Текст книги "Оседлать чародея"

Автор книги: Сергей Крускоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Здесь вас высадить? – спросил кормчий, с сомнением поглядывая на безлюдный клочок земли.

Виан в легком замешательстве обернулся к Лазаро, поскольку сам не знал, куда они плывут, а островок его не слишком привлекал. Но конек еле заметно кивнул, и парень, повернувшись вновь к кормчему, тоже кивнул.

– Э-эх, – вздохнул позже конек, провожая взглядом удаляющуюся «Тень».

– И куда ты меня завез? – спросил Виан, стоя Посреди небольшого пляжика – единственного места, где корабль, подобный «Тени», мог пристать к берегу. – Я читал, на такие островки пираты бунтарей да пленников высаживают. Чтоб те помучились.

– Вот и хорошо. Пусть все думают, что мы – бунтари и страшно от этого мучаемся… – Конек, разминая ноги, пробежался по пляжу, затем остановился прямо перед Вианом. – Таинства магии не для простых человеческих глаз.

– Ты же сам говорил, что прыгать через две… через портал может почти любой, что это никакая не магия даже?

– Про любого я не говорил, – ответил Лазаро. – Наоборот, я как раз всегда подчеркивал, что для подобных вещей нужно обладать отменной памятью и воображением, которых большинство людей лишены. К тому же, – добавил он, – может, ты не заметил, но это были… не самые честные в мире люди, можно даже сказать – без двух минут пираты. Ты бы хотел, чтобы среди них оказался кто-то с хорошей памятью и с воображением? То-то! Ну да ладно. Туда, куда мы направляемся, тебе самому пока не попасть. Так что приготовься прыгать следом за мной. Готов? Тогда поехали!…

– Добро пожаловать в Абаэнтиду!

Виан недоуменно осмотрелся. Они с Лазаро стояли на морском берегу, точнее – над морским берегом, поскольку прибой шипел и кусал камни белыми пенными челюстями шагах в сорока внизу. Здесь же, поверх скал из красного песчаника, залегла пологими складками сухая равнина. Сколько Виан ни вглядывался, деревьев он так и не увидел, да и с прочей растительностью было негусто. Лишь в низинах темнели сцепленные друг с другом ветки каких-то кустов, на первый взгляд – совершенно сухих и мертвых, да ветер покачивал желтые обезвоженные стебельки. Единственное, что хоть как-то нарушало однообразие окружающего ландшафта, был выжженный добела скелет незнакомого Виану здоровенного зверя с кривыми желтыми зубами во рту.

– Веселое место, – уныло заметил Виан. – Это в таких-то зачарованных краях выращивают царь-девиц?

– Ты бы слушал лучше, – фыркнул конек. – Я ведь недаром Эриант сравнил с островом! В Абаэнтиде есть места и получше, но начинаются они либо далеко на восходе, возле Хорна, либо на юге, по ту сторону пустыни. Южный же берег Соленого моря не сказать чтобы очень уж приветлив. Потому-то некогда это место и приглянулось морским братьям – искателям удачи.

– Пока что, – рассудительно возразил Виан, – я не вижу ничего, способного приглянуться.

– Так это еще и не Эриант. Подожди.

– Что ж ты сразу нас в город не мог забросить? – насупился Виан.

– А то. Эриант разрушен, в любой момент может обвалиться кусок стены. Как я буду открывать портал, ориентируясь на знакомое строение, если оно могло уже рассыпаться в прах?

– Ладно, ладно, – отмахнулся парень, – веди уж.

Как оказалось, Эриант был скрыт за пологим холмом, другой склон которого резко переходил в плоскую долину, полумесяцем вытянувшуюся вдоль берега морского залива. В самом широком месте полумесяца и расположился город вместе с портом.

– Кто-то тут славно поработал! – вынес свой вердикт Виан. – Целых домов и нет, почитай. Вон только башня какая-то торчит. Что же здесь было-то, а, конечек?

– Что было, то было. Хорнский халифат давно примеривается этот залив к рукам прибрать.

– Ну, залив – это я понимаю, – согласился парень, помнивший про единственную якорную стоянку на всем побережье. – А город-то зачем рушить было?

