Текст книги "Правильный лекарь. Том 12 (СИ)"

Автор книги: Сергей Измайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Типун тебе на язык! – вскрикнула Катя. – Не бывать этому!

У Кати на глаза навернулись слёзы, а выражение лица одновременно отображало ярость и страх, нижняя губа задрожала.

– Ну ладно тебе, – пробормотала магичка, испуганно округлив глаза. – Я же просто пошутила, поняла, что зря, больше не буду!

Я заметил, что Катю уже так просто не уговорить, обнял её и прижал к себе. Напряженное лицо Марии расслабилось, она вздохнула и отошла в сторону.

– Катёнок, – тихо сказал я сестре на ушко, нежно гладя по голове, – ты должна уметь контролировать свои эмоции. Подобные провокации от чужих людей ты будешь слышать гораздо чаще, и, если ты сама с собой перестанешь справляться, тогда будет уже реальная проблема.

– Прости меня, Саш, – сказала Катя и шмыгнула носом. – И ты, Мария, прости. Я тоже больше так не буду.

Значит мне не показалось. Катя почти неосознанно стала давить на магичку. Хорошо, что та не совсем обычный человек, устояла, теперь сторонится, отошла подальше, но вряд ли это поможет.

– Так, девчонки, – сказал я и жестом подозвал Марию ближе, – давайте договоримся так, одна не провоцирует, а вторая не пытается использовать при этом свой дар.

– Ты знаешь, Саш, – сказала Катя, уже полностью успокоившись и отстраняясь от меня. – Лучше наоборот пусть провоцирует, чтобы я тренировалась не реагировать.

– Точно! – рассмеялась Мария. – Буду твоей тренировочной кошкой. Даже при необходимости могу сказать «мяу!»

– Лучше не надо! – рассмеялась теперь и Катя. – А то я тебя с Котангенсом перепутаю.

– Я не рыжая! – возразила Мария.

Словесная баталия могла бы продолжаться долго, но в это время открылась дверь и Серафима с Никифором вкатили тележку с подносами. Ужин они подготовили знатный и душевный, не хуже деревенского, но более изысканный, статусный. Всё равно деревенский был как-то роднее, даже ностальгия по тем годам, когда я в детстве проводил всё лето у дедушки с бабушкой.

Дом, милый дом, наконец-то. Выходные пролетели, как фантик от ириски над Невским проспектом. Что там мама говорила? Отоспитесь? Очень смешно. Надо хоть сегодня лечь раньше спать, но надо ещё прогул отрабатывать, вчера я с золотым амулетом не занимался.

– Вот это вы съездили за покупками, – усмехнулась мама, встречая нас с Катей в прихожей. – Что там у вас приключилось, что пришлось с ночёвкой оставаться?

– Ох, мама, – произнёс я, отдав плащ Маргарите и сняв ботинки. – Покой нам только снится.

Я рассказал про борьбу с эпидемией тяжёлых пневмоний в Никольском.

– Знакомая картина, – сказала мама, погрустнев. – Мы с папой когда-то тоже с таким боролись. Почему-то эта разновидность гриппа очень любит именно межсезонье, особенно весну. Может быть, авитаминоз играет роль. Но, чтобы столько заболевших пневмонией, уже перебор.

– Думаешь, что это тоже диверсия наподобие брюшного тифа и чумы? – насторожился я. – У меня возникали подобные мысли, но я сразу их отмёл. Если бы это было умышленное заражение, то микроб был бы ещё более злым.

– Что я могу тебе сказать, Саш, – сказала мама и вздохнула. – Всё может быть. Ты доложи всё-таки утром эпидемиологам, пусть разберутся.

– Неужели тот сумасшедший учёный ставит новые эксперименты на людях? – спросил я, наверно даже больше у самого себя. – И чем, интересно, провинилось именно Никольское?

– Возможно, что не только оно, – справедливо отметила мама. – Это просто то, что видел ты. Как же хочется, чтобы всё это было не так.

– А ты случайно не знаешь, где можно найти информацию по вспышкам осложнённого гриппа за последние лет десять? – спросил я, решив уже для себя с этим разобраться.

