Текст книги "Дневник 1984-96 годов"

Автор книги: Сергей Есин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)

Начал и потихоньку двигаю "Смерть геодезиста". Медленно. Завтра уезжаю в Агру.

12декабря, понедельник. Джайпур. Под вечер, когда автобус, обгоняя слонов, несущих паланкины на спинах, спускался к городу, сверху, из крепости навстречу прорвались женщины с какими-то светильниками, которые они несли, как мешки, на голове. Сезон свадеб: готовятся! Уже две свадьбы я видел. Одну роскошную в Дели. Кратко описываю: жених на белом коне, на расшитом седле, впереди оркестр в какой-то немыслимой гражданско-полицейско-корнетской униформе, распорядитель. Между оркестром и женихом на лошади – пляски. С боков молодые рослые ребята с лампами дневного света (провода протянуты к грузовику, идущему сзади), а впереди, перед оркестром, несут еще на шесте и горящую люстру.

На следующий день меня тронула бедная свадьба. Детишки, оркестр, женишок на лошадке, попонка. Днем – значит, без ламп, без люстры. Сверстнички или родственнички наяривают перед лошадкой. Трогательно, сердце сжимается, когда видишь эту бедноту и лакированные штиблеты и новенький, с иголочки, но недорогой костюм. Впереди жениха совсем маленький мальчик – это опекун будущих детей молодой семьи, если что-нибудь случиться. Жених едет за невестой…?

Эти фонари вместо факелов и этот белый конь… Где традиция, до какой границы она держится, когда умирает?

Постепенно я все узнаю – туристские маршруты меняются медленно – и очертания гор с зубчатой стеной и башенками замка, загородный дворец магараджи на озере (за десять лет озеро еще больше затянуло ряской), город таким и остался, дремлет с XVII века, и базар окружает городской дворец. Дворец еще до сих пор остается собственностью магараджи, видимо, поэтому поддерживается в порядке. Сон, явь, узнавания или новые впечатления, внутренние дворы, бабочки на мраморных панелях, резные решетки, вделанные в стены и покрашенные терракотой, и дворец за городом. Вот крутую дорогу со слонами, на которых везут туристов, помню – но обезьян, кажется, прошлый раз не было.

Чтобы не забыть: колокол в храме (ходили босые), наружные росписи, без реставрации существующие с XVII века, слоны с паланкинами, долина – вид вниз. Поразительные миниатюры во дворце.

Все остальное, как и всегда: соотечественники, позабыв про честь, меняют утюги, мыло, сигареты и т.д. В этот раз я злобствую меньше. Завтра Агра. Лавочки, грязь, море цветной капусты – надоели.

13 декабря, вторник. Сегодня у индийцев какой-то специфический мужской день. Все моются, постятся, молятся богам. Пока пять часов ехали из Джайпура в Агру, все время у колодцев моющиеся мужички. В одних трусах, окатывают себя водой. Выехали в 8, приехали около двух, и в три – экскурсия. Все, как обычно, – Тадж-Махал, новый Красный форт, магазины.

Как же трудно сохранить неожиданное впечатление после магазина с его гвалтом и мелкими страстями! В этом смысле все, как и всегда, – роковые, унизительные страсти. Люди подготовленные, закаленные в обманах и корысти. Как же воспаляет все это человека, оскудевает его душу! После этих низменных картин надо удержать в памяти и возвышенное.

Как удержать этот торжественный, будто висящий в воздухе Тадж-Махал? Его теплый мрамор под босой ногой, вид через реку. Я посмотрел в бинокль: взрослый и мальчик шагают по отмели.

А Красный форт! Стервятники на зубцах, огромная дверь, зал аудиенций – я сразу его вспомнил, фонтан. Вообще-то довольно однообразные представления о роскоши: вода, мрамор, гарем.

Не забыть бы еще вчерашнюю сцену. В ресторане ужинают двое европейцев, семейная пара. Рядом, на кресле, уткнувшись носом в обшивку, мальчонка спит, ножка свешивается на пол, на локотке ссадина, заклеенная розовым пластырем, белая головка. Я поглядел, как отец поднялся, уже увидел, как пара уходила – через плечо этот спящий мальчонка был перекинут, как котенок, как заяц через плечо охотника.

14 декабря, среда. Уже в Дели. Ехали на автобусе 5 часов. Накануне вечером долго с Толей Рубиновым гулял по саду – наши «девочки», естественно, ушли гулять по местным помойкам, «меняться». Толя рассказывал массу интересного о Москве – он пишет книгу – о банях, туалетах и т.д. Утром я минут 20 бегал по этому роскошному, ухоженному саду.

