Текст книги "Плата за души (Книга 2)"

Автор книги: Сергей Гомонов

Соавторы: Василий Шахов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Николай обхватил ее и стянул вниз. Рената трепыхалась в его руках до полного бессилия. Истерика вымотала ее:

– Это ты виноват! Отпусти... – она слабо ткнула его кулаком в грудь, еще раз – и обмякла.

– Малыш, ну...

– Не смей... – простонала она. – Не смей... меня так... называть, Гроссман...

– Спи, – Николай погладил ее по разлохмаченным волосам, собрал их в горсть на затылке, пропустил сквозь пальцы. Ренату всегда убаюкивал этот прием, но теперь она затихла не от неги, а от изнеможения.

Прошло два дня, и за это время ничего не изменилось. Да, она перестала носиться по городу за призраком Сашиного двойника. Но при этом и желание жить словно покинуло ее. Рената никуда не выходила. Она лежала на своей кровати, отвернувшись к стене, и не отвечала ни на один вопрос. Она или спала, или притворялась спящей, лишь бы никто не беспокоил ее.

Куколка, куколка... Что же происходит с тобой?.. Что же я должен сделать, чтобы ты ожила? Что я могу для тебя сделать, Рене?..

*************************************************************************************

На широкоформатном экране происходило действо. Поколение next шушукалось и грызло семечки с попкорном, ерзая в креслах заднего ряда.

Секретаршу Юленьку это очень раздражало и отвлекало. Она то и дело оглядывалась, пока Влад не предложил ей пересесть в центр зала, где большинство мест пустовало. Симпатичная блондиночка согласилась. По первоначальному замыслу они собирались уединиться на заднем ряду, но Юлю, по видимому, настолько увлек фильм, что она даже убрала с плеч руку Ромальцева. Влад нисколько не огорчился, и они перебрались в центр.

Широко открытыми глазами Юленька старательно пялилась на экран. Она очень хотела походить на девочку, которую роскошный кавалер впервые вывел в свет. Ей казалось, что Ромальцеву нравятся именно наивные и "неиспорченные" милашки с белокурыми кудрями и большими голубыми глазами – увеличенная модель Барби, одним словом. Влада это веселило, и он не мешал подружке получать удовольствие от собственной плохой игры.

Некоторые реплики героев направили его размышления по необычной стезе. Неожиданно для самого себя он вдруг подумал: "Вот если бы можно было заново родиться и прожить по-другому..." Эта мысль посещала его не впервые, но в первый раз он с такой яркостью увидел и осознал, что для него это было бы выходом из замкнутого круга. "Все новое, все совершенно другое!" Он вздохнул. Размечтался... Загадай себе это в Рождество, мальчик! Получишь в сапожке под елочкой...

По странному стечению обстоятельств все именно так и случится в канун Нового Года. По всем каналам будет вертеться реклама со снеговиками, дедами морозами и прочей дребеденью. Когда куранты призовут к столу, где Ромальцевы будут только вдвоем – Влад с матерью. Зинаида Петровна, как всегда в таких случаях, будет отчаянно изображать буйное веселье и пытаться заставить делать то же самое Влада. Хлопая в ладоши, она посоветует сыну загадать самое сокровенное желание пока бьют часы. Ромальцев призадумается, но так и не сможет вспомнить хоть одно мало-мальски значительное желание. И вдруг в его голове мелькнет рекламная фраза: "Начни новую жизнь вместе с автомобилем "Ока"!" Мысль мелькнет и исчезнет, а загадать желание он так и не успеет...

Сидя же сейчас в кинотеатре с секретаршей Юленькой, он об этом еще не знает. Мечты, мечты... Не всем суждено сбыться, и все же некоторые сбываются, подчас помимо нашей воли...

Было прохладно, но не холодно, и после окончания картины парочка поехала побродить по набережной Дона.

Река сурово катила свои воды, покрываясь рябью от порывов ветра, словно таким образом выражала свое недовольство тем, что наступила зима. От речпорта несло топливом и еще какой-то химией – гадость, в общем.

Ромальцев поморщился и, зябко поежась, поднял воротник куртки:

– Юль, пойдем уже, может, в машину?

– Давай лучше погуляем. Смотри, как красиво! Правда ведь?

