Текст книги "Физрук (СИ)"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Но дальше особого сопротивления не было, отчего на душе стало еще тревожнее.

Основное помещение мавзолея было заполнено зловещим красным свечением. При ближайшем рассмотрении оказалось, что светилась начертанная на полу пентаграмма, в центре которой находился гроб хрустальный. Зюганов и группа товарищей, где-то раздобыли красные балахоны до пола, стояли по углам пентаграммы с чадящими факелами в руках и заунывно тянули древнее заклинание про "вихри зловещие веют над нами".

Поглощенные ритуалом, на нас они никакого внимания не обратили.

Кабан решил действовать сразу, не ожидая, пока они перейдут к "и Ленин такой молодой и вечный октябрь впереди". В два прыжка он оказался вплотную с ближайшим заклинателем и одним ударом проломил ему голову. Факел его упал и погас, но пентаграмма продолжала гореть.

Ну, потому что огонь революции просто так не потушить и все такое.

Федор швырнул в другого зомби пару фаерболов, я тоже бросился в атаку и вломил некроманту по корпусу, тот согнулся и петь перестал. Зюганов переменился в лице и вытащил из-под балахоны здоровенный молоток.

Надо же, все-таки достоин.

Магия огня этих чудиков не брала, видимо, Система одарила их полным иммунитетом. Зомби, атакованный Федором, только стряхнул искры с балахона и двинулся в сторону мага, размахивая факелом, как дубиной. Зюганов, недвусмысленно помахивая молотком, попер на Кабана, и вскоре лидеры сошлись в схватке.

Я добил своего противника и поспешил на выручку к магу. Федор продолжал кайтить, стараясь повернуть противника под выгодным для моей атаки углом, и я, презрев джентльменские традиции, набросился на противника со спины, но зомби оказался невероятно ловок, изогнулся под каким-то немыслимым для живого человека с нормальным позвоночником углом и парировал мой удар своим факелом.

Клава тут же начала тлеть.

– Ну что за фигня! – возмутился я, помахал Клавой в воздухе, сделал пару обманных движений и влепил зомби в коленную чашечку. Нога мертвеца подломилась и он рухнул на пол, попытавшись выбросить в мою сторону факел. Я ушел от удара, активировал "призрачный клинок" и пронзил ему голову.

Помимо Зюганова, занятого обменом ударов с нашим лидером, оставался еще один пассажир. Федор сагрил его на себя, атаковав заклинанием, а когда он подошел поближе, я познакомил его с Клавой по отработанной уже схеме.

Главарь этой шайки для своего возраста оказался невероятно прытким и нечеловечески живучим. Он пропустил пару ударов от Кабана, отчего полоска его здоровья свалилась в желтый сектор, но старикан не сдавался и продолжал наседать. Здоровье у Кабана тоже уже было не полным, и я попытался переагрить противника на себя, чтобы Стас мог хотя бы зелья попить.

Подскочил сзади, саданул в плечо. Зюганов развернулся ко мне и оказался настолько быстрым, что я едва успел отскочить. Воспользовавшись передышкой, Кабан уже откупорил очередную бутылку "жигулевского" и вливал его в себя из горла.

Федор, чья магия была тут бесполезной, рылся в инвентаре в поисках автомата.

Зюганов воздел молот к небесам… ну ладно, не к небесам, к потолку, крикнул "Но пасаран!" и молот загорелся красным огнем.

– Рглору здесь не место! – возопил Федор и разрядил в Зюганова целый рожок. Удивительно, как ни в кого из нас не попал.

Полоска здоровья босса сначала упала в красный сектор, но потом быстро начала восполняться.

– Регенится, тварь, – злобно пробормотал Федор, мучаясь с перезарядкой "калашникова".

И тут все стало совсем плохо, потому что выяснилось, что мы опоздали. Пока мы дрались, пентаграмма продолжала работать, и теперь, видимо, ритуал подошел к своему логическому концу. Потому что, несколько раз вспыхнув ярко-красным огнем, пентаграмма погасла, а внутри хрустального гроба обнаружилось какое-то движение.

А мгновением спустя забытый всеми вождь выбросил свою правую руку вверх и его сухонький кулачок пробил крышку саркофага.