– Защищался город, как мог, – сказал Лазаро. – Вот и защитился: ни одного захватчика не упустил, но и сам…

Виану вспомнились слова, услышанные в доме Стасия.

– Ты ведь здесь был придворным магом? – спросил парень. – Это твоими руками город защищался?

Конек кивнул.

Солнце вновь стало клонить огненную голову к закату. Там, где кончается и земля, и вода, у Светила есть, наверное, особая горница с кроватью. Интересно, думал Виан, разглядывая собственную удлиняющуюся тень: а на окнах солнечной опочивальни есть ставни или хотя бы занавески? Нет, наверное, ведь самому Светилу солнце по утрам не может глаза слепить. А еще парень думал, шагая по пустынной улице меж развалин домов, как это может кончаться вода. С землей понятно – она твердая, кончилась и кончилась. А вот вода? Попробуй ее, скажем, на стол налить – стечет ведь с краю.

Улица вдруг перестала быть пустынной: на нее выскочили два существа, похожие на толстых уродливых кроликов. Виан от неожиданности остановился.

– А ну, кыш! – рявкнул на «кроликов» Лазаро.

– Что это? – спросил Виан, когда напуганные существа, подкидывая кверху толстые задки, скрылись в стенном проломе.

– Жиряки, – досадливо махнул ухом конек, – звери такие, в Угорий не водятся. Вкусные, кстати. Они, вишь ты, как увидели, что в городе людей нет, так тут же обосновались. Раньше-то они лишь на скалах селились. Странно… – добавил он несколько невпопад.

– Что странно? Что поселились? – не понял Виан.

– Нет, это я так. Улицы чистые – камней нет, кусков известки нет. А ведь все это должно было падать куда ни попадя…

– Может, прибрался кто, – пожал плечами парень.

Над пустынной улицей и над головами путников ворон заложил круг, едва слышно вибрируя маховыми перьями, а затем полетел в сторону дворца.

Дворцовая ограда была более или менее цела, только ее заметно покореженные ворота безжизненно валялись в пыли, причем Виан отметил, что некая сила выбила створки наружу, а не вовнутрь. Парень окинул взглядом и стену, и дворец. Последний был хорош – куда там палатам угорийского владыки, если Уж честно. А стена слабовата, отметил про себя Виан, ни одного серьезного штурма не выдержит – так только, от толпы недовольной отбиться. Больно уж надеялись местные зодчие на защиту пустыни да моря. Вот и оплошали! Лазаро даже не поглядел на помятые кованые решетки, а поцокал дальше, прямо к дворцу. Мимо широкого крыльца – парадного, видно – к какой-то двери, отнюдь не для высоких гостей предназначенной, но все равно по ней видно сразу – не бедные люди дворец строить изволили, не бедные.

А может, мелькнула мысль у парня, вспомнившего страницы истории Эрианта, именно эта дверь для самых дорогих гостей, а парадная – так, впечатление произвести на заезжего чужеземного государя?

– Устраивайся, чувствуй себя как дома, – радушно объявил конек, открывая ногой створку двойной двери.

Виан протиснулся вслед за коньком в проем и шагнул под прохладные своды. Это было довольно приятно – хоть день и клонился к вечеру, на улице было отнюдь не прохладно, а раскалившиеся за день камни откровенно дышали жаром. Здесь же по контрасту парню показалось даже зябко. Он, впрочем, не возражал.

– Все главные залы находятся над нами, туда, если захочешь, попадешь по лестнице. Здесь опочивальни, по крайней мере – часть их. Там, – конек махнул копытом влево, – кухни, а в другую сторону пойдешь – выйдешь к бассейну. Можешь заодно и окунуться, пыль смыть.

– А ты сам? – лениво поинтересовался Виан; минуту назад ему более всего хотелось есть, а теперь в мозгу засвербила мысль о бассейне – и то сказать, покрылся пылью поверх пота, как рудокоп какой.

– А я сбегаю проверю, все ли в порядке. Царь-девицы – они, знаешь ли, такие, их надолго без догляда оставлять нельзя!

