Текст книги "Плохой парень ("Король экстази") (СИ)"

Автор книги: Сергей Макуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Грэг стала полностью моей после первой нашей случайной  встречи. Я трусцой пробегал глазами по стройной фигуре и правильным чертам лицам, запутывался в прямых волосах, спускался по лбу к голубым глазам, раскачавшись, подпрыгивал на длинных, пушистых ресницах, припадал губами к пухленьким губам, сочным ягодам, которые так хотелось надкусить. Я проползал тонкими плечами, перелазив бретельку платья, не удержал равновесия, кубарем скатился в ложбину груди. Я, не суетясь, сползал плоским животом, останавливался у пупка пирсингованого  маленьким серебряным колечком. Я ласкал языком белую кожу вокруг пупка, она звонко хохотала, а я сходил с ума от не испытываемого ранее наслаждения, путешествуя ее идеальным телом. Она без разрешения пускала меня в самые далекие, потайные уголки себя. Ее ноги обвивали меня, а руки крепко прижимали к себе,  я покрывал ее грудь, шею, лицо, сотней поцелуев. От девушки пахло лесной  земляникой. Грэг естественная, без косметики, ювелирных украшений, в заурядном наряде, очаровывала до беспамятства, не отпускала ни на сантиметр от себя.

Время стрелой пролетело незаметно. Девушка совсем не обращала на меня никакого внимания. И как я был всепоглащен, загипнотизирован сидевшим рядом, всего в двух метрах юным созданием. Расстояние между нами казалось таким далеким, а мы из двух разных, диаметральных миров, ангел с небес и человек на земле.  Смертный не сумел преодолеть робость, познакомиться.  Она оторвалась от увлекательного чтения, бегло взглянула на часы, убрала книгу в сумочку, спокойно поднялась со скамейки и последовала к центральному выходу из парка. Я ничего не сотворил, чтобы остановить ее!  Эх, man! Ничего! Она исчезла за поворотом аллеи. Навсегда?! Вероятность второй встречи равнялась нолю.

Подталкиваемый в спину интуицией я пришел  на следующий день в парк, разместился на вчерашней скамье. Девушка появилась в обеденное время, что накануне. Она чудом показалась из-за скрывшего ее поворота прошедшим днем. Я не поверил в реальность картины свидания. Что такое совпадение вообще возможно. Видимо похожая на вчерашнюю девушка особа, не иначе? С приближением обольстительной нимфы я разобрал знакомое лицо, грациозную фигуру в шортах-комбинизоне. Обнаженные пленительные ноги ступали  на босоножках с высоким каблуков.  Девушка присела неподалеку. Знакомая книга открылась в ее руках. Мое не знавшее до селе таких  чувств сердце забилось сумасшедшим, скачущим ритмом. Даже не помню, как незаметно подошел, поздоровался с девушкой. Словно невидимая рука поставила меня перед ней. Болтают люди про такое, что якобы фантазия, самовнушение или обман. Я смиренно соглашался с обывателями, кто настаивал на том. Я о любви с первого взгляда. Веришь в нее, man? Я влюбился. Растерянный мальчишка подросток, а не тридцатилетний мужик. Девушка подняла глаза  на меня, смутилась.

–Добрый день,– радушно поздоровался с ней. Возникшую неловкость я погнал прочь, растворив паузу между нами, отрекомендовав себя, –Антон.

–Грэг,– ответила она. Девушка не оттолкнула, возможно, я ей понравился, она аккуратно потянула меня к себе,  неспешно ухватив незаметными пальцами за футболку. Я шагнул в пропасть, полетев на встречу судьбе опустился на скамейку.

–Вы из России?–прозвучал неожиданный вопрос.

–Как она догадалась?–подумал я.

 –Я поняла по Вашему имени,–улыбнулась она, заметив мое явное недоумение от ее прозорливости.

–Откуда Вы знаете русские имена?–предмет для завязывания знакомства и беседы вызрел.

–Я изучаю в университете литературу, в том числе русскую. У русских авторов встречается имя Антон,–произнесла она в шутливой форме.

–Понятно,–констатировал я с легкой серьезностью.– Вы Грэг, наверное, будущий великий писатель?

–О, врядли,–звонко захохотала она,–но, чем черт не шутит!

