Текст книги "Сам себе клан (СИ)"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Или кто-то просто изъял папочку из архивов и ушел вместе с ней.

– Надеюсь, что вы ошибаетесь, – сказал Григорьев. – Потому что если вы не ошибаетесь, то это заговор, а заговор рано или поздно раскроется, и это может привести к войне. Надеюсь, мне на надо вам объяснять, каких бед любой из князей может натворить в таком густонаселенном городе, как наша столица?

– Да, наверное, я ошибаюсь, – вздохнул Бессонов. – Громовы – древний, могущественный и очень влиятельный род, кем надо быть, чтобы злоумышлять против них и надеяться, что ему сойдет это с рук?

* * *

Через закрытые двери Ломтев слышал, как на подъездной дорожке паркуются машины.

Машин было много, точно больше пяти. Их пропустили на территорию, не чиня препятствий, как он и просил.

Путилинские, конечно, не дети, но, сколь бы круты они ни были, вряд ли они готовы схлестнуться с СИБ или с чьей-то частной армией, даже если бы боевые им оплачивались по тройному тарифу, но, в любом случае, они здесь ни при чем, и Ломтев не видел смысла проливать лишнюю кровь.

Он эту ситуацию спровоцировал, он и ответит.

Группа захвата – а кто еще мог приехать на таком количестве автомобилей – не торопилась, да и самому Ломтеву спешить, кроме как на тот свет, было некуда. Он докурил трубку, выбил ее на пол, взялся за искореженную трость и постарался вернуть те ощущения, что испытывал во время убийства Крестовского.

Кто бы ни хотел его смерти, и кто бы сейчас ни вошел в эту дверь, пусть он не думает, что все будет легко…

И тем больше было удивление Ломтева, когда в открывшуюся дверь вошел старший по смене путилинский боец. Значит, не захват, понял Ломтев, вряд ли СИБ послала вперед постороннего или хотя бы позволила ему войти в дом…

– К вам с визитом великий князь Меншиков, ваша светлость, – доложил боец.

– Ладно, – сказал Ломтев, пытаясь делать вид, что так и надо, и ничего неожиданного для него самого тут не происходит. – Зови его. Пусть войдет.

Глава 16

– А и не надо меня звать, – сказал великий князь Меншиков, переступая порог ломтевского дома. – Я уже здесь.

На вид великому князю можно было дать лет шестьдесят, но Ломтев знал, что тот старше. Чуть выше среднего роста, довольно худой, он носил светлый костюм, поверх которого был накинут легкий летний плащ. Волосы великого князя, седые лишь наполовину, были зачесаны назад, а белая борода и усы – аккуратно подстрижены.

– Иди, служивый, – сказал Меншиков, хлопнув путилинца по плечу. – Иди, а мы уж тут как-нибудь по-стариковски договоримся.

Путилинский бросил короткий взгляд на Ломтева, тот едва заметно кивнул, и князья остались в холле вдвоем.

– Надо будет на своего дворецкого тоже бронежилет напялить, – сказал Меншиков. – Так, смеха ради. Когда нормальными слугами думаешь обзавестись, князь?

– Ноблес оближ, нес па?

– Это подождет, – сказал Ломтев.

– Кстати, ничего, что я к тебе на «ты»? Давай и ты мне тоже, я человек простой, хоть и великий, всех этих антимоний не люблю.

– Давай на «ты», – согласился Ломтев.

– Вот и чудесно, – сказал Меншиков. – Значит ты, князь, думаешь, что твоя жизнь стоит больше, чем жизнь графа? Кстати, где он?

– Вон, – Ломтев показал.

– Печальное зрелище, – сказал Меншиков, бросив короткий взгляд в сторону останков Крестовского. – Убирать собираешься или на память оставишь?

– Пусть пока так полежит, – сказал Ломтев. – Для наглядности.

– Да я уже посмотрел, – сказал Меншиков. – А больше никому этого видеть не надо, нес па?

– Я не знаю, – сказал Ломтев. – Может быть, ты недостаточно внимательно посмотрел.