Коты – умные животные. Виан об этом не знал, да и не мог знать – не держат в Угории кошек, ни в Верхней, ни в Нижней. Не знал, а коты все же умны – с тех пор, как один из них повстречался сперва с самострелом в руках эриантийской принцессы, а затем и с котлом на дворцовой кухне, прочие пустынные побродяги более на территорию дворца нос не показывали.

Другое дело – птицы. То ли глупы (недаром ведь говорят: «птичьи мозги»!), то ли самонадеянны. Вот и стервятник, углядев сверху, из поднебесья, будто что-то в бассейне плавает, спустился проверить, не утонул ли кто. А ежели да, так можно будет и подождать денек: рано или поздно тело прибьет к берегу – то-то будет поживы!

Виан скосил глаза, глядя, как стервятник вразвалочку прогуливается по бортику бассейна. Красивая, в сущности, птица, даром что название подкачало: белоснежная, с черными махровыми перьями, ноги и голова цвета хорошего сливочного масла, глаза внимательные поблескивают, узкий клюв на кончике украшен хищным крючком. И почему люди находят что-то величественное в лебедях, например, а в стервятниках не находят? А уж пользы от вторых однозначно больше…

Виан брызнул на стервятника водой. Тот обиделся, отпрыгнул от бассейна и тяжело взлетел, резко взмахивая широкими крыльями. И только поднявшись выше окружающих дворик стен, выровнял полет и поплыл куда-то прочь в вечернем воздухе. В небе он тоже смотрелся величественно: широкие «плоскости», хвост белым ромбом. И никакой суетливости в движениях, сплошной покой и гармония: дескать, здесь и сегодня никто не умер – не беда, завтра кто-нибудь умрет в другом месте.

Лежа на спине и раскинув руки, Виан неторопливо дрейфовал по дворцовому бассейну, уже забыв о стервятнике. Размышлял он о другом: что можно и нужно будет рассказать государю да и просто разной дворцовой челяди о пленении загадочной царь-девицы. Государю требовалось представить доклад – не слишком, впрочем, подробный, если к оному докладу будет прилагаться девица как таковая. Челяди нужны были байки. Однако после недолгих раздумий парню стало очевидно – едва ли следовало рассказывать правду про Эриант. Правда о разрушенном городе, пусть и заморском, породит совершенно ненужные расспросы, тем более что Виан теперь понимал: знающим угорийцам – что боярам, что воеводам, что храмовникам – название «Эриант» еще как знакомо. Это он, полуграмотный сын селянина, волею судьбы выбившийся в царские конюхи, месяц назад только глазами хлопал, новое слово услыхав. Да и лишившаяся своей столицы и подданных эриантская принцесса так ли уж сильно заинтересует царя-надежу? Так что лучше уж пусть будет сказочная царь-девица с зачарованного острова. А где этот остров да что там за богатства-сады-дворцы такие – кто ж разберет! Остров-то, вам сразу сказали, зачарованный!

Для более детального выступления перед конюхами да прочей челядью Виан принялся придумывать подробности. Как приехал он на пустынный морской берег, к которому якобы причаливает ладья царь-девицы. Как расставил шелковый шатер, а в нем, на расстеленном ковре, приготовил яства всякие и напитки. А ковер где взял? Так по случаю в Тищеборе у заезжего чернявого торговца купил, за свои кровные, для государева дела не пожалел! А как смеркаться начало, приплыла на своей ладье девица. Ладья-то у нее не простая, разными зверями и цветами расписанная, золотом и серебром украшенная. И плывет эта ладья без весел, без ветрил, а быстро, будто ее попутный ветер гонит. Девица же на корме сидит, рукоятку правила пошевеливает.

Увлекшись и нагнетая драматизм, Виан решил, что в первый вечер он заснул прямо под стенкой шатра. А девица напилась-наелась за Вианов счет да и была такова. Но Виан не сдался – вновь приготовил кое-какой стол из оскудевших своих запасов, а дабы больше не опростоволоситься, специально натаскал к шатру острых камешков и всякого мусора, чтобы в сон не клонило. И вот тут-то уж парень не оплошал: едва вечерняя гостья в шатер вошла да вина пригубила, дернул за тайную веревку – и весь шатер рухнул, запеленав девицу складками шелковой ткани. Хоть веревкой обматывай, на коня грузи да вези, куда хочешь.

