Текст книги "Правильный лекарь. Том 12 (СИ)"

Автор книги: Сергей Измайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

Подходя к следующему дому, я подумал, что надо было бы взять с собой кого-нибудь из семьи, чтобы не было больше инцидентов с недопониманием на пороге. Но там и позвать с собой, по сути, было некого, родители ещё слишком слабые, им бы сил поднабраться, а из детей самая старшая – та самая Верочка, которая визжала при виде нас. Даже когда мы спасли жизнь её родителям, она всё ещё смотрела на нас с опаской. Не очень подходящая кандидатура.

Я постучал в дверь и на всякий случай сделал шаг назад, чтобы не прилетело каким-нибудь плохо контролируемым серпом по шее. В доме было довольно шумно, женский голос кого-то отчитывал, возможно детей за непослушание или проказы, пришлось постучать ещё раз и погромче. Отчитывание прекратилось и меньше, чем через минуту отодвинулся засов и немного приоткрылась дверь.

Женщине было примерно лет шестьдесят, значит это бабушка, а не мама. Она уставилась на нас, как на демонов во плоти и мне снова пришлось включить красноречие, к которому женщина отнеслась сначала очень скептически, но мне удалось преодолеть этот барьер.

– Ну заходите, сынки, – сказала женщина с повязанным на голове цветастым платком, суровым лицом и сканирующим взглядом. – Ох и нарядились вы, сыночки, что только детей пугать ходить.

– Это вынужденная мера, бабуль, – пробубнил в респиратор Юдин, а при слове «бабуль» у нашей собеседницы глаз дёрнулся. – Это мы надели, чтобы самим не заболеть и других потом не заражать.

– Ну, Бог с ним, – махнула рукой женщина. – Проходите, а то мои молодые совсем уже загибаются, а внуки вон бегают, хоть бы что им.

– А сами-то вы себя как чувствуете? – спросил я у хозяйки, когда мы шли через сени на кухню.

– Да я-то, слава Богу, отделалась малыми соплями, а дочь с зятем совсем плохие, – с заговорщицким видом сообщила она.

– Это я уже понял, – кивнул я респиратором. – Ведите нас к «плохим», будем разбираться, как сделать их «хорошими».

– Вы, милочка, позвольте я и у вас для начала анализы возьму, – обратился к ней Соболев, пока мы с Юдиным искали тяжелобольных, их дальнейшие словесные баталии я слышал приглушенно, но точно могу сказать, что эпидемиологу анализы дались нелегко.

Я первой нашёл дочь встретившей нас хозяйки дома, она уже была в крайне тяжёлом состоянии, без сознания, дыхание поверхностное и очень частое. Сначала я быстро соорудил капельницу, а только потом начал сканировать лёгкие в которых практически живого места не было. Я ускорил капельницу на максимум и начал вливать целительную магическую энергию по наработанной методике.

Непередаваемое чувство удовлетворения, когда умирающий пациент благодаря твоим усилиям начинает глубже дышать, щёки розовеют и он открывает глаза. Была бы такая технология в прошлой жизни, цены бы мне не было. Хотя да, пришлось бы наверно в итоге прятаться в тайге среди медведей.

Придя в себя, женщина увидела нависающего над ней монстра и открыла рот, чтобы закричать, но в этот момент в комнату вошла её мать и, не обращая на меня внимания, склонилась над дочерью.

– Ой спасибо господину лекарю! – воскликнула женщина и начала расцеловывать лицо своей кровинки. – Ожила наша Наташенька, а я уж к похоронам готовилась, дура старая!

Наташенька теперь на меня посмотрела совсем по-другому, но всё равно с некоторой опаской.

– Мне осталось совсем немного, – обратился я к ним обеим, – не мешайте пожалуйста.

Я продолжил очищать лёгкие от экссудата и снимать воспаление, а женщина тем временем заметила капельницу.

– А это ещё что такое? – недовольно спросила она. – Это ещё зачем надо?

– А это, уважаемая, капельница, – сказал я, стараясь произнести так, чтобы слово «уважаемая» не звучало, как оскорбление. – Она нужна, чтобы быстрее вывести яды из организма и придать сил для дальнейшего выздоровления.