– Вот как раз у эпидемиологов и можно поинтересоваться, – ответила мама. – Там у папы есть старый знакомый, с которым они когда-то работали бок о бок, скажу ему утром, чтобы с ним связался.

– А папа уже спит? – поинтересовался я, глядя, как Катя тискает Котангенса, а тот даже и не сопротивляется, только громко мурчит.

– Что самое странное, по-моему, спит, – улыбнулась мама. – Хотя он редко ложится раньше одиннадцати.

– Значит за завтраком поговорим, – сказал я. – А нам тоже пора на покой.

– Правильно, – улыбнулась мама. – Завтра понедельник и, вполне возможно, тяжёлый день.

Мы с Катей поднялись на второй этаж. Она так и ушла в свою комнату с начинающим засыпать котом на руках. Я наконец снял сюртук и собирался уже достать золотой амулет из тайника, как глаза совершенно случайно воткнулись в стоявший на полке учебник по эпидемиологии. Судя по состоянию корешка, книга частым вниманием к себе не пользовалась. Для изданного более тридцати лет назад, он неплохо сохранился. Я уселся за стол, включил лампу и решил поискать информацию о формах гриппа в этом мире и упоминания о серьёзных эпидемиях.

Глава 7

– Нет ничего необычного, Саш, в этой эпидемии, – сказал отец за завтраком. – А что это такое я ем? Вроде бы и яичница, а какая-то не такая.

– Это яичница из гусиных яиц, жареная на сале, – с гордостью сказал я. – Продукты привёз вчера из Никольского от благодарных жителей села.

– Они ещё живого кролика и гусыню нам принесли, – добавила Катя.

– И куда вы их дели? – насторожился отец и невольно оглянулся, наверно в поисках перечисленной живности, но встретился взглядом только с жалобными глазами Котангенса, которому очень понравился запах деревенской яичницы.

– Не переживай, пап, – усмехнулась Катя. – Мы отдали их родителям Марии, там знают, что с ними делать.

– Кстати, каравай! – спохватилась мама и побежала на кухню сказать, чтобы Настя подала его к чаю.

– Вкус необычный, – сказал отец, уже более вдумчиво жуя яичницу. – Но мне нравится. А что по поводу этой эпидемии, я поговорю со своим знакомым эпидемиологом Василием Ивановичем Соболевым. Уверен, что он этим заинтересуется. Если что, дам ему твой номер телефона.

– Думаешь, позвонит? – спросил я.

– Почти уверен, – улыбнулся отец, отделяя от яичницы кусочек сала, чтобы попробовать отдельно. – Очень вкусно. Так вот про Соболева, он весельчак и болтун, но к своему делу относится очень ответственно. Вполне вероятно, что он захочет выехать на место. Не исключено, что вместе с тобой.

– Так когда же мне ехать? – пожал я плечами. – Начало рабочей недели, с утра пациенты, после обеда лекции. Ехать туда в ночь?

– Саш, ты не один работаешь, у тебя есть подчинённые, – начал отец. – Пациенты могут прийти в другой день, а если что-то срочное, то посмотрит другой лекарь. Самый слабый из твоих лекарей лучше того, что у других выше среднего.

– Я понимаю, что ты прав, – вздохнул я. – Видимо завышенное чувство ответственности мне мешает. Когда мы ездили в Выборг, я думал попросить Панкратова прочитать за меня лекцию, но до этого не дошло.

– Он покочевряжится, но согласится, – ухмыльнулся отец. – Вот увидишь. Тем более, что у тебя такой весомый аргумент, ты едешь людей спасать.

– Мне кажется, я буду спасать людей, даже если захочу спрятаться ото всех в дремучем лесу в землянке, – усмехнулся я.

– Там у тебя от пациентов вообще отбоя не будет! – рассмеялся отец. – Так что лучше не надо. Раз уж тебя в большом городе уже много кто знает, то там тебя будет знать каждая белка.

– И бурундук, – хихикнула Катя.

– Это точно, – улыбнулся я, накалывая на вилку последний кусочек жареного сала.

Илья с сегодняшнего дня начал вести приём сосудистых больных самостоятельно. На всякий случай он сделал временной интервал больше, чтобы не торопиться и не получать осложнений.

