Текст книги "Байки под хмельком"

Автор книги: Сергей Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Санитар, не обращая внимания, подходил к другому столу, открывал лицо покойничка и снова спрашивал:

– Этот?

– Не-е-е, – уж молодой очень. Ему бы жить да жить.

– Этот?

– Не-е-е. И это не Евграфыч. Наш высокий был.

– Этот? – санитар доел огурчик и вытер о простынь, которой было накрыто мертвое тело, руки.

Мужики столпились около стола.

– По-моему он, – сказал самый трезвый сосед Евграфыча, – Как смерть меняет человека.

Сын деда, услышав слова соседа, отвернулся и не сдержав себя стал наматывать на кулак пьяные слезы.

– Ставьте бутылку и забирайте, – сказал санитар и, забрав магарыч, пошел в дежурное помещение.

Деда с горем по полам обрядили в костюмчик, уложили в домовину, закрыли крышку и понесли к машине. В кузове дернули ещё по сто пятьдесят и все обратную дорогу ехали молча. Потому что спали.

Бабка Авдотья, как только с машины сняли гроб, обхватила его руками и, не отпуская так, и шла в дом, пошатываясь в такт мужикам, тащившим домовину.

В комнате поставили на табуретки, открыли крышку и... Авдотья рухнула на пол как подкошенная. Дочери и соседки округлили глаза и в один голос заорали:

– Это не наш дед!

– Че с ума сошли? – сделал обиженное лицо самый трезвый сосед, – А чей по вашему? Пушкина?

– Сволочи пьяные, – визжали женщины, – Это не наш дед!

Шофер "ЗИЛа", смекнув что предстоит новый визит в морг, постарался опрокинуть в рот стакан самогона, но одна из женщин, пулей бросилась к нему и вышибла стакан из руки.

Надышавшись нашатыря, очухалась Авдотья:

– Ироды пьяные, – заплакала она и стала сама собираться, чтобы ехать в районный морг.

На этот раз посланники за телом покойника состояли из одних баб. Водителя "ЗИЛа" силком засунули в кабину , кто-то в суете сунул ему подзатыльник и машина, словно бешеная сорвалась с места.

Мужики выпили ещё по сто пятьдесят и улеглись спать там, где успели принять по последней дозе спиртного.

Через некоторое время по одному просыпались и виновно заходили в комнату, где стоял гроб с покойным. Напряженно вглядывались в лицо Евграфыча. Дед, хотя и лежал с закрытыми глазами, но, казалось, лице его гуляла усмешка и радость.

Кто-то в сенях затянул:

– Прокати нас, Петруша, на тракторе...

На другой день хоронили всей деревней. Пошатываясь полупьяная процессия двигалась по устланной осенними листьями дороге по направлению к погосту.

Плакала только Авдотья.

1998 г.

СЕГОДНЯЧКИН ТРАНСПОРТ

– А мне посчастливилось прокатиться на трамвае, который был разукрашен в синие цвета и со словами "Сегоднячко" на корпусе. – похвастался я жене и вытащил из холодильника графинчик.

Она посмотрела на меня, как на отставшего от жизни человека, пожала плечами и нравоучительно заметила:

– Между прочим, у них целый поезд разукрашен и курсирует между Москвой и Владивостоком. Обещали такой же и в Беларусь запустить.

– Не поезд, а всего лишь один вагон, – я тоже решил показать свою осведомленность.

– Какая разница! Курсирует же. Обещали и пароход под своим флагом в море послать и космический корабль, и лет через тридцать звездолет.

– Кто обещал?

– Телеведущие "Сегоднячко".

– Тоже мне скажешь – пароход, звездолет!

– "Сегоднячко" смотреть надо, темнота!

Мне, журналисту до мозга костей, казалось, сведущему во всех вопросах последних новостей, был нанесен удар, как говорится, ниже пояса. Надо же, яйцо курицу учить стало. И я тоже решил не сдаваться. Налил себе рюмашку и как бы между прочим заметил:

– Да будет тебе известно, что эти ребята из "Сегоднячко" боевой танк в Кантемировской дивизии в свои цвета разукрасили.

