Текст книги "Беспокойные дали"
Автор книги: Сергей Аксентьев
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
4
Разгар июльской духоты. Безжалостное солнце и липкий воздух, насыщенный парами нефти, моря и перегретой земли, плавили мозг, а тело делали безвольным и ленивым. В такую пору местные аксакалы, отполированные песчаным хамсином до эбеновой черноты, коротают жару в укромных чайханах за неспешными нардами и долгой беседой, а бездомные бакинские собаки, коих в обычное время полным-полно на улицах, прячутся в тени каменных арок проходных дворов. И вот в это апшеронское исчадие ада ворвался, как всегда шумный и самоуверенный, Максим Горский:
– Эй, научный схимник! – весело заорал он с порога, словно не было двух лет беспричинного молчания. – Принимай гостя!
И не дав очухаться изумленному хозяину, сгреб его в свои объятья.
Платонов сразу подметил в друге большие перемены: Макс раздался, приобрел осанистость. Ухоженная короткая щеточка черных усов над верхней губой придавала выражению его лица строгий, официальный вид. Повелительные нотки, которые раньше только изредка проскакивали в разговоре, теперь обрели устойчивую интонацию чиновника высокого ранга.
– Я поживу у тебя недельку, – продолжая тискать и рассматривать Андрея, – категорически заявил Горский. – И не вздумай возражать! Я соскучился по тебе и хочу побыть с тобой!
Выпустив, наконец, из своих объятий Андрея, он по-хозяйски прошел в комнату, бросил в угол небольшой чемодан, сам рухнул на тахту.
– Садись! – указал он Платонову на стул. – Садись и рассказывай!
– Да мне особо и рассказывать нечего, – возразил Андрей, – всё обыденно и тебе вряд ли интересно: защитился, получил, как видишь, подполковника, стал заместителем начальника кафедры. По-прежнему холост. Что ещё? Есть ученик в Пензе. Толковый парень. Через годик, думаю, выйдет на финиш. Вот, пожалуй, и всё.
– Ты, прямо, как в анкете: «не владею», «не проживал», «не был», «не привлекался»! – расхохотался Горский. – Всё это дружище я знаю без тебя: и про успешную защиту, и про чины и звания и про холостяцкую жизнь… Вот разве, что про пензенского ученика слышу впервой!
– Откуда ж ты такой осведомленный? Мы уж скоро два года как не общались?
– Обижаешь и как всегда недооцениваешь, – иронически скривился Максим. – Я, между прочим, теперь начальник управления кадров весьма не хилого учреждения. Общаюсь с коллегами, в том числе и с моряками. И держу «на пульсе» твою бакинскую одиссею. Мне это интересно. Ты же ведь не пишешь, не звонишь. Я для тебя лицо второстепенное, не достойное внимания преуспевающего ученого …
– Не ёрничай, Макс. Ты же знаешь, что я всегда рад нашим встречам. Мы же из одного детства. Лучше расскажи как Аксинья, Олег? Кстати, а где они сейчас? И откуда взялся ты?
– Отвечаю, как на исповеди: отдыхали всей семьей в санатории в Мардакянах. Объедались фруктами и опивались великолепными азербайджанскими винами. Любовались местной экзотикой и кавказской природой, а также очаровательными горянками. – Макс сочувственно усмехнулся. – Это ты, научный сухарь, ни черта не видишь вокруг. Живешь в райском саду, ходишь среди обалденных, восточных красоток и до сих пор, наверняка, не завел, я уж не говорю гарема, хотя бы элементарной любовницы. Ну, да бог с тобой! Не буду больше травмировать целомудренную душу.
Он поднялся с тахты, подошел и обнял Андрея:
– Не знаю, почему, но поверь, Андрюха, в особо паскудные минуты, вспоминаю тебя и от души завидую твоей отстранённости от жизненного дерьма. В столице таких людей давным-давно нет. Они вымерли вместе с мамонтами.
– Брось, Макс. Не такой уж я херувим небесный, каким ты меня представляешь. Пошли-ка лучше на кухню готовить стол. И не уходи от ответа: где семья и как ты оказался здесь? – наигранно строго потребовал Андрей.
– Слушаюсь, товарищ подполковник! – в тон ему ответил Максим. – Разрешите старшему лейтенанту запаса следовать за вами на кухню и во время приготовления праздничной трапезы держать исповедальную речь?
– Валяй, старлей! – похлопал друга Платонов.