О двух вещах я размышлял в автобусе. Какая по сравнению с нашей экономная страна! Нигде не валяется никаких отходов и остатков, все сложено, складировано, продано и снова ищет своего покупателя. Но, с другой стороны, как широки и разветвлены связи, как старательно "продавец" ищет покупателя. Много говорилось о жизни на улице, подчеркну еще раз спят чуть ли не на проезжей части, завернувшись в одеяло, стригутся, ремонтируют машины, варят и едят, вулканизируют шины, трещат электросваркой, красят, продают, обрабатывают дерево. Но самое интересное другое – эта весьма современная простая жизнь продолжается в библейском единении с природой и животными. Все как бы в едином цикле бытия, вместе, питается с одного поля и спит, согревая теплом друг друга. Собственно, это и есть мое второе. По мелочи: в этот раз значительно больше стало людей и машин, нахальнее и наглее продавцы и менялы. Престиж русских, видимо, сильно упал. Но интернационализм проявляется в том, что с одинаковым энтузиазмом русские, эстонцы, латыши, дагестанцы и украинцы, как с туземцами, а вернее, как туземцы, меняются с местным населением.

После обеда попытаюсь истратить свои деньги – пойду на Тибетский базар.

16 декабря, пятница. Варанаси. Это то, что англичане называли Бенарес. Из легенд, из детских книжек, из кинофильмов? Ожидания были. Но еще вчера, когда мы с приключениями, ожиданиями и кружениями прилетели в Варанаси, я вокруг увидел все то же: лавчонки, пыль, открытки, уличная жизнь, свиньи, сидящие на корточках продавцы, дымки над лотками и передвижными кухоньками, кипящий жир, сладости, закрытые стеклянными колпаками, пирамиды фруктов, бананы, цветная капуста, манго, кокосовые орехи, коричневые тела, инвалиды, попрошайки, нищие, дети, собаки и ленивые, роющиеся в мусоре и газетной бумаге коровы, так вот еще вчера, еще вчера ничего не предвещало легенды – только предупреждение гида: святая река, пепел после кремации, каждый хотел бы умереть здесь. И еще: в сплошном, как осиный рой, потоке моторизованных рикш – мотороллер с полированным лаковым кузовом – гид вдруг показал на одинокий, назову возвышенно, экипаж. На крыше, на багажнике, привязанный тоненькими веревками из желтой копры большой сверток, свободно закрытый алой шелковой материей, – это привезли без гроба труп для кремации в священном городе. В кабине автомобиля сидели родственники, а наверху – ушедший, умерший, навсегда сгинувший.

Сам город меня не поразил – я просто не знал, что он, его истинное лицо, группируется вокруг одной артерии. Во время духчасовой экскурсии нам показали "обезьяний храм" – он посвящен одной из ипостасей Парвати, университет с индуистским храмом, археологические раскопки и буддийский храм.

Наверное, и это благо, в этом залог долголетия – слову, преданию и памяти человека придается большее значение, нежели камням и тяжелой, ритуальной стороне жизни. Совсем скромен буддийский храм на месте первой проповеди Будды, скромен Золотой храм и совсем непосещаем храм Родины Индии, той новой религии, которую пытался организовать Махатма Ганди. Но ведь нация-то сохранилась во имя религии. Единство народа гарантировано образом жизни и незлобливой общностью религий. В детстве все чисто и наполнено разумным состраданием и разумным равнодушием.

Наши туристы много говорят о грязи, о пыли, о неряшливости. Но вот что интересно: когда сегодня утром мы возвращались с берега Ганга, то у "прокаженных", инвалидов, больных и попрошаек были свежие, еще не испачканные за день бинты. С другой стороны, когда едешь, то у любого колодца, почти у любого маленького инфицированного озерка моются или стирают люди. Поражает и в больших городах – на кустах вдоль дороги, на балконах, на заборах, принимая их форму, висят или разложены одежонки. Возле гостиницы, например, на траве сидят с допотопными ружьями солдаты-охранники, но на кустиках вдоль дороги их майки, трусики. Солдат служит – белье сохнет.

