Текст книги "Гильдия наемников. Курьер (СИ)"

Автор книги: Сергей Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

∙ Хорошее дело. – сказал я, снял фуражку и вытер платком бритую голову. – Все к нам пойдут?

∙ К нам, к нам. Нечего распылять знающих бойцов по всей армии. К тебе ротными трое поручиков. Доволен?

∙ Да, наверное.

∙ А что не слышу восторга в голосе?

∙ Да не знаю. Нет повода. Знающие офицеры – это хорошо, но восторгаться? Я этот возраст уже перерос.

∙ Ну хорошо. Так, – повысил он голос, – господа офицеры, занимаем купе, согласно выданным билетам! Вперед!

И мы пошли. Загрузились в вагон, я снова оказался с полковником, что меня как-то не удивило. Было такое предчувствие. И вообще все мое общение с Сальве вызывало ощущение театральной постановки. Не знаю почему. И само его поведение – некая роль. Которую он играет и играет с удовольствием. Хотя к чему мне это? Мы едем в Киев, где недалеко от города лагеря нашей штурмовой армии, где нам придется обучать солдат и офицеров воевать и выживать. Вот что важно!

∙ В общем так, господа офицеры. Мы отправляемся в Киев, где принимаем свои подразделения и в течении двух недель гоняем их, обучаем штурмовать вражескую оборону. Основную подготовку они уже прошли, нам нужно крепко сбить подразделения. Обучить их особенностям штурмовой тактики, хотя основы и этого в них уже вбили наши товарищи в учебных подразделениях. Вам придется нанести полировку на оружие, так сказать. Прибудем на место мы завтра в десять часов. Так что пока можно отдыхать. И познакомиться наконец.

∙ Виктор дан Хали. – я решил сделать это первым.

∙ Барон Речиц, – представился крепыш с погонами поручика.

∙ Ярослав Апаца. – штабс-капитан, со слегка сероватой кожей. Не понимая, в чем дело, можно просто списать это на усталость, болезнь или еще что-то, но я глядя на него просто понимал – это человек, или не совсем человек, из-за портала. Наметанный глаз.

∙ Очень приятно. – сказал я и замолчал.

∙ Вот и хорошо! А теперь располагайтесь, Виктору оставим нижнюю койку, он еще утром имел очень бледный вид и едва передвигался. Пришлось спасать его из госпиталя.

∙ Полковник, а вы уверены, что он еще тот, с кем вы имели дело ранее. Эти шрамы свидетельствуют о том, что медикусы изрядно покопались в его мозгах! Я смотрел фильм, где у еще живого человека жарили мозг и ели его, и самое интересное, его тоже кормили им! Эти медикусы такие затейники! – высказался барон. Ему показалось, что это очень смешно.

∙ Не думаю, что фильмы имеют отношение к реальности. Не опасайтесь, если за вас возьмутся лекари, им не придется вкусить ваших мозгов. Они будут разочарованы, вскрыв ваш череп. – подал голос Ярослав. Интересно, не только у меня вызвал неприязнь барон. Тот хохотнул, не въехав в то, что сказал наш попутчик. Высокий пилотаж – оскорбить неприятного типа так, чтобы это поняли все, кроме мишени оскорбления.

Я посидел, подумал и достал из весьма худого вещмешка бутылку кальвадоса. Случайно нашел его в лавке, здесь никто не представляет, что это прелесть, отдают по-дешевке.

∙ О, капитан, вы решили проставиться! И весьма достойно. Ну так разольем.

Я открыл бутылку, попытался разлить, но сидел неудобно, пришлось бы делать это левой рукой, которая пока не восстановилась и висела на перевязи. Пришлось уступить эту честь другим: – Господа, пока не могу, рука после ранения не слишком хорошо работает. Я могу попросить вас? – Вызвался, как я и ожидал штабс-капитан Апаца. Он аккуратно и точно разлил напиток по рюмкам. Мы сдвинули их и выпили. Кальвадос огненным шариком упал в желудок и начал там свою работу, разогревая и снимая излишнее напряжение. Боги, а я и не думал, что сегодня так устал!

