Текст книги "Поющие камни"

Автор книги: Сергей Жемайтис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Где у тебя опять ключ?

– Ключ?

– Потерял?

– Да нет же! Вот он в жилетном кармане. Я никогда ничего не теряю. Но постой, разве я тебе не отдавал его?

– Опять потерял?

Костя остановился, напрягая слух. Он вспомнил, как толстяк хватался за живот в самолете и на пароходе. Так у него в жилетном карманчике был какой-то ключ! От чего-то очень важного! Стала бы она поднимать шум из-за пустяков! Голоса стихли. Должно быть, Иван Иванович ушел в дом.

Троня сказал:

– Она лучше его – хотела печеньем угостить. А он пожадничал... Что это он за ключ посеял?

Костя пожал плечами.

– Ты слышишь? – Троня потянул носом, облизнулся: – Даже здесь печеньем пахнет.

Костя ответил:

– Ничего! Моя мама получше печет. Вот придешь к нам... Смотри!

Костя увидел сбоку от тропы сероватую головку чайки. Птица не двинулась с места, а только смотрела на ребят блестящими серыми глазками.

– На яйцах сидит, – пояснил Троня. – Здесь колония серых чаек. Не бойся, не спугнешь.

Костя поднимал разноцветные камни, срывал в расщелинах скал незнакомые цветы.

Троне было приятно, что Косте нравится все, что встречается на пути. Но в глазах его затеплилась усмешка: «То ли еще увидишь», – говорил этот Взгляд.

И вот они поднялись по глыбам на застывший поток лавы, и перед Костей открылась незабываемая картина. На пятьсот метров от берега вдавался в океан скалистый мыс. У самого обрыва, на страшной высоте, белела башня. Казалось, что она чудом держится на скале. И достаточно порыва ветра, чтобы она полетела в пучину.

– Ну что? – спросил Троня.

– Да-а-а!.. – только и мог вымолвить Костя.

– То-то! Надо сначала посмотреть, а потом говорить, что есть такие другие маяки.

– И вы там живете? – спросил Костя.

– Где же нам еще жить?

Костя, спускаясь к морю, поглядывал на башню маяка, на мыс. Базальтовые скалы поднимались из воды в виде столбов, башен, образовывали в стене уступы, будто высеченные руками упорных мастеров, В воздухе стоял птичий гомон. Чайки, гагары, глупыши, кайры тучей вились на коричневом фоне каменистых громад. Костя на мгновение закрыл глаза и подумал: «А вдруг все это неправда? И этот остров, и маяк, и океан, и новый друг. Вот открою глаза – и все исчезнет».

– Голову сломаешь, – услышал он голос Трони. – Здесь, брат, рот не разевай. Зачем к обрыву лезешь?

Костя открыл глаза. Нет, все это не было грезой. У его ног лежал синий, как чернила, океан, над головой пронеслась стая морских попугаев.

...Вечером Костя сел за стол писать письмо своим друзьям в далекую Керчь. Положил перед собой лист бумаги, обмакнул перо в чернила и задумался. Перед ним проходили вереницей события последних дней: удивительный полет, города, реки, горы, над которыми он пролетал, плавание на корабле и, наконец, остров, где он нашел себе такого замечательного товарища и где столько увидел и узнал только за один день.

– Ты почему не пишешь? – спросила мама.

– Сейчас.

И Костя стал писать, зачеркивал, мял листы и совал их в карманы. Минут пять он сосредоточенно скрипел пером, наконец, промакнул и, зевая, поднялся.

Евдокия Матвеевна взяла листок и прочитала.

«Петр и все ребята!

Долетели мы на «ТУ» хорошо. Высота была сначала пять тысяч, а потом восемь тысяч. Потом шли на «Киеве». Водоизмещение «Киева» – 9100 брутто-тонн. Потом пришли на остров. Он в Тихом океане. Вода здесь теплая-претеплая. А рыбы здесь! Камбалу прямо руками ловим. Скоро пришлю вам коллекцию раковин, и камней, и птичьих яиц, а также напишу про одно дело. Сейчас про это писать еще нельзя: это тайна.

Ваш друг Костя Громов».

– Ну как, ничего? – спросил Костя уже под одеялом.

– Не совсем. «Потом» три раза написал. Из твоего письма трудно составить представление о нашем путешествии и об острове.

