Текст книги "Время terra incognita (СИ)"

Автор книги: Сергей Спящий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

столе пеналом современного терминала дрожит воздух, формируя чёткую трёхмерную картинку, а на стене позади – висит принесённая кем-то из дома

картина, изображающая вишнёвый сад в пору цветения. Просто так висит, ради красоты.

Мобиль общественного транспорта доставил комсомольцев от комплекса в город. Скомкано попрощавшись, Малиновская Света быстро убежала. К ним в

семью приехали погостить киевские родственники и родители начинали проявлять недовольство её постоянными отлучками. Невежливо столь активно

заниматься комсомольской работой во время визита родственников – сказал отец.

Идти Наташе и Мотыльку примерно в одну сторону. Оба живут одни, семьи далеко, а значит и спешить ни к чему. Можно неторопливо пройтись по

прямым, будто прочерченным по линейке, чернореченским улицам. Можно сделать небольшой крюк и пройти через парк. Даже посидеть на скамейке у

пруда, под опустившей длинные косы в воду старой ивой – и то можно, если очень захочется.

У входа в парк жарили шашлыки. Умопомрачительный аромат жаленного мяса собирал вокруг народ. Постояв минут десять, Мотылёк взял две палочки и

дальше они шли по парку, заедая обжигающее, с ароматной корочкой, мясо большими кусками свежего хлеба. Молча переглядывались друг с другом, стараясь не запачкать брызжущим соком одежду. Самый убеждённый поклонник продуктов технокулинарии, ратующий за повсеместное внедрение

пищевых принтеров, глядя на них, задумался бы и, может быть, пересмотрел бы свои взгляды. И уж точно поспешил бы взять и себе порцию у жарящих

шашлык в качестве практики молодых кулинаров из местного кулинарного училища.

Хлеб доеден, одноразовые палочки из сетчатого полимера, на девяносто пять процентов состоявшего из структурированной воды, отправились в урну.

Через пару часов полимер распадётся и палочки буквально растекутся. Можно выбросить прямо на траву – но зачем бросать под ноги, когда рядом стоит

урна. Как смогли – оттёрли пальцы салфетками. Ветер гнал по поверхности искусственного озера лёгкую рябь. Опущенные в воду косы старой ивы мягко

колебались. На противоположенном берегу, к неудовольствию благообразных старушек и влюблённых парочек, мальчишки играли в футбол. Над озером

разносились азартные мальчишеские крики.

Каким-то образом разговор зашёл о Тимофее Фёдоровиче. И Наташа восхищённо сказала: -Какой великий человек. Наверное, это счастье работать под

началом знаменитого учёного, заниматься настоящим делом, менять мир, делая его лучше?

Мотылёк неопределённо мотнул головой. Он рано проснулся и не ел с самого утра. После съеденного шашлыка его неудержимо клонило в сон.

–В детстве я мечтала быть учёным– не глядя на Мотылька, произнесла Наташа: -Не о том, как буду совершать головокружительные открытия, а о

повседневной работе в каком-нибудь институте. Мой руководитель был бы таким же, как Тимофей Фёдорович. Добрым, понимающим и умным. Я бы

работала над каким-нибудь проектом. Каждый день делать что-то для будущего. Это так здорово.

Солнечная дорожка от ныряющего за кроны деревьев солнца разрезала небольшое искусственное озеро пополам.

–После нашей встречи мечта стала явью– улыбнулась Наташа: -Пусть Тимофей Фёдорович твой руководитель, а не мой. Но пока я помогаю, он немножко

и мой тоже. Как же тебе повезло, Денис! Ты хотя бы представляешь, как сильно тебе повезло?

–А я в детстве хотел стать космонавтом– неожиданно сказал Мотылёк.

–Космонавтом?

–Ага, мы оба, с Конём, хотели стать космическими пилотами. Военными или исследователями. Вести исследовательские корабли к дальним планетам

солнечной системы или нести вахту за прицелами орудий лунных станций. Защищать землю от космической темноты. Управляя мощнейшим оружием, выступать гарантом мира и спокойствия на земле. Или пойти в безопасники, ловить шпионов халифата и американских террористов.