Беседа развивалась вокруг последних операций императорской армии. Затронули и наш штурм Кенигсберга. Тут я предпочел отстраниться и не вслушиваться в беседу. Полковник тоже, только изредка бросая короткие, увесистые фразы. После зашел разговор о действиях императорской армии против Турции в Закавказье, после о победах Болгарии над союзной Сербией. И о том, что можно высадить десант в Бургас, скорым маршем пройти к Софии, заставить Болгарию выйти из войны. Хорошая мысль. Только не слишком реалистичная. Как мне кажется.

Я, по большей мере сидел и молчал. Выпили кальвадос, тут барон достал большую бутылку Хел-Арса. Редкость, а здесь вообще редкость нереальная. Но сам барон быстро накидался. Полковник предложил ему пойти отдохнуть, тот набычился, тут подключился я и внушил ему безмерную усталость. Что не хочется продолжать вечер, а хочется лечь в койку и зарыться в накрахмаленное белье. И уснуть. Барон очень легко поддался моей манипуляции, скинул обувь и захрапел наверху. Полковник подмигнул мне, он явно почувствовал ментальное воздействие. Но я ведь не нанес ему ущерба? Так что мое воздействие вполне невинно и законно. Я улыбнулся ему в ответ.

После мы еще выпили, добили бутылку, под уже спокойный разговор, обсуждали есть ли шанс у стран Согласия в этом году завершить войну. Пришли к выводу, что нет, основные армии Германии на западном фронте, наши действия здесь, на Востоке – болезненные укусы, но только укусы. И у нас нет задачи победить немцев, нам нужно решить свои задачи. При чем, эти задачи очень туманны. Общество желает занять проливы, то есть разгромить турок. Но для этого нужно вывести из игры Австро-Венгрию. Она будет угрожать с фланга нашим завоеваниям. Если мы сможем это сделать. И грядущая операция – один из шагов в достижении нашей цели.

Договорившись об этом, мы тоже засобирались спать. Время позднее, нам завтра не слишком рано вставать, но выспаться нужно. Особенно мне.

Утром приведя себя в порядок, сидел и смотре в окно, там хмурилось небо и лил дождь.

∙ Вот прикинь Вик, – подал голос Сальве, там засуха, а здесь льет не переставая. Природе не нравится гекатомбы. Я прислушался к себе, к своим чувствам. А что, полковник вполне может быть прав.

∙ Я не уверен, но в чем-то вы правы. Все это звенья одной цепи. Хорошо, что не мы эту цепь начали, гнев природы падет не на наши головы.

∙ Ну что вы, Вик, начинаете эту тягомотину, природа, гнев, воздаяние. Я это в храме всю жизнь слушал. Не стоит начинать это здесь! Голова от этого болит. Мы пришли сюда по просьбе местных, помочь им выиграть войну. И все. – высказался Речиц. До чего неприятный тип, надеюсь, его не будет в нашем полку. А то я точно сломаю ему челюсть.

∙ Согласен барон. Мы победим и вернемся домой. ответил я.

∙ Вот вы, кстати куда? Где ваш родной мир? – тут-же встрепенулся барон.

∙ Ну что вы так, у нас не принято спрашивать о мирах... – уже Сальве.

∙ Вот вы куда вернетесь, если что? – барон не стал слушать других. Похоже я ему инстинктивно не нравлюсь.

∙ Все просто, есть такое милое место – Дворы Хаоса. У меня там прекрасный охотничий домик. В соседнем мире поместье, плюс космическая станция. Знаете, барон, стоила ужасно много, но сейчас дает до двух миллионов золотых в месяц. И это только запущенная на тридцать процентов (я несколько приукрасил ситуацию)! – барон что-то пробурчал, но продолжать не стал. После чего мы стали приводить форму в порядок.

Выйдя на перрон, мы поспешили к зданию вокзала, косой дождик с ветром, не проливной, но приятного мало. На входе была толчея других людей, которые тоже стремились в тепло и сухость. Пока дожидались своей очереди, изрядно промокли.

∙ Нужно дождевик прикупить, – сказал я ни к кому не обращаясь.

∙ Хорошая мысль, – отозвался подполковник, в "Торговое общество" привезли отличные английские плащи с капюшоном. Прорезиненные. Я видел в Польше, но не подумал купить – там такая сушь стоит! Вот теперь жалею.