– Если что зови, – сказал я ему, когда мы встретились в коридоре.

– Очень надеюсь, что не пригодится, – улыбаясь сказал он. – Но твоё предложение буду иметь ввиду.

На том мы и разошлись по своим кабинетам.

Всё-таки плановый приём пациентов с определённой патологией – это не экстренный, когда приходят или привозят пациентов неизвестно с чем. Здесь приходится только уточнить по диагностической карте зону и степень поражения и начинать работать.

Удаляя атеросклеротические бляшки третьему подряд пациенту, я уже начал скучать по обычному приёму. Не хватает какой-то остринки что ли, чтобы было что-то непонятное, с чем надо разбираться. Немного разнообразия в последнее время вносили пациенты, приходившие на плановый осмотр через несколько месяцев после лечения новообразования. Но и в этом случае никакой загадки, все они проходили сначала через кабинет Образцовой и на диагностической карте были точно обозначены мельчайшие метастазы.

Чтобы не терять этот навык, я в обязательном порядке зону поражения сначала сканировал сам, потом только определялся с тактикой. Первично поражённый орган сканировал в обязательном порядке, даже если Анна Семёновна там ничего серьёзного не нашла. Мне же надо увидеть, в каком состоянии находятся воссозданные из рубцовых тканей стенки желудка, кишечника, протоков. Со временем рубцовые ткани стенок стали ещё плотнее и угрозы нарушения целостности я нигде не обнаружил, значит тактика мной была выбрана верная.

Я как раз проверял состояние созданной мной стенки сигмовидной кишки, где три месяца назад была огромная опухоль, перекрывающая просвет кишечника. Один сегмент мне не понравился в плане тенденции развития рецидива, и я собирался его повторно обработать, когда в кармане зазвонил телефон. Трубку я решил не брать, пока не закончу работать с пациентом, а когда женщина встала и начала одеваться, решил поинтересоваться, кто звонил.

Номер неизвестный, скорее всего это тот самый Соболев, про которого говорил отец. Пока я размышлял, он позвонил снова. Я нажал на кнопку ответа.

– Добрый день! Это Александр Петрович? – из динамика прозвучал бодрый голос, не подходящий, как мне казалось, для человека его возраста.

– Да, всё правильно, – подтвердил я.

– Это Соболев Василий Иванович, – сказал мужчина, подтвердив мои предположения. – Мне Пётр Емельянович рассказал, как вы провели выходные. Это же надо, как повезло жителям Никольского, что вы решили в гости приехать! Нарочно не придумаешь. У вас будет возможность заскочить ко мне в ближайшее время? Хотелось бы поговорить не по телефону.

– Могу пожертвовать своим обеденным перерывом, – сказал я, взглянув на часы. – В начале первого я буду у вас.

– Вот и отличненько! – воскликнул мужчина. – Вот и прекрасненько! Просто так будет проще, чем я притащу к вам на работу половину своей лаборатории. Жду вас с нетерпением, Александр Петрович! Торжественно обещаю, чай с меня!

Чтобы увеличить интервал свободного времени, я постарался принимать пациентов побыстрее, не затягивать время и медитировать на ходу. Старания дали результат, без четверти двенадцать я уже приехал в городское управление эпидемиологии и спросил у вахтёра, где мне найти Соболева.

На двери кабинета висела табличка «Лаборатория № 7». Я вежливо постучал в дверь и уже знакомый бодрый голос прокричал: «Входите!» Какого-то сложного футуристического оборудования в лаборатории не было. Пара химических шкафов, холодильники, термостаты, стеллажи с коробками банками, пробирками, несколько рабочих столов, за одним из которых сидел коренастый лысоватый мужчина с выраженной проседью на висках. Он припал к микроскопу и что-то сосредоточенно изучал. Потом отпрянул от окуляра и взглянул на меня.

– А похожи на отца-то! – воскликнул Соболев, вскочил с вращающегося лабораторного табурета и бодрым пружинистым шагом направился мне навстречу, продолжая меня разглядывать. – Ещё как похож! Ну, рад приветствовать, Александр Петрович!

