Текст книги "Сам себе клан (СИ)"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– А причем тут он?

– Отец был большим книгочеем, – сказал старый князь, и Ломтев не сразу сообразил, что речь идет об его отце, еще одном князе Громове, только совсем уж древнем. – В свое время он наложил лапу на часть библиотеки предателей.

– И где сейчас эти книги?

– В родовом поместье, полагаю, – сказал старый князь. – Сынок мой до книг не слишком охоч, в то же время, он понимает их ценность и не стал бы ничего с ними делать без крайней необходимости.

– Понятно, – сказал Ломтев.

– Конечно, есть еще один вариант, – сказал старый князь. – Наверняка что-то найдется в закрытой части императорской библиотеки.

– И как попасть в закрытую часть императорской библиотеки?

– Испросив личного разрешения у императора, конечно же, – сказал старый князь. – Для этого надо сначала договориться об аудиенции… Но ты же с ним встречался уже, ты должен понимать.

И неизвестно, какой вариант лучше, подумал Ломтев. Сыночек, конечно, настроен не так дружелюбно, как высочайший старинный друг, но он хотя бы человек, и реакции у него человеческие.

А император… Даже если он и даст доступ, то что он потребует взамен? Можно ли быть ему должным еще больше, чем до этого момента? С князем хотя бы поторговаться можно, а этому что предложить? Он ведь по определению владеет тут уже всем.

Хотя он, как верховный глава, должен быть заинтересован в том, чтобы его подданные становились сильнее… Но тут еще неизвестно, как заговорщики отнесутся к подобной попытке контакта…

Слишком много вводных. Слишком много переменных в одном уравнении. Ломтев решил, что подумает об этом позже.

Сначала он должен был увидеть дочь.

* * *

Путилинский броневик приехал в десять часов, Ломтев с Танеевым как раз закончили завтракать. Минут через десять после этого прибыл и Крестовский, передвигающийся на спортивном купе с трехлучевой звездой, подозрительно смахивающий на «мерседесовскую», и от того крайне непатриотичной. Танеев, разумеется, от поездки отказался, сославшись на необходимость заниматься текущими делами, и пообещал, Ломтеву, что они увидятся позже.

Ломтев и граф загрузились в броневик.

– Далеко ехать? – спросил Ломтев.

– Где-то с час, ваша светлость.

– Час – это не единица для измерения расстояния, – сказал Ломтев. Охранники задраили люки и бронеавтомобиль, слегка раскачиваясь, тронулся в путь. – Если вы говорите о часе, уточните, с какой скоростью нужно ехать.

– Не волнуйтесь, – сказал граф. – Ваша дочь в безопасном месте.

– У вас есть дети, граф?

– Нет.

– Тогда не давайте мне таких советов, – отрезал Ломтев. – Кроме того, мне не нравится, что вы все время возите меня в этом танке и даже в окно посмотреть не дозволяете.

– Это ради вашей же безопасности, – сказал граф.

– Ну да, – сказал Ломтев.

Крестовский вытащил из портфеля папку и подсунул ему.

– Я тут набросал ряд мнений по насущным вопросам империи, – сказал он. – Следующая сессия дворянского собрания уже через полторы недели, и я хотел бы, чтобы перед голосованием вы ознакомились с этими документами.

– Непременно, – сказал Ломтев и небрежно швырнул папку на сиденье. – Куда мы едем? И, пожалуйста, без общих фраз. Дайте мне какое-то конкретное название.

– Мы едем в императорский госпиталь для ветеранов, – сказал Крестовский. – Это очень спокойное и очень защищенное место, в котором трудятся лучшие специалисты…

– И много этих специалистов в курсе?

– Нет, – сказал граф. – Знают только те, кому надо.

– Кто стоит за всем этим? – спросил Ломтев.

– Возможно, позже вы будете представлены друг другу, – сказал граф. – А сейчас вам этого знать не нужно. Посмотрите, пожалуйста, документы. еслиу вас возникнут какие-то вопросы…

Ломтев взял папку.

Весь остальной путь он делал вид, что читает, хотя приведенные «мнения» его не особенно интересовали. Что-то там про земли, что-то там про налоги… Ломтеву не было дела до этого мира и этой империи, гори она огнем. Он собирался изображать из себя политика ровно столько, сколько необходимо для спасения Ирины, и ни секундой дольше.