– Опаньки, – только и сказал я.

Саркофаг взорвался осколками.

ГЛАВА 16

Пространство замерло, время остановилось. Мне в руку впился кусок стекла из разлетевшейся на осколки крышки гроба, но боли я пока не чувствовал, да и полоска здоровья оставалась целой.

Я практически не мог двигаться, словно воздух вокруг меня превратился в тягучий кленовый сироп. Я застрял в этом мгновении, как муха в янтаре, как пытающийся уйти на дно кашалот, пронзенный сразу несколькими гарпунами китобоев.

И, судя по всему, такие же проблемы испытывали и все остальные. Молот Кабана замер на замахе и двигался со скоростью сантиметра в минуту. Старикан Зюганов застыл в увороте, Федор просто стоял, выпучив глаза, что для нашего мага, в принципе, было вполне обычным состоянием.

И только на одного участника событий эти ограничения не распространялись.

Ильич сел на своем ложе, небрежным движением руки смахнул осколки стекла с серой пиджачной пары и с любопытством оглядел обстановку.

– Похоже на склеп, товарищи, – странно, но он совсем не картавил.

Я подозревал, что это был не настоящий Ильич, потому что ну сколько в нем могло от настоящего Ильича остаться за столько-то лет, окромя скелета? Да и костюм ему, скорее всего, на фабрике "большевичка" пару лет назад пошили, но все же мужчина внушал.

Осталось только разобраться, что же именно он внушал.

Полоска здоровья над его головой тоже присутствовала, но была серой, хотя и значилась заполненной до краев.

– Тревожные времена настали, товарищи, – заключил Ильич и спрыгнул на пол. Стекло хрустнуло под каблуками его башмаков. – Хотя, сдается мне, что никакие вы не товарищи. Вот вы, батенька, – он обратился к Зюганову и тот покрылся краской под цвет балахона. – Дайте-ка я на вас внимательно посмотрю.

Ильич уставился на лидера партии, и тот отмер. Руки его бессильно упали вдоль тела, и я заметил, что он невольно заехал себе молотом по ноге, и даже не поморщился.

Какого фига здесь происходит?

Оказалось, что эту фразу я не подумал, а произнес. На речь никаких ограничений не было.

– Заскриптованная сценка, – прошептал Федор.

– Э?

– Ну, это типа рекламного ролика, который надо обязательно посмотреть перед филь… то есть, перед боем, – пояснил он.

– А он нас не положит, пока мы обездвижены?

– Нет, это было бы нечестно, – сказал Федор. Я вздохнул. – Хотя бывают разные баги.

Это не обнадеживало.

– Послушайте, что я вам скажу, батенька, – обратился Ильич к Зюганову, и я поймал себя на мысли, что Зюганов, если считать только года жизни, постарше Ленина будет и действительно ему в отцы годится. – В свете происходящего это не просто важно, а архиважно. Вы, батенька, называете себя моим последователем, но на самом деле вы оппортунист, меньшевик и, не побоюсь этого слова, представитель пятой колонны.

Молот выпал из руки лидера партии и ударил его по пальцам. Нет, все-таки не достоин.

– Но Владимир Влади… то есть, Ильич… – начал было Зюганов свою оправдательную речь, и хотя он быстро поправился, договорить ему все равно не дали.

– Молчите, батенька, – сказал Ильич. – Вы предали идеалы строителя коммунизма, поклонялись роскоши и предавались разврату в то время, как пролетариат терпел очередные притеснения. Вы не делали ни шага вперед, ни даже двух назад, вы просто топтались на одном месте. И хотя вы приложили некоторые усилия для моего возвращения, это не может служить вам индульгенцией.

– Но я же…

– Ярость Вождя! – выкликнул Ильич, выбрасывая руку вперед в самом известном своем жесте. Зюганов моментально посерел, на его теле появилась паутина трещинок, и секундной позже он рассыпался в прах, оставив после себя только балахон и партбилет.

Баги, значит, разные бывают.

Хотя, с другой стороны, он вряд ли был игроком, скорее продвинутой неписью, и наши правила на него не действовали.

Но команду "замри" все еще никто не отменял.

