Текст книги "Тайна Полтергейста"

Автор книги: Сергей Недоруб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Ни один.

Борланд тихо приоткрыл дверь, ведущую к лестнице. Сильное волнение охватило его – два года назад его вели по этой лестнице с мешком на голове. Проклятая ночь…

Сжав в руках нож, сталкер помчался вверх, неслышно прыгая по ступенькам. Он знал, какая дверь ему нужна. Чувствовал это.

И ошибиться не мог. Пальцы легли на дверную ручку, ведущую в комнату, в былые времена предназначенную для допросов.

Сейчас как раз было самое время для допросов.

Борланд открыл дверь и широко распахнул ее.

Как и следовало ожидать, убранство комнаты сильно изменилось. Исчезли трухлявый стол и кишащий клопами зеленый диван. Комната была обустроена по-военному: целый ряд металлических шкафчиков, на дверцах которых исправно работали все замки, сколоченная из досок самодельная, но прочная кровать, и даже умывальник с зеркальцем. Одна из внутренних стенок была разобрана, от чего пространство расширилось втрое, образовав существенный простор. У противоположной стены стоял письменный стол, за которым сидел крупного сложения мужчина с атлетической внешностью и мужественным лицом. Он что-то писал карандашом на листке бумаги.

Борланд приблизился к нему, и человек поднял голову, не высказав никаких признаков удивления.

– Мир тебе, Борланд, – произнес Ястреб, главный лидер группировки "Долг".

– Да какого хрена, мать вашу?! – орал часовой южного блокпоста Бара, чуть не сломав рацию судорожно вцепившимися в нее пальцами. – Поднимите тревогу, вам сказано! В штаб-квартире диверсант! И он может быть не один! Сообщите Анубису, если у самих мозги атрофировались!

Рядом с ним, зажимая раненую голову, валялся и стонал его напарник, которого пытался успокоить третий часовой наряда.

– Настало время поговорить, – произнес Борланд.

– Это верно, – согласился Ястреб, откладывая в сторону бумаги и сцепляя руки на столе. – Присядь.

Борланд покачал головой.

– Я постою, – сказал он.

– Как будет угодно, – вздохнул Ястреб. – Если бы вот так ко мне ворвался кто-то из клана, то на следующий день он был бы самым строгим образом наказан.

– Я не из твоего клана, – процедил Борланд.

– Да, к сожалению, – кивнул Ястреб. – Я тебя слушаю.

– Чего вы хотите от меня?

Ястреб высоко поднял голову.

– Хороший вопрос. Я как раз хотел задать его тебе.

– Мне нужна моя жизнь.

– В таком случае ты выбрал весьма спорный метод достижения своей цели, – изрек Ястреб.

Борланд растерялся на секунду. Ястреб встал из-за стола, обошел его и присел на край.

– Ты меня всегда удивлял, Борланд, – сказал он. – Да и, признаться, не меня одного. Я не стану перечислять все странные ситуации, которые с тобой происходили, – ты с ними знаком и без моего напоминания. Но то, что ты вытворял последние дни, когда вернулся в Зону, – это верх загадочности. Полагаю, ты искал своего врага? Того, кто заразил тебя аномалией?

– Что ты об этом знаешь? – потребовал ответа Борланд. – Расскажи мне. Или я убью тебя.

– Крайнее средство, – сухо сказал Ястреб. – Впрочем, действенное. Ты прав, я знаю, кто несет за это ответственность. Проблема в том, что ты и сам это знаешь, но не способен принять.

– Что такого я сделал Коалиции, что она охотится за мной? – спросил Борланд. – Я не имею отношения к вашим войнам.

– Не имел, – поправил его Ястреб. – Вплоть до того момента, как сам стал интересоваться Клинчем и его тайной миссией. Достаточно благородной, если ты еще не знаешь.

– Что за миссия?

– Уничтожение Монолита.

Борланд решил, что ослышался.

– А при чем тут я? – спросил он, ожидая услышать все что угодно.

Но к ответу он все же оказался не готов. Лидер клана, усмехнувшись, покачал головой.