– Зачем танк-то?

– Чтобы быть ближе к новостям и событиям, которые происходят в военных подразделениях.

Я её убил своей информацией почти наповал и, пока она переваривала сказанное успел хряпнуть ещё стопочку.

– А что, вполне может быть, – теперь уже она недоуменно пожала плечами. – По крайней мере они могли и до такого додуматься – танки и боевые машины пехоты ещё рекламой не расписывали.

– У них сейчас переговоры с китайцами идут... – загадочно оборвал я себя на фразе и снова потянулся к запотевшему графинчику.

– На счет чего?

– Хотят разукрасить несколько сот велосипедов в Пекине и даже экзотический рикша будет бегать с коляской синего цвета и словом "Сегоднячко" на её корпусе.

Жена, наконец, недоверчиво хмыкнула:

– Кто тебе такую ерунду сказал?

Я бросил в рот дольку солененького огурчика, сделал снисходительную улыбку, как всегда улыбались мэтры советской журналистики начинающим репортерам, и ответил:

– Из источников близких к этому ведомству мне удалось узнать, что с символом программы "Сегоднячко" на строительстве московского делового сити будет работать двухсотметровый кран, мощный бульдозер на угольных разрезах в Экибастузе, пассажирский тягач в карельской тундре, один из эскалаторов на станции метро Шабаловка...

– Почему на Шабаловке? – перебила жена.

– Потому что в Останкино метро ещё не построили. – я сделал паузу, выпил ещё стопочку и поднял указательный палец, – Лучше слушай дальше. Эти ребята задумали нанести свою символику на старый-престарый "Запорожец" и шестисотый "Мерседес" самой усовершенствованной модели. Якуты в Тикси перекрасят несколько оленьих упряжек, камчатские коряки – собачьих, а узбеки целый верблюжий караван. На приграничном участке между Россией и Украиной в синий цвет выкрасят двести метров известного нефтепровода "Дружба" с призывом "Сегоднячко деньги – Сегоднячко нефть".

– Причем здесь нефтепровод? Чего ты несешь? – жена бросила взгляд на меня, потом на бутылку. Но я понял её желание, изловчился и прямо из сосуда вылил последние капли в рот:

– Сама ты – темнота! Нефтепроводы, водопроводы, газопроводы – это тоже транспорт!

– А что ты называешь расстоянием? Пространство между стулом и кроватью, графином и глоткой?

– Нет. Рука – не транспорт. Конвейерная линия – вот это транспорт. Между прочим... Между прочим... А, вот что! На московском заводе "Кристалл" оборудуется конвейерная линия по выпуску водки "Выпей Сегоднячко". Здорово бежит.

– Кто бежит?

– Конвейерная линия...

Каким-то образом меня транспортировали. Мне снились комбайны и трактора с символом "Сегоднячко", которые бороздили хлебные нивы. Мотоциклы и мотороллеры синего цвета сновали по улицам. Школьники выпендривались на скейтах и роликовых коньках. Счастливые мамаши хвастались друг перед другом детскими колясками.

Утром стало совсем плохо и радужный сон сменился кошмарным. Мощные военные автоплатформы перевозили баллистические ракеты на цилиндрах которых стоял гриф – "Сегоднячко".

Я проснулся. За окном было ясно и сегоднячко, и я поцеловал жену.

– Ну, фантазер, ты хоть помнишь, что было вчерась? – спросила она, к моему удивлению, совсем не обидевшись.

– Пока только трамвай, – ответил я

– Трам-ва-ай, – передразнила она меня, – Ты выпил водку, которая предназначалась на сегодня.

– А что сегодня?

– Двенадцать лет назад я имела счастье выйти за тебя замуж.

Я проглотил пилюлю и молча отправился в ванную расклеивать глаза.

1998 г.

ПРОГРАММИСТ

Голова раскалывалась. Мишка Чупин поставил пакет с пивом на стол и сразу же вытащил одну бутылку. Только дебилы по утрам похмеляются водкой. День должен начинаться с легких напитков. Он неукоснительно следовал похмельному закону: первые пол-литра выпиваются залпом. И пустая бутылка заняла место под столом. В голове немного просветлело, и Мишка нехотя включил компьютер – и зачем он взялся за эту программу? Пил бы сейчас спокойненько пивко и размышлял о женщинах. Так нет, поддался на уговоры председателя городского общества "Трезвости", который слезно молил и упрашивал его разработать компьютерную программу.