Императору хочется вернуть Дальний Восток? Пусть развязывает войну, Ломтев все равно уже слишком стар, чтобы в ней участвовать…

Императорский госпиталь для ветеранов утопал в зелени. Их броневик, судя по совсем короткой остановке, без особых проблем въехал на тщательно охраняемую, по словам Крестовского, территорию, и остановился перед одним из трехэтажных корпусов.

Ломтев и Крестовский выбрались из машины, охрана осталась на месте. Очевидно, здесь за безопасность Ломтева отвечал кто-то другой.

Пациентов видно не было. На редких скамейках в парковой зоне сидели только представители местного персонала. Ломтев попытался найти на здании хоть какую-то вывеску, и не преуспел.

Они вошли внутрь, спустились на лифте в подвал, там же, на выходе из лифта, их встретил седовласый благообразный старичок с залихватски закрученными усами. Граф Лемешев, заведующий отделением. Очевидно, один из тех, кто в курсе и кому надо.

Они прошли метров сорок по стандартному больничному коридору, затем граф пригласил их в палату и…

– Это какая-то шутка? – спросил Ломтев.

В палате никого не было. Там даже кровати не было, стол, несколько стульев, картотека…

– Никаких шуток, ваша светлость, – сказал Лепешев, щелкая выключателем.

Одна из стен оказалась стеклянной, и открыла Ломтеву вид на соседнее помещение. Там была вполне обычная палата, с кроватью, пациенткой и подключенной к ней системе жизнеобеспечения, отчего Ломтев нахмурился пуще прежнего.

– Значит, это какая-то шутка? – спросил он.

– Нет, – сказал Крестовский. – Это ваша дочь.

Ломтев посмотрел еще раз. Лицо девушки, конечно же, было ему незнакомо. Миленькая, на вид – лет восемнадцать, длинные волосы аккуратно зачесаны назад, а больше ничего и не скажешь…

– Она в медикаментозной коме, ваша светлость, – заверил его Лемешев. – Для ее же собственной безопасности.

Ломтев сжал кулаки.

– И как вы прикажете мне это понимать? – тихо спросил он. – Я играю по вашим правилам, я делаю все, что вы скажете, я сэкономил вам полгода судебного процесса, я ослабил клан Громовых одним только фактом своего существования, я лишил его трети ресурсов, а в итоге вы показываете мне какую-то незнакомую девушку в коме, и говорите, что я старался вот ради этого? И вы думаете, что я вам поверю? Рассчитываете на дальнейшее сотрудничество? Вы либо глупцы, либо считаете таковым меня.

– Это ваша дочь, – быстро сказал Крестовский. Он покраснел, на лбу у него выступили жилы, по щекам стекал пот. На его плечи словно свалился какой-то невидимый груз, и все силы графа уходили на то, чтобы держать его и хотя бы стоять ровно. – Мы ввели ее в кому, чтобы избежать культурного шока от пребывания в нашем мире…

– Как ввели, так и выведите, – сказал Ломтев. – Прежде, чем я сделаю для вас хоть что-то еще, я должен удостовериться, что это она. И что с ней все в порядке.

– Это потребует какого-то времени, ваша светлость, – вмешался Лемешев. – Нам нужно вывести ее организм из комы, потом потребуется работа психолога, чтобы примирить ее с ее новым телом, подготовить к встрече с… вашим новым телом…

– Сколько? – спросил Ломтев.

– Неделя, ваша светлость.

– Это много.

– Пять дней.

– Три, – сказал Ломтев. – Три дня. Либо вы покажете мне ее, живую, здоровую и мою, либо все наши договоренности отправятся в тартарары.

– Согласен, – выдавил из себя Крестовский. Судя по лицу, ему было совсем уж нехорошо. – А теперь прекратите это.

– Но я ничего и не делаю… О, – Ломтев обнаружил, что сжимал кулаки настолько, что ногти пробили кожу и на пол капает кровь. С некоторым усилием он разжал руки, и Крестовского сразу отпустило. По крайней мере, выглядеть он стал чуть лучше.

– Три дня, – напомнил Ломтев. – И еще одно. Если вы мне лжете, если эта девушка – не моя дочь, если вы держите ее в коме не просто так, и ее рассудок повредился при переходе, или как-то еще, если с этим телом обнаружатся какие-то проблемы, или даже сейчас с ней все в порядке, но в дальнейшем хотя бы один волос упадет с ее головы…

– Вы убьете меня? – спросил Крестовский.

– Нет, – Ломтев покачал головой. – Я убью вас всех.

И что-то такое было то ли в его голосе, то ли в его фигуре, то ли в том, как он белоснежным платком вытирал с ладоней кровь, что Крестовский даже не улыбнулся.