–Неужели вы не хотели стать учёными?– удивилась Наташа.

–Хотели. Но космонавтами или безопасниками больше.

–Вот ведь как получается– посетовала Наташа: -Кто не хотел, тот стал. А кто хотел , работает дизайнером, рисуя «интуитивно понятные» интерфейсы к

программам.

С «интуитивно понятными интерфейсами» она явно процитировала кого-то неизвестного Мотыльку.

–Ну какой из меня учёный– хмыкнул Мотылёк: -Инженер, сдавший последний курс экстерном и толком не работавший по специальности. Вся заслуга в

том, что с детства являюсь лучшим другом Коня, который и заварил эту кашу. Да и то – случайно. Просто поразительно, что никому не пришло в голову

сделать что-то подобное раньше.

–Неправда– сказала Наташа: -Не наговаривай на себя, это некрасиво. Кто пару недель назад объяснял нам «теорему Мотылёва».

Мотылёк заметно смутился: -Надо же было её как-то назвать. Конь придумал «теоремы Коня» и я подумал: пусть будет хотя бы одна теорема Мотылёва.

–Решил войти в историю нахрапом?

С противоположенного берега озера доносились крики мальчишек: -Кто так бьёт! Штанга! Сам – штанга! Меняемся вратарями, а то не честно!

–Не думаю, что учёными становятся закончив какой-то научный институт– сказала Наташа. Мотылёк вдруг осознал, что держит её ладонь в своей и

совершенно не помнит, как такое получилось. Последние несколько недель им приходилось много работать вместе. Пару раз Наташа даже ночевала у

него в номере гостиницы. И уж конечно он сотни, а может быть и тысячи раз, прикасался к ней. Но сейчас всё было, казалось, совсем по-другому.

Неужели только казалось? Неожиданно и совершенно некстати пересохло во рту.

–Нет, учёным не стать, получив корочки или формально попав в списки сотрудников научного института– продолжала Наташа: -Посмотри, чем мы все

сейчас занимаемся. Наука – это живой, развивающийся процесс. Если хочешь – можешь продолжать считать себя недоучившимся инженером, но на

самом деле ты уже стал учёным, Денис. И не потому, что удачно попал под раздачу должностей при образовании НИИ СамСиса, а потому, что

занимаешься тем, чем занимаешься.

–В сравнении с мэтрами из института– начал было Мотылёк: -Ну какой из меня учёный, а?

–Начинающий!– весело ответила Наташа и вдруг рассмеялась. Резко вскочив со скамейки, она дёрнула Мотылька за сцепленные руки, вынуждая

подняться следом.

–Товарищ старший научный сотрудник, не желаете ли покатать девушку на аттракционах?

–Товарищ привлеченный специалист– в тон ей ответил Мотылёк: -Думаю, это прекрасная идея. Сейчас только посмотрю в коммуникаторе, где эти

аттракционы находятся.

–Вы научились пользоваться картой в коммуникаторе?

–Пришлось– деланно вздохнул Мотылёк: -К сожалению, местные девушки не имеют понятия о вежливости. Спрашивать у них дорогу – гиблое дело.

Играющие в футбол на противоположенной стороне озера мальчишки ушли. Освободившееся место понемногу занимали влюблённые парочки и

благообразные старушки с синеватыми браслетами личных докторов на жёлтых, как пергамент, запястьях. Эти две группы совершенно не смешивались.

Если на какую-то скамейку присаживалась пожилая дама, то влюблённые парочки чуть ли не моментально бросались врассыпную. К одной даме

подсаживалась другая и не успеешь оглянуться, как уже собрался кворум и во всю идёт обсуждение падения нравов современной молодёжи, пополам с

государственной политикой Советского Союза относительно исследования космоса и того, что в центры распределения опять завезли каких-то мелких

креветок, которых и брать-то не хочется, а если возьмёшь – замучишься чистить.