– Где?

Она уже переиграла. Окружающая мгла, студеный туман и висящий над рекою смог никак не могли добавить красоты вечернему пейзажу. Издержки урбанизированной эпохи давали о себе знать.

Секретарша мялась. Если изменить тактику поведения, то будет видно, что раньше она притворялась. А если не менять, то невозможно узнать то, о чем хотелось бы узнать... Наконец она осторожно произвела на свет:

– Влад, как ты ко мне относишься?

– Оу, оу! – Влад поморщился и тщательно перевел все в шутку. – Осторожно: двери закрываются! Просьба притормозить у обочины!

– Но я ведь серьезно!

Он вздохнул и перестал паясничать:

– Что ты хочешь услышать?

– Правду, – в ее голосе прозвучал напор, никак не подходящий для наивной Барби с большими голубыми глазами, которой она прикидывалась еще две минуты назад.

– Ой ли? Что-то боязно даже... Вы ведь всегда кричите, что хотите правду, а затем впадаете в такое крутое пике, что рискуете разбиться в лепешку.

– Так что, все так плохо?

Влад опустил руки в карманы и поднял голову, запрокинув ее так, что W Кассиопеи светило ему прямо в лицо. Как будто заученным, много раз повторяемым текстом он выдал:

– К тебе я отношусь хорошо. Ты красивая, умная, у тебя шикарные волосы. Еще мне нравится твоя неприступность. Это здорово заводит.

– Да ты настоящий потребитель, Влад! – очень даже натурально ужаснулась Юленька, и Влада это задело. Если бы она не играла или же играла бы менее натурально, он бы не так закипел. Тем не менее подыгрывать секретарше ему не хотелось.

– Ну вот, так я и знал! – насмешливо парировал он, поддерживая прежнюю несерьезность.

– И ты так спокойно об этом говоришь?! Это же цинично! Или... или у тебя попросту нет души!

– Ну, как же? – фыркнул Ромальцев – "О душе заговорила, надо же, до чего разыгралась! Ври, да знай меру!". – Её не может не быть. Я ведь хожу, думаю...

– Ну и что?! А зачем ты это делаешь? Микробы, может быть, тоже передвигаются и думают по-своему. Но ведь это не значит, что у них есть душа!

Спасибо за сравнение... Ладно, и мне церемониться ни к чему!

– А у тебя, по-видимому, она большая и широкая! – с сарказмом выпалил он, почти не играя негодование. – Так что же тебе нужно? Найди себе душевную компанию – и гуляй...

– Владислав Андреевич...

Он со злостью пнул валявшуюся под ногами пустую бутылку и быстро пошел к машине.

Понимая, что зря затеяла весь этот спектакль, Юленька угрюмо посмотрела ему вслед и пошла к ступенькам.

НАЧАЛО МАРТА

Теперь Первый Даос был среди постигших высшую Мудрость. Он вернулся в свой мир и отныне почти не спал. На берегу ледяной реки вместе с остальными учениками исполнял ритуальные танцы Высших, забавлялся, чаще, чем все остальные, меняя внешний вид и пребывание. Всей своей сутью он чувствовал легкость наверное, из-за этого Первый так любил перевоплощаться в забавного толстого щенка, постоянно плюхавшегося носом в чашку с молоком. Никто здесь не мог осудить его за это.

И все же изредка Первый Даос наведывался в ирреальный мир. Правда, там не было для него ничего особенно интересного: тепло, темнота и почти полное отсутствие шума. Точно так же, как и в своей новой жизни, он попеременно менял обличья, превращаясь из рыбки в зверька, а из зверька – в крошечного человечка с огромными черными глазками без зрачков; но здесь все это происходило слишком медленно и незаметно. Здесь он не мог думать, а только лишь впитывал в себя все ощущения и наслаждался ими: когда кувыркался, когда дергал маленькими руками и ногами, когда слушал приглушенные голоса, которые обращались к нему (а он хорошо понимал, что обращаются к нему)... Он хотел дать им знак, что слышит, но было еще слишком рано. Как бы старательно он ни барахтался, она не чувствовала его. Тогда он со скуки засовывал в рот большой палец правой руки (ого-го какой это был палец! Почти настоящий, с наметками на ноготок, ведь не все сразу!). Затем, свернувшись калачиком, он засыпал, чтобы проснуться в своем мире и наслаждаться жизнью, от которой уже порядком отвык...