Сидиром загудел, и на экране высветилось название – "Моделирование последствий алкогольных возлияний".

Он открыл ещё одну бутылку и, вылив её содержимое в кружку, сделал несколько глотков. Вот теперь можно было приступать и к работе.

Перебрав с вечера, ему так и не удалось доделать раздел "Злоупотребления". Мишка ещё разок приложился к кружке и лихо начал вводить в программу данные. Наименование алкогольных напитков – от слабенького сидра до ратифицированного спирта – он уже внес. Теперь следовало заложить все возможные параметры человеческого роста и веса.

Он быстро стучал клавишами, не забывая подливать пиво в кружку. Когда последние цифры заняли место в таблицах, он решил опробовать плоды своего труда. Так, сколько он весит? Семьдесят два. Рост – сто шестьдесят восемь. Что пил? Он взглянул под стол и насчитал четыре бутылки пива.

Компьютер любезно сообщил, что в мишкиной крови содержится 0,5 промиле алкоголя, что уже не позволяет ему подниматься на высоту больше десяти метров, управлять машиной, вертолетом и самолетом, метко стрелять из ружья и пистолета, пользоваться мощными электронагревательными приборами...

Довольный Мишка хлопнул в ладоши и, поднявшись из удобного кресла, зашагал на кухню. В холодильнике томилась бутылка "Столичной". Радость удачи он не привык оставлять на потом, а значит успех нужно было закрепить. Два восьмидесятиграммовые стопаря легко проскочили внутрь, и, жуя соленую волнушку, Мишка снова занял место за компьютерным столом.

Раскрыв словарь экстремальных ситуаций, в которые может попасть человек, он просканировал все до одной и занес в раздел "Возможные трагедии от злоупотребления алкоголем". После чего дернул ещё два стопаря водочки и запил пивом. Воображение разыгралось, и Мишка уже не успевал за ходом своих мыслей. Теперь он закладывал ситуации, которых не было в справочнике: ссора с тещей, последствия разговора на повышенных тонах с начальником, беседа с участковым и автоинспектором...

К росту, весу пиву он прибавил ещё триста граммов водки. Компьютер посоветовал никуда не отлучаться из дома, вызвать врача нарколога и принять первую медицинскую помощь – пять капель нашатырного спирта, разбавленных на полстакана воды. Описание "возможных последствий" заняли несколько страниц.

Он хлопнул ещё пару рюмашек и решил начать работу над новым разделом "Советы непьющим".

С полчаса Мишка тупо глядел на монитор, но так и не смог заложить в базу данных ни одного умного совета. Что может посоветовать пьющий не пьющему? Во время застолий держать в руке бокал с чистой или подкрашенной водой, чтобы ввести в заблуждение честную компанию и тем самым освободиться от неприятных вопросов и настойчивых уговоров? По мнению Мишки такой саботаж пах кощунством.

Тогда он вылил из бутылки остатки водки – рюмка заполнилась на четверть. "Черт побери! – подумал он, – Разве можно работать в такой обстановке! Ни допинга, ни подкачки..." Он с гневом выключил компьютер и поднялся. Настенные ходики отбили два часа дня.

Мишка пошарил в карманах, но кроме двух металлических рублей не нашел ни одной стоящей купюры. Теперь голова работала ясно и четко. Можно было бы съездить в общество трезвости и выклянчить у председателя часть причитающегося ему гонорара. Но этот вариант отпадал – трезвенники размещались в другом конце города. На это ушло бы не менее двух часов, а Мишку ещё ждала работа. Гораздо быстрее можно домчаться до тещи, занять денег и забрать жену, которая что-нибудь, да присоветовала бы для раздела о непьющих.