– Это же начало. Я буду им еще писать. Вот приготовлю Вовке Блохину посылку.

– Что ты ему обещал?

– Он просил прислать моржовый клык из слоновой кости.

– Трудное он дал тебе поручение. А что это за тайна?

Костя закрыл глаза, хотел притвориться спящим и сразу уснул.

ЦУНАМИ

Костя стоял на палубе кавасаки и, как старый морской волк, широко расставив ноги, прищурясь, осматривал пустынную поверхность океана. Откуда-то из неведомой дали шла мертвая зыбь. И хотя кавасаки стоял на якоре, Косте казалось, что суденышко мчится в разрез волне. Невдалеке мерно взлетал к небу красный буек, он показывал, где кончаются сети на дне крабовой отмели.

Вся команда бота отдыхала, сидя на брезенте, разостланном посредине палубы. Усталые ловцы молча курили, с нетерпением поглядывая на корму, где Троня жарил на примусе бычков.

Костя тоже нет-нет да искоса поглядывал на раскрасневшегося кока и жадно вдыхал запах жареной рыбы. Они только что поссорились с Троней из-за того, что Костя вместо сковороды плеснул масло из бутыли ему на голову. Сделал он это не нарочно: сильно качнуло, но Троня сказал:

– Поставь масло и давай на ют, а то я с таким помощничком весь маслом покроюсь или за борт сыграю.

Команда дружно засмеялась. Костя обиженно сказал:

– Подумаешь! Капли масла испугался. На меня хоть всю бутыль вылей. Не видишь, какая зыбь!

– Вижу. Уйди и не мешай!

Костя отошел, обиженно сжав губы, но в душе у него не было обиды. В такой замечательный день невозможно было на кого-нибудь всерьез обижаться и тем более на Троню. Это он чуть свет разбудил его, и они прибежали на пристань к приходу кавасаки Кузьмы Ефимовича. После погрузки сетей Троня заявил старшине:

– Дядя Кузьма! Мы решили сегодня сходить с вами на отмель.

Костя дернул его за рукав:

– Разве можно так разговаривать с Кузьмой Ефимовичем?

Но, к его удивлению, старшина ответил:

– Вот и хорошо. Пусть и товарищ твой к морю привыкает. Да и птица на берегу без вас немного вздохнет. – Он лукаво посмотрел на мальчиков. – Есть у меня для вас одно дельце.

Троня понимающе усмехнулся.

– Наплава обвязывать?

– Люблю догадливых людей. Отдавай концы!

Кавасаки, тарахтя мотором, двигался к синей черточке, где небо сливалось с водой. Горячо припекало солнце. Костя сидел на сетях и с удивлением наблюдал, как остров опускается в воду. Вот осталась только сахарная голова вулкана с вечным белым облачком, будто привязанным к самой макушке; скоро и вершина вулкана скрылась, будто потонула в океане.

Михаил Петрович – ловец невысокого роста, с необыкновенно широкой грудью – вытащил из-под сетей корзину с зеленоватыми стеклянными шариками величиной с кулак и моток шпагата, подмигнул Косте и спросил:

– Приходилось этим делом заниматься?

– Нет еще! Но маты я вязал...

– Ну, тогда другое дело. Подвигайся смелей, давай на быстроту! – Он взял шар, конец шпагата, и его толстые короткие пальцы играючи забегали, завертели шарик, одевая его в серый плотный чехол.

Одновременно с ним взялся за работу Троня. И Костя долго не мог понять, кто же из них работает быстрее.

– Почин дороже денег! – наконец радостно воскликнул Михаил Петрович, любуясь наплавом и окидывая всех торжествующим взглядом.

Второй ловец пожал плечами.

– Ты, Михаил, как автомат. Прямо машина! – Зевнув, он развалился на сетях и, закрыв глаза, добавил: – Мне вот не дала природа такого таланта.

– Зато, Роман, она тебе лени прибавила на целую бригаду! – Михаил Петрович залился дребезжащим смешком.

Роман молчал, посапывая носом.

– Устал. Всю ночь сегодня дневалил, – уже другим тоном сказал Михаил Петрович, кинув заботливый взгляд на спящего товарища.

Троня тоже закончил первый наплав и молниеносно схватил новый стеклянный шарик, ревниво следя за быстрыми пальцами своего соперника.

