Текст книги "Аферист (СИ)"

Автор книги: Сергей Майоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Юрий Михайлович пришёл в разгар чаепития.

– Начальник! – всполошились девчонки.

– Да сидите вы, – остановил я готовых куда-то бежать провинившихся сотрудниц.

Будто так не ясно, чем они тут занимались в рабочее время. Да и вообще, всю вину можно свалить на коварного искусителя, то есть на меня. Мне тот Юрий Михайлович не указ. Хочу – чай пью, а хочу – списки сверяю.

– Приятного аппетита. Я смотрю, товарищ Казаков вас уже очаровал, – шутливо кивнул на нашу «поляну» Салицкий.

– Садитесь с нами, Юрий Михайлович, – пригласил я. – В честь предстоящего праздника. А то всё работа, некогда отдохнуть. На праздник-то вряд ли соберёмся.

– Как работа, движется?

– Мы уже почти всё написали. Сегодня и разнесём, – поспешила отчитаться Люся.

– Ваше всё по адресатам отправили? – спросил начальник у меня.

– Половину уже вчера успели, сегодня осталось около трети.

– А остальное?

– Не беспокойтесь, это я на себя беру. Лично и по почте.

– Ну хорошо, коли так. Зайдёте ко мне, как освободитесь? Есть пара вопросов для обсуждения.

– Обязательно, – пообещал я.

Юрий Михайлович ждал в кабинете. Его с двух сторон осаждали какие-то мужики, и третий скромно сидел за столом. Салицкому, кажется, было не очень удобно беседовать при всех. Мне он показал жестом присаживаться и поспешил спровадить двоих коллег, а третьего, за столом, оставил.

– Товарищи, обсудим позже. У меня совещание. Через полчасика загляните, хорошо?

– Знакомьтесь, товарищ Казаков, товарищ Невидимов.

– Ну что, товарищ майор, отчитываюсь по вашему поручению. Согласно предоставленным вами документам к детскому дому есть ряд вопросов. Для более полного доклада не хватает данных. С вашего согласия мы бы запросили нужные сведения. Вы не против?

– Да нет, я не против. Обрисуйте только, по каким направлениям деятельности возникли вопросы?

– По шефской помощи и медицинской части.

– Что по шефам?

– Сложно сказать, вроде и цифры в порядке, но складывается ощущение, что шефская помощь не доходит до детдома.

– А кто у них шефы?

– Достоверно знаю только, что химкомбинат. По остальным наведём справки.

– Химкомбинат, значит. А с медициной что?

– У них очень много больных детей. Проблемы с опорно-двигательной системой, кожных заболеваний, внутренних органов. Дети отказники, не исключено, что по причине состояния здоровья. Но поверьте моему опыту, даже для детского дома их многовато.

– И с чем это может быть связано?

– Недостаток движения, режим дня сбит, гигиена не соблюдается. Да много причин может быть, отчего дети болеют. Но главное я бы сказал – проблемы с питанием.

– Понятно. Значит, так. Зелёный свет вам даю. Запрашивайте все необходимые документы. Для меня запросите, пожалуйста, списки детей и сотрудников. И подумайте на досуге, как так могло получиться, что эту ситуацию до сих пор никто не замечал, хотя она явно сложилась давным-давно. Как получите достоверные факты, звоните, будем принимать меры. А я покопаю со своей стороны. И шефов прозондирую. И последнее. Не афишируйте пока, над чем работаете.

– Это будет непросто. Начальство захочет знать, чем я занят.

– Я могу вашему начальству сказать, что попросил для комсомола кое-что сделать, – оживился Юрий Михайлович.

– Всё равно не выйдет отвертеться. Обязательно кто-нибудь сунет нос, что за такое таинственное дело.

– Тогда давайте так. Юрий Михайлович пусть скажет, что ему нужна справка по детдому номер пять, допустим, для статьи в газету. Пресса интересуется, вот вам партзадание, исполняйте. И тогда вы на законных основаниях собирайте данные. А если кто-то будет проявлять беспокойство по этому поводу, то сразу сигнальте мне.

– Да, так лучше, пожалуй.

– Юрий Михайлович, сделаете?

– Да, конечно.

– Ну вот и ладушки.

– Сергей Сергеевич, вы тогда идите, я чуть позже позвоню вашему начальнику. Товарищ майор, останьтесь на минутку, ещё один вопрос обсудить.