О юный, приди в мире, о брат мой!

Приди, да увижу тебя, Севера царь, князь вечности!

Не уставай усталостью сердца своего, владыка наш!

Приди же в дом свой и не опасайся!

И она опустила пылающую голову на холодные плиты возле бассейна. Служители молча окружали ее. Она выпрямилась, сложила ладони под грудью, взглянула в небо и прислушалась. Безмолвие окружало ее, небо было черно, в трех алмазах пояса одежд жрицы не отражались три звезды Его образа.

– Нефернептис, – послышался тихий голос колдуна.

Жрица поднялась на ноги. Он помог ей, поддержав под локти и нежно глядя и лицо. Она плакала.

– Нефернептис, тебе пора... Ты должна идти...

Она знала, что теперь останется совершенно одна и уже не будет жрицей.

– Прощай, – прошептала девушка и выпустила его горячую руку. Он долго смотрел ей вслед...

"Я – Исида, я вышла из темницы для рабынь, куда запер меня мой брат Сет. И вот сказал мне Тот, великий бог, глава истины на небе и на земле: "Приди же, о Исида, богиня! Хорошо ведь послушать: один живет, а другой руководит. Спрячься же со своим сыном, младенцем, пришедшим к нам!" И когда я вышла в вечернее время, вышли за мной и семь скорпионов, и они были вокруг меня: Тефен и Бефен позади меня, Местет и Местетеф под моим ложем, Петет, Четет и Матет охраняли мне дорогу. Я их просила, и моя речь достигла их ушей: "Не знайте Черного, не приветствуйте Красного. Не различайте сына знатного человека от бедняка! Да будут лики ваши опущены на дорогу, опасайтесь возбудить подозрения, пока мы не достигнем Пер-Суй, города Двух обутых женщин, начала болот, конца клетки!"

Но когда я достигла домов замужних женщин, увидела меня издали знатная женщина и заперла свои двери предо мною. Моим спутникам она показалась злою. Они посоветовались о ней и положили свой яд вместе на жало скорпиона Тефен, но я не знала тогда об этом. А мне открыла дверь обитательница болот, и я вошла в ее дом, усталая.

Тефен же прополз под створки двери и укусил сына богатой женщины. И запылал огонь в ее доме, и не было воды, дабы его залить, ибо небо, которое могло бы пролить дождь в дом богатой женщины, гневалось. Не пришло еще время для этого! И вот та, которая не открыла мне двери, обежала свой город, крича и не зная, будет ли жив ее сын. Но там не было никого, кто пришел бы на ее вопль. Моему сердцу тоже стало больно за маленького, и я решила сохранить жизнь невинному. Я позвала ее: "Приди ко мне! Приди ко мне! Мои уста владеют жизнью. Я – женщина, известная в своем городе, которая останавливает своими чарами ядовитую змею. Мой отец научил меня знанию, ибо я его родная и любимая дочь!"

Та, которая не открыла мне двери, узнала меня и бросилась в ноги, но у нас было мало времени.

Я пошла за нею и возложила руки свои на ребенка, чтобы оживить его, уже бездыханного.

– О, яд скорпиона Тефен! Приди, выйди на землю, не броди, не проникай! Я – Исида, богиня, владычица чар, творящая чары, превосходная изречениями! Слушает меня всякий гад! Пади ниц, яд скорпиона Местет! Не убегай, яд скорпиона Местетеф! Не поднимайся, яд скорпиона Петет и скорпиона Четет! Не приближайся, яд скорпиона Матет! Пропади, рана укуса, по слову Исиды, богини, великой чарами пред богами, которой Геб дал свою силу, чтобы отвращать яд в его мощи! Отступи! Беги! Назад, по слову возлюбленной Ра! Вот моя речь, которой я просила вас, скорпионы, еще ночью! Я ведь вам сказала: "Я буду идти одна и даже забуду ваши имена. Не знайте Черного, не приветствуйте Красного, не смотрите на богатых женщин в их домах! Пусть ваши лица будут опущены на дорогу, пока мы не достигнем убежища Хеммиса!"