Костя долго не мог совладать с необыкновенно скользким стеклом. Наконец с замирающим сердцем он держал за конец веревочки серый шарик.

– Продукция что надо! – услышал Костя голос старшины.

Михаил Петрович сказал:

– Пойдет дело! Только туже петли затягивай.

– А вы думали! – радостно воскликнул Троня, будто похвалили его, а не Костю.

За работой незаметно летело время.

Кузьма Ефимович неожиданно крикнул:

– Кончай дамское рукоделие!

Костя с удивлением осмотрелся, вокруг не было ни островка, ни рифа, по которым можно было бы определить место.

– Как он узнал, что здесь крабовая отмель? – спросил Костя у Трони.

– Видишь, волна выше пошла? На мелком месте всегда волна растет. Сейчас наши сети будут ставить, и мы с тобой порыбачим. – Троня вытащил из кармана две закидушки. – Тут бычков уйма! На пустой крючок берут!

Действительно, бычки хорошо клевали, только не на пустой крючок, а на кусочки камбалы, которую Троня предусмотрительно захватил с собой. Пока команда ставила сети, они наловили десятка два жирных бычков, вычистили их и принялись жарить, каждую секунду рискуя свалиться за борт вместе с примусом и сковородой. Дружной работе мальчиков помешала проказливая волна.

Кузьма Ефимович достал из-под брезента ковригу белого хлеба и, прижав ее к груди, стал разрезать на большие ломти острым как бритва ножом.

– Не томи! Давай какая есть! – сказал Михаил Петрович, жадно вдыхая запах жареной рыбы.

На корме присвистнул и затих примус. На узком борту показался Троня. Он нес сковороду, полную золотистых бычков. Лицо Трони, перепачканное сажей и маслом, сияло. Волна круто наклонила суденышко. Троня замер, балансируя на одной, ноге. Костя привстал. Ему хотелось помочь Троне, поддержать его.

– Сиди! – остановил его Роман.

Волна прошла, палуба выровнялась, и кок, пробежав по борту, поставил сковороду на палубу, вытер лицо и ладони ветошью, сел.

Костя изумился: все отнеслись к необыкновенной ловкости Трони, как к самому заурядному явлению. Руки потянулись к рыбе. Костя тоже взял целого бычка и с наслаждением стал есть нежное, сочное мясо и необыкновенно вкусный хлеб.

Ели молча, деловито, не спеша, как и работали. Костя старался подражать этим удивительным людям. Съел бычка, медленно потянулся за вторым, чувствуя себя таким же суровым и мужественным человеком.

Сковорода пустела. Михаил Петрович бросил за борт скелет бычка и сказал сонным голосом:

– Чайку бы...

– Сейчас поставлю, – ответил Троня.

– Нет! Чай вскипячу я, – решительно возразил Костя и пошел на корму.

– Давай кипяти, – согласился Троня, старательно выскабливая ложкой сковороду.

– Смотри чайник не утопи, – предупредил старшина.

Михаил Петрович залился смехом. Он смеялся долго, до слез, наконец вымолвил:

– Доставать-то со дна как будем без Тронькиной водолазной снасти? Нырять придется! А?

Троня пожал плечами.

– За чайник не беспокойтесь, достанем и так. А вот без аквалангов вам все равно не обойтись.

– Как так? – спросил Михаил Петрович, подмигивая Роману, старшине и мотористу.

– Очень просто. Как теперь не обойтись нам без мотора. Я читал про старых моряков-парусников. Они были против машин. Даже Наполеон в пароход не верил. Отсталые вы люди!

– Мы отсталые?! Роман, слышишь?

Ловцы захохотали. Старшина сказал с улыбкой:

– Ну что гогочете? Может, и правда скоро лов будем вести по-другому. Сеть-то – древняя штука.

Троня обрадовался поддержке старшины.

– Сетями еще в каменном веке ловили.

Михаил Петрович раскрыл рот, изображая удивление, и спросил, давясь от смеха:

– Капроновыми?

Троня сверкнул глазами, хотел было возразить, но в это время с кормы послышался Костин испуганный голос:

– Волна!

Оборвался смех. Головы повернулись, ища опасность, и замерли. С востока, сминая мертвую зыбь, прямо на кавасаки мчался гигантский вал.

– Ой!.. – простонал моторист и закрыл глаза.

Лицо Михаила Петровича подернулось серым налетом, он часто задышал, глядя на старшину.