– Теперь вы, – Ильич уставился на меня, а я уставился на него. Полоска его здоровья по-прежнему была серой, уровень не читался. Собственно, помимо хитбара, никаких данных над ним и не было, видимо, предполагалось, что каждый, кто его повстречает, и так знает, кто это такой.

Хотя за молодежь я бы уже не поручился.

– Пролетарий, – сказал Ильич, переводя взгляд на Федора. – Интеллигент. Хм.

Интересно, а Кабана он куда запишет?

– Мелкий буржуазный элемент, – припечатал Ильич. – Что же заставило вас единым фронтом выступить против меня и идеалов мировой революции?

– Система, – выдавил Федор.

– Вы должны понимать, товарищи, что так называемая "Система" есть высшая форма эксплуатации человека человеком, – заявил Ильич. – Выступая на ее стороне, вы автоматически заносите себя в ряды моих идеологических противников.

– Рассуждая диалектически, мы вовсе не противники мировой революции, – сказал я. – Просто сложившаяся в мире политическая обстановка диктует нам такую манеру поведения.

– По-провокаторски рассуждаете, товарищ, не по-пролетарски, – сказал Ильич, и несмотря на обращение "товарищ", в воздухе запахло махачем. – Этого мы вам позволить никак не можем.

Он распахнул полы своего пиджака и достал из-за пояса небольшой серп, лезвие которого отливало серебром. Протянул другую руку, и оставшийся после оппортуниста Зюганова молот сам лег в его руку. Полоска здоровья над его головой мигнула и окрасилась в ярко-зеленый цвет, ко мне вернулась свобода движений, а вместе с ней пришло понимание, что фиг мы его затащим.

Говоря сухим языком Федора, это, наверное, был не просто рейд-босс. Это был какой-нибудь уникальный легендарный континентальный рейд-босс, и сейчас он нам тут устроит натуральную мировую революцию мобов во весь рост.

Кабан тоже отмер. Ударил молотом в пустоту, ранее занимаемую бывшим главным коммунистом страны, но быстро восстановил равновесие и перехватил свое оружие обеими руками. На ладонях Федора загорелись готовые сорваться вперед фаерболы, но уверенности на лице мага не читалось.

– Предлагаю план, – сказал я. – Раз задание все равно провалено, валим отсюда.

– Задание изменилось, – тихим, но напряженным голосом ответил Кабан. – Однако, план поддерживаю.

Я сделал шаг назад. Федор сделал два шага назад. Кабан, как лидер группы, продолжал стоять, прикрывая отход.

Ильич развел руки, открывая грудь в приглашающем жесте.

– Что, товарищи, даже чаю не попьете? – издевательским тоном спросил он.

– В другой раз, – сказал я. – Как-нибудь попозже.

Федор развернулся и рванул с места первым, и его темпу мог бы позавидовать любой спринтер. Прокачка прокачкой, но каждый из нас четко видел предел своих возможностей, и этот персонаж находился где-то очень далеко за ним.

Я побежал следующим и слышал топот замыкающего нашу процессию Кабана. Вождю мирового некропролетариата бегать не пристало, поэтому он просто двинул за нами быстрым шагом, что давало нам небольшую фору.

"Хаммер" Стаса был припаркован перед входом и его облепили любопытные зомби. Перепуганный Федор, все еще удерживающий лидерство в забеге, на секунду притормозил и снес их сорвавшимся с ладоней потоком огня. Затем, не останавливаясь, Федор впрыгнул на заднее сиденье.

Я немного задержался, оглядываясь, и мы с Кабаном оказались у машины одновременно. Он сел за руль, я – на пассажирское кресло. Стоило Кабану завести двигатель, как на выходе из мавзолея возникла скромная фигура Ильича.

Кабан воткнул заднюю передачу и рванул с места с пробуксовкой и килограммами очень дорогой резины на брусчатке. Хотя, возможно, она тоже регенерирует.

Ильич воздел руку с серпом и все обитавшие на Красной площади зомби бросились за нами в погоню. Внезапно и совершенно непредсказуемо для нас откуда-то из-за угла мавзолея вырулил ретро, явно дореволюционной постройки броневик с короткой пушкой на небольшой башенке. Ильич ловко запрыгнул на броню и броневик сорвался с места.

