Текст книги "Оседлать чародея"

Автор книги: Сергей Крускоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Со старушкой происходили быстрые и разительные перемены. Спина распрямилась, плечи расправились; морщины на лице и на руках разгладились, кожа обрела молодой здоровый вид. Капюшон соскользнул, и Виан увидел, как спутанные седые волосы сами собой уложились в аккуратную прическу, напитавшись попутно прямо-таки солнечной рыжиной. Откуда ни возьмись прискакал пестрый кролик и? шевеля бархатными ушками, уселся у ног высокой красивой сероглазой женщины. Которую Виан уже однажды видел…

– Эшта! – парень отступил на шаг и почтительно склонил голову.

– Ну да, – женщина, наклонившись, потрепала кролика по ушам. – Так какой же награды ты хочешь?

Виан подумал, что можно было бы попросить сделать так, чтобы царь не досаждал разными просьбами, явно выходящими за рамки обычных обязанностей конюха, пусть и старшего. Затем пришла мысль об Омелии и их с ней социальном неравенстве.

– Сапог бы достать, – проговорил Виан, – новый он почти, жалко. Да и другого нет.

– Сапог? – изумилась Эшта. – Зато если ты без сапога, с босой ногой, придешь в город Нделы, царь узнает тебя и поймет, что ты его сын, и…

– Э… Вообще-то мой отец – вовсе не царь, а простой селянин. Нарн его зовут. Он меня и не терял в общем-то.

– Не царь? – переспросила Эшта. – Вот незадача, что-то опять напутала!

Она на мгновение задумалась, словно всматриваясь во что-то невидимое Виану, а потом улыбнулась.

– И все же всякий труд должен быть вознагражден, – проговорила она. – Вот, возьми, – и протянула Виану маленькую невзрачную шкатулку размером едва ли больше куриного яйца. Откуда эта шкатулка появилась, Виан не понял, тем более что одежда Эшты тоже преобразилась из черного свободного балахона во что-то светлое и довольно плотно облегающее фигуру. – Мне кажется, это может тебе пригодиться, и довольно скоро, так что не потеряй. А теперь прощай, и да пребудут с тобой боги!

– Ты же сама – богиня! – вырвалось у Виана.

– Я? – Эшта звонко рассмеялась. – Ну что ты! Ее тело вновь стремительно изменилось, и там, где

только что стояла стройная женщина, опустилась на все четыре лапы поджарая рыжая волчица. Зверь на мгновение обернулся, глянув на онемевшего парня серым глазом, а затем двумя мягкими скачками скрылся в кустарнике. Пестрый кролик последовал за ним.

– Э-эй! Ты где там? – вывел Виана из ступора голос конька.

– Здесь я, здесь, – откликнулся Виан, – уже на другом берегу.

Он спрятал коробочку в поясной кошель и полез в речку – выручать свою обувку.

К полудню или, быть может, чуть позже, поплутав в грабиннике, они добрались до места, о котором говорил конек.

– И чем это место так примечательно? – поинтересовался Виан, рассматривая невысокую безлесную горку.

Горка была пологой с одной стороны и довольно круто обрывалась к морю с другой, щетинясь по сторонам от обрыва проступающими сквозь дерн обломками скал. Если напрячь воображение, то в целом эта неровность рельефа чем-то напоминала потягивающуюся кошку.

– Это – очень интересное место, – сказал Лазаро. – Признаюсь, я и сам-то бывал здесь лишь однажды и очень давно.

– И чем же оно интересно? – сколько парень ни рассматривал гору-кошку, ничего особо примечательного он не заметил.

– Это – одно из немногих мест, где можно повидаться с ушедшими от нас, при этом не умирая, – ответил конек.

Пораженный этим сообщением Виан с несколько большим почтением и интересом стал рассматривать горку, к склону которой они подошли уже вплотную. Узкая тропинка, по виду скорее козья, чем людская, делала петлю на наиболее пологой части горки, а затем взбиралась наверх, извиваясь, словно обезумевшая змея. Общий вид местности по бокам от тропки, впрочем, не особо изменился – те же кусты боярышника, желтая трава и торчащие то тут, то там камни. С этой точки зрения горка вовсе не была похожа на кошку – ни на потягивающуюся, ни на какую другую. Чем выше, тем камней становилось больше, а кусты росли более приземистые и кривые.

