Текст книги "Спасите наши души!"

Автор книги: Сергей Львов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– По-моему, я могу идти, – перебил Геннадий.

– Можешь, Гена, можешь, – не слушая его, радостно сказала Ася, – я сейчас все сама объясню Павлу.

– Надеюсь, что для этого я не нужен, – многозначительно произнес Геннадий.

Но Ася и Павел не оценили его тона.

«Вот как обстоит дело с чувствами, – яростно нажимая на стартер кремовой «Вятки», подумал Геннадий. – На меня она никогда так не смотрела».

Геннадий уехал. Павел и Ася остались на площади. Мимо них проходили люди с чемоданами, носильщики катили свои железные тележки, продавщицы мороженого, торопясь на электрички, толкали их твердыми боками своих ящиков: они всем мешали. Но им нужно было вот тут, сейчас, немедленно, никуда не уходя, в шесть часов утра между выходом из вокзала и входом в метро, все объяснить друг другу. Павел хотел рассказать о том, как он ждал письма, Ася – о том, почему она его не написала. И, словно чувствуя, как им необходимо все выяснить, толпа обтекала место, на котором они стояли, как река обтекает островок.

– Ну что мы все про письмо и про письмо? – весело сказала Ася. – Теперь можем обо всем поговорить. Хорошо, что встретились. Ехала и думала: как я его там опять найду? А ты сам оттуда уехал. Что будем делать?

Павел ответил не сразу. Ася ни о чем его не спрашивает, ничего не требует. Вовсе не обязательно все решать сразу. У него впереди несколько часов, у нее тоже. Можно походить по городу. Это ничего, что так рано, это даже хорошо, что так рано: можно условиться, когда они встретятся снова; еще будет время поговорить о трудном и серьезном.

– Я спросила: что мы будем делать? – повторила Ася. – Ты о чем думаешь?

– Я должен вернуться, – Павел вздыхает и трудно договаривает, – туда.

– Куда? – спрашивает Ася.

На внезапно побледневшем лице ее глаза, всегда зеленые, кажутся почти черными от гнева.

– Зачем же, зачем ты приехал? – говорит она. – А я-то думала... – Она не договаривает: ей трудно говорить. – Ну, чего ты улыбаешься? – с отчаянием спрашивает она.

– Я рад, – говорит Павел, – что ты так... – И он тоже не договаривает. – Только ты не поняла. Сейчас я тебе объясню...

УЧЕБНАЯ ПРОПОВЕДЬ

– Волнуешься? – добродушно и благожелательно спросил Добровольский и скользнул по Павлу своими светлыми внимательными глазками. В классе еще никого, кроме них, не было.

– Очень, – ответил Павел. – Как ты думаешь, народу соберется много?

– Честолюбие заговорило? Много, немного, но, как говорят в миру, кворум набежит. Ужасная духотища! – пожаловался Добровольский, а потом небрежно спросил: – Конспектик свой не покажешь?

Павел, сгибая и разгибая свою клеенчатую тетрадь, отрицательно покачал головой:

– Стоит ли? Конспект беглый, почерк скверный. Сейчас услышишь...

– Нет у тебя все-таки ко мне доверия, – огорчился Добровольский, – а ведь твой поход в город, да еще с ночевкой, не кто-нибудь – я замял. Большой шум затевался.

Павел выдвинул ящик стола и положил в него свою тетрадь, потом достал ее снова, нервно перелистал и снова бросил в ящик.

Приоткрылась дверь, и дежурный сказал:

– Милованов! Отец Феодор зовет.

– Чего это ты ему понадобился? – встревожился Добровольский и тут же сказал успокоительно: – Услышишь сейчас напутственное слово, наверное.

Павел заторопился к выходу. Когда он вернулся в класс, за столами уже сидели одноклассники и несколько приглашенных из других классов. Преподавателей еще не было. Добровольский не заметил, как вошел Павел. Выдвинув ящик стола, он перелистывал его клеенчатую тетрадь.