∙ Доберемся до лагеря – купим, – отозвался я. – Вот только как добираться будем?

∙ Подгонят грузовики, на них до части. Мою ласточку сгружать будут долго. Да и тент нужно будет натягивать, здесь с открытым верхом не покатаешься, по такой погоде. Может тучи разгонишь? – подколол полковник меня.

∙ Разогнать могу. На полчаса-час. Потом все равно затянет. Против природы не попрешь.

∙ Все вы такие маги. Как не нужно – "могу организовать", а как приперло – "против природы не попрешь"!

∙ Ну, полковник, совсем разные вещи, организовать дождик над полем и разогнать тяжелые обложные тучи. Тут нужно ждать. Слава богам, недолго – завтра облачный фронт на север уйдет. Вроде.

∙ Вроде! Ладно, ждем грузовики.

Не смотря на лето в одноэтажном здании вокзала топили печь, но пробиться к ней было нереально. Все пространство вокруг нее оккупировали женщины и гражданские, оглядывающиеся по сторонам, как бы кто не оспорил их право находится возле нее и просушивать свою одежду. Я и не стал рваться, наоборот, ушел к выходу на привокзальную площадь, подальше от резкого, угольного дыма дороги – сейчас он мне был отчего-то неприятен. В небольших концентрациях совсем не мешает, но не здесь и не сейчас. Вроде вчера и не слишком много выпили, а сегодня я как-то чувствителен к запахам. Еще в здании вокзала сильно пахло мокрой шерстью, какой-то едой, горелым маслом, недорогим парфюмом и немного потом. Смесь омерзительная!

А здесь, у выхода, дождем, свежестью и мокрой листвой. Или травой. И слышно было как капли часто бьют по жестяной крыше предбанника. Или как еще называется эта пристройка к основному зданию?

Рядом неслышно образовался полковник.

∙ Нет, решительно не могу там находиться! Мучение для моего обоняния. Я, знаете-ли Вик, из оборотней, жуткая проблема в общении с людьми – резкие запахи. Правда, за это время пообвыкся, но иногда так накатывает!

∙ Странно, полковник, секунду назад думал о том-же! Хотя никогда не был особо чувствителен к запахам.

∙ А, вон за нами и грузовики приехали. Сейчас скомандую – и на погрузку!

Сальве отошел, из здания вокзала раздался его командный голос, а я спиной почувствовал, как к выходу начали подтягиваться наши офицеры. Полковник вышел из-под навеса.

∙ Господа офицеры! Строить вас под дождем не буду, сами разберетесь по машинам. Бегом, марш! – после этого он залез в кабину одного из грузовиков, а мы бодрой трусцой побежали загружаться. Мне хотелось сесть поближе к выходу, но не рассчитал, пришлось сидеть в середине кузова, понаблюдать за окружающим не удалось.

Ехали мы довольно долго, около трех часов, или больше, пару раз счастливчикам, сидевшим с краю приходилось выпрыгивать из кузова и толкать забуксовавший в грязи грузовик. Но в конце концов, всякое путешествие приходит к своему итогу, так завершилась и наша поездка. Я за это время успел продрогнуть, высушить форму теплом своего тела, и задремать.

Мы приехали в полевой лагерь.

12

Лагерь состоял из большого плаца, представлявшего собой огромное месиво грязи и рядов палаток, окружавших его. С одной стороны были разбиты палатки 1 батальона, с другой – палатки моего, второго, с третьей стороны, как вы догадались, третьего. Прямо перед моими, были разбиты палатки управления полком и полковых служб. В связи с изменением ситуации, переходом через перевалы Лесистых Карпат меня лишили автобата, большей части артиллерии, оставили только малокалиберные горные орудия. Пока я валялся в госпитале, меня обобрали – лишили всех трофейных германских пулеметов, зато заставили осваивать ручные, о которых ходила дурная слава. Правда оружейник полка клялся и божился, что это новая партия, с перекосом патронов разобрались и машинки работают надежно. Но я, по своей мстительности и в счет отобранных прекрасных германских MG-08 стребовал с него по 4 дополнительных магазина к ручникам. Из хороших новостей, мой личный пулемет не оставили ржаветь, он ждал меня в расположении, правда пришлось перебирать его и магазины к нему, благо их можно было разобрать и очистить от набившейся грязи. Только один умер окончательно, его почти насквозь пробил осколок снаряда. Думаю, того-же, что отправил в госпиталь и меня. Ну ничего, мне и этих должно хватить, я брал их с большим запасом.