Со стороны горушка казалась совсем небольшой, но тропка все вилась и вилась, словно вознамерилась привести путников на бог весть какую высоту, чуть не под самое небо. Виан, одетый по вчерашней погоде, весь взмок и уже хотел спросить у конька, долго ли еще, как тропинка внезапно просочилась меж двух высоких камней и закончилась.

– Опа! – вырвалось у парня.

Они с Лазаро оказались на площадке почти правильной круглой формы, шагов двадцать в ширину. Камни, подобные тем, меж которыми они только что прошли, выстроились полукругом, словно ограждая площадку с севера, а на юге простиралось море – синее, подернутое белесой сеткой волн. Морская гладь просматривалась с этой высоты бесконечно далеко, постепенно растворяясь в дымке и сливаясь с синевой неба. Прибрежные скалы и пляжи отсюда были не видны, и синева, начинаясь над головой, без видимых границ уходила куда-то вниз, за поле зрения. Где-то справа единственным пятном на этой синеве темнел одинокий островок.

– Словно на небо шагнул! – восхитился Виан.

– Полагаю, те, кто построил это святилище, такого эффекта и добивались, – сообщил конек.

– Святилище? – оглядевшись, Виан сообразил, что каменные столбы были рукотворными. Как и могучий каменный монолит в центре площадки, в чашеобразном углублении которого сейчас стояла дождевая вода. – А кто и когда его построил?

– Теперь уже и не узнать, – пожал плечами Лазаро, – может, две тысячи лет назад, а может, и больше, когда Угорий еще даже в планах не было.

– В каких планах? – не понял Виан.

– Не важно! – отмахнулся конек. – В каких-нибудь. Ты сюда по делу пришел, так давай делом заниматься.

– Так, может, скажешь, что нужно делать? Следуя указаниям Лазаро, Виан расстелил плащ, достал из котомки заказанные у тищеборского травника порошки, смешал их в глиняной плошке, залив дождевой водой из каменной чаши, затем добавил несколько капель настоя из стеклянного флакончика. Смесь, имевшая неопределенно-грязный цвет, на несколько мгновений стала чисто-белой.

– Ну, что? – подначил Виана конек. – Не напоминает это тебе колдовство и чернокнижество?

– Ох, напоминает, – согласился Виан, продолжая помешивать смесь (два раза посолонь, один раз – против, и обязательно веточкой боярышника).

– Хватит уже мешать, – сказал Лазаро, – готово, можешь пить.

– А потом что?

– А потом ложись и… Отдыхай! Можешь вздремнуть. Если повезет, все получится как надо. Ах да, будешь задремывать – говори: «Илидия, правительница Эрианта». И повторяй так, пока не заснешь. Понял? Все, давай, а я тебя постерегу.

Виан приготовился к тому, что придется глотать горечь, однако на вкус получившаяся болтушка оказалась такой же пресной, как и на вид. Отставив опустевшую плошку, парень улегся на плащ, закинул Руки за голову и принялся смотреть на небо, по которому плыли редкие лоскутки облаков. Было тепло и спокойно. Солнце, заметно перевалившее за полдень, успело прогреть каменистую почву, а дувший с моря легкий ветерок приносил прохладу и запах воды и соли, унимая излишний жар светила. Где-то да-леко-далеко, на границе слышимости, шелестели листьями кусты боярышника и низкорослые вязы, печально перекликались морские птицы…

Одно из облаков отстало от прочих и принялось вытягиваться в длину, одновременно уплотняясь. Прошло, впрочем, минут пять, прежде чем Виан сообразил, что это мост – мост, чем-то похожий на сказочный, хрустальный.

Продолжая поминать покойную правительницу, Виан поднялся и подошел к мосту, чтобы посмотреть на него вблизи. Мост тем временем окончательно уплотнился и лег парню прямо под ноги твердым настилом. Перила моста словно кто-то выточил из прозрачного льда, украсив через равные промежутки высокими фигурами.