– Достаточно, – заверил его Меншиков. – В связи с чем я и повторяю вопрос. Значит ты, князь, считаешь, что твоя жизнь стоит больше, чем жизнь графа?

– Похоже на то, – сказал Ломтев. – Потому что если бы это было не так, то сейчас здесь был бы не ты, а какая-нибудь зондеркоманда.

– Кто? – не понял Меншиков.

Ломтев объяснил.

– Занятно, – сказал Меншиков. – А может быть, я и есть эта зондеркоманда? Думаешь, я с тобой не справлюсь?

– Хочешь попробовать?

– Откровенно говоря, нет, – сказал Меншиков. – Понимаешь, тут такое дело, князь… Если бы я хотел, если бы я пришел сюда тебя убивать, ты уже был бы мертв.

– Даже так?

– Да, – сказал Меншиков. – Ты – человек в нашем мире новый, и еще до конца не понимаешь, как делаются такие дела, так позволь мне кое-что объяснить. Ты смотрел ролики в сети? Все эти «Топ десять магических дуэлей», «Противостояние века: Трубецкой против Голицына», «Что круче, молния или огонь?» и прочую ерунду?

– Смотрел, – подтвердил Ломтев.

Он действительно смотрел, но так до конца и не смог определить, какие ролики настоящие, какие – постановочные, а какие – просто откровенный монтаж со спецэффектами.

– Я тоже люблю их смотреть, – сказал Меншиков. – Они забавные. Княжеские и графские дети минут по пятнадцать лупят друг друга молниями, швыряются пульсарами, и в конце концов побежденный даже не умирает, а отделывается парой ожогов, или ссадин, или просто сдается на милость победителя.

– И что из этого правда? – спросил Ломтев.

– Да все правда, – сказал Меншиков. – Самые правдивые детские забавы, возня в песочнице, как она есть. Молодые дворянчики пробуют свои силы, и, хотя дуэли вроде бы как официально запрещены, все закрывают на это глаза. Ну, кроме родителей проигравших, разумеется. Детишкам же надо постигать, как работают их силы, и каково это – применить силу против живого человека, а если кто в процессе постижения и пострадает, так на то она и наука. Естественный отбор беспощаден.

– Это не естественный отбор, – сказал Ломтев.

– Да, я тоже в дарвинизм как-то не очень верю, – сказал Меншиков. – Но суть в том, что на нашем уровне все это работает совершенно иначе. У меня есть достаточно силы, чтобы убить тебя, и ты ничего не сможешь с этим сделать. У тебя есть достаточно силы, чтобы убить меня, и я тоже ничего не смогу с этим сделать. Не будет никакого затяжного боя с парированиями, уворотами и выставленными щитами, оставь это все клубу любителей исторического фехтования. Итог столкновения зависит лишь от того, кто сумеет нанести удар первым.

Ломтев молчал и впитывал информацию. Конечно, потом ее нужно будет просеять через сито, и первым фильтром может выступить старый князь… При условии, что Ломтев доживет до его следующего появления.

– С другой стороны, ты овладел своей силой недавно и тебе нужно поймать концентрацию, раскачать свой дар, накопить заряд перед тем, как его выплеснуть. А у меня за плечами целая жизнь практики, и я умею бить мгновенно, и уклониться от моего удара нельзя. Так что прекрати накачку и сбрось давление, я пришел сюда не драться. Но я – человек немолодой, и даже при двойных перегрузках уже испытываю дискомфорт. К тому же, моя смерть никоим образом не приведет тебя к Ирине.

Меншиков посмотрел на Ломтева, и они встретились глазами. Взгляд у великого князя был тяжелый, а глаза, несмотря на не сходящую с лица ухмылку, показались Ломтеву прорезями прицелов.

Глаза хищника, который уверен, что он в этом прайде – самый опасный.

Оно и понятно, абы кто в этом серпентарии карьеру не сделает.

Ломтев ничего не знал о силе Меншикова и ее природе, но тот был великим князем, и это что-то да означало. Конечно, Ломтев старался изучить противника, но дворянских родов было слишком много, и он еще не успел разузнать все подробности.

