Текст книги "Сам себе клан (СИ)"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Одна была предназначена для аристократов. Там были удобные кресла, в которых сидели элегантно одетые люди, а поверх бронестекла переливалась всеми цветами радуги пленка силового поля, поддерживаемого несколькими магами сразу.

Вторая трибуна была больше и предназначалась для плебса. Вместо кресел там были скамьи, бронестекло было мутным, а силовое поле попросту отсутствовало, ибо зачем тратить столь ценный магический ресурс на тех, кого старый князь называл народом?

Тем не менее, эта трибуна была заполнена до отказа. Наверное, с них еще и денег за билеты попросили, ведь не каждый день обычный человек может увидеть, как высшая каста макивары магическими талантами шарашит.

Ломтев прошел по коридору, поднялся на два лестничных пролета, сделал еще пару десятков шагов, и перед ним распахнулась дверь, ведущая к испытанию силы.

Ломтев шагнул за порог, за которым должна была решиться его дальнейшая судьба. До него доносился шум толпы, приглушенные разговоры с трибуны знати, свист и улюлюканье с трибуны плебса, и, разумеется, многие снимали видео.

Ломтев дошел до середины поля.

Сгоревшие манекены уже заменили на новые, и до них было метров тридцать. Ломтев остановился, угрюмо глядя перед собой.

Голос из громкоговорителя объявил его фамилию и цель его визита. С трибуны простолюдинов заулюлюкали еще громче.

Может, нормальных людей такие зрелища вообще не привлекают?

Ломтев перевел взгляд на трибуна аристократов и сразу же увидел сыночка. Тот сидел в центральной ложе и о чем-то весело переговаривался с довольно миловидной дамой в коктейльном платье.

Жена? Любовница?

Какая, в сущности, разница?

Распорядитель испытания закончил вступительную речь и дозволил Ломтеву начинать.

Ломтев посмотрел на человекоподобные мишени.

Их было двенадцать, пластиковые, на вид довольно прочные. Ломтев пожелал им всего плохого, но они продолжали стоять.

У переднего ряда мишеней даже были нарисованы лица, и Ломтеву показалось, что они улыбаются.

Довольно противно, почти как люди.

Волнение ушло, пришла обреченность.

Сила не проявлялась.

Ломтев продолжал стоять, под свистом и насмешками толпы.

– Уходи, старик! – кричали ему, и он уже не разбирал, с какой трибуны. – Твое время прошло! Сдавайся!

Ломтев стоял и смотрел перед собой, чувствуя, как внутри него поднимается гнев.

Меня! Как мальчишку! Перед толпой! Князя!

Ломтев понял, что это был не его гнев.

Это был гнев старого князя, для которого ситуация с испытанием была унизительна в принципе. И вдвойне унизительна от того, что он это испытание, кажется, проваливал.

Но вместе с гневом внутри Ломтева поднималась сила. И если гнев принадлежал старому князю, то сила была его собственной.

Его правый кулак снова налился тяжестью, способной крушить броню.

И продолжал наливаться.

Но как это использовать? Подойти ближе и крушить манекены кулаком, по одному? Может, это что-то кому-то и докажет, но это не стильно.

В этом нет изящества.

Так, в принципе, смог бы любой боксер.

Ломтев стоял и копил силу, природы которой пока не понимал. Природу которой не смогли определить ни старый князь, повидавший всякое, ни волхв, всякие испытавший.

Решение пришло спонтанно. Скорее всего, это была даже и не решение, а просто Ломтев решил отдаться на волю непонятно откуда взявшимся инстинктам.

Он рухнул на одно колено и со всей силы ударил кулаком о бетонный пол.

Боль от этого удара пронзила все его тело, но вместе с болью пришла ясность и понимание, и он ударил еще раз.

И еще, разбивая пальцы в кровь.

Бетон под его кулаком лопнул.

Полигон содрогнулся.

Толпа ахнула и наконец-то заткнулась.

По бронестеклу пошла паутина трещин, от которых не спасало даже силовое поле.

– Достаточно, ваша светлость! – крикнули из динамиков, и в этом крике была и капля отчаяния. И страх. – Остановитесь, князь!

Ломтев остановился.