Довольно улыбающийся мужчина лет пятидесяти на вид пожал мне руку обеими руками, потом заозирался, куда предложить мне сесть.

– Садитесь на мой стул, – он указал рукой на свой табурет, с которого только что встал. – Раз уж у вас получилось прийти чуть пораньше, тогда перейдём сразу к делу. Я ведь правильно понимаю, что вы оказались в деревне случайно?

– Не то, чтобы случайно, – пожал я плечами. – Заранее не планировали, ехали в гости, предупредили о приезде, когда были уже в пути.

– Ну я имею ввиду, что вы не знали, что там люди болеют? – уточнил Соболев.

– Абсолютно, – покачал я головой. – Такой информацией мы не обладали. Узнали только на месте.

– Значит, никаких средств индивидуальной защиты на вас не было? – продолжал расспрос мужчина, продолжая при этом хитро, но по-доброму улыбаться.

– Не было, – кивнул я.

– Всё ясненько, – потирая руки сказал он и начал шарить по полкам, доставая какие-то пробирки и коробки. – Это вы, конечно, зря, Александр Петрович! – сказал он в игриво-шутливой манере, словно я отказываюсь от вкусного пирога. – Раз уж вы любите лезть на рожон неподготовленным, то средства индивидуальной защиты всегда с собой возите, даже когда собрались в лес за грибами!

– Обязательно учту ваши рекомендации, – усмехнулся я.

– Тем более, что они у вас есть, насколько я знаю, – сказал Соболев и почему-то хихикнул. – Вам же выдали всё, когда вы ездили в это несчастное Никольское с чумой бороться, наверняка что-то осталось.

– Нам изготовили костюмы на заказ, – подтвердил я. – И они хранятся в подсобке в госпитале.

– Положите несколько комплектов в машину, – широко улыбаясь продолжил Василий Иванович и поправил рукой отливающие серебром усики. – Они не занимают критичный объём.

– Согласен с вами, – улыбнулся я. – Теперь так и сделаю.

– Даже можете не трогать свои запасы, – сказал Соболев, вытаскивая с нижней полки стеллажа картонную коробку. – Вот, возьмите и положите прямо сейчас.

Он плюхнул на стол четыре свёртка. Я уставился на них, размышляя, куда их положить. Эпидемиолог наверно прочитал мои мысли, встал на полку стеллажа ногой и ловко достал с самой верхней полки небольшую пустую картонную коробку.

– Как раз должны влезть, – произнёс он себе под нос и затолкал туда все четыре комплекта. – Ну да, как раз четыре и влезет. Киньте коробку в багажник и пусть лежит. А теперь я хотел бы взять у вас некоторые анализы. Думаете для чего я спрашивал про защиту? Именно поэтому. Раз вы контактировали с больными, вполне могут быть какие-нибудь изменения.

– Да пожалуйста, – сказал я. – И спасибо за коробку и её содержимое.

– Всегда пожалуйста, – сказал Василий Иванович и поставил коробку перед дверью таким образом, чтобы я не смог без неё уйти. Заметив мою ухмылку, он пояснил: – А что? Не вы первый и не вы последний, кто забывает, да я сам такой. А теперь откройте широко рот и скажите а-а-а!

Я выполнил его просьбу, и он ловко взял ватным тампоном материал с миндалин. Следующим на очереди был нос, куда он залез другим тампоном, воткнув его потом в пробирку и плотно закупорив. Подписанные пробирки он поставил в штатив и временно отправил в термостат.

– Вот и благодарствую! – сказал он и снова улыбнулся. – Теперь я смогу познакомиться поближе, с кем вы там имели дело в Никольском. А теперь, так как биоматериалы для исследования получены, предлагаю перейти в мой кабинет и немного перекусить.

Выходить из кабинета первым должен был я, Соболев галантно пропустил меня вперёд и, естественно, я наткнулся на коробку с противочумниками.

– Я тогда сначала это отнесу, – усмехнулся я. – Чтобы точно не забыть.

– Жду вас у входа, – сказал мне вслед Соболев.