Глава5

– Я считаю, что никаких трудностей не будет, если мы создадим условия, при которых бы у детей появилась потребность учиться. И не только

учиться, но и трудиться, думать… Да, думать! Мы же не учим ребят самостоятельно думать. Мы сами думаем за них и всё преподносим в готовом, разжеванном виде. А они, представьте, не глотают! Выплевывают!

– Та-ак! – снова протянула Вера Васильевна. – Послушаешь вас, Костя, а потом голова три дня болит… Что же получается? Значит, наши

трудности по нашей вине…

Матвеев Герман. Новый директор

Непосредственно работой по практической проверке гипотез, зародившихся в недрах научно-исследовательского института самоорганизующихся систем, занималась хорошо, если пятая часть всех желающих из «союза энтузиастов». Больше пока и ненужно. Времена, когда победу от поражения отличало

лишь количество задействованных людей, остались в давней истории древнего мира.

Собрав крепкую команду, Мотылёк немедленно взялся за ЕУС чернореченского производственного комплекса. Оставшимися не у дел комсомольцами

занялся Новосибирск. То ли Тимофей Фёдорович придумал искусственному интеллекту новую задачу по социальному взаимодействию, то ли интеллекту

просто было интересно, как может быть интересно любому разумному существу, а может быть он тестировал человеческий коллектив на обобщённые

когнитивные способности. Вполне может быть, что в дело пошли все перечисленные причины разом. В точности неизвестно. Однако, в комсомольском

штабе в здании бывшего дворца музыки открылся любительский аналитический центр ищущий закономерности в, казалось бы, совершенно не

связанных между собой вещах. Корреляционный анализ, статистический, вероятностный – мало ли способов напридумывало человечество, чтобы в

сегодняшнем дне угадать черты завтрашнего.

Это было следствием задания, данного Тимофеем Фёдоровичем интеллекту по имени Новосибирск. Выступить в роли учителя, пытаясь объяснить

материал пусть подготовленным, но прежде, в большинстве, не углубляющимся в дебри высшей математики ученикам. Попробовать себя в роли лидера

и организатора, по горячим шагам следуя успешному примеру Мотылька. Очередной этап взросления искусственного интеллекта, прописанный ему

институтскими мэтрами, как микстура больному – по две чайные ложечки после завтрака, обеда и ужина.

Пусть люди думают с гораздо меньшей скоростью и неспособны оперировать огромными массивами данных, доступными Новосибирску, но свежий

взгляд на проблему порой оказывается эффективнее и сверхбыстрой скорости мышления, и цифровой энциклопедичности. Раздели поток мышления на

тысячу копий, и всё равно это будет тысяча осколков одного и того же зеркала. Даже сто напряжённо работающих человек не могут заменить одного

гения. Истории известны гении превосходящие окружающих на голову сразу в нескольких областях, но невозможно быть гениальным абсолютно во всём.

И кто сказал, что эти законы относятся исключительно к однопотоковому разуму на биологической основе, а не к разуму вообще? Ответ, как это бывает

куда чаще, чем хотелось бы, может быть получен только экспериментальным путём. И эксперимент был поставлен.

Словом, что бы тому ни послужило причиной, но интеллект и натасканные им в области математического анализа, самостоятельно образовавшие

аналитический центр комсомольцы принялись шерстить открытую информацию по чернореченскому комплексу на предмет поиска скрытых

взаимосвязей, способных открыть пытливому искателю истинную природу вещей. Или же запутать его окончательно, как те задачки, решая которые

получаешь пару абсолютно верных с математической точки зрения ответов, за тем исключением, что один из них представляет собой отрицательное

значение сугубо положительной величины. Например, две длины деревянного бруска, полностью удовлетворяющих условию: плюс три сантиметра и

минус три.