– Я весь внимание.

– Речь о Кристине.

Если эта засранка ему хоть словом обмолвилась о наших делах, уволю к чертям.

– И что случилось?

– Не знаю, что вы ей сказали, но она решила вернуться на учёбу. А то ведь совсем забросила, не нравится ей экономика, видите ли. А тут подскочила ни свет ни заря, нарядилась, тетрадки в сумку и вприпрыжку побежала. Спасибо вам.

– Вот оно что, – рассмеялся я. – Рад, что смог немного её привести в чувство. Если что, сигнализируйте, проведу ещё одну разъяснительную беседу. Но скорее всего, это не понадобится.

– Не поделитесь, чем её так проняло?

– Извините, нет. Вы же рады, что дочь взялась за ум? Вот и радуйтесь дальше. Пусть будет маленький секрет.

Оставив Юрия Михайловича гадать, что я сделал с его дочуркой, я рысью побежал в парк. Не терпелось встретиться с шахматистом.

Фёдор Семёнович был на месте. Его шляпа так же лежала рядом на скамейке, а напротив сидел дедок ему под стать. Оба имели глубоко задумчивый вид – партия была в самом разгаре.

Я сел неподалёку, наблюдая за старцами и разглядывая шахматные фигурки на доске. Сложно таким образом делать выводы о профессионализме человека, но я попробую всё же. Рискну предположить, что ни от чего дед не отошёл. И талантлив несомненно. Каждая фигурка индивидуальна, и детально проработана, вплоть до конской гривы и рыцарских доспехов. Чёрные и белые друг на друга похожи разве что ростом, у королей и короны разные. Работа Мастера с большой буквы. Осталось договориться о моём маленьком заказе.

Я дождался окончания партии и поспешил опередить других претендентов.

– Следующая партия – моя. Мы договаривались, – сообщил я двум прыщавым юнцам, которые намылились подсесть на освободившееся место.

– Правда? – с любопытством взглянул на меня Фёдор Семёнович.

– Не помните? Несколько дней назад, у вас шляпу сдуло, я её поднял. Вы меня тогда пригласили на партию, но я спешил и обещал сыграть позже.

– Ах, да-да. Ну что, прошу. Расставляйте.

– Вообще-то, я вас обманул в тот раз. Я вашу шляпу взял для одного дельца.

– Вообще-то я заметил, – усмехнулся он.

А пройдоха не так-то прост! Тем лучше.

– Стало быть, моя просьба вас не удивит, и можно надеяться, что мы договоримся.

– Что за просьба? Выбирайте, – протянул он кулаки с зажатыми в них пешками.

– Этот, – ткнул я наугад.

– Ваши белые. Начинайте.

Взявшись за пешку, я почувствовал себя Остапом Бендером, проводящим сеанс одновременной игры. Правда, противник у меня всего один, но профи во всех смыслах. А мне главное – выиграть словесный спор, шахматы – дело десятое. Однако, для него, по ходу, исход партии решит многое, если не всё.

Передвинув пешку, я кинулся в словесный бой.

– У вас оригинальные шахматы. Сами делали?

– Да, было время, занимался.

– А сейчас?

– Сейчас я просто играю.

– А если вас кто-нибудь очень попросит?

– О чём? Вырезать шахматы? Эти фигурки были сделаны по наитию, такое невозможно повторить.

– Нет, шахмат мне не нужно. Хотя я бы не отказался иметь в личном пользовании подобный набор.

– Так чего же вы хотите?

– Мне нужно другое… изделие. По вашей прежней специализации.

– Не понимаю, о чём вы.

– Что-то мне подсказывает, что вы отлично всё понимаете. Да не бойтесь, меня никто не подсылал. И я не мент. А тот, с которым я в вашей шляпе встречался, мне должен был. Я его слегка щёлкнул по носу и своё забрал. Вот с такими и собираюсь дальше бороться. Вам шах, кстати.

– Действительно, шах. Как же это… здесь мой ферзь стоял.

– Этот? – помахал я срубленной фигуркой.

– Ловко, – цокнул языком Фёдор Семёнович. – Ну так что за изделие вам нужно?

– Сейчас покажу. Вот, – вынул я удостоверение. – В пару к этой замечательной ксиве нужна печать.

– Что это такое? Первый раз вижу. Что за почтовый ящик?