Не решаясь ступить на облачный мост, Виан обернулся. Площадка, на которой он прилег, выпив странную смесь, исчезла из вида вместе с каменной чашей, столбами и его, Виана, плащом. Исчезла, растворившись в белесом тумане. Белая дымка скрыла и море. И только хрустальный мост под ногами выглядел абсолютно реальным и материальным, да сверху по-прежнему голубым куполом висело небо.

Виан пожал плечами. В конце концов, это же ему надо было поговорить с покойной правительницей. Парень сперва полагал, что покойная явится к нему, в древнее святилище на вершине холма. Но, видимо, здесь так не принято. Опять же, подумалось Виану, она правительница и наследница правителей, а он кто такой, чтобы она сама к нему являлась?

Месяца три назад, еще в начале лета, Виан бы, может, и запаниковал, оказавшись на мосту, ведущем в иной мир. Тот Виан, нередко обзываемый братьями дураком, еще не видел говорящих лошадей, не летал на крылатом змее, не хватал за хвост жар-птицу и не открывал прямо в воздухе двери, сквозь которые можно шагнуть за сотню перекладов. Но за прошедшее время появился другой Виан, успевший повидать столько нового и изумительного для простого сельского парня, что, похоже, устал удивляться. Нет, его удивляли и даже восхищали некоторые явления и события, но примерно так же, как невиданный ранее цветок или архитектурное сооружение, не переворачивая представления о мироустройстве в целом. Более того, иногда Виану сегодняшнему казалось, что в глубине души зреет какой-то Виан завтрашний, который вновь окажется совсем другим человеком.

И Виан спокойно пошел по мосту.

Белесая мгла под мостом сгустилась, обрела контуры и объем и стала похожа на самые обычные облака. Более того, впереди эти облака посерели, а в глубине стали то и дело беззвучно вспыхивать зарницы. Парень не без любопытства посмотрел через перила моста – видеть облака сверху было интересно. Рассказывают, есть горы, достаточно высокие, чтобы с их вершин открывалось именно такое зрелище, но Виан там не бывал.

Чуть впереди сквозь облака непонятно откуда пробились солнечные лучи, хотя ни самого светила, ни прорех в облачной пелене видно не было. И почти сразу же поперек моста повисла радуга, да такая яркая, какой Виану прежде видеть не доводилось. По ту сторону семицветной дуги тучи уплотнились и потемнели, став похожими на покрытые серым вереском холмы. А в седловине меж двух таких холмов, подсвечиваемый вспышками зарниц, стоял высокий терем, щедро украшенный башенками и шпилями. Хрустальный мост оканчивался прямо у его крыльца.

Едва парень ступил на широкие ступени, как у него возникло странное ощущение, что то ли ему с глаз, то ли со всего окружающего пейзажа убрали пелену: ковер вереска на окрестных холмах позеленел, а кое-где залиловел россыпью соцветий, роспись на стенах терема вспыхнула свежей краской, а флюгеры на шпилях засияли в лучах остающегося невидимым солнца. Виан взбежал на крыльцо и остановился в нерешительности посреди просторного прохладного зала.

– Илидия, правительница Эрианта, – негромко проговорил он.

– Да, это я, – отозвался кто-то, и из сумрака бокового придела зала навстречу парню двинулась женская фигура.

Она была похожа на Омелию, только в зрелости. Высокая, с редкими нитями седины в густых черных волосах, со все еще красивым лицом, почти не тронутым морщинами.

– Приветствую тебя, госпожа! – Виан не придумал ничего лучшего, чем поклониться.

– Приветствую и тебя, Виан, Нарнов сын, – голос у былой правительницы был ниже, чем у Омелии. Про такой говорят: «бархатистый». – Зачем пожаловал?

– Госпожа, – несколько сбивчиво начал Виан, – если уж вы знаете, кто я… У меня есть поручение от государя… Ваша дочь упоминала некий перстень, который меня отправили найти.

– Так, – Илидия посерьезнела, – что там про перстень? И, кстати, про мою дочь.

– Э… – замялся Виан, – в каком смысле? То есть с какого времени вы про Ом… госпожу Омелию не знаете?