Мишка быстро сбежал по лестнице, на ходу тщательно пережевывая мускатный орех, запрыгнул в свою вишневую "девятку". Машина резко рванулась с места. По дороге он думал о своей новой программе, которая принесет народу огромную пользу, поможет выработать у пьющих людей новые привычки и в, конце концов, освободиться от зависимости алкоголя. Он сотворит такую программу, какой ещё не писал ни один программист.

Он крепко держал руль, искусно лавируя между потоками автомобилей. И нисколько не жалел, что проверять данные приходится на себе...

1998 г.

ОТМОРОЗОК

Иван Геннадьевич, начальник отдела крупного главка, на середине жизни впервые попал в больницу. Да нет, как раз со здоровьем в целом все было в порядке. Просто произошел несчастный случай. С кем не бывает?

Конечно, направили его не в обыкновенную больницу, палаты которых обычно бывают забиты под завязку и порой на одной кровати лежат по два человека, а в ведомственную. Про которые в народе говорят – "блатные".

В палате он лежал в одиночестве, но скуки никакой не чувствовал. Захватывающие детективы, импортный телевизор на тумбочке, городской телефон под рукой, по утрам свежие газеты. По несколько раз в день к нему заглядывали симпатичные медицинские сестренки и справлялись о самочувствии. Очень симпатичные. И если бы не несчастный случай, то Иван Геннадьевич не упустил бы случая приударить за какой-нибудь из них. Но вот как раз сестры, в которых он теперь олицетворял весь женский пол, больше всего раздражали Ивана Геннадьевича, и больной пациент поскорее пытался отделаться от их присутствия.

Утро начальника отдела главка начиналось с перевязок и прессы. С трудом передвигая ногами, он возвращался из процедурного кабинета и принимался за газеты. "Труд", "Известия", не отказывал себе в удовольствии заглянуть и в "Медицинскую газету". Как раз в последней и попалась ему на глаза зловещая заметка.

Заголовок гласил: "Можно ли справлять нужду на морозе?" Прочитав его, Иван Геннадьевич даже поежился. Неизвестный доктор медицинских наук заверял читателей, что "случаев отморожения половых органов в клинической практике не описано, и надо сказать, это вряд ли возможно, поскольку акт мочеиспускания длится максимум 3-4 минуты. А за это время вряд ли случиться что-либо экстраординарное." Далее медицинское светило старалось обосновать приведенный тезис о том, почему отморожение невозможно. "Внутренние органы человека защищены достаточно мощным слоем жировой клетчатки. Поэтому бытующее мнение о том, что отморожение полового органа во время опорожнения на морозе вполне возможно, следует считать сильно преувеличенным". Иван Геннадьевич в сердцах бросил газету на пол и, забыв какую должность он занимает в главке, крепко выругался. Мнение медика привело его в бешенство.

Он встал с кровати и лихорадочно заходил по палате.

Отморожение невозможно! – словно передразнивая своего невидимого оппонента, рявкнул он, как это часто делал на планерках в главке. – Тоже мне – доктор наук! В таком случае, какого хрена я делаю в этой клинике?

Он тут же запустил руку в штаны теплой пижамы и ниже паха нащупал огромный ватный тампон, который по его разумению считался весомым опровержением сложившемуся в медицинских кругах научному мнению.

– Мощный слой жировой клетчатки, видите ли! – все сильнее распалялся Иван Геннадьевич.

В это время дверь открылась, и в палату вошла дежурная сестра, судя по всему напуганная недовольными выкриками высокого должностного лица.

– Вас что-то беспокоит? – спросила она, заметив, как выдернул руку из штанов начальника отдела главка.

– Ничего меня не беспокоит, – густо покраснев, ответил все ещё рассерженный Иван Геннадьевич.

– Неужели вы почувствовали признаки эрекции? – вкрадчиво поинтересовалась девушка.

– Эх! – махнул в её сторону пациент, – Какая там может быть эрекция! Оставьте меня в покое.