Поднялся на ноги, машинально стряхивая с брюк пыль.

Поднял взгляд и увидел, что трещина в бетоне тянется до противоположного конца поля, местами достигая пары метров в ширину.

Мишени уже не стояли на своих местах и не улыбались так ехидно.

Они были растерты в пыль.

– Колебатель Тверди! – крикнули с трибуны, и Ломтев уже не различал, с какой именно. – Был сыном Зевса, а стал наследником Посейдона!

Ломтев ухмыльнулся и поискал глазами «сына».

Нашел.

Тот выглядел испуганным и довольным одновременно, и сложно сказать, как это ему удавалось.

И если причина его испуга была довольно очевидна, но причину его довольства Ломтев понял чуть позже.

– Поздравляю, отец! – выкрикнул князь Громов из своей ложи, и голос его, усиленный микрофоном, разнесся по всему полигону. – Не знаю, с какими богами ты заключил сделку, но сегодня тебе удалось подтвердить свое право на титул! Однако, это не фамильная сила Громовых, и ты больше не один из нас! Ты больше не член семьи, не часть клана! Отныне ты – сам себе клан!

Глава 11

В Тверской области шли дожди.

Небо было низким и серым, а водяная завеса размазывалась по лобовому стеклу, и только дворники, работающие в режиме «нон-стоп» позволяли хоть как-то видеть дорогу.

ПетАЗ, конечно, то еще ведро с болтами, и злые языки поговаривают, что слово «таз» присутствует в названии отнюдь не случайно, но это машина, которая не привлекает внимания, а для Влада это было одним из определяющих факторов.

А еще детище петербургского автомобильного завода могло передвигаться, что тоже немаловажно.

Ведь, как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Тем более, в такую погоду.

В Москве для Влада стало слишком жарко.

Он потратил три дня, чтобы найти бухгалтера сопротивления, а когда нашел, обнаружил, что его плотно пасет СИБ во главе с графом Бессоновым, чтоб он на самом деле никогда не спал.

Естественно, попытка добраться до бухгалтера в такой ситуации стала бы чистой воды самоубийством, и Влад отступил.

Он не любил этого делать, но иногда приходится наступать на горло собственной песне, чтобы сохранить себя для грядущих битв.

Кольцо сужалось. Влад чувствовал горячее дыхание оперативников СИБ на своем затылке и залег на дно, несколько дней проведя в ночлежках для малоимущих, где нет ни малейших намеков на комфорт или уединение, но зато никто ни у кого ни о чем не спрашивает.

А потом он таки решился уехать.

Заправив полный бак и перекусив в дешевой придорожной забегаловке, Влад собирался ехать до позднего вечера и остановиться уже на месте, но тут вмешалась плохая погода и спутала его планы.

Скорость передвижения упала, и он понял, что никак не доберется до темноты, а после наступления темноты в тех местах, куда он ехал, делать было нечего.

Не потому, что с заходом солнца там пробуждаются какие-то зловещие темные силы, или на улицы выходят стаи агрессивным молодых людей с цепями и кастетами, этих-то Влад как раз не боялся.

Дела обстояли с точностью наоборот. В сельской местности, куда он направлялся, с наступлением темноты было принято ложиться спать, там замирала всякая жизнь, и его визит не сможет остаться незамеченным.

А привлекать лишнее внимание Влад, конечно же, не хотел.

Поэтому он остановился на стоянке для дальнобойщиков, загнал свою машину между двумя фурами, откинул спинку переднего сиденья – абсолютно горизонтальное положение она все равно не принимала – и попытался заснуть под шум барабанящего по крыше дождя.

* * *

Когда он проснулся, дальнобойщики уже уехали и стоянка была пуста. Выпив остывший кофе из термоса, Влад прошелся вокруг машины, чтобы хоть немного размять ноги и ноющую от неудобной позы спину, плюхнулся за руль и продолжил путь.

На место он прибыл около десяти утра.

Дождь уже не лил, а только слегка покапывал, но трава была мокрой, и пока Влад шел от машины до небольшого домика, стоящего на краю небольшой же деревеньки, в его кроссовках начало хлюпать.

