Текст книги "Физрук навсегда (СИ)"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Я просидел так еще достаточно долго.

В три часа ночи звуки музыки наконец-то смолкли и закрылся работавший неподалеку бар, куда я так и не сходил за еще одной бутылкой.

А еще через полчаса мой уютно стоявший на границе прибой стул обступили те самые пресловутые местные хулиганы, опасные в это время суток.

Их было четверо, старшему едва ли исполнилось больше двадцати, и я мог бы раскидать их даже будучи обычным люберецким пацаном.

не говоря уж о том, что сейчас.

– Дядь, – сказал заводила. – Не найдется пары купюр?

На нем были выцветшие шорты, полинявшая рубаха, завязанная узлом на животе, и видавшие виды сандалии.

– На благотворительность собираете? – поинтересовался я.

– Плюс налог на длинное умное слово, – сказал он.

– Парни, – сказал я, вздыхая. – Вы даже не представляете, какую ошибку сейчас можете совершить.

Со всех сторон послышались смешки.

Я не так часто бывал по эту сторону, скорее, по молодости, мне более привычным было стоять на их месте, но ситуация была до боли знакомая, и я по глазам, позам и нервному подрагиванию их пальцев видел, что никакие увещевания не помогут, и разговоры не помогут, и даже если я отдам им все деньги, что у меня есть (в пределах разумного, не залезая в инвентарь слишком глубоко), это тоже не поможет, и они все равно ее совершат, а раз так, то какой смысл оттягивать неизбежное?

Поэтому я ударил первым.

Глава 16

– Нет, вы только посмотрите на это, – сказал Федор. – Виталик, ты хотя бы представляешь, чем он сейчас занят?

Я брился.

– Он бреется, – сказал Виталик, поглаживая бороду. – Это нормально, Федор. Люди бреются. Хотя порою я и не понимаю, зачем.

– Его не было всю ночь, – сказал Федор. – А теперь он бреется. Это наводит на определенные размышления, знаешь ли.

– Человеки мужского пола иногда встречаются с человеками женского пола, – сказал Виталик. – Это тоже нормально, Федор. Хотя спустя столько времени я уже и не особо помню, зачем.

– У меня та же фигня, – сказал я. – Вот как раз сейчас пытаюсь вспомнить.

– Это все очень интересно, к хренам, – сказал Виталик. – Но еще более интересно, чем ты занимался прошлой ночью. Я ни на что не намекаю, но когда ты пришел, от тебя отчетливо пахло кровью.

– А я думал, зомби ничего не чувствуют.

– Запах свежей крови зомби чувствуют очень даже хорошо, – сказал Виталик.

– Это была не моя кровь, – сказал я.

– Надеюсь, ты позаботился о трупах, – сказал Виталик. – По крайней мере, попытался их, сука, спрятать.

– Не было никаких трупов, – сказал я. – Когда я уходил с пляжа, я оставил их лежать на песочке, и все четыре тела вполне себе дышали.

– Судорожно, прерывисто, с громкими всхрипами? – уточнил Федор.

– В сортах всхрипов не разбираюсь, – сказал я.

– Кто это хоть, сука, был?

– Местная шпана.

– Вот странно, – сказал Виталик. – Что же в тебе такое есть, Василий, что мимо тебя даже провинциальные гопники спокойно пройти, сука, не могут? Я, по молодости своей бурной и необузданной, на раз-два выкупал, к кому лучше не соваться, сколько бы друзей с тобой ни было. А от кого вообще лучше на другую сторону улицы перейти. А к тебе они все лезут и лезут, липнут, как мухи на вот это самое.

– Может быть, просто видят во мне неместного, – сказал я.

– Сейчас курортный сезон, – напомнил Виталик. – Тут полгорода, сука, неместных.

– Ну и вот.

– Сколько их было?

– Четверо.

– И как ты умудрился никого не убить?

– Я был очень аккуратен, – сказал я. – Можно даже сказать, нежен.

– Вот что женщины с человеком делают, – сказал Виталик. – Как хоть ее зовут?

– Белла, – сказал я.

– Красивое имя, – сказал Федор.