Будет ли еще время записать поподробнее? Чтобы не забыть – для памяти. Археология. Органическая мощь и вера в древней скульптуре. Ступа на месте, где говорил Будда. Ощущение фундамента Вавилонской башни и подлинности. Место, где родилась религия. Предчувствие мифа и жизни. Долгая прогулка по городу. Самолет опоздал. Бассейн,

17 декабря, суббота. Катманду. Итак, единственный город мира, где живет живая богиня. Ее зовут Кумари. Существуют какие-

то легенды о мальчике и девочке (короле и королеве), играющих в лото. Сам дворец, в котором она живет с 5 до 12–14 лет, пока она девушка. Рассказ об избрании: день, час испытания – ночью в Золотом храме, залитом бычьей кровью, она должна в южной темноте сначала войти в храм, а потом отыскать среди сотни белых цветов один красный. Все это напоминает избрание Далай-ламы или Богуэ в Монголии. Для Кумари существует 32 свойства, которыми она должна обладать.

Все это для меня сразу же каким-то немыслимым образом соединилось с Гангом, с этими проплывающими вдоль берега огоньками, огромными дворцами магарадж и храмами, со ступенями, на которых моются люди, с кострищем на самом берегу, остывающим от проведенной кремации, с горой дерева, оккультно нарубленных и наготовленных поленьев – для другого кострица, с сидящими на корточках людьми, чистящими зубы водой, в которой только что был, может быть, развеян чей-то пепел – все это живая религия и живая жизнь.

Здесь невольно с горечью вспоминаешь все, что уничтожили в свое время мы – "сорок сороков", терпение, богобоязненность и скромность; о "сорока сороках" мне еще много раз придется вспомнить.

У русских туристов определенно есть некоторая страсть к помойкам. В день приезда в Непал, спасая оставшиеся от Индии рупии – дальше их, как и несчастные рубли, в магазинах не принимают, – мы пустились в торопливое плавание по базарчикам. Странствуя от лотка к лотку, от лавочки до лавочки, передаваемые от разносчика к разносчику, мы дошли до "Сити оф Глорора", огромной площади блошиного рынка перед королевским дворцом. Еще двадцать метров – но может быть, мы сами открыли бы этот поразительный, такой прекрасный и независимый мир. Закопались в свитерах и сувенирах.

Все это тысячи раз запечатлено на слайдах, снято на кинопленку, исследовано и зафиксировано. Я думаю, эта страсть к исследованию близка страсти "присвоения". Открыть – это не только перекрыть чужое значение своим толкованием, но и приобщиться.

Я понимаю: удержать в памяти в конкретных деталях эту удивительную архитектуру, сочетание темно-коричневого кирпича и черного дерева, эту покрытую пылью резьбу, иногда от времени "оплывшую", ставшую рыхлой и теряющей форму, словно сахар в стакане, удержать в памяти оригинальные, не знаемые ранее толкования религиозных сюжетов – невозможно. Все это погибнет, окажется засыпанным пеплом дней, как Помпеи. И все же, и все же, ну, расскажу эту сказочку для себя. Для единственного читателя.

Сказочку про огромную площадь, огромные ритуальные барабаны, три храма-пирамиды, посвященные трем главным индийским божествам, про окно, из которого выглядывают Шива и жена его Парвати, которую он бережно и охотно поддерживает за круглую грудь. Про храм, посвященный женщинам, где рельефные картины, часто далеко не невинные и даже развратные, несут взгляду единение полов. А дверь, на которую израсходовано две тонны золота! А десятки людей, в чьей истовости обращения с божествами не приходится сомневаться. Но не приходится сомневаться и в их с этими божествами отношениях, переходящих порой в амикошонство. Вот так!

Вид на городки и долину с вершины холма. Здесь установлен буддийский храм. Ему более чем 2,5 тысячи лет. Еще не было Христа, а этот храм уже стоял, и обезьяны обживали эти места. И все это было – омовения, крики детей, стремление к усовершенствованию, дизентерия, холера, солнце утром, роса, шорох листьев, стремление понять. О Господи!

Во второй половине дня был в Патане (одном из трех городов, составляющих большой Катманду). Многое повторилось: королевский дворец, ванна короля, его омовения, которые продолжались до трех часов, храм в виде колесницы, память сожжения тридцати жен короля в день его смерти, эротический храм (мальчишки, выслуживаясь перед туристами, смешно выговаривают слово "эротика"), и, конечно, здесь же присутствует его величество "чейндж". Английское слово, которому русские придали свое специфическое толкование. О, вездесущие русские!

18декабря, воскресенье. Мне исполнилось 53 года. Встал в 6, пробежался до форума Патана и обратно. Неповторимая предутренняя жизнь: мокрые улицы, оптовики, раздающие торговцам зеленый товар, подметальщики, люди, чистящие зубы у колонок, жаровни, электрические лампочки, отрывки радиомузыки – декорации, превращенные в среду обитания.

Писал в холле гостиницы дневник. Во вчерашний день надо бы внести посещение дома владелицы фирмы. Дом, гостиница, склад антиквариата. Я произносил речь.