– С того момента, как она покинула Эриант. Я знаю, что там ей пришлось, мягко говоря, несладко, так что упрекнуть ее не в чем, но вне родового дворца я не могу за ней наблюдать.

– А внутри могли? – удивился Виан.

– Разумеется! Я сама вплела кое-какие заклинания прямо в его стены. Даже старый пройдоха Лазаро не знает об этом, – не без гордости закончила Илидия.

Все-таки Виана еще можно было удивить.

– То есть вы умеете колдовать? – спросил он.

– Умела, – поправила его правительница, – со смертью, увы, эта способность утрачивается, но пользоваться кое-чем, чем владела при жизни, я могу. Так что там все-таки с моей дочерью?

Виан рассказал, как они втроем с коньком и Омелией перенеслись к Рачьей бухте, как принцесса договорилась со Стасием о какой-то помощи в счет старых договоров, о пути до Тищебора и о том, как Омелию поселили в царском дворце.

– Нашла, за кого замуж идти! – пожала плечами Илидия. – Впрочем, политика – дело тонкое. Я вот умерла совсем недавно, а уже чувствую, что безнадежно отстала от жизни! Надеюсь, она хоть детей не от этого вашего Власа рожать будет.

Виан вовремя вспомнил, что в роду Омелии власть передавалась исключительно по материнской линии, а выбор отца будущей принцессы осуществлялся достаточно неформально. Он сглотнул невысказанную реплику, одновременно обнаружив, что какая-то часть его сознания полностью одобряет последнее высказывание Илидии.

– Так что с кольцом? – спросил парень. – В смысле, госпожа, не поможете ли вы мне советом, где найти тот перстень?

Некоторое время Илидия пристально смотрела на Виана и молчала.

– Помогу, – проговорила она наконец. – Я догадываюсь, о каком перстне речь. Кстати, искренне надеюсь, что это не моей дщери принадлежит идея подобных поисков, да еще и таких спешных.

Она прошлась по залу, словно что-то вспоминая или собираясь с мыслями.

– Если бы речь шла не об этом перстне, я бы даже представления не имела, где и что искать, – сказала она наконец. – Но перстень заключает в себе магию, а это значит, что его можно отыскать, если постараться. Нижняя Угория, как тебе, несомненно, известно, была когда-то протекторатом Эрианта и, соответственно, моей семьи. Империя распалась, Эриант ослабел, а на месте протектората возникли нынешние государства, но кое-какие связи оставались, как и старые обязательства. Одним из таких обязательств была материальная поддержка университета в Тище-Луке.

– В Угории был университет? – изумился Виан и вдруг вспомнил: вот что смущало его в книге Бабена.

Дело там происходило именно в университете и при этом как будто бы в Нижней Угорий.

– Был – до последнего переворота, когда на престол возвели отца вашего нынешнего царя. Так вот, в это достойное учреждение был направлен ларец с драгоценностями. Большая их часть была предназначена для покрытия расходов, но перстень потребовался тогдашнему руководителю университета для исследований свойств этого артефакта. И я не сомневаюсь, что оный руководитель следил за перемещением груза благодаря магической сущности перстня. Тем не менее ларец пропал. Вероятно, корабль, везший драгоценности, наскочил на рифы и затонул.

– И что же, – ужаснулся Виан, – мне теперь на дно морское надо за ним нырять?

– Вряд ли. Когда я была еще жива, я не раз пыталась уловить колебания перстня и определить его местонахождение. Судя по итогам моих изысканий, обобщенным, увы, слишком поздно, перстень долго пребывал в одном и том же месте, вероятно, как раз там, где разбился и затонул корабль. Но, прежде чем я смогла что-то предпринять, он начал перемещаться, причем посредством какого-то живого существа.

– Человека? – удивился парень.

– Нет, что-то гораздо крупнее человека. Возможно, кит. Полагаю, что ларец (или же только перстень) Мог каким-то образом попасть в желудок кита.

– А где он теперь?

