Текст книги "Титаник-2"
Автор книги: Сергей Тропинин
Соавторы: Ольга Тропинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Ну да, о нем еще фильм такой трогательный сняли. Мы с Катей вместе ходили смотреть. Она мечтала попасть на него. Выиграла конкурс, и ее пригласили телеграммой.
– Спасибо, Татьяна Степановна. Вот так новость!
– Ты уж не серчай крепко на нее. Она в последнее время совсем не своя была, после того как узнала, что выиграла конкурс. А я вот все в хлопотах, да потом память уже не та.
– Ничего, Татьяна Степановна. Ведь у нее был только один билет. Приедет – расскажет.
Закончив разговор, Саша устроилась в кресле, поджав под себя ноги.
Так вот какой сюрприз приготовила ей Катька! Подруга еще называется – молчала до самого конца. Приедет, начнет оправдываться… «Но какая сила воли, – восхитилась Саша. – Я бы давно проболталась. И все-таки вредина!»
Если бы не знакомство с Лутовиновым и не его захватывающий рассказ о «Титанике», Александра, наверное, еще с полчаса посылала бы проклятия на голову Шадриной. Но, сопоставив факты, она внезапно ощутила тревогу за судьбу Кати. И чем больше она размышляла, тем тревожнее становилось у нее на душе.
Она попыталась в мельчайших подробностях восстановить в памяти рассказ Лутовинова. То, что казалось просто интересным и загадочным, в одно мгновение превращалось в пытку ожидания и сомнения. Верить или не верить предсказаниям Лутовинова? Насколько близки к действительности его предчувствия?
Саше не хотелось принимать всерьез все то, о чем ей говорил Виталий. Он просто интригует. Старается произвести на нее впечатление. Один о заморских круизах заливает, второй хвастается коллекцией редких бабочек. А этот чертов филолог Лутовинов сочинил красивую сказку о «Титанике». Надо признать – неплохую сказочку, но не верить же ей! Она не маленькая девочка, ей не десять лет и она давно уже не играет в куклы.
Прочитав монолог-отповедь соблазнителю Лутовинову, Саша вскочила с кресла, прошлась по комнате, включила радио, затем сделала несколько танцевальных па, демонстрирующих ее полную беззаботность. Увы, напускное спокойствие не помогло.
«Можно за нос водить юнцов, но зачем обманывать себя?» – подумала Саша. Если Виталий и шарлатан, то чрезвычайно талантливый. Мысль о неизбежной гибели «Титаника» не выходила у нее из головы. Что-то будет с Катькой?
В эту ночь Саша с трудом заснула, почти всю ночь проворочавшись с бока на бок. Наконец она решила пойти к Лутовинову пораньше и вывести его на чистую воду.
Глава 6
Ранним утром Екатерина Шадрина и Марина Серебрякова с чемоданами и сумками вышли из гостиницы, чтобы на такси отправиться на железнодорожный вокзал.
Шадрина сразу заметила Леонида, который стоял рядом с такси. Увидев Катю, он послал ей воздушный поцелуй.
– Это твой русский француз? – догадалась Марина.
– Да, – отчего-то смутилась Катя.
– Похоже, ты запала ему в душу. Примчался ни свет ни заря, – усмехнулась Марина.
– Просто ему с нами по пути.
Леонид подошел к ним:
– Доброе утро, девушки!
– Доброе утро, Леонид, – отозвалась Катя. – Познакомься, это моя…
– …подруга Марина, – протягивая руку для поцелуя, сказала Серебрякова.
Шавуазье, улыбнувшись, только пожал ей руку. Марину это задело, но она не подала виду.
– Вы не поможете донести мой чемодан? – не моргнув глазом попросила Марина. – Катька сама дотащит, у нее вещей-то совсем ничего.
Шадрина опешила от такой бесцеремонности. Что она себе позволяет, эта гетера?
Поморщившись, Леонид вопросительно посмотрел на Катю. Та пожала плечами.
– Ну что ж, давайте помогу.
Он отнес тяжелый чемодан в машину.
– Мы поедем в этом такси, а ваше отпустим, – сказал Шавуазье.