И ни на секунду не усомнился в услышанном обещании.

Глава 13

Крестовский убрал планшет.

– Вы тянете время, – сказал Ломтев.

– Я понимаю, что с вашей стороны все может показаться именно так, – возразил граф. – Но на самом деле мы действуем так, как будет лучше для нее.

– Для моей дочери было бы лучше, если бы вы оставили ее в ее мире и никогда бы не появлялись в ее жизни, – заметил Ломтев.

Крестовский пожал плечами.

– К чему говорить о том, чего уже нельзя изменить? – спросил он. – Это пройденный этап, это прошлое, и пуская прошлое само хоронить своих мертвецов. Я же пришел к вам, чтобы поговорить о будущем.

Ломтев откинулся в кресле. Кресло было старинное, как практически все в этом древнем особняке, которым семейство Громовых не пользовались уже лет двадцать, кожаное и, кроме того, оно скрипело и пахло затхлостью. Как практически все в этом древнем особняке.

В своей прежней жизни Ломтев не особенно ценил антиквариат, зато в своей новой жизни он оказался фактически им окружен.

Ему иногда казалось, что нынче он вынужден жить в музее, но смена обстановки не стояла на первых строчках в списке его приоритетов.

Даже на первой странице этого списка не стояла.

– Давайте лучше сначала поговорим о настоящем, – сказал Ломтев. – Например, о том видео, которое вы мне только что показали.

– Оно настоящее, – сказал Крестовский.

– Не сомневаюсь в этом, – сухо сказал Ломтев. – Но что оно доказывает? Что в императорском госпитале для ветеранов лежит какая-то девушка. Она слаба, она не понимает, что происходит, она постоянно под капельницей, ее кормят с ложечки и не отвечают на ее вопросы. Но вы же разумный человек, граф, или, по крайней мере, удачно прикидываетесь таковым. Как по-вашему, что на этом видео должно убедить, что передо мной именно моя дочь?

– А что вас вообще может в этом убедить? – спросил Крестовский.

– Личная встреча, – сказал Ломтев. – Разговор.

– Вряд ли это пойдет ей на пользу, – сказал граф. – Посудите сами, она не понимает, что происходит, она не понимает, где она и что с ней, мы ей пока даже зеркало не даем, чтобы она не могла увидеть… собственное тело. И тут придете вы, незнакомый человек, выглядящий лет на тридцать старше, чем должны были бы, и скажете ей, что вы – ее отец? И что, по-вашему, будет с ее рассудком?

– Рано или поздно вам придется сказать ей правду, – заметил Ломтев.

– Конечно, – согласился граф. – Но лучше сделать это тогда, когда наши психологи сведут на нет последствия возможного культурного шока и вынесут вердикт, что она к этому готова. Не судите по себе, Алекса… Виктор. Вы – взрослый человек…

– Она тоже – взрослый человек.

– И вас предупредили о том, что будет, – не дал себя сбить с толку граф. – Вас подготовили к тому, что будет, но вспомните, что вы чувствовали в первые минуты после пробуждения в нашем мире. А ее никто не предупреждал. Ее никто не готовил.

– Ее согласия никто не спрашивал, – продолжил эту цепочку Ломтев. – Впрочем, как и моего.

– Я понимаю ваше негодование, – сказал Крестовский. – Но вы зря направляете свой гнев в мою сторону. Не я разрабатывал эту операцию. Не я принимал решения о том, как будет. Я всего лишь выполняю приказы.

– В моем мире тоже были ребята, которые утверждали, что всего лишь выполняли приказы, – заметил Ломтев. – Впоследствии они выяснили, что это было так себе оправдание.

– Не понимаю, о чем вы.

– Ну да, – сказал Ломтев. В этом мире второй мировой войны не было. В этом мире Россия с Германией воевала только один раз, в позапрошлом веке и не на своей территории. – И что говорят ваши психологи о сроках? Кстати, на этом видео я ни одного психолога как-то не заметил.

– Две-три недели, – сказал Крестовский. – Возможно, месяц.

– Возможно, два?

– Возможно, – вздохнул Крестовский. – Мозг – это очень малоизученный орган, разум – это тонкая материя, в таких вещах нельзя строить точные прогнозы или давать какие-то гарантии.

– Ладно, допустим, – сказал Ломтев. – И чего вы хотите от меня?

– Сотрудничества, ваша светлость.