В воздухе пахло сыростью и овцами. Может, этот запах принадлежал и какой-то другой живности, которой тут наверняка целое изобилие, но Влад был городским жителем и для себя описывал все это многообразие, как запах овец.

Покосившийся забор, заросший травой по колено двор, неухоженный огород… Несколько лет прошло, а тут так ничего и не изменилось.

Влад поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Ему открыл почти сразу, на пороге обнаружился Костя, высокий рыжеволосый детина, из одежды на котором были только полинявшие и вытянувшиеся на коленях спортивные штаны.

В одной руке Костя держал кружку с кофе, другой – почесывал свой волосатый живот.

– Привет, – сказал Влад.

– Привет, коли не шутишь, – сказал Костя. – Заходи.

Внутри было тепло.

Влад зашел, сбросил сумку с плеча, определив ее куда-то под вешалку, снял влажную куртку.

– Какими судьбами? – поинтересовался Костя.

– Ты знаешь, какими, – сказал Влад. – Ценник не изменился?

– В принципе, изменился, – сказал Костя. – Инфляция, все дела… Но для тебя он прежний.

– Там, в сумке, – сказал Влад. – Будешь пересчитывать?

– Нет, – сказал Костя. – Кофе хочешь? Или сразу начнем?

– Хочу, – сказал Влад.

– У меня только растворимый, – предупредил Костя.

– Да какая разница?

Костя налил кипятка в кружку, бросил туда две ложки кофе, столько же сахара, помешал, передал Владу. Тот сделал глоток, поморщился. Да, на вкус так себе, зато хоть горячий…

– Какие новости?

– Это ты мне скажи, столичный мальчик.

– Я в последние дни не следил, – сказал Влад. – Так что там?

– Все летит в пропасть, – сказал Костя.

– Как обычно, – сказал Влад. – Но ведь не существует такой пропасти, в дно которой невозможно постучать.

– Так вчера как раз и постучали, – сказал Костя. – Ты что, на самом деле не в курсе?

– Не в курсе чего? – спросил Влад. – Слушай, я вел себя тихо, был в дороге…

– Я вот все собирался в ДВР отсюда валить, – сказал Костя. – А теперь думаю, не поздно ли. Есть ли смысл?

– Так что стряслось-то? Давай без театральных пауз и долгих заходов на цель.

– Партия войны в дворянском собрании вчера трагическим образом усилилась, – сказал Костя. – И произошло это со стороны, откуда вообще никто не ожидал. И усилилась она не столько количественно, сколько качественно.

– Я же просил, без долгих заходов, – напомнил Влад.

– Колебатель Тверди объявился, – сказал Костя. – Возможно, внеранговый, но это не точно.

– Да ну? – Влад судорожно вспоминал уроки истории. – Подожди, так Троезубовых, вроде как, лет семьдесят назад выбили. Спонтанное пробуждение?

– Еще какое спонтанное, – сказал Костя. – Впрочем, число аристократов осталось прежним.

– Изменение вектора? Разделение рода?

– Да, – сказал Костя. – Изменение и разделение, причем весьма нетипичное.

– И кто?

– Князь Громов. Старший.

– Подожди-ка, – сказал Влад. – Но старший Громов, вроде как, жил жизнью овоща и был при смерти в какой-то дорогой лечебнице для умирающих ариков…

– А теперь он снова князь и глава собственного дома, – сказал Костя. – Который, правда, из него одного пока и состоит.

– Как такое вообще возможно?

Костя пожал плечами.

– В новостях таких подробностей, сам понимаешь, не сообщают.

– Но это достоверная информация?

– Я сам видел, как он во время испытания силы чуть полигон в Одинцове не разнес, – сказал Костя. – Включи новости, как закончим, там этот фрагмент наверняка по кругу пускать будут.

– И ты думаешь, что…

– Все знают, что старший Громов, пока не слег, был за войну, и нет оснований полагать, что в его взглядах что-то поменялось, – сказал Костя. – Возможно, что с его возвращением в качестве нового игрока император наконец-то получит свое большинство, и тогда мирные деньки ДВР будут сочтены.

– У тебя ведь есть контакты с кем-то с той стороны? – уточнил Влад.

– Есть, – сказал Костя. – Но я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Там сын Посейдона, возможно, внеранговый. Ты не потянешь.