– Значит – в шелковый шатер, веревкой и на коня? – спросил чей-то приятный, с еле заметным акцентом голос.

Оказывается, последние подробности своей похитительской деятельности Виан рассказывал вслух. От неожиданности парень на мгновение с головой ушел под воду, а вынырнув, встал в воде вертикально, отфыркиваясь и протирая глаза.

Светило успело нырнуть за окоем. Здесь, на южном берегу Соленого моря, темнело действительно быстрее, чем в Тищеборе или даже в Рачьей бухте. Но все-таки с зеленоватого неба еще лилось достаточно света, чтобы Виан мог без особого труда разглядеть девушку, стоявшую на краю бассейна.

На что, на что, а на память Нарнов младший сын никогда не жаловался. И прочитанные книги помнил крепко. А из книг усвоил, что жители солнечно-знойной Абаэнтиды либо смуглые и коренастые, с большими носами и глазами чуть навыкате, как у кормчего с «Тени чайки», либо совсем уж темно-коричневые, будто закопченные, с пухлыми губами, черными глазами и черными же кучерявыми шевелюрами. Стоявшая сейчас возле бассейна девушка не вполне соответствовала этому описанию. Нет, она была черноволосой – тут описания с реальностью сходились. Густые черные волосы, слегка волнистые и на вид довольно жесткие, ниспадали девушке на плечи и далее, видимо, на спину – Виану не было видно, где они заканчиваются. Глаза тоже были довольно темными, но вот ни один недоброжелатель не сказал бы, что они «навыкате». Лицо с красивым узким прямым носом было светлым, не только не смуглым, но даже не слишком загорелым. Ростом незнакомка была, вероятно, примерно на голову ниже

Виана и, насколько можно было судить о том, что скрывала одежда, стройна и изящна.

– Ты будешь сидеть в бассейне или вылезешь? – поинтересовалась тем временем незнакомка.

Впрочем, не совсем незнакомка – как понимал Виан, здесь, в Эрианте, похоже, просто больше нет никого, кроме пресловутой царь-девицы.

– Я, пожалуй, еще посижу, – проговорил парень, сообразив, что выйти из воды сейчас ну никак невозможно.

Не то чтобы он никогда не представал перед девками в исподнем и даже без оного, но то девки: деревенские, знакомые со времен бесштанного детства, или городские подружки на одну-две ночи.

– Ты… Вы… – начал он.

– Я – принцесса Омелия, – девушка посмотрела на Виана, чуть прищурившись. – Да, я правительница несуществующего государства, хозяйка этого зачарованного острова на границе пустыни и моря.

– Очень патетично, – отметил Виан, ощущая, что вот именно сейчас он начал замерзать и хотел бы выйти из воды. Зацепило слух слово «хозяйка». Хозяйка, радушная хозяйка, молодая хозя-айка…

– Извини, – Омелия смутилась, сбив всю патетику, – я здесь одичала совсем, боюсь, разучилась с людьми разговаривать. Вот и Лазаро говорит… Не страшно, если я тебя потесню слегка? – неожиданно спросила она.

– Не годится госпоже рядом с конюхом, селянским сыном… – сбивчиво начал было Виан.

– Пустое! – отмахнулась Омелия. – Госпожа без подданных, владелица груды развалин и куска пустыни!

Не глядя на Виана, она сбросила с себя хламиду и осталась лишь в короткой рубашке, не скрывавшей красивых крепких ног. Виан поспешил отвести взгляд, хотя это и стоило ему некоторого труда, и посторонился, когда девушка, оттолкнувшись от выложенного мрамором берега, прыгнула в темную воду.

– И источника пресной воды, – сказал он, чтобы что-то сказать.

– Что-что? – переспросила Омелия, отодвигая с глаз прилипшие к лицу черные пряди волос.

– Говорю, и источника пресной воды владелица.