– И главное, редкое, – согласился Виталик. – А ты внимательно смотрел? Там никакой субтильный юноша с бледной кожей и капающей с клыков кровью рядом не отирался? А собаки ненормально больших размеров рядом не бегали?

– Она не школьница, – сказал я.

– Дети растут быстро, – вздохнул Виталик.

– А ты не думаешь, что это может быть замаскированная Немезида? – поинтересовался Федор.

– Нет, – сказал я.

– Почему?

– А смысл?

– Хочет подобраться к тебе поближе, втереться в доверие и узнать твои слабые места.

– Это ж физрук, – сказал Виталик. – У него нет слабых мест. Он сделан из стали и титановых сплавов.

– Ну правда, – сказал я. – На кой Немезиде ко мне так завуалировано подкатывать? Вот застрелить в спину – это вполне ее метод.

– Может быть, она просто хочет вернуть те незабываемые мгновения, которые вы провели, сука, вместе, – сказал Виталик. – А может, она опасается, что Венец с твоего мерзкого холодного трупа не дропнется.

– Дропнется, – сказал я. – Такие вещи всегда дропаются.

– А что, блин, если нет?

– Тогда это печально, – сказал я, смывая остатки пены с физиономии.

– Куда пойдете?

– Не знаю, – сказал я. – Смотреть какие-то древние развалины.

– Очень символично, – сказал Виталик. – Физрук осматривает то, что развалили еще до него. Впитывает, так сказать, опыт предшественников.

– Скорее, наоборот, – сказал Федор. – Смотрит на деяния предшественников и приходит к выводу, что они и разваливать-то ничего толком не умели. То ли дело наш герой – махнул рукой, и нет цивилизации.

– Ах, Альвион, Альвион, – проныл Виталик. – Где твои серебряные башни? Многое ты повидал в этой жизни, выстоял во время прихода Системы, а вот знакомство с физруком тебе пережить не удалось.

– Не было там никаких серебряных башен, – сказал я.

– Но могли быть, – сказал Виталик.

– Вы невыносимы, – сказал я.

– Нас на бабу променял.

– Не провоцируй, я вес равно никого топить не собираюсь, – сказал я.

– Да она у моря живет, скорее всего, плавать умеет, к хренам, – сказал Виталик. – Знаешь, на самом деле я тебя понимаю и где-то даже в чем-то завидую. Особенно незамутненности твоей. Мир этой чувихи вот-вот полетит в тартарары, а ты вернешься к преподаванию физкультуры в Люберцах, однако все равно не упускаешь случая на вот это вот все. Ловишь, так сказать, момент, наслаждаешься каждым мгновением этой кратковременной жизни…

– Я тебе сейчас втащу, – пообещал я.

– А заметил ли ты, друг мой Федор, как пагубно женщины влияют на нашего героя? – вопросил Виталик, нарочито игнорируя мою реплику. – Хоть он и знаком с ней всего ничего, а топ номер один, вершитель судеб и погибель народов уже скатился на лексический уровень малолетнего гопаря из провинциального городка. Что дальше? Разучится ли он говорить вообще? Примется ли бегать на четырех лапах и выпрашивать у прохожих бананы?

– Мы просто собираемся посмотреть на развалины, – сказал я.

– Ну, если теперь это так называется… – сказал Виталик. – Ладно, теперь серьезно. Чапай, а ты не думаешь, что твои действия здесь могут повлиять на то, что произойдет в будущем?

– Чьи угодно действия где угодно могут повлиять на то, что произойдет в будущем, – сказал я. – Причинно-следственные связи так и работают в принципе.

– Ну да, – сказал Виталик. – Но я бы на твоем мере держался от местных подальше. Для их же собственного блага. А то вдруг Система ударит по ним в три раза сильнее только потому, что они тебе нравятся?

– Мне кажется, ты переоцениваешь мое влияние на Систему и значимость моей роли в ней же, – сказал я.

Федор закашлялся.

– У нас демократия и свобода слова, – сказал я. – Если тебе есть что сказать, привлекать к себе внимание таким образом необязательно. Можно просто сказать.

– Я по поводу значимости, – сказал Федор.

– А что с ней?

– Позволь рассказать тебе одну историю, – сказал Федор. – Можно даже сказать, легенду.