– Мир так велик и в то же время так тесен, – сделав умный вид, принялась рассуждать Марина, когда машина покатила по узкой улочке. – В далекой стране неожиданно встречаются соотечественники.
Вот змеюка, мысленно возмутилась Катя, не успела познакомиться, а уже пытается опутать своими кольцами Леонида. Сумеет ли он дать достойный отпор этой соблазнительнице? По крайней мере она на это надеялась.
– Мы не можем считаться соотечественниками, – возразил ей Шавуазье, который расположился в такси напротив девушек. – Я французский подданный, правда, моя мама – русская. Если бы не она, то я ничем бы не отличался от других французов.
– Вы жалеете о том, что в ваших жилах течет русская кровь? – спросила Марина.
– Нет, – серьезно ответил Шавуазье. – Я горжусь своими предками, среди которых было немало достойных людей.
Он отвечал на вопросы с холодной вежливостью, свойственной аристократам. Однако Марина, словно не замечая отстраненности Леонида, продолжала расспрашивать его.
– Я не сомневаюсь, что у такого видного господина, как вы, предки были славные, – заметила Марина. В ее глазах горел огонек хищницы. – Наверняка у вашей семьи богатая история…
И тут Катя не выдержала:
– Марина, тебе не кажется, что не совсем удобно расспрашивать малознакомого, а тебе и вовсе незнакомого, человека о его семейных тайнах.
– Я что? Я ничего, – обиженно надула губки Серебрякова.
– Не надо ссориться, девочки, – сказал примиряюще Шавуазье. – Впереди у нас увлекательное путешествие. Но Катя права, в такой день не очень-то хочется погружаться в историю своей семьи, какой бы славной она ни была.
Катя в душе возликовала. Она одержала маленькую победу. И Лео молодец, красиво отшил гетеру.
Серебрякова временно отступила, хотя не оставила своих планов обольстить симпатичного француза. Она изобразила на лице улыбку:
– В таком случае, о чем мы будет говорить, Леонид? Или вы предпочитаете молчание?
– Слово – золото, молчание – платина, говорят мудрецы. В Британии принято рассуждать о погоде. Это любимая забава англичан.
– А в Париже мужчины по-прежнему обсуждают красавиц? – забросила удочку Марина.
– Увы, времена меняются. В Париже, как и в России, мужчины все больше говорят о политике и футболе. А перед моим отъездом главной темой разговоров было банкротство одного из крупнейших французских банков.
– Ох, как скучно! – произнесла томным голосом Марина. – Неужели в Париже перевелись настоящие мужчины?
Чувство досады преследовало Катю до самого Саутгемптона. Если бы не назойливая Серебрякова, она бы смогла наговориться с Леонидом. Вчера она убедилась, что он великолепный рассказчик. Катя была вынуждена признать, что ей не терпится услышать историю его семьи. Любопытно, как и чем он жил до сегодняшнего дня? Вместо этого, из-за Серебряковой, они были вынуждены вести пустые разговоры на банальные темы.
На вокзале Саутгемптона они поймали такси. И здесь Катя схитрила:
– Леонид, вы вчера мне говорили, что в этом городе есть прекрасный музей классика английской литературы Дика Ридса. Как вы считаете, мы успеем там побывать?
Шавуазье посмотрел на часы.
– До отправления «Титаника» осталось два часа. – Он принял задумчивый вид. – Пожалуй, мы успеем посетить квартиру великого писателя.
Катя торжествующе обернулась к Серебряковой:
– Марина, мы поедем в музей, а ты отправляйся на корабль.
Марина от неожиданности даже потеряла дар речи. Впрочем, классическая литература ее и вправду не интересовала. А с Шавуазье они еще встретятся на пароходе.
– Только не опоздайте, – буркнула она.
Когда Серебрякова уехала на такси, Леонид со смехом спросил Катю:
– А кто такой этот Дик Ридс?
– Пока не знаю. У меня просто возникло желание прогуляться с вами. Откровенно говоря, я не в восторге, что мне придется разделить каюту с Мариной.
– Да, самоуверенная девица. Она считает, что ни один мужчина не может устоять перед ней.
– И она имеет на это основания?