Остаток дня я знакомился со своим новым личным составом. Приятно, но в неудачном штурме Кенигсберга в моем батальоне выжило более трети старослужащих, из которых мы с Овсянко – он встретил меня как родного, создали хорошие, крепкие костяки отделений, взводов и рот. Вечером меня вызвал полковник, где представил мне новых ротных: поручика Седвига, поручика Терена, и штабс-капитана Исаева. В качестве заместителей им придавались прапорщики местного разлива. Кстати, в этот раз и ко мне приставили двух заместителей, прапорщика фон Хима, и подпоручика Фриза. В этот раз взводными тоже назначили младших офицеров, что должно положительно сказаться на боеспособности. В этот раз штурмовая армия была серьезно насыщена офицерами-наемниками, задача предстояла гораздо более сложная. Преимущество имперских войск над австро-германцами было мизерным, всего 1:1.6. Так что нам придется очень постараться.

На следующий день я заставил заниматься с личным составом своих ротных, а сам зарылся в военную бухгалтерию. Странно местным властям нужно чтобы мы занимались обучением войск и офицеров, воевали, но снять с нас необходимость заниматься подсчетом приходящего и потраченного, пришедшего в негодность имущества мы тоже должны заниматься. Нелогично, но не буду же я подавать рапорт наверх, доказывая им, что они дураки? Приходится сидеть и сводить баланс. Только под вечер смог разогнуть спину и прогуляться, понаблюдать, как мои ротные обучают бойцов и офицеров. Бойцов гоняли, первая рота упражнялась в метании учебных гранат, даже нашли немецкие, которые были сложнее наших. И, говоря откровенно, хуже.

Вторая отрабатывала в траншеях действия по зачистке. Их было откровенно жалко – там вода стояла выше колена, сапоги придется сушить. Но это предстоит вкусить всем. Третья ушла на стрельбы. Посмотрел я на подсыхающий плац, и вдруг глаза застила совсем другая картина, заснеженные камни на фоне зеленого леса, метель, колонны бойцов в имперской форме, которые карабкаются по скользкой горной дороге...

Увидев это, я резко развернулся и отправился в штаб полка. Там сообщил адъютанту полковника, что есть срочная информация для него и остался ждать приема. Сальве вызвал меня скоро, судя по его лицу спал он сегодня мало.

∙ Если отрываешь от дел по пустякам, сожру, на фиг! – заявил он и потянулся.

∙ Господин полковник. Было предвидение. Это серьезно.

∙ Давай, рассказывай! – я пересказал ему картину, увиденную мной. В процессе, смог дополнить, что за нами все-таки, надрываясь моторами, ехали грузовики, но незнакомой конструкции. С надписью на шильдике латинскими буквами.

∙ Черт и чертенята! Мне только сегодня по телефону сообщили, что нам придают новые, американские грузовики, очень мощные машины, на личный состав их не хватит, но сможем захватить припасы и пушки прицепить. То есть, серьезно все, не обманка. И давно ты предсказаниями занимаешься?

∙ Что вы, не занимаюсь! Иногда накатывает – но это у всех наших так. Раз и увидел фрагмент будущего. Ничего экстраординарного. Если бы не снег и метель – не стал бы и беспокоить. Бойцам нужно теплое, зимнее белье, портянки, проверить наличие шинелей – у стариков может и не быть, придется все это заказывать. Офицерам тоже надобно подготовиться.

∙ Понятно. Задал ты мне, капитан, головной боли. Придется выкручиваться, с интендантами разбираться.

∙ Господин полковник, мысль есть.

∙ Какая такая еще мысль?

∙ Мне бойцы, пока с германцами воевали, натащили обменный фонд. Револьверы, пистолеты, кинжалы и кортики, часы. А Овсянко все сберег, он такой, хозяйственный мужик. Есть чем подмазать тыловиков.

∙ Ну так тащи это сюда!

∙ Нет уж, лучше вы к нам, там этого добра много.

∙ Пошли.