Пока Новосибирск и комсомольцы подвергали действительность воздействию абстрактной математики, Мотылёк пытался разбудить разум в единой

управляющей системе производственного комплекса. Словно человек, вошедший из света в темноту, он двигался практически ощупью, ориентируясь на

изменение карты «паразитных» искажений и передаваемые из института самоорганизующихся систем указания. Получалось, вроде бы, неплохо, но

данная ситуация классический триггер. Либо «да», либо «нет». И всё, что не «да», то автоматически становится «нет» – и «неплохо», и «хорошо», и

«отлично». До тех пор, пока под печальные и требовательные глаза Тимофея Фёдоровича не будет предоставлен результат. А результата пока нет. ЕУС

предпочитала спать: ворочаясь, натягивая одеяло до подбородка, но не просыпаясь. Юный интеллект отнюдь не спешил открывать глаза и взваливать на

себя бремя разума.

За неполный месяц Мотылёк смертельно рассорился с информационным отделом, требуя изменить конфигурацию информационной сети комплекса. А

как именно изменить и сам толком не знал. Частично интуитивно, частично следуя советам Тимофея Фёдоровича и проведённым в НИИ расчётам.

Однажды Тимофей Фёдорович назвал Мотылька «выдающимся интуитивным оператором-конфигуратором сети». Если бы это и вправду было так…

Ругаясь и стеная, системные администраторы устанавливали тысячи дополнительных датчиков на всех участках сети. Комсомольцы помогали, как

могли, но к тонкими настройками администраторы никого не пускали, занимались сами. Стонали, но занимались.

Изменить конфигурацию сети – непростая задача. Хорошо ещё, что не приходится заново тянуть каналы связи, изменения касаются программных правил

маршрутизации. И всё равно задача непроста. А уж если при этом требуется в каждый момент времени сохранять полную работоспособность ЕУС, так и

вовсе.

Попробовали так, не выходит. Изменили по-другому – всё не то. Естественно, что системные администраторы уже начинали непроизвольно дрожать, видя во входящей почте письмо за подписью Дениса Мотылёва. И только руководящая воля заместителя директора, Николая Анатольевича, заставляла их

выполнять указания этого взбалмошного мальчишки с повадками безумного гения.

Мотылёк правдами и неправдами выбивал для своей команды все свободные ресурсы системы и немного сверх того. Снималась карта паразитных

искажений. Суммарный уровень возрастал день ото дня, что позволяло не терять надежды на счастливый исход. Знать бы ещё: до какого значения, какой

планки этот уровень должен подняться, чтобы процесс самоусложнения системы превратился бы в нарастающий и самоподдерживающийся? Тот, при

котором «родился» Новосибирск остался далеко позади. Правда, ЕУС чернореченского производственного комплекса исходно гораздо сложнее ЕУС

новосибирского завода тяжёлого машиностроения. В НИИ СамСиса начали предлагать гипотезы о влиянии изначальной сложности системы на значения

уровня искажений, при котором может родиться разум. Чего-чего, а гипотез у них было в избытке.

Подходил к концу июль. Единственной самоорганизовавшейся системой в городе являлся образованный на чистом энтузиазме аналитический центр при

комсомольском штабе – бывшем дворце музыки.

У Коня дела тоже не слишком ладились. Вдобавок другу попался какой-то параноидальный безопасник, стремящийся на корню зарубить все

нововведения и требующий согласовывать с ним любую мелочь, вплоть до установки нового рабочего места или выхода на работу в неурочное время.

Дай ему волю – жаловался Конь – наверное бы приказал не пользоваться сетью, обмениваясь информацией исключительно через переносные носители

данных, а каждый файл хранить строго в единственном экземпляре.

–Тяжело двигать гору, особенно если любая живущая на ней букашка упирается и тянет в обратную сторону– посетовала голографическая фигура Коня, сидящего в столь же голографическом кресле. Причём кресло стояло не совсем в фокусе проектора, отчего правая ручка и две ножки не попадали в кадр

и казалось будто крепкий светловолосый юноша с усталым выражением лица зачем-то балансирует на кресле с двумя ножками, вместо четырёх.

Проектор в номере гостиницы слегка барахлил. Так его и не починили за два месяца, проведённые Мотыльком в Чернореченске. Изображение Коня едва

заметно подрагивало, словно отражение в текущей воде.