Когда сестра вышла, Иван Геннадьевич лег на кровать и закрыл глаза. Вот после банкета он вышел на улицу и отпустил служебную машину, желая пройтись по морозцу и немного протрезветь. Облепленные снегом деревья кружилась в плавном вальсе, и хмель из головы не выходил. В квартале от дома ему захотелось по нужде. Вокруг никого не было. Чтобы не потерять равновесия и не упасть, он уперся лбом в ствол дерева и расстегнул ширинку. Нет лучшего в мире блаженства, чем после долгого терпения отлить из себя лишние воды. Он в истоме закрыл глаза и ему даже приснился сон. Он и не чувствовал, как его голова медленно сползала по стволу и все ещё придерживая "хозяйство", рухнул в мягкий сугроб. А через два часа его уже доставили в больницу. С этим самым обморожением.

– Жировая клетчатка! – теперь уже проворчал он себе под нос и поднял с пола газету.

Он снова отыскал глазами заметку, желая дочитать её до конца и узнать имя этого профессора-неуча. Его удивило, что фамилия автора совпадает с фамилией главного врача клиники, где он находился.

"Что касается воспалительных процессов, влияющих на мужскую потенцию, – говорилось в последнем абзаце, – то фактор переохлаждения, конечно, может сыграть свою роль, но при этом опять же имеется длительное пребывание на морозе половых органов. Как правило, отморожения случаются у лиц, злоупотребляющих алкоголем. Недавно к нам в клинику попал даже начальник отдела одного из крупных главков, который будучи навеселе, решил опорожниться на крепком морозе. Но, к сожалению, в процессе уснул и отморозил..."

Не дочитав, Иван Геннадьевич снова швырнул газету на пол.

1998 г.

ДИВЕРСАНТ

Петра Фридриховича Шоммера, сорокапятилетнего комбайнера совхоза "Путь в будущее" незаслуженно уволили. Одним росчерком директорского пера был поставлен крест на славной трудовой автобиографии совсем обрусевшего немца. Правильно говорят, что русскому хорошо, то немцу – смерть.

В разгар уборочной страды Шоммер, не выходя из комбайна, принял на грудь четвертинку водки, чтобы как-нибудь взбодриться. Но спиртное сыграло совсем обратную и злую шутку – Петр Фридрихович заснул и выпустил из рук руль комбайна. Машина, естественно, не пошла по кругу, а прочертив во ржи ровную полоску, соскочила с совхозного поля, подцапала у бабки Марены грядки с высокорослыми помидорами, легко снесла сарайчик, в котором ночью кемарили утки и куры и уперлась мотовилом в ветхое крыльцо избы.

Увы, Шоммер уже не мог видеть, как комбайн методично уничтожал домашнее хозяйство бабки Матрены, потому как съезжая с совхозного поля, машина весело подпрыгнула на кочке, а Петр Фридрихович вывалился из кабины и приземлился как раз на копну ржаной соломы, так и не почувствовав катапультирования.

На другой день разбор полетов был довольно-таки серьезным. Невзирая на три десятка похвальных грамот, которые Шоммер получил за ударную работу в совхозе, новый директор выставил одного из лучших комбайнеров за дверь кабинета, а через полчаса секретарша вручила копию приказа об увольнении и трудовую книжку.

Куда же мне теперь? – спросил Шоммер руководителя, когда тот высунул нос из своей резиденции.

– Да хоть на свою историческую родину – в Германию, – ответил начальник, ехидно улыбаясь.

– Моя историческая родина здесь, в России. – попробовал оспорить свои национальные права Петр Фридрихович.

– Россия для Ивановых и Сидоровых, а для Шоммеров – Германия. Желаю удачи! – уже сердито сказал директор и захлопнул дверь кабинета.

Шоммер решил не сдаваться: съездил в районное управление и пожаловался на директора. Отвественный работник, то ли кореец, то ли китаец по национальности лишь руками развел:

– Шоммер, ты водку пил во время работы?

– Пил.

– Из кабины выпал?

– Выпал.

– Урон домашнему хозяйству бабке Матрены нанес?

– Нанес.

– Ну и что же ты тогда хочешь?

– Справедливости...

– Шоммер, ты с ума сошел.