– А то надолго? – спросил я. – Мне уже через полчаса выходить надо.

– Я уложусь, – пообещал Федор.

– Тогда валяй, – сказал я, подумав, что со свободой слова все-таки погорячился.

– Жили в одном городе мальчик и девочка, – начал Федор. – Для краткости и большей узнаваемости назовем их Каем и Гердой, хотя на самом деле их звали вовсе не так. Девушка была красоты неописуемой, вот прямо как твоя Белла, которую я никогда в жизни не видел, и Кай тоже хорошо одевался. Но однажды о ее красоте прослышал Добрый Император из Светлой Империи. Или Злой Император из Темной Империи, или вовсе даже Владыка Ситх, это для нашей истории не так важно. Важно другое. Прослышав о ее красоте, Добрый Император выкрал Герду и заточил ее в Железном замке на самом берегу моря. А может быть, и не на берегу, а в горах…

– А нельзя опустить все эти геополитические подробности и перейти сразу к сути? – поинтересовался я, вообще не понимая, к чему он клонит.

– Ну, поскольку дело происходило в системных мирах, Вычислители тут же выкатили безутешному Каю персональный квест по спасению любимой, – сказал Федор.

– Так они были не брат и сестра? – заинтересованно спросил Виталик.

– Да какая разница? – спросил Федор. – Что за мещанские предрассудки? В общем, Кай проявил творческий подход к прохождению квеста, продал все, что у него было, включая недвижимость, и купил себе заклинание метаморфа, которое должно было превратить его в дракона. Да не простого огнедышащего дракона, а кислотного, чтобы кислотой, значит, растворить железо того самого замка, в который его любимую заточили.

– Безумно интересная история, – сказал я. – Она трогает душу и поднимает вопросы. И главный вопрос, который она поднимает: на хрена ты мне все это рассказываешь?

– Но, как и водится в Системе, дракона в себе тоже надо было прокачивать, – сказал Федор. – А как прокачивать драконов? Известно, как. В общем, стал Кай летать на местное пастбище и барашков жрать. Но поскольку было он человеком совестливым, то жрал их не просто так, а всегда сотавлял вместо них мешочек с золотыми монетами.

– Видать, осталась-то у него сдача после продажи недвижимости, – сказал Виталик.

– И казалось Каю, что местный пастух ему даже помогает, – сказал Федор. – Даже как-то зелье подсунул для увеличения кислотности.

– А на самом деле пастух деньги присваивал, – сказал Виталик. – Да еще и дополнительно баранов крал, списывая ущерб на дракона, а сам шашлыки каждый день жарил. Знакомая до боли история, к хренам.

– И вот настал день, когда Кай был полностью готов к штурму Железного замка, – сказал Федор. – Черканул он сообщение своей любимой, а может быть, и сестре, это не столь важно, и полетел к Железному замку. Но, на свою беду, решил он подкрепиться перед дорогой. И вот когда он уже подлетал к пастбищу, что-то вжикнуло, и рассек его прямо в полете клинок неведомый. Затухающим взором увидел Кай, как выливается из его драконьего тела что-то неприятное и вываливается что-то неаппетитное. И перед тем, как его игровой интерфейс мигнул в последний раз, перед тем, как погаснуть навсегда, получил Кай системное сообщение о том, что убил его герой великий за сумму малую, за цену суточного проживания в трехзвездочном клоповнике. А звали того героя…

– Да фигня же, – сказал я, наконец вспомнив ту нелепую историю с драконом.

– А его любимая, а может быть, сестра Герда проплакала все глаза, и слезы ее окаменели и превратились в жемчуг, и местные жители еще долго находили его в море и пересказывали друг другу эту легенду.

– А потом пришел Добрый Император из Светлой Империи и отобрал у них весь этот жемчуг, к хренам, – сказал Виталик. – И велел нашить его на подвенечное платье для Герды, которая перестала рыдать и маяться дурью и наконец-то согласилась выйти за него замуж. И жили они долго и счастливо, пока не случилась революция.

– Полный бред, – сказал я. – Не может быть, чтобы оно на самом деле так все было. И вообще, это не может быть никакая древняя легенда, потому что с тех пор и года не прошло.