Мы отправились к палаткам моего батальона, там я, остановив одного из дежурных, приказал кликнуть Овсянко. Спустя минут пять он прибыл, отрапортовал полковнику, но вопросительно глянул на меня.

∙ Семен Семенович, придется распаковать нам наши запасы, что на обмен приготовили.

∙ Дык, это я сейчас, мигом! – он махнул нам, дескать, идите за мной и пошел к палатке кптенармуса.

∙ Ефимыч, тащи наш фонд! Не беспокойтесь, Виктор Сергеич, я солдатикам раздал что попроще, а все ценно приберег, вы же говорили, может пригодиться, с тыловыми крысами поделиться, чтобы из них потребное выбить! – Ефимыч принялся таскать тючки и коробки, раскладывая на столе наши трофеи. Полковник сделал морду кирпичом и пристроился рассматривать их. Изредка хмыкал. Процесс затянулся на полчаса, пока Сальве не рассмотрел все наши трофеи.

∙ Черт, капитан. Мне бы таких хомяков, как твой фельдфебель и каптенармус! В общем так, вот это я забираю у вас. – он смахнул в подставленный вещмешок добрую дюжину пистолетов и револьверов и практически все клинки. Тыловики очень падки на боевые трофеи! Думаю, выторгую у них все, что полку потребно. А то и на всю армию расстараются, кто знает. Овсянко и ты Ефимыч, вам наградной лист подпишу. Что полагается. Считайте, немало солдат наших этими трофеями спасли. Спасибо вам, искреннее спасибо! – после чего Сальве коротко поклонился. У моих чуть-ли не слезы из глаз брызнули.

Тут нужно понимать, что армия в этом мире и этой стране – сословная. Мои бойцы из низшего сословия, я хоть и дворянин, но свой, а полковник – это совсем другой расклад. Полковник для них почти бог. Об этом они, если выживут, до конца дней вспоминать будут, и детям-внукам расскажут.

Полковник вызвал себе одного из дежурных, загрузил мешком с трофеями и отправился к себе. Овсянко не выдержал и спросил:

∙ Господин капитан, а что за потребность случилась, наш фонд использовать?

∙ Здесь потребность простая. Есть информация, что на перевалах карпатских снег будет и погода плохая. Не смотря на сезон, нужно белье зимнее, портянки. Чтобы солдат не поморозить. Сам понимаешь, офицеры за свой счет экипируются, а солдаты за государственный. А как из интендантов зимнее выбить? Только задобрить их. Вот и пришлось. Так что вы двое действительно не одного солдата от обморожения сейчас спасли.

∙ Так вам, господин капитан, тоже готовиться нужно! А то не шинели у вас, ни башлыка, баи белье летнее.

∙ Ну так Семен Семенович, нужен мне ординарец справный. А пока прикупи мне все это в лавке, и дождевик. Только чур, зеленый, лучше темно зеленый, а то я видел несколько вольноопределяющихся, кто в желтом плаще, кто в красном. Словно специально для германских снайперов нарядились. Сделаешь?

∙ А что нет? Сделаю!

∙ Ну вот и хорошо. А фонд наш мы снова запечатываем до другого случая. Разве что, если солдат ранение получил, несовместимое со службой, стоит ему выдать. Чтобы на гражданской, если что, продать мог.

∙ Не беспокойтесь, это мы и так делаем, свое дело разумеем.

∙ Вот и хорошо, вот и хорошо.

После этого я ушел в свою палатку. Устал. Возможно это откат от предвидения, а может от последующих хлопот.

Утром приказал своим офицерам озаботиться соответствующей одеждой. Они начали возмущаться, но я надавил авторитетом полковника – как бы он получил информацию, что на перевале будет худо. Так что, господа, озаботьтесь зимними вещами, если не хотите там померзнуть. Господам пришлось заняться этой проблемой.

После гоняли совместно наших солдат. Чем больше пота они прольют сейчас, тем меньше крови будет. Подумав, я погнал всех местных офицеров на стрельбище, где они показывали свое умение обращаться с оружием. И вот, как знал, офицеров вызвали к штабной палатке, там на козлах лежали ручные пулеметы. Это были американские "Льюисы". Я слышал, что для этого мира, очень удачная конструкция. Мы получили 46 этих пулеметов, что весьма радовало. Но если бы к ним прилагалось и восемь немецких, которые у меня забрали, радость моя была бы больше и толще. На хлеб не намажешь.