Роман сказал:

– Ну, держись, ребята!..

Кузьма Ефимович вскочил. Он осмотрел суденышко, глянул на товарищей, молниеносно решая, что можно сделать в эту страшную минуту.

– Поднять якорь! – сказал Роман и бросился на нос.

– Не успеем, – остановил старшина и крикнул: – Встать! Носы не вешать! Держись за что можно, пока поднимет, потом ныряй подальше от борта. Трофим, Костя, не бойтесь! Это... – старшина не договорил.

Волна стеной поднялась перед глазами. Кавасаки будто на крыльях взмыл вверх и перелетел бы и через эту волну, если бы не якорь. Лапы якоря крепко вцепились в расщелину на дне отмели. Кавасаки зарылся носом в воду. Вода лавиной хлынула на палубу. Кавасаки вздрогнул. Хрустнула якорная цепь. Суденышко встряхнулось, как утка, и, сильно накренившись, стало боком взбираться по крутому склону волны.

– Прыгай! – закричал старшина.

Костя не слышал ничего, все его внимание было поглощено синим гребнем волны, похожим на стеклянную стружку.

– Воздуху... воздуху набери... – услышал Костя над самым ухом голос Трони и вдохнул полную грудь воздуха.

Это спасло его. Волна накрыла кораблик, людей и с яростью стала толкать в глубину. Костя чувствовал, что его вертит, тискает, душит какая-то упругая тяжесть. Он задыхался. В глазах поплыли багровые пятна. Силы покидали его, все медленней двигались руки и ноги. Ему хотелось закричать, позвать на помощь. Он собрал последние силы. Взмах руки, другой – и его ослепил яркий свет. Еле держась на воде, он жадно дышал, словно пил прохладный воздух. Перед глазами мелькнул красный буек. Костя подплыл к нему, крепко обхватил руками и, часто, тревожно дыша, осмотрелся. Невдалеке он увидел головы людей. Сосчитал: «Пять! Все!» Четверо плыли к небольшой сверкающей на солнце площадке, которая то скрывалась под водой, то появлялась вновь; пятый подплывал к нему. Костя узнал Троню, хотел крикнуть, да горло сжала спазма и слезы подступили к глазам.

Сияющая физиономия Трони поднялась на волне. Вот он уже рядом, держится за буек и говорит, говорит, а Костя, не разбирая слов, смотрит на мокрое дорогое лицо и плачет.

– Ну, ловко ты поднырнул к буйку, – услышал, наконец, Костя. – Я сам хотел, да промазал метров на двадцать.

– Я случайно.

– Знаем мы это случайно...

– Честное пионерское!

– Ну вот! Поплыли на кавасаки. Там уже все наши загорают. Ну и трахнул нас цунами! Где-то подводное землетрясение было. Плывем!

– Постой...

– Ну что еще?

– Ты знаешь... – Костя сказал, еле ворочая языком: – Я очень... испугался... Очень!.. – Отвернувшись, он ждал, какой приговор произнесет ему товарищ.

Троня ответил неожиданно для Кости:

– Думаешь, я не испугался? Не шутка, брат! Цунами! Только дурак ничего не боится. Так мой старик говорит. И еще он говорит, что герой тот, кто страх побеждает. Ну что ты к буйку присох? Видишь, наши руками машут.

Они поплыли от буйка, стараясь держаться как можно ближе друг к другу.

НАХОДКА

Прошла неделя со дня приезда Кости на остров. Неделя эта пролетела, как удивительный кинофильм, в котором главными действующими лицами были Костя и его друг Троня Лукин. Они по целым дням лазили по скалам за яйцами морских птиц, исследовали склоны потухшего вулкана, нашли в кратере залежи серы. Особенно много времени они отдавали океану. У Степана Харитоновича, Трониного дедушки, была шлюпка-шестерка. Троня мастерски управлялся с парусами, и мальчики, захватив удочки, банку с солью и буханку хлеба, отправлялись проверять бакены возле рифов вокруг острова.

На бакенах стояли фонарики-мигалки. Они горели день и ночь. Но днем трудно было заметить их бледные огоньки, зато ночью, тревожно вспыхивая в темноте, они предупреждали рыбаков и капитанов кораблей об опасности.