– Может быть, на самом деле все так и не было, – сказал Федор. – Я понимаю, что для тебя это всего лишь незначительный эпизод в твоей игровой карьере, я по лицу вижу, что ты только под конец истории вообще об этом драконе вспомнил. Но люди-то говорят. Люди обсуждают. И эту версию легенды, которая еще вполне может стать древней, я слышал еще когда в академии учился.

– Люди вечно несут какую-то чушь, – сказал я, а про себя подумал, что Коллегия Бардов должна быть разрушена. До основания. А потом на ее месте нужно будет разбить парк с аттракционами, холодными напитками и увеселительными заведениями.

– Как ни крути, Чапай, а ты – игровая легенда, – сказал Федор. – Ты выбился в топы всего за год, может быть, даже чуть быстрее. Ты сокрушил Дом эльфов. Ты сокрушил клан контрабандистов. Ты сокрушил изначальный мир Архитекторов. Ты сокрушил Альвион…. Черт побери, я устану перечислять все, чего ты успел сокрушить за это время. Ты первым прошел Данж Воли. Ты бился с Пожирателем Миров и был свидетелем смерти Разрушителя. Сама Немезида убежала от тебя, поджав хвост.

– А еще он создал Пожирателя, – вставил свои пять копеек Виталик.

– Ты тоже там был, – напомнил я.

– Да, но кто об этом знает? Я – простой элитный зомби, уже даже не высокоуровневый. А ты – топ номер один, главный деструктор всея Системы.

– Можно подумать, что я специально. Оно как-то само так получается, – сказал я.

– Ты – игровая легенда, – повторил Федор. – За твоими приключениями пристально следят. Каждый твой шаг обрастает мифами и легендами вроде той, о которой я сейчас рассказал. И все, что ты сделаешь на этой планете, тоже войдет в историю.

– Если, конечно, кто-нибудь вообще уцелеет. Потому что историю кто-нибудь должен будет, сука, рассказать.

– Кто-нибудь обязательно уцелеет, – сказал Федор. – В этом смысл существования Системы, помните? Как бы сильно планета не получала в самом начале, всегда есть выжившие, которые своим присутствием могут обогатить общую палитру Системы. Не было еще такого, чтобы вообще никто не выжил.

– Так и Чапай при первичном Апокалипсисе раньше ни разу не присутствовал, – заметил Виталик.

– Кстати, да, – сказал Федор. – Это опасный фактор, и он наверняка может на что-то повлиять.

– На самом деле, я думаю, что здесь Система должна нам подыгрывать, к хренам, – сказал Виталик. – По крайней мере, я бы на ее месте все сделал, чтобы выключить Чапая из игры любым способом. Потому что пройдет совсем немного времени, и Чапай превратится во второго Магистра, а двух Магистров даже эта Система не потянет. Легенды, они ведь как? Они лучше всего работают, когда существуют в отрыве от личности, которая их породила. Легенда при жизни – это одно, а жизнь при легенде – это совсем другое.

– Ну и к чему вы мне все это рассказываете?

– Сам подумай, – сказал Виталик. – Впоследствии тебя наверняка опознают по описаниям, а описания будут, я тебя уверяю. Эту историю начнут копать, чтобы сделать из нее очередную легенду или очередную страшилку, это уж каким боком политическая ситуация развернется. И у девушки, если она уцелеет в результате вот этого вот всего, могут возникнуть неприятности просто по факту знакомства с тобой.

– И что ты предлагаешь?

– Ничего, – сказал Виталик. – Или на свидание, но думай головой, в конце концов, она дана тебе не только лишь для того, чтобы в нее есть. И паспорт не забудь, зря я его полночи рисовал, что ли?

Я взял из его рук паспорт и покрутил в руках. Похож на настоящий, в смысле, фотография моя, печать не отличить от подлинной…

– Подумали, раз уж ты бродишь по городу, документы тебе не помешают, – сказал Федор.

– Но как?

– Да запросто, – сказал Виталик. – Федор выкрал образец при помощи магии, а потом, после того, как я все скопировал, вернул его обратно. И даже никто не пострадал, обрати внимание. А ведь если бы я отправил за документом тебя, ты бы наверняка вернулся назад с тремя пробоинами, а документы были бы заляпаны кровью.