– Правильно. Все первый раз видят. На то и расчёт. Мало кто представляет, чем занимаются совершенно секретные предприятия с номерами почтовых ящиков вместо названия. Я с этим документом нагну любое должностное лицо. А с вашей печатью стану на одну ступень с богами. Наши люди поклоняются богам всевозможных бланков, печатей, министерских подписей. Одним росчерком пера можно превратить обычный лист бумаги в документ особой важности. Вы не задумывались над этим?

– Молодой человек. Я об этом задумался ещё школьником. Ваших родителей ещё на свете не было, а я уже резал по дереву. На чём и погорел. Не хочу остаток жизни провести за решёткой. Вам шах.

– Знаете, почему вы погорели? Потому что связались с подонками общества. Свои же наверняка и сдали. Я не такой. Мои клиенты – воры и взяточники. Они не пойдут жаловаться в милицию на то, что их нажитые нечестным трудом капиталы украдены. Всё продумано.

– Полагаете, им не хватит наглости?

– Наглости может и хватит. Но я наглее, поэтому каждое своё дело обставляю так, чтобы обстоятельства не сложились в их пользу. Хотите, я накажу этого генерала, в рабстве у которого вы отбывали свой срок?

– Да вы что! Баркачёва не троньте. Он меня избавил от участи много худшей. Занимайтесь своими клиентами.

– Мои клиенты и есть нечистые на руку должностные лица, подобные вашему Баркачёву. Простых обывателей я не трогаю. Вам шах и мат.

– Лихо! Не представляю, как вы это делаете, но мне нравится ход ваших мыслей. Я согласен. Но это не будет дёшево.

– Заплачу, сколько скажете.

– Хорошо.

– Сколько вам потребуется времени?

– Скоро только кошки родятся. Забегайте. Как приду с клетчатой шляпой, значит готово. До того не маячьте вблизи.

– Ещё просьба. Вы, говорят, красивые шкатулки режете. Продайте одну? Нужен подарок солидной даме.

– Это можно. Завтра принесу. Глянете, если понравится, отдам за символическую сумму.

– Я видел вашу работу, так что согласен, не глядя.

– А всё-таки, как вам удалось выиграть? Занимаетесь шахматами?

– Занимаюсь? Нет, что вы. Так, развлекаюсь на досуге.

В телефоне. Я играл в телефоне и смотрел записи знаменитых партий. А память у меня хорошая.

Я поблагодарил от души за игру, и отправился обедать в то уличное кафе, где в прошлый раз встретил Николаича. Надо его навестить, узнать, как там наш барсучонок. Или сгонять до Малиновского? Аж пятки чешутся, как хочется на него посмотреть.

И я бы наверное успел и туда и туда, если бы за столиком меня не окликнули.

Я сперва и не понял, что это мне. Ну зовут какого-то Егора, мне-то что. Но когда плеча коснулась чья-то рука, и зов повторился, пришлось обернуться.

– Обознались, гражданин. Я не Егор.

– Волох, да ты чего? Это же я, Генка Панин. Сосед твой. Ну вы гляньте на него! Его с работы обыскались, участковый приходил, матери телеграмму отбили, на уши всех подняли, а он ещё морду воротит. Ты где пропадал-то?

Глава 14

Конечно, я думал о прошлом своего тела. Откуда-то же оно взялось в том вытрезвителе. С первого дня чутьё кричало, что моё молодое тело, радующее меня отменным здоровьем, ещё преподнесёт сюрприз. Вот и он. Сейчас поглядим, к добру ли, к худу.

– Садись, Гена, в ногах правды нет.

Гена, мужичок неопределённого возраста в засаленном пиджаке и протёртых на заднице брюках, повесил авоську со стеклотарой на спинку стула и приземлился, настороженно глядя на меня. Генина небритая физиономия выражала неподдельный интерес.

– По пиву? – спросил я.

– А, давай, – махнул он рукой. Я взял две кружки пенного, и вернулся за столик.

– Так что с тобой приключилось? – спросил он, отпивая и стирая пену с усов.

– Понятия не имею, – честно признался я. – А что со мной приключилось? Расскажи, что знаешь, а то я не в курсе.

– Ты что, в запое, что ли?

– Говорю тебе, ничего не помню. Пришёл в себя в вытрезвителе неделю назад, кто я, откуда, ничего не помню.

– Ну ты даёшь, парень, – цокнул он языком. – А жил-то это время где?

– Мир не без добрых людей. Ну ты рассказывай, как там без меня, кто чего говорит?

