Текст книги "Мы искали друг друга (СИ)"

Автор книги: Сергей Щипанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Утром встретились на вокзале.

Ни Макса, ни Бочкина никто не провожал. Оно и лучше: долгие проводы – лишние слезы.

– Позвонил я Яше, – доложил Алик. – Рассказал про тебя. Он сказал: пусть приходит. Вот его координаты… Ты только ему все карты сразу не раскрывай, а то уболтает тебя все мумие отдать по дешевке. Сколько у тебя его с собой, Яша не знает. Я сказал: «килограмма три-четыре, может больше». Продавай, по возможности, небольшими партиями, не сбивай цену. Сам Яша – душа-парень, а вот знакомые его – те еще евреи. Не дай им себя облапошить. И не показывай, что ты в них нуждаешься, пусть они нуждаются в тебе.

За долгую дорогу Бочкин, тертый калач, не раз возвращался к этой теме, наставлял Макса. Ехали почти четверо суток.

Процедура досмотра багажа при посадке, как и утверждал Бочкин, была пустой формальностью. Обо всем надлежало договариваться с проводниками – компанией разжиревших, обнаглевших сверх всякой меры хамов, ведущих себя так, словно поезд являлся их собственностью. У всякого нормального человека, после пятиминутного общения с любым из этих негодяев, возникало непреодолимое, но невыполнимое желание разрядить в жирное брюхо барабан нагана (которого, увы, не было). Собственно, пяти минут, как правило, и не требовалось. «Плати бабки», – вот и весь разговор. За что? А за то, «что начальник здесь я, а ты никто и звать тебя никак».

Это «плати» сопровождало бесправных пассажиров на всем протяжении пути. Дань собирали на всех пограничных постах, и при бесконечных проверках между постами. И ясным днем, и среди ночи.

При этом, на одного пассажира с билетом приходилось минимум трое подсаженных сверх лимита, забивших все проходы тюками, мешками, ящиками какими-то. Ехали даже на крыше вагона. Словно вернулся 1919 год. Не хватало лишь тачанок батьки Ангела, и его лихих всадников, из тех, что на полном скаку прыгают с коня на подножку поезда.

А вот поезд по внешнему виду ничем не отличался от собратьев времен Гражданской войны: почерневшие от грязи и копоти вагоны с выбитыми стеклами (окна затянуты были железной сеткой), раздолбанные двери, ободранные сидения. Не удивительно, что московские власти в скором времени просто перестали пускать в столицу душанбинские поезда по соображениям санитарии.

Бочкин ругался матом. Все сокрушался:

– Ех, кабы не «груз», полетели бы самолетом, как белые люди.

– Ладно, доедем уже как-нибудь. Тебе легче, скоро на месте будешь, а мне еще пилить и пилить.

– Сравнил! До Питера с комфортом покатишь. Кстати, у тебя там есть где остановиться? Нет? Тогда слушай сюда. Дядя Алик тебе плохого не посоветует. В гостиницу не суйся: цены там сейчас – никакого мумие не хватит рассчитаться. Станут на вокзале разные тетеньки с бабульками предлагать жилье, тоже не спеши соглашаться – три шкуры сдерут. Запиши адресок общаги: там за приемлемую цену на первое время найдешь приют Подойдешь к коменданту, скажешь, так, мол, и так… А потом подыщешь что-нибудь.

В Москве расстались на площади «Трех вокзалов».

– Ну, пока, Алик!

– Давай, Макс! Счастливо тебе! Еще увидимся не раз. Адреса, где меня искать, знаешь. Привет Яше передавай.

Обнялись на прощание, и Макс зашагал к Ленинградскому вокзалу. Бочкина утащил «бомбила».

Петербург встретил Макса ясной солнечной погодой, опровергая репутацию одного из самых дождливых мест России. Голубело небо. Золотые шпили и купол Исаакия придавали городу праздничный вид. Даже вода в Неве отдавала синевой.

Макс всего единожды бывал здесь, и то очень давно. Он знал Питер, в основном по книгам, фильмам, рассказам знакомых. И все-таки было ощущение, что приехал он в хорошо знакомое место..

Такая у этого города особая магия.

С комендантом общежития, куда Макс обратился по совету Бочкина, договориться удалось без проблем.

– Можешь до конца этого месяца оставаться, – сказал комендант. – Туалет и умывальная в конце коридора, кухня на втором этаже, тоже в конце. Там на газе можешь готовить себе. Душ у нас, правда, не работает…

Все удачно устроилось. Макс заплатил вперед, ему открыли небольшую комнатку на две койки. Теперь и жилье было, оставалось созвониться со знакомым Алика, Яшей Буревичем. Что Макс и сделал, не откладывая в долгий ящик.

– … Да, да, знаю. Алик мне звонил. Где бы нам с тобой встретится? Знаешь, приходи завтра с утра к нам в Институт. Найдешь? Средний проспект, семдесят четыре. Там в вестибюле подойдешь к окошку вахтера – я разовый пропуск на тебя оставлю…

И этот вопрос решился.