–Прорвёмся– резюмировал Конь. Сколько Мотылёк его помнил, друг никогда не позволял надолго овладеть собой меланхолии и печали: -Лучше расскажи

какие у тебя отношения с боевой красоткой, с которой познакомил меня во время прошлого звонка?

–С Наташей?– переспросил Мотылёк: -Нет никаких отношений. То есть отношения есть, но только рабочие.

Конь недоверчиво поднял бровь. Умел он поднимать только одну бровь, не изменяя положение другой, отчего весь его вид принялся излучать недоверие и

сомнение.

–Честно ничего нет– оправдывался Мотылёк.

–Ну и дурак– сказал Конь.

–Неужели это так заметно?

–Поверь, со стороны виднее.

Друзья перебросились улыбками, как мечом через сетку при игре в волейбол.

–Младший братишка занял второе место на общегородских гонках роботов без внешнего управления– похвастался Мотылёк радостной вестью, полученной в последнем письме от родных.

–Молоток!– подтвердил Конь, также следивший за новостями из дому: -Новосибирск упоминал, что консультировал его.

–Постой– взмахнул руками Мотылёк: -Прибегать к помощи искусственного интеллекта нечестно! Я не знал об этом.

–Брось– отмахнулся Конь: -Сам твой Алёшка робота клепал и программу для него сам писал. Новосибирск только прогнал виртуальную модель его

машинки по виртуальной модели трассы и вернул юному конструктору лог, с указанием ошибок и слабых мест.

–Всё равно нечестно– повторил Мотылёк успокаиваясь: -Другие участники не имели возможности в полной мере испытать модели.

–Зато у них были свои дедушки и бабушки, мамы и папы, старшие братья и сёстра– с улыбкой парировал Конь.

–Ох и вставлю фитиль!– пригрозил Мотылёк.

–Новосибирску или Алёшке?

–Обоим!

Мотылёк сначала насупился, потом махнул рукой и улыбнулся. Братишка и в самом деле молодец, нужно будет не забыть сказать ему об этом, прежде чем

устраивать разнос. И то, что воспользовался «недокументированной» помощью интеллекта, скорее идёт в плюс, а не в минус. Правил гонки не нарушал и

не сваливал работу на других по принципу «папа у Васи силён в математике». Нет, но каков жук! Воспользовался помощью искусственного интеллекта

«по знакомству».

–Слышал, к солнцу запустили самоходную научную станцию-корабль «Гамаюн»? Первый корабль, вышедший из ещё недостроенных лунных доков

проекта «Орфей». Учёные на корабле-станции будут присматриваться к Меркурию и изучать солнечную корону. А то непорядок – планета простаивает

без всякой пользы для человека.

Ещё бы Мотылёк не слышал, если об этом писали в «космической» рубрике общесоюзного новостного портала.

Он сказал: -Здорово, правда?

–Даже обидно немного– пожаловался Конь: -Там такие дела творятся. А мы здесь – мямлим. Мнём информационную сеть комплексов как… не скажу, как

что! Никак не можем разбудить разум в единых управляющих системах.

–Сможем– пообещал Мотылёк с уверенностью, которой не чувствовал до начала этого разговора: -Последнее изменение конфигурации информационной

сети получилось весьма перспективным. Я высылал тебе расчётный вектор.

–Да подожди со своим вектором! У меня тут идейка появилась!– Конь подался вперёд, будто хотел сказать что-то важное –Помнишь принцип Ле-

Шаталье?

–Вроде из химии?

–Если на систему, находящуюся в устойчивом равновесии, воздействовать извне, изменяя какое-либо из условий равновесия, то в системе усиливаются

процессы, направленные на компенсацию внешнего воздействия– процитировал Конь: -Вспомни, как мы парились на новосибирском

машиностроительном? Если подумать, то мы тогда как раз и сыграли роль внешнего воздействия «изменившего равновесие». Плюс рождение интеллекта

Новосибирска совпало по времени с реконструкцией опорного информационного узла, когда системщики вымели под запуск все свободные ресурсы

сети. Не наводит на мысли?