– Ах вон оно что! – нараспев сказала женщина и посмотрела теперь на висевший на штативе флакон почти как на икону.

Потом скользнуло выражение сожаления, наверно от того, что здесь всего лишь одна икона, а не иконостас. Вот если бы висело хотя бы три флакона… Из другой комнаты послышались детские крики и недовольное бурчание Соболева. Ещё раз взглянув на дочь, женщина вышла из комнаты, скользнув через закрывающие дверной проём шторы. В соседней комнате на какое-то время наступила тишина. Потом я отчётливо услышал возмущённый голос хозяйки дома:

– Да чего детей-то мучить? – возмущалась она. – Дети-то причём здесь? Ты вон лучше иди лис лови, которые эту заразу разносят!

Я как раз уже закончил исцеление пациентки, капельнице осталось ещё несколько минут, и я решил поинтересоваться, что там происходит. Соболев стоял с пробиркой в одной руке и тампоном в другой, дети прятались за спину бабушки.

– Про каких лис вы говорите? – поинтересовался я, пока Соболев подбирал выражения, чтобы убедить детей сдать анализы. – Причём здесь лисы?

– Сынок, я не первый год на этой грешной земле живу! – сузив глаза заявила женщина. – Как эти проклятые по весне из лесу приходят, так и начинается всё это безобразие. Они с нашими собаками сцепляются и их заражают. Потом дети собаку погладили и взрослым передают, но сами не болеют. Наверно потому, что мелкие ещё, невинные, ангелом поцелованные.

– Ну так вы, уж простите, ангелом очень давно поцелованная, а не болеете? – обвиняющим тоном произнёс Соболев. Эта история про лис его явно не впечатлила.

– А я почём знаю? – огрызнулась женщина. На эпидемиолога она продолжала смотреть с недоверием, считая его, видимо, лишним звеном в нашей группе. – Не хочешь – не верь, вот и всё! А детей оставь в покое!

Детишки были абсолютно довольны защитой бабушки, лишь стоявший в сторонке паренёк лет двенадцати смотрел на неё с осуждением. Соболев к парню не приставал, значит анализы у того уже взяты.

– Расскажите тогда мне, пожалуйста, о лисах подробнее, – обратился я к хозяйке, как бы случайно преградив ей выход из комнаты. – Мне кажется, что это важно.

– Да это бред какой-то! – воскликнул Соболев. – Это же грипп, а не бешенство, причём здесь эти проклятые лисы?

Я недвусмысленно показал ему кулак, намекая, чтобы он заткнулся. Подействовало.

– Только подождите минуточку, уважаемая, – обратился я к женщине. Хотел спросить её имя, но уже боялся, что от избытка информации голова лопнет, да и в будущем не пригодится. – Я сейчас капельницу уберу, и вы мне всё расскажете.

– Хорошо, сынок, – ответила она и одобрительно мне улыбнулась. – Хоть один умный попался.

– Бред какой-то, только время теряем, – пробурчал Соболев и вышел из комнаты, видимо пошёл к Юдину.

Да, согласен, время немного потеряем, но это может оказаться решением загадки о появлении этого «Танатоса». почему бы и нет? Есть птичий грипп, свиной грипп и другие, так может это в будущем будут называть лисьим гриппом? Я снял пустой флакон, скрутил капельницу и кинул в отдельный мешок, штатив сложил и убрал в сумку. Потом вернулся в комнату, где находилась хозяйка дома с внуками и сел на диван, сделав вид, что я никуда не тороплюсь и всеми фибрами души хочу получить от неё очень важную информацию.

– Так вот, сынок, как там тебя звать-то? – спросила женщина.

– Александр, – ответил я, решив, что этого хватит для доверительного общения.

– Так вот, Сашенька, выходят лисы по зиме и по весне из леса регулярно, особенно если им там еды не хватает. Сколько раз бывало кур таскали, не пересчитать!

– Прошу прощения, там люди умирают, если возможно, покороче пожалуйста, по делу, – стараясь не обидеть попросил я.