Входя в здание ВСЕГЕИ, Макс испытал знакомое многим, попавшим сюда впервые, волнение, почти трепет. Стольких корифеев геологии видели эти стены – шутка ли. Здесь все дышало стариной, напоминало о тех легендарных временах, когда профессия геолога была одной из самых престижных.

Макс не без труда отыскал нужный ему кабинет. Постучал, прежде чем войти.

– Разрешите?

– Да, да, заходи… Максим? Проходи, присаживайся.

Буревич был в кабинете один. Невысокий, толстенький мужичок лет сорока с небольшим, с густой черной бородой и наметившейся лысиной, очень живой и подвижный – таким его и представлял себе Макс, по описанию Бочкина.

Макс окинул взглядом помещение: ничего особенного, мебель старая, крашеные масляной краской стены, все скромненько, если не сказать, убогонько. Видать, непростые времена переживал Институт.

Макс поздоровался, сел на предложенный ему стул.

– Сейчас чай заварим, – засуетился хозяин. – У вас в Средней Азии чай – первое дело. Бывал, знаю. В Таджикистане раза четыре был. В Душанбе меня даже обокрали однажды. В гостинице куртку увели, представляешь!?.. Я, конечно, в администрации скандал закатил, да все без толку… В каком же это году было, дай бог памяти…

Буревич болтал, не умолкая ни на минуту, но не производил впечатления пустомели. Обаятельный человек. Таким охотно прощаешь даже излишнюю болтливость.

– Мы с тобой там не пересекались? Лицо твое, как будто, знакомое, – продолжал Буревич.

– Вряд ли, – ответил Макс. – Я в геологии работал всего ничего.

– Да, да, я в курсе. Ты программист, да?

– Не совсем. Математик, вообще-то…

– Не важно. В компьютерах разбираешься? Ну и все. Без куска хлеба не останешься. Сейчас везде эта техника. Наш отдел тоже получил «айпишник». Дорогой, зараза. Только что с ним делать, никто не знает. Ха-ха! Играем на нем, пасьянсы раскладываем. Говорят, когда-нибудь к Интернету можно будет подключиться…. Так что, ты, Максим, не волнуйся – работа будет. Ты ведь Питер приехал покорять, да? Ну, и правильно поступил. Да, кстати, мумие у тебя с собой?

Макс достал из сумки килограммовый пакет, передал Буревичу. Тот аккуратно развернул, понюхал, попробовал кусочек на зуб.

– Зеравшанское мумие?

– Можно и так назвать. Вообще-то – с Искандер-куля.

– Я имел в виду, что не памирское. То всегда чуть-чуть соленое, – проявил осведомленность Буревич. – Нормально. Плохо, что не расфасованное.

– Почему же. Есть и такое.

Макс вынул из кармана стандартный десятиграммовый пакетик, снабженный этикеткой и инструкцией по применению. (Бочкин научил его фасовать препарат, обеспечил запасом этикеток и листовок-инструкций).

– Вот, то, что надо! – воскликнул Буревич. – И сколько ты хочешь за грамм?

Макс назвал цену.

– Нормально. Я сразу могу грамм двести у тебя взять. Да, сегодня у нас банный день. По четвергам мы в бане встречаемся, на Фонарном. Хочешь со мной? С нашими тебя познакомлю. Как раз, можешь договориться насчет мумие.

Похоже, все складывалось как нельзя лучше. «Надо Бочкину, при случае подарок сделать, за такое ценное знакомство», – подумал Макс.

Угощая гостя чаем, Буревич не умолкал, рассказывал байки разные, вспоминал смешные случаи. Это был удивительно легкий в общении человек. Макс будто бы сто лет его знал, так свободно он чувствовал себя с Буревичем.

– … В нашей компании даже раввин есть, ага. Такой случай недавно был в бане. Как всегда, сели мы в буфете за столик, достали водку, что с собой принесли, а официантка увидела и давай орать: что за безобразие, не положено, сейчас милицию позову… ну и все такое. А Фима, раввин наш, встал, отвел ее в сторону, сказал что-то. Смотрим, она расцвела, орать перестала, рюмки нам принесла… Мы давай Фиму пытать: что ты ей сказал? А он только посмеивается: слово такое знаю. Ну, под конец, когда его уже окончательно достали, он раскололся: да я, говорит, ей просто сунул пять долларов, вот и все. Ха-ха-ха!

У Макса мысли приняли вдруг другое направление.

– Яша, мне нужно найти одну женщину… девушку. Она, вроде бы здесь, в Институте работает.

– Твоя девушка?

Макс кивнул.

– Так нет ничего проще. Как ее фамилия?

– Ярошевская.

Буревич взял трубку телефона, набрал короткий номер.

– Алло, Ленусик?.. Да, я. Здравствуй, лапушка… Ну, что ты такое говоришь! Я только о тебе и думаю…. Ленусик, мне нужно узнать про одну женщину… Да, не мне, лично! Говорю тебе, не мне. Один товарищ интересуется… Ага. – Он повернулся к Максу. – Как, говоришь, ее зовут?… Ленусик, ее фамилия Ярошевская, зовут Александра Владимировна… Как уволена!? – Опять повернулся к Максу. – Ее по сокращению уволили.