– Ты что делаешь? – шепотом спросил Павел: гнев сдавил ему горло.

Добровольский поднял голову и улыбнулся, придерживая тетрадь:

– Чего ты? Все тайное становится явным...

– Отдай тетрадь, – негромко, так, чтобы не привлекать внимания остальных, сказал Павел и рванулся к тетради.

Добровольский оттолкнул его руку:

– Интересную проповедь пишешь, как я погляжу, очень интересную!

Павел потянул тетрадь к себе.

– Шпионишь, гадина! – все еще не очень громко сказал он.

Добровольский ответил так, чтобы его услышали все:

– Благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по правой щеке подставь левую. – Он встал, поднял тетрадь высоко над головой, так, чтобы Павел не мог ее выхватить, и закончил елейно: – И от взявшего твое не требуй назад.

– Не балагань! – резко сказал Павел. – Отдай тетрадь.

Но тут на Павла неожиданно накинулся Мишенька Доронин.

– Он тебе божье слово, а ты ему – не балагань?! – истерически крикнул он.

– Не лезь, святоша, сами разберемся! – сказал Добровольский...

Открылась дверь. В класс вошли преподаватели, предводительствуемые отцом Феодором. Семинаристы, привлеченные нарастающей ссорой, не сразу их заметили.

– Милованов, староста, что происходит в вашем классе? – гневно сверкнув глазами, спросил отец Феодор. Павел промолчал. Он решил сделать все, чтобы столкновение с Добровольским не помешало ему сказать того, что он собирался. Добровольский тоже, видимо, не хотел публичных выяснений. Он тихо положил тетрадь Павла на стол.

Дежурный начал было читать молитву, но Мишенька Доронин вдруг радостно объявил:

– Я скажу! Я скажу! Милованов на Добровольского с бранью накинулся.

Отец Феодор удивился:

– На лучшего друга своего?.. И в такой день! Откуда в вас сия мирская злоба, Милованов?

Здоров дернул Доронина за рукав:

– Сядь! И молчи!

Но Доронин не унимался:

– Добровольский взял тетрадь, а тот ее начал отнимать.

– Какая тетрадь? Чем заняты ваши мысли в день, когда вам предстоит произнести свою первую проповедь? Что у вас в этой тетради?

– Мои записи, я готовился... – сказал Павел, стараясь, чтобы голос его звучал как можно спокойнее.

«Неужели мне не дадут сказать?» – подумал он.

– Хорошая будет проповедь! – сказал Добровольский многозначительно. – Такой еще никто не слышал. То-то он тетрадь свою не выпускает из рук.

Порядок в классе нарушился. Семинаристы обступили Павла, который сжимал свою тетрадь побелевшими пальцами.

Отец Феодор сказал решительно:

– Милованов, покажите тетрадь, о которой идет речь. Ну? Я жду! Какие у вас могут быть тайны?

Павел шагнул в сторону из круга обступивших его, подошел к кафедре, с которой вели урок преподаватели, и, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, сказал:

– Тайны действительно нет. Сейчас я все скажу. Сам скажу обо всем, что написано в этой тетради.

Он раскрыл тетрадь и сказал:

– Я хотел уйти отсюда, ничего не объясняя. Но мне сказали: «Ты всего боишься!» Я действительно боялся. Теперь не боюсь. И я вместо учебной проповеди, которую должен был сказать сегодня, хочу прочитать несколько страниц из этой тетради... Для себя я называю ее «Тетрадь сомнений».

Едва Павел раскрыл тетрадь, отец Феодор сказал:

– Мы ждем от вас учебной проповеди, а не страниц дневника. Идите на место, Милованов.

– Но вы сами спрашивали, что у меня в тетради? – возразил Милованов.

Его вдруг поддержал Здоров:

– Дайте сказать!