– Так в этот раз их вышло целое стадо и вели они себя как-то чудно, – заговорщицким шёпотом и широко распахнув глаза сообщила мне женщина. – Слоняются, как неприкаянные, скулят и нападают на всех. Обойдут всю деревню и уходят так же толпой. И, что самое странное, ни одной пропавшей курицы или утки! Вот ведь как! Чудные совсем! А я ж помню, когда Наташка у меня была ещё такая же, как сейчас Славик, – женщина кивнула на парнишку, стоявшего в сторонке, – эти лисы точно также вышли из лесу и было то же самое! Только тогда ещё моя мать была жива и сказала запереться внутри и неделю из дому не выходить. Так у нас тогда и не заболел никто, а у соседей похороны были и у тех, что справа и у тех, что слева. Вот и думай теперь, Сашенька, причём лисы или не причём! А собака наша померла тогда, похоронили, пришлось новую заводить.

– Не кормили неделю собаку, вот и сдохла! – встрял выросший из-под земли Соболев. – А вы из дому не выходили, вот и не заболели! Вот я ещё раз спрашиваю, при чём здесь лисы? Ох уж мне эти деревенские жители, всё они знают!

Женщина уставилась на него, сузив глаза и сжав губы. Я видел, как рука медленно сжимает лежавшее на диване полотенце. Внезапно хозяйка подорвалась с места и принялась гонять Соболева по комнате, как навозную муху, а я не удержался и начал хохотать, судорожно вдыхая воздух через респиратор. К моему веселью подключился стоявший в дверях Юдин. Потом наш эпидемиолог как-то умудрился проскользнуть мимо Ильи на кухню, а хозяйка остановилась перед преградой, пытаясь за респиратором разглядеть глаза моего напарника.

– Ты зятя моего спас, тебя не буду лупить, – сказала она так, словно делает одолжение. Потом требовательно добавила: – Пусти! Прибью этого жука навозного!

– Никак нет! – выпалил Илья и расставил руки, чтобы она не смогла проскользнуть вслед за «жуком». – Нам сказали его живьём брать, он нам ещё пригодится.

– Так кто ж его убивать собирается? – всплеснула женщина руками. – Я ж его только покалечить хочу!

– Тогда нам придётся его на руках нести, – возразил Илья, – мы и так уже устали, а работы ещё непочатый край.

– Ох, дура я старая! – женщина снова всплеснула руками, чуть не заехав Юдину по респиратору полотенцем. – Там же люди ждут! Бегите, сыночки, бегите! И жука этого гоните отсюда ко всем чертям! Вместе с его стекляшками.

– Прошу прощения, – вмешался я в разговор. – Разрешите Славик с нами пойдёт, он смотрю парень сообразительный, нам провожатый нужен, а то люди наших костюмов пугаются. Увидят своего, будут проще двери открывать.

Я обернулся на парня, а у того лицо светилось от счастья так, словно снова солнце взошло. В предвкушении выполнения особо важной миссии он уже переминался с ноги на ногу, готовый рвануть вперёд.

– Не побоишся? – спросила у него бабушка, на что парень помотал головой, а с лица так и не сходила улыбка. – Тогда надевай фуфайку и иди.

Парнишка проскользнул мимо наглухо перекрывавшего проход Юдина, словно того в дверях не было вовсе. Когда мы вышли в сени, Слава был уже одет и обут. В школу бы они так собирались. Соболев ждал нас во дворе, поодаль от крыльца и поближе к калитке. Парнишка с деловым видом вырвался вперёд и призывно махнул нам рукой.

– Идите за мной, господа лекари, – сказал парнишка, как командир свои бойцам. – В следующем доме у Бардаковых делать нечего, там никто не заболел, у Яндовицких тоже, а вот Черниковы точно болеют.

Славик указал на третий по счёту дом, и мы направились туда. Соболев настаивал, что надо обязательно зайти в дома, где не болеют, но я выразительно посмотрел на него, после чего он изменил своё решение.

– Ладно, я тогда сам туда зайду, анализы надо брать у всех для проведения исследования. Если у них есть вирус, а они не болеют, значит против вируса и у взрослых есть иммунитет. Вы, кстати, заметили, что та бабуля не заболела, а дочь с зятем при смерти лежали? Небось с прошлой эпидемии иммунитет остался, врёт она всё, что неделю из дому не выходили и никого не впускали.