В 9.30 уезжал к подножию Гималаев.

19декабря. Мне уже на год больше. Увлекательный и мучительный сеанс продолжается. Вчера вечером вместе с Андрюшей Мальгиным, Лидой Ивченко и Анатолием Рубиновым выпили бутылку коньяку. Говорили, как всегда, о литературе, жизни. Часов в десять выглянул в окно и – вечно готовый к обману света – увидел: все дорожки, крыши домиков, горы, террассы, все. Единственное сомнение – очень уж быстро. Открыл дверь и, Фома неверующий, вышел проверить. Лунный свет! Феноменальный и чудовищный обман, но это так: волшебство создал лунный свет.

Сегодня подняли в 6 утра и повели смотреть рассвет над Гималаями. Через деревушку, каким-то тропочками, наверх к небольшому плоскогорью и обзору. Описать это невозможно, но, наверное, не смогу этого и забыть. Здесь самое время, конечно, поскулить над невозможностью и трудностью подобных изображений, но ясно одно – с появлением кино и телевидения возможность прямых, как в XIX веке, описаний очень сузилась. Все это можно производить только опосредованно, через человека, через его психологическое состояние.

По дороге сюда, в этот черный гималайский кампус со всеми удобствами и почти совершенным сервисом, нас завозили в третий знаменитый город долины – Котманду.

Наш очень маленький гид – будем звать его Маленький – определенно имеет свою тщательно продуманную систему. Снова храм Шивы, храм Парвати, дурбан – городская площадь, колокол, храм с эротическими сценами. На этот раз, предлагая рассмотреть эти эротические сцены, Маленький высказал несколько гипотез о причинах их создания. Во-первых, есть поверье, что богиня молнии, женщина добронравная, может испугаться этих картинок и, следовательно, обойти деревянный храм стороной; во-вторых, возбуждая в людях чувственные желания, способствовать увеличению населения. Но у него, у Маленького, оказывается, есть еще своя, третья теория. Разнообразные позы и методы сношения вели к зачатию людей с разными свойствами. В то время не существовал как таковой секс. Перед зачатием люди предавались медитации, посту. Ребенок по заказу. Я уже придумал и фразу: "За границу люди едут, чтобы лучше разобраться со своими делами".

Сразу же после завтрака посадили в автобус и – на аэродром. Открылась гряда торжественных, как скульптуры в храме, гор. Сахарные восьмиконечники. Опять под крылом самолета Катманду с рисовыми террасками, зелень, городки, кирпичные домики. Изнурительная и урожайная работа цивилизации.

Наши женщины болеют одна за другой. По дороге в аэропорт возили показывать в госпитале Лиду Орлову. Тем не менее не успел автобус остановиться, дамы брызнули по лавчонкам. Их баулы неистощимы. Самое пикантное в том, что некоторые наши дамы, оказавшись в горах, не пошли смотреть рассвет, и вообще, что они видели? У госпиталя, говорят, они меняли консервы.

21 декабря, среда. Несколько вещей, поразивших меня в Таиланде. Естественно, это означает, что наша туристская группа прилетела в Бангкок.

1. Небольшое панно из камня в Розовом саду, скорее барельеф. Четыре туловища волов и одна голова. Но кажется, что у каждого из этих четырех волов, лежащих в разных позах, есть своя голова – это полная фигура со своим выражением. Здесь есть мысль о лаконизме и многозначительности искусства.

2. В том же Розовом саду дрессированные слоны. Здесь не было клетки, арены, дрессировщика, тумб, но зато какая точность и поразительная виртуозность работы животных, ничего лучше я не видел. Животные ласково и послушно работали вместе с людьми, как, впрочем, они и живут.

3. Искусство туризма. Все совмещено: культура, познавательность, ремесла, их развитие, занятость. Это, в первую очередь, поездка сегодня в Розовый сад и на Плавучий рынок.

4. Посещение королевского дворца. Эти храмы, повторенные с образцов, свидетельствуют о попытке создать свой Рим или Мекку. Все довольно плоско, кичливо. Очень понравилась скульптура изумрудного Будды. Я смотрел на нее в бинокль: еще один удивительный в искусстве момент – детализация и обобщение. Вот она, возможность создать истинное впечатление. Все очень надоело, устал, волнуюсь о доме. Совершенно не пишу.