Павел начал читать выписанные им на одну страницу наиболее явные противоречия библии, но сам оборвал себя. Он хорошо знает тех, кто сидит в этом классе. Не станут они переживать то, что в Ветхом завете про царя Ирода говорится одно, а в Новом – другое. Он не это прочтет: «Дети, которые не при царе Ироде, а в последнюю войну мучались от голода и погибали от бомбежек, тоже погибли по воле мудрого и доброго бога. Как же это?»

И Самохин неожиданно пророкотал мягким басом:

– Дети – это верно! Это понять трудно.

– А теперь, – сказал Павел, – я прочитаю вам замечательные слова. Мне они глаза открыли. «Бог или хочет удалить зло из мира...» – начал читать он, но докончить ему не дали.

– Занятия не состоятся! – крикнул отец Феодор. – Замолчите, Милованов. Замолчите и положите свою тетрадь! Вы на коленях приползете за ней, когда одумаетесь.

– Приползу? – переспросил Павел. – На коленях? Навряд ли! – Он пошел к дверям, но остановился. – А тетрадь свою я могу оставить. Не вам! Им! Он положил тетрадь на первый пустой стол класса и вышел.

На пороге Павел оглянулся и увидел, что тетрадь лежит на столе и ни один из его одноклассников не решается ее взять, но все на нее смотрят.

Стукнула закрытая им дверь. В классе стояла напряженная тишина. Впервые семинаристы увидели, что отец Феодор растерялся. Он метнулся к выходу, потом остановился и хрипло сказал:

– Чего уставились? За ним бежать собрались? Как крысы с корабля? Не ошибитесь! Этот корабль еще не тонет. Не тонет! Не тонет!

Он оглядел класс, потом посмотрел на тетрадь Павла, которая так и осталась лежать на первом пустом столе.

– Оставайтесь в классе! – овладев собой, сказал он совсем другим голосом. – У вас есть какой-нибудь урок? Сидите и учите. Спокойно. Никуда Милованов не уйдет. Вы еще убедитесь в этом.

Он протянул руку к тетради Павла и вдруг поймал быстрый взгляд Самохина, брошенный на тетрадь. Самохин тут же опустил глаза. Отец Феодор взял тетрадь и вышел в коридор. Его догнал Добровольский.

– Я хотел объяснить... – начал он.

Отец Феодор желчно и устало перебил его:

– Что вы можете объяснить? Вы Милованова знаете лучше, чем другие. Подумайте, что сделать, чтобы, если придется с Миловановым расстаться, ушел бы отсюда так, чтобы и пикнуть не мог. Вот о чем сейчас думать нужно.

Добровольский отошел потупившись, изобразив сокрушение на лице. Отец Феодор крикнул ему вдогонку:

– И за Самохиным приглядывайте. За Здоровым тоже. Что-то они мне сегодня не понравились...

ЭПИЛОГА НЕ БУДЕТ!

Жарко. Почти как в Крыму, куда со своим Петей уехала Марина и откуда пришла открытка. Андрей готовится ехать в лагерь во вторую смену, а пока целыми днями пропадает со своим этюдником в зоопарке. Наташка тоже начала учиться рисовать.

На всех углах стоят очереди к бочкам с квасом. Фанерные щиты на автобусных остановках сообщают о продлении маршрутов до водных станций и пляжей.

На дорожках больничного парка, где ребята занимаются лечебной гимнастикой, все белым-бело от тополиного пуха.

– Как дела, Миша? – спрашивает Ася худенького мальчика в длинной полосатой пижаме.

– Порядок! – отвечает он любимым словом Геннадия.

Ася приезжает сюда иногда одна, иногда вместе с Геннадием. К ним привыкли и уже больше не спрашивают, родственники ли они Сотичеву.

Вадим собирается в экспедицию со старшекурсниками, в работе атеистического кружка которых принимает участие.