– О да! Это действительно ценность! Особенно в здешних краях. Это мне с самого детства рассказывали: дворцы, одежды, золото, подданные – все прах, а непреходящая ценность Эрианта – родники и залив. Дар богов, не зависящий от воли людей. Как видишь – действительно не зависит: ни города, ни кораблей в гавани, а источники бьют как ни в чем не бывало!

Она проплыла, резко взмахивая руками, до конца бассейна, оттолкнулась от влажного мрамора и вернулась.

– А ты тоже – то «госпожа», «не годится», а то в шатровую ткань вязать!

– Так то я, – стал оправдываться Виан, чувствуя, что окончательно замерз, – просто байку придумывал. Чтоб дома челядинцам рассказывать, ежели спрашивать станут, как да что.

– Ну-ну, – покачала мокрой шевелюрой Омелия, и парень так и не понял, одобряет она его или нет.

Стемнело окончательно. Ночь растянула над Эриантом черный бархатный платок, на котором кто-то невидимый белой и голубой краской принялся рисовать маленькие яркие звездочки. Решив, что достаточно темно, Виан ухватился за смутно белеющий мраморный бортик и выбрался из воды, с трудом удерживаясь, чтобы не стучать зубами. Хорошо, что, идя купаться, прихватил с собой какое-то покрывало. Думал немножко после купания полежать на свежем воздухе, так чтоб не прямо на каменные плитки ложиться. А вот пригодилось совершенно для другого – растереться и наготу скрыть.

Послышался негромкий всплеск и шлепанье босых ног. Виан искренне порадовался наступившей ночи: судя по тому, что парень успел заметить, когда Омелия ныряла в бассейн, увиденное сейчас вряд ли оставило бы его равнодушным. А такие мысли не пристали в отношении принцессы, пусть и владеющей разрушенным городом на берегу пустынного залива.

– Ну что, – раздался из темноты голос Омелии, – придусь я к Угорийскому двору?

– Кхм… – такого вопроса парень не ожидал. – Ну… Наверное… Меня, собственно, государь послал… Так ты знаешь, зачем мы приехали?

– Конечно! Я же уже пообщалась с Лазаро – он мне все и рассказал. Так что ни шатер, ни веревка не понадобятся.

– А, э… – Виан замялся, – неужели ты согласна вот так, не глядя? Да и царь…

– А что мне терять – руины на берегу пустынной бухты? – голос Омелии раздался совершенно с другой стороны, так что Виан даже вздрогнул от неожиданности – шагов он не слышал. – А царь… А что – царь? По секрету, царя вашего я видела в магическом шаре, так что хорошо представляю, каков он собой. А про близкие отношения ведь никто и не говорит.

– Госпожа… – Виан завертел головой, стараясь понять, где принцесса находится сейчас.

Принцесса оказалась, во-первых, не с той стороны, где он полагал, а во-вторых – ближе, чем он ожидал. Можно даже сказать – издевательски близко. И хламиду свою держала в руках, так и не надев.

– Омелия, – сказала она.

– Госпожа Омелия…

– Просто – Омелия. Вот если стану фавориткой или, упаси боги, царицей, тогда и буду госпожой, – девушка хихикнула, но получилось как-то невесело.

– Хорошо, – смирился Виан, решив, что невольной затворнице должно доставлять удовольствие любое общение, включая возможность поставить собеседника в неловкое положение. Этакий аналог петушка из жженого свекольного сахара на палочке – не еда, а способ ощутить вкус, сам факт того, что вкус бывает. – Можно еще спросить?

– Да конечно, можно! – Омелия буквально выдохнула эти слова, будто избавляясь от какой-то преграды, мешавшей говорить. – Можно спросить десять, двадцать, сто раз. Виан, ты не представляешь, что это такое – седмицу за седмицей жить в пустом дворце, в котором раньше постоянно было не менее сотни человек! Что такое в абсолютной тишине разговаривать с птицами, книгами, собственным отражением, людьми, увиденными в магическом шаре! – Парню показалось, что принцесса сейчас расплачется. – Я как-то раз даже подумала, что скоро отражение начнет мне отвечать. Поэтому спрашивай, что хочешь – если ты меня спросишь про главную Эриантийскую тайну, я выболтаю ее тебе сразу и буду счастлива!