– Да чёрт его знает. Неделю назад это было, что ли. В общем, накануне первого мая ты вроде с работы не вернулся. А потом приходила женщина. Сказала, из редакции, тебя искала, вроде ты и на работе не появился. Потом ещё Андрюха-участковый приходил, опрашивал жильцов, кто и когда тебя в последний раз видел. Я и сказал, что трёшку у тебя занял до получки, аккурат в тот день. Выходит, я тебя последним и видел дома. Ты ещё такой весёлый был, при деньгах, трёшку дал и сказал, что скоро прославишься, в Москву уедешь. Андрюха про Ирину ещё спросил, ну, мать твою, значит, известить хотел. А я её адрес и не знаю. Что в Москве, так то все знают, а адрес бабоньки ему нашли. Ну, телеграмму, значит, он отбил и просил любые новости сразу ему сообщать. И ушёл. Степанида к нему ходила, спрашивала, нет ли вестей, и нам рассказывала, что удалось узнать. На работе ты последний раз был двадцать девятого. Уехал вроде как по текущему заданию, собирать материал и опосля того пропал. Обзвонили больницы, морги. Никого похожего по описанию не поступало.

– Вытрезвители забыли.

– Так ты ж не пьёшь, с чего бы.

– Может и не курю? – усмехнулся я, вытаскивая сигареты.

– Не куришь, – потрясённо смотрел на меня Гена. – Может, это и правда не ты?

– Сейчас проверим. Во что я был одет в тот день?

– Коричневые брюки, клетчатая рубаха, светлая куртка.

– Особые приметы есть?

– Родинка за ухом, вот тут, – показал Гена.

– Всё сходится. Одежда та самая. Родинка имеется.

Я приподнял волосы и продемонстрировал родинку.

Дело принимает интересный оборот. Тело-то моё вполне себе поживало, не пило, не курило, на работу ходило в загадочную редакцию, квартиру имело и мать в Москве.

– Совсем ничего не помнишь?

– Неа. Я у нас кто?

– Кто? – глупо переспросил Гена.

– Это я спрашиваю. По профессии я кто? Работаю где?

– В газете. Кор… коррепс… журналист, в общем.

– Годится, – кивнул я.

Журналист, это очень даже неплохо. Это дополнительные возможности. В сочетании с моей специальностью это может дать нехилые плоды.

– Так ты теперь домой-то пойдёшь?

– Ещё бы я знал, где живу.

– Так я провожу.

– Это совсем другое дело. Веди.

– Только там у тебя милиция хозяйничала, перевернули всё вверх дном.

– Вот как? А чего хотели?

– Да кто их разберёт? Что-то искали.

– Дверь взламывали?

– Да нет. У тёти Маши же ключ запасной. Она открыла, и закрыла опосля. Прибрала немножко, но всё равно не пугайся сильно.

Пугаться я не собираюсь, а ситуация всё более любопытная. Что милиции понадобилось искать в квартире пропавшего журналиста? В принципе, мне вообще по барабану. Но нет, не по барабану. Они же с меня спросят, а я вовсе не жажду рассказывать о своей предполагаемой амнезии. Но аромат тайны, будь он неладен. Моя внутренняя ищейка уже сделала стойку и рвётся в бой. Что милиция могла искать? Пропал я не из дома, это очевидно. Так какого лешего они искали в квартире?

Ладно, доберёмся до места, гляну, стоит ли связываться с этим журналистом и его делами.

Дом оказался типовой советской панелькой.

– Совсем не помнишь? – Гена обвёл рукой двор. – Красота-то какая!

Двор был бы неплох, особенно сейчас, когда зацвели яблони и весёлые одуванчики желтели на обочине. Вид портила раскопанная посередине огромная яма.

– Баба Нюра, Степанида, вы смотрите, кого я привёл! – заорал Гена ещё от крайнего подъезда.

– Замолкни, придурок, ты чего, всю округу оповестить решил? – шикнул я на него.

– Ну конечно, такое событие.

– Ещё расскажи всем, что я память потерял.

– У Егорки с гол… – тут же заорал этот дебил.

Договорить я ему не дал. Поставил подножку, и он на полуслове полетел носом в землю, тут же забыв, что собирался сказать.

– Эй, ты чего? – обиженно посмотрел он на меня снизу вверх.