– Может, и не стоит оно того, – согласился Влад, но больше для вида. – Ему же почти сто лет, сколько он еще протянуть может?

– Держу пари, его сыночек сейчас думает так же, – сказал Костя. – Ему же придется треть активов клана в пользу папаши отстегнуть.

– А что так много? Обычно десятина…

– Так князь же, – сказал Костя. – Да еще и личный друг императора, и тот уже выказал свою заинтересованность. Так что пусть сыночек радуется, что всего треть, а не половина.

– Дела, – потянул Влад, чувствуя, что всего за пару суток полностью выпал из повестки дня.

– Кстати, о делах, – сказал Костя. – Будем работать, или ты еще потрепаться хочешь?

– Будем работать, – сказал Влад. – Я ж потом до вечера не встану, так что лучше не откладывать…

– Пойдем в подвал, – сказал Костя. – Так оно привычней.

Они спустились, Костя надежно запер люк.

Обычно подвал в сельской местности – это погреб, заставленный банками с соленьями, мешками с картошкой и луком, ящиками с крупами и тушенкой, но у Кости это был полноценный рабочий кабинет, с двумя столами, компьютером, картотекой и небольшим книжным шкафом, содержащим некоторое количество книг, за которые запросто можно было загреметь на каторгу, а то и в места куда похуже.

Стол с компьютером был завален какими-то деталями, буклетами, блокнотами, ручками и фломастерами, в общем, обычным хаосом, который возникает на рабочем месте. Второй стол был девтсвенно пуст, и предназначался для работы по специальности Кости, и они уселись по разные его стороны.

– Показывай.

Влад достал из кармана поясной сумки свой новый паспорт и протянул Косте. Тот открыл и принялся его внимательно рассматривать, сверяя фотографию с лицом Влада.

– Артем, значит?

– Да вообще без разницы.

– Волосы сам покрасишь.

– Разумеется.

– Возраст не совпадает.

– Всего-то пара лет. Это несущественно.

– Как скажешь, – Костя добрался до страницы с отпечатками пальцев. – Что ж, давай начнем с простого.

– Давай начнем, – согласился Влад.

– Орать будешь?

– А то как же, – сказал Влад. – А у тебя разве не все орут?

– Все, – улыбнулся Костя.

Влад положил руки на стол, ладонями вверх, и Костя тут же накрыл их своими лапищами.

Он рук Кости исходил жар, и уже через несколько мгновений у Влада появилось ощущение, как будто бы ему на пальцы поставили горячий утюг. Но он постарался не орать.

Сжал зубы, чуть не прокусив насквозь губу, по лбу потек холодный пот…

– Сейчас, сейчас, еще секундочку, – приговаривал Костя. – Фиксирую…

Жар сменился ледяным адским холодом, от которого стало еще хуже. Это было как пик боли в океане боли, но Влад все-таки не смог удержаться от короткого крика.

Но потом все сразу же кончилось, и Костя откинулся на своем стуле.

– Фух, – сказал Влад. – Третий раз, но привыкнуть к этому невозможно.

– Что ж, с легкой частью мы закончили, – он снова открыл паспорт на странице с фотографией и положил его на стол перед собой.

– Подожди, дай хоть отдышаться, – сказал Влад.

– Перед этим не надышишься, – сказал Костя.

– Жаль, что ты под общим наркозом этого делать не можешь.

– Сам знаешь, так моя сила не работает, – сказал Костя. – Пациент должен быть в сознании. Хочешь, водки хлопни, немножко поможет.

– Давай, – согласился Влад.

Костя встал, достал с полки початую бутылку и граненый стакан, набулькал его почти до краев.

– А закусить?

– После первой не закусывают, – наставительно сказал Костя. – Пей и думай о том, что будет.

Влад зажмурился, задержал дыхание, запрокинул голову и несколькими крупными глотками осушил стакан. Вкус был, как водится, отвратительный, его чуть не стошнило, на на глазах выступили слезы.

– Это ж не водка… – прохрипел он. – Это ж отрава какая-то…

– Ядреный самогон, – сказал Костя.