Наше общение забурлило словесным ручьем. Мы незаметно потерялись  в минутах и часах, увлеклись друг другом.  Темы беседы плавно перетекали  из одной в другую. Меня было не затормозить, а она  с интересом слушала, местами дополняя  впечатлениями о похожем опыте  в ее жизни. Мы непринужденно задавали, как водиться при знакомстве рядовые  вопросы, осмотрительно нащупывая похожие черты характера и сближающие интересы.

Чувства переполняли. Мне стало чрезвычайно свободно, я вел себя непринужденно. Легким перышком откуда-то сверху плавно приземлился в ее нежные ладони.  Грэг  возбужденным детским интересом разглядывала меня со всех сторон лежащего у нее в руках. Опасаясь, чтобы я не выпал от дуновений ветерка, закрыла со всех сторон ладошками рук. Я лежал мягким дном челночка, плотно соприкасаясь с непрерывными, линиями судьбы ладоней, входил в ее жизнь. Удивительные изменения происходили внутри меня. Одновременно я был свободен от всего сущего, совершенно зависим от Грэг. Нестыковка man? Но, именно так. Я был уверен, шанс начать с нуля по жизни у меня реализуется при одном условии, если она станет моей.

Я существовал тридцать лет на белом свете. Зарабатывал контрабандой деньги, беспечно тратил на то, что казалось,  сделает меня счастливым, модная одежда, современные машины, сказочные путешествия, красивейших девушек. Я желал купить моральную удовлетворенность с самим собой. Не удалось. Всерьез заблуждался. Тешил себя  безоблачными иллюзиями. Бежал стремительно к выдуманными миражам, не замечая никого на пути.      Тебе искренне кажется, мало сделал для профессионального успеха. Нужно максимально усилиться всеми внешними и внутренними ресурсами в извечном рвении к непонятному человеческому счастью. Увеличить темп бега к цели. Ведь третий десяток лет пошел, а ты никак не достигнешь того, о чем мечтаешь столько лет. Малые помехи, серьезные препятствия на продолжительном пути к мечте проворно преодолеваются с присущим драйвом до последней черты, за которой наступит долгое или быстрое падение. В моем шальном случае все произошло молниеносно, задержание, скоротечное следствие, тюрьма на много лет.

Я без денег, за решеткой, душевно подавленный, без перспектив на будущее. Главное без надежды на то, что в принципе выживу в условиях тюремного заключения, а  тем более стану счастливым. Проходит семь лет. Мне тридцать два года, и я уже диаметрально другой. Доктор тюрьма и время стерли ластиком прежнего, амбициозного, наглого, циничного меня из личной автобиографии. Казалось наркоторговля миф, нет, вернее сказать ужасный сон, тюрьма кошмар.  Внезапно очнувшись от странного сна, пробую забыть пугающий бред. Покупаю билет на рейс самолета. Улетаю из родной страны, в кармане несколько сотен евро, никакого сценария на будущее. Я между одной жизнью, которая закончилась, и той, что не началась. Половина года двигаюсь по наитию из города в город, вечный скиталец исследующий себя. Тривиальная игра в прятки, где один игрок именем Антон Кнутиков, который давно, бесследно потерялся. Потом долгожданная, непредсказуемая  встреча с ней, сплошной бардак в голове прекращается, грызущее изнутри одиночество откатывает.

            Неистовое одиночество, пожирающая тоска, хроническая депрессия форменно вселила в меня российская тюрьма. Мне было совсем близко до тотального помешательства или петли. Я валялся мешком соломы на нарах, повернувшись лицом  к стене. Не моргающим взглядом, прилипшим намертво к неровной, каменной поверхности подходил вплотную  мыслями   к самоубийству. Иного исхода из удручающего моего положения никак не рассматривал. К суициду я подступил близко, спасли случайно. Потом тюремная больничка, холодный, крохотный карцер, унижающие достоинство допросы. В лазарете при зоне сосед инженер очкарик отбывавший срок за непреднамеренное убийство растолковывал, по первой ходки почти любой заключенный желает сдохнуть. Потом улетучивается греховный порыв. Мало-помалу привыкаешь к зоновским порядкам и тюремному режиму, перестанешь ежеминутно скучать по далекой воле. В заключении важно занять себя каким либо делом. Меньше отвлекаешься на тоскливые воспоминания о прошлой свободе. Свыкнулся ли я?  Нет. Временами накатывало сильнейшее отчаяние и беспросветная безысходность. Все внутри разрывало мелкими лоскутами душевная  боль.  Спустя восемь месяцев немного отпустило уныние.  Я перестал ежечасно падать духом, выискивать причины жизненного финала из  тюрьмы, анализировать ситуации, которые привели к печальным, трагичным последствиям. Копание в себе не решало проблемы, а только усугубляло. Я словно медленно вырывал могилу собственной психики, каждый день и час зацикленный на прошлом. Если бы не поехал в Прибалтику на презентацию «табла», доверился собственному чутью на возникающие опасности. Но, если бы, да кабы в сегодняшнем положении роли не играли, никакой, а только подливали масла в огонь, придавая отрицательной энергии депрессии. Я сбегал сломя голову от болезненных суждений о свободе. Пошел работать в цех по пошиву спецодежды для рабочих. Много читал разной литературы в свободное время. Мои занятия здорово отвлекали подавленный дух от всяких скверных мыслей. Жалость к своей личине я выгонял пинками под зад. Я всегда был один на свободе и в тюрьме, принимал решения сам, и расплата за поступки касается только меня.