– А какая в Эрианте самая главная тайна? – тут же спросил Виан.

– Откуда мне знать, – пожала плечиками девушка. – Это Лазаро тайнами заведовал, пока лошадью не оборотился! Вот что. Ты переоденься – хотя можешь, конечно, и в покрывале ходить, если нравится – и поднимайся по лестнице в Зал аудиенций. Я последнее время там живу, в этом зале почему-то не так страшно по ночам. Приходи – и мы побеседуем. Я буду ждать.

Белевший в темноте силуэт исчез, но на этот раз Виан расслышал звуки шагов. Парень пожал плечами – сам до конца не понял, к чему, – и пошел переодеться: в покрывале было непривычно и неудобно, а босые ноги замерзли окончательно на остывающем камне.

Когда Виан – все-таки не в покрывале, а в рубашке, штанах и сапогах, как положено – нашел Зал аудиенций, как здесь, в Эрианте, называли престольный покой, Омелия была уже там. Она тоже переоделась, облачившись в платье непривычного Виану покроя, очень выгодно подчеркивающее достоинства се фигуры. К принцессе вернулась чуть насмешливая Манера речи. Не госпожа с простолюдином, отметил Виан, а скорее старшая сестра.

Они разговаривали допоздна, до того часа, когда глубокая ночь постепенно переходит в раннее утро. Это, впрочем, не совсем верно – разговаривали. Виан поначалу задавал вопросы – отчасти утоляя собственное любопытство, отчасти делая приятное Омелии, в прямом смысле этого слова жаждавшей отвечать на любой вопрос. Потом он почти перестал спрашивать, лишь изредка репликой поощряя принцессу говорить дальше.

Конек куда-то исчез, не то занятый колдовскими делами, не то просто решивший не встревать в беседу.

– Госпожа! – говорила принцесса. – Я с детства была госпожой и никем другим. С того момента, когда научилась понимать речь других людей. Я была госпожой, учась ходить, говорить, плавать, ездить верхом – это было совершенно естественно, так ко мне не обращалась только мать. Лишь потом мне объяснили, что это слово означает и к чему обязывает. И только лет в десять я узнала, что я – госпожа для жителей пусть и очень богатого, но маленького города – одного из многих сотен, если не тысяч разбросанных по всему миру от владений арксов на севере до странных земель к восходу от Кханда. А потом я осталась одна в этом городе и узнала немало нового, в том числе и о себе.

– Откуда же? – спросил Виан, откусывая от печенья, приготовленного, как он знал, вовсе не незримыми волшебными слугами, а самой Омелией, и запивая горячим терпким напитком, именуемым «чаем».

– Из книг, – ответила принцесса. – Из тех книг, с которыми едва ли не единственными могла общаться, чтобы не так трястись от ужаса по ночам.

Виан вспомнил, сколько раз ему приходилось ночевать вне дома, одному – в лесу ли, в поле. Но лес и поде – это, конечно, не погибший город. Даже в пустом доме, стоящем посреди вполне живой деревни, одному бывает страшновато. Опять же нежить всякая: с лесной-то понятно обычно как сладить или глаза ей отвести, а в мертвом городе мало ли откуда чего поналезет!

– У вас, верно, много книг? – поинтересовался парень.

Хотя глупый вопрос – конечно же, много. Дворец все-таки, здесь небось все было, чего обитатели ни захотят, и самое лучшее. Опять же, Храма Пастхова в Эрианте, похоже, не было, никто не говорил, что читать, а что жрецам отдать.

– Много, – подтвердила его догадки принцесса. – После прабабки осталась библиотека, несколько сотен фолиантов. Да и потом приезжий люд кое-что привозил – по просьбе правительницы или же просто в подарок. А еще оставались книги, о которых я даже раньше и не знала.