Влад решил, что не будет спрашивать, из чего именно Костя его гонит. Он расслабился и позволил Косте пристегнуть себя к стулу. Широкие ремни притянули его руки к подлокотникам, еще два зафиксировали грудь.

Увы, это было необходимо. Уже через пару минут после начала процедуры он начнет орать и вырываться.

Рыжего детину на самом деле звали иначе. Костя – это было сокращение от его дара.

Костяной скульптор.

Под его пальцами плавилась человеческая плоть. Он мог менять отпечатки пальцев, лица, и, поговаривали, что даже фигуры, включая и такие параметры, как рост, но там боль, наверное, была просто запредельной. Влад предпочитал не рисковать, подбирая себе новые личности со схожими характеристиками.

В свое время Костя не отправился на испытание силы, отказался от шанса на дворянский титул, хотя, вне всякого сомнения, мог его получить. В СИБ его с такими талантами оторвали бы вместе с руками…

Но теперь он сам жил под вечной угрозой со стороны СИБ, как под дамокловым мечом. Меняя дома, деревни, губернии, и постоянно мечтая о том, как он сбежит в ДВР, где можно будет уже не прятаться.

Почему он до сих пор не сбежал и продолжал жить в империи? Наверняка, у него были какие-то причины. Влад предпочитал не спрашивать.

Если ты давно в этом бизнесе, то знаешь, что лишних вопросов лучше не задавать.

– Готов? – спросил Костя.

И это тоже был лишний вопрос.

– Нет, – сказал Влад.

– Но мне начинать?

– Конечно.

Влад закрыл глаза, чувствуя подступающее к лицу тепло, постаравшись думать о хорошем, а именно – о том, как сделать какому-нибудь очередному арику что-нибудь плохое, и тут руки Костяного Скульптора легли на его лицо и пришла настоящая боль.

* * *

Он переоценил свои способности.

Несмотря на выпитый самогон, во время процедуры он терял сознание трижды, и каждый раз Костя приводил его в чувство холодной водой и нашатырем, и продолжал свое дело, постоянно сверяясь с фотографией на столе.

Когда все было сделано, у Влада остались силы только на то, чтобы лежать, и Костя на себе утащил его наверх и уложил в свою кровать.

Провалялся Влад не до вечера, как собирался, а до самого утра, зато утром из зеркала на него смотрел совершенно новый человек, ни в одной ориентировке СИБ не числящийся и вообще ни в чем незаконном не замазанный.

– Наверное, здесь мы уже больше не увидимся, – сказал Костя. – Я здесь уже полгода, скоро у людей начнут возникать вопросы, что за странные гости приезжают к их новому ветеринару. Я предпочитаю уезжать до того, как такие вопросы начинают задавать вслух.

– Я знаю, как тебя найти, – сказал Влад.

– Возможно, к тому времени, как тебе снова понадобится моя помощь, я буду уже в ДВР, – сказал Костя.

– Я лишь порадуюсь за тебя, – сказал Влад. – Так что насчет контактов?

– Ты уверен, что оно тебе надо?

– Мои старые союзники сломались, и мне нужны новые, – сказал Влад. – А если партия войны поднимет голову, но им тоже стоит озаботиться поисками решений.

– Смерть одного князя ничего не решит, – сказал Костя.

– Значит, надо убить нескольких.

Костя покачал головой.

– Насилие – это не мой путь.

– Я слишком хорошо помню свои вчерашние ощущения, чтобы вот так запросто с тобой согласиться, – сказал Влад. – Так ты устроишь нам встречу?

– Я дам тебе номер, – сказал Костя. – И кодовое слово. А дальше ты уж договаривайся сам, будь любезен.

– Спасибо, – сказал Влад. – Это как раз то, что мне надо. Это меня устроит.

– Возможно, этим я оказываю плохую услугу вам обоим, – сказал Костя. – Запоминай.

Он продиктовал Владу номер и сказал кодовое слово. Точнее, целую кодовую фразу.

Влад запомнил. Он специально тренировал свою память и не нуждался даже в повторении.

– Спасибо, – повторил он.

– Не за что, – сказал Костя.

– Всегда есть, за что, – сказал Влад. – Ладно, мне пора. Надеюсь, еще увидимся.