Каждый из нас рождается и умирает одиночкой (с). На дальнем временном отрезки от рождения до смерти мы делаем попытки избавиться от человеческого одиночества. Во всяком случае, большинство жителей земля помышляет об обществе единомышленников. Отмеривая годы, бодро шагаем к потенциальным друзьям, любимым. Порой нам мерещится вот она, он, моя вторая половина любви или мой потенциальный товарищ. Мы клянемся в вечной любви, верности к ближнему своему, крепкой дружбе. Создаем семьи, рожаем детей, организуем клубы знакомств, образуем сообщества по интересам, хобби. Сознанетельно или незадумываясь  прикладываем малые, большие усилия, чтобы напропалую сбежать от презираемой одинокости.

Время всячески испытывает людей на прочность союзов между ними. Нахально провоцирует мелкими и крупными ссорами, разногласиями, конфликтами, подсыпает едких предлогов разъедающих прочные на первый взгляд людские объединения. Измены, предательства, разводят сторонами, мощью заталкивая в разные углы по жизни, недавно любивших и уважавших друг друга людей. Удержать близкого человека не легче, чем отыскать среди миллиарда жителей земли. Правило №1 в неравной борьбе с истинным одиночеством.

Всю жизнь мои личностные противоречия выбора быть одному или с кем-то кнутами испытаний беспрерывно хлестали по беззащитной душе. Открытые раны обильно кровоточили, я умышленно наносил  меткие удар за ударом, спецом увеличивая темп самобичевания, терпел адскую боль.  Я тщательно выедал себя до последнего куска изнутри. Похожий на разрезанный пополам арбуз, из которого вытаскивают сочную сердцевину, сочащуюся не сладкий, освежающим соком, а солоноватой жидкостью пропитанной насквозь непреходящей тоской. Усугубляя наркотиками психическое свое положение, я царапался и бился, словно закрытый в гробу, погребенный заживо в могилу.  Я понимал, мне нужен он, она, оно, религия, без разницы что, суть сбежать невозвратимо от всесильного одиночества. Но я убегал на все четыре стороны света от себя. Итогом не сбежал никуда.  Тогда я никого не повстречал на пути, чтобы убить одинокое свое существование. Или не захотел видеть рядом кого либо, самонадеянно  рассчитывал, самостоятельно выберусь сам из бездонной могилы одиночества.

Моя  судьба внешне сторонним людям являлась во всем свете наполненной до краев нескончаемыми рисковыми авантюрами, кучей преданных друзей, увлекательными приключениями, короче не соскучишься. Нет, man!  Отчасти фикция, больше иллюзорность сопровождали жизнь мою. Реальность одна, наркотики.  Да, меня окружали разные люди, много человечков, они звонили мы, пересекались, звонил я, мы виделись,  но незыблемое ощущение скитальца одиночки преследовало по пятам.  Как человек, личность никому из них я был не нужен, как драгдиллер, я востребован был круглосуточно. Чистосердечное признание, man! Попутчики люди меня увлекали именно как клиенты покупки «экстази», деловые партнеры, да кто угодно, мать их, но только не друзья, любимые, близкие. Обоюдная человечья ненужность.

 Грэг, схватив руками за шкирку рубашки, рывком вытащила меня  из вязкого болота одиночества.  Вытянула любовью. Той безусловной любовью, согревающей душу,  дающей силы телу, приносящей смысл в жизнь, твердую веру в собственные силы. Она помогла, став спасением и надеждой в последующем.

