военную, а его напарник в милицейскую. Они подошли к стоящей особняком группе мужчин, и Вельяминов представился:

– Полковник Сафонов, помощник военного коменданта города Москвы. Кто у вас старший?

– Полковник Вепринцев, Комитет государственной безопасности. Прошу ваши документы!

Мужчина в темном пальто требовательно протянул руку.

– С каких это пор КГБ командует военными? – сухо поинтересовался Вельяминов.

– Объясните ему, – кивнул через плечо Вепринцев, и из-за его спины объявился человек в милицейской форме с тремя звездами на погонах.

– Мы разыскиваем опасных преступников. Они одеты в военную форму и вооружены. Прошу вас предъявить документы.

Вельяминов выдавил из себя мрачную улыбку и вполголоса сказал своему напарнику:

– Попробуй теперь ты.

Савельев приосанился и вышел вперед.

– Полковник Лиознов, Главное управление внутренних дел города Москвы. Совместно с военной комендатурой осуществляем операцию по задержанию опасных преступников.

Он сделал паузу и, понимая, что его слова звучат не слишком убедительно, добавил:

– Из воинской части дезертировали трое солдат. Они захватили машину. Были одеты в гражданскую форму и вооружены. А теперь попрошу предъявить ваши документы.

– Я не знаю такого полковника в ГУВД, – растерянно произнес его «коллега». – Что это еще за Лиознов?

– Это ты самозванец! – процедил сквозь зубы Савельев.

Наступил критический момент. Четыре «полковника» сверлили друг друга недобрыми взглядами, пытаясь найти выход из тупиковой ситуации. За их спинами сгрудились телохранители. Остальные участники изготовились к бою у своих машин, готовые в любой момент включиться в назревавшую разборку.

Вельяминов в уме прикинул соотношение сил. У него было примерно шестьдесят человек, почти все вооружены «акаэсами». Большая часть его людей прошла подготовку в группах «физического воздействия». Гэбэшников было вдвое больше, но «акаэсов» у них наберется не больше десятка. Вельяминов решил, что положение у них как минимум равное.

– Ну что, так и будем тут стоять всю ночь? – с иронией спросил он у Вепринцева. – Или разъедемся по домам? Так сказать, тихо-мирно…

Полковник из госбезопасности еще не успел продумать свой ответ, когда к месту разборки с завыванием сирены подкатила еще одна милицейская «волга».

– Скажите своему придурку, чтобы он выключил сирену, – поморщился Вепринцев.

– Это не мой придурок, а ваш. Вы ему и скажите.

Вепринцев переглянулся с милицейским полковником и пожал плечами. В это время к ним подбежал запыхавшийся милицейский капитан. Он ошеломленно уставился на полковников, выбирая, к кому из них обратиться, и выделил из всех Савельева.

– Товарищ полковник, что происходит? Тут люди позвонили, говорят, возле кладбища какая-то банда собралась…

Он покрутил головой и с недоумением посмотрел на Савельева.

– Ничего не понимаю… А я уже помощь вызвал. Сейчас сюда машины со всей Москвы едут!

Вельяминов едва заметно улыбнулся и спросил у Вепринцева:

– Так это не ваш человек, полковник?

Тот покачал головой, едва сдерживая улыбку. Они еще несколько секунд обменивались многозначительными взглядами, пока, наконец, одновременно не расхохотались. Вооруженные люди, мгновение назад готовые изрешетить друг друга, убрали пальцы со спусковых крючков и присоединились к своим начальникам. Один лишь капитан продолжал ошеломленно крутить головой во все стороны.

– Ничего не понимаю! Что здесь происходит? Могу я чем-то помочь?

– Можешь, капитан, можешь, – сквозь смех сказал Савельев. – Собери всех этих парней и дуй впереди с мигалкой аж до площади Дзержинского!

– Хорошая идея пришла тебе в голову, Иваныч, – с одобрением заметил Савельев, когда они выехали на Волгоградский проспект. – А то хрен знает, чем бы все это закончилось. Вот за что я тебя люблю, Иваныч, так это за то, что у тебя котелок прилично варит!

– Какая идея? – с недоумением посмотрел на него Вельяминов.

– Эй, хватит прибедняться! Я о капитане говорю.

– О капитане? – повторил вопрос Вельяминов. Он почесал затылок и растянул губы в улыбке. – Так капитан-то настоящий, милицейский! А ты что, не понял?

Они посмотрели друг на друга и не смогли сдержать очередной приступ смеха. А навстречу им по проспекту мчалась кавалькада милицейских машин с включенными сиренами.