– Имеет, Но только не со мной.
– Почему же? – насторожилась девушка.
– Нет, не потому, о чем вы подумали. Мне знаком этот тип женщин, они не дают мне прохода… – Леонид, поколебавшись, неожиданно предложил: – Катя, я могу избавить вас от общества знойной подружки.
– И каким образом, если не секрет?
– Я предоставлю часть своего номера в ваше распоряжение.
Катя не сразу поняла, что он ей предлагает, а когда поняла, то просто задохнулась от возмущения:
– Вы делаете мне непристойное предложение! Как вы могли! Вы… Я думала… – Она едва сдержалась, чтобы не расплакаться.
Шавуазье на миг растерялся, затем попытался исправить ситуацию:
– Катя, я совсем другое имел в виду. Я не предлагаю вам спать со мной. Боже упаси!
– Это почему же? Неужели я такая страшная? – вскинулась Катя.
– Нет, вы мне нравитесь. Даже очень… – Он совсем запутался. – Я просто предложил вам проводить вместе время, надеясь, что мое общество не покажется скучным. Если я вас чем-то обидел, прошу прощения. Ну?
– Ладно, прощены, – сменила она гаев на милость. – Наверное, я действительно неправильно вас поняла. Но обычно такое предложение понимается однозначно. – Перехватив его озадаченный взгляд, она пояснила: – Я сужу по голливудским фильмам.
– В этих фильмах вы правды не найдете. Не случайно Голливуд именуют фабрикой грез.
– И тем не менее… – Она помолчала. – Ладно, забыли. Вот только чемоданы…
Леонид хлопнул себя по лбу:
– Черт, совсем забыл! Давайте, Катя, сдадим вещи в камеру хранения. Глупо бродить по городу с чемоданами в руках. Вряд ли мы далеко уйдем.
– А вы собираетесь далеко уйти?
– Не знаю. Все зависит от вас. Мы побродим по Саутгемптону, здесь есть немало примечательных старинных зданий.
– Чем же они примечательны?
– Дело в том, что в конце восемнадцатого и начале девятнадцатого века здесь жил один из моих дальних родственников – Семен Романович Воронцов.
– Я так и думала! – воскликнула Катя.
– Что Воронцов – мой родственник? – поразился Шавуазье.
– Нет. Я предполагала, что вы из знатной фамилии. Благородный рыцарь.
– Рыцарь без страха и упрека, – улыбнулся Леонид. – А вы что-нибудь слышали о Воронцовых?
– Воронцовы… – Катя наморщила лоб. – Нет… не припомню. Хотя Пушкин написал эпиграмму на какого-то Воронцова.
– Это о Михаиле Сергеевиче, одном из дальних моих родственников. «Полумилорд, полукупец…» У меня неоднозначное отношение к Пушкину. Вам нравится его поэзия?
– Вы еще меня спрашиваете об этом? Это признанный гений.
– А как человек?
– Ну… об этом трудно судить. Я считаю, что любой человек – загадка, которую другому не дано разгадать. А если речь идет о гении…
– Да, наверное, вы правы. Но в отношении Михаила Воронцова он поступил недостойно: подверг остракизму заслуженного человека. Я думаю, что все объяснялось просто. Пушкин начал оказывать знаки внимания жене Воронцова и получил щелчок по носу. Оскорбленный поэт ответил гневной эпиграммой. Пушкин был вспыльчивой, нервической натурой. Его имя часто сопровождали скандалы, ибо в любви он не знал удержу. Но он был великим поэтом, поэтому ему многое прощалось. А впоследствии вообще был создан сусальный образ поэта, хотя, как и у любого человека, у него были слабости и недостатки.
Сколько понаписано о его дуэли с Дантесом! Я прочитал несколько исследований и понял только одно: дело настолько запутано, что правды мы не узнаем никогда.
– Откровенно говоря, я мало что читала о жизни Пушкина. Мне нравятся его удивительные стихи и поэмы. Он часто влюблялся. Это ни для кого не секрет…
– Что позволено Юпитеру, не дозволено Быку. Гению многое прощается, в том числе соблазнять чужих жен. Если бы я менял женщин как перчатки, вам бы это понравилось?