И вздохнул ребенок, и заплакал он.

– О, жив мой ребенок и мертв яд! – вскричала богатая женщина, простирая свои руки ко мне. – Огонь потух, и небо спокойно из-за уст Исиды, богини! Как искупить мне свою вину пред тобой, вечно юная?!

Тогда я сказала:

– Приди и принеси мне свои богатства, и пусть они наполнят дом обитательницы болот ради обитательницы болот, ибо она открыла мне свою хижину, а ты оставляла страдать просящих той же ночью. Ты испытала свои уста: твой сын был укушен.

Она созвала своих слуг и приказала отвезти все свои вещи в дом бедной женщины. Я протянула ей ячменный хлеб с солью:

– Как исцелю я Гора для себя, так же будет исцелен каждый болящий...

И продолжался мой путь в Хеммис...

Вихрь свистит. Боятся боги. О, боги! Я – Исида, сестра Осириса, плачущая об отце богов Осирисе, рассудившем вражду обеих земель. Его семя – в моем чреве. Я создала образ бога в яйце, сына главы предвечных богов, и он будет управлять этой землей, он унаследует Гебу, он будет говорить о своем отце. Придите же, боги, сотворите защиту ему в моем чреве! Узнайте же в ваших сердцах, что это – ваш господин, божественный образом, владыка богов, хотя они и велики, и прекрасны! Дайте же защиту Соколу, находящемуся в моем чреве!

И спрятались мы в болотах дельты, дабы могла я родить Гора, сына Осириса, и скрыть его от козней Сета, брата моего, завистливого и коварного"...

Андрей уехал от отца в дурном расположении духа. Был бы смысл так рисковать из-за абсурдной идеи, что никто не должен уходить безнаказанно... Одесская "братва" своего в обиду не даст, с нею нужно договариваться... Столько лишних телодвижений. Рушинского и Саблинова он давно бы уже послал куда положено, а вот отца – не мог, хотя и видел всю бесполезность дальнейших преследований. Хорошо, Гроссман, или как бишь его там, должен исправить то, над чем бьются саламандровские "программеры"... Но за каким дьяволом вмешивать в эти разборки бабу?! Разве только для острастки... Положим, что тот сильно испугается и сделает все, что от него требуют. А если плевать он хотел на эту маленькую шлюшку? Мало ли что? Мы все клянемся отдать жизнь за другого, когда нам выгодно так говорить. Вот и Гроссман, вероятно, из таковских...

Несколько месяцев Андрей был по уши занят своей работой и лишь по отдельным репликам отца, звонившего из Челябинска и Москвы, понимал, что "Саламандры" заварили очередную кашу. Наконец Константин Геннадьевич распорядился срочно прилететь на Урал и объяснил своему наследнику, что беглецов непременно нужно "достать" и заставить их восстановить все утраченные данные программы, а после наказать так, чтобы они запомнили это навсегда.

Андрей пожал плечами и вылетел из заваленного снегами Челябинска в сырую и теплую Одессу.

Для начала он решил вступить в переговоры с некоторыми лояльно настроенными одесскими "папиками" и выяснить, под чьей "крышей" скрывается чета Гроссманов. Затем их можно уболтать на выгодных условиях и заставить закрыть глаза на некоторые вещи, которые произойдут на вверенной им территории. И только потом взяться за главное. Это был конек Скорпиона-младшего. Законные городские власти Андрей предпочитал не вмешивать без надобности: может статься, они вообще не будут участвовать в игре, а если и будут, то драгоценный металл в его бумажном эквиваленте умеет творить истинные чудеса. Второй раз ошибаться никак нельзя.

Как и ожидалось "папики" вначале "гнули пальцы" и прикидывались "девочками", но это был старый, как мир, прием набивания цены. Выторговав себе хороший куш, один заявил о невмешательстве, а другой, хозяин той самой "крыши", пообещал заняться своими парнишками.

Поразив дракона в сердце, Андрей спокойно принялся за головы.