И тогда Шоммер поехал в областной центр. Требовать справедливости. Но и в городе разговор был как две капли воды похож на тот, что состоялся в районе. И тогда Петр Фридрихович понял, что куда-либо жаловаться бесполезно. Обидно ему стало, что почти тридцать лет ишачил на совхоз, а когда случилась единственная ошибка, выкинули его из хозяйства как щенка. Разве другие не пили за рулем? Разве их не ловили? Разве не устраивали дебошей по всей деревне с ружейными выстрелами и пьяными криками? Почему вдруг всем все с рук сходило, а его, Шоммера, сразу под статью подвели. Злость и ярость разыгралась в сердце Шоммера. И решил он отомстить директору совхоза.

Рожь убирать закончили, подошло время кукурузы. Распихав по карманам несколько десятков крупных болтов и гаек, отправился немец на кукурузное поле. Несколько часов подвешивал железки на кукурузные стебли. А утром как полководец с холма наблюдал, как на поле выезжают комбайны, выстаиваются в линию. А ещё через час все до одного стояли, словно пораженные снарядами. Всех постигла одна и та же беда – ни с того ни с сего сломалось мотовило.

И следующую ночь не спал партизан Шоммер, развешивая на могучих стеблях новые "подарки". И опять как вкопанные стояли комбайны посреди кукурузного поля. А на третью ночь обиженного диверсанта поймали. Сковали наручниками, отвезли в район. Начальник отделения милиции, белорус, жалостливо посмотрел на Шоммера и сказал:

– Вроде бы Германия нам войну пока не объявляла. Что с тобой Шоммер?

И Шоммер вытирая скупые слезы рассказал начальнику все как на духу.

– Все равно Петр Фридрихович, судить тебя будут, – еле видно улыбнулся милицейский начальник.

И в самом деле – Шоммера судили. Впаяли год условно. С настоятельным требованием – восстановить на прежней работе, чтоб жизнь медом не казалась. Правда, против такого требования в совхозе никто не возражал. Старого директора, поляка по национальности, который уволил Шоммера, посадили за растрату казенного имущества. А новый, хохол, в хороших комбайнерах ох как нуждался...

1999 г.

ЗА МЕДОМ

Сдав летнюю сессию, группа студентов-филологов решила оттянуться на природе. Водочки попить, рыбки половить, покупаться, позагорать. Да и занятия любовью не на последнем месте в этом списке стояли. Словом, собрали мальчики и девочки рюкзаки, взяли напрокат палатки и ранним утром заняли несколько сидений в электричке. Через несколько часов вышли на пустынной платформе, в нескольких километрах от которой протекала великая река с двух сторон окруженная сосновым бором.

Горланя песни, студиозы минули небольшую деревеньку, обошли стороной пасеку, над которой роем кружились пчелы и, наконец, спустились к реке. Установили палатки и принялись обмывать последний экзамен и предстоящие летние каникулы. К вечеру произвольно разбились на парочки и, обнимаясь, до самой ночи звякали стаканами и говорили тосты.

Вдруг одна из отличниц, после затяжного поцелуя, ни с того ни сего заявляет своему ухажеру, дескать, желает меду в сотах. Так желает, аж спасу нет.

Слово возлюбленной для кавалера закон. Он надевает на себя брезентовую куртку с капюшоном, болотные сапоги и, провожаемый восхищенными взглядами сокурсниц, направляется к темному бору, за которым расположилась пасека.

Когда вышел к уликам, вспомнил, что под восковые соты с медом не взял ни сумки ни пакета. Не нести же соты с кишащими по ним пчелами в голых руках. И тогда возникла мысль утащить к лагерю целый улей. Постарался поднять крайний – ни тут-то было. То ли чересчур тяжелым оказался, то ли пасечник надежно прикрепил его к земле. Второй также не удалось сдвинуть с места. И третий... Так шел студент-филолог от одного улика к другому, тщетно стараясь водрузить какой-нибудь себе на плечи.

Оказался чуть ли не в самом центре пасеки, и один из ульев поднять-таки удалось. Звякнула цепь, и студент сообразил, что, видать, хитрый пасечник, опасаясь воров, приковал улики цепью. Студент, что было силы дернул ящик в сторону, и цепь слетела. Правда, неизвестно откуда, заскулив, выскочила небольшая дворняга и принялась со всех сторон наскакивать на непрошеного гостя. Придерживая на плече ящик, студент яростно отбивался от собачонки, в душе радуясь тому, что сообразил натянуть на себя болотные сапоги из толстой резины. Наконец, "четвероногий друг", получив ощутимого пинка, снова заскулил и заметно приотстал. А счастливый студент, бережно придерживая добычу, скрылся в сосновом бору.