– Вот анализ свой сделаете и видно будет, врёт она или нет, – сказал я и не дожидаясь следующей нескончаемой тирады отправился к Черниковым. Слава уже открыл калитку и ждал нас с Ильёй.

Дом, к которому мы подходили выглядел увеличенной раза в полтора копией соседних домов. Сразу видно, что хозяин рукастый и очень трудолюбивый. На интересное архитектурное решение не хватило образования, и он не стал мудрить, а просто построил традиционный для окрестностей дом, просто большой. Зато его украшали резные наличники и ставни, само крыльцо с резными перилами было произведением искусства. И так всё, что можно было увидеть во дворе, включая сарай, летнюю кухню и свинарник с курятником. Даже вход в погреб был украшен филигранной резьбой. Хозяин, видимо, трудился не покладая рук. А ещё ведь огород и живность.

Славик постучал в дверь и громко позвал хозяина дома по имени. Дверь открыл не мужчина с мозолистыми руками, каким я себе представлял рукодельника, а мальчишка лет десяти.

– Сашка, лекари из Питера приехали, родителей твоих спасать! – выпалил Славик мальчишке.

– Ура-а-а! – закричал Сашка и убежал внутрь дома, оставив дверь распахнутой.

Слава снова призывно махнул рукой, и мы вошли в дом. Ну да, внутри строение точно такое же, как и первое, но более просторное. А ещё всё кругом украшено резьбой.

– Идите сюда! – услышал я Сашкин голос.

Слава, исчезнувший было в недрах дома, вынырнул назад и обеспокоенно посмотрел на меня.

– Кажись помер дядя Коля! – полушёпотом сообщил он мне.

– Веди, – сказал я ему, на ходу вытаскивая из сумки штатив для капельницы.

Мы вошли в комнату, где на кровати лежал тот самый рукодельник. На первый взгляд мне тоже показалось, что он уже почил, но всё равно надо удостовериться. Я отложил сумку и полураскрытый штатив в сторону и приложил руку к сердцу мужчины. Оно ещё трепыхалось, пытаясь вспомнить, что такое ритм.

Сначала я хотел воспользоваться медальоном, как дефибриллятором, но потом решил действовать по-другому. Сразу начал вливать энергию в область сердца, заставляя его биться увереннее и ритмичнее, пока оно не заработало самостоятельно.

Следующий шаг – постановка капельницы, потом уже очистка наглухо забитых лёгких, в которых дышать на данный момент могли только единичные разрозненные дольки.

– Дяденька, папка ведь не умер? – с трудом выдавил из себя тот самый Сашка, я даже не заметил, как он вошёл. – Ну скажите мне, что папка не умер, ну пожалуйста!

– Папка не умер, – ответил я. – Но, чтобы мне его спасти, мне нужно, чтобы ты мне не мешал.

– Папка не умер! – что было дури прокричал мальчишка и выбежал из комнаты.

На самом деле этот вопрос пока до конца не решён, но я и не соврал, теперь буду спокойно бороться за жизнь пациента, что в моей практике в этом мире потихоньку становится обыденностью. Однако всё равно, сколько бы не увидеть смертей, привыкнуть к этому и относиться хладнокровно невозможно. Разве что со временем чувства немного притупляются, но не исчезают.

К моей радости, пульс мужчины стабилизировался, потихоньку восстанавливалось и дыхание, по мере очищения лёгких, мертвенная бледность сменилась лёгким румянцем, процесс налаживается. Когда в комнату снова вбежал нетерпеливый мальчишка, мужчина открыл глаза.

– Папка живой! – вскрикнул мальчишка и хотел уже броситься к нему, но тут вовремя подоспел Слава и с трудом оттащил его назад.

– Не мешай дяде лекарю! – строго сказал он Сашке. – А то папка снова помрёт!

Последняя фраза подействовала, как заклинание, парнишка отпрянул назад и замолк, наблюдая, как я исцеляю его отца. Мужчина сильно закашлялся, избавляясь от большого количества мокроты. Его взгляд стал уже более осмысленным, и он внимательно посмотрел на меня.

– Спасибо, – хрипло пробормотал он и снова закашлялся.

– Прокашляйтесь как следует, – сказал я ему. – скоро будет лучше, а пока лежите, не вставайте.

Я поменял флакон на капельнице и почти струйный режим перевёл в быстрый капельный.