– Точно определить не могу, – пожала плечами покойная правительница. – Мертвым очень многое Неподвластно. Но он недалеко переместился от места гибели корабля. Может, на полсотни перекладов, не больше. Могу лишь утверждать, что двигаться он перестал. Я узнавала у моряков: в тех местах часто выбрасываются на берег киты. Может, кит, его проглотивший, свел счеты с жизнью традиционным для этих чудовищ способом?

– И где же? – спросил Виан. Илидия довольно подробно объяснила.

– Извини, карты у меня нет, так что показать не могу, – с сожалением закончила она. – Кстати, твое время истекает, пора возвращаться. Ни угостить, ни даже пожать руку я, извини, не вправе. Так что прощай.

Женщина вновь отступила в тень бокового придела, но Виан еще видел ее силуэт. Он низко поклонился и уже собрался повернуться к выходу, как вдруг Илидия сказала:

– Было очень приятно поговорить с тобой, Нарнов сын. Здесь нечасто удается побеседовать с кем-нибудь живым. Так что будет возможность – навести старуху.

– Это вы-то – старуха? – искренне удивился парень.

– В чем-то ты прав, – усмехнулась из темноты Илидия, – сильнее я уже точно не состарюсь. Запомни: пойдешь – назад не оглядывайся, пока не вернешься на землю, – добавила она, – и присмотри там, на земле, за моей дочкой.

В некотором смятении чувств Виан спустился с крыльца и шагнул на хрустальный мост. Его подмывало еще раз взглянуть на терем, стоящий средь вересковых холмов, но он вспомнил предупреждение Илидии и решительно пошел вперед.

Мост оказался неожиданно коротким, явно короче, чем в прошлый раз. Радуга поблекла и исчезла, едва Виан к ней приблизился, а шагов через десять отчетливо обозначился конец моста, упирающийся в ровную площадку со знакомой каменной чашей на ней. И площадка, и чаша были видны будто сквозь легкий туман, а вокруг все тонуло в матовой белой дымке. Виан шагнул с полупрозрачного настила на твердую землю, не услышав, впрочем, звука собственных шагов. Тотчас белая пелена дрогнула, и сперва неспешно, а потом все быстрее клочья и целые полотнища тумана заскользили вокруг парня.

Виан, вновь подавив желание оглянуться и посмотреть, что стало с мостом, неожиданно почувствовал, что к его спине и затылку прикоснулось нечто твердое. Он протянул руку и ощутил под пальцами каменистый грунт. И почти мгновенно обволакивавший все вокруг туман рассеялся.

Оказалось, Виан не стоит, а лежит посреди древнего святилища на расстеленном плаще.

– Ну как, прогулялся на тот свет? – поинтересовался, склоняясь над ним, конек. – Долго тебя, однако, носило – больше часа.

– Я что, спал? – спросил Виан, садясь.

– Можно и так сказать. Тело-то твое точно спало, а вот сознание… Ладно, рассказывай. Выяснил, куда нам идти?

– «Чудо-юдо-рыба-кит», – нараспев проговорил Виан, шагая рядом с коньком.

Добраться до пограничной речки Умчи труда не составило: Виан еще по прошлому разу в деталях помнил кривую иву и смог бы сам открыть туда портал. Он, кстати, заметил, что с некоторых пор это получается у него довольно легко и, главное, не отнимает столько сил, как раньше. А вот пройти добрых пять дюжин перекладов вдоль извилистого речного русла пришлось на своих двоих. Шли вечер и часть ночи, потом все-таки устроились на ночлег в заброшенной хижине – к вящему ужасу квартировавших там многочисленных мышей. А утром, подкрепившись остатками снеди, пошли дальше.

– Это еще откуда? – спросил конек.

– Что – откуда?

– Про рыбу-кита.

– В книжке было написано, которая у меня в детстве была, – пожал плечами Виан. – Там он нарисован был – огромный, как гора, лежит поперек моря, на спине корабли застрявшие, люди бегают, из дырки в голове вода фонтаном бьет. Ужас, в общем! На меня сильное впечатление произвело.

– По секрету тебе скажу: кит – не рыба, – сообщил Лазаро.

– А кто? – спросил парень

– Морской зверь. И, кстати, лежать поперек моря он не может. Он хоть и большой, да не настолько.