Он поставил перед возлюбленной ящик и как средневековый рыцарь склонился в низком поклоне, дескать, кушайте пожалуйста. Восхищаясь подвигом их обступили друзья, но неожиданно в толпе кто-то залихватски засмеялся. А через секунду лесная округа содрогнулась от безудержного хохота двух десятков глоток. Возлюбленная, стараясь справиться с приступами смеха, отчаянно вытирала кулачками слезы.

– Чего вы щеритесь? – приподнялся с колен добытчик меда и в тот же момент яркое пламя костра высветило огромную дырку в улье.

И он сам начал нервно хихикать. У ног девушки стоял не улик, а собачья будка с несколькими звеньями железной цепи...

1999 г.

ЛАБИРИНТ

Два десятка русских туристов, отправившихся в самое дешевое турне по Европе, скинули на пару суток в небольшом швейцарском городке. В том самом, который славился одной единственной достопримечательностью – лабиринтом. Гид постаралась сразу утешить публику тем, что аттракцион никому не позволит скучать, а самое главное – вход в него бесплатный.

Этот факт действительно утешил и женщин и мужчин. И пока первые, оставляя утеху на следующий день, отправились поглазеть на витрины и прилавки магазинов, вторые, основываясь на приобретенном опыте, побежали в супермаркеты. Там спиртное всегда продавалось чуть ли не вдвое дешевле, чем в пивных и кафе. А уж если брать оптом! Но почему "уж"? Брали-то по-нашему, в складчину. По-ихнему, значит, оптом. Выбирали винцо покрепче в бутылках побольше, и остановились на сорте, которое по крепости было так похоже на портвейн советских времен типа "Алабашлы".

Объединившиеся мужики идти с двумя ящиками "красненького" в двухзведочную гостиницу не решались, во избежание неприятностей с персоналом и своими боевыми подругами. Блудили с тарой до тех пор, пока ноги их не вынесли к тому самому единственному аттракциону в этом городке. Все сразу же вспомнили, что за пользование "достопримечательностью" платить не надо. А чтобы не таскать с собой оставшийся ящик, тут же около входа, начали резво подносить обернутые в пакеты бутылки к губам. Оставшееся "чернила" разложили по карманам и уверенно, под презрительные улыбки смотрительниц, которые почему-то были похожи на санитарок времен Первой Отечественной, миновали вход лабиринт.

Самый трезвый успел прочитать, что лабиринт – рукотворное произведение человека. Размещается на 10 тысячах квадратных метрах. Общая длинна коридоров – 3 километра. А плотные стены выращены из туи. Есть в этой горной стране такие деревья, которых, дабы доставить удовольствие туристам, высадили больше 25 тысяч штук.

Несколько отчаянных русских парней попробовали было пробраться через заросли туи, но исцарапав щеки и руки – хотя и были уже изрядно подшофе! тут же отказались от этой идеи.

Шагали по песчаным дорожкам, одной рукой отчаянно жестикулируя, другой поддерживая карман, где свято оберегались от чужих глаз швейцарские "фаус-патроны". Держались сплоченным коллективом, как могут держаться только русские туристы. При этом каждый знал дорогу к выходу. Может быть потому собрать в кулак единое, подвергшееся глубокому анализу мнение никак не получалось. Зато после каждой неудачи, это дело смазывали по глотку-другому и снова двигались дальше.

После двухчасового плутания самых слабых, словно раненых бойцов, поддерживали под руки. Но в самых крепких, соответственно, надежды на викторию все больше прибавлялось. Стали заламывать веточки туи, чтобы в процессе брожения по лабиринтам ориентироваться, где были, а где не были. Но надломы на деревьях почему-то не бросались в глаза.