– Полный абзац, – высказался Кабан, дергая ручник и бросая машину в полицейский разворот. Дрифтовать на многотонном бронированном внедорожнике мне еще не доводилось, и на какой-то момент меня посетила твердая уверенность, что мы перевернемся, а потом до нас доберутся зомби, задержат нас до появления основной ударной силы и все закончится очень и очень плохо.

Но обошлось.

Кабан удержал машину, протаранил бетонное ограждение и вырулил на Никольскую, ранее считавшуюся пешеходной.

Зомби начали отставать, броневик пропал из вида где-то за их спинами.

– Даже не попробовали, – сокрушенно сказал Кабан.

– Ты абилку "Ярость Вождя" видел? – поинтересовался у него Федор. – Я уверен, она у него не одна такая. Ему по статусу еще и суммонить миньонов положено, а там снаружи вдоль стены любой чуть ли не на рейд-босса тянет.

– Но все равно это бред какой-то, – Никольская сменилась Старой Площадью, Кабан явно рулил подальше от центра. – Вот, например, броневик. Не было же никакого броневика, это просто городская легенда.

– А какая разница, что там было, а что легенда? – спросил Федор. – Это ж в любом случае не настоящий Ильич, а его копия, созданная Системой. Из наших представлений о нем в том числе.

– Я все равно его как-то не так себе представлял, – сказал я. – Думал, он поспокойнее.

– Возвращаясь к броневику, – сказал Кабан. – По всем законам развития научно-технического прогресса эта штука никак быстрее тридцати километров в час ездить вроде бы не должна. А я его в зеркале заднего вида до сих пор наблюдаю.

Мы с Федором оглянулись. И правда, броневик, держась на самой грани видимости, продолжал нас преследовать. Более того, мне даже показалось, что расстояние сокращается.

– Старой закалки революционер, – восхитился я. – И хватка, как у бульдога.

– Что-то я не хочу с ним ту политическую дискуссию продолжать, – сказал Кабан.

– А что там с заданием? – спросил я.

– Поскольку мы провалили вторую часть квеста, мне выдали новый, – сказал Кабан. – Завалить чувака любой ценой, если вкратце.

– А лимиты по времени? – спросил Федор.

– Отсутствуют.

– Уже легче.

– Угу, – сказал Кабан. – А штраф за провал я все равно схлопотал. Минус пять процентов ко всем характеристикам навсегда.

– Не так уж много, – сказал я. Хотя и явно больше, чем у меня.

– Еще опыт резаться будет, – мрачно сказал Кабан.

– Так это ж просто дебаф, – сказал Федор. – Постоянных дебафов не бывает. В смысле, всегда есть способ их снять, даже божественное проклятие отменить можно. При определенных условиях.

– Например? – осведомился Кабан.

– Ну, для начала надо бы храм какой-нибудь посетить или оракула, – сказал Федор. – Другой вопрос, мы пока не знаем, какая нынче религиозная система действует, но полагаю, что со временем варианты появятся.

– Он приближается, – сказал Кабан. – Не знаю, что там за движок, но по городу даже "армата" такой скорости выдавать не может. Какие у кого предложения, кроме как помереть достойно?

– "Джавелин", – сказал я. – Как раз для таких случаев.

– Читерство, – фыркнул Федор.

– Можешь выйти из машины и останавливать его исключительно игровыми методами, – предложил Кабан.

– Нет, спасибо.

– Тогда не говори под руку. Чапай, ты из него стрелять умеешь?

– Нет.

– Значит, придется самому.

Кабан резко затормозил, не дожидаясь полной остановки машины, выскочил на дорогу, одновременно извлекая из инвентаря "джавелин". Не помню, чтобы он успел его перезарядить, но ракетный комплекс был явно готов к выстрелу.

Кабан взвалил его на плечо, навел на цель и нажал на спуск. Оставляя за собой хвост пламени, ракета улетела в небо.

– Перелет, – констатировал Федор.

Кабан, не теряя времени, вернулся за руль, захлопнул дверцу и нажал на газ.

– Я не понимаю, – сказал Федор. – Ну промазал, бывает. Чего б тебе еще раз не попробовать?