Некоторое время они шли молча. Слева от них плескалась и журчала Умча, вобравшая в себя немало ручьев и разлившаяся втрое шире по сравнению с тем местом, где Виан с горбунком ее когда-то переходили. У каменистых плесов ее отгораживали от окружающего мира заросли ивняка с уже пожелтевшей и пожухщей листвой. Над тропой шумели чуть побагровевшими узорчатыми листьями кряжистые невысокие дубы. В кронах, оглашая долину пронзительными криками, возились сойки, трудолюбиво готовившие запасы на близящуюся зиму.

– Я думал, перстень где-то не в столь экзотическом месте найдется, – нарушил молчание конек. – Как она тебе сказала? В китовом желудке?

– Что ты ворчишь, Лазаро? – отозвался Виан. – Я, признаться, вообще удивлюсь, если нам удастся тот перстень найти! Хотя после того, как я самолично побывал по ту сторону радуги, можно уже ничему не удивляться. А красиво там, – добавил он.

– Где? – не понял конек.

– Ну там, на небе.

– Не обольщайся. Это, знаешь ли, для кого как.

– Слушай, – спросил парень, – а если кита не окажется там, куда мы идем? Месяц-то, в смысле – госпожа Илидия, место только приблизительно указала.

– Придется бодро пробежаться по побережью, – хмыкнул конек. – Пятьдесят перекладов туда, пятьдесят – сюда. За пару дней успеем. Как говорится, никто не обещал, что будет легко!

Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем. Пригревало солнышко – приятно, не палило, как летом. Приречные дубравы кончились, уступив место сперва грабиннику, а затем кустарниковым зарослям. Говорливая река вильнула в сторону, дугой огибая скалистый останец, а тропа свернула в другую сторону, взбираясь к седловине между тем же остан цом и его соседом. Где-то орали чайки, шелестела трава, приглаживаемая ладонью ветра. Который, кстати, нес не только запах соли и водорослей.

Конек первым это почуял, остановился и принюхался.

– Что такое? – насторожился Виан.

– Н-да, об этом я как-то не подумал, – пробормотал конек, раздувая ноздри и с сомнением шевеля ушами.

– О чем?

– А вот о чем. Если этот кит действительно выбросился на берег и сдох, мы умрем от вони раньше, чем найдем хоть что-то ценное.

– Скоро мы будем знать это точно, – философски заметил Виан. – А может, – добавил он, принюхавшись, – это сдох другой кит, не наш вовсе?

– Учитывая ситуацию, – наставительно сказал конек, – лично тебе было бы выгоднее, чтобы кит оказался именно «нашим».

Виан был, разумеется, прав – все стало ясно, едва они перевалили седловину.

Берег внизу, образованный тысячелетиями совместных усилий реки и прибоя, действительно служил местом упокоения для многих морских чудовищ. Об этом наглядно свидетельствовали разно размерные скелеты – от небольших, с остов весельной лодки, до не уступавших величиной «Тени чайки». Иные скелеты еще скрепляли иссохшие остатки плоти, другие успели распасться, и в груде костей, смешанных с галькой, лишь с трудом можно было угадать очертания погибшего животного.

Однако сколько бы китов ни выстроилось сейчас очередь на сведение счетов с жизнью, утомленные долгим веком либо гонимые на берег тайными для людей страстями, они, надо полагать, спешно передумали или искали для реализации своих намерений иное место. Потому что сейчас на берегу лежала Туща. Именно так, с большой буквы. Даже конек присвистнул в изумлении.

– Вот это да! – проговорил он. – Это не кит, а какое-то хтоническое чудовище. Левиафан просто!

– Я читал, – сказал Виан, украдкой прикрывая ос ладонью, – что, когда кит спит, к нему порой причаливают корабли, люди высаживаются на его cпину и даже разводят костры.

– До сих пор я полагал это враками, – признался Лазаро, – а вот теперь думаю, что всякое может быть. На спящем ките – вряд ли, а вот на издохшем и плавающем по поверхности…

– Для этого у них должен быть изрядный насморк, – заметил парень.