Мотылёк недоверчиво хмыкнул. Заинтересованно посмотрел на замолчавшего Коня. Дав намёк, друг умолк и сидел довольный, как слон, поглядывая на

разгорающийся огонь в глазах Мотылька.

–Ты предлагаешь?– не в силах усидеть на месте, Мотылёк вскочил и принялся расхаживать, не замечая, что время от времени выходит из фокуса

проектора и для Коня он должен был то исчезать в никуда, то появляться из ниоткуда.

–Жизнь есть борьба– сказал Конь: -Мы пытались вырастить разум, загружая заданиями свободную сеть, имеющую вычислительные резервы. Надо не

увеличивать потенциал сети, а искусственно уменьшить его. Чтобы ЕУС ощутила жёсткий недостаток вычислительных ресурсов. Постоянная работа в

цейтноте. Чтобы ей приходилось бороться. И в этой борьбе родится что-то большее. Уменьшая информационную мощность системы и усложняя

структуру, мы добьёмся результата.

–Говорил с Тимофеем Фёдоровичем?– спросил Мотылёк.

–Сначала с тобой– Конь развёл руками: -Если честно, мысль пришла прошлым вечером. До сих пор не ложился спать, прикидывал так и эдак.

–И как?

–Нужно пробовать– сказал Конь –Идея стоящая. Новосибирск так и вовсе меня гением назвал, когда услышал.

–Это он учится подлизываться. Не обольщайся– засмеялся Мотылёк. Искусственно уменьшить информационную мощность системы, разрешив ей

самостоятельно усложнять конфигурацию в условиях жёсткой нехватки вычислительных ресурсов. Что-то в этом было. Но сначала требовалось всё как

следует просчитать. И хорошенько продумать начальную конфигурацию сети. Малейшая ошибка в выборе базисной конфигурации может загубить весь

проект. Системные администраторы меня на части порвут и клочки нуллифицируют, чтобы и следа не осталось – с радостным возбуждением подумал

Мотылёк – он уже представлял себе требуемую конфигурацию сети, правда ещё в целом и смутно. Успокоиться. Глубоко вздохнуть. И за работу!

–Рассчитаешь мне основной тензор конфигурации сети?– попросил Конь.

–А сам?

–Знаешь, у тебя как-то лучше получается– признал друг: -Как там говорил Тимофей Фёдорович: ты у нас интуитивный ломатер-на коленке конфигуратор.

–Рассчитаю– кивнул Мотылёк: -Сейчас же звоним в институт и просим собрать конференцию. Или хочешь сначала выспаться?

–Какой там сон!

То, что впоследствии назовут «лунным кризисом» только начиналось, но никто на Земле не знал об этом. Точнее: почти никто. Несколько сотен человек

знали – те, кто планировал операцию, и те, кто был отобран на роль исполнителей. Знали и ещё несколько десятков человек. Хотя, они скорее не знали, а

всего лишь догадывались. Те, кому по долгу службы положено предугадывать и предупреждать действия вероятного противника. Предугадать сумели, но

слишком расплывчаты были сроки и слишком многочисленны цели. Поэтому предупредить не получилось. И маховик закрутился.

Действие – ответ на действие, ответ на ответ и так далее. Поначалу никто не предполагал, что игры спецслужб могут перерасти во что-то большее. Это

никому не было нужно. Просто так получилось. Действующие лица превратились в заложники обстоятельств. Число возможных вариантов действий

сужалось с катастрофической скоростью. В пределе оставался один-единственный вариант. Лавинообразное упрощение международной

дипломатической системы сводило свободную волю отдельных политиков к жёстко детерминированному алгоритму. К простому уравнению с

единственным решением, пугающим своей простотой.