Я протянул ему руку и помог встать. Отряхивая без того замызганный костюм, я тихо сообщил Геннадию:

– Ты чего меня позоришь? Промолчать не мог? Они же теперь не отстанут, да ещё матери донесут потом, а у неё слабое сердце, ей волноваться нельзя.

– Не подумал, – брякая своими бутылками, почесал он в голове.

– Думай в следующий раз, хорошо?

– Ой, Егорушка вернулся, живой, – подтянулись тётки из разных углов двора, беря нас в кольцо. Ещё пара сверху, с балконов.

– Всё нормально, всё хорошо, правда, – отбивался я, как мог, бочком отступая к подъезду.

– Где ж ты пропадал? В больнице, что ли? Похудел-то как, – обступили они нас.

Генка хвастливо выпятил грудь и всех толкал в бок, смотрите, мол, я каков.

– Человек пропал, а я нашёл. Милиция искала, журналисты всей редакцией искали, а кто в итоге нашёл – Генка. А вы – непутёвый, непутёвый, – пояснял он по третьему кругу. – Главное, сидит себе за столиком, и меня не признаёт. Ой, я хотел сказать – не видит.

Похоже, гиблое это дело, сохранить придуманный налету факт с потерей памяти в тайне. А если это станет всеобщим достоянием, остаётся одно – использовать этот факт на пользу себе.

– Я потом расскажу, не могу сейчас. Попозже. Гена, идём, – потянул я разглагольствующего приятеля к подъезду. – Нам сюда?

– Да-да, вон твои окна на втором этаже.

Я задрал голову, всмотрелся в предлагаемые к использованию хоромы. Даже балкон есть. Беру.

– Вот! – торжественно подвёл меня Генка к неприметной двери со следом от номерка «восемь».

– Прекрасно. Теперь веди к тёте Маше за ключом.

– А у тебя разве нету?

– Нет, – пожал я плечами. – При себе только кошелёк был. Потерял, наверное.

– Ну тогда конечно, – кивнул Гена и позвонил в дверь напротив.

– Генка, ты, окаянный? Нет у меня денег, и не дам, – показалась из-за двери дородная женщина со скалкой.

Генка предусмотрительно подпихнул меня вперёд и спрятался за мою широкую спину.

– Здравствуйте, тётя Маша, мне бы ключик.

– Егор! Вернулся, негодник!

– Это я его нашёл, – высунулся Генка.

– Где же ты пропадал? Мы тут с ума сходили.

– Долгая история. Можно мне ключ, я устал, отдохнуть хочу.

– Сейчас принесу. Заходи, не стой на пороге.

Я вежливо сделал шаг внутрь.

– А свой куда девал? Потерял, что ли?

– Украли, – брякнул я и тут же прикусил язык.

– Как – украли? – ахнула тётя Маша, выплывая из комнаты. – Так тебе тогда надо менять замок. Это же всё повынесут из квартиры. Я, конечно, не теряю бдительности, и приглядывать буду, но могу и отлучиться. А эти знаешь, какие шустрые. Нет, ты как хочешь, а замок срочно меняй. Вызывай слесаря дядю Лёшу, пусть сменит замок, у него есть, я знаю.

– Сменю, – пообещал я, вытягивая ключ из цепких пальцев.

– Давеча-то милиция приходила. Вижу – наладились дверь ломать. Я к ним. Что ж вы делаете, говорю. Хозяин вернётся, а тут всё нараспашку. Не мешайте следствию, гражданка, отвечают. Строго так. Стойте, говорю. Есть же ключ, зачем ломать-то. Так что спасла я твою дверь. А уж беспорядка навели, страсть. Шагу ступить негде было. Ну, я прибрала маленько. А дальше уж сам. По шкафам да комодам не полезла, извини. И проверь заодно, всё ли на месте, а то мало ли. Народу-то потопталось прилично. Хоть и милиция, а кто их знает. Да и соседи толклись. Кабы не пропало чего ценного. Тьфу-тьфу, что я говорю.

– Спасибо. Я пойду.

– Иди-иди. Матери-то телеграмму отбей, что нашёлся. А то ведь сердце не на месте.

– Обязательно.

Я раскланялся с соседкой и поспешил свалить. Бдительная тётя Маша – это хорошо. Возможно, ещё побеседую с ней на досуге. Когда решу, надо ли мне привалившее счастье или обойдусь.

Ключ застрял на половине оборота.