Что поделать, жизнь такова и более не какова. Пришлось привыкать. Бегать, прыгать и стрелять. Кроме того, ползать, метать гранаты, форсировать горные речки, брать штурмом укрепления. Я гонял своих солдат до потери пульса. Лучше сейчас, чем в бою. Спустя три недели мои, одетые в хаки солдатики, стали если не супербойцами, то несколько приблизились к этому.

С новичками была еще одна проблема. Стрелять они умели, но не очень часто попадали в мишени. Пришлось поприсутствовать на стрельбах с офицерами батальона. Послушал, как они командуют, как объясняют ошибки при стрельбе. Как не странно, больше всего мне понравилось, как ведет занятие один из прапорщиков-местных. Вел он занятие спокойно, уверенно не злился даже на самых непонятливых, при необходимости работал индивидуально, заставляя солдата принять правильную позу при стрельбе, не дергать за курок и так далее. Посмотрев за ним, я принял решение вызвал к себе его и поручил ему стать руководителем стрелковой подготовки всего нового пополнения батальона. Будет первую половину дня заниматься новичками, а вторую половину помогать поручику Седвигу заниматься делами первой роты. Своему заместителю фон Химу поручил занятия рукопашным боем. Сначала хотел поменять у своих солдат относительно короткие клинки-бебуты, на что-нибудь подлиннее, но фон Хим показал мне, что зря я смотрю свысока на эти короткие клинки. И убедил, что в траншеях это много лучше, чем даже укороченный палаш. Да и, с другой стороны, почти полуметровый слегка искривленный клинок – можно и колоть, и рубить. Достойная вещь для простых бойцов.

Но себе я все-таки купил нормальную шашку. Мечи здесь уже давно не в ходу, особенно мои любимые полуторники – бастарды, по-местному. А вот шашка, в ходу. Но и от длинного азиатского кинжала-бебута я не стал отказываться. При резне в траншее он король, а вот наверху другое дело. Тем более, что фехтую я неплохо, да и рубиться могу. Но хватит обо мне.

Крепко подумав, решил отказаться от противогазов. Когда полковник поинтересовался, с чего это я так решил, объяснил, что газы сейчас здесь применяют из баллонов, при нужном ветре. Нет никакого способа применить его против высокоманевренного отряда. К чему таскать лишнюю тяжесть? Лучше больше боеприпасов и сухпая взять. Сальве подумал и вызвав заместителя приказал изъять все противогазы. Видимо, принял мои аргументы стоящими.

Этим вечером захотелось мне отдохнуть и устроить небольшие посиделки для своих, купил в лавке "Военного-Торгового Общества" пару ящиков игристого вина и пригласил офицеров батальона после ужина, отдохнуть от трудов, выпить немного. Ожидаемо, наши, наемники, принесли и своего к столу, посмотрев на это местные тоже скинулись и заказали моему ординарцу еще ящик коньяка.

Отдыхали прилично, сидели, переговаривались о том, как идет подготовка, расхваливали погоду, которая установилась – дожди ушли, земля просохла, сухо и тепло, совсем по-летнему – начало сентября здесь еще лето. Искоса посматривали на меня – к чему шинели и теплое белье сейчас. Поняв к чему разговор, я объяснил, что в горах всякое бывает, погода неверная, может и похолодать резко.

∙ Да бросьте, Виктор Сергеевич, возмутился поручик Шульга, новый командир пулеметчиков, старого, увы схоронили – не пережил он злосчастного штурма Кенигсберга. Видел я эти Карпаты, это совсем не Кавказ, горы мелкие, а перевалы – прогулочным шагом можно пройти!

∙ Знаете, Лев Александрович, есть такая наука – метеорология. И я специально поинтересовался, что нас ждет на этом перевале. А ждет нас самая настоящая метель и температура до минус десяти. Не верите мне, поверьте науке, поручик!

∙ Ну, если наука, – он потеребил подкрученный ус, – если наука говорит, то я готов и полушубок взять. Тем более, что сейчас в лавке такое чудо продают – легкую, очень теплую дубленку, куда там шинели! Волчий мех! Писк сезона в войсках!