Но это всё впереди. Оно только будет, да и будет ли – неизвестно. Вначале движение маховика едва заметно. На данном этапе даже лёгкий толчок в

обратную сторону способен его остановить. Время terra incognita накрывало планету, подобно туману, выходящему из ленинградских болот в начале

октября. И никто, ни один самый лучший аналитик, не мог с уверенностью предсказать, что приготовил человечеству уже стоящий на пороге завтрашний

день. Ведь, как известно, основная аксиома футурологии гласит: завтра будет отличаться от сегодня гораздо сильнее, чем сегодня отличается от вчера.

Лето в Чернореченске переходило в финальную стадию. Заканчивался июль, готовился вступить в права наследования август. Вокруг города начали

убирать скороспелые летние яблочные сорта. Для долгого хранения существуют созревающие позднее зимние сорта, а летние нужно есть сразу, прямо с

ветки, они неспособны пролежать больше, чем две, максимум три, недели.

Город оказался завален наливными, сочными яблоками. Из них варили компот, давили пюре, с хрустом ели просто так, в натуральном виде. Государство

игнорировало яблочные ресурсы. Чернореченск вырос вокруг производственного комплекса, и яблони проходили не по сельскохозяйственному

ведомству, а как украшение территории. Впрочем, урожай не пропадал, будучи обобран местными мальчишками, запасливыми хозяйками и

предприимчивыми чернореченцами. Комсомольцы нарисовали и подвесили на главной площади ежегодную карикатуру на таких предприимчивых, наловчившихся перегонять яблоки в самогон. Неизвестно, выполняла ли карикатура воспитательную функцию, но развлекательную выполняла точно. В

создании наглядного агитационного материала принял деятельное участие Новосибирск. Карикатура получилась интерактивной, с непростой логикой

поведения и представляла собой миниатюрный спектакль с нарисованными персонажами.

Тем временем в Чернореченск приехал с гастролями настоящий московский театр. Расписанный план гастролей оставлял время только для трёх

спектаклей. Большой, современный, как и большинство зданий в молодом, но быстро растущем городе, голотеатр чуть ли не трескался, вмещая зрителей.

Билеты расходились мгновенно. Даже ещё быстрее. Только в сети появлялись новости о поступлении билетов в продажу и о том, что большой зал

голотеатра способен вместить до семи тысяч зрителей, как сразу следовала новость, что билетов больше не осталось, а зал заполнен чуть больше чем

полностью. Перед входом в театр установили большой проектор для трансляции изображения на площади, для всех, кто не смог попасть внутрь. Но это

было совсем не то и входящих в театр счастливчиков провожали завистливыми взглядами чернореченские любители искусства.

Мотыльку с трудом удалось перехватить пару билетов на третье, последнее представление. Его общение с Наташей, к тому времени, успело выйти за

рабочие рамки. Недавно состоявшийся и расставивший всевозможные точки над «и» разговор был сложным. Может быть самым сложным из всех

разговоров, которые Мотыльку приходилось вести в жизни. Собственно самого разговора почти и не было. Он полночи готовился. Из-за волнения не мог

уснуть, прокручивая сотни различных вариантов и придумывая, наверное, с тысячу отличных фраз для начала беседы.

Казалось бы – взрослый человек и чего волноваться из-за пустяков? Как будто больше не из-за чего волноваться. Вот, например, в новостях упомянули о

нападении неизвестных террористов на советскую селенофизическую лунную базу «Луна-7» в море дождей. Между прочим, это одна из лунных баз, поддерживающих «Окно» – комплексную систему наблюдения за ближайшем околоземным пространством. А он о чём волнуется? Как будто Наташа -

последняя свободная девушка в солнечной системе. Как будто, если не предложить ей встречаться сегодня, то завтра уже будет поздно.

А получилось всё достаточно просто и буднично. Пока шли вместе с остановки, разговаривая на рабочие темы, Мотылёк никак не мог решиться

произнести придуманные за долгую бессонную ночь слова. Так и дошли до выделенной его группе бывшей хозяйственной постройки на территории

комплекса. Мотылёк придержал дверь, пропуская Наташу. Но вместо того, чтобы пропустить, неожиданно для самого себя, вдруг, прижал её к себе и

посмотрел в глаза – поняла?