– А вы часто меняете перчатки?
– Довольно часто.
– Тогда я бы не одобрила, – покачала головой Шадрина.
– И правильно бы сделали.
– У меня такое впечатление, что вы завидуете Пушкину.
– В чем же?
– В том, что ему позволено, а вам нет.
– Я просто рассуждаю. Я лишь хочу сказать, что даже о гениальном человеке следует писать объективно, а не лепить божество. – Шавуазье помолчал. – Впрочем, я не могу судить о Пушкине объективно. Наша фамилия никогда не простит ему того оскорбления, которое он в запальчивости нанес Михаилу Воронцову. Лучше я вам поведаю историю своей семьи.
Наша родословная ведется от ростовского воеводы Иллариона Гавриловича, у которого было три сына: Роман, Михаил и Иван. Самые известные дети нашего рода – дети Романа Илларионовича. Его сын Александр был канцлером при царе Александре I, дочь Елизавета стала любимицей Петра III, а Екатерина, самая талантливая из трех его дочерей, прославилась под именем княгини Дашковой.
– Эта та самая Дашкова, что была при императрице Екатерине Великой?
– Да, она была сподвижницей царицы, но прославилась своим вкладом в развитие российской науки. Семен Романович, второй сын владимирского наместника, был царским посланником в Англии. Большую часть жизни он провел в Саутгемптоне. Здесь у него родился сын Михаил, будущий генерал-фельдмаршал. Ну а Пушкин написал эпиграмму на его сына, Семена Михайловича.
Увы, со смертью князя мужское потомство по этой линии прекратилось. Сын Иллариона Гавриловича Михаил стал елизаветинским канцлером. У него родилась лишь дочь Анна, и на ней оборвалась, если так можно выразиться, и эта ветвь Воронцовых.
– Тогда по какой линии ведется ваша родословная? – спросила Катя, у которой голова пошла кругом от всех этих канцлеров, посланников, приближенных царей.
– По линии третьего брата, Ивана. Он и есть родоначальник современных графов Воронцовых-Дашковых.
– Но откуда взялась фамилия Дашковых? Как я поняла из вашего рассказа, она не оставила наследников.
– У нее был сын-красавец. К несчастью, Павел умер бездетным. По просьбе Екатерины Романовны фамилия Дашковых перешла вместе с другими родовыми богатствами к ее племяннику графу Воронцову.
Вообще, в числе фамилий, представители которых занимали в разные периоды российского государства высокие посты, наш род один из первых, – с гордостью сказал Леонид. – Воронцовы всегда отличались образованностью, самостоятельностью, энергичностью, талантом и трудолюбием.
А главное – мои предки всегда жили своим умом, не раболепствовали и не угодничали, как многие в те времена. Они не боялись говорить правду государям, а за это можно было не только должность потерять, но и голову!
Воронцовы славились бескорыстием – они никогда не смешивали казенные деньги со своими и придерживались твердого правила – благородство обязывает. – Леонид прервал рассказ и спросил Катю: – Я вас не утомил?
– Вы читаете вдохновенную лекцию о своих предках.
– Конечно, можно сказать коротко: мои предки были достойными людьми. Но мне приятно говорить о них добрые слова. Я уверен, что с Воронцовыми-Дашковыми мало кто сравнится.
– А в скромности с ними кто-то сравнится? – вставила шпильку Катя.
– Об этом история умалчивает, – улыбнулся Леонид. – Но я думаю, что они не были святыми.
– А достоинства передаются по наследству? С недостатками мне все ясно, – продолжала подкалывать его Катя.
– Надеюсь, достоинствами я не обделен, – рассмеялся Леонид.
– А каково себя чувствовать продолжателем столь славной фамилии? – спросила его Катя. – Я вот о своих прабабушках и прадедушках почти ничего не знаю. Иногда подумаешь: а вдруг у меня в родственниках знаменитые художники или графья какие-нибудь?
– Мечтаете о богатом наследстве? – не удержался Леонид.
– Неудачная шутка, – обиделась Катя, надув губки.