– Земля круглая, а вот жизнь – довольно короткая, так что, кто его знает, – сказал Костя. – Бывай, Артем. Удачи тебе, чем бы ты там ни занимался.

Влад надвинул на лицо кепку, чтобы никто из местных не сумел срисовать его новое лицо и сопоставить со старым, которое он носил еще вчера, быстрым шагом добрался до машины, и выехал на дорогу.

Его путь лежал обратно в столицу.

Возможно, к новым союзникам.

Наверняка, к старым врагам.

И хотя Влад определенно догадывался, что именно ждет его в самом конце пути, он принадлежал к числу тех людей, которые, единожды ступив на дорогу мести, пройдут по ней до конца.

Дорога после вчерашних дождей слегка подсохла, так что ПетАЗ пожирал километры уже не так уныло, и Влад открыл окно, положив локоть на карту двери. Он включил радио и сразу же нарвался на новостной выпуск по интересовавшей его повестке.

Новый князь, отколовшийся от дома Громовых, выбрал себе новую фамилию, которую с гордостью будет нести до самого конца жизни.

Ломтев.

Дурацкий выбор, подумал Влад.

Обычно новоявленные арики стараются выбрать говорящие фамилии, передающие суть их семейного дара, но Ломтев?

Что старик вообще хотел этим сказать?

Глава 12

– Вы уверены? – спросил Танеев, заполняя бумаги. – Странный какой-то выбор.

– Нормальный, – сказал Ломтев.

– Обычно новоявленные дворяне выбирают более звучные фамилии, говорящие об источнике их могущества, – заметил Крестовский.

– Это какой-то пещерный символизм, – заявил Ломтев. – Я уверен, что в современном мире он не работает.

– Ну а ваш выбор? – не унимался Крестовский. – Разве это не символизм?

– Символизм, – согласился Ломтев.

– Только он в существующем контексте какой-то… упаднический, – заметил граф. – Отрезанный ломоть, да?

– Мне нравится, – уперся Ломтев.

– Князь Ломтев, значит?

– Мне подходит.

Крестовский вздохнул и кивнул Танееву. Пиши, мол, контора.

Контора принялась писать.

– Итак, я теперь князь, – сказал Ломтев, подходя к окну и вытаскивая из кармана трубку. Но закуривать он не стал, Танеев наверняка был бы против, а спорить с хозяином кабинета по пустякам Ломтев не хотел. – Самый настоящий. Клан Громовых, как вы и хотели, уже ослаблен. Экономически – на треть, если я правильно понимаю. Политически… тут сами разбирайтесь. Где моя дочь?

– Вы увидите ее, – сказал Крестовский.

– Когда?

– Завтра, – сказал граф. – После того, как вступите во владение особняком.

– Давайте лучше перед тем, как, – сказал Ломтев. – Особняк, я думаю, никуда от нас не убежит.

– Хорошо, – кивнул Крестовский. – Теперь о других активах. На ваше имя будут открыты счета в банках, куда поступят деньги… вашей бывшей семьи. Мне не претендуем на эти средства, но будет лучше, если счетами будет заниматься наш бухгалтер и все траты вы будете согласовывать с ним.

– Хорошо, – согласился Ломтев. – Пусть будет так. Пока.

Крестовский кивнул, пропустив мимо ушей это ломтевское «пока».

– Особняк старинный, и семья им уже больше десяти лет не пользовалась, – сказал он. – Однако, его поддерживали в нормальном состоянии и капитального ремонта он не требует. Так, может быть, где-то что-то надо будет освежить по мелочи, но в целом он вполне готов для проживания. Разумеется, вместе с особняком вам будут положены слуги, но среди них, как вы понимаете, могут быть шпионы Громовых…

– Наверняка будут, – согласился Ломтев.

– Поэтому я предлагаю уволить их всех и набрать новых, – сказал Крестовский. – Мы можем предоставить список…

– И среди них будут уже ваши шпионы, – сказал Ломтев.

Граф вздохнул.

– Александр…

– Виктор, – поправил его Ломтев. – Называйте меня Виктором, граф. Так будет правильнее.

– Да, безусловно, – согласился Крестовский. – Виктор, мы вам – не враги.

– Конечно, – сказал Ломтев.