Сон презрительно ворочает меня на нарах. Через десять минут я проснусь,   Грэг исчезнет до последующего сновидения.  Документальная корометражка срежисированная  моей памятью,  ностальгические воспоминания, проецируются проектором на белый киноэкран. И вот уже финальные титры, и песня Morrissey и Siouxsie Sioux, Interlude, которую мы так любили.

.

36. 

Важно чувак! Во время и бесповоротно соскочить с криминальной темы.  Иначе ты уже не выберешься из уголовщины. Вязкая топь засосет с головой, еще живого погрузит на илистое дно, где мрак застилает глаза, где вместо кислорода ряска вперемежку с мутной водой в легких! Я стремился скакать вприпрыжку, чтобы везде и всегда преуспеть. Тщетные поползновения, короткие лягушачьи прыжки через проезжую часть. Грузовые и легковые автомобили скоростью несутся сантиметрами от крошечного тела. Чуток не успел допрыгать до цели, хотя другая, желанная сторона жизни несколькими усилиями мышц приближалась ко мне. Меня раздавили,  протектор шин сделал лепешку с причудливым рисунком похожим на китайский иероглиф «смерти нет». Лучше бы смертушка была. Умереть ни чуточки не страшно. Совсем другое дело существовать вне свободы.   1999 год решил весь расклад по поему будущему, даже не полюбопытствовал именем плохого парня.   Ха, ха, правильно man! Сполна платить за грехи на белом свете, это так мудро. Любому воздаться за хреновые проступки. Помнишь, Plaсebo, Devil in the Details, «Дьявол в его обличьях»:                                   Я потратил всю свою жизнь,

                                                       Служа дьяволу в его обличьях,

                                                       И сейчас уже не способен бороться…

  Раньше я не был фаталистом. Прозорливая судьба сигналила протяжно клаксоном, отчаянно глася о назревающей трагедии. Я безрассудно  в ус не дул. Надменно в силу молодости полагал собственноручно  творить сегодняшний,  завтрашний день мне под силу. Линия личного бытия предопределена при рождении человека. Людские биографии написаны и напечатаны в утробе матери.  Поступят  на прилавки белого света по запросу кого то, давно заказавшего по каталогу именно нас.  Нередко предостерегая меня, такого сверх меры нахального, внушительно вышедшего за стандартные рамки инструкции применения. Некий глас надрывно хрипел ключевой, предостерегающей фразой :

– Заканчивай парень сумасбродить. Твоя самоуверенность выводит меня из себя. А когда я нервнячую, то творю сущие глупости с людьми, форменный беспредел. Вы человеки потом раскаиваетесь, просите стоя на коленях, молите, но  поздно.  Ушедшее время же не денежный откат, который можно вернуть.  ПОКАЙСЯ!

             Я задолго подготавливался  к безвозвратному выходу из контрабанды наркотиков. Когда решил пора, спрыгнул с подножки поезда везущего понятной криминальной рельсовой дорогой проложенной издревле такими же искателями приключений. Приземлился больно  на десять лет приговора суда.  Обжалованию в «суде» высшей инстанции, у Бога,  годы заключения не подлежали.  Свои семь лет  отбыл в колонии общего режима ИК-5 города Владимир. Новый 2006 нежданно подарил  условно-досрочное освобождение, искусно постарался дед мороз адвокат Андрей Левинзон.

Не любитель вспоминать тюрьму. Абсолютно чуждая среда обитания гоп-стопом отнявшая  лучшие годы молодости.  Тюремная проходная осталась за спиной. Я был девственно чист перед законом. Я стремительно шагал к полуразрушено автобусной остановке с ощущением безграничной свободы.  Изголодавшийся  по тем уже забытым ощущениям воли. Я жаждал испить жизни во всех проявлениях, самой что ни на есть,  без химии, подделок. По полной желал банальностей, синего или пасмурного неба. Шумящего города, элементарного общения с жителями, свежей домашней еды, продуктов из супермаркета. Хотел побыстрее напялить поношенные джинсы и стоптанные кроссовки, пойти гулять по московским улицам.  Счастье переполняло, я добился своего, получил драгоценную, пусть высокой ценой, полную, беззаговорочную свободу. Это был честный interchange с шальной судьбой! Независимость от криминала, доставшаяся дорогой ценой пьянила, одурманивала душу, тем сводящим с ума ароматом который различим только для тех, кто многие лета боролся с неволей.