Я закинул коробку в багажное отделение и вернулся в здание. Эпидемиолог, как и обещал, ожидал меня недалеко от вахты и повёл потом в другую сторону. Кабинет его был относительно небольшим, но оформлен со вкусом и достаточно функциональным. При желании здесь можно было остаться с ночёвкой. В дальней стене была неприметная дверь. За ней мог быть санузел, но вполне возможно, что ещё одна комната. Я перевёл взгляд на письменный стол и онемел. Вот это скромный перекус! Здесь еды было достаточно до утра или до следующего обеда.

– А что вас так удивило? – игриво спросил Соболев. – Вы же сказали, что пожертвуете ради встречи обеденным перерывом, вот я и решил компенсировать вам эту проблему. Надеюсь, голодным не уйдёте.

– Да куда уж там! – усмехнулся я. – Мы ещё кого-то ждём?

– Других посетителей у меня в планах не было, – рассмеялся Соболев, усаживаясь за стол, я последовал его примеру. – Отведайте совершенно замечательный харчо, у нас тут небольшой ресторанчик за углом, там так вкусно готовят, что вся наша контора только там и обедает. Но, чтобы нам с вами туда не идти, я заказал доставку.

– Пахнет очень даже вкусно! – кивнул я, потянув воздух носом.

– А то ж! – усмехнулся Соболев. – Я знаю, что говорю. По жизни люблю харчо, но этот лучший.

Пока мы обедали, Василий Иванович продолжал сыпать вопросами. Теперь вполне понятно, почему мы не пошли в этот ресторан, а сидим у него в кабинете. Хотя, раз всё управление эпидемиологии ходит туда обедать, официантов там сложно чем-то удивить, наверняка рабочие вопросы разбираются и во время обеда.

– Кажется всё понятно с этим гриппом, – сказал посерьёзневший Соболев. – Я, конечно, всё равно проведу анализ, но уже почти точно могу сказать, что у нас такой грипп называют Танатосом, смертью на двух ногах. Давненько я не слышал про такие вспышки. Немного странно, правда, что заболели далеко не все, а только выборочно.

– Может потому, что они уже учёные там в Никольском? – предположил я. – Недавно ведь чуму пережили.

– Но ведь, как вы утверждаете, что даже внутри семьи не все заболели, верно? Тут уже самоизоляция не причём, скорее всего иммунитет или какие-то другие факторы. Ну с этими вопросами я разберусь после обеда, результаты вам сообщу.

– Я одного понять не могу, – начал я. – Про вспышку непонятной болезни, оказавшейся чумой, они сообщили, а здесь полная тишина. Вам же никто не сообщал об этой болезни в Никольском.

– Сегодня поступил сигнал из нескольких соседних сёл, – ответил Соболев. – Когда уже начали умирать.

– О чуме сообщили до первых смертей, – сказал я.

– Ну, простите, чума выглядит уже страшно, вот и засуетились, – развёл руками Соболев. – А здесь всё начинается, как обычная простуда. А что у нас люди делают с простудой? Правильно, пьют травяные настои, делают ингаляции над картошкой, едят лимоны и чеснок гирляндами развешивают, думают, что он помогает.

– Точно, чеснок! – ухмыльнулся я, вспоминая гирлянды чеснока в домах, где я был. Я тогда подумал, что у них просто принято его так хранить, а оно вот что. – Чеснок висел в каждом доме, а у некоторых и над кроватью. Может он и правда помогает?

– Его не было только там, где были тяжёлые больные? – с хитринкой во взгляде спросил Соболев.

– Нет, – кивнул я. – Там его наоборот больше было.

– Так что, думаю, этот вопрос снят, – улыбнулся Василий Иванович. – Чеснок от гриппа не помогает, от Танатоса в том числе.

– И что теперь делать? – насторожился я. – Если я правильно понял, вопрос с эпидемией не снят, а только разгорается?

– Совершенно верно, – ответил Соболев и теперь смотрел на меня совершенно серьёзно. – Так что сегодня я провожу анализы ваших материалов, а завтра трубим всеобщий сбор и вперёд, в Шлиссельбургский уезд, гасить очаг, пока он не разгорелся на всю губернию.

– Думаете, что всё настолько серьёзно? – спросил я.

– А то, что вы видели в субботу вечером, вам показалось шуткой? – продолжая улыбаться спросил Соболев, но его улыбка в этот раз выглядела печальной.