– Мы должны быть настроены на длительное плодотворное сотрудничество.

– Верните мне мою дочь, – сказал Ломтев. – А потом мы поговорим об остальном.

– Мне казалось, вопрос с вашей дочерью мы уже закрыли.

– Да? – спросил Ломтев. – Что-то я ее тут не вижу.

Крестовский вздохнул.

– Теперь вы войдете в княжеский совет дворянского собрания, – сказал он. – У вас будет право голоса, такое же, как у вашего сына….

И сыночка это наверняка раздражает, подумал Ломтев. Но тут уже начинаются политические дрязги, в которых я не разбираюсь, да и, положа руку на сердце, не особенно стремлюсь разбираться.

– Главный вопрос, по которому дворянское собрание не может прийти к согласию, это вопрос о возвращении наших дальневосточных территорий, – сказал Крестовский. – Ваш сын, как и большинство молодых князей, придерживается мнения, что ДВР нужно оставить в покое… еще на некоторое время. Старые князья разделяют мнение императора и стоят за немедленный возврат.

– Не понимаю, почему вы до сих пор не воюете, – заметил Ломтев. – Разве смысл империи не в том, чтобы последнее слово всегда оставалось за императором?

– Все несколько сложнее, – сказал Крестовский. – Императору нужно большинство голосов дворянского собрания.

– Вы ради этого все затеяли? – спросил Ломтев.

– Нет, – сказал Крестовский. – Более того, я попросил бы вас, чтобы вы не обсуждали… свое видение этого вопроса..

– Ваше видение, – уточнил Ломтев.

– …. с кем-либо со стороны, – закончил свою мысль Крестовский. – Видите ли, это принципиальный момент, и мы пока не готовы выложить все козыри на стол, тем более, что ваш голос, хоть он и мог бы прибавить весомости партии войны, все равно не станет решающим.

– Кто меня вообще спросит? – поинтересовался Ломтев.

– Да кто угодно, – вздохнул Крестовский. – Вы теперь – князь, и вам придется участвовать в светской жизни империи. Более того, я уверен, что в ближайший месяц вы станете гвоздем сезона и главной темой для обсуждения в московских, да и не только московских, гостиных. Данила Георгиевич, сколько приглашений уже пришло?

– Дюжина или две, – сказал Танеев, на мгновение отрываясь от бумаг. – Званые ужины, балы, два приглашения на охоту.

– Кстати, об этом, – сказал Ломтев. – А как я отношусь к охоте?

– Строго отрицательно, – сказал Крестовский, и Ломтев облегченно выдохнул. – Вы считаете, что это баловство.

Приятно осознавать, что хоть в чем-то мы со старым князем сходимся, подумал Ломтев. Он тоже не любил охоту и считал ее баловством.

Это насилие-лайт. Тот, кто строил собственный бизнес в девяностые, вплотную сталкивался со старым добрым ультра-насилием, и в свое время Ломтев наелся им досыта.

Заменители, пусть даже и со вкусом натуральных, ему были не нужны.

– Вы можете игнорировать всю эту суету еще несколько дней, – сказал Крестовский. – Время, которое нужно, чтобы заново войти в дела, так сказать. Но потом вам придется реагировать. Потом вам придется посещать если не все, то хотя бы часть мероприятий, на которые вас приглашают. Это – часть образа жизни, и от него нельзя отказываться, чтобы не вызывать лишних вопросов.

– Хорошо, – сказал Ломтев. – Не сомневаюсь, что вы составите для меня список мероприятий, которые мне следует посетить.

– Конечно, – сказал граф.

– Я вам прямо сейчас еще зачем-нибудь нужен? – поинтересовался Ломтев.

– Прямо сейчас? Нет, – сказал Танеев. – Нужно будет подписать целую пачку документов, но это подождет. Я еще не все подготовил.

– Надо будет, найдите меня в саду, – сказал Ломтев и вышел из кабинета, опираясь на трость.

Но опирался он уже больше для вида, ходить он мог уже и без поддержки.

– Я заметил, что вы старательно обходите в беседах этот момент, – сказал Танеев, когда дверь за Ломтевым закрылась. – Поэтому не могу не спросить. У него есть сила. Вы учитывали хотя бы в одном вашем сценарии, что у него будет сила?