Первой он выследил Ренату. Точнее, выследили Ренату его люди и в течение трех дней доставляли Андрею сведения о местах ее прогулок. Похоже, что девица расслабилась и решила, что наступил период безопасности. Она часто бродила в полном одиночестве, но слишком далеко от дома никогда не уходила. Смысла в ее "променадах" не было никакого, видимой цели – тоже. Со стороны Ренаты это было откровенным вызовом, ибо если человек рисует у себя на спине мишень, по нему рано или поздно выстрелят.

В решающий день Скорпион-младший взглянул на себя в зеркало и пришел к выводу, что для общения с сентиментальной барышней его нынешнего плана будет более, чем достаточно. Думается, она еще не совсем остыла от объятий бывшего своего телохранителя-покойничка...

– Красиво идет! – оценил Андрей, разглядывая девушку в бинокль из окна стоявшего на пригорке "Ландкрузера".

Ни о чем не подозревая, та разгуливала по парку с видом на свинцово-серое море и часто смотрела на горизонт. Это было чертовски романтично. Ветер весьма живописно трепал на ней складки бархатно-коричневого плаща и распущенные по плечам золотые волосы под шляпкой как у булгаковской Маргариты. Узкие полусапожки аккуратно охватывали изящные щиколотки и подчеркивали едва видимые под длинной одеждой икры.

– Страсть, как хороша! – с оглядкой на шефа высказался красавчик, некогда водивший "Марка", а после выздоровления пересевший за руль "крузака".

– А тебе всё мало? – не преминул подколоть Андрей, кивнув на красавчикову руку, с двух сторон увенчанную коротким багровым рубцом.

Тот вспомнил пережитую боль и унижение тех минут. Скрипнув зубами, он со злостью сверкнул глазами в сторону Ренаты:

– Вы же разрешите мне потом с нею немного пообщаться, Андрей Константиныч?

Андрей ничего не ответил. Делить шкуру неубитого медведя не в его духе. В этот момент его мобильный телефон издал мелодичную трель. Он выслушал всё, что ему сообщили и удовлетворенно угукнул, а затем взглянул на водителя:

– Борюся, заводи. Все чисто.

Красавчик повернул ключи в замке зажигания.

– Ноу проблем, шеф!

"Тойота" плавно и почти бесшумно скользила за Ренатой. Уловив шорох колес, она задумчиво свернула на бордюр и даже не оглянулась. Это уже верх беспечности. Зажрала-а-а-ась!..

– Девушка! Вы в каком классе учитесь? – задал Андрей идиотский, с точки зрения Борюси, вопрос обычного уличного приставалы. Скорпион-младший не потрудился даже выйти из машины, а только опустил стекло. Голос его прозвучал негромко и почти совсем чисто.

Рената вздрогнула и оглянулась. Встретившись глазами с Андреем, она оцепенела. Губы ее шевельнулись, точно она шепнула какое-то двусложное слово.

– Иди сюда, малютка, я помогу тебе сделать уроки! продолжал "выкаблучиваться" шеф.

Тут дурочка все поняла и бросилась наутек. Андрей был готов к этому броску и настиг ее в три прыжка. Да и бегала она... скажем прямо, не очень... Чуть-чуть пробежала – и запыхалась, как после марафона.

Одной рукой скорпион зажал ей рот, другой скрутил и затолкнул в подскочившую "Тойоту". Все это произошло настолько быстро, что ни один из прохожих (которых, правда, в непосредственной близости не наблюдалось) ничего не заметил.

Оглядевшись по сторонам, Андрей сел к ней на заднее сидение.

Рената вжалась в противоположную стенку, словно загнанный зверь. Автомобиль разворачивался. Она смотрела в лицо Андрею, и он никак не мог угадать её мыслей.

– Узнала, славненькая? – спросил красавчик-Борюся.

Она в ярости дернула ручку на дверце, готовая выпрыгнуть прямо на ходу. Борюся хохотнул:

– Люблю я эти тачки для семейников! Сервис, барышня!

Андрей отвернулся от Ренаты, как будто ее и не существовало.

– Ну, и что дальше?! – вдруг с вызовом спросила она, но в голосе прозвучала фальшивая нотка, позволившая Борюсе расслабиться и не пригибать голову.

– А что бы ты хотела? – поинтересовался Андрей, с флегматичным видом поигрывая брелоком.

– От вас – ничего. Что нужно вам?