– Ты её приподыми слегка, – посоветовал Генка, – она проседает по весне.

Ты глянь, какие все внимательные. И всё-то все знают. Кроме меня, разумеется. Я-то тут в первый раз. А замок, конечно, надо сменить. Желательно вместе с дверью.

Переступив порог, я понял, что сменить придётся не только дверь, но и всё, что за ней находится. Квартира была явно кого-то из старших родственников. И не противно моему предшественнику было жить в таком отстойном интерьере? Не, раз уж теперь это моё, я сделаю из этого конфетку. Не буду я тут делать уборку. Сразу всё барахло на свалку. Тут ещё какие-то бабкины вещи на диване и в шкафу валяются. Комод, буфет, сантехника из прошлого века. Полы дощатые. Долой всё! Конечно, рынок стройматериалов практически отсутствует, но с этим я как-нибудь разберусь. И мебель на заказ. Главное стены есть, и находится практически в центре. Беру!

А вот и работа моя – печатная машинка, бумаги вокруг. Так, о чём это оно? Надеюсь, не сводки с полей. Но нет, тут что-то про искусство. Разберёмся. И вишенка на торте – удостоверение журналиста на имя Волоха Егора Владимировича и с моей фотографией. Ценная вещь. Надо и другие документы поискать.

Я свалил с дивана груду тряпья и закурил. Взвесим все «за» и «против». Своя квартира – это хорошо. Любопытные соседи – это плохо. Удостоверение журналиста – это хорошо, даже отлично. Работа, которая прилагается к этому удостоверению – это плохо. Пока два-два, ничья. А теперь рассмотрим детали. Моё внезапное попадание в вытрезвитель, при том, что я «не пью», подозрительно весьма и весьма. Милиция, которая устраивает обыск в отсутствие пропавшего хозяина, ещё подозрительнее. Мне бы сейчас прихватить документы и сделать ноги. Самый правильный выбор. Но это дело пахнет загадкой, а загадки – моя слабость. В принципе, квартиру можно и обменять и даже продать, если изловчиться. Ну, это когда соседи достанут. А пока стоит выжать из них максимум информации, показаться на работе, покрутиться в редакции и попробовать понять, над каким-таким материалом я работал до того как. Потому что чутьё твердит, что дело нечисто.

Глава 15

За неимением пепельницы я притушил окурок в раковине в кухне. Прошёлся по пенатам, внимательно их осматривая – вдруг что необычное увижу. Если бы знал, что искать, может и нашёл бы, а так надо сперва понять, по какому поводу проводился обыск. И чем я дольше ходил, тем больше укреплялся во мнении, что к милиции этот «обыск» не имел ни малейшего отношения. Натурально всё вверх дном. Не думаю, что методы обыска настолько поменялись в наше время, что могли бесцеремонно выволочь всё из шкафов-ящичков-буфетов и бросить как есть. Даже с учётом отсутствия хозяина.

– Гена, а ты при этом обыске присутствовал?

– Меня не пустили, сказали, не положено. Но мы из-за стенки с чашкой слушали.

– Это как?

– Ну стенка у нас с тобой смежная. Вот эта, – стукнул Генка кулаком в цветастые обои. Тёть Маша прибежала, схватила чайную чашку и к стене. Правда всё равно плохо слышно было, но просто ухом вообще неразборчиво.

– И что говорили?

– В основном обсуждали, где ещё поискать.

– А чего искали-то, не говорили?

– Нет, или мы прослушали. Что-то маленькое.

– Откуда ты это понял?

– Ну… – задумался Гена, – они предлагали в вазах и другой посуде поискать в серванте.

Очень интересно.

– А кто-нибудь из соседей присутствовал? Двоих понятых должны были пригласить.

– Понятых? – почесал Генка в затылке. – Не знаю. Кажись, никого не было.

– Зови тётю Машу, – распорядился я.

А дело-то становится всё интереснее и интереснее. Соседке я дал ещё раз насладиться видом разгромленной квартиры и приступил к допросу:

– Тёть Маша, хочу уточнить по поводу этого обыска. Вы меня знаете, я честный человек. Зачем милиции обыскивать мою квартиру, не понимаю. Вопрос первый – кто из соседей присутствовал в качестве понятых при обыске?

Пауза.

– Ой, не знаю. Слово-то какое чудно́е. Это кто?

– Понятой – приглашённый со стороны человек, свидетель, по закону он должен присутствовать при обыске. И почему вас не взяли в понятые?