Откуда-то из подсознания всплыла встреченная в сети реплика «А что вы хотите от сына Кроноса?», но Ломтев не готов был поручиться, что речь шла именно о Меншикове. Возможно, он что-то перепутал.

С другой стороны, он все равно не собирался драться прямо сейчас. Да и вряд ли он был готов.

Ломтев разжал кулак.

– Вот так оно полегче, – сказал Меншиков. – А теперь давай поговорим о делах. К себе меня не зови, слуг у тебя нет, а если я захочу нюхнуть пыли, то вполне могу сходить в семейный склеп и навестить могилу своего отца. Здесь поговорим.

– Давай здесь, – согласился Ломтев.

– Ну, так рассказывай, – сказал Меншиков. – Зачем ты это представление устроил?

– Я привык, что дела лучше делать без посредников, – сказал Ломтев.

– Парнишка слишком сильно на тебя давил? – осведомился великий князь. – Наверное, это моя вина. Не прямая, конечно, я ему таких приказов не отдавал, но он наверняка хотел передо мной выслужиться. Значит, ты почему-то посчитал, что мы оценим твою жизнь выше его? Что ты нам нужнее и тебе сойдет это с рук, нес па?

– Не мою жизнь, – сказал Ломтев. – А дополнительный голос в княжеском совете.

– Пока это так, – сказал Меншиков. – Пока еще издержки не перевесили те преимущества, что мы можем из этой ситуации извлечь. Но ты ходишь по самому краю, князь. Еще одна такая выходка, и мне станет плевать на все выгоды, понимаешь?

Не факт, подумал Ломтев. Возможно, я мог бы зайти и дальше, но какой смысл искать эту границу именно сейчас?

Он добился одной из целей, вышел на того, кто действительно может принимать решения, может быть, на главного заговорщика, потому что, если кто и может стоять над великим князем Меншиковым, то только император Романов, а с тем Ломтев уже познакомился.

И император не подал вида, что он в курсе. Ни малейшего даже намека не подал.

– Скажи что-нибудь, князь, – попросил Меншиков. – Дай мне понять, что ты меня услышал.

– Я тебя услышал, князь, – сказал Ломтев.

– Отлично, тогда пойдем дальше, – сказал Меншиков. – Как я полагаю, граф успел рассказать тебе, что нам нужно?

– Вам нужен мой наследник, голосом которого будет манипулировать назначенный вами опекун, – сказал Ломтев. – Вплоть до его совершеннолетия, а может быть, и дальше.

– Тут уж как повезет, нес па? – сказал Меншиков. – Итак, ты знаешь, чего хотим мы. А чего хочешь ты?

– Конкретики, – сказал Ломтев. – Я хочу четкий уговор о том, что и когда я получу взамен.

– Вот это деловой подход, это я одобряю, – сказал Меншиков. – И я готов озвучить свои условия. Я подобрал для тебя список из пяти кандидаток на брак, ты можешь выбрать любую. Сделай это, и я пришлю к твоей дочери лучших психологов и ведунов, которые очень мягко и безболезненно введут ее в курс дела. Встреться с выбранной кандидатурой, назначьте дату помолвки, и я разрешу тебе свидания с дочерью. Женись, и после свадьбы я отпущу твою дочь, и она сможет жить с тобой. А как только у твоей жены родится здоровый ребенок…

– Мальчик, – сказал Ломтев.

– Мальчик, – согласился Меншиков. – И как только я буду уверен, что он здоров, я отправлю тебя с дочерью домой. Если ты до сих пор будешь этого хотеть, конечно.

– Почему бы я перестал этого хотеть? – спросил Ломтев.

Великий князь развел руками.

– Кем ты был в своем мире? – спросил он и тут же сам ответил. – Стариком. Пусть обеспеченным, но все же обычным стариком, без власти, без могущества, без влияния. Да, ты был лет на двадцать моложе, но что это меняет? Здесь, при помощи силы, ты сможешь прожить столько же, сколько и там, – забавно, подумал Ломтев, а Крестовский пророчил, что осталось мне крайне недолго, фактически, больше года не давал. – Но здесь ты можешь стать одним из тех, кто решает судьбы мира. Здесь у тебя будут не только деньги, здесь у тебя будет сила и власть, чтобы менять мир. Чтобы править им.