– Совсем ни при чем, – сообщил он. – Борланд, мой друг. Мне действительно неудобно это говорить, но никто из Коалиции за тобой не охотился, пока ты сам не сунул голову в наши дела. Твоя проблема не имела никакого отношения ни к нам, ни к нашим планам. Ты просто пал жертвой личной мести человека, чью жизнь необратимо сломал. И не более того.

– Что случилось? – спросил Анубис, на ходу застегивая молнию комбинезона. – Почему в Баре тревога? Только быстро.

– Нападение на штаб-квартиру, – ответил Тигран, стараясь не отставать от стремительно передвигавшегося командира.

– И что? Вы не можете разбудить ребят, чтобы они сами справились?

– Это Борланд. И он не один.

Анубис помрачнел, передернул затвор пистолета и убрал его в кобуру.

– Поехали, – приказал он. – Готовь джипы.

– О чем ты говоришь? – прошептал Борланд. – Какого еще человека?

– Мне было крайне увлекательно следить за твоими перемещениями по Зоне, – продолжал Ястреб. – Вероятно, твои друзья полагали, что могут подключиться к спутнику Коалиции и бродить незамеченными? Все ваши движения фиксировались. Аналитики клана недолго ломали головы над причинами твоего поведения, и нам быстро стало ясно, что ты просто ищешь ответы не в том месте. Собственно, у всех нас и без того хватало забот, чтобы отвлекаться на тебя. Помогать тебе, разумеется, никто не стал, так как ты ясно дал понять, что никакая помощь тебе не нужна, периодически причинял клану неудобства, в результате приведя Ксавьера к гибели.

– Я не хотел никому навредить, – произнес Борланд и вздрогнул. Ему стало холодно. Предчувствие страшной опасности охватило его.

– Теперь это уже не имеет значения. Борланд, слушай меня. Я клянусь честью клана, что ни "Долг", ни Клинч, ни тем более Коалиция не преследовали тебя. Извини, но ты слишком мелкая сошка для того дерьма, которое здесь творится. Однако ирония судьбы заключается в том, что в поисках истины ты утонул в нем по самые уши. Теперь тебе предстоит присоединиться ко мне и к Клинчу. Ты слишком много знаешь, а на кону успех всей операции. Ты и представить себе не можешь, сколько человек в ней задействованы и чего нам это стоило. Твое участие может перевесить баланс сил в нашу пользу. Подумай. Пока еще есть время.

Борланд хотел что-то сказать, но его речь оборвалась в самом начале – снаружи раздались выстрелы.

– Наконец-то, – проговорил Ястреб. – Я уже решил, что мои парни окончательно заснули.

– Если вы не охотились за мной, – спросил Борланд, чувствуя, как ему сдавливает горло отчаяние, – то кто? Кому я помешал? Откуда ты обо всем этом знаешь?!

– Соглашайся, – ответил Ястреб, и внезапно черты его лица приняли некий оттенок обреченности, как у человека, вынужденного совершить тяжелый выбор. – Весь клан теперь знает, что ты здесь. Анубис со своими людьми уже едет сюда. Когда они обнаружат тебя, то убьют. А что до твоего вопроса… Полагаю, что ты увидишь своего врага через минуту.

– Что случилось? – крикнул Анубис, соскакивая с джипа прежде, чем машина остановилась. – Сколько их?

– Неизвестно, – ответил Спектрум, потирая затылок. – Ребята с патруля успели заметить одного. Он бежал к Ястребу.

– Двигаем, – махнул рукой Анубис. Шестеро бойцов с автоматами наперевес помчались за ним.

– Я ничего не понимаю. – Борланд сжал руками голову, чуть не порвав бандану на части. – Я совсем ничего не понимаю!

– Запомни еще одну вещь, – сказал Ястреб, взволнованно глядя в окно на остановившиеся перед зданием джипы. – Когда выберешься отсюда, иди к Падишаху. Он знает все. Он ответит на любые вопросы. А если не ответит, заставь его. Сейчас нам предстоит еще одно дело.

– Какое дело?

– Бо-о-орланд!