Наводясь по инфракрасному излучению от двигателя броневика, ракета упала с небес практически вертикально, и броневик исчез в распускающемся цветке взрыва. Кабан снова затормозил и мы втроем уставились назад.

Когда пламя спало, броневик все еще стоял на месте, но изрядно покореженный и явно не способный продолжать преследование. А рядом с ним стоял Ильич.

Невысокий, скромный, в своем привычном сером костюме.

Неопалимый.

И грозил нам серпом.

– Пламя не может повредить тому, в чьих жилах течет истинный огонь революции, – пафосно сказал Кабан. – Это я вам системное сообщение цитирую, если что. Вот только сейчас получил.

– Похоже, ты в пролете, Федор, – сказал я. – В следующий рейд мы тебя не возьмем.

– Я и сам с вами не поеду, – сказал Сумкин. – На фиг надо?

– Лут же, – сказал я. – Прокачка. Уникальные артефакты, которые наверняка с него упадут.

– Мне кажется, что оно того не стоит, – сказал Федор. – Да и вам пока рановато.

– Что-то мне подсказывает, со временем он тут такие порядки наведет, что против него только армейская операция поможет, – сказал Кабан. – Общевойсковая.

Мы свернули на Третье транспортное кольцо, и я выдохнул. Лишившийся своего средства передвижения Ильич не стал призывать второй броневик (может быть, на этот счет у него были свои ограничения от Системы) и просто прекратил преследование.

– А вот по поводу "джавелина"… – сказал я.

– Не начинай, – попросил Кабан.

– Нет, я не собираюсь пытать тебя на предмет, что за друзья тебе его подогнали, – сказал я. – И за какие заслуги. Но ты никаких странностей не заметил?

– Заметил, – сказал Кабан.

– В этот раз он отработал штатно, как и положено, – сказал я. – Но там, в Думе… Это ж явно не так должно было действовать. Я удивлен, что он против того зомби вообще сработал. У него ж основной поражающий эффект – это кумулятивная струя, и находится он по тепловизору, а зомби – холоднокровные, потому что мертвы.

– Сработало и сработало, какая тебе разница, – сказал Кабан.

– Я хотел бы отследить закономерности.

– А смысл? Там все равно только два выстрела осталось.

– Ну, возможно, это не последний ракетный комплекс, который нам встретится.

– Слушайте, но это может быть просто игровая условность, – вмешался Федор. – Система определила вашу хреновину, как очень большую пушку, и отработала соответственно, подстраиваясь под текущего противника.

– То есть, ты хочешь сказать, что Система нам подыгрывает?

– В данном конкретном квесте – похоже на то, – сказал Федор.

– А смысл? – спросил я. – Сначала выдать нам сложный квест, а потом тащить по прохождению?

– Я не знаю, – сказал Федор. – Возможно, внутри самой Системы есть какие-то противоречия, и она попыталась устранить их с нашей помощью. Но это вилами по воде, сами понимаете.

– Понимаем, – сказал Кабан. – Мы пытаемся играть в игру, в которой все правила – вилами по воде.

– Что с Ильичом делать будем?

– Ничего, – сказал Кабан. – Дадим время, может, кто-нибудь другой его прикончит.

– А штрафы?

– Найдем оракула. Или храм.

– Похоже, тобой овладели пораженческие настроения, – заметил я.

– Он – не зомби и не скелет.

– Ну, какой-то другой вид, согласен. Все равно нежить.

– Но нежить идейная, – сказал Кабан. – Может, я не хочу его убивать вовсе не потому, что боюсь не потянуть. Может, я хочу посмотреть, что из этого выйдет.

– Один раз ничего хорошего из этого уже не вышло, – сказал Федор.

– Каждый заслуживает второго шанса, – сказал Кабан. – Кроме полных козлов, а он явно не такой.

– Это тебя расправа над стариканом так впечатлила? – поинтересовался я.

– И это тоже, – сказал Кабан. – В любом случае, поедем домой, отдохнем пару дней, понаблюдаем, а там уже будем решать.

– Это если система даст нам отдохнуть, – сказал я.

– Мне кажется, лимит сюрпризов за последние дни уже исчерпан, – сказал Кабан, почесал переносицу и снова положил обе руки на руль.