– Вместе с тобой?

– Вместе со мной, вместе с императором, вместе с другими достойными людьми.

– А кто назначил их достойными? – поинтересовался Ломтев.

– Они сами, – сказал Меншиков. – Они сами себя выбрали и сами себя назначили. По праву силы.

– Большая сила – большая ответственность, – процитировал Ломтев.

– Ты думаешь, мы этого не знаем? Ты думаешь, мы не несем ответственность за эту страну?

– Я слишком мало знаю про эту страну.

– Так узнай больше, кто тебе мешает, – сказал Меншиков. – Выйди на улицу, посмотри вокруг, и ты увидишь, что все здесь держится на таких, как мы.

– На стариках?

– А на ком еще? – спросил Меншиков. – Молодежь, наши внуки, прожигают свою жизнь на вечеринках, учатся в своих колледжах и академиях, устраивают магические поединки на потеху толпе, гоняют на машинах, которые оплачивают их родители, и это нормально, мы все были такими, пока не остепенились и не поняли, что на самом деле важно. Они – руки империи, ее кулаки, ее солдаты, которым нечем заняться до тех пор, пока не началась война. Следующее поколение – наши сыновья. Они чувствуют ответственность за клан, за свой род, они делают все, чтобы их род процветал, даже если ради этого нужно сдвинуть другие кланы. Они следят за порядком, они зарабатывают деньги, они – это костяк империи, ее скелет, то, что позволяет империи стоять даже в окружении врагов. А наше поколение – это мозг империи. Мы богаты, мы влиятельны, и мы наигрались во все эти игры, мы уже понимаем, что на самом деле имеет высшую ценность и теперь действуем только во благо родины, и все наши помыслы направлены только на ее процветание.

– Моя родина – СССР, – сказал Ломтев.

– Что такое СССР?

– Страна, которой уже нет.

– Наверняка, это очень болезненный опыт – потерять свою страну, – сказал Меншиков. – И я не хочу его повторять. Не хочу, чтобы кто-то из моих родных его повторил. И ради этого я сделаю все. Ради этого я готов положить свою жизнь.

– И не только свою, – уточнил Ломтев.

– Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, нес па? – спросил Меншиков. – Есть высшие цели, пред которыми все мы – ничто, пыль на сапогах.

– Чьих сапогах? – спросил Ломтев. – Раз уж мы заговорили о высших целях, расскажи мне, ради чего вы все это затеяли.

– Я уже сказал. Ради процветания империи.

– Это заговор? Может быть, против императора? Измена?

– Поверь, я никогда бы не сделал и не сделаю ничего, что могло бы повредить Петру, моему старинному другу, моему учителю и наставнику, – сказал Меншиков. – Он правит уже так долго, что его личность практически неотделима от страны. Есть Романов – есть империя, нет Романова… На том я стоял и стоять буду.

– Все заговорщики обычно так и говорят. Прикрываются словами о всеобщем благе. А когда этого блага не наступает, говорят, что нужно просто потерпеть.

– Если ты пойдешь со мной, ты узнаешь, ради чего мы это все затеяли, – сказал Меншиков. – Если нет, то тебе этого знать и не надо. Выполни свою часть уговора, и я отправлю тебя домой.

– Слово великого князя? – усмехнулся Ломтев.

– Слово Алексея Меншикова, – сказал великий князь.

Слова дешевы, Ломтев выучил этот урок, как никто другой, но других гарантий, ясное дело, он получить бы все равно не смог.

Не могло быть в этом деле никаких гарантий. Но даже если бы он получил на руки документ, составленный в небесной канцелярии, заверенный личной печатью и подписью самого императора, который, видимо, и есть тут верховное божество, в сказки о возвращении домой он бы все равно не поверил.

Это не вписывалось ни в одну схему. Искать благородство у заговорщиков – дело неблагодарное и нелепое.

Все равно что читать гуманистические проповеди террористам.

– Так мы договорились? – спросил Меншиков.

– Слово Виктора Ломтева.