– Давайте обойдемся без общих и обтекаемых фраз, – сказал Ломтев. – Я хочу услышать четкие условия контракта. Что я должен для вас сделать, чтобы вы вернули мне мою дочь?

– Э… а как вы это себе представляете? – поинтересовался Крестовский. – Вы – князь, о ваших семейных отношениях стало известно всей империи, она – молодая девушка, не имеющая с вами кровного родства… Какой должен быть ее статус, чтобы вы могли жить вместе?

– Служанка, гувернантка, дальняя родственница, – сказал Ломтев. – Это всего лишь формальности.

– Но вы же понимаете, какие разговоры пойдут? Пожилой князь, – тут Ломтев подумал, что Крестовский ему льстит. Какой там пожилой князь? Древняя развалина, вот так будет точнее. – Взял к себе в дом молодую девушку, не состоящую с ним в кровном родстве… В лучшем случае все подумают, что она – ваша незаконная дочь…

– Вы же понимаете, что мне наплевать? – поинтересовался Ломтев.

– Это усложнит…

– Судя по тому, что я о вашей организации знаю, вы и так любите все усложнять, – сказал Ломтев. – К тому же, какое вам дело до моей или ее репутации, если вы собираетесь отправить нас обратно? Или не собираетесь?

– Собираемся, – заверил его Крестовский. – Как только мы достигнем своих целей.

– Замечательно, – сказал Ломтев. – А теперь вам все-таки стоит рассказать мне, что же это за цели.

В обратный перенос Ломтев не верил. Эта интрига, на его вкус, и так была слишком сложна, там зачем настолько отягощать ее финал, который уже ни на что в этом мире не повлияет?

Пуля в голову или яд, подмешанный в кофе, уберут его из этого мира так же надежно, а информация о смерти восьмидесятивевятилетнего князя ни у кого не вызовет никаких вопросов.

Это нигде ни у кого вопросов не вызывает. Что еще делать старикам, если не умирать?

Крестовский молчал, видимо, размышляя о том, что можно рассказывать Ломтеву, а о чем пока стоит умолчать. Ломтев решил ему помочь.

– Вы хотели ослабить клан Громовых, и я его ослабил, – сказал он. – И, насколько я понимаю местные расклады, дальнейшее его ослабление с моей стороны возможно только одним способом. Вы хотите межродовой войны?

– Нет, нет, – замахал руками Крестовский. – Никаких военных действий, ни в коем случае. Сейчас наибольшую ценность для нашей организации представляет ваш голос в княжеском совете.

Политика, подумал Ломтев. Это плохо.

Изучить все нюансы внутренней политики империи для человека со стороны – задача не просто сложная, а архисложная. Для ее решения могут потребоваться годы, которых у него, Ломтева, нет, а значит, придется довериться вот этим якобы разбирающимся, и действовать по их указке.

То есть, практически вслепую.

Если бы у него было право выбора, он бы выбрал войну.

– Но тут, если говорить откровенно, есть определенная проблема, – продолжил граф. – Вы уже не молоды, кроме того, вы в нашем мире задерживаться не собираетесь. И пусть сейчас у нас есть ваш голос, это очень слабое преимущество. С вашим… убытием мы его тут же и утратим. И ослабление клана Громовых тоже очень условное, кстати. Вы знаете, что произойдет со всем вашим имуществом после вашей смерти?

– Разумеется, – сказал Ломтев.

И особняк, и деньги со счетов вернуться к первоначальному клану, от которого Ломтев и откололся. Это обычная процедура, если только…

– Если только у вас не будет наследника, – сказал Крестовский.

– Но у меня нет наследника, – сказал Ломтев. – Откуда бы ему взяться?

– Только не говорите, что мне и это вам придется объяснять.

– Мне восемьдесят девять лет, – напомнил Ломтев.

– Возможности современной медицины, в совокупности с использованием целительских техник, творят настоящие чудеса, – сказал граф.

Что же они с вашим императором таких чудес не сотворили, подумал Ломтев. Вот человек, отсутствие наследника у которого может погрузить всю империю в хаос. Но там, видимо, проблема не медицинского характера.

– Значит, там, – Ломтев показал пальцем вверх, имея в виду вовсе не потолок с избыточным, на его вкус, количеством лепнины. – Уже все решили?

– Насколько мне известно, сейчас обсуждается список кандидатур, – сказал Крестовский.

Вряд ли там очередь стоит, подумал Ломтев, учитывая, сколько мне лет и то, что выгляжу я соответственно. Однако, с другой стороны, я – князь, я богат, и осталось мне недолго, так что желающие наверняка найдутся.