– Никак нет, – ответил я, понимая уже, что плановая спокойная работа в госпитале в ближайшее время отменяется и никаким обсуждениям сие не подлежит. – Дайте знак, когда выдвигаться.

– Пока что даю знак собираться, – спокойно сказал Соболев попивая чай. – Соберите команду лучших. Я доложу Обухову о результатах анализов и будем выдвигаться.

– Тогда разрешите откланяться, – сказал я, вставая из-за стола. – Я ещё успеваю до начала лекций дать соответствующие распоряжения.

– Не забудьте обеспечить своих бойцов средствами индивидуальной защиты! – строго повторил Соболев, подняв указательный палец. – А то, что я вам сейчас дал, храните в машине, как резерв.

– Принял, – сказал я и кивком изобразил поклон. – Жду от вас звонка.

Я вышел из здания управления эпидемиологии, сел в машину, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Что я там говорил? Покой нам только снится? Именно так. И по традиции я должен оказаться в самой гуще событий. А что делать, когда сам виноват? Был бы тихим заурядным лекарем со слабым даром, как мне подкинула судьба, и продолжал бы у себя в кабинетике работать и слышал бы это всё только из городских новостей. А теперь-то что? Взялся за гуж – не забудь принять душ! Вперёд, Саша, с вилами на танки!

Глава 8

Успел вернуться в госпиталь за четверть часа до лекции. Очень удобное время для проведения экстренного совещания – все сидят за обеденным столом сытые, тихо попивают чай и ведут неторопливую беседу. И тут вламываюсь я и объявляю о приближающемся празднике.

Мой сбивчивый рассказ о возможной предстоящей командировке в Шлиссельбургский уезд все слушали очень внимательно. Для большинства присутствующих название «Танатос» не говорило ничего, кроме как о мифологии. Лишь те, кто постарше, были с этой разновидностью гриппа знакомы.

Соболев упомянул в разговоре, что эта зараза всплывает в среднем раз в двадцать лет, и прошлая эпидемия была как раз двадцать лет назад, получается всё по графику, никаких отклонений. Просто за двадцать лет люди успевают забыть даже о таких страшных болезнях, унёсших сотни жизней и их возвращения никто не ждёт. То ли дело обычный грипп в разных его проявлениях, каждые осень и зима без него не обходятся, а этот молчал, молчал, а потом – на тебе!

Я огласил список лекарей, отправляющихся в командировку и, как это всегда бывает, нашлись недовольные.

– А почему меня в списке нет? – спросил Панкратов, пронизывая меня испытующим взглядом.

– Потому что, Виктор Сергеевич, я хотел попросить вас прочитать завтра лекции вместо меня, – спокойно сказал я, а у него на лице нарисовалась обида, словно я ему не доверяю. – А возможно и послезавтра, мне пока неизвестно, сколько продлится эта командировка. И не смотрите на меня так, я вами очень дорожу, и вы лучшая кандидатура на подмену на лекции. Да и вообще, пусть по деревням скачут те, кто помоложе, вы заслужили тихую спокойную работу.

– А вот сейчас я не понял, – вскинул бровь Панкратов, – ты считаешь, что я старый?

– Я считаю, что вы слишком ценный член коллектива, чтобы рисковать вашим здоровьем и заставлять бегать по деревням, исцеляя тяжелобольных. И это не отговорки, это правда.

Виктор Сергеевич испытующе посмотрел на меня, убедившись, что я не вру, кивнул и отвернулся.

– Я, конечно, извиняюсь, – взял слово Рябошапкин, – а мы с Дмитрием Ефремовичем по какой причине в список не вошли?

И он, и Сальников смотрели на меня исподлобья. Вот же я коллектив воспитал, обычно люди начинают бунтовать, когда им навязывают дополнительную нагрузку, а эти обижаются, что я их с собой не беру.

– Наверно потому, что мы знахари, – пробормотал Сальников.