– Отлично, – сказал великий князь. – А до чего именно мы договорились?

– Пока мы будем действовать по первоначальному варианту, – сказал Ломтев. – Я, так и быть, женюсь на ком-то из твоего списка, а ты вернешь мне дочь. Что же до дальнейшего… Там будет видно, нес па?

– Бьен, – сказал великий князь. – Конечно, я предпочел бы видеть в тебе союзника, а не наемного служащего, но я понимаю, что такие решения столь быстро не принимаются, а тебе еще только предстоит проникнуться величием и духом нашей империи. Со своей стороны, я обещаю тебе полную прозрачность, видеоотчеты относительно состояния твоей дочери ты будешь получать ежедневно. И я не Крестовский, я не настаиваю на полном контроле. Живи полноценной жизнью, принимай приглашения на приемы и охоты, набери слуг, отремонтируй особняк, делай то, что посчитаешь нужным, только не выходи за рамки, которые мы обговорили. Поверь, тебе понравится быть князем.

– И когда мне ожидать курьера со списком потенциальных невест? – поинтересовался Ломтев.

– Зачем ожидать? Он у меня с собой, – сказал Меншиков и поднес к уху телефон. – Андрюша, принеси из машины синюю папочку.

– Ты все время возишь ее с собой или знал, что мы договоримся? – спросил Ломтев.

– Конечно, знал, – сказал Меншиков. – Ты же разумный человек, князь, нес па? А разумные люди всегда смогут договориться. Если они, конечно, оба этого хотят. А мы ведь оба этого хотели, так что исход этой встречи был предрешен.

– Приятно иметь дело с разумным человеком, – согласился Ломтев, понимая, что первым делом после ухода князя надо будет узнать о характере и масштабе его способностей.

Что-то подсказывало Ломтеву, что в дальнейшем один из них может оказаться все-таки недостаточно разумным.

– Именно так, – сказал Меншиков. – И я буду с тобой откровенен, князь. Я не хотел бы, чтобы после всего ты вернулся в свой мир. Ты нужен мне, как соратник и партнер. И меня интересует не только твой голос в княжеском совете. Ты оказался носителем силы, которая, как нам казалось, уже покинула этот мир. Силы, при помощи которой можно разрушать города и двигать горы, и я не хотел бы потерять ее источник.

– Нужно больше оружия? – уточнил Ломтев. – Еще больше?

– У империи много врагов, и каждый был бы рад вцепиться ей в глотку, – сказал Меншиков. – Британия, Китай, дальневосточные сепаратисты… А союзников у империи всего три: ее армия, ее флот и ее дворянство.

– Вы стоите на пороге войны? – спросил Ломтев.

– Мы с него и не уходили, – сказал великий князь.

Дверь открылась и в холл вошел серьезного вида молодой человек с довольно пухлой папкой в руках.

Ломтев отметил, что, в то время, как Крестовский пользовался планшетом, великий князь остался куда более консервативным. Может быть, это просто возрастное, а может быть, за недоверием к цифровым носителям стоит что-то еще.

– Давай присядем, князь, – сказал Меншиков, когда молодой человек вручил ему папку и отбыл к остальной кавалькаде, терпеливо ожидающей своего начальника на подъездной дорожке. – В народе говорят, что в ногах правды нет, зато она есть в этой папке, и я могу многое тебе рассказать о любой из этих персон. Помимо того, что все они – достойные дочери империи разумеется.

Ломтев шагнул к стулу.

Пауки договорились, и в жизни Ломтева наконец-то появилась относительная ясность.

Ему осталось выяснить немногое. Несмотря на заключенный договор, на данные друг другу слова, на посулы и обещания великого князя, Ломтеву хотелось понять, как именно его кинут.

И кто кого предаст первым.

Глава 17

Все разведчики – профессиональные лжецы, и Влад не питал по этому поводу никаких иллюзий. Ровно столько же иллюзий у него было по поводу из разговора с Михайловым.

Вне всякого сомнения, дальневосточник ему в чем-то врал, а в чем-то просто недоговаривал, да и судя по лакунам в прослушанной записи, где-то есть полная версия беседы Ломтева с Меншиковым, которую Владу услышать не дали. И, отправляя Влада на это задание, разведчик преследовал свои интересы, о которых Владу, видимо, тоже знать было не положено.