"Правда" о бесплатности аттракциона была нарушена, когда к дружному российскому коллективу подошел гид – служитель лабиринта и предложил за умеренную плату вывести группу наружу. А если сильно требуется, то и к самой гостинице.

– Сколько? – спросил самый стойкий, с презрением и недоверием глядя на гида, словно швейцарец предложил за деньги выдать русскую тайну.

Швейцарец, лучисто улыбаясь, растопырил пальцы на обеих руках: "Тен долларс".

– А вот это видел! – самый стойкий под одобрительный шум плененных лабиринтом товарищей скрутил фигуру из трех пальцем, – Тен долларс ему захотелось! Да за эти тен долларс я целую неделю...

Он не договорил. Бестактный швейцарец тут же испарился, а все члены группы присели на корточки, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Вернее обсуждали только трое, остальные, облокотившись на стволы туи, думали с закрытыми глазами. Наконец, план был выработан: слабаков решили временно оставить на месте привала и, отыскав и запомнив путь к выходу, вернуться за ними. Так делали деды и прадеды во время освободительных войн.

Но поднявшись, и прошагав с полкилометра, даже самые стойкие поняли, что силы на исходе. Они даже не могли вступиться за своих товарищей, которых выводили с поля боя "санитарки" дружественной армии. Им оставалось только, собрав последние силы, не отставать от "сестричек". Через несколько минут все были на воле.

На другое утро мужская половина туристической группы наотрез отказалась от экскурсии в лабиринт. И когда дамы, подмалевав губы швейцарской помадой и надев свежекупленные колготки, отправились к месту аттракциона, мужики превознемогая боль в головах, единогласным решением утвердили гонца...

1999 г.

ЭВРИКА!

Игорек Шабуняев один раз в месяц напивался. В драбадан. Это значит до такого состояния, что полностью терял контроль и над собой и над окружающей средой. Нет, Игорька назвать алкоголиком – никак нельзя. Алкоголик чем отличается от пьяницы? Тем, что пьет и когда хочет и когда не хочет. А Шабуняев напивался исключительно раз в месяц. Так сказать, для снятия психологической нагрузки. Потому что работал Игорек Шабуняев железнодорожным диспетчером. Собачий труд. Если какая промашка, то два состава как врежутся лоб в лоб... Жуткое дело – работа диспетчера.

Но ладно с работой. На ней-то у Игорька все чин-чинарем. Мало того, ценит его начальство, как ответственного и внимательного специалиста. И даже глаза закрывает, когда у Шабуняева наступает день психологической разгрузки. 25 числа каждого месяца после смены Игорек с коллегами затариваются пойлом и начинают гудеть. Разгрузка длится до глубокой ночи. Затем, расцеловавшись на прощание, все рассаживаются по такси, которые их и развозят по месту жительства. Вот тут-то, когда машина останавливается около подъезда шабуняевской хрущевки, у Игорька и начинаются проблемы. Передвигаясь по лестнице исключительно на карачках, редко когда с первого раза Игорек попадает в свою квартиру на третьем этаже. То происходит недобор этажей, то перебор. Двери-то на лестничных площадках похожи как две капли воды. А разглядеть с "четырех точек" номер квартиры в состоянии близком к богатырскому сну – совсем невозможно. Бьется головой о дверь среди ночи Шабуняев в надежде занять свое теплое койкоместо, а ему вдруг открывает старая ведьма, которая живет этажом ниже. Крик! Брань! Она, видите ли, таблетки сонные приняла! А что человек не может попасть в свою квартиру – ей глубоко наплевать.

Игорек собирает последние силы и, словно скалолаз, передвигается выше. Рука, колено. Рука, колено. Так шаг за шагом. Настойчиво и упорно. И снова шандарахает двери головой. "Кто там?" – слышится изнутри мужской баритон. И тут же женский голосок в ответ: "Это, скорее всего, мой любовник, Игорек. Сегодня же 25-е". Разбуженная девица с четвертого этажа ехидно улыбается, а её муженек берет Игорька за шиворот и направляет вниз по лестничной клетке. И опять перебор. Разгневанная старуха выскакивает с радиотелефоном и тыкает корявым пальцем в две кнопки – 02.