Сталкер мигом обернулся, в шоке глядя на вбежавшую Литеру. Ее лицо было перекошено от ужаса, ноги подкашивались. Она тяжело дышала и смотрела красными от слез глазами.

Борланд буквально затрясся, увидев девушку.

– Что ты здесь делаешь?.. – растерянно прошептал он.

Литера перевела взгляд за его спину, ее глаза расширились. Дернувшись, Борланд глянул через собственное плечо, и в его висок уперлось дуло пистолета Ястреба.

– Еще одно дело, – жестко повторил лидер "Долга".

– Четверо со мной, двое остаются у входа! – рявкнул Анубис, перескакивая через несколько ступенек за раз. – И смените патруль! Одна-единственная девчонка прорвалась сквозь нашу линию обороны! Вам надо глаза повырывать за ненадобностью!

– Простите, босс, – послышалось снизу, но Анубис уже не обращал внимания.

Ястреб обошел Литеру и запер металлическую дверь.

– Не удивляйся так, – сказал он Борланду, возвращаясь к столу. – Ты и не заметил, как, двигаясь сюда, расчищал путь для всякого, кто вздумал бы последовать за тобой? Не предполагал, что найдешь свои ответы прямо здесь? В страшном сне тебе не могло присниться, что тот, за кем ты гонялся, все это время ходит рядом с тобой?

– Литера, – произнес Борланд, не в силах двинуться с места. Девушка смотрела на него, прижав ладони ко рту. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.

– Это финал истории, но еще не конец, – сказал Ястреб. – Борланд… прими мои извинения.

Голос лидера "Долга" дрогнул. В первый и в последний раз в жизни.

Пистолет в его руке дернулся. Прогремел выстрел.

Литера вскрикнула, ее отбросило назад. Она упала на спину, прижав руки к животу. Под телом девушки быстро начало растекаться красное пятно. Адреналин едва не взорвал голову Борланда. Поворачиваясь к Ястребу, он успел увидеть, как горячий ствол пистолета со страшной силой бьет его в висок. У сталкера подкосились ноги, и он свалился на каменный пол.

– Помни, – сказал Ястреб. – Падишах расскажет тебе все.

Он бросил пистолет на стол, подошел к Литере и поднял ее на руки.

Ручку запертой двери кто-то подергал, затем в нее начали ломиться.

– Немедленно откройте! – проревел кто-то.

Борланд медленно поднял голову. Встать получилось с третьего раза. Ястреб подошел к нему, бережно удерживая Литеру, на лице которой уже расплывалась смертельная бледность. Он вручил ее Борланду, который принял девушку, еще не понимая, что в этой комнате только что произошло.

– Из нас троих выживет один, – сказал ему Ястреб, и Борланд в последний раз посмотрел ему в глаза. Полные искреннего сожаления.

– А выбирать – значит отказываться, – произнес лидер клана. – Когда-нибудь ты поймешь, почему из нас троих я выбрал тебя.

Подскочив к люку в полу, он открыл его.

– Скорее! Нет времени! Уходи!

Он толкнул Борланда в люк, и сталкер машинально побежал вниз, ничего не видя и не слыша вокруг себя, думая только об одном…

Литера, Литера, Литера!..

Ястреб захлопнул за ним крышку люка и повернулся к двери. Вовремя.

Дверь слетела с петель. В комнату ворвался Анубис и с ним шестеро бойцов.

Лидер клана продолжал стоять на месте. Стройный и мощный, преисполненный истинного величия.

Во взгляде его стыла беспросветная тоска.

Анубис посмотрел на люк, затем взглянул главному командиру в глаза.

Ястреб улыбнулся заместителю и коротко кивнул.

Очень медленно Анубис повернулся на месте. Бросив короткий взгляд на своих товарищей, он заложил руки за спину и уставился в потолок.

"Долговцы" подняли оружие, нацелившись в Ястреба, который в последний раз с уважением оглядел своих подопечных.

Автоматы закончили безмолвный разговор.