– Продолжателю великой фамилии тоже не просто. Колоссальная ответственность, которая давит тяжелым грузом. – Шавуазье посмотрел на часы. – Катя, кажется, мы увлеклись.
– Мы опоздали? – ужаснулась девушка.
– Нас спасут быстрые ноги.
Леонид схватил ее за руку, и они со всех ног бросились в порт. Слава Богу, он оказался поблизости. Шавуазье достал вещи из камеры хранения.
Когда Катя и Леонид взбежали по трапу, до отхода «Титаника» оставались считанные минуты.
Контролер покачал головой:
– Не стоит искушать судьбу.
Ровно в двенадцать раздался звон судового колокола, и «Титаник» медленно отошел от причала Саутгемптона. Три буксира тащили его к выходу из порта.
Сотни людей провожали океанский лайнер. Пассажиры на палубе смотрели, как исчезает в дымке английский берег.
Винсент Уитаккер поймал себя на мысли, что опасается, как бы чего не случилось при выходе из порта, как это было в 1912 году. Старший помощник капитана в последнее время испытывал необъяснимую тревогу. Он чувствовал, что должно что-то произойти. Его тревога только усилилась, когда корреспондент английской газеты перед отплытием «Титаника» спросил, известно ли ему что-нибудь о Генри Уайльде.
Винсент откровенно признался, что ничего не слышал о нем. Журналист сокрушенно покачал головой:
– А ведь так звали вашего предшественника, старшего помощника на первом «Титанике». Его мучили дурные предчувствия перед отплытием, и, как видно, они его не обманули.
Уитаккер интересовался историей постольку поскольку. Но слова журналиста запомнились ему. Перед отплытием он заглянул в большой трехэтажный книжный магазин и купил книжку о плавании легендарного «Титаника», благо литературы о нем было предостаточно.
Собственно, на этом корабле Уитаккер оказался случайно: во время перехода из Дурбана помощник капитана «Титаника» слег с приступом аппендицита, и Винсенту предложили его заменить. Разумеется, он был рад этому назначению. Так радуется запасной игрок, которому тренер дает шанс отличиться. Винсент до этого работал на стареньком теплоходе. Разве могла эта жалкая посудина сравниться с суперсовременным океанским лайнером?
Однако незаметно эйфория сменилась гнетущим ожиданием трагедии. Поскольку Винсент никогда не был склонен к мистицизму и не верил в привидения в старинных замках, то он объяснил свое состояние волнением перед серьезным испытанием.
Чем ближе был день отплытия, тем больше нервничал Уитаккер. Он пролистал книгу о трагической судьбе первого «Титаника».
Генри Тигл Уайльд, старший помощник, уроженец Ливерпуля, прибыл на «Титаник» перед самым отплытием. Винсента поразило, что его коллегу также назначили на место старшего помощника перед самым отплытием. Уайльд писал сестре: «Мне до сих пор не нравится этот корабль. В нем есть что-то странное». Он предчувствовал трагедию.
Через несколько страниц Винсент наткнулся на текст письма, отправленного стюардом Джорджем Бидемом незадолго до отплытия. Он был одним из многих членов экипажа «Олимпика», переведенных на «Титаник». Этот парень писал: «Прошло два дня… Между кораблями нет почти никакой разницы. Я сегодня долго стоял у борта, раздумывая – не исчезнет ли это судно совсем».
Винсент отметил и тот факт, что перед отплытием с борта лайнера сбежало несколько матросов, а пятьдесят пять пассажиров сдали билеты.
Этот небольшой экскурс в историю «Титаника» окончательно испортил настроение Уитаккеру. Вечером на прощальном ужине он был мрачен, что не укрылось от внимания его жены.
– Что с тобой, Винсент? – встревоженно спросила она, когда они вернулись домой.
– Все нормально. Я просто устал. Перед отходом всегда много работы, а здесь еще незнакомое судно.
– Ты ничего не скрываешь от меня? – подозрительно посмотрела на него жена.
– У меня, как у спортсмена, предстартовое волнение. Такого плавания у меня еще не было. К тому же меня не радует разлука с тобой и дочерьми. Иди спать. Я просмотрю кое-какие документы.