– Потому, что хоть у вас и есть ядро в отличие от большинства знахарей, но всё равно оно значительно меньшей ёмкости, чем у подавляющего большинства лекарей, – скорректировал я его предположение. – И это никакая не дискриминация, а производственная необходимость. Речь идёт не об обычной простуде, там люди умирают от тотальной пневмонии, на излечение которой требуется много энергии. Именно поэтому поедем мы с Ильёй и двое лекарей из новеньких – Поляков и Лукашкин, у них большое ядро и неплохо наработан навык.

– Я только сейчас поняла, – пролепетала Катя. – Я тоже не поеду?

– К сожалению да, – кивнул я. – Мне хотелось бы видеть тебя рядом, но у тебя немного другая специализация и ты нужна здесь, работа госпиталя продолжается.

– Тогда почему я в список не попала? – тихо, но требовательно спросила Скобелева. – Это точно не дискриминация?

– Евдокия, я прошу тебя, пожалуйста, не начинай, – тяжело вздохнув сказал я. Согласен, у неё мощное ядро и её силы там пригодились бы, но, если учесть вероятность ночёвки в машине и большое количество вещей, которые нам надо взять с собой, я вынужден значительно ограничить набор. – Я буду иметь тебя ввиду и, если будет такая возможность или необходимость, то ты поедешь с нами, договорились?

– Хорошо, – кивнула она, но всё равно в её глазах я заметил обиду.

Это же надо, людей ещё надо отговаривать от сверхурочных. В нашем мире такое отношение к работе просто приняли бы за помешательство и рекомендовали бы обратиться к психиатру, а здесь среди моего окружения такое рвение в порядке вещей. Или это просто у меня такой талант собирать вокруг себя трудоголиков? Может быть.

– Пока что приказа на выезд не было, – добавил я. – В управлении эпидемиологии проводят исследование, по результатам которого будет вынесен вердикт и доведён до Обухова. Так что ждём распоряжений главного лекаря Санкт-Петербурга, будьте на связи, а сейчас пока продолжаем работать в штатном режиме, я просто предупредил о возможном выезде.

Сказав последнее, я откланялся и направился в сторону лекционного зала. Илья вышел вместе со мной.

– Эх, завтра у матушки день рождения, юбилей, пятьдесят лет, – произнёс Юдин.

– Ну хочешь, я вместо тебя Скобелеву с собой возьму? – предложил я, остановившись посреди коридора и посмотрев ему в глаза.

– Ты с ума что ли сошёл? – искренне удивился Илья. – Я же просто для информации сказал, отказываться от командировки я не собирался, не в моих правилах. А мама всё понимает и простит моё отсутствие на юбилее, вот увидишь!

– Да ты не бычься, – улыбнулся я, глядя, как Юдин раздувает ноздри. – Я действительно очень хочу, чтобы ты поехал туда со мной, просто тебе вредить не хочу, поэтому и предложил замену.

– Да? – спросил Илья, всё ещё глядя на меня с сомнением, верить или нет, но быстро начал отходить и даже улыбнулся. – Ну ладно, а то я уже решил, что ты хочешь от меня избавиться. А с мамой я поговорю, уверен, что она поймёт.

– Хорошо, поговори, – улыбнулся я, хлопнул его по плечу и вошёл в лекционный зал, куда уже стекались студенты, до начала лекции оставалось несколько минут.

Лекция началась вовремя, и я начитывал материал, стараясь пока не думать о поездке, но прямо посреди занятия позвонил Соболев. Я попросил прощения у студентов и ответил на вызов.

– Александр Петрович, – взволнованным голосом начал эпидемиолог. – Я произвёл анализ взятого у вас материала, это и правда тот самый «Танатос», только немного изменённый. Но такое бывает в природе, вирусы любят мутировать, а с прошлой эпидемии прошло двадцать лет, я тогда ещё молодой был, чуть старше, чем вы,…

– Простите, Василий Иванович, у меня сейчас лекция, – сказал я, почувствовав, что его рассказ рискует сильно затянуться.

– Ах да, простите, я всё понимаю, – затараторил эпидемиолог. – Я сейчас доложу Обухову, скорее всего он будет объявлять сбор, как тогда, в прошлый раз. Надо ехать спасать людей. Я уже распорядился, чтобы паковали противочумные костюмы для всех, кто поедет,…

– Я тогда перезвоню вам после лекции, – снова перебил я его, не зря отец сказал, что Соболев болтун, если его не остановить, то слушать излияния можно долго.