– Можете брать свои анализы, – сказал я Соболеву, выглянув на кухню.

– У мальчишки поможете взять? – жалобно спросил Василий Иванович. – Он от меня бегает.

– Попробую, – пожал я плечами и обратился к своему тёзке: – ты ведь хочешь помочь лекарям?

Мальчишка молча закивал в ответ.

– Чтобы лучше изучить эту болезнь, нам надо взять анализы не только у больных, но и у здоровых, понимаешь?

Он снова кивнул, но уже как-то неуверенно и с опаской покосился на приближающегося эпидемиолога с тампоном и пробиркой в руках.

– Да ты не бойся, это не больно, – сказал я доверительным тоном. – Я сам сегодня сдавал и точно знаю, что говорю. Неприятно немного, да, но не больно.

– Хорошо, – сказал наконец паренёк и широко открыл рот.

Глава 11

Мы ходили по домам почти до часа ночи. Если бы не жизнерадостный, бегавший от дома к дому вприпрыжку Славик, обход поселения закончился бы под утро, навещая в том числе и тех, кому это не нужно. Я даже не ожидал, что парнишка продержится так долго. Выйдя из последнего дома, мы пошли его провожать.

– Ну ты как, живой? – спросил я у мальчика, хотя тот всё ещё находился в ажитированном состоянии. Но ведь любые батарейки имеют свойство садиться.

– Всё нормально, дядь! – бодро ответил он. – Я бы с вами ещё и в Староселье съездил, там меня все знают. Или вы там были уже? Вы же через него проезжали.

– Ещё не были, – ответил за меня Юдин. – С вашего посёлка начали.

– Но мы туда сегодня уже и не поедем, – сказал я. – А то нас самих будут на носилках выносить.

– Ох, это вы зря, дядь! – мальчик остановился, посмотрел на меня испуганными глазами и покачал головой. – Они первее болеть начали, нежели мы, Шапкинские, надо было с них начинать. Помирают небось.

– Илюх, ты как? – спросил я, обречённо вздохнув.

– Да какие тут могут быть вопросы? – с некоторым возмущением спросил Соболев. – Надо срочно ехать туда! Едем же немедленно!

– Ехать, так ехать, – сказал Юдин и вздохнул, как только что это сделал я.

– Да тут ехать же недалеко! – сказал парнишка и казалось, что у него открылось второе дыхание, причём даже более бодрое, чем первое.

– Тебя мы домой проводим, – покачал я головой. – А то твоя бабушка не только Василия Ивановича покалечит, а всех нас.

– Да вы чего, дядь? – насупился пацан, чуть не плача. – Куда ж вы там без меня? Вам же не откроет никто! А бабушка у меня мировая, зря вы так! Когда люди в беде, разве я смогу спокойно спать?

– Ну поехали, коль не шутишь, – сказал я ему, и мы пошли к машине. – Ответственный ты наш.

– Неправильное решение, не одобряю, – пробубнил Соболев. – Ребёнка в семью вернуть надо!

– Не надо меня возвращать, противный вы дядька! – воскликнул парнишка. – Правильно вас бабушка полотенцем гоняла, как моль!

– Чего? – возмущённо протянул Соболев и двинулся в сторону мальчика. Пока Илья ржал, как конь, я встал между эпидемиологом и Славой.

– Так, стоп! – громко сказал я. – Брейк! Поединок отменяется. Решено, мальчик едет с нами. Если что, у нас есть свидетели, силой мы его не удерживали. А в соседнем селе посреди ночи мы можем не только серпом, но и из ружья картечью получить.

– Вот я и говорю! – обрадовался Славик. – Куда вы без меня-то?

– Садись, горе луковое, – сказал я и указал ему на единственное свободное переднее среднее сиденье. – Поехали.

До Староселья оказалось не больше километра. Я остановил машину возле первого же двора, и мы пошли по домам. В качестве пропуска везде был Славик. Люди чаще всего пугались наших костюмов, но в итоге достаточно быстро впускали. Так как дети уже спали и об их состоянии судить было сложно, на всякий случай проверяли. Я думал, что этот момент нас задержит, но сканирование заканчивалось довольно быстро – приложил руку, увидел, что чисто, пошёл дальше.