Принцесса встала с кресла и прошлась по залу. Виан, переваривавший информацию о том, что в мире существуют сотни разных книг, получил наконец возможность оценить упругую копну блестящих черных волос Омелии, доходивших девушке до талии. Принцесса вернулась и положила на стол пыльную книгу, большую и пухлую. Виан удивился – написана книга была на настоящей, пусть и не очень хорошей, бумаге, а обложка – смотреть жалко. У бумажных книг переплеты обычно плотные, добротные, чтобы дорогой материал подольше не истрепался.

– Вот, – сказала Омелия, открывая книгу, в которой оказались какие-то не слишком аккуратные записи, то ли названия кораблей, то ли чьи-то имена, строчки цифр. – Замечательная вещь! Приходы, расходы… Знаешь, откуда мой род пошел?

Виан кивнул, вспомнив объяснения конька. С другой стороны – давно это было. Мало ли от кого род пошел, если это уже во тьму веков сгинуло. Всякий знатный род небось пошел или от пахаря, или от охотника, или – чего уж там! – от разбойника. Раз уж бояре рядятся, кто из них родовитее, значит, было у каждой семьи какое-то начало. Но самый первый в роду боярин или, там, царь должен был откуда-то появиться. Не ежик же его родил – мама с папой родили, которые при этом сами боярами не были.

Принцесса рассмеялась сравнению.

– Ну-у, – сказала она, – у иных народов Абаэнтиды, может, и про ежика бы вспомнили. Или барса бы в предки записали. И все же. Что-то мне подсказывает, что многие царские фамилии уже не помнят своих предков или же специально постарались их забыть. И я о своих не ведала – пока не порылась в архивах. Тогда и узнала, что мне положено не только помнить предков, но и не стыдиться этого.

– Флот Эрианта властвовал на Соленом море от устья Галсаны до Кханда, – вспомнил Виан.

– Вот именно, – кивнула принцесса, – при прапрабабке моей прабабки Эриант на самом деле контролировал морскую торговлю, а не жил подачками негоциантов, завернувших для отдыха в удобную гавань, и эхом старых договоров. Только узнала я все это месяц назад. Интересно, моя мать не успела мне рассказать, или существует обряд приобщения к семейным тайнам, и я до него просто не доросла?

Виану, единственный раз в жизни наблюдавшему, и то мельком, работу команды морского судна, вдруг отчетливо представилась картина: Омелия в шароварах и кожаной безрукавке, с мечом за поясом, отдает приказы матросам «Тени чайки». Зрелище вышло почему-то реалистичным и завораживающим. Затем его посетила другая мысль:

– Ты… говоришь: «прабабка», «прапрабабка». У вас что, нет государя-мужчины?

– Так уж повелось, – пожала плечами Омелия. – Не скажу точно когда, но последние века два, не меньше. [14]

[Закрыть]И царством либо королевством Эриант никто не называет – с тех пор, как распалась империя, частью которой он был. Пока город не сгорел, я была правительница, как и моя мать до того.

Омелия еще что-то рассказывала, но, какой бы хорошей собеседницей она ни была, Виана начало клонить в сон. Несколько раз он силой воли взбадривался, а потом не выдержал борьбы с собственным организмом и заснул прямо в кресле. Омелия посмотрела на него сперва с осуждением, но затем Улыбнулась и, задув свечи, вышла из зала. За обращенными на восход окнами небо из черного стало металлически-серым, обозначив четкую линию горизонта.

А Виан спал, утомленный событиями долгого дня, и снились ему белые стены заново отстроенных домов, «Тень», быстро скользящая по морским волнам, и вещи, совсем уж неподобающие, – но во сне их никто не осуждал.

– Почему мать не сказала мне об этом?!

– Не успела. Ты же знаешь, она вовсе не собиралась так скоро перекладывать бразды правления на тебя.

– А ты почему промолчал? Тоже не успел?

– Тоже. Ты бы так или иначе все узнала ко дню Мерраста. А потом стало не до того.