– Не знаю, – помотала головой соседка.

– А кто был понятыми?

– Не знаю, я никого не видела.

– Вы сказали, что тут топталась куча народу – милиция и жильцы.

– Жильцы-то уж опосля были.

– То есть, из дома никого не приглашали? Может, с ними кто-то был? Незнакомый.

– Да они все незнакомые были.

Справедливое замечание. Хорошо, зайдём с другой стороны.

– То есть понятых с ними не было? А сколько всего работников милиции проводило обыск?

– Вроде бы трое. А может, двое.

Вот почему, как дело доходит до свидетельских показаний, на людей нападает ступор, они тупят и не могут ответить на элементарные вопросы? В то, что тётя Маша не способна сосчитать до трёх, я не верил, поэтому решил помочь ей вспомнить.

– Так двое или трое?

– Ну, я не знаю, может этот третий и был понятым.

– Ну-ка, – заинтересовался я. – Давайте разберёмся. Двое, значит, точно милиционеры, а третий? Почему вы в нём засомневались? Гена, не лезь, до тебя дойдём, тогда выскажешься.

– Двое были в милицейской форме.

– А третий, значит, без?

– Он был без формы, но в фуражке милицейской.

– Ага! Давайте-ка точнее. В каком звании каждый из них?

– Этого я не знаю.

– Погоны у них были?

– Были.

– Сколько звёздочек на погонах?

– Не помню.

– Не было у них звёзд, – не выдержал Гена. – Можно, я скажу? Погоны только у одного были, который в мундир одет. Старший сержант. Второй в голубую рубашку одет и брюки милицейские с полосками, без погон. А на третьем вообще куртка была и обычные брюки. Но он единственный в фуражке.

Ай да Гена! Молодец, всё подметил. Вот и понятно, чего тётя Маша разучилась считать. Она просто засомневалась, кто из чужаков был из милиции, а кто так, рядом постоять.

– А как они представились? Может, в удостоверении фамилию и звание запомнили.

– А они не представились. Я когда вышла, они с дверью ковырялись. Просто сказали – милиция, не мешайте.

– Хех. Интересная у нас милиция пошла. С формой дефицит, и удостоверений им не выдают, видимо. Как представиться по закону, не учили, понятых приглашать тоже не научены…

– Ты это всё к чему ведёшь? Думаешь, это не милиция была? – задушено ахнула тётя Маша.

– Заметьте, не я это сказал.

Воцарилась тишина. Соседи переваривали новый поворот событий. Генка чесал в затылке, тётя Маша испуганно таращилась на меня, схватившись за сердце.

– Думаешь, я грабителей впустила⁈ – страшным шёпотом просипела она.

– Выходит, что так. Попробуем что-нибудь узнать, – пообещал я, снимая трубку телефона.

– Добрый день. Пригласите к телефону лейтенанта Ильичёва, Степана Николаевича. Кто звонит? Майор Казаков. Очень срочно. Спасибо, я подожду.

Пока Николаича искали по вытрезвителю, я перебрал бумажки рядом с телефоном. Чьи-то номера, некоторые с именами, но большинство без. Пока бесполезный хлам.

Сосредоточенное сопение за спиной намекало, что соседи изнывают от любопытства.

– Стёпа, здорово, это Сева. Ты мне очень нужен, как сотрудник милиции. У меня тут инцидент приключился с квартирой, хотел бы справки навести. Встретиться? С удовольствием. В парке через полчаса сможешь? Отлично. Жду на главной аллее.

Я положил трубку и вспомнил, что рядом находятся соседи.

– Можете быть свободны, граждане. Если будут нужны ещё показания, вас пригласят.

Прихватив найденное удостоверение, я выпроводил гостей и отправился на рандеву с Николаичем.

– Егор, стой, – догнал меня за углом Гена. – Ты матери-то отбей телеграмму.

Чёрт, забыл.

– Я и адреса не помню. Вот тебе трёшка, сбегай на телеграф, пока он открыт. Только подпишись моим именем, будто от меня.

Николаич уже ждал в парке.

– Рассказывай, что у тебя приключилось?

– Нужно твоё содействие в небольшом деле. Узнай по своим каналам, проводился ли обыск по вот этому адресу и по фамилии хозяина квартиры. Соседи утверждают, что в квартире была милиция с обыском, но если это обыск, то я балерина.