В этой деревне дела и правда обстояли хуже, чем в Шапках. Нескольких спасти не успели, не обошлось без слёз и обвинений. Из одного дома даже пришлось ретироваться бегом, убитый горем мужчина бросился на нас с топором. Хоть я и активировал заблаговременно медальон на пятёрку из десяти, но пользоваться им без крайней нужды не хотелось. Хозяин дома и так был слаб, еле встал после процедуры, когда он узнал, что жена мертва, молча взял в руки стоявший возле печи топор и двинулся на меня с полными слёз глазами.

Да, вот такая она бывает благодарность и в том, что в смерти его благоверной нет моей вины, он не подумал. Я с лёгкостью выбил топор из его руки, но он всхлипнул и опять потянулся за топором, почти ничего не видя перед собой. Я подтолкнул к выходу Юдина и Соболева, мы быстренько покинули дом. Кому было возможно, мы здесь уже помогли. Больше всех были напуганы произошедшим Василий Иванович и Славик. Эпидемиолог после этого случая довольно долго молчал, видимо настолько впечатлился.

Силы закончились уже давно, продолжали передвигаться от дома к дому на голом энтузиазме. Даже у Славика сели батарейки и он уже не бегал вприпрыжку, а просто ходил и монотонно разговаривал с местными, помогая нам попадать в дома. Из последнего дома вышли в пятом часу утра, горизонт слегка посветлел, скоро рассвет, в этот момент я понял, что хочу лечь спать прямо здесь, посреди улицы, укрывшись скирдой прошлогодней соломы. Сильнее было только чувство голода. Мы ведь даже не ужинали, в последний раз я ел в кабинете Соболева в обед.

Я отвёз мальчишку домой, за недолгое время пути он уже успел задремать. Передали его полусонного из рук в руки бабушке, которая до сих пор не спала, ждала внука домой. Я искренне поблагодарил женщину за прекрасного внука и извинился, что мы привезли его так поздно. Она молча улыбнулась и повела внука в его комнату.

Отъехав в сторону от домов, мы сняли костюмы, сложили в кучу и подожгли. Салон машины обработали антисептиком, а пока всё выветривалось, прямо на улице съели по паре бутербродов, запивая полуостывшим чаем из термоса. Спать расположились сидя в машине, немного откинув назад спинки сидений.

Проснулся я, когда было уже совсем светло. Небо словно нарочно спряталось за серыми облаками, чтобы дать нам поспать. Проснулся не сам, меня разбудил ненавязчивый стук в окно. Сначала я долго пытался понять, где нахожусь, потом увидел за окном бабушку Славика с накрытой салфеткой тарелкой в одной руке и кувшином в другой.

– Сынок, я вам блинов напекла, – приветливо улыбаясь сказала женщина. – С молочком вот, позавтракайте.

Я открыл дверь, с благодарностью принял у неё тарелку с мощной стопкой ещё горячих блинов и полный почти до краёв кувшин. Интересно, а она вообще спала? На такую кучу блинов надо много времени.

– Спасибо вам огромное! – сказал я и, насколько возможно, поклонился. – Я посуду тогда вам потом принесу.

– Да Бог с ней, сынок, – махнула рукой женщина. – На память себе оставь. Спасибо вам всем огромное, столько людей спасли!

«А сколько ещё не смогли», – подумал я.

Наш короткий разговор разбудил остальных, а запах свежеиспечённых блинов вернул к жизни.

– Ну что, теперь в Малое Покровское и дальше на юг, – с набитым ртом пробормотал Соболев.

– Так может тогда сначала Сигалово и Надино? – спросил Юдин, запивая блин молоком. – Они близко, а потом уж в степи поедем.

– Не, – коротко ответил Соболев и проглотил блин. – Мне на телефон сообщение пришло, в Никольской волости бригада быстрее освободилась, они едут нам помогать и начнут с севера.

– Уже хорошо, – сказал я и завёл машину.

Только сразу уехать нам не дали. Весть о том, что спасители проснулись, быстро разнеслась по посёлку и нам преградили дорогу местные жители с подношениями в руках. От живности я отказался сразу.