– Как раз сейчас мы вносим соответствующие коррективы, – сказал Крестовский.

– То есть, ответ на мой вопрос – нет?

Крестовский промолчал.

– Откуда она вообще у него взялась? – поинтересовался Танеев.

– Не знаю, – сказал Крестовский. – Зачерпнул слишком много эфира при переходе, быть может. Откуда вообще берется сила? Почему у меня она есть, а у вас – нет? Мы до сих пор слишком мало об этом знаем.

– Но вы же отдаете себе отчет в том, что он теперь…э… настоящий князь? По праву испытания? И контролировать его действия станет куда сложнее. Когда он узнает правду….

– Не узнает, – сказал Крестовский. – Как бы там ни было, ему восемьдесят девять лет. Сомневаюсь, что в этом теле он протянет еще хотя бы год. Есть биологические законы, которые никому не под силу преодолеть. Вы занимайтесь бумагами, Данила Георгиевич. А мы позаботимся обо всем остальном.

– Но…

– Это ничего не меняет, – отрезал Крестовский. – Да, у него есть потенциал, но он его не контролирует. Мы имеем дело со спонтанными проявлениями силы, обусловленными эмоциональными всплесками. До осознания, и, тем более, до полноценного контроля там еще очень далеко. иные выходят на пик десятилетиями, а времени, как я уже говорил, у него не так уж и много.

* * *

Выйдя в сад, Ломтев сразу же закурил трубку и скосил глаза налево, где соткалась из воздуха полупрозрачная фигура старого князя.

Ломтев обернулся, убеждаясь, что «путилинцы» следуют за ним, но не слишком близко, выпустил к небесам клуб дыма и поинтересовался:

– Ну что, ты доволен? Ты не завалил испытание и не стал посмешищем. Более того, твой сыночек отозвал свою писульку, и ты/я все еще князь. Кроме того, мы откусили треть от вашего семейного состояния.

– Это был неожиданный результат, – согласился старик. – Колебатель тверди, значит?

– Похоже на то, – сказал Ломтев.

– Постыдное зрелище, – сказал старый князь.

– Что опять не так?

– Топорная работа, – сказал старый князь. – Ты оперируешь голой силой. В этом нет изящества, в этом нет искусства, ты выдаешь минимальный КПД при максимуме вложенных усилий. Если ты будешь продолжать в том же духе, то исчерпаешь своей ресурс меньше, чем за год.

– Так научи меня, – сказал Ломтев.

– Это не мой профиль, – сказал старый князь. – Насколько я понимаю, речь, без малого, идет об управлении гравитацией, перенаправлении потоков, и это в корне отличается от того, что делаем мы, Громовы. Это совсем другое направление силы. Потенциально – куда более опасное, но наверняка и более сложное в освоении.

– И что же мне делать?

– Изучать, – отрезал старый князь. – Тренироваться, осваивать новые техники.

– Как? – спросил Ломтев.

– Похоже, что самостоятельно, – сказал старый князь. – В любом другом случае я посоветовал бы тебе найти учителя, перекупить или арендовать его у другого рода, такие практики существуют, но в империи больше нет колебателей тверди. Последними были Троезубовы, а их род был уничтожен больше полувека назад.

– За что?

Старый князь пожал плечами.

– Дела давно минувших дней, – сказал он. – Кого это интересует?

– Меня, – сказал Ломтев. – Кто их уничтожил?

– А в сети ты не искал?

– Искал, – сказал Ломтев. – Там ничего нет. Видимо, кто-то подчистил следы, или просто хроники прошлых лет до сих пор не оцифровали. Так кто?

– Император, – сказал старый князь. – Был какой-то заговор, я, по молодости лет, не особо вникал.

– Должны были остаться книги, – сказал Ломтев.

Конечно, семьдесят лет прошло, но ведь что-то должно было остаться, так? Это же, в том числе, и боевые техники, это полезная информация, которая может пригодиться, даже если пока их потенциальных носителей на горизонте нет.

– Должны были, – сказал старый князь. – И я тебе больше скажу, они и остались. Но я сомневаюсь, что мой сынок ими со мной поделится. Или с тобой, если уж на то пошло.