Через полчаса жена снова появилась в его кабинете. Она застала его со страховкой в руках.
Катя, запыхавшись после быстрого бега, зашла в свою каюту.
– Ох, чуть не опоздали, – выдохнула она.
Марина деловито раскладывала свои вещи и не сразу ответила Шадриной.
– Надо меньше тискаться по углам, – наконец сказала она.
– Каким еще углам! – вознегодовала Катя. – У тебя одно на уме.
– Да что ты смущаешься, – невозмутимо продолжала Марина. – Уж не хочешь ли ты сказать, что вы осматривали пыльный музей классика английской литературы?
Катя нашла в себе силы промолчать. Зачем ввязываться в бессмысленный спор? Только себе нервы измотаешь.
– Ладно, кончай дуться, – миролюбиво заметила Марина. – Я же не со зла. – Серебрякова, подхватив легкий ситцевый халатик, направилась в ванную.
Катя внимательным взглядом окинула комнату. Здесь было все самое необходимое: две кровати, два кресла, столик, холодильник, бар, телевизор с видеомагнитофоном, компьютер. На стене висели три картины художников-маринистов.
Шадрина посмотрела на часы. Они договорились встретиться с Леонидом через два часа. Катя быстро распределила вещи по вешалкам и полкам. После чего, усевшись в кресло, с наслаждением вытянула ноги.
Наконец в дверях появилась Серебрякова с полотенцем в руках, и Катя быстро прошла в душ.
– Ты там не утонула? – спросила ее через несколько минут Серебрякова.
– Все хорошо, – крикнула в ответ Катя, которая не спешила составить компанию Марине. Но время, время…
Катя вышла из ванной комнаты, взяла косметичку и занялась макияжем. Через час у нее свидание с Леонидом, и выглядеть она должна как картинка.
Хорошо, что у корреспондента «Дейли таймс» Роберта Френсиса была фотография этого русского. С ее помощью он отыскал Соболева в одном из ресторанов. Писатель о чем-то оживленно беседовал с очаровательной блондинкой, внимавшей его словам, кокетливо откинув голову и покачивая изящной ножкой.
«Вероятно, это одна из его муз. Вот где он черпает свое вдохновение. Стоит ли удивляться, что бестселлеры из-под его пера выходят один за другим», – предположил Френсис.
Роберт занял столик у входа и заказал чашечку крепкого кофе. Он раскрыл газету, незаметно наблюдая за парочкой.
«Кто она? – принялся строить догадки Френсис. – Просто случайная знакомая? Охотница за знаменитостями? Вполне возможно. По крайней мере она хочет понравиться, произвести впечатление. Красотка пускает в ход все свои женские штучки. А писатель-то уже весь в ее власти. Впрочем, мужчине льстит внимание очаровашки, это поднимает его престиж: если им интересуются, значит, он что-то собой представляет».
Девушка рассыпалась заразительным смехом и, как бы невзначай, положила свою руку на руку мужчины.
«А девица-то ничего, – усмехнулся про себя Френсис. – Пожалуй, следует познакомиться с ней поближе и выудить что-нибудь пикантное о Соболеве».
Он заказал еще один кофе. Парочка тем временем приступила к десерту. Внимание Френсиса переключилось на мужчину. Держался он излишне самоуверенно. Так обычно ведут себя люди, прозябавшие долгое время в нищете и внезапно, благодаря случайному стечению обстоятельств, вознесшиеся на недоступный прежде Олимп. Похоже, он так еще и не понял, как распорядиться свалившейся на него славой.
Наконец Соболев подозвал официанта и вытащил из внутреннего кармана пиджака портмоне из крокодиловой кожи.
Френсис, бросив несколько монет на тарелку, не спеша направился к выходу. Для него началась работа.
Когда Соболев и его подруга, оживленно беседуя, вышли из ресторана, Френсис подлетел к ним и, пустив в ход свою самую ослепительную улыбку, проговорил:
– Мистер Соболев, какая удача встретить вас. Разрешите представиться: Роберт Френсис, специальный корреспондент газеты «Дейли таймс». Читатели будут очень признательны вам, если вы ответите на несколько вопросов…
Писатель с недоумением повернулся к своей спутнице и спросил ее на русском языке:
– Маша, что этому типу от меня нужно? Если автограф, то я даю их только на своих книгах.