  После освобождения из тюрьмы, я поехал к матери. Мама ждала. Она ждала семь лет, долгих, мучительных  не веря в виновность сына наркоторговца. Она не знала правды, слава Богу! Для нее моя невиновность не вызывала сомнения. Как мама смогла выдержать семь кошмарных лет переживаний, выплаканных слез, соседских ухмылок и тягостного ожидания? Известно только матери одной.

Мы обнялись. Она молчала, плакала,  прижавшись ко мне, уткнувшись влажными от слез глазами в плечо. Я словно контуженный после семилетней потери сознания стоял телеграфным столбом, уставившись в стену комнаты. Семь лет прошло, а мировосприятие внутри, будто лет пятнадцать минуло с тех пор, когда меня посадили за решетку.

Кухня аппетитно пахла блинами. Фирменными блинчиками, мамиными тончайшими сквозь которые, если поднести блин к стеклу окна рассмотришь силуэты на улице деревьев, машин, прохожих. Волшебный вкус начинки клубничного  и вишневого варенья  помню с раннего детства. Мама традиционно по выходным баловала приготовленными по случаю пирогами, блинами или другими вкусностями.

Кипел подогреваемый чайник, свистом прося снять с газовой плиты. Беспородная кошка Маруся старательно терлась о мою правую ногу. Марусю я подобрал слепым котенком около двери своей квартиры лет десять назад. Кошку пожизненно  приютила мама.  Я и мама напротив друг друга за старым кухонным столом. Сколько же видела поблекшая столешница, деревянные ножки за службу в этом доме! Ребенком я шибко ударился о боковину крышки  от того на лбу ношу еле заметный шрамик. В юношеский переходный возраст, истерил перед мамой переворачивая, то, что попадало под руку, «бедный» стол. А скольких веселых, шумных  праздников, дружественных родительских посиделок он засвителествовал, не перечесть за пару дней. Не раз предлагал матери выкинуть состарившийся предмет мебели и  купить современный, дизайнерский, она чрезвычайно противилась. Я никогда не допытывался, для чего она старательно бережет еле держащуюся на ногах рухлядь. Сейчас понимаю, вещи связанные с отцом мама хранит. Именно через предметы интерьера, старые фотографии, мы держимся за умерших любимых людей. За ценное былое, счастливое прошлое, теперь погруженное в глубокую могилу, засыпанное землей.

– Как дальше?–немного успокоившись от нахлынувших эмоций, спрашивала мама.

– Буду работать,– твердо, не раздумывая, чтобы вселить уверенность в маму в моем будущем, отвечал я.

–Хорошо бы обзавестись семьей, нарожать детей,– говорила чуть назидательно она.

 Я не противился, соглашался. Она предложила  пожить  у нее. Я кивнул. Нет конкретных далеко идущих жизненных планов,  нет собственного дома, нет даже прошлого, оно брошено по дороге из тюрьмы. Черта проведена, жизнь обнулилась теперь не ясно, куда и зачем.

В 98 году отрешенно выслушивая вердикт суда по делу о контрабанде героина, я стоял  поникший, чтобы не видеть плачущую мать. Сквозь пониженный голос судьи похожий на запись аудиапленки я слышал еле сдерживаемые всхлипы единственного родного человека в зале суда. Материнские рыдания пролетали стремительно моими нервными волокнами электрическими  разрядами.  Массово скапливаясь в районе сердца частицы до предела вместимости, потом взрывались атомным «грибом» набитым безысходностью. Одним словом невыносимое психическое состояние. Натянутые напряжением минуты заседания суда, чеканная речь судьи  зачитываемого приговора, убитая горем мать. Произносимые слова, исходящие звуки я, сопротивляясь, проглатывал, давясь собственным бессилием в клетке зала заседания суда. Прозвучавшая  цифра приговора 10 лет осуждения заставила поднять голову и взглянуть в зал заседания, где воцарилась гробовая тишина. Тогда я решил, что умер и меня провожают в последний путь  участники судебного процесса.