Конечно же, он ошибался.

ГЛАВА 17

В деревню мы вернулись без всяких эксцессов, и там все тоже было благополучно, и за время нашего отсутствия зомби никого из знакомых не сожрали.

Приехали мы уже поздним вечером, так что дед Егор привычно дрых в домике для гостей, а Оксана с Зинаидой Петровной сидели на кухне и смотрели по телевизору концерт Стаса Михайлова в записи. Где теперь этот Стас Михайлов? Какую Лободу в овраге доедает?

Оксанка тут же бросилась на шею к мужу, а мы с Федором протиснулись мимо и скромно сели у стеночки.

Зинаида Петровна сурово поджала губы. Видимо, в этом противостоянии она болела не за нас.

– Ну как все прошло? – спросила Оксанка, вдоволь намиловавшись.

– С переменным успехом, – сказал Кабан. – Что-то удалось сделать, что-то не удалось, что-то на потом отложили.

– Ничуть не удивлена, – сказала Зинаида Петровна. – Это вообще на тебя очень похоже – все на потом откладывать. Проводка в туалете полгода искрила, ты тоже говорил, что потом займешься…

– Зато Ленина видели, – сказал Кабан. – Он вам, Зинаида Петровна, сердечный привет передавал. Все вспоминал субботник, на котором вы вместе то бревно таскали.

– Не груби маме, – сказала Оксана.

Кабан сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Зинаида Петровна посоветовала дочери накормить мужа, да и нас заодно, сообщила, что у нее болит голова (ясно давая понять, что до нашего прихода она не болела) и отправилась почивать наверх.

Оксанка метнулась к холодильнику и микроволновке, а я пошел мыть руки. Когда я вернулся, на столе уже стояла еда. Не бог весть, какие разносолы, конечно, но для апокалипсиса пойдет.

Кабан разлил по стопарикам холодную водку.

– Ну, мужчины, – сказал он. – Вздрогнули.

Мы вздрогнули. Я закусил куском вареной колбасы, Федор запил соком. Кабану эта доза была, как слону дробина, он и занюхивать не стал.

– Так что там с квестом? – спросил Оксана. – Понимаю, что ты при маме не хотел говорить.

– Средней паршивости результат, – сказал Кабан, накладывая себе подогретого риса. – Думу зачистили под ноль, как положено, но там новые проблемы вылезли.

– Какие?

– Ленин восстал, – сказал Кабан. – В смысле, из мертвых.

– Какой еще Ленин? – не поняла Оксана.

– Тот самый Ленин, – сказал Кабан. – Который вечно живой. Не врали, значит, нам пионервожатые.

– Ты серьезно, что ли?

– Куда уж серьезнее, – сказал Кабан. – Пацаны не дадут соврать. Могучий старик оказался. Гнался за нами чуть ли не до третьего транспортного.

– На чем гнался?

– На броневике, – сказал Федор.

– Ребята, вы меня разыгрываете, что ли?

– А потом мы ему броневик ракетой подшибли, – сказал я. – Только тогда он и отстал.

– Василий, и ты туда же?

– Нет, правда, – сказал я.

Пока Кабан убеждал жену, что он над ней не подшучивает, за запах водки и звон стаканов из гостевого домика выполз дед Егор. Новость о возвращении Ильича его так возбудила, что он принял два стакана без закуси, а потом поинтересовался, не воскрес ли кто-нибудь еще.

Иосиф Виссарионович, например.

– По счастью, нет, – сказал Федор.

– Что б ты в том счастье понимал, ек-макарек, – сказал дед Егор. – Такой бардак в стране, кто еще порядок наведет?

– Я бы на месте Ильича Сталина воскрешать не стал, даже если бы у меня была такая возможность, – сказал Федор. – Потому что зачем конкурентов-то плодить? А вот какого-нибудь Железного Феликса в качестве боевого миньона вполне можно было бы использовать.

– Ты Системе лишних идей не подавай, – попросил я. – Нам геморроя и так хватает.

– Думаю, она и без меня сообразит.

– А где, вы говорите, Ильич-то наш сейчас обретается, ек-макарек? – спросил дед Егор.