– Н-да? А говорят, ты меня зачем-то искала. Ну вот, я здесь и почти у твоих ног, как говорил некто гражданин Чацкий. Так вот, горе вам от вашего ума. Придется теперь поговорить с вами по-другому.

Красавчик кровожадно взглянул на Ренату в зеркало заднего вида.

Ее вывезли за город по восточному шоссе. Попетляв по роще, "Тойота" подъехала к низкой постройке типа барака.

– Что это? – сморщилась Рената, когда в ноздри ей ударил неприятный запах.

– Бывший собачий питомник. Для тебя – самое место, кошечка. Добро пожаловать! – Борюся с чувством растворил перед нею ворота и гостеприимно повел рукой.

Внутри запах был еще более нестерпимым. Ренату начало мутить, но она переборола себя и не доставила удовольствия от такого зрелища своим спутникам. Единственное, что она сделала, это рванула ворот кардигана и расстегнула плащ. Андрей скользнул по ней взглядом, потом вдруг вытащил из нагрудного кармана пиджака надушенный носовой платок и приложил к ее лицу:

– Держи.

Она пошатнулась, но из чувства противоречия падать в обморок не стала.

Охватив Ренату за плечи, Скорпион-младший довел ее до большого, поставленного "на попа" полена и там усадил.

– Побудь с нею. Я сейчас вернусь, – небрежно кинул он Борюсе.

Уверенный, что шеф уже вышел, красавчик намахнулся, чтобы хорошенько влепить ей затрещину и тем самым хоть частично вернуть должок, как вдруг Андрей в воротах резко обернулся:

– Даже не пытайся. И сходи к офтальмологу: у тебя что-то с глазами, Борюся.

Наверное, эти олухи никогда не переймут кодекс Андрея, гласивший: "Кого угодно, кроме женщин и детей".

Предупреждение сработало безотказно (как и все, что делал Скорпион). Борюся отошел подальше от соблазна, на всякий случай наготове держа у бедра пушку: вдруг она только прикидывается дурочкой и снова примется за старые штучки...

Рената огляделась и, опершись руками о срез полена, как-то неловко попыталась усесться поудобнее. От внимания красавчика не ускользнуло, что она не очень-то хорошо гнется в талии, да и одежда на ней чересчур свободная: леггинсы да балахонистый кардиган. Н-да, похоже с глазами и наблюдательностью у шефа все в порядке. Красавчик фыркнул: теперь-то этот долговязый умник на все согласиться, лишь бы вернуть свою дражайшую женушку и маленького ублюдка. Вовремя они все это провернули, однако же...

– Ну и что?! Пытать вы меня здесь будете, что ли? заговорила девица. – Так это совершенно напрасно. Я все равно в компьютерах полный профан и даже не представляю, как он это делал...

– Заткнись, – посоветовал красавчик. Безмозглость этой бабы бесила его. После того, что она с ним сделала в тот раз притворяться идиоткой – не лучший метод.

Андрей вернулся минут через десять, по-прежнему поигрывая брелоком.

Рената смотрела на него во все глаза, и все внутри нее сжималось до боли. Он был страшно похож на того, кого она так стремилась забыть хоть на мгновение. Как он достиг этого? И почему она, зная, кто это на самом деле, не может отделаться от мучительных сравнений и от странной симпатии?! Внешность внешностью, но ведь главное – то, чем заполнена физическая оболочка, разве не этому учили девочку-Ренату в школе? А может быть, Саша сумел сделать так, чтобы... Нет, это было бы слишком чудесно, даже для ее душехранителя... И все же надежда не исчезла. Разве не его эти упрямые губы и непокорный, внимательный, вчитывающийся взгляд?! И все же нет. Нет.

– Тебе придется посидеть здесь. Мы протопим комнату сторожа, так что замерзнуть тебе не грозит. Захочешь есть кого-нибудь позовешь. Только кричи громче, здесь слишком хорошая звукоизоляция.

– Ник уже знает? – спросила она.

– Не-е-ет, – с улыбкой протянул Андрей, точно заигрывая с нею. – Пусть поволнуется...

– Я бы на вашем месте не обольщалась. Гарантирую, что они с мамашей обрадуются счастливому избавлению.