Это было нормально в мире профессиональных лжецов, и Влад не задавал вопросов. В конце концов, он пришел к дальневосточникам сам. И сам согласился на задание.

Это был его выбор.

Также очевидно было, что его послали на смерть. Потому что если выводы Михайлова ложны, и князь Ломтев на самом деле бывший князь Громов, чьего внука, кстати, Влад застрелил, то разговор у них будет крайне короткий и с неминуемыми летальными последствиями.

Скорее всего, он будет таким и при другом раскладе, но тут возникали хоть какие-то варианты.

Влад взял снаряжение Михайлова, не пытаясь угадать, чего тот на самом деле от него хочет. В конце концов, это его выбор, и как действовать в дальнейшем, он тоже выберет сам.

Лучший вид контакта – это огневой, и, конечно, проще всего было бы Ломтева пристрелить, вообще не вступая с ним в разговоры. Может быть, на это Михайлов и рассчитывал, выдавая Владу оружие.

Влад не сомневался, что сразу же после его ухода дальневосточная разведка съедет из подвального помещения в офисном здании категории Б и найдет себе новое место, и, в принципе, Влада это устраивало.

Он мог бы убить князя Ломтева и больше не иметь с дальневосточниками никаких дел. Вполне возможно, что именно этого они на самом деле и хотели, и сначала Влад именно так и собирался поступить.

У Влада не было друзей, были лишь временные союзники, и он не колебался, когда приходило время с ними расставаться.

У самурая нет цели, есть только путь, и у Влада, по большому счету, конкретной цели тоже не было.

Он прекрасно осознавал, что не сможет убить всех.

Он понимал, что изменения снизу – восстание, бунт, революция, неважно, как это назовут – в этой стране и при этих раскладах практически невозможно, а любая попытка вывести на улицы значимое число людей захлебнется в крови.

И он знал, что у него нет ни средств, ни возможностей, чтобы повлиять на ситуацию в верхах. В конце концов, князь Ломтев станет первым из дворян высшего звена, до которого он попытается добраться, а для того, чтобы перебить хотя бы половину княжеского совета, с учетом того, как их охраняют и что они представляют из себя на самом деле, у него могут уйти годы.

Но путь в тысячу километров начинается с первого шага, и всегда есть возможность срезать маршрут…

Все равно надо с чего-то начинать.

Поместье вокруг особняка Ломтева было огромным, и путилинцы еще не успели обезопасить весь периметр, и в дальнем конце, откуда сам главный дом было не разглядеть от разросшегося без должного ухода парка, оставались несколько брешей, там что Влад просто дождался темноты, перелез через забор, активировал у штурмового комбеза, выданного Михайловым, режим «хамелеон» и медленно двинулся в сторону особняка.

* * *

Было три часа ночи, но Ломтев не спал.

Старики вообще мало спят, и, возможно, душа (атман, или что там пересекло границу миров в результате переноса) частично подстраивалась под новые условия существования.

Но, скорее всего, бессоницу вызвала сложившаяся ситуация.

Ломтев сидел в кресле, закинув ноги на подставку, курил трубку, лениво попивал подаренное Меншиковым вино, произведенное на его крымских виноградниках, и в который раз прокручивал в голове беседу с великим князем, рисую перспективы и прикидывая планы на будущее.

Ломтев тоже не был склонен к иллюзиям, поэтому отдавал себе отчет, если он будет точно следовать указаниям Меншикова, живым из этой западни не выберется ни он, ни Ирина.

Ломтев отпил вина и поставил фужер на небольшой журнальный стол, притаившийся в углу княжеской спальни.

Наверное, надо было идти спать, ну, пусть не спать, но хотя бы поваляться в кровати, постараться хоть немного отдохнуть и набраться сил, потому что завтра Ломтеву предстоял очередной тяжелый день, за которым последует тяжелая неделя, предвещающая начало тоже не слишком легкого месяца, и, скорее всего, так оно и будет тянуться до самого конца, каким бы он ни был.