– Итак, мы продолжаем КВН, – бойко шинкуя овощи, игриво продолжил Горский. – События развивались по законам классического курортного романа. Приметил я как-то среди отдыхающих смазливую бабенку. Глазищи – во. Так и притягивают. Сначала я решил не стоит искушать судьбу. Но глаза этой бестии просто сводили с ума. И мы с ней, конечно же случайно, столкнулись у бювета минерального источника. Обменялись ничего не значащими фразами, и я понял, что «поплыл». Потом начали встречаться. Естественно, тайком от моих. Ей проще. Она свободная птица. Разведенная. Между прочим, доцент вашего Бакинского университета. Филолог. Имеет большие связи в ученом мире. Имей это ввиду, вдруг понадобится.
Макс разлил по рюмкам коньяк и кивнул: дескать махнем для разминки.
Андрей пристально взглянул на друга.
– Чего ты на меня пялишься? – хрустя редиской, спросил Горский. – Хорошими связями, как и надежными любовницами, пренебрегать не стоит…
– Валяй, дальше, – усмехнулся Андрей.
– Что, завидно?– вскинулся Гороский
– Не то, чтоб завидно, – сказал Андрей. – Просто мне всегда интересно, как ты ловко такие делишки прокручиваешь. Ещё со школьных времен интересно.
Макс самодовольно хмыкнул, покачал головой, но не стал язвить на сей счет.
– Вчера я отправил своих домочадцев восвояси. Аксинье сказал, что смотаюсь на недельку к тебе. И как видишь, не обманул женушку.
Он снова разлил коньяк по рюмкам.
– Слушай, – возразил Платонов, – не гони лошадей. Так мы никогда не сядем за стол.
– Ты, Андрей, – ни с того ни с сего взвился Горский, – правильный, как департаментский циркуляр. Всё то у тебя должно быть честь по чести: салфеточки, приборчики, ножички, вилочки. Чинное застолье с правильными тостами, любезными «кудахтаньями»…
– Перестань, – попробовал урезонить друга Андрей. Но Максима уже понесло:
– Не беспокойся, чести твоего дома не уроню. У неё в центре, на набережной, трехкомнатная квартира. Так, что не переживай за мораль!
– Дурак ты,– начал заводиться Андрей. – Твои проблемы мне как-то до лампочки. И мораль твоя тоже. Меня всё равно целыми днями нет дома, так что переживать не о чем.
– Ну, да, – ехидно поддакнул Максим, – ты же у нас стахановец. По три нормы выдаешь на гора. Весь в науке, в педагогике. Молодец. Ты всегда для меня служил символом!..
Горский, не чокаясь, опрокинул рюмку, серьезно посмотрел на друга и тихо выдавил:
– А если без шуток, Платонов, то для меня ты действительно символ в жизни!..
Всю неделю виделись они урывками. Андрей ни о чем не расспрашивал. Макс ничего не рассказывал. За столом обменивались ничего не значащими фразами и разбредались по углам: Горский заваливался спать, а Платонов на кухне чего-нибудь читал или пытался писать.
…Вечером, накануне отъезда, Платонова в прихожей встретил улыбающийся, тщательно выбритый и наодеколоненный Горский – в пляжных шлепанцах, коротких шортах и цветастой майке навыпуск.
– Здравия желаем, товарищ ученый подполковник! – весело заорал он, приложив к виску шумовку. – Разрешите доложить: прощальный ужин в вашу честь готов. На первое коньяк с бутербродами из осетрины, на второе бутерброды с коньяком, на третье коньяк с кофе или наоборот…
– А как же твоя пассия? – подначил Андрей, – небось, страдает и мечется в преддверии разлуки?
– Всё! Бабы по боку! Прощальный вечер с другом детства! Виват!
Он легонько обнял Андрея, продолжая дурачиться:
Притворялись веселыми, бодрыми…
Приезжали из душных столиц —
Любоваться роскошными бедрами
Неизвестных матрон и блудниц.
– Эка, тебя понесло! В декаданс подался. Дона Аминадо вспомнил – рассмеялся Платонов.
– О! Военные не так глупы, как прикидываются! – парировал Макс, – может быть, продолжишь?
– Изволь, коль охота:
Ловеласы в подстриженных усиках,
Словно новый открыв Марафон,
Танцевали с девицами в трусиках
Под охрипший с утра граммофон.
– Мерзавец ты, Платонов, – расхохотался Горский, – даже тут бьешь под дых.
…В этот вечер всё складывалось удивительно здорово. Зной спадал. С моря начал задувать бакинский норд, неся прохладу и предвещая близкий шторм. Бордовые розы в хрустальной вазе посреди стола создавали приподнято-торжественное настроение. Макс был необычайно тих, предупредителен и задумчив. Да и Андрей тоже пребывал в каком-то трогательно-беспокойном состоянии. Обоим не хотелось расставаться.