Борланд так и не осознал, что потайной ход из кабинета Ястреба ведет за пределы штаб-квартиры клана. Он не помнил, как сумел спуститься по ступенькам с Литерой на руках, как дошел по узкой трубе, по колено в воде, до выхода, как выбрался в пустоши Темной Долины, навстречу ночи. Он не думал о том, что только что произошло, что могло произойти и чего не случилось. Все его сознание заполнило лишь стремление поскорее убежать, выбраться из этого страшного места и из оков собственных ошибок, унести Литеру в безопасное укрытие. Он видел лишь смутные силуэты деревьев, звезды в чужом небе, спутанные волосы девушки, ее застывшее лицо, невидящие глаза, безвольно спадающую руку, бьющуюся о его бок при каждом шаге…

Борланд упал на колени, опустив девушку в траву. Наклонился над ней, безжизненно покоящейся на земле. Ее комбинезон был пропитан кровью с обеих сторон.

Литера была мертва.

Борланд неподвижно сидел перед ней, пока его не начала бить дрожь, переходящая в судороги. Сталкер в отчаянии провел рукой по лицу девушки, пощупал пульс, прижался ухом к груди в безумной надежде услышать биение сердца, которое она совсем недавно хотела вырвать и отдать ему.

Медленно поднявшись, он с силой сжал голову руками. Ему не хватало воздуха. Борланд начал дышать быстро и часто, проклиная себя, что не может поделиться дыханием с девушкой.

Ненароком коснувшись ножа Сенатора, он обнаружил за поясом посторонний предмет. Вытащил его и долго не мог сообразить, что же это такое.

На его ладони лежал карманный персональный компьютер Литеры.

Борланд снова уселся в траву, дрожащими пальцами пытаясь привести устройство в рабочее состояние. В его замутненное горем сознание все же проникло четкое понимание того факта, что этот КПК мог оказаться у него единственно возможным образом: девушка сама сунула его за пояс Борланду, пока он уносил ее прочь из штаба клана.

И это движение руки было последним, что она совершила в этой жизни.

Экран засветился мягким голубым сиянием. Борланд тупо щелкал кнопками, соображая, что за страницы перелистываются перед его глазами.

Дневник Литеры.

Сталкер продолжал щелкать, пока не добрался до одной из страниц, на которой увидел фотографию.

Внимательно вгляделся в нее.

Крепко-крепко зажмурился.

Потом открыл глаза и вгляделся еще раз.

Его внезапно обессилевшие пальцы разжались. Уронив КПК в траву, мокрую от крови Литеры, Борланд поднял невидящие глаза к небу, и из его груди вырвался неистовый, звериный крик.

Глава 18
Литера

Теплые руки отца нежно подхватили ее и поставили совсем рядышком с мраморным львом.

– Вот так, малышка. – Папа потрепал дочку по взлохмаченной головке. – Сейчас.

Он отошел подальше, с улыбкой оценив картину. Девочка стояла с ромашкой в одной тоненькой ручке, возложив другую ладошку на каменную гриву льва.

– Улыбайся, – подбодрил ее папа, слегка наклоняясь и поднимая фотоаппарат.

Вспышка.

Девочка подошла к двери, обнимая любимого плюшевого мишку. Папа и мама о чем-то спорили, и это ее беспокоило. Поднявшись на цыпочки, она прижалась ухом к замочной скважине.

– Она очень плохо выглядит, – говорил папа. – На фотографии особенно заметно.

– Перестань, – сказала мама с испугом в голове. – Это просто плохое освещение.

– Завтра я отведу ее к доктору. Мне это не нравится.

Девочка побрела в свою комнату. Она не знала, что такое "освещение", и не хотела к доктору. Усевшись на кровать, она сильнее обняла плюшевого друга и опять стала покачиваться.

От этого ее тело болело меньше.

Она шла по парку, держа папу за руку. Дорожка перед ними была прямой и красивой. Папа смеялся, открывал ей красоту каждого листика, объяснял, почему идет дождь и светит солнце. Они купили целую кучу булочек и скормили их голубям. Они болтали обо всем, кроме школы, и она была этому очень рада. Им редко выпадали такие дни. Даже когда папа был не на работе, на которой обычно пропадал по несколько месяцев, не появляясь дома, – даже тогда дни, подобные этому, случались очень редко.