– Ну уж! Не преувеличивай, крошечка! – Андрей почти вплотную подошел к ней. – Разве тебя можно не любить?

– Можно, можно... – задушенным голосом проронил красавчик-Боря куда-то в сторону.

– Пойдем, – Скорпион протянул пленнице руку, но она увернулась и поднялась с полена сама, правда, еще более неловко, чем до этого садилась. – Что же тебе дома-то не сиделось, маленькая?

– Можешь не стараться. В сочувствие я не верю.

– Бедняжка. Совсем тебя заклевали, да? Нехорошие...

Она закусила губу. Какие знакомые интонации! Пусть голос чужой, но манера говорить, беззлобно и легко подтрунивать над нею...

Не особенно церемонясь, Андрей обнял ее за плечи и повел в "сторожку". Рената не сопротивлялась: в любом случае, это было бы бессмысленно...

************************************************************************************

Роза Давидовна молча выставила на стол две тарелки. Николай удивился и взглянул на часы.

– Что, снова за свое? – он мотнул головой в сторону их с Ренатой комнаты.

– Похоже, что загуляла твоя женка. Прихожу домой – а ужина нет. Чтоб ты знал: приготовлено по-человечески. А не абы как, мадам Гроссман кивнула в ту же сторону, намекая на кулинарные способности снохи.

Ник прекратил жевать и выпрямился:

– Что, до сих пор не вернулась?!

– Слушай, Николай. Ты ее распустил совсем. Помяни мое слово: с эдакими выкрутасами она внука моего не доносит! Это я тебе не как мать, а как патологоанатом говорю!

– Роза Давидовна, ваш черный юмор хорош на Привозе, а мне он действует на нервы, – Ник вскочил и пошел убедиться, что мать его не обманывает.

На сей раз мадам Гроссман не шутила: Ренаты действительно не было.

Николай сел за стол и принялся раздумывать, где ее может носить по такой темноте. Взгляд упал на конверт, валявшийся среди обычного беспорядка. Письмо ее подруги из Ростова, Марго. Та содержала ателье и вообще была дамой "пробивной", мастерицей на все руки: и швеей, и парикмахершей одновременно. Это была единственная настоящая подруга Ренаты на памяти Ника. Женщины, как правило, сторонились рыжей бестии хотя бы потому, что она каким-то ведовским способом привораживала их мужчин, словно бы и не желая того. Но в случае с Марго этот принцип почему-то не срабатывал: они с Ренатой были слишком разными; к тому же швея была разведенкой, у нее был сын, работа, требующая максимальной самоотдачи, а потому мужчины интересовали ее постольку поскольку – поматросить да бросить. Отношения у Ритки и Ренаты были хорошими, даже теплыми. Заскучав в добровольном заточении, Рената первой возобновила переписку. За всю историю их дружбы эта переписка уже не раз то умирала, то для чего-то возрождалась, словно птица Феникс. Может быть, оно и было кому-то нужно, Гроссман не знал.

Скорее всего, Рената жаловалась Марго на то, что жизнь ее не сложилась, что Ник и свекровь превратили ее в домашнюю скотину и что она чувствует себя инкубатором, о котором заботятся только потому, что он вынашивает любимого внучка. Гроссман был уверен, что именно так она и пишет. Во время частых ссор она не раз бросала ему в лицо подобные объявления, и крыть ему было нечем: бойкая маман действительно села на шею избалованной снохе, запрягла и с удовольствием принялась погонять. Портить и без того неважные отношения ни с той, ни с другой ему не хотелось. Про себя же он удивлялся, как получилось, что в первый месяц пребывания в Одессе Рената сумела поставить себя так, как следовало, а после того кризиса размякла и позволила свекрови помыкать собой, лишь изредка огрызаясь, высказывая недовольство Николаю да размазывая слезы по подушке по ночам.

Однажды Николай все же попытался поговорить с матерью на эту тему, но та не захотела и слушать его доводов:

– А вы как хотели?! Я вон тоже через это прошла, и ничего: живая! В свое время свекровь, бабка твоя, меня дай бог как гоняла. А это все сказочки. Неженка твоя жена. Воспитывал плохо, а нынче уже поздно.