– Многие, казалось бы, неразрешимые проблемы можно уладить при помощи магии, – сказал Федор. – Самый удобный из инструментов, что у меня когда-либо были, и в будущем, если у нас все получится, мне будет сильно ее не хватать.

– Если у нас вес получится, ты о ней даже не вспомнишь, – заметил я.

– Верно, – сказал Федор. – И за это я тебя дополнительно ненавижу.

– Миллиарды жизней…

– Не начинай, к хренам, – сказал Виталик. – Федор все понимает, просто ему нужно время, чтобы примириться с реальностью. А ты вали на свое свидание, а то еще опоздаешь и опозоришь всех землян.

– Опозоришь вас, – сказал я. – Будут еще какие-нибудь напутствия?

– Конечно, – сказал Виталик. – Будь осторожен, ходи опасно, никогда не садись спиной к двери и помни лицо своего отца.

– А я знал, что не надо было спрашивать, – сказал я.

– И чтоб к десяти был дома, – сказал Виталик. – А то вдруг Апокалипсис начнется, а ты не на посту.

– Без меня справитесь, – сказал я. – По сути, я вам на этой стадии уже и не нужен.

– Ты нам всегда нужен, – возразил Виталик. – Как дезорганизующий элемент, вносящий приятную частицу хаоса в любое, даже самое безобидное мероприятие. И постарайся не разрушить город. А то прискачут сюда всадники Апокалипсиса на конях бледных, всех в мыле, а тут уже все в руинах, потрескивает и дымится, и как мы после этого будем выглядеть? Стыдно ведь нам будет, и перед бледными лошадками, сука, неудобно.

Глава 17

Как говорил мой старик-отец, если я захочу посмотреть на древние развалины, то съезжу в деревню навестить твоих бабушку с дедушкой.

Я, признаться, от всей этой архитектурной старины тоже не в восторге. История, застывшая в камне, древность, застывшая в вечности, суть в том, что что-то в чем-то застыло и произошло это в черт знает, какие времена и никакого отношения к текущим событиям не имеет.

Но я все же вполуха слушал своего экскурсовода, потому что если женщина поймет, что ты ее не слушаешь, то начнутся проблемы. Даже если вы только второй день знакомы.

У фортификации, как это водится, была трудная судьба. Пока она еще окончательно не превратилась в развалины, она имела стратегическую ценность (ну как же, на холме) поэтому любая войнушка, затрагивающая этот регион начиналась с ее штурма. Защитники, конечно, держались героически, но крепость раз за разом меняла своих хозяев, а те перестраивали ее сообразно своих вкусам и представлениям об оборонительных сооружениях, что, впрочем, ни к чему хорошему не приводило.

Последняя в этих краях война велась уже при помощи более-менее современных наступательных средств, так что крепость развалили до такого состояния, восстанавливать ее из которого было уже нерентабельно. Сейчас это была просто груда камней, по большей части бесформенная, которую немилосердно опаляло полуденное солнце.

Попутно я вполглаза наблюдал за окружающим пространством. И в какой-то момент это стало любопытно. Нет, развалины как были скучными и горячими, так скучными и горячими остались, но я обнаружил кое-что еще.

Меня «пасли».

Причем, хвостов было аж целых два, и, судя по всему, работали они независимо друг от друга. Потому что один четко знал о наличии второго, а второй о конкуренции в выбранной сфере деятельности даже не подозревал. Первый был крепким профессионалом, и я заметил его чисто случайно. Второго было видно невооруженным глазом аж за километр, и создавалось такое впечатление, что он не особо и скрывается.

Все это было немного странно. Я даже повнимательнее стало присматриваться к Белле, стараясь разглядеть в ней признаки Немезиды, но в этом занятии не преуспел. При свете дня она показалась мне еще менее отталкивающей, хорошо сложенной и явно занимающейся спортом девицы лет эдак двадцати пяти, и если бы не ее ненормальная одержимость пыльными руинами, я был бы не прочь продолжить знакомство.

А сейчас как-то не тянуло, и я решил, что это к лучшему.