Она сидела у папы на коленях, разглядывая непонятное драже, высыпанное ей на ладошку. Слушала о том, что теперь эти конфетки можно есть каждый день и даже нужно. На вкус они были не очень приятные, но папе так редко удавалось принести ей конфеты. Она послушно ела их каждый день, чтобы не расстраивать его.

К тому же он и так был чем-то расстроен.

В эту ночь она заснула рано и не слышала, как отец в гневе разбил фарфоровую вазу, подаренную бабушке. Она теперь спала очень крепко, потому что сильно уставала к концу дня.

– Папа, я заболела? – спросила она прямо, когда они гуляли по парку в очередной раз.

Он взял ее на руки и заботливо посмотрел в глаза.

– Да, ласточка моя, – сказал он. – Но это пройдет. Через неделю ты ляжешь в больницу, и я буду приносить тебе персики каждый день.

– Не хочу в больницу. – Она упрямо поджала губки. – Я хочу ходить в школу. Там все мои друзья,

– В больнице у тебя тоже появятся друзья, – утешил ее папа. – Там много других детей. У тебя появятся новые, хорошие друзья.

– Если ты хочешь этого, папа…

– Хочу, ласточка. Послушай меня, и все будет хорошо.

Она ничего не ответила, просто обхватила его шею руками.

* * *

Папа выполнил обещание. Он и в самом деле приходил в больницу каждое утро и подолгу ждал, когда закончится сеанс под капельницей.

Но других детей там почти не было. Она лежала в палате совсем одна, подолгу глядя в потолок или рассматривая пустующие застеленные кровати. Лишь в палате напротив жили двое мальчишек, с которыми иногда доводилось сталкиваться в коридоре. Каждый раз она смеялась, глядя на их пухлые щеки, усеянные непонятными синими точками.

Смеяться она перестала, когда однажды в зеркале увидела такие же следы на своем лице.

– Что это такое, папа? – спрашивала она, крутя персик в руках.

Папа осторожно присел на край постели и погладил ее по волосам, густым и волнистым.

– Такое иногда бывает, ласточка, – ответил он, о чем-то беспокоясь. – Это из-за твоей болезни. Потерпи немного, малышка. Скоро я заберу тебя домой, и ты снова станешь такой, как раньше.

Она улыбнулась и прижалась к нему. Папа поцеловал ее в лоб, проведя рукой по голове.

Ласточка не заметила, как изменилось лицо папы.

Она не знала, что прядь ее волос осталась у него в руке.

Доктор в белом халате поставил подпись на какой-то бумаге и вручил лист взволнованным родителям одного из мальчишек.

– Острая, – произнес он с сожалением.

Мальчик посмотрел на девочку, сидящую напротив. Слез со стула и ушел с родителями. Его друг болтал ногами, внимательно глядя на врача.

– Острая, – сказал доктор, протягивая другой листок его матери, которая закрыла лицо уголком накинутого на голову платка. Она вывела сына в коридор, и дверь за ними захлопнулась.

Папа медленно встал, глядя на доктора. Увидев лицо врача, он все же подошел к столу и принял третий бланк.

– Хроническая, – услышала девочка странное слово.

Папа чуть не смял бумажный лист в кулаке. Подойдя к дочери, он поднял ее на руки.

– Пойдем, ласточка, – сказал он. – Еще несколько дней в палате, и ты вернешься домой.

Она ничего не ответила. Ей очень хотелось домой, и ради этого она была готова на все. Даже вытерпеть в палате еще несколько дней.

Она не знала, что теперь одиночество только усилится – обоих мальчишек забрали по домам. Она кусала маленькие пальчики от горькой мысли, что так и не успела с ними подружиться.

– Папа! – рыдала она. – У меня кровь идет из зубов!

Отец опять прижал ее к себе. Его грудь вздымалась и опускалась все чаще. Объятий было явно недостаточно. Девочка продолжала плакать, зарывшись в его плечо, не обращая внимания на то, что от этого кости начинали болеть еще сильнее. Она не понимала, что с ней происходит. Папа часто пытался ей это объяснить, и она уже запомнила его слова наизусть. Но все равно не понимала их значение.