– Слушай, Андрюха, – доверительно обратился Максим, – тебя не гнетет это райский уголок под названием Баку?
Андрей выразительно посмотрел на Горского: с чего бы это?
Видимо, поняв, что зацепил глубинное, Макс, не дожидаясь ответа, начал высказываться сам:
– Понимаешь, ещё там, в Мардакянах, во мне вдруг зародилось ощущение своей чужеродности под этим небом. Да, здесь всё отлично: природа, женщины, местный колорит, город красавец, море, пляжи, экзотическая кухня, потрясающие люди. Но… Все это, черт возьми, как-то не ложится в душу. Скользит где-то в стороне, словно сказочная декорация на сцене, и нутро твоё противится всей этой южной мишуре…
– Ты прав, – кивнул Андрей, – не приживается здесь и моя душа. Поначалу думал – пройдет, образуется. Потом понял, что все это игра с самим собой в кошки-мышки, самообман. Больше того, в последние год – полтора я и на кафедре-то чувствую такое же отторжение. Видно, выдохся. Израсходовал весь творческий запас. – Платонов неуверенно взглянул на Макса, опасаясь нарваться на его саркастическую ухмылку. Но Горский слушал внимательно и заинтересованно.
– Ей Богу, без всякой патетики – именно творческий запас. Это когда каждый день приносит что-то новое, а обучая и развивая своих подопечных, с азартом обучаешься и развиваешься сам. И вот теперь ничего этого нет. Всё куда-то улетучилось, испарилось. В осадке осталась рафинированная муть скучного бытия.
– Знаешь, дружище, – Горский положил свою руку на руку Андрея, – по-моему, хватит восточной экзотики. Я так думаю, – Макс выразительно посмотрел на Платонова, – пора тебе сниматься с якоря и брать курс на родные пенаты, в Севастополь. И кончать эту холостяцко – затворническую хренотень…
Платонов попытался поменять вектор беседы, но Горский решительно остановил его:
– Не ёрзай. И не стой из себя жертву несчастной любви. Вы оба по молодости и по глупости наломали столько дров, что этими дровяными завалами затмили для себя весь мир. И маетесь как два идиота – ни себе, ни людям. Ни семьи, ни детей. Оба хороши. Один в ученые схимники подался. Другая мечется, сама не зная, чего хочет.
– Хватит! – стукнул ладонью по столу Анрдей, – это наши проблемы.
– Нет, не хватит, – начальственно прикрикнул Макс, – слушай, что тебе говорят. Как-то в управлении кадров ВМФ я встретил Юлиного отца.
– Что-о-о? Бориса Евдокимовича?
– Бориса Евдокимовича. Его самого. Он по каким-то делам находился в кабинете у замначальника ВМФ по кадрам. Как потом выяснилось, они знакомы ещё с Калининграда. Не помню сейчас деталей, только речь зашла о Бакинском училище. Ну, я и вставил, что, мол, друг детства у меня там обретается. Так и познакомились. Юлю то я хоть и видел один раз, помню хорошо. Вы тогда с Севера приезжали в отпуск. Помнишь, как здорово мы тогда погудели в «Арбате»?
Андрей кивнул и в задумчивости протянул:
– Н-да, уж! Мир тесен, а Горский вездесущ…Ну и о чем же вы потом беседовали с Борисом Евдокимовичем?
– О вас, идиотах. И о том, что никуда вам друг от друга не деться. И чем раньше вы это поймете, тем лучше будет для всех.
Оба надолго замолчали. Сумерки за окном стали оливково-сизыми.
– Ну, так что? – спросил наконец Максим, – ставим в повестку дня вопрос о Севастополе?
Андрей неопределенно пожал плечами…
Вечером, накануне новогодних праздников, Платонова срочно вызвали к начальнику факультета.
«Опять хотят назначить массовиком – затейником в Новогоднюю ночь. Нашли штатного Деда Мороза…» распалял себя благородным негодованием по дороге на факультет Платонов.
Дверь кабинета начфака была открыта. Едва доложив о прибытии, Андрей, пошел в атаку:
– Товарищ капитан 1 ранга, я и так три года подряд кукую под факультетской новогодней елочкой! Может быть, хватит?
– Садитесь Платонов, – оборвал его начальник факультета, – сейчас не об этом речь.
И тут Андрей увидел, что перед начфаком лежит раскрытое его личное дело.