– Как и положено, в центре, – сказал Кабан. – А ты, дед, с какой целью интересуешься?

– Уж не хочешь ли ты к нему примкнуть по примеру Кельтузеда? – спросил Федор. Он вообще довольно часто говорил фразами, только ему одному понятными.

– Не знаю насчет ваших зедов, ек-макарек, – сказал дед Егор. – Но ежели Ильич опять мировую революцию учинять будет, я ему патрону стану подносить.

– Там, дед, и без тебя желающих полно, – сказал Кабан. – Еле ноги унесли.

– Потому что контра ты, – беззлобно сказал дед Егор. – Вот как есть контра, ек-макарек. Я б тебя по законам революционного времени вообще бы к стенке поставил без суда и следствия.

– Хорошо, что времена сейчас другие, – сказал Кабан. – Верхи не могут, низы не хотят, зомби жрут всех подряд и довольно чавкают. Вот такое у меня понимание момента.

– Ладно, утро вечера мудренее, ек-макарек, – сказал дед Егор, опорожнил еще один стакан и утопал к себе.

– Мы, пожалуй, тоже пойдем, – сказал Кабан, обнимая жену за талию.

– И я, – сказал Федор. – Спать уж больно охота.

Так я и остался на кухне один.

Набулькал себе еще стопарик, сделал бутерброд с колбасой. Водка никогда не делала мою жизнь прекрасней, но если выпить ее в достаточном количестве, то мне становилось все равно. Проблемы оставались моими проблемами, но уже не так волновали.

Правда, в этот раз я понял, что столько не выпью. Поэтому поставил нетронутый стопарик на стол, зажевал бутерброд и тоже пошел спать.

А утром случилась очередная фигня.

Но начиналось все неплохо. Дождавшись всеобщего пробуждения, Кабан объявил выходной и надумал учинить шашлык, благо, мяса у него было в избытке. Возражать никто не стал, только дед Егор пробубнил что-то про последние дни, рябчиков и ананасы, но помог наколоть дров, после чего занял наблюдательную позицию, уложив свою двустволку на траву рядом с собой.

Федор порывался развести огонь, но его не допустили из-за требований безопасности, и хозяин дома взялся за это сам. Я просто сидел в шезлонге, пил холодное пиво, наблюдал за такой привычной и такой, казалось бы, неуместной во времена апокалипсиса суетой. О прокачке, квестах и прочих неприятных вещах мы, по общему молчаливому согласию, решили сегодня не разговаривать. Ну, пока относительно трезвые, конечно, а дальше – как пойдет.

Ближе к четырем часам вечера, когда мясо уже было нанизано на шампуры, а мангал наполнился красными углями, я и заметил инверсионный след в небе.

Неизвестный летающий объект был маловат для самолета, не походил на него очертаниями, да и вообще, самолеты уже неделю, как не летают.

– Баллистическая ракета? – предположил Кабан, когда я обратил на НЛО всеобщее внимание.

– Супермен, – сказал я.

– Тони Старк, – сказал Федор.

– И куда только ПВО смотрит, ек-макарек, – высказался дед Егор.

– Да нет уже никакого ПВО, дед, – сказал Кабан. – Кстати, не знаю, что это за фигня, но она явно снижается.

– Не иначе, сюда летит, – выдал я самое мрачное из своих предчувствий, сунул ноги в ботинки и на всякий случай достал Клаву из инвентаря.

– Да кому мы нужны, – сказал Кабан, облачаясь в свою броню и беря в руки молот.

– Мальчики, вы серьезно? – спросила Оксана.

– Иди в дом, – сказал ей Кабан. Дед Егор клацнул затвором.

Если апокалипсис чему и научил нас за эти дни, то это было несколько нехитрых истин. Если видишь что-то необычное, не игнорируй это, вполне возможно, что оно пришло именно за тобой.

Ситуация в любой момент может стать еще хуже.

Все сюрпризы – неприятные.

Дна нет.

Непонятная летающая фигня снижалась, и стало ясно, что Федор оказался в своих предположениях ближе всех, потому что баллистической ракетой она точно не была, и плащ за его спиной не развевался, а трусов, надетых поверх трико, с такого расстояния все равно было не разглядеть.