Макс сразу сник. Этого следовало ожидать. При его невезучести…

Буревич, тем временем, продолжал беседовать с кадровичкой.

– Что, Ленусик? Она сейчас у тебя? Ну-ка, дай ей трубочку… Да, не мне! Товарищ тут хочет с ней поговорить. – Он протянул трубку Максу. – На, говори… Да, бери же!

Макс услышал знакомый, до боли родной голос:

– Алло! Кто меня спрашивал?

– Я, – выдохнул Макс. – Саша, это я…

Эпилог

Аэропорт «Пулково» бурлил, словно перегретый котел. Конец лета – пиковые нагрузки. Воздушные ворота Северной столицы едва справлялись с потоком убывающих-прибывающих. Все службы работали с удвоенной нагрузкой. В людском море, заполнившем залы аэропорта, приливы чередовались с отливами.

На верхнем ярусе, в зале отправления, как раз наметился «отлив». В одном из кафетериев было прохладно и относительно немноголюдно.

Максим отошел от барной стойки, держа в руке поднос со стаканами, наполненными охлажденным соком. Он был в бейсболке, шортах и тенниске – типичный отпускник, собравшийся лететь на юг.

Оглядевшись, Макс подошел к столику, за которым одиноко стоял мужчина в деловом костюме, этакий «белый воротничок» западного образца. Деловой облик незнакомца дополнял кожаный (очевидно, не из дешевых) кейс, стоявший тут же, на столике. Мужчина ел слойку и пил кофе.

– Разрешите, – вежливо спросил Макс.

Мужик молча кивнул. Ставя стаканы с соком, Макс невольно обратил внимание на руку незнакомца. Тот держал чашку четырьмя пальцами, искривленный мизинец, при этом, смешно оттопыривался в сторону. Из глубин памяти Макса всплыло: он видел уже эту руку. Поднял глаза и встретился с пристальным взглядом. Несколько мгновений оба всматривались, пытаясь что-то вспомнить. Лицо незнакомца расплылось в улыбке.

– Макс?.. Макс! Узнаешь!?

– Рудик?

– Узнал! – радостно воскликнул давний приятель. – Ха! Вот так встреча! «Заразку» помнишь?… «Желтоглазая ночь, ты за мной не подглядывай…». Сколько же лет прошло? Ха-ха! До чего мир тесен. Ты где сейчас обитаешь, Макс?

– Здесь. Питерские мы…

Макс огляделся, высматривая кого-то.

– А я в Канаде, – тараторил Рудик. – В Квебеке живу. Здесь по делам фирмы… У нас российско-канадская фирма…

Макс махнул кому-то, подзывая.

– Это моя жена, – сказал он, указав глазами на подошедшую женщину, и обратился к ней. – Саша, помнишь Рудика? Мы еще в «Заразке» вместе лежали.

– Саша? – переспросил Рудик. – Сэнди! Так вы… – Переводил взгляд с Саши на Макса. – Слушайте, так не бывает! Ну, молодцы! Рад за вас…

Он обратил внимание на девчушку лет шести, которую Саша держала за руку. Девочка была ее уменьшенной копией, только глаза – точь-в-точь, как у Макса.

– А это кто? Неужели ваша?

– Это наша Дашенька, – ответил Макс.

– Привет, – поздоровалась с Рудиком девочка.

– Какие вы молодцы, ребята, – повторил Рудик. – Безумно рад за вас, и завидую… Куда-то собрались лететь?

– В отпуск едем, – объяснила Саша. – А ты, Рудик, как, не женился еще?

– Теперь уже почти…

Рудик достал из кармана мобильник, высветил фотографию. Там, на фоне безбрежной морской лазури, был он в обнимку с молодой женщиной; у обоих – улыбки до ушей. Морской пейзаж контрастно оттенял смуглую кожу женщины и белизну ее зубов. Мулатка, должно быть.

– Амели, моя невеста, – пояснил Рудик, и как-то смущенно улыбнулся. – Я всегда был неравнодушен к темнокожим женщинам.

Максу припомнилось: Рудик еще тогда, в «Заразке», говорил, что мечтает о любовнице-негритянке. Похоже, мечты сбываются.

«Не такая она уж непредсказуемая, наша судьба, – подумалось Максу. – Каждому, как говорится, воздает по делам его».

Под потолком блямкнуло.

«Продолжается посадка… Санкт-Петербург – Монреаль».

– Это мне, – сказал Рудик. – Пока, ребята. Будьте счастливы. Вспоминайте, иногда, старину Рудольфа.

Он подхватил свой красивый кожаный кейс и зашагал к выходу.

Саша и Макс переглянулись, тихонько хихикнули. На них лукаво смотрела Дашенька.

– Почему вы смеетесь? – спросила девочка.

Саша поправила:

– Мы не смеемся. Мы просто улыбаемся.

– Молодость вспомнили, – добавил Макс.

(C) 2011 г.

© Copyright Щипанов Сергей Валентинович ([email protected]), 13/11/2011.