Поэтому, скорее всего, основной вопрос с их происхождением и степенью контроля, который эти ребята смогут над ними установить. Найдут какую-нибудь более-менее родовитую, но обедневшую простушку относительно детородного возраста, и будем мы с ней жениться…

Интересно, чем они ее будут брать? Деньгами или долгом перед империей?

– А если родится девочка? – поинтересовался он.

– Возможности современной медицины, в совокупности с использованием целительских техник, позволяют не только прогнозировать пол ребенка, но и корректировать его с эффективностью до девяноста процентов, – отчеканил Крестовский, словно заучивал эту фразу дома.

А может быть, и заучивал.

– Но это все же не стопроцентная гарантия, – заметил Ломтев. – Что будет, если родится девочка?

– Это маловероятно.

– Но если это маловероятное событие произойдет, то мне придется повторить? Нам придется?

– Не думаю, что это потребуется.

Ломтев задумался, и, дабы потянуть время, принялся набивать трубку.

Разменять одного ребенка на спасение другого? Бросить младенца в этот круговорот политических дрязг, клановых интриг и заказных убийств? Да, формально, это не его ребенок, как ни крути, это не его мир, не его тело, не его гены и не его выбор, и, вероятно, он не должен чувствовать по отношению к младенцу, который пока только и существует только в планах этих заговорщиков, никакой ответственности, но все же…

Ломтев хотел сына, но не получилось. И план заговорщиков сейчас выглядел, как насмешка судьбы.

– Мальчик может не унаследовать моей силы, – заметил Ломтев.

– Такое случается и в более… традиционных случаях, – сказал Крестовский. – Но дворяне проходят испытание силы в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет, а в некоторых случаях и позже…

– И до этого времен поставленный вами высокородный опекун будет распоряжаться всем его имуществом и его голосом в княжеском совете.

– Именно так, – сказал Крестовский.

Ломтев закурил. Крестовский встал со своего места, сделал пару шагов, скрипнув антикварным полом, и открыл окно, чтобы кабинет заполнялся табачным дымом чуть медленнее.

– И на какой стадии этого гениального плана я получу обратно свою дочь? – спросил Ломтев.

– Как вы понимаете, не я это решаю.

– Да, это я уже давно понял, – согласился Ломтев. – Могу ли я поговорить с тем, кто решает?

– В этом нет необходимости, – сказал Крестовский. – Я – ваш куратор, и довожу до вашего сведения то, что вам положено знать.

– Тогда вернемся к моему первому вопросу. Когда я получу Ирину обратно?

– Когда мы удостоверимся, что ребенок правильного пола, абсолютно здоров и его жизни ничего не угрожает, – сказал Крестовский после совсем небольшой паузы.

И Ломтев окончательно убедился, что Крестовский ему дочь не отдаст.

Все эти общие слова, все эти обтекаемые фразы, все это не слишком конкретные условия… Он будет обещать, будет тянуть время, завтра, на следующей неделе, через месяц, надо только сделать тесты, надо убедиться, она не готова, психологи не советуют, он будет обещать, врать и изворачиваться, но это только слова и они дешевы, и золотые горы завтра, которое может и не наступить, ничего не изменят в дне сегодняшнем. Хотя и золотых гор он тоже наобещает, в этом у Ломтева не было никаких сомнений.

И не вернет.

И даже не потому, что роды, возможные осложнения и детская смертность, хотя эти факторы при любом уровне развития медицины не стоит сбрасывать со счетов.

Не вернет, потому что других рычагов давления на Ломтева в этом мире нет. Он знатен, он богат, он стар и ему ни до кого, кроме дочери, нет дела. Верни дочь, и ты получишь настоящего князя, который стоит во главе пусть нового и не слишком влиятельного, но собственного дома, который обладает силой и который может слать дальним лесом всех, кто ему не нравится, и совладать с ним сможет только другой аристократ или какой-нибудь спецотряд СИБ, а это – шум, это – внимание, это слухи и сплетни, которые никому не нужны.

Тайные общества не должны любить шумиху и попадать в светскую хронику.

А ведь Ломтев до сих пор не был уверен, что это вообще его дочь, а не какая-то посторонняя девушка, играющая на камеру…

– Как я понимаю, мое согласие вам требуется только формально, – сказал Ломтев. – Для соблюдения видимости того, что у нас с вами – сотрудничество?