Расстояние между их лицами в ладонь.

–Наконец-то!– выдохнула Наташа: -А я боялась, будто навсегда оттолкнула тебя.

–Нет– шёпотом сказал Мотылёк: -Не оттолкнула.

Расстояние между губами, глазами, носами и теплотой щёк меньше длины ладони и продолжает уменьшаться.

Как вдруг сзади раздалось смущённое покашливание, заставившее Мотылька и Наташу буквально отпрыгнуть друг от друга.

–Доброе утро!– поздоровалась командир одного из комсомольских отрядов, Малиновская Света.

–Доброе– у Мотылька перехватило голос: -Утро.

Света прошла мимо них, оглянулась и бросила: -Наконец-то. Поздравляю!

Мотылёк перевёл взгляд на Наташу. Её глаза смеялись. Вот-вот из-за угла должны показаться остальные комсомольцы. Времени совершенно не

оставалось.

–Вечером– прошептала Наташа. Клюнула Мотылька в губы, как птичка. И убежала вслед за Светой. А он остался стоять у входа, опьянённый свежестью

утра. Весь день они общались как обычно, но стоило взглядам пересечься, на лица наползала глупая счастливая улыбка, и ничего с этим не удавалось

поделать.

И вот, спустя две недели, Мотылёк с Наташей идут на третье и последнее в Чернореченске представление московского театра. Вечернее солнце облучает

город волнами ласкового тепла. Река крепко держит руку. Торопиться некуда, вышли пораньше. Как же здорово, вот так, неторопливо, идти в театр и

разговаривать обо всём на свете. Например, о Наташиных «светлячках».

–…управляемые клапаны сброса тёплого воздуха для изменения направления полёта. Пробные модели показали не ахти какую скорость, но мне хватит.

Схема полёта своеобразна, напоминает волну. Во время танца придётся подстраивать собственные движения под особенности полёта светлячков-

увлечённо рассказывала Наташа.

–Как будет происходить зарядка аккумуляторов?– поинтересовался Мотылёк.

–Бесконтактным способом, с помощью высокочастотного поля– объяснила Наташа.

–Так же, как заряжается коммуникатор?

–Только частота другая.

Впереди, в небо, поднималась красная точка. Кто-то упустил воздушный шар.

–Если бы это было не нужно для увеличения «паразитных» искажений в ЕУС, то попросила бы помочь с расчётами Новосибирск– пожаловалась Наташа:

–А так приходится мучиться самой.

–И правильно, незачем каждый раз просить Новосибирск о помощи только на том основании, что он считает и думает быстрее. Не ровен час люди совсем

разленятся и разучатся думать с этими искусственными интеллектами– проворчал Мотылёк: -Я тебе рассказывал, как младший брат второе место на

общегородских робогонках занял?

–Уверена: он без сторонней помощи показал бы хороший результат. Сам собрал робота, сам написал программу. Новосибирск только сэкономил время на

тестах, проведя их в виртуальности и указав на слабые места. Алексей и сам бы справился.

–Может быть да, а может быть нет. И ты слышала, как он охарактеризовал последнюю предложенную мной конфигурацию сети? Критиковать чужую

легко, а свою предлагать не хочет – говорит, боится взять на себя такую ответственность. Боишься предлагать – значит не критикуй!

–Чем ворчать и наговаривать на братские людям искусственные интеллекты, лучше бы поцеловал меня– попросила Наташа.

Это просьбу Мотылёк исполнил с удовольствием. И ещё несколько раз подряд. Пока сзади не раздался весёлый голос: -Только посмотри, Света, какой

пример подаёт молодым кадрам старший научный сотрудник.

Командиры комсомольских отрядов, Коля Гончар и Малиновская Света, встречались. Мотылёк знал об этом, но как-то и не обращал раньше внимания.

Сейчас оба стояли в паре шагов позади. Рука Гончара лежала на Светиной талии. Она прижималась к нему плечом и улыбалась. Гончар тоже улыбался и