– Да вы поймите, – сказал я, прижимая руку к сердцу. – Эти кролики лучшие из всех, что я видел, но нам ещё долго колесить по волости, а мне клетки даже поставить некуда.

Все, кто принёс пушистых ушастиков, у кого в руках крякало и гагакало, с грустными лицами пошли обратно по домам, унося свои подарки, но большую часть неживых подарков нам всё же умудрились всучить. Больше всех поразил Черников Николай, хозяин того самого большого дома, обильно украшенного резьбой по дереву. Он принёс нечто закутанное в мешковину и вручил лично мне.

– Это вам от меня на память, Александр Петрович, – торжественно вручив мне свёрток, он довольно улыбнулся. – Только пока не открывайте, потом, когда уедете. Очень надеюсь, что вам понравится.

– Спасибо, Николай, – сказал я, крепко пожав ему руку.

Я нашёл, куда запихнуть свёрток в багажном отделении, и мы выехали наконец из Шапок в сторону Малого Покровского, это меньше двух километров. Дальше разброс деревень будет более существенный.

– И что, ты даже не хочешь посмотреть, что в этом свёртке? – спросил Юдин, когда я вытаскивал из багажника новые противочумные костюмы.

– Отчего же, хочу, – сказал я и вытащил втиснутый между коробок предмет, в несколько слоёв завёрнутый в мешковину.

Когда слои упаковочной ткани покинули подарок, я застыл с ним в руках, онемев на некоторое время.

– Ничего себе! – восхитился Илья. – Ты памятник себе воздвиг нерукотворный!

– Очень даже рукотворный, – усмехнулся я, крутя в руках выполненный из цельного куска дерева свой бюст.

– Неплохая работа, – с видом эксперта произнёс Соболев.

– Когда он его успел сделать, вот в чём вопрос, – сказал я, глядя на деревянное лицо, как в зеркало. – Ночь не спал что ли?

– Скорее всего его магические способности помогли, – сказал Соболев. – С древесиной человек отлично дружит. Именно поэтому, наверно, у него всё резьбой украшено.

– Единственное подходящее объяснение, – кивнул я.

Я снова замотал бюст в мешковину и теперь уже более бережно запихнул в багажник. Немного непривычно, однако, что держишь в руках свой памятник ещё при жизни.

– Потому что заслужил! – резонно заметил Юдин, услышав моё невнятное бормотание. – У себя в кабинете поставишь, будешь любоваться. Даже у Обухова такого нет.

Надев противочумные костюмы, мы пошли обходить дома. В первом же договорились с новым провожатым, который будет ходить с нами по деревне. Та же самая работа, раз за разом, спасать жизни, слышать благодарности, видеть слёзы радости, сменяющие горе и испуг.

Все наши походы по домам сопровождались постоянным бормотанием Соболева, дал Бог попутчика, так дай же и терпения, но оно имеет свойство заканчиваться.

Следующим пунктом на нашем пути было село Пендиково. Что самое печальное, оно находилось в стороне от асфальтовой дороги примерно в пяти километрах. Судя по карте, туда вела грунтовка. Очень надеюсь, что она хотя бы посыпана щебёнкой. Если бы здесь накануне не шли дожди, то по барабану, а так можем и не пролезть, у меня всё-таки микроавтобус, а не кастомный внедорожник.

В сторону Пендиково с асфальта мы съехали после полудня и под колёсами зашуршала щебёнка, которую из-за грязи поначалу было даже не видно, я немного успокоился, но старался вести машину очень аккуратно, излишне не вилять и не сбрасывать скорость при виде луж, разбрасывая струи воды по зеленеющему полю.

Я посмотрел перед этим на карте, село располагалось на берегу небольшого Пендиковского озера, откуда брала начало небольшая речушка Войтоловка. И то и другое уже виднелось на горизонте, я уже представлял себе, какая там красота, учитывая хвойный лес рядом, под сенью которого уютно расположились, казавшиеся на таком расстоянии игрушечными, домики.

– Красота-то какая! – послышался с заднего сиденья возглас Соболева. Поляков и Лукашкин активно клевали носом, в смысле респираторами, которые решили пока не снимать, и по барабану им были неровности дороги и качка. А Соболев продолжил: – Вы только посмотрите на всё это! В городе такого не увидишь. И дорога вроде вполне сносная.