Все закончилось тем, что Рената всерьез загорелась мыслью уехать в Ростов, дескать Марго обещала помочь им с работой. Николай наотрез отказался, и она притихла. Но Рената ведь на то и Рената – непочатый край, душа ее – потемки. Она как вода: вроде тихая да безобидная, а камни точит. А уж если разойдется, так берегись цунами.

Несколько секунд поколебавшись и вертя в руках Риткин конверт, Ник решил все же прочесть. Вдруг они втайне договорились о переезде? Неправдоподобно, конечно, но чем черт не шутит. Особенно рыжий и в юбке...

"Здравствуй, сестренка! Извини, долго не могла ответить. Хотелось бы тебя увидеть. Как твои дела? Как у вас с Колькой?"

Ну, это уже совсем по-женски! Даже неудобно читать...

Николай пробежал глазами пару абзацев. Никаких намеков на переезд.

"Наше ателье стоит на месте, что ему сделается, проклятому (тьфу-тьфу, как говорится). А тебе, мать, тоже надо чем-нибудь заняться, а то у тебя даже почерк изменился. Нельзя тебе замыкаться в себе. И что еще за настрой?! Мы, женщины, можем все. Это мужики из мухи слона делают, а нам это ни к чему. Сама подумай: от нытья твоего толку не будет..."

Не в бровь, а в глаз. Может, хоть Марго ей ума добавит? От феминисток тоже есть своя польза.

"...Я думаю, что Колька твой все-таки одумается и согласится на переезд. Не представляю, как можно жить с родителями. Я бы уже, наверное, повесилась..."

Ну да, еще тебя не хватало! Куда им ехать, когда они за пределы своей территории, словно какие-то звери в лесу, выйти не могут?! И до того ли сейчас? Только судьбу искушать да малышкой рисковать.

Ник перевернул страницу. Негусто. Марго и впрямь человек занятой.

"Прости, сестренка, мне пора закругляться. В следующий раз напишу побольше. Завтра много дел, а сейчас уже глубокая ночь, глаза слипаются. Настройся на хорошее и перестань скулить. Целую тебя. Рита".

Пробежав глазами все до последней строчки, Ник немного успокоился. Все эти планы писаны вилами на воде, ничего конкретного. У баб ведь всегда так. Хотя... нужно проверить вещи Ренаты: все ли на месте? Она, конечно, сумасшедшая, но не до такой степени, чтобы убежать, в чем была, на пятом месяце беременности.

Гроссман взял телефон и задумался, куда звонить. В Одессе Рената почти никого не знает, тем более, настолько, чтобы заболтаться и досидеть допоздна. В последнее время она стала ужасной соней и в это время, как правило, уже дрыхнет без задних ног. Он набрал номер одного из приятелей, с женой которого Рената поддерживала более или менее сносные отношения, но ему сказали, что та не появлялась.

За этим разговором его и застала Роза Давидовна:

– Ну шо? Нашел свою пропажу?

– Не знаю, что думать.

– Куражится, – махнула рукой мадам Гроссман. – Знает же, что из-за ребенка ты трясешься над нею, как не знаю над кем, вот и куражится...

Николай вздохнул. Эх, Роза Давидовна! Умная вы женщина, да многого не знаете...

Уйдя на кухню, он закрыл дверь, налил большую чашку кофе, раскрыл форточку и нервно закурил. Дай бог, чтобы мать была права... Если это так, он даже не станет выговаривать Ренате за ее легкомысленное поведение, только бы она вернулась... Но червячок сомнения ковырял душу: с нею что-то стряслось. Но что же тогда делать? Звонить в больницы? Может быть, ей стало плохо, она потеряла сознание, а документов Рената с собой никогда не носит, сколько ей ни говори. Однако одно дело потерять сознание и очнуться в больнице, а другое... А если она в руках у этих подонков? Звонить в милицию? Севе? Подождать? Для этого надо иметь нечеловеческое терпение. Милиция отпадает: мерзавцы наверняка взяли ее как гарант, что он не будет дергаться. Почему же тогда они до сих пор не вызванивают его и не угрожают? Хотя... это логично. Время, чтобы создался определенный психологический настрой, когда он согласится на все, лишь бы только это закончилось... Нет, вначале больницы! Как бы там ни было...