Я принял вердикт суда сдержанно.  Был психологически подготовлен к безнадежному исходу?! Вряд ли. Я всегда боролся и питал надежду до конца с первого взгляда провального дела. Спокойствие скорее реакция умышленно отключенного мозга или шок от приговора по делу. Панические психологические мучения проявятся позже. Старенький, дребезжащий автозак подпрыгивал на неровной дороге,  увозил меня в иную, тюремную реальность. Я словно перенес сложную хирургическую операцию,   медленно просыпаясь от сверхглубокого наркоза.

Первые размышления о моем физическом возрасте. Меня освободят, когда мне будет 34 года. Отчего-то четко представилось, как немощный, постаревший  никому не нужный выхожу из тюрьмы. Десять лет мерещились  вечностью. Тюряга началом жизненного конца. В народе сказывают, человек привыкает ко всему. Это не так, man!  С безжизненным существованием в заключении лично я не свыкся.

Реальная будущая действительность мне после освобождения из тюрьмы виделась  различными  моделями адаптации в обществе. Я как мог, цеплялся за еле различимые выступы и края вариантов законопослушного устройства по ту сторону колючего забора. Работать на «дядю», заняться бизнесом, или вообще свалить из страны. Туманные перспективы как-то приспособиться  в  людской, нормальной  среде вне тюремной решетки избегая криминала, рисовались  радужными красками, вероятно, смахивали на мечтания? Я не унывал, бубнил себе под нос песню Боба Дилана «Достучаться до небес», строчил на швейной машинке варежки с кепками и ждал, надеясь на лучшее.

Мама вот моя звезда

Я здесь больше не шериф

Опустилась темнота

Что-то холодно в груди

И осталось наконец

Достучаться до небес

Достучаться до небес

Достучаться до небес

Закопай мой револьвер

Я, похоже, не жилец

Ах достало б только сил

Достучаться до небес

Мама, сними с меня эту ношу

Я не могу её больше нести

Становится темно, слишком темно, чтобы видеть;

Чувствую, я стучусь в небесную дверь

Стучусь, стучусь, стучусь в небесную дверь

Стучусь, стучусь, стучусь в дверь небес

Стучусь, стучусь, стучусь в небесную дверь

Стучусь, стучусь, стучусь в дверь небес

Мама, сложи моё оружие на землю

Я не могу больше стрелять им

То длинное чёрное облако снижается

Я чувствую, что я стучусь в дверь небес

(Перевод взят с сайта http://jooov.net/text/6701218/bob_dilan-dostuchatsya_do_nebes.htmls)

Конкретных, воплотимых идей деятельности на воле не посещало. Всякого рода непродуманные задумки приходили на ум. Слишком отдаленной, чужеродной представлялась жизнь обывателей по ту сторону окна тюрьмы камеры, житье бытье, которое скрывалась за синей линией горизонта, подпертой высоким забором с колючей проволокой.   Апосля разберусь с дальнейшими  шагами по выбору профессионального поприща и бытового обустройства. По выходу из тюряге для начала осмотрюсь на , выдержу паузу, а там будет видно, как станет.

Я неспешно жевал пирожки с капустой, пил заваренный грузинский чай с наикислейшим лимоном  под рассказы мамы обо всем.

Мама старалась вести естественно. Держалась  радостно, но я подмечал  каких непомерных усилий ей стоит  не заплакать.  Она как любая мать переживала о сыновнем завтрашнем дне. Как простому парню, отсидевшему тюремный срок устроить благополучно судьбу, не загреметь вновь на зону? Волновалась  о здоровье расшатоном за годы заключения.   В ответ я успокаивал маму, что здоровье крепкое как у молодого бычка. Ссылался на мирное состояние обычной людской жизни, до которой считал драгоценные дни тюрьмы, к которой не могу пока привыкнуть. Трудно одним днем перейти, переметнуться  из неволи в свободу. Я несколько растерян, временное состояние. Трудности с обустройством в нынешнем обществе отнюдь не пугают. Тяжелые дни остались  позади. Мама гладила меня теплой ладонью по руке. Мама верила,  сын выберется, выкоробкается какие бы великие, непроходимые  препятствия не стали на его пути.