Через мгновение после этих слов колёса машины чавкнули в жижу, и машина остановилась, наотрез отказываясь ехать дальше. Я попробовал сдать назад, потом снова вперёд, но мы не сдвинулись ни на сантиметр. Вот тебе и неплохая дорога, господин Соболев! Накаркал.

Я открыл дверь и посмотрел вниз, мы стояли прямо посреди широкой грязевой лужи, напоминавшей болотную жижу. Тут под вопросом, проедет ли внедорожник? Разве что самый брутальный.

– Надо под колёса веток напихать, – дал дельный совет Соболев.

– Василий Иванович, раз это ваша инициатива, – начал я, стараясь не вскипеть, – то запихните пожалуйста под колёса все имеющиеся в округе ветки.

– Интересный вы человек, Александр Петрович, – ухмыльнулся Соболев. – Мы же посреди поля встряли, где я вам ветки возьму? До леса ещё с полкилометра по грязи лезть.

– Ну вы же только что предлагали, – напомнил я.

– Ну я так, образно, так всегда делают, когда в грязи буксуют, вот я и сказал, – недовольно пробурчал эпидемиолог.

– Я знаю, что надо делать! – радостно сообщил Юдин. – У нас в машине есть одна деревяшка, лежит в багажнике, замотанная в мешковину.

– Да иди ты! – бросил я. – Я уж думал ты действительно знаешь способ.

– А что, думаешь не поможет? – усмехнулся Илья. – Как говорится «помоги себе сам».

– Не смешно, – сказал я, уже представив себе, как это произведение искусства тонет в грязи под колесом. – Выходите все, толкать будете. Дополнительные четыре лошадиные силы не помешают.

– А откуда мы возьмём четыре лошадиные силы? – непонимающе поинтересовался Соболев.

– А это он нас, Василий Иванович, лошадьми обозвал, – сообщил ему Илья, глядя на меня без прежнего восторга.

– Чего это ты так возмущаешься? – улыбнулся я. – Я реально дело говорю, другого варианта нет. И чем ты не лошадь?

Илья, продолжая бормотать себе под нос, открыл свою дверь и посмотрел вниз.

– Ты с ума сошёл? – чуть ли не взвизгнул он. – тут грязи почти по колено!

– Тогда останемся жить здесь, – предложил я. – Пока земля не просохнет, тогда поедем дальше, людей спасать.

– И когда она просохнет? – с сомнением спросил Илья, продолжая любоваться жижей под колёсами.

– От погоды зависит, – спокойно ответил я. – Может через неделю.

– Ты с ума сошёл? – взвился Илья.

– По-моему ты повторяешься, – ухмыльнулся я. – Поэтому вылезайте все дружно и толкайте, другого варианта развития событий я не вижу.

– У меня даже ботинок запасных нет, – тихо пробормотал Илья, снова уставившись на жижу. – Как туда нырять-то?

– С радостными криками, – сказал я.

– Так, подождите! – внезапно воскликнул собравшийся было чавкнуть ногами в грязь Соболев. – Кажется у нас скоро появится выход!

– Вы придумали что-то грандиозное? – поинтересовался я.

– Нет, но вслед за нами едет трактор! – торжественно объявил Соболев, улыбаясь от уха до уха. – И скоро он нас догонит.

– Во-от! Вот это дело! – обрадовался Юдин, высовываясь из открытого окна чуть ли не по пояс.

Я глянул в зеркало заднего вида и увидел тот самый трактор. До нас ему оставалось ещё метров триста, но рык двигателя был слышен уже довольно отчётливо.

– Наконец-то, – радостно выдохнул Соболев. – Скоро мы будем спасены.

– Как-то немного обидно, – сказал я.

– Что обидно? – нахмурился Юдин.

– Что там нас ждут люди, – сказал я, – а нас к ним не пускает банальная грязь. Это словно попавшая в затвор песчинка, мешающая решающему выстрелу.

Через пару минут трактор поравнялся с нами и остановился, отреагировав на взмахи руки Юдина.

– Вы чего, мужики? – хохоча спросил тракторист. – На рыбалку приехали? Клюёт? Какие-то наряды у вас странные и удочек не вижу. Сетью ловите?