– Я не хотел бы, чтобы вы воспринимали меня так враждебно, – сказал Крестовский. – Ведь я…

– … всего лишь выполняете приказы, – согласился Ломтев. – Не берите в голову, моя враждебность направлена не против вас, а против этой ситуации в целом. Лично против вашей персоны я ничего не имею.

– Это хорошо, – сказал Крестовский. – Поверьте, вам нужно только немного потерпеть, и ситуация изменится.

– И после того, как вы вернете мне Ирину…

– Мы отправим вас обратно, – заверил его Крестовский. – Обоих. На то же место, где взяли, так сказать.

– И гарантией этого будет ваше честное слово? Слово аристократа?

– Боюсь, что других гарантий в этом случае не существует.

– Что ж, похоже, у меня нет выбора, – сказал Ломтев. – Я согласен. Можете передать это своему руководству.

– Да, да, – с видимым облегчением сказал Крестовский. – Я тотчас же отправлюсь на доклад.

– Я вас провожу, – сказал Ломтев, опираясь на трость и выдирая себя из кресла.

– Право же, не стоим утруждаться…

– Нет, я настаиваю, – сказал Ломтев.

Крестовский вздохнул, то ли смиренно, то ли обреченно. Он был из «сынов Гермеса», он был быстр и наверняка мог бы добежать до своей машины за то время, что Ломтев будет подходить к двери, но сейчас графу пришлось умерить свою скорость до скорости старика.

Они проковыляли до длинному, увешанному пыльными (старую прсилугу Ломтев, разумеется, разогнал, а новая до второго этажа еще не добралась) полотнами неизвестных Ломтеву мастеров коридору, до довольно скрипучей лестницы, ведущей в холл первого этажа. Весь этот путь Ломтев крепко сжимал в своей правой руке трость. Так крепко, что пальцы побелели.

В холле пол был каменным и не скрипел.

Ломтев остановился в середине, посчитав, что для исполнения роли радушного хозяина этого достаточно. За дверью стоял охранник из «путилинцев», остальные ползали по дому и прилегающей территории, модернизируя системы охраны и наверняка внедряя системы слежения, но этот нелегкий труд был весьма далек от завершения.

Крестовский вытер выступивший на лбу пот, словно спуск по лестнице дался ему с большим трудом. Словно ему тоже восемьдесят девять лет.

– Вам нехорошо? – спросил Ломтев.

– Нет, все в порядке, ваша светлость, – сказал Крестовский.

– Обстановка давит, наверное, – сказал Ломтев. – Она и на меня давит. Вся эта древность и антиквариат… Надо бы пригласить дизайнера, чтобы он все тут осовременил. Не можете кого-нибудь порекомендовать?

– Я найду специалиста, – пообещал Крестовский. – А сейчас я вынужден откланяться.

– Благодарю вас за приятность этого визита, – радушно сказал Ломтев, протягивая графу руку.

Левую, разумеется. Правой он опирался на трость.

После короткого замешательства Крестовский сунул свою потную ладонь в высохшую руку князя, и Ломтев сжал пальцы.

В момент рукопожатия массивный набалдашник трости смялся в кулаке Ломтева, а коротко подстриженные ногти снова впились в кожу.

Ломтев изучал вопрос.

Максимальная гравитация, при которой человек способен передвигаться без скафандра или экзоскелета, составляла 4–4.5 g. При гравитации в 5 g человек уже не способен пошевелиться.

Также было принято считать, что главное опасностью при высокой гравитацией является нагрузка на сердце, не способное перекачивать кровь в верхние конечности, но Ломтев полагал, что это слишком долговременный для его случая процесс.

Разумеется, летчики или космонавты могут испытывать и большие нагрузки, но они в этот момент, как правило, сидят или лежат в специально разработанных для этого креслах. При десяти g стоящий вертикально человеческий скелет ломается под тяжестью собственного веса.

Ломтев не знал, сколько g он выдал в замкнутой территории холла, но граф Крестовский издал тошнотворный хруст, брызнул кровью и сложился у его ног бесформенной кучкой тряпья.

Ломтев посмотрел вниз, чтобы запомнить это зрелище и эти ощущения. Под растекающейся от тела кровью Крестовского было заметно, что камень пола все же потрескался.

Страшно подумать, во что бы превратилось деревянное покрытие… Нужно будет уточнить этот вопрос у дизайнера, если Ломтев доживет до его визита.

Ломтев отвел взгляд от останков графа.

– Ничего личного, как я и говорил, – пробормотал он.

Но другого способа устроить встречу с тем, кто на самом деле принимает решения, он так и не придумал.