Девушка рассмеялась и обратилась к Роберту на английском языке:
– Прошу прощения, мистер Френсис, но английский мистера Соболева еще не очень хорош, поэтому, если не возражаете, я буду посредником в вашей беседе. И началась она с курьеза: мистер Соболев принял вас за коллекционера автографов знаменитостей.
Роберт в ответ громко расхохотался.
– Скажите мистеру Соболеву, что у него прекрасное чувство юмора. Так он согласен дать небольшое интервью влиятельной американской газете?
Маша перевела его слова Дмитрию, тот в ответ кивнул:
– О’кей, мистер Френсис. В вашем распоряжении полчаса. Я думаю, нам удобнее было бы беседовать на верхней палубе. После вкусного обеда, знаете ли, хочется подышать свежим морским воздухом.
Американец, оживленно жестикулируя, воскликнул:
– Прекрасная идея, мистер Соболев!
Они поднялись на верхнюю палубу, откуда открывалась великолепная панорама. Дмитрий, приняв вид мыслителя, задумчиво поглаживал бородку. Читатели «Дейли таймс» ждали от него откровений, и он не мог обмануть их ожиданий.
Френсис извлек на свет карманный диктофон, включил его на запись и задал писателю через сексапильную переводчицу первый вопрос:
– Мистер Соболев, каким образом вы оказались на «Титанике»? Это инициатива судовладельцев?
– Как вам известно, мой первый бестселлер был посвящен этому кораблю. Откровенно говоря, мне самому очень интересно пройти по маршруту «Титаника». И поэтому, когда организаторы пригласили меня принять участие в этом путешествии, я без колебаний согласился. Такого шанса может в жизни больше не представиться.
– И вы не испытываете при этом чувства страха?
– Я понимаю, куда вы клоните. Да, в своем романе я описал гибель нового «Титаника»…
– И сделали это блистательно, – похвалил его Френсис. – Но разве вы не верите в Провидение?
– При чем здесь Провидение? Мой роман – это предостережение, гипотеза, если хотите. Мы, писатели, призваны домысливать действительность. Правда, иногда наши фантазии обретают вполне реальные очертания…
– Вот этого я и опасаюсь.
– Мистер Френсис, успокойте своих читателей: на этот раз ничего не произойдет. У русских есть прекрасная поговорка: дважды в одну воронку бомба не падает.
– Вы описали гибель прототипа «Титаника» в леденящих душу деталях, мне все время казалось, что это происходит в реальной жизни.
– Это говорит лишь о том, что вещица получилась и в самом деле неплохая.
– Вы явно скромничаете. – Френсис решил лестью расположить к себе собеседника. – «Белая звезда» ошеломила меня. Несколько дней я ходил под впечатлением от этой книги. Во сне я видел картины бушующего моря и слышал крики погибающих людей…
Маша, распознав, какую игру затеял репортер, не смогла сдержать улыбки. Тщеславие было самым слабым местом Дмитрия. Это она поняла сразу после знакомства с ним в самолете.
– Мистер Соболев, – продолжил неугомонный американец, – любопытно, когда у вас родилась сама идея написания этого грандиозного произведения? Роман русского писателя – а это, смею заметить, редчайший случай – был в списках бестселлеров американских газет. До этого подобной чести удостаивались единицы – Набоков, Солженицын и еще несколько человек.
– Однажды в студеную зимнюю пору я сел за рабочий стол в своем кабинете и начал размышлять, чем мне удивить мир. И я подумал: а почему, собственно, не написать о «Титанике»? – Дмитрий помолчал, выждав, пока Маша переведет его слова, а затем добавил: – Вы, конечно, понимаете, что это шутка. Мне, как и любому другому творческому человеку, непросто ответить на этот вопрос, каким образом появляются на свет новые идеи. Один русский композитор говорил: для того чтобы написать песню, достаточно трех минут и целой жизни. К этим словам, полагаю, присоединятся не только композиторы, но и писатели. Идея – это вспышка, озарение, сигнал из космоса, если хотите…
– Мистер Соболев, но почему вы назвали террористическую группу именно «Белой звездой», а не иначе?