– А ты сам что же, не можешь узнать?

– Если бы мог, не обращался бы. Так как? Сделаешь?

– Попробую, конечно. Есть у меня один друг. Спрошу у него.

– Вот спасибо. И ещё один момент. В тот день, когда мы впервые встретились, откуда меня привезли?

– Что-то я не пойму. Ты же на задании был. Зачем тогда спрашиваешь?

– Да понимаешь, какая штука, я тот день совершенно не помню. Встреча у меня с кем-то была назначена, но что-то пошло не так. Я не просто пьяный был, у меня память отшибло напрочь.

– Думаешь, тебя опоили?

– Возможно. Подсыпали что-нибудь в стакан.

– Ну дела. И что теперь?

– Теперь мне надо раскопать, что случилось в тот день. В моё отсутствие кто-то проник в квартиру под видом милиции и перевернул в ней всё вверх дном.

– Что-то важное пропало? Документы, ценности?

– Пока не знаю. Надо понять, с кем я встречался и для чего.

– Да, брат, работка у тебя, не позавидуешь. Так и выговор с занесением получить можно. Начальство лютует наверное.

– Одно из преимуществ моего положения – я сам себе начальство. Есть задача – а как я с ней справлюсь – моё личное дело. Так что никто не лютует, но выяснить обстоятельства не помешает.

– Понимаю. Справки наведу. У сменщиков сегодня спрошу, откуда тебя привезли, кто милицию вызывал, кто рядом был, так?

– Всё верно. Только не при Барсукове.

– Уж конечно. Долго мне его ещё терпеть? Сил никаких нет за этим наблюдать.

– Записываешь, у кого и сколько?

– Как ты сказал.

– Хорошо, тогда после праздника и возьмём. Готовь рапорт, я дам отмашку. Только смотри, сам ничего не предпринимай. Я потом позвоню или приеду, обговорим детали. Запиши мой номер для связи. Как что-то выяснится, звони. Если отвечу не я, просто передай, что есть новости.

– Понял.

– Ну, бывай.

Мы разошлись в разные стороны, и я достал своё удостоверение журналиста. Куда же ты влез, Егор Волох, что тебя так беспощадно и быстро устранили? Пора наведаться в редакцию, может, коллеги прольют свет на эту тёмную историю?

Редакция местной «Правды» находилась в довольно свежем здании. В наши дни в нём расположился пафосный ресторан «Русская банька». Бывал, бывал. И по долгу службы бывал и просто так кутили. В «Правде», уступившей пальму первенства новым технологиям, но всё ещё держащейся на плаву, тоже бывал.

Меня отловили ещё на подходах.

– Егор? – отделился от кружка курильщиков крупный лысеющий мужчина. – Вот так сюрприз! Нашлась потеря.

– Не дождётесь! – хмыкнул я.

– А говорят, что-то там с тобой случилось.

– Брешут, – авторитетно заявил я, глядя в глаза собеседнику. – Без зазрения совести брешут.

– А где ж ты тогда был?

– В командировке.

– Как в командировке? А чего тогда Алла тут панику развела?

– Без понятия. Как раз иду к ней, заодно спрошу.

Мутный какой-то мужик. И глаза у него такие же мутные. Откровенничать с ним желания не возникло. Поищу кого другого.

Со следующим встречным мне повезло больше.

– Егор, – кинулся ко мне парень на лестнице. – Ты? Живой!

Меня затормошили, завертели в руках, охлопывая спину и плечи.

– Живой, живой, – усмехнулся я.

– Вот это ты нас напугал! Откуда? Что с тобой приключилось?

– Долго рассказывать.

– А если коротко? В двух словах.

– Если в двух словах, то я ничегошеньки не помню.

– Как это не помнишь? Ты не шутишь?

– Какие уж тут шутки. Ничего не помню, чистый лист.

– Эта, как её, амнезия, что ли?

– Во-во, она самая.

– Погоди. Ну меня же ты помнишь? Работу помнишь. Ещё что? Ты не переживай, мы тебе всё напомним. Ох, что тут без тебя было!

– Прости, дружище, но тебя я тоже не очень. Я себя-то не помню.

Парень отстранился, растерянно глядя на меня.

– Саша я. Милюков. А как же ты пришёл тогда?

– Ну так неделю и шёл. Дом свой только сегодня обнаружил. И то, если бы не Генка-сосед, так и скитался бы.