И тут она остановилась, прервала свой монолог, развернулась и посмотрела мне прямо в глаза. Ну, то есть, прямо в очки. Солнце ведь, все дела.

– Скучно? – спросила она.

– Скучно, – сказал я.

– Ну и слава богу, – сказала она. – Потому что мне тоже нестерпимо скучно.

– Тогда зачем?

– Потому что эти руины – не просто главная достопримечательность нашего города, а единственная его достопримечательность, – сказала она. – И рано или поздно все приезжие изъявляют желание на них посмотреть. Вот я и решила откатать обязательную программу перед произвольной.

– Обязательную программу можно считать выполненной, – сказал я. – А теперь чем займемся?

Она посмотрела на часы. Они тут еще носили часы на руках, потому что мобильные телефоны в их мире еще не придумали, а интерфейсы Система пока не активировала.

– Можем немного посидеть в кафе, а потом мне нужно ненадолго на работу заскочить. А потом весь день будет в нашем полном распоряжении.

– Отличный план, – сказал я.

В небольшом уличном кафе мы поговорили ни о чем, и это было очень легко – разговаривать с ней ни о чем, и в какой-то момент на меня опять навалилась тоска из-за того, что ее уютный мирок с этим палящим солнцем, уютными уличными кафе и пыльными, набившими всем оскомину руинами будет уничтожен, а потом она упорхнула на работу, взяв с меня обещание, что я подожду ее здесь, и я заказал себе еще одну чашку кофе и закурил дрянную местную сигарету.

А через пять минут после ее ухода за мой столик без приглашения присел немолодой мужчина с лицом не единожды битого жизнью человека. На мужчине был изрядно помятый летний костюм серого цвета и не подходящая к нему по гамме шляпа с отвисшими полями.

– Да, конечно, присаживайтесь, здесь свободно, – сказал я, а сам попытался угадать, кто это такой. Тайный воздыхатель Беллы? Старший брат? Отец? Муж?

– Спасибо, – сказал он без тени иронии. – Могу я посмотреть ваши документы?

– Не знаю, – сказал я. – Наверное, это зависит от того, кто вы такой.

Но так-то уже было понятно, кто он такой. Оставалось только с чинами и званиями определиться.

Другой на моем месте уже наверняка начал бы нервничать и гадать, где и на чем он спалился, но я оставался спокоен. Если ты идешь путем физрука, на лишние переживания у тебя уже нет времени.

– Я – шеф Рамирес, – сказал он.

– Шеф чего? – на всякий случай уточнил я.

– Шеф местной полиции, – он показал мне свое удостоверение. Как положено, в раскрытом виде и не выпуская из рук.

Что ж, загадка одного из моих хвостов была раскрыта – это был соглядатай местных органов охраны правопорядка. А второй мой хвост, на первый мой взгляд, и вовсе никакой загадки не представлял.

Оставалось только ясность относительно его хвостатых намерений внести.

– Так это ваш человек за мной все утро шпионил?

– Не шпионил, а приглядывал, – поправил меня шеф Рамирес.

– Похоже в вашем городе у полиции совсем работы нет, – заметил я.

– До недавнего времени не было, – согласился он. – Но на днях у нас тут ограбили банк. А знаете, когда у нас тут последний раз грабили банк до этого случая?

– Никогда? – попробовал угадать я.

Не угадал.

– Двадцать восемь лет назад, – сказал шеф Рамирес. – Я тогда еще даже в полиции не работал.

– Много вынесли?

– В тот раз или в этот?

– В любой, – сказал я. – На самом деле, мне неинтересно, я просто хочу разговор поддержать.

– Тогда я вам точных сумм сообщать не буду, – сказал шеф Рамирес. – А документы все-таки покажите.

– Извольте, – сказал я, протягивая ему свеженарисованный Виталиком паспорт.

И я опять не нервничал.

Во-первых, я не сомневался в способностях Виталика в области подделки государственных документов, а во-вторых, ну что этот шеф полиции может мне сделать? Даже при худшем варианте развития событий он меня просто арестует и я встречу начала зомбиапокалипсиса в тюрьме, выйти из которой могу в любой момент, тупо пнув стену ногой.

Нет у них методов против Кости Сапрыкина.