Учитывая сопутствующие жизни новоявленного князя обстоятельства, конец, скорее всего, будет внезапным.

Но спать не хотелось, внутренне Ломтев был слишком взбудоражен, да и вылезший из стены призрак старого князя тоже не помогал умиротворению.

– Ты думаешь так громко, что это мешает даже мне, а ведь я уже больше, чем наполовину покойник, – сообщин старый князь. – Впрочем, ты тоже больше, чем наполовину покойник, так что в этой ситуации мы равны.

– Наверное, это и называется поэтической справедливостью, – сказал Ломтев. Вино было неплохим и не особо крепким для Ломтева, предпочитавшего более серьезные напитки, но он выпил почти две бутылки, и ограничения восьмидесятидевятилетнего тела не давали о себе забыть.

Во-первых, Ломтеву захотелось в туалет. Во-вторых, когда он попытался встать, он заметил, что его слегка покачивает, а у комнаты шатаются стены, и решил, что первый пункт может еще немного потерпеть.

– Поэтическая справедливость? Это что еще за чушь?

– Это такой высший вид справедливости, – попытался объяснить Ломтев. – Вроде как мы оба, бывший и нынешний хозяева этого тела, и у нас одна судьба на двоих, и, на самом деле, я обладаю примерно такой же властью над текущими собтытиями, как и ты. То есть, практически никакой. Но если у тебя есть какие-то соображения и ты решишь ими со мной поделиться, я с благодарностью тебя выслушаю.

– Меншиков, значит. Что ж, демон, дела твои плохи.

– Это очень ценное наблюдение, – сказал Ломтев.

– Меншиков – старый лис, и если он в игре, это означает, что ставки куда выше, чем я полагал, и правила будут меняться на ходу.

– А это – очень ценное замечание, – сказал Ломтев.

Великий князь обладал ограниченным контролем над самим временем. Конечно, он не мог перемещаться по временному потоку туда-сюда или разворачивать его вспять, но мог изменить течение времени для выбранного объекта.

Или целой группы объектов.

Например, таким образом он искуственно старил продаваемое его торговыми представителями вино, придавая ему благородной выдержки и взвинчивая цену в несколько раз, из-за чего у него практически не осталось конкурентов, вынужденных работать естсесвенными методами.

Также ходили слухи, что именно с этим талантом великого князя может связано удивительное долголетие императора. Сам Меншиков эти слухи не поддерживал.

Но и не опровергал.

Разумеется, у его силы было и военное применение, пусть и не такое эффектное, как у некоторых других родов, и, поскольку за его кланов помимо военной и экономической мощи стояли давние дружеские связи с домом Романовых, Меншиков по праву считался вторым человеком в империи.

Кое-кто был склонен считать его и первым, поговаривая, что судьбоносные решения он нашептивает Романову на ухо во время процедур по замедлению старения, и, разумеется, Меншиков эти слухи не поддерживал.

Но и не опровергал.

Он просто делал вид, что их нет.

– Интрига куда серьезьнее, чем я думал, – сказал старый князь. – Это не проделки давних врагов, не очередная возня благородных семейств, за этим стоит что-то большее. Возможно, саму империю ждут перемены.

– Перемен, – сказал Ломтев. – Требуют наши сердца.

– Это что еще за чушь?

Ломтев даже не стал пытаться объяснить. Но если за грядущими переменами будет стоять кто-то вроде великого князя, это явно не те перемены, на которые рассчитывала потенциальная аудитория песни.

Если бы в этом мире вообще была такая песня. Но наверняка что-то подобное есть, ведь запрос сущесвтует.

В такой политической ситуации его просто не может не существовать.

– Возможно, вам не помешают перемены, – сказал Ломтев просто для того, чтобы хоть что-то сказать.

– Империи не нужны перемены, – заявил старый князь. – Ей нужна жесткая рука, и у Петра она именно такая. Врочем, я могу и заблуждаться. Всю жизнь я старался держаться подальше от политики, а когда задумал вмешаться, то кончилось сие вмешательство вот этим.

И старый князь пронзил свою грудь собственной рукой, наглядно демонстрируя Ломтеву свою призрачность.