В тот вечер они вышли в парк позже обычного. Стояла ранняя осень, но она все равно носила теплую курточку, поскольку ее знобило, и шапку, скрывающую остатки волос.

– Девочка моя, – начал отец. – Я хочу, чтобы ты знала. Я тебя очень люблю.

– Я тоже люблю тебя, папа, – ответила она честно, ни секундочки не задумываясь.

Он присел перед ней и посмотрел в лицо.

– Выслушай меня очень внимательно, – сказал он. – Твоя болезнь оказалась сильнее, чем все мы думали. И я решил бороться с ней по-настоящему. Но для этого мне нужна твоя помощь.

Она кивнула.

– Я сделаю все, что ты хочешь, – сказала она. – Я очень хочу выздороветь.

– Тогда забудь все, что было раньше. Забудь о своей болезни, ласточка. С этого дня твоя жизнь начинается заново. У тебя будет новое имя.

– Новое имя? – Она раскрыла большие, красивые глаза.

– Да. Имя, которое будем знать только мы двое, да и твои самые близкие друзья, если захочешь. Я буду звать тебя Литера.

– Литера, – повторила она.

– Теперь все, что произойдет с тобой, будет относиться к Литере. Ты можешь наполнить свою жизнь любыми мыслями и событиями. Любыми, какими захочешь. Чем станет история Литеры – решать только тебе.

– Как здорово! – сказала она с восхищением. Папа поцеловал ее в порозовевшую щеку.

– Теперь все будет по-другому, – сообщил он. – Это не Литера будет сидеть и тихо болеть, а другая девочка. Литера будет бороться с болезнью и победит ее.

– А что будешь делать ты?

– А я, – вздохнул папа, – снова уеду на работу.

– Зачем? – Девочка встала на месте, и отец повел ее к выходу из парка.

– Ну, ты же не одна будешь бороться с болезнью. Я буду тебе помогать. Надо зарабатывать деньги на твое выздоровление. Хорошо?

– Хорошо, папочка.

Они шли домой, и девочка крепко держалась за руку самого сильного человека в мире.

"Я – Литера, – восторженно думала она. – Литера, Литера…"

Тянулись долгие, однообразные дни.

Литера не думала о болезни. Болезнь этого не заслуживала. Литера больше не собиралась отдавать ей ничего из того, что было в ее власти. Свое время, настроение, мысли, мечты. Папа был прав: девочка, грустно смотрящая в зеркало и думающая только о том, что больна, осталась в прошлом. У Литеры больше не имелось ни времени, ни желания удалять какому-то недугу больше сил, чем это было необходимо.

Она ходила в школу, помогала маме готовить обеды, сама убиралась в комнате. Литера настолько привыкла принимать таблетки каждый день, что уже перестала замечать, что делает это. Со временем она самостоятельно научилась пользоваться косметикой и создавала себе такую внешность, какую только могла пожелать.

И уже могла спокойно произносить "хроническая лейкемия".

День сменял день, неделя неделю, счет пошел на месяцы. Папа все не возвращался, и никакие расспросы не помогли выведать у мамы, когда он вернется. Литера подолгу любовалась снежинками за окном, в то время как ее сверстники проводили время за компьютерами. Она их жалела.

Весна наступила, принеся с собой тревогу. Отец все еще не появлялся и перестал присылать весточки. Литера все ждала звонка в дверь.

И однажды звонок раздался.

Открыв замок с замиранием сердца, она удивленно посмотрела на двух подростков, стоявших на пороге.

– Привет, – неуверенно произнес тот, что повыше ростом, долговязый.

– Вы к кому? – спросила Литера, высунув лишь голову. – Чего вам надо?

Другой парень застенчиво переминался с ноги на ногу.

– Извиниться, – ответил он.

– За что?!

– За то, что мы не успели с тобой подружиться…

Их звали Фармер и Уотсон. Литера никогда не произносила их настоящие имена. Любые обычные имена были слишком шаблонны.