– Знаешь, – сказал Лазаро, – иногда после долгого плавания на корабле пахнет немногим лучше.

И одновременно обречено вздохнув, они стали спускаться к морю и громадному киту.

Вблизи китовая туша казалась еще больше, выглядела еще отвратительнее, а смердело от нее так, что и Виан, и Лазаро вскоре просто утратили обоняние.

– Смотри-ка, – поделился Виан своим открытием, – у него изо рта торчат бивни, как на той картинке в книжке.

– Это не бивни, – Лазаро бегло оглядел то, что когда-то было пастью животного, – это обломки челюстей, обгрызенные каким-то другим морским чудищем. Он издох не меньше двух, а то и трех седмиц назад, – добавил конек, с сомнением рассматривая раздутое китовое брюхо.

Надо полагать, кит, после того как почил, какое-то время плавал брюхом кверху, пока прилив и волны не вынесли его на эту отмель. Так он и остался здесь лежать – на спине, раскинув в стороны огромные черные плавники.

– И как мы будем проверять, есть ли там ларец? – с беспокойством поинтересовался Виан.

– А вариантов особых нет, – пожал плечами Лазаро. – Будь он посвежее, можно было бы попробовать через глотку пробраться, а так – только вскрывать.

– Это чем же его вскрывать?! – ужаснулся Виан. – Корову-то не всякий нож возьмет, а тут вообще двуручный меч нужен. И то вряд ли справимся.

– А у тебя есть другие предложения? Это не мне, между прочим, в Тищу с камнем на шее нырять.

– После этой вони они меня в Тище топить не рискнут, – мрачно заметил Виан. – Побоятся воду испортить.

– Да, кат к тебе даже подойти не сможет, – согласился Лазаро, – хоть какая-то польза.

Оба уставились на громадного кита в ожидании новых идей.

Большая чернокрылая чайка, охочая до мертвечины, уселась на китовое брюхо. Покосилась на Виана и Лазаро злым желтым глазом, прошлась по громадной туше и, наконец, выбрав место, ткнула в кита клювом.

– Лазаро, – спросил Виан, – он шевельнулся.

– Кто?

– Кит этот. Я видел, как он шевельнулся. Может, он еще живой?

– Если бы ты хоть раз видел живого кита, то знал бы, что они выглядят совершенно иначе. А уж пахнут – вообще не сравнить!

Чайка отщипнула кусочек китовой кожи и проглотила. Затем клюнула тушу вновь.

– Ты тоже слышал этот звук? – поинтересовался конек.

Виан молча кивнул. Чайка озадаченно посмотрела себе на лапы, затем – с подозрением – на Виана и вновь вниз.

– У меня есть предложение, – нарочито спокойным тоном проговорил Лазаро. – Бежим отсюда, потому что интуиция подсказывает, что скоро здесь будет очень грязно.

– Почему? – не понял Виан.

– Отойдем на безопасное расстояние – объясню, – честно пообещал конек, поворачиваясь к киту задом и быстрым шагом двигаясь по галечнику.

Виан последовал за ним, больше не задавая вопросов – он тоже успел услышать подозрительный звук. Где-то шагов через тридцать оба не выдержали напряжения и побежали, скользя на мокрой гальке и спотыкаясь. Отбежать они, впрочем, успели недалеко, когда у них за спиной раздался оглушительный хлопок. Словно не меньше тысячи мальчишек одновременно надули бычьи пузыри, а потом разом, по команде, хлопнули эти пузыри об гвозди. А затем накатила волна совсем уж невыносимой вони, сбивая с ног и в переносном, и в самом прямом смысле.

Первым, что увидел Виан, когда сознание его несколько прояснилось, была морда Лазаро.

– Ну? – спросил конек. Виан потряс головой.

– Что? – переспросил он. Собственный голос звучал как-то странно и приглушенно; так бывает, когда вода во время купания наливается в уши.

– Я спрашиваю, как тебе это удалось? – донесся откуда-то издалека голос Лазаро.