– Нуда, ну да…

Омелия сидела, откинувшись в кресле – необычном, сделанном когда-то хорошим столяром еще для ее бабки. У всех кресел высокая спинка, а подлокотники ровные и широкие. И сидишь на них, выпрямив доской спину, положив на подлокотники руки, сидишь, как истукан какой или как мраморный лев на крыльце. Вид гордый, конечно. Величественный. Гостям, что напротив тебя расположились, сразу ясно, кто в доме Хозяйка. А вот бабушка любила, особенно под старость, сидеть с комфортом. И велела изготовить совсем другие кресла. Такие, чтобы на спинку можно было откинуться, расслабляясь, а вместо жесткого деревянного или каменного сиденья была упругая войлочная подушка, обтянутая выделанной кожей. И подлокотники чтобы раза в два шире обычных. Принцесса смутно помнила, как слуги выносили одно из этих кресел на открытую галерею, и бабушка усаживалась (или правильнее сказать – укладывалась?) в него, ставя на широченный подлокотник бокал с разбавленным вином. Могла часами сидеть, наслаждаясь закатом. Или полетом чаек. Или просто хорошей погодой и отдаленным шорохом моря. И словно бы совершенно не глядя на маленькую принцессу, игравшую там же, в галерее. Но трехлетняя Омелия чувствовала – следит.

И мать такая же. Где бы ни обретался сейчас гордый дух Илидии, Омелия нет-нет, да и чувствовала – затылком, шестым или каким еще чувством: следит!

Принцесса тряхнула копной черных волос, отгоняя наваждение.

– Давно их нашла? – поинтересовался сидевший по-собачьи на полу Лазаро, мотнув головой в сторону стопки серых потрепанных книг.

– Почти месяц. Когда вы за фениксами ходили. Они некоторое время молчали.

– А он ничего, – вдруг сказала Омелия.

– Кто? – встрепенулся Лазаро.

– Виан твой, селянский сын. Он и внешне ничего, но это, ты прав, пустое. Он умный, Лазаро, учти это. Умный, только сам еще об этом не знает. Но, сдается мне, скоро узнает и поймет.

– Не о том ты думаешь, вольная дочь Абаэнтиды, – конек словно бы сурово нахмурился, но в глазах светилось веселье. – Тебя ждет не дождется жених царских кровей!

– Не пойду за лысого, да за беззубого, да с седой бороденкой! – противным голосом проговорила Омелия.

– Ты подожди, – наставительно заметил конек, – пока он на самом деле выразит желание жениться. Вот тогда уж и капризничай сколько душе угодно!

Омелия тихонько посмеялась – смеяться в полный голос почему-то вовсе не было желания. Затем вновь стала перебирать страницы потертых серых книг – хранилища бесценных записей о договорах – устных и заключенных по всем правилам, взаимных обязательствах, долгах – выплаченных и задержанных… Что морская торговля, что управление страной – все это сплошной учет и контроль, марание бумаги всякими цифрами.

– Эриант нельзя оставлять, – сказала принцесса.

– В каком смысле?

– Нельзя, чтобы здесь вовсе не было людей. За последнюю седмицу заходили два корабля. Присматриваются, как шакалы или как гуль из глубины склепа: как, не помер еще, не пора ли к трапезе приступать. Один торговец, не разобрала чей, стал на якорь на входе в залив, подходить к берегу не рискнул. А три дня спустя – кхандиец. Эти пристали, окрестности порта облазали, но ко дворцу так и не подошли. Набрали воды и отчалили. Какие вести они теперь разнесут по Соленому морю?

– Ну, например, что по улицам разрушенного Эрианта гуляют не то смерчи, вбирающие дорогу подобно живым существам, не то чудовища, вздымающие вокруг себя тучи пыли и мусора.

– Это кто такое рассказал? – удивленно вскинула бровь Омелия.

– Так, моряки болтали, а сами от какого-то купца узнали. Вряд ли от того, про которого ты говорила.

– Не знаю, – сказала принцесса, – ничего подобного не видела. Смерчи небольшие иной раз случаются, а чтоб громадные существа пыль на улицах взбивали!

– Там и пыли-то почти нет. А уж мусора – точно, словно верблюд языком слизнул, – проговорил Лазаро, но принцесса только пожала плечами.

– Вот поэтому я и говорю, – сказала она, – что в городе должно быть хоть чье-нибудь присутствие, кроме стервятников и жиряков. Потому что рано или поздно кто-нибудь соберется с духом и проверит все эти слухи.