Им не пришлось долго бороться за свое здоровье – острая форма лейкемии уже давно поддавалась излечению в отличие от хронической. Мальчишки были здоровы уже через пару лет после выписки из больницы. Однако они не забыли о девочке, коротавшей вечера в соседней палате в полном одиночестве, без надежды на исцеление. Найдя Литеру через программу взаимной поддержки онкологических больных, они решили навестить ее.

Литера приняла их в свой мир, обрадовавшись, что наконец-то нашлись друзья, которые способны понять ее полностью. И они в самом деле оказались настоящими друзьями. Отзывчивыми, понимающими ценность простых вещей, вроде умения жить, не думая о возможном скором конце. По отношению к остальному миру оба парня так и не смогли социально обустроиться – каждый из них занимал единственную строчку в списке знакомств другого.

Долгое время Литера старалась отучить их от некоего чувства вины, выражавшегося в осознании того факта, что им удалось вылечить себя, а ей нет. Юная девушка ни на секунду не ставила под сомнение свою уверенность в том, что однажды будет здорова, и эта вера в собственные силы поддерживала Фармера и Уотсона в их делах. Трое друзей стали одной тесно сплоченной компанией и свято верили в незыблемость своего союза. С завидной энергией все трое занялись самообразованием.

Свободные от тягот и проблем обычного подросткового мира, они с жаром окунулись в прекрасный мир наук, искусств и творчества. Их привлекали математика, литература, музыка, живопись. Не забыли они и о спорте.

Фармер настоял, чтобы все трое одновременно пошли на курсы автовождения. Литера с хохотом дала себя уболтать, прекрасно понимая, что у нее нет никаких шансов на собственный автомобиль. Однако, буквально впервые сев за руль, она поняла, что одной мечтой у нее теперь больше. Хватило всего лишь нескольких дней, чтобы поразить себя и других своей жаждой скорости. Она догадывалась, что за этим крылось – стремление ко все большей активности, к битве с болезнью.

К тому времени Фармер и Уотсон окрепли и возмужали, Литера же выросла в эффектную молодую девушку. Их отношения сохранили морально высокую планку, их всех по-прежнему больше интересовали книги, чем отношения с противоположным полом, хотя никакого стеснения на личном фронте никто из них не чувствовал. Они просто осознавали, что в своем возрасте не способны всерьез одарить потенциального любимого человека нужной защитой. Каждый день приходилось наблюдать, как вокруг них молодые люди обоего пола тонут в омуте непонятных отношений, половых связей и всплесков жалости к себе. Трое друзей единогласно решили отложить головную боль по этому вопросу до лучших времен.

Литера уже давно перестала ощущать себя больной, вместо этого приобретя уверенность, что многие из тех, кто считает себя здоровым, на самом деле в чем-то больны, и наоборот. Ее собственный недуг перешел в длительную стадию ремиссии, и девушка уже долго не ощущала никаких признаков болезни.

Для полного счастья ей не хватало лишь возвращения отца. Время его отсутствия уже насчитывало годы. Каждый месяц Литера бежала к почтовому отделению, чтобы получить денежный перевод. Ее не интересовали банкноты – сам факт перевода говорил о том, что папа в этом месяце добыл деньги, а значит, все еще жив и здоров и продолжает бороться за нее.

Каждый вечер ее внимание обострялось. Она знала, когда прибывает единственный поезд, на котором папа мог вернуться домой, и в какое конкретно время он может позвонить в дверь, Литера ждала его, с ногами забравшись на диван, с книжкой в руках, и верила, что однажды папа вернется.

И дождалась.

Литера долго думала о том, как это произойдет, однако и представить себе не могла, до чего же прекрасным будет этот миг! Отец вернулся в день ее выпускного бала. В роскошном вечернем платье Литера вышла на сцену арендованного школой ресторана, произведя фурор и вызвав овации всех сидящих в зале родителей. Приняв из рук директора аттестат о среднем образовании, она с радостной улыбкой повернулась к залу и увидела папу.

Отец появился на выпускном вечере, он даже не зашел домой. В своей военной форме, стройный, подтянутый, мужественный. Он стоял возле входной двери, поставив спортивную сумку рядом с собой. Его глаза блестели от счастья.