24 декабря, суббота. Наконец-то под вечер нашлись чемоданы. Это в Потае, курортном местечке, на берегу моря, в нескольких часах езды от столицы Таиланда. В Бангкоке, в гостинице, утром их поставили на тележку другой группы, улетающей в Японию! Собственно, я пропускаю весь Бангкок, осмотр города, рынок, работающий ночью. Невероятной дешевизны хлопчатобумажные брюки и рубашки. Покупки. Наши вытаращенные глаза на эту восточно-западную жизнь. Так называемые капиталистические контрасты. Мы с Толяшей Рубиновым оказались в курортной, тропической Потае без вещей. На празднике, так сказать, жизни. Где плавки, рубашки с короткими рукавами? В моей сумке-чемодане оказался даже дневник – огромная амбарная книга. После этого я поклялся себе дневник всегда носить с собою.

Еще до счастливого возвращения чемоданов сюда приехали Бор. Че-ин и его жена Мила, старые знакомые многих известинцев. Это удивительная пара. Как сказала Наташа Колесникова, знавшая ситуацию: "Че-ин, чтобы продержаться здесь лишний месяц – его отправляют на пенсию – и чтобы купить лишний резной столик, готов на все". Итак, сначала они посчитали, что потеря чемоданов – это какая-то месть тайцев, какая-то слежка ЦРУ, а под конец, напуганная Боренькой, вся группа не пошла на шоу трансвеститов, обозначенное в программе. Пропускная способность этого шоу, как следует из газет, две с лишним тысячи человек в день (3 представления), и эти две тысячи такое невинное и известное в мире зрелище смотреть могут, а 30 советских (полу)интеллигентов – нет.

Все это напомнило мне одну сцену, потрясшую меня еще лет двенадцать назад, во время путешествия с туристами по Перу. Мы ехали из Маче-Пикчи, и вместе с нами, в том же поезде, возвращалась в Лиму группа американцев. Настроение было хорошее, и стихийно все запели какие-то общие песни – "Катюшу", "Подмосковные вечера" и т.п. Желая сделать приятное нам, американцы вдруг, без слов, одними губами, замурлыкали вальс Ларисы из к/ф. "Доктор Живаго", все подхватили, и вдруг в нашей группе какой-то ревнитель общественной нравственности и лояльности закричал: "Не поддавайтесь! Это провокация". Возникла долгая стыдная пауза. Пауза продолжается.

Итак, на "Алькасара, или Тиффани" (как обещала наша программа) мы не попали, но весь вечер и день провели чудесно. Вечером гуляли по городу, а днем ездили на острова.

25 декабря, воскресенье. Стоит поговорить о Лере, о наших дамах. Мы уже в городе Чингмайе, состоялся праздничный ужин в гостинице, свечи, 27 градусов тепла, открытый воздух, веранда, бассейн, детский хор исполняет рождественские песни. В Потайе, в роскошной, вышколенной гостинице я видел, как Лера четыре раза подходила к прилавку со шведским столом, складывала в сумочку тосты, пачечки с маслом и джемом. Это все будущие зарубежные сувениры. Советский человек, привыкший воровать у государства, переносит свои принципы и на частную собственность за границей. Ему кажется, что все – общественное, и пройти спокойно мимо этого он не может. Мы даже стали к подобному снисходительны – видим в этом чуть ли не доблесть. И наша Лера – чемпионка доблести, я поленился за ней записывать ее милые приговорчики. В день приезда разгорелся скандал с появившимися тут же Чехониными: начал Феофанов. На следующий день Поляновский во что бы то ни стало захотел объясниться. Поехали.

29 декабря. Боже мой, как надоело. Душа совершенно глуха. Знакомое ужасное чувство интеллектуальной слепоты и магазинного утомления. Уже тысячу раз я говорил себе не поддаваться на этот психоз и каждый раз не могу справиться с собой.

Уже в Сингапуре, который не видели, а только стадом проходили по магазинам, но начну по порядку.

Утром 26-го в Чингмайе поехали "к слонам". Этот аттракцион добил меня окончательно. И опять главное: сочетание, органическое единство слонов и людей, никаких загородок, особых предосторожностей. Слоны с разумом, охотой и старанием делали свою работу. Запомнил, как большой слон подкладывал ногу под бревно, чтобы перехватить его хоботом: это уже была не дрессура, а прием работы.

Перед самолетом заехали на ферму орхидей. Здесь нечего описывать, и все же очень много моих соотечественников, видимо, глухи ко всему этому.

Вечером уже в Бангкоке, где переночевали в той же гостинице, были – Рубинов, Федоров и я – в посольстве. Оказывается, за всем этим тоже разыгравались страсти. Приходил Чехонин. Все, что нужно, ему высказал Поляновский. Я добавил.

Утром вылетели в Сингапур. Хочу в Москву!