– Терроризм – первый враг мировой цивилизации. Мой знакомый американский писатель-шпиономан после падения железного занавеса на вопрос, не останется ли он без работы, ответил: нет, потому что место шпионов в романах займут террористы, которые будут угрожать миру. И как видим, он не ошибся. – Дмитрий достал пачку сигарет, закурил. – Почему я назвал эту группировку «Белой звездой»?.. Вы понимаете, я закончил работу над романом два года назад и не помню всех деталей… В моей голове – сотни имен и фамилий. Разве можно объяснить, почему я назвал своего героя именно Джеймсом, а не Стефаном? Где-то я прочитал, что Сименон давал имена своим героям по телефонному справочнику. Так что название «Белая звезда» – это плод авторской фантазии, не более.
– Если я вас правильно понял, под этим названием вы ничего не скрывали?
– Мне нечего скрывать…
Френсис, заметив, что его настойчивое внимание к «Белой звезде» начало раздражать писателя, решил закончить беседу:
– И последний вопрос, мистер Соболев. В вашем романе описана гибель корабля, но причины катастрофы остаются за текстом. Может быть, пришло время приоткрыть завесу тайны?
– Вы, американцы, всегда ищете конкретику, вам нужно все знать в цифрах. Для русского писателя конкретика – это смерть. – По-видимому, последний вопрос ему задавали часто, и он каждый раз повторял эту заученную фразу. – Я люблю поощрять человеческую фантазию, хочу, чтобы читатель размышлял. Это одна из основных задач моего творчества.
Френсис вытащил из сумки фотоаппарат.
– Позвольте сделать несколько снимков.
Соболев кивнул. Он устремил взгляд к горизонту, туда, где небо сходилось с морем…
Глава 7
– Неужели вы живете в самом что ни на есть настоящем старинном замке? – не могла поверить Катя.
– В самом что ни на есть настоящем! – подтвердил Леонид. Чаще всего его новые знакомые приходили в восторг от слова «замок». Особенно в Америке, где люди привыкли работать в зданиях из стекла и бетона, а жить – в загородных коттеджах. Замок с изумрудной лужайкой могли позволить себе лишь очень состоятельные люди.
– А сколько вашему замку лет?
– Его построили очень давно. Кажется, в шестнадцатом веке.
– Вот это да! Значит, ему почти пятьсот лет! Просто поразительно. Наверное, там водятся привидения?
– Разумеется, как и в любом другом уважающем себя древнем замке. У соседей, к примеру, привидение является лишь одиноким мужчинам. Лет девяносто назад у них останавливался красивый джентльмен то ли из Англии, то ли из Америки. Статный, с виду благородный, он оказался настоящим плутом. Совратил дочку шеф-повара и скрылся. Бедняжка страдала страшно, исхудала вся и померла от тоски. С тех пор призрак молодой девушки пытается найти своего обидчика среди постояльцев отеля.
– Какой ужас!
– Нам повезло – у нас спокойные привидения. Вообще, наша обитель не такая уж древняя. На берегах Луары замки начали возводить в девятом веке. В пятнадцатом веке на берегах Луары располагался стратегический и политический центр Франции.
– А это далеко от Парижа?
– Нет, примерно в ста километрах. Конечно, ты слышала о Жанне д’Арк, которую сожгли на костре. В историю Франции она вошла как Орлеанская дева, ибо была родом из Орлеана. Отсюда и начинается долина Луары, которую называют сердцем Франции.
– Наверное, это очень красивый замок, – мечтательно произнесла девушка.
– У меня есть прекрасные фотографии. – Леонид достал из кармана бумажник, в котором было несколько открыток. – Они всегда со мной.
Катя внимательно просмотрела фотографии. Величественное здание утопало в зелени многовековых деревьев, хранящих тайны его хозяев. Замок окружал ров с водой. При въезде, у моста, возвышались две остроконечные башенки, в каждой было по два круглых окна. Стены напоминали шахматную доску – черные плиты чередовались с белыми.