Литера подошла к нему и прильнула к груди, наслаждаясь его объятиями и сильными, заботливыми руками, не потерявшими былой хватки. Не в силах произнести ни слова, они оба сели за праздничный стол и долго сидели, взявшись за руки. Глаза отца приобрели чуть заметный оттенок усталости, а на голове прибавилась пара десятков седых волосков, но в остальном это был все тот же папа, тот неповторимый, который ушел несколько лет назад, и тот единственный, кого Литера ожидала увидеть.

Отец танцевал с ней весь вечер, грациозно передвигаясь по сцене. Подобно магниту, они притягивали к себе восторженные взгляды выпускников и их мам, впечатленных чарующей картиной. Всего пару раз папа отпустил ее на танец с другими мальчиками, но это не было его ограничением – просто нашлось всего лишь двое юных смельчаков, набравшихся храбрости попросить у статного военного разрешения потанцевать с его прекрасной дочерью. Оба раза он передавал им Литеру с уважительной улыбкой и неотрывно наблюдал, как его ангел танцует с молодыми людьми, после получения аттестата готовыми к покорению мира. И оба раза по возвращении дочери он одаривал парней крепким рукопожатием, заряжая их энергией на весь оставшийся вечер.

Отец был дома целых два месяца. Несколько дней подряд он ходил по больницам и что-то выяснял, приходя домой в состоянии глубокой задумчивости. Четыре раза он брал с собой дочь, заставляя ее проходить уже почти забытые медицинские тесты. На ее вопросы он отвечал уклончиво, но в один из дней поговорил с дочерью более откровенно.

– Литера, – сказал он. – Я понимаю, что тебе не хочется думать о том, что ты все еще больна. Ремиссия длится уже долго, но может смениться новым периодом упадка. Когда я уходил, то полагал, что есть шанс вылечить тебя с помощью денег. Теперь у нас денег более чем достаточно для любой операции, но… Все врачебные исследования показали, что в твоем случае болезнь неоперабельна.

Литера обняла его сзади за шею.

– Не переживая так, папа, – стала она утешать его. – В детстве я бы долго ревела в подушку. Но не сейчас. Я старалась воспитать Литеру такой, чтобы она тебе понравилась. И я не буду сильно печалиться. Ты теперь с нами, все идет хорошо. Пусть все так и остается.

Отец мягко пожал ее запястье и грустно улыбнулся.

– Присядь, девочка, – попросил он. – Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Литера уселась рядом с ним.

– Что? – спросила она. Папа прижал ее к себе.

– Мне нужно столько тебе рассказать, – повторил он. – О том месте, где я служил все это время. О Зоне…

Литере понадобилось много времени, чтобы адекватно воспринять все услышанное. Она впервые слышала о Зоне, о втором взрыве, о том, что ее отец все эти годы был на контрактной службе, охраняя Барьер, выстроенный вокруг зараженной аномальной территории. О сталкерах. Но больше всего ее морально выпотрошило уведомление отца, что он снова уходит и опять неизвестно, на какое время.

У него был план. Если не удается вылечить дочь с помощью денег, то остается одно средство – артефакты Зоны. Для этого ему понадобится вновь отправиться на Барьер, тут же порвать с армией и податься в сталкеры. Он обещал вернуться сразу же, как найдет артефакт, способный излечить Литеру от лейкемии.

Чтобы Литера окончательно перестала сомневаться в ее словах, отец достал маленький контейнер, который привез с собой. Открыв его, он показал Литере загадочные предметы, светящиеся и подскакивающие в углублениях.

– Это и есть артефакты, – сказал он. – Я оставляю их здесь. На всякий случай добавлю описание и инструкции по применению. Я не буду учить тебя пользоваться ими, ласточка. Слишком уж это опасно. Но если в твоей жизни случится что-то такое, от чего может спасти только чудо, – достань эту коробку и… Но сто раз подумай, прежде чем воспользоваться. Эти предметы того же разряда, что и магия. Помни об этом.

На следующий день он повел ее в автосалон.

– Я не могу допустить, чтобы моя дочь не получила никакого подарка, – заявил он. – Ты уже взрослая, Литера. Моя маленькая ласточка выросла, и ей пора расправить крылья.