– Кстати, об этом, – сказал Ломтев. – Что вы не поделили с сыном?

– Я не хочу об этом говорить.

– Но больше мне спрашивать не у кого, – сказал Ломтев. – Вряд ли мы с ним сядет где-нибудь на диванчике и, распивая крымское вино великого князя, предадимся совместным воспоминяниям о том памятном дне, когда он выжег тебе энергетические каналы, ли как ты там это называешь. А эта информация важна для моего выживания. Для нашего с тобой общего выживания, если что.

На эту тираду старый князь только махнул рукой.

– Я все равно уже мертв, – сказал он. – Так что мои разногласия с сыном останутся только между мной и сыном.

– Он хотел перемен, а ты уже тогда знал, что они не нужны? – попробовал угадать Ломтев.

– Изменения в империи могут происходить по воле только одного человека, – отрезал старый князь. – Все остальное – это государственная измена.

– Парадокс вашей вертикали власти заключается в том, что центр тяжести не может находиться на самой вершине, – сказал Ломтев. – И особое искусство – убедить всех, что он именно там.

– Ты сам хоть понял, что сейчас сказал?

– Конечно, – сказал Ломтев. – Вы всеми своими силами пытаетесь остановить истррические процессы, но у вас получается только замедлить этот поток, и он все равно снесет вас, рано или поздно.

– Думаю, что если и случится то, что ты пророчишь, скорее, это будет поздно, мы с тобой уже не застанем, – сказал старый князь. – Да оно и к лучшему. И вообще, это смешно. Два покойника рассуждают о мироустройстве…

– Я все еще жив, – сказал Ломтев.

– Это ненадолго, – заверил его старый князь. – Если ты сам не свернешь себе шею и тебя не прикончит интрига Меншикова, это сделает мой сын. Он не и тех людей, кто будет терпеть унижения от тебя-меня…

– Разве ж это унижения? – удивился Ломтев.

– Ты расколол его дом, забрал его деньги и выставил его не в лучшем свете, – сказал старый князь. – В молодости я убивал и за меньшее. Гораздо меньшее.

– Странно, что вы вообще еще не вымерли, – сказал Ломтев. – Хотя обвинить вас в недостатке старания, видимо, никто не сможет.

– А что, мы тебе не нравимся? – усмехнулся старый князь.

– А кому вы вообще нравитесь? – поинтересовался Ломтев. – Тем, кого вы называете простолюдинами? Вы и сами себе не нравитесь, иначе бы так глотки друг другу не рвали.

– Это естественный процесс, – усмехнулся старый князь. – Выживает сильнейший, иерархия выстраивает себя сама. Нам дана сила, которая позволяет нам выбирать путь для себя и для остальных, которые, из-за своей слабости, глупости или слепоты, не могут сделать этого сами.

Ну да, подумал Ломтев, дворяне в империи – это раса сверхлюдей, которые даже не притворяются, что всего лишь равнее остальных, и единственный работающий социальный лифт – это сила, дар, талант делать то, что большинство делать не может. Только вот с человеческими качествами это, разумеется, никак не соотносится.

Иерархия уже выстроила себя сама, и теперь у тебя, будь ты дворянин или простолюдин, неважно, есть только два выхода. Либо ты встраиваешься в систему на том месте, которое она для тебя определит, либо она тебя давит.

Впрочем, это почти везде так, просто в империи вышло слишком уж наглядно.

– А знаешь, что самое смешное в твоей обличительной речи? – поинтересовлася старый князь, то ли прочитавший часть мыслей Ломтева, то ли просто уловивший их общий настрой. – Ты – такой же, как мы. Ты тоже пройдешь по дороге, вымощенной трупами, если будешь думать, что эта дорога ведет тебя к цели. Ты тоже не будешь себя сдерживать, и если придет время решать, ты тоже решишь не только за себя, не оглядываясь ни на законы, ни на мораль. Но ты еще хуже, чем мы, потому что разделение «свой-чужой» в твоем случае вообще не работает. У тебя нет своих, все окружающие тебя – лишь помехи или подспорья в пути.