∙ Хорошее дело, спасибо, завтра зайду и прикуплю. И кстати, господа, – завладел вниманием собравшихся я, – стоит приобрести себе дождевики. Там сейчас англицкие продаются, прорезиненные. Только не берите желтые – не стоит превращаться в мишени для снайперов, как это делают некоторые щеголи. Вот ведь, офицеры, должны понимать, что война не место для форса, но нет, и тут стараются выкаблучиваться!

∙ Ну а как без форса, Виктор Сергеевич? Они же из самых гнилых гарнизонов, где всех развлечений – напиться, да в кукушку поиграть! Для них война – развлечение.

∙ Развлечение... Такие вот сами гибнут, да и солдат своих под монастырь подводят. Я серьезно говорю вам господа, я здесь не для того, чтобы вы доблестно умирали за Отечество. Или ради своих дурных представлений об офицерских понятиях. Я человек скучный, люблю, когда доблестно за свое Отечество враги умирают.

∙ Хорошие слова! Нужно за это выпить!

∙ И выпьем, но слова не мои – прочитал где-то.

И мы выпили. Потом мой офицеры вдруг вскочили, я обернулся – к нам шел полковник, жестом показывая, "нечего, сидите".

∙ Сидите, господа, я так, услышал, что второй батальон решил расслабиться, а начальство не позвал. Нехорошо, нехорошо дан Хали!

∙ Виноват, господин полковник!

∙ Оставьте, без чинов, просто Антон Петрович. – за Антоном Петровичем следовало три солдата с корзинками, в одной приятно пускали мягкие отсветы бутылки, в другой – пахучие местные сыры, в третьей – мясные деликатесы. Праздник продолжается!

Мы разлили по новой, выпили вместе с начальством и гулянка пошла по накатанной. Кто-то достал гитару, спел пару романсов, интересная музыкальная форма, правда в музыке я не в зуб ногой. Не то что медведь на ухо наступил, но вечно в спешке, вечно доказывая окружающим, что достоин, эта часть культурного наследия полностью прошла мимо меня. После гитару взял один из наемников, штабс-капитан Исаев и выдал! Просто боевики, где было все, и страх, и боль и смерть, и победа! Очень мощные песни. Даже не знаю, захотелось взять меч и на худой конец, просто на тренировку выйти. А как это: "попытайся ладони у павших разжать, и оружье принят из натруженных рук"? Блин, я чуть не прослезился. У Исаева все стали выпрашивать слова, и еще что-нибудь сыграть. Он посидел с минуту, подумал. Потом затянул выворачивающую песню о друге, который из боя не вернулся.

Так стоп! Не знаю, как остальные, для меня даже этих двух песен подряд много.

∙ Господа, предлагаю выпить! Не знаю ка вы, а я потрясен. Даже слишком. И почему вы скрывали от нас ваш талант? – Исаев развел руками, а после объяснил:

∙ Как-то случай не представлялся. Да и не знал, что мое исполнение вызовет у вас такие чувства. Я ведь далеко не мастер.

∙ Не мастер. – припечатал полковник. – А вот создатель этого был очень хорошим мастером. Сильные песни. Очень. Благодарю вас, штабс-капитан, что вы познакомили меня с этим творчеством. Может есть в вашем репертуаре, что-нибудь попроще, а то вы выбьете слезу у самых стойких воинов?

∙ Постараюсь, подумаю. А пока, может еще по одной?

Мы выпили, после он спел про осколок льда в душе. Говоря откровенно, после первых двух, мне не понравилось. Потом про тореадора, что было намного лучше. После пронзительную песню про жрецов, танцующих на свечах. Мы слушали его, замерев, мало того, солдаты, проходившие мимо останавливались и забывали куда и за чем идут. Боги, оказывается простая песня это сила! Куда там мечу. Он может убить, может защитить, но сделать с душой такое, он не способен.

Разошлись мы затемно, и гитару ее владелец подарил Исаеву. Потребовав от него все эти песни записать и ему передать.

Перед тем, ка мы разошлись по палаткам, полковник предупредил меня, что завтра на разводе полка меня ждет приятный момент – награждение. Его листы, отосланные еще до штурма Кенигсберга были одобрены и пора наградить героя орденами.