Шеф Рамирес повертел паспорт в руках, погладил пальцем тиснение на обложке, открыл документ, мельком глянул на вклеенную в него фотографию, бросил взгляд на мое лицо.

– Похож на настоящий, – сказал он.

– Так бывает, – сказал я. – Особенно когда он на самом деле настоящий.

– Где вы остановились? – спросил он.

– На Тенистой улице.

– Там дорого.

– Ну, и отпуск только один раз в году, – сказал я.

– Путешествуете один, или с семьей, или с компанией?

– С другом, – сказал я, имея в виду Федора. Виталика местным не стоит показывать ни при каких раскладах. Ну, пока не началось.

– Чем на жизнь зарабатываете?

– Граблю банки, – сказал я.

– Очень смешно, – сказал шеф Рамирес. – Обожаю людей с чувством юмора. Особенно арестовывать. А на самом деле?

– Я учитель.

– С зарплаты учителя можно снять виллу на Тенистой улице?

– Я по совместительству еще и завуч. Так что вы мне инкриминируете? Подозреваете, что это я банк ограбил?

– На самом деле, нет, – сказал он. – Там, скорее всего, кто-то изнутри поработал. Охрану вырубили, хранилище открыли так, что даже следов взлома не осталось, словно у кого-то ключ был. Или дубликат ключа. Мы сейчас как раз проверяем всех, у кого был доступ к хранилищу, но дело идет не быстро, а мы обязаны отрабатывать все версии.

– В городе и кроме меня полно приезжих.

– Курортный сезон, – сказал шеф Рамирес.

– Вот именно, – сказал я.

– Но людей, отдыхающих с семьями, мы будем подозревать в последнюю очередь.

– Значит, вы меня все-таки подозреваете?

– Я отрабатываю версии, – сказал он. – У вас есть какие-то знакомые в нашем городе?

– Да, – сказал я. – Она как раз показывала мне развалины крепости на холме, в тени которого мы сейчас сидим.

– А помимо мисс Суарес?

– Нет, – сказал я. Вот теперь я еще и фамилию Беллы узнал. Зачем-то.

– Как вы с ней познакомились?

– А как вообще люди знакомятся?

– Я не знаю, – сказал шеф Рамирес. – Обычно я показываю им свое удостоверение и прошу их показать мне их документы.

– Кстати, об этом, – сказал я. – Мой паспорт вам все еще нужен?

Он с некоторым удивлением посмотрел на документ, который все еще машинально вертел в руках.

– Пожалуй, что нет, – сказал он. – Вы надолго к нам?

– На пару недель, – сказал я. – Потом надо будет готовиться к началу учебного года, сами понимаете. Планы, отчеты, парты в классе покрасить, инвентарь пересчитать…

– Понятно, – сказал он. – А ваш друг, он тоже учитель?

– Нет, – сказал я. – Он инженер.

Вряд ли у них тут системные администраторы с программистами толпами ходят, так что я решил не рисковать.

– Вы не будете возражать, если я загляну к вам на Тенистую улицу как-нибудь вечером? – спросил шеф Рамирес.

– Нет, – сказал я. – Возражать не буду, но и гарантировать, что мы будем дома, тоже не могу. Отпуск, вот это вот все.

– Да, понимаю, – сказал он и протянул мне паспорт.

Он даже приподнялся над своим стулом и сделал вид, что собирается уйти, но в последний момент передумал и сел обратно.

– И еще один вопрос, – сказал он. – Где вы были сегодня ночью?

– Дома на Тенистой улице, – сказал я. – Мой друг может это подтвердить.

– Не сомневаюсь, – сказал он. – Иначе зачем вообще нужны друзья?

Вот на этот вопрос Федор нашел бы нестандартный ответ, подумал я.

Чтобы портить людям жизнь и топтать их мечты.

– А что случилось сегодня ночью? – спросил я.

– Хулиганов на пляже избили, – сказал шеф Рамирес.

– Ну, для хулиганов это, наверное, дело привычное, – заметил я. – Издержки профессии, так сказать. Сегодня ты кого-то избил, завтра – тебя…

– Сильно избили, – сказал шеф Рамирес. – Все они в больнице.