Я прошел в комнату, здесь протекли детство и школьные годы.  Меня неизменно встретил тот же венгерский шкаф из лакированного ДСП, служивший тайным укрытием, когда детьми играли в прятки, чешская, хрустальная люстра с подвешенными к ней пластмассовыми моделями самолетов, синие обои, расписанные неумело граффити, пожелтевший плакат «Depeche Mode» на стене.   Включив кассетный магнитофон «Sharp» купленный отцом по  блату в магазине «Березка» в конце 80х, я лег спиной на пол. Первая попавшееся кассета заиграла песней Joe Dassin, «Salut». Глядя на самолетики, болтающиеся под белым, чистым потолком, я ставил точку с запятой после моего длительного, бесшабашного пути,  обнулял счетчик лет, накрутивший столько страшного в  непростой судьбе, но не память.  Навсегда запомню ценность желанной свободы,  сберегу ее, оберегая от всех и вся, аккуратно пронесу до конца дней. Валяясь, раскинув руки  в стороны, я заново, повторно зарождался в полутемной утробе комнаты. День моего возвращения домой стал вторым днем рождения.  Двигаясь вперед, насовсем оставляя за спиной  90е, понятия, бандитов, легкие деньги, наркотики, безумное  веселье, невыносимую тюрьму. Я умышленно опрокидывал и разбивал сосуд с коктейлем бравой юности, брызги безрассудства тысячью осколков стекла посудины разлетались по всей комнате, быстро таяли и без следа пропадали.  Прежним мне уже никогда не быть.  Наступала иная пора, жизненная веха, бесшумно на цыпочках порогом комнаты.  Проникали внутрь сознания перемены.

 Страна нулевых годов,  где я мог полагаться только на собственные силы, гулко шумела за окном квартиры. Не затереться в чужом городе среди миллионов,  Москва точно меня не ждала в свои объятия и давненько списала со счетов, вычеркнула из золотого списка фаворитов. Чтобы восстать из пепла небытия, нужны идеи, мощные с потенциалом, воспринимаемые людьми, соответственно пользующиеся спросом, продаваемые.  Мой багаж бизнес выдумок устарел,  врядли прошлый опыт криминального дельца  мог быть применим в мирном, честном  труде.  Вариации на тему,  что мне делать, кем быть сводились к двум способам заработать. Труд по найму, но мое  тюремное прошлое блистало бесперспективностью затеи, максимум грузчик на рынке моя карьерная планка. Собственный бизнес, легальный?   Можно рискнуть!

  Нажав пальцем кнопку «stop» на магнитофоне, взял телевизионный пульт, щелкнул по старенькому телевизору «Рубин». Первый канал нарезал величавые новости о работе президента Путина. Информационную программу сменила реклама, следом ток-шоу.  Ведущий телепередачи, вылитый Троцкий, поздоровавшись с гостями студии, телезрителями объявил тему программы: « Национальная идея  России».  Участники телешоу являлись видимо знатоками темы, знали досконально вопрос. Некоторые лица, развалившиеся на белых, кожаных  диванах я узнал из прошедшей поры. Депутат Государственной Думы, державший слово, в году 95 прошлого столетия брал у меня «первый номер», а сам профессионально занимался сутенерством. Актриса лет сорока, идущая по часовой стрелке передачи микрофона, любила марокканский гашиш. Следом журналист, в те времена 17 летним юношей глотал, нюхал, курил, что не попадало в руки. Конечно они теперешние совсем другие люди, успешные, богатые, занимающие положение в современном обществе. А прошлое, скрылось, стерлось со ссылкой ошибки молодости. Вообщем то, мои знакомые милые люди.

  Они формулировали красноречивые ответы на каверзные вопросы Троцкого.  Смысла в речах гостей я не улавливал, в наборе фраз о православии, долге граждан страны, родине не возникло предложения, в чем же заключается объединяющая жителей страны идея.

Два десятка участников шоу. Дрессировщик цирка, стриптизерша, принявший гражданство России американец, попсовая певица,  депутат Государственной Думы, актриса кино, журналист, сексопатолог. Профессии прочих присутствующих лиц я не запомнил. Участники горячо спорили друг с другом, надрываясь, орали, высказывая версии по теме программы. Ведущий заправски вел шоу. Он сноровисто провоцировал участников программы, спорами сталкивал лбами, в нужный момент отходил в сторону беседы, давая эмоциям людей схлестнуться между собой. Доводя точку кипения схватки до определенного словесного  рубежа перебранки, за которым уже начиналась драка, он разнимал кричащие, брызжущие слюной рты, технично как рефери разводил по углам ринга, давал бойцам отдышаться, снова вызывал на телевизионный ринг. Ведущий     стопроцентный Карабас Барабан дергающий фриков.