Вот ведь. Такими темпами я скоро всю грудь орденами закрою. Придется на спину вешать.

Утором, перед строем мне вручили награды. Мне не хочется вспоминать об этом не потому, что я их не заслужил – но слишком уж тягомотная процедура.

После продолжили обучение солдат. Дата начала операции приближалась, приближалась как дата казни – я понимал, что не могу своих солдатиков обучить всем премудростям, что меня ужасно расстраивало – но ведь нельзя втиснуть в месяц десять лет обучения! Приходилось преподавать самое важное, самое необходимое. И так все наши офицеры выкладывались по полной, да и не только наши, местные тоже увидев, как работают наемники, впряглись в лямку и тащили как лошади. А им посложнее, они не только солдат гоняли, но и сами учились. Странно, подумав, я пришел к выводу, что проще всего обычным рядовым – они отвечают только за себя. Хотя и тут тоже, паршивый солдат не только себя погубит, но и товарища может подвести. Несколько раз из солдатских палаток я слышал разборки, когда старый состав нашего батальона учил уму-разуму молодежь. По идее я должен пресечь это, но даже и не думал это делать – если солдат не понимает, почему его заставляют учится, сослуживцы ему объяснят. Иногда кулаками. Если и после этого не поймет, что ж, убьют его быстро. Враг он естественный отбор проводит резво.

В итоге, месяц пролетели как-то очень быстро. Сначала время тянулось очень медленно, а пролетело! Лето начало клониться к осени, но это только по календарю, жара стаяла такая, что не приведи бог! Я даже стал сомневаться в своем предвидении, снег на перевале в такую жару? Нет, это фантастика! Однако полковник принял мои слова очень серьезно, все солдаты получили по два комплекта зимнего нательного белья и портянок, у каждого была шинель, офицеров Сальве тоже вздрючил, те кто не захотел таскать с собой тяжелую шинель должны были предъявить модный, очень популярный в этом сезоне полушубок. Волчьего меха. Так как я нашего торговца слегка коррумпировал – подарил ему трофейные часы, он мне подогнал не просто дубленку, а белого волка. Говорил, что генеральская.

Хотя, по уму я и в одной рубашке мог бы через перевал пройти. По сути, что мне холод? Но нельзя, во-первых, пример дурной. Во-вторых, зачем привлекать к себе излишнее внимание? В общем, захватил я дубленку, да и шинель решил прихватить. Поручил ее своему новому ординарцу, Овсянко порекомендовал мне помора, Трофима. Мужик был уже немолодой – под сорок. Практически вдвое старше меня! Из госпиталя попал к нам, левая рука у него плохо работала. Посмотрев на это дело, я нашел ему три шарика от паровозных подшипников и наказал катать в руке, разрабатывать ее. Если усердно будет делать, рука восстановиться. Мужик поверил офицеру, стал ее разрабатывать и уже через неделю, к своей радости, почувствовал, что рука работает много лучше. После этого он внимал мне, как посланнику богов, ведь я сделал то, что важные медикусы в госпитале сделать не могли! Знал бы он, что реально я мог бы одним плетением сразу восстановить ему подвижность руки. Но нельзя, не стоит слишком светиться, да и лучше так, через боль и труд, это всегда больше цениться.

Некоторые бойцы из старого состава знали, что я могу лечить, заговаривать раны, но точно никто ничего не знал – фельдшера и их помощники из санитарного взвода, которые видели мой сеанс лечения, не пережили штурма. Всего один снаряд 420 мм "Большой Берты" – нет санитарного взвода! Печально, но тогда я попалился, такое местным показывать нельзя. Теперь я просто помогал по мелочи: при зубной боли, обезболивая воспалившееся место, после чего посылал бойца к врачу, или растяжение подлечивал, делая вид, что что-то нашептывая. К этому местный люд привычен, особенно из деревни. Один раз была забавная сцена, ко мне пришел один из прапорщиков, из студентов, у которого очень болел бок – воспаление нерва, обычное дело. С ходу начал мне задвигать, о том, что не верит во все эти суеверия, есть только наука, но вот гадость – врач не хочет давать ему морфин. Может поможете капитан? Вдруг.