– Может быть, они извлекут из этого какой-нибудь урок, – сказал я. – Но, скорее всего, нет.

– Какое тонкое понимание человеческой природы, – восхитился шеф Рамирес.

– Я все-таки учитель, – сказал я.

– Что преподаете?

– Математику.

– Уважаю, – сказал шеф Рамирес. – Мне вот точные науки никогда не давались.

– Бывает, – посочувствовал я.

– Так вот, о хулиганах, – сказал он. – Избиения в их среде, как вы понимаете, не редкость, разборки группировок, кто-то оказался не в том районе, и еще куча достаточно понятных причин. Но в этом случае есть какая-то странность. Они утверждают, что это сделал один человек.

– Может быть, он даже сам на них напал? – спросил я.

Но мнение мое о местных хулиганах изменилось в худшую сторону. Надо же, с полицией сотрудничают, на вопросы отвечают, омерту не чтут… Мы в их годы такими не были.

– Такого они не утверждают, – сказал шеф Рамирес. – А еще они говорят, что это был турист.

– И вы решили, что я похож на туриста, который отправил в больницу… сколько, вы говорите, их там было?

– Четверо, – сказал он. – И я этого еще не говорил.

– Я похож на человека, который может справиться с четырьмя хулиганами?

Шеф Рамирес пожал плечами.

– Я давно работаю в полиции, – сказал он. – Я видел всякое, и во многое из того, что я видел, сложно поверить. Но вот что я понял: люди на самом деле совсем не такие, какими выглядеть, и первый взгляд, как правило, очень обманчив. Добропорядочные отцы семейств бьют жен и детей, молодой интеллигентный человек вполне может быть насильником, а благообразные старички могут оказаться серийными убийцами…

– Что насчет учителей математики? – спросил я.

– Вы не похожи на учителя математики, – сказал он. – И, как бы абсурдно это ни звучало, это снимает с вас часть подозрений.

– На кого же я похож?

– На солдата. Вы служили в армии?

– Очень давно.

– В каких войсках?

– Писарем в штабе отсиделся, – сказал я.

– Понятно, – сказал шеф Рамирес. – Вас не затруднит снять с себя остальную часть подозрений? Для этого надо-то всего ничего: зайти в больницу, чтобы парни на вас посмотрели.

А это здесь стандартная процедура опознания? Меня даже в один ряд с тремя одноглазыми неграми не поставят?

– Прямо сейчас? – спросил я.

– Прямо сейчас я, к сожалению, занят, – сказал шеф Рамирес. – Ограбление банка само себя не расследует.

– У меня тоже были планы на сегодняшний день.

– Понимаю, – сказал шеф Рамирес. – Море, солнце, девушки… Как насчет того, чтобы зайти завтра?

– Буду раз, – сказал я. – Развеять остальную часть подозрений. В какое время?

– В любое, как вам будет удобно, – сказал он. – У их палаты постоянно дежурит мой сотрудник, так что вы не ошибетесь.

– Отлично, – сказала я. – Удачи вам в ваших расследованиях.

– И вам хорошо отдохнуть.

Я думал, что он сейчас устроит очередной спектакль вернется с половины дороги и задаст еще какой-нибудь каверзный вопрос, ну, типа там, попросит местную гипотезу Пуанкаре доказать или хотя бы объяснить ее формулировку на пальцах, но он на самом деле ушел.

Думаю, что ничего у него против меня не было, даже подозрений, иначе бы он с меня не слез. Мне такой тип людей хорошо известен, въедливые, дотошные, очень последовательные и готовые зацепиться за любую мелочь.

Скорее, он за этой беседой меня просто оценивал, и то, что я не проявил никаких признаков беспокойства, сыграло в мою пользу. Остается только вопрос, что с завтрашним опознанием делать. Потому что если эти хулиганы укажут на меня… Ну, в тюрьму меня сразу вряд ли упекут, в конце концов, это была самооборона (узнать бы еще, каковы пределы самообороны на этой планете), но начнут смотреть пристальнее и вопросы будут задавать все более каверзные. А моя легенда вообще никакой проверки не выдержит, и сразу же станет понятно, что появился я здесь всего три дня назад и неизвестно откуда.