– Да, хорошо, простите, Александр Петрович, я знаю, что вы занимаетесь очень важным для нашего города, да и не только для него делом,…

– Жду вашего звонка с уточнениями, – сказал я нажал на отбой. Пусть думает, что связь оборвалась, а то студенты уже сверлили меня взглядами и прислушивались к каждому слову, которых я, к счастью, произнёс немного.

– Что-то случилось, Александр Петрович? – спросил меня парень, сидевший в первом ряду. Он мне казался самым внимательным, и здесь от него не ускользнуло, что я чем-то озабочен.

– Случилось то, что лекция продолжается, – сказал я ему улыбнувшись, но так, чтобы все слышали.

Пока я начитывал материал, на телефон пришло сообщение, я не стал доставать его из кармана, решил это сделать во время перерыва. В положенное время я объявил студентам, что они могут пять минут отдохнуть и достал из кармана телефон. Там было короткое сообщение от Обухова: «Позвони». Мэтр знает и помнит обо мне всё и не стал тревожить во время лекции. Я спокойно, не подавая вида, вышел из зала и направился в находившуюся совсем рядом комнату отдыха и только тогда нажал кнопку вызова.

– Приветствую, Александр Петрович, – довольно бодрым, но в то же время задумчивым голосом сказал Обухов. – Соболев сказал, что ты уже в курсе, но я решил всё же позвонить сам. Или ты не в курсе?

– Когда выезжаем? – спросил я.

– Значит в курсе, а то мне показалось, что он на тебя за что-то обиделся, говорит, что Склифосовский трубки бросает, – усмехнулся мэтр.

– Бросает, – подтвердил я. – Потому что он позвонил посреди лекции и начал слишком пространно объяснять суть проблемы.

– Соболев болтун, я знаю, но, поверь, он хороший человек, – начал оправдывать его Обухов. – А самое главное, очень грамотный и дотошный до мелочей специалист. А я знаю, во сколько у тебя лекция начинается, поэтому не стал звонить, а написал сообщение.

– В этом я не сомневаюсь, – сказал я. – Так когда выезжаем?

– М-да, кажется, болтливость передаётся через телефон, – хохотнул Обухов. – Это похуже гриппа. Выезд сегодня в пять вечера, ты успеешь подготовиться, тем более что для таких поездок у тебя всё есть. Думал завтра, но Соболев сказал, что вирус скорее всего более злой в этот раз и до завтра тянуть нельзя.

– Вас понял, будем собираться, – сказал я и пошёл продолжать читать лекцию.

У нас и правда всё было готово для экстренного выезда, останется только погрузить все отложенные припасы в машину, сесть и поехать. Наверно всё-таки возьму с собой Скобелеву, пять человек на два передних ряда сидений влезет. Тогда я буду ходить по домам один, а она пойдёт с Ильёй.

В перерыве между лекциями я набросал список, что надо грузить в машину и в каком порядке, чтобы удобно было доставать. Список отдал Кузьме Никитовичу, он человек исполнительный и аккуратный, возмёт себе в помощь двух санитаров и сделает всё, как надо. Всем участникам поездки сказал, чтобы готовились, последней собирался позвонить Скобелевой, но не успел, раздался звонок от Соболева.

– Александр Петрович, – бодро начал он, по голосу не было похоже, что он на меня за что-то обижается, наверно уже отошёл. – Так получается, что нам надо распределить людей на четыре волости Шлиссельбургского уезда и наши представители поедут вместе с лекарями, по одному на каждую бригаду, а машина снабжения будет одна. Вы же не возражаете, если я поеду с вами?

– Конечно не возражаю, – сказал я и тихонько вздохнул, так, чтобы он не слышал.

– Вот и отличненько, а по пути всё обсудим! – произнёс он довольным и даже радостным голосом. – Тогда в пять вас жду.

– В десять минут шестого, скорее, – поправил я его, – но постараемся раньше.

– Да-да, хорошо, – сказал Соболев и мне показалось, что он набирает полную грудь воздуха, чтобы продолжить, но я успел нажать на отбой.