 Под финал  шоу Троцкий обратился к залу зрителей. Женщины, мужчины средних лет и старшего возраста выдавали наболевшие проблемы. Повысить пенсии, понизить цены на бензин,   навести порядок в ЖКХ и много, много бытового волновавшего народ.  Тему программы плавно задвинули на задний план окончательно.  Ведущий недовольно всматривался в каждого зрителя, словно испрашивал, от чего вы люди такие мудаки. Так прослушав с десяток мнений, он совершенно понял студии полной обычных людей, точно не до национальных идей выдернул микрофон из рук молодого парня едва ли успевшего произнести:– Студент третьего курса.

Досматривать шоу стало совсем не интересно.  Выключив телевизионный приемник, я набрал телефон Левинзона. Андрей занятый деловой встречей  прошептал в телефонную трубку, чтобы я подъезжал к 8 вечера в кофейню на Кузнецком Мосту.

  Дома сидеть не хотелось, нещадно влекло к людям. Я изрядно соскучился по неумолкающему круглые сутки  городу.  Здорово стосковался по уличной толкотне москвичей и гостей столицы. Мне не терпелось влиться в управляемый хаус мегаполиса.  Приехав раньше положенного срока,  присел в углу зала кофейни.  Подошла официантка, развернула  красочное меню, порекомендовала фирменные десерты заведения. Милое девичье, конопатое личико с детскими чертами улыбалось, я заказал кофе и кусок торта.

–Вам обязательно понравится, – жизнерадостно отреагировала она на мой заказ.– Наш фирменный десерт!

–Не сомневаюсь,–подмигнул я.

Она звонко хихикнула, взяла меню,  засеменила тоненькими ножками обтянутыми черными колготами, исчезла за перегородкой с табличкой «Staff».  Я повертел головой сторонами гостевого зала. Желтые стены украшали картинки и фотографии вещей, имеющих сходство с бытовой техникой, предметами повседневного обихода,  вмонтированными в них наружными человеческими органами.   Художник с фотографом  видимо любили сказку «Мойдодыр», осовременив героев дизайном 21 века, вывели персонажей в сегодняшний день.  Шпонированные  деревом столы, стулья разных размеров и высоты,  перемешанные с креслами с обивкой кожзаменителя, неяркий свет, музыка вокалом неизвестной для меня певицы играла негромко, можно было разобрать, о чем говорят за соседним столиком.   Посетители заведения не старше двадцати пяти девушки и парни.  Поколение,   чья юность, молодость приходилась на нулевые годы. Поколение стабильности, идущее вслед за потерянным поколением, к коим причисляю моих сверстников. Рассматривая одежду ребят, сменилась мода, слышу некоторые фразы диалогов юношей и девчат. Мы чем-то  похожи,  имея в виду себя 7-10 летней давности, одновременно абсолютно разные. Есть вещи, интересы, чувства которые не зависят от эпохи.  Деньги, любовь, свобода,  движущая сила большинства двадцатилетних.    Время героев до тридцати в 90 х, «живи быстро, умри молодым» (с). Нынешнее племя молодых,  планирует до тридцати наладить бизнес, построить дом, потом жениться, родить детей.  Они видят свое будущее, man, они не живут одним днем!  И не обязательно умирать молодым. Какой в том толк добиться успеха, а затем сдохнуть. Нужно ощутить кайф от всего полученного материального с лихвой, насладиться удачей, утереть нос завистникам, нарочито продемонстрировав, на что ты способен, man.  Вы, верно, рассуждаете дорогие мои. Однако  я разочарую,  большинство из вас к тридцати приобретут  вместо денег, дорогих машин, элитной недвижимости и свободы, тяжкий мещанский плен. Работа на побегушках, мизерная зарплата, жена на целюллите после первых родов, съемная квартира или в долговечной ипотеке, тачка в кредите. Мечты об успехе рухнули. Знаешь man почему? Они бояться рисковать, этим мы отличаемся от поколения нулевых.  Ребятки полюбили безопасность, со стабильностью. А, большие деньги любят опасность. Монеты как подлинные леди страшно обожают, когда ради них влюбленные поклонники идут  ва-банк, играют с огнем, ходят по острию бритвы. Разноцветные банкноты отдаются со всей страстью исключительно тем, кто умеет их напористо, искусно завоевать. У нас получалось покорить банкноты.