Но это был, вне всякого сомнения, человек или что-то человекоподобное. Гуманоид был облачен в броню, издалека действительно похожую на костюм Железного человека, разве что чуть менее пафосно раскрашенный.

Летел он, действительно, к нам, но меня это уже не удивило. Что меня удивило, так это то, что на его счет не было никаких системных сообщений. Ни квестов, ни ивентов, ни прочей бодяги.

Хотя и на нежить этот парень тоже не тянул. разве что очень технически продвинутую нежить.

Он сел на лужайке типичным супергеройским приземлением, с падением на одно колено, резко выпрямился и небрежным жестом стащил с головы шлем, тут же сунув его себе под мышку.

Лицо у него было довольно смуглое, мужественное, со шрамом на подбородке, в общем, женщинам такие, как правило, нравятся. Волосы черные с едва пробивающейся сединой, подстрижены коротко.

– Добрый день, игроки, – сказал он на чистом русском языке.

– Он был добрый, – сказал Кабан, угрожающе перехватывая молот. – Пока ты не нарисовался. Ты кто такой вообще?

– Я – Соломон Рейн, – сказал пришелец с таким видом, будто это имя должно быть известно вообще всем.

– А, ну тогда другое дело, – сказал Кабан. – И какого черта ты делаешь на моей лужайке?

– Я тоже игрок, – сказал Соломон. – И я пришел сюда, потому что среди вас есть человек с очень редкими способностями. Я заберу его с собой и помогу ему стать могущественным, а потом вместе мы сокрушим врагов и его будет ждать великое будущее.

Забавно, но он не уточнил, каких именно врагов придется сокрушать. Что-то мне подсказывало, что это будут его враги, причем не какие-то абстрактные враги, а очень конкретные личности, о которых мы тут вообще ни сном, ни духом.

Тем не менее, Федор Сумкин погасил фаерболы в своих ладонях и, изобразив на лице гримасу мужественности, сделал шаг вперед.

– Что ж, я готов, – сказал он.

Соломон смерил его недоуменным взглядом.

– Среди вас, но не среди присутствующих на этой… лужайке, – сказал он. – Пусть те, кто скрываются в доме, тоже выйдут сюда.

– А то что? – спросил Кабан.

– А то я войду.

– Это будет не так просто, как ты думаешь, – сказал Кабан.

– Это будет гораздо легче, чем думаешь ты, – сказал Соломон. Он одарил Стаса долгим внимательным взглядом, а потом понимающе кивнул. – Родственники.

– Не суть, – сказал Кабан. – Никто не будем распоряжаться на моей земле.

– Я понимаю, что ваш мир попал в Систему совсем недавно, и вы еще не утратили иллюзию родственных связей, – сказал Соломон. – Но, как говорит один из ваших мертвых языков, хомо хомини люпус эст. Каждый сам за себя, и чем раньше вы это поймете, тем лучше.

– Тот язык не просто так вымер, – сказал Кабан.

– Дорога к личному могущество плохо совмещается с привязанностями, – сказал Соломон. – В Системе нет места ни для дружбы, ни для любви. Только деловое партнерство, которое, как правило, носит временный характер.

– Я с теми, кто мне не нравится, никаких дел не веду, – сказал Кабан.

– Так я и не к тебе, – резонно возразил Соломон.

– Ну так и пошел вон с моей лужайки.

Соломон сделал шаг вперед. Но не в сторону калитки, а по направлению к дому.

Кабан подскочил и ударил его молотом. Попытался ударить. Соломон с легкостью блокировал удар бронированной рукой, словно ему не боевым орудием попытались вломить, а прутиком погладили.

С ладоней Федора сорвались два фаерболла, которые расплескались по темной броне Соломона, не причинив ее владельцу никакого вреда. Дед Егор выпалил из винтовки, игрок даже не покачнулся и не посмотрел в его сторону.

К этому моменту я уже понимал, что дело наше гиблое но если друзья лезут в драку, ты, хочешь-не хочешь, а тоже должен вписаться.

Иначе что же ты за человек?

Увидев мою биту, Соломон только ухмыльнулся. Он не стал блокировать удар или уклоняться от него, явно полагаясь на свою броню.