Перехватив взгляд Платонова, капитан 1 ранга недовольно объявил:
– Я только что разговаривал с начальником училища. Ему сегодня позвонили из Москвы и попросили узнать ваше мнение относительно перевода в севастопольское военно-морское училище на должность преподавателя ракетной кафедры.
В сердцах захлопнув папку, он хмуро глянул на Платонова и продолжил:
–Начальник училища и я категорически против вашего перевода. Во всяком случае, сейчас. Через пару лет это возможно, но сейчас – нет. Мы планируем назначить вас через полгода начальником кафедры. Надо прямо сказать, дела там идут ни шатко ни валко. Начальник – дослуживает. Ему всё, как говорят, «по барабану». Старшие педагоги тоже на сносях. Вот поднимите кафедру, соберете надежный творческий коллектив, тогда и можно будет поговорить о вашем переводе.
Начфак снова раскрыл личное дело. Полистал, пробежал глазами послужной список. Тяжело выдохнул:
– Все эти доводы начальник училища передал звонившему, но… Москва не согласилась и потребовала вашего личного решения…Так что слово за вами, Платонов.
Начфак нервно забарабанил пальцами по столу:
– Только я должен вас уведомить, что Севастополь – не Баку. Там «королевский флот», и этим всё сказано.
Платонов растерянно молчал.
– Вы хотя бы понимаете, – машинально перелистывая личное дело, продолжил начфак, – что по служебной лестнице опускаетесь на две ступеньки вниз? И что там всё придется начинать сначала? Конспекты лекций, пробные занятия, методики, вся кафедральная бухгалтерия и по полной схеме всякие нештатные комиссии и бесчисленные поручения. Одним словом – мальчик для бития. И ещё, понимаете ли вы, что вашу благородную «жертву» там никто не оценит? Больше того, в вашем поступке будут искать какие-нибудь скрытые намерения. Запомните, Платонов:– обыденность не терпит неординарности. Особенно таких возмутителей спокойствия, как вы. И поверьте мне: – вам, чужому, пришлому человеку не дадут подняться с должности простого преподавателя до начальника кафедры. Там своих кандидатов пруд пруди и все далеко не простых кровей. Так что мой вам совет: – не спешите. Через пару лет вы придете туда, но на должность начальника кафедры. Почти девять лет прослужили в Баку, и ещё пару лет это не срок.
Начфак замолчал. Отодвинул папку. Встал, прошелся по кабинету, косясь на притихшего Платонова.
– Я все понимаю, – глухо выдавил Платонов, – но там есть мощные огневые ракетные стенды, на которых можно делать серьезную науку. Этого здесь нет, и никогда не будет.
– Стенды, стенды! – раздраженно оборвал его начальник факультета. – Вы думаете, вас ждут там с распростертыми объятиями? Как бы не так! Вас до этих стендов не сразу допустят. Найдут тысячу способов, для того чтобы сбить у варяга «научную спесь». Болото не любит резких движений и инородных тел. И к стендам вы, если останется к тому времени энергии и сил, будете пробиваться с тяжелыми, затяжными боями. А с вашим характером ещё и наживете себе недругов и разворошите толпу завистливых скандалистов, которые вам попортят кровушку (они это умеют делать) на всю оставшуюся службу.
Жизнь показала, что начфак как в воду глядел. Но это станет ясно Андрею лишь много позже. А тогда…
– Я согласен на перевод в Севастополь на должность преподавателя… – прервал начфака Платонов, – там разберемся и насчет стендов и насчет должностей…
Начфак психанул:
– Перевод, значит, перевод. Как говорится, вольному воля!
Он подошел к столу, рванул трубку прямого телефона и, услышав хрипловатый голос начальника училища, отчеканил:
– Товарищ адмирал, подполковник Платонов согласен на перевод в севастопольское училище на должность преподавателя.
Трубка заклокотала. Начфак побагровел. Выбрав момент, он не скрывая раздражения, заговорил:
–Все наши планы я до него довел. Об особенностях службы в тех краях предупредил, но он настаивает на переводе со значительным понижением. Я же не могу силой заставить его отказаться. Что ж теперь делать? Как– нибудь, выкрутимся. Будем срочно подыскивать кандидатуру…
Со злостью, бросив на рычаг трубку, начфак официальным тоном объявил:
– Ваше согласие на перевод, товарищ подполковник, завтра будет передано в Москву. Представление и все необходимые документы будут отправлены в управление кадров военно-морских учебных заведений после новогодних праздников. Если ко мне нет вопросов, то вы свободны…