– Это? Что это? – Виан обвел взглядом местность и тут обнаружил, что весь галечный пляж завален, закидан и забрызган… чем-то. Видимо, это что-то в прежние времена составляло весьма обширный внутренний мир громадного кита. Из всех элементов пейзажа не изляпаны в полуразложившихся потрохах были только конек, сам Виан и галька вокруг того места, где стояли искатели ларца.

Слух, видимо, потихоньку возвращался, потому что конек сказал уже почти нормальным голосом:

– Это заклинание на профессиональном жаргоне называется «зонтиком», и, посмотрев под ноги, ты поймешь – почему.

Что такое «зонтик», Виан не знал, но вниз взглянул. Участок чистой гальки не только имел форму правильного круга, но и был отделен от остальной отмели валиком нечистот, словно мало аппетитные

«гостинцы», падая, натыкались на невидимый колпак и соскальзывали по его стенкам. До парня дошло наконец, что произошло.

– В книжке одной прочел, – сказал он.

– Запретной? – уточнил конек. – В отличие от всего предыдущего, это – настоящая магия. Приличный чародей учится ставить такой купол не меньше седмицы, так что даже немного завидно.

– Не знаю, как и получилось, – проговорил парень. – Я раньше-то всего один раз пробовал – и ничего не вышло.

– Про такое и говорят: «Жизнь заставит…», – конек не закончил фразу и, брезгливо переступая, двинулся обратно к китовой туше.

Виан поплелся следом.

Запах уже давно прошел стадии вони, отвратительной вони и чудовищной вони и достиг качественно нового уровня, не воспринимаемого органами чувств. Кит, только несколько минут назад дыбившийся горой, теперь заметно просел и уменьшился. На том месте, где когда-то было брюхо чудовищного зверя, зияла огромная рваная дыра, по краям которой все еще продолжало стекать… Виан постарался не думать об этом, сосредоточившись на возможном содержимом желудка.

– И как мы теперь что-либо найдем? – спросил он. – Если у него в брюхе что-то ценное и было, это раскидано сейчас на полпереклада!

– Во-первых, искомое должно было находиться в ларце, а я представляю, о каком ларце идет речь – его так просто не то что не разломать, а даже и не открыть, – сказал конек, заглядывая в бывшее брюхо кита. – А во-вторых – лопнули кишки, а желудок вот он! Так только, помялся слегка.

Виан вперился взглядом в упомянутый орган. Брезгливость, похоже, собиралась отправиться туда же, куда ушло обоняние. Тем более что глупо было брезговать залезть внутрь дохлого кита, если вся местность вокруг равномерно покрыта тем же самым китом! И парень шагнул через бахрому обрывков кожи и куски сала в скользкое звериное нутро.

Желудок действительно уцелел, его мускулистые стенки не настолько еще разъело гниение. Виан, прикинувший, что таких, как он, в том желудке поместилось бы шестеро-семеро, не меньше, некоторое время примеривался, как бы половчее сделать разрез.

– Встань так, чтобы успеть отпрыгнуть, если что, – посоветовал конек, сам предусмотрительно отошедший шагов на десять.

– Легко сказать, – проворчал Виан и ткнул в скользкую массу нож.

И тут же осознал, что заблуждался, полагая, будто еще сильнее вонять уже не может.

– Ты как? – озабоченно спросил Лазаро. Виан, не отвечая, выбрался из китового нутра, с

трудом оперся рукой о спину конька – и добавил свой последний обед к творившемуся вокруг безобразию. Чуток полегчало, да и ветерок подул, хотя бы немного развеивая стоявший над пляжем смрад.

– Ты белый совсем, – сообщил конек.

– Ничего, уже отпускает, – прохрипел Виан. Он порылся в памяти, не попадалось ли ему в книжках какого заговора для подобных случаев, но на ум ничего не пришло.

Убедившись, что его собственный желудок полностью опустел, парень вновь вернулся к китовому. Из проделанной прорехи выпирали недопереваренные рыбы и какие-то скользкие существа. Превозмогая вновь накатившую дурноту, Виан расширял и расширял разрез, радуясь, что не поскупился когда-то и потратил денежки на хороший нож. Наконец поток тухлой рыбы иссяк. Распихивая последнюю трапезу кита сапогами, Виан принялся искать хоть что-то, похожее на ларец.