...В семинарии состоялся торжественный выпускной акт. Молодым священникам были вручены дипломы, отличникам – книги духовного содержания с назидательными надписями на первой странице. Была произнесена традиционная речь о предстоящем им служении, о нестяжательной пастырской жизни, которая будет для будущих иереев лишь приуготовлением к иному, горнему миру, к коему здешняя, земная юдоль лишь недолгая подготовка.

Семинаристы разъехались. Старшие – на богослужебную практику. Особо успевающие – на экскурсию по святым местам.   Григорий   Добровольский в качестве секретаря при важном церковном лице поехал в заграничную командировку.

В канцелярии уже давно лежит направление для семинариста Павла Милованова, которому надлежит проходить практику в одной из церквей соседней области. Но он не приходит за этим направлением.

...Молодой человек, худой, неуклюжий, в черном кителе, застегнутом до горла, в черных брюках – его костюм выглядит странно на улицах, пышущих жаром, – неуверенно вошел в заводскую проходную.

– Мне тут пропуск должен быть, – сказал он в окошечко.

Вахтер покрутил в руках удостоверение воспитанника духовной семинария и удивленно спросил:

– Вы в какой же цех?

– Приехал! – услышал Павел звонкий голос Аси. – Идем скорее, наши тебя уже ждут.

На дорожке заводского двора Павел останавливается:

– Мне не все удалось, как я хотел и тебе обещал, – говорит он, – но все-таки я вслух сказал, что ухожу. Открыто сказал. Ты понимаешь?

– Понимаю! Очень понимаю! – ответила Ася.

– Волохина, секретарь комитета комсомола, – сказала Катя и протянула Павлу руку. – Садитесь, товарищ Милованов.

– Садитесь, Павел, – говорит Сергей Савиных. – Потолкуем.

Павел ждет, что с ним будут сейчас говорить о том, о чем он писал в письме к Асе. Он даже приготовился спорить. С кем? С Асей? С самим собой? С Асиными товарищами, о которых она ему рассказала? Он и сам не знает. У него приготовлена только одна фраза. В ней он уверен твердо. «Определить убеждения – это не просто, – скажет он, – я еще многого не решил...»

Но он не успевает всего этого сказать. Катя Волохина говорит ему так:

– Мы в курсе дела. Так что рассказывать всего сейчас не нужно. Вы для себя решайте, как и что.

Об этом пока говорить не будем. Надеюсь, что времени у нас еще для этого хватит. А сегодня пройдите с Сергеем по заводу. Он вам покажет, какие у нас цехи, расскажет, где вы могли бы работать, если решили поступать к нам. Так, Сергей? Образование ведь у вас десять классов?

Павел уходит вместе с Сергеем. Ася порывается пойти с ними, но потом остается с Катей.

– Как ты думаешь, Катя? – спрашивает она.

Катя отвечает:

– Неужели мы все вместе не сможем на него повлиять? Все-таки мы сильнее, чем ты одна, а?..

ОБ АВТОРЕ

Сергей Львович Львов родился в Москве в 1922 году. Учился в Институте истории, философии и литературы. Когда началась Отечественная война, был призван в ряды Советской Армии. Служил военным переводчиком и преподавателем. Демобилизовавшись в 1950 году, несколько лет работал в «Литературной газете». С 1956 года – член Союза писателей. С. Львов – автор ряда статей по вопросам русской и зарубежной литературы, критико-биографической монографии о К. Г. Паустовском (Детгиз, 1956), рассказов, вошедших в сборники «Рассказы советских писателей» 1954 и 1958 годов, и повестей, опубликованных в журнале «Юность» («Полтора месяца в жизни Тамары» в 1959, «Спасите наши души!» в 1960 году).

Для книжного издания повесть «Спасите наши души!» дополнена.

В издательстве «Молодая гвардия» ранее вышла книга С. Львова «Огонь Прометея» (рассказы из истории литературы).