Борис Петрович поощрял дружбу сына с внуком смотрителя маяка. Евдокия Матвеевна первые дни тревожилась, слушая рассказы Кости о путешествии на шлюпке, о походах на скалы за птичьими яйцами или о ловле креветок в лагунах, заросших травой.

– Мама, ты не бойся. Мы очень осторожно... В шлюпке у нас два пробковых пояса. А когда лазаем по скалам, то берем линь.

– Не понимаю, чем поможет вам эта рыба? У меня сердце замирает, как посмотрю на эти скалы.

Отец с сыном смеялись.

– Да это же веревка – линь! Морская веревка, – объяснил Костя.

Евдокия Матвеевна взяла с Кости слово, что он не будет лазить по отвесным кручам и уходить далеко в море. Костя дал слово. Но у них с Троней были совсем другие понятия и о крутизне скал и о том, что считать большим, а что малым расстоянием от берега.

Костя снабжал мать рыбой, крабами, креветками. Однажды принес ей к обеду молодого осьминога и стал уверять, что осьминог самое лакомое блюдо в Китае.

Евдокия Матвеевна в ужасе отшатнулась от пепельно-серого моллюска, медленно шевелившего на столе ногами-щупальцами, и приказала выбросить его вон. Троня, дожидавшийся у ворот, огорчился не меньше приятеля, когда увидел Костю с осьминогом в руках. Сколько стоило труда, выдержки поймать этого невзрачного на суше хищника! Два дня продолжалось выслеживание. Троне так хотелось сделать этот редкий подарок Костиной маме!

– Ну, ничего не поделаешь! Мой тоже их терпеть не может. – Троня вздохнул и сказал: – Придется самим его съесть. – И они съели его, сварив в горячем ручье на берегу бухты.

День на острове начинался рано. На рассвете уже в бухту входили кавасаки с уловом, тарахтели лебедки, рабочие с грохотом катили по рельсам вагонетки. Пахло водорослями, смолой, морем.

Если мальчики с вечера не сговаривались отправиться на следующий день ловить рыбу или на шлюпке проверять бакены, Костя утром бежал на пристань помогать рыбакам выбирать из сетей улов. Он скоро заметил, что и с ним теперь рыбаки разговаривают по-дружески, что и он стал для них своим, нужным человеком.

Костя полюбил эти ранние часы. Теплый океан, солнце, труд вместе со всеми наполняли Костино сердце радостью.

Иногда бухту заволакивал туман, и тогда все становилось призрачным. Еле намечались очертания судов, звуки приобретали необыкновенную четкость, за много миль слышался стук моторов. На конце пристани били в рынду, чтобы суда не сбились с курса. Ревела сирена на маяке. В колокол звонил пристанский сторож дедушка Потап. Эту важную работу нередко выполнял и Костя. Он научился отбивать двойные удары через равные пятисекундные перерывы. У него тревожно билось сердце, когда звуки мотора вдруг начинали глохнуть: рулевой менял курс, обманутый эхом. Но это случалось редко, рулевые отличали полный голос рынды от обманчивых отзвуков.

Костя ликовал, когда, наконец, бот или целая флотилия рыболовецких судов входили в бухту и раздавались голоса рыбаков:

– Эй, на пристани!

– Где вы, черти?

– Принимай!

Костя любил бродить по берегу. Море всегда приносило что-либо диковинное. Однажды он нашел кокосовый орех, другой раз – бамбуковый ствол. Попадались пробковые поплавки, бамбуковые бочонки из-под сои с китайскими иероглифами на днище, ящики из-под фруктов из какого-то неизвестного дерева. Все эти находки невольно уносили в дальние страны, на корабли, в другие моря. Свои походы на поиски даров моря Костя совершал в дни, когда Троня дежурил вместе с дедушкой на маяке. В свободные дни Троня тоже появлялся на пристани. Они вместе помогали рыбакам, а затем Троня говорил: «Ну, теперь купнемся и берем курс на южный склон», или: «Пошли ловить челимов».

Троня не любил попусту шляться по берегу. К находкам товарища он относился снисходительно, как взрослый, и называл их «морским барахлом».

...Костя шел возле самой воды-по песку, утрамбованному волнами. Начался прилив, но вода еще не закрыла рифы, и по ним можно было перебраться в лагуну.

Путь берегом, через лагуну, сокращал расстояние до маяка в два раза. Троня на следующий же день после знакомства с Костей показал ему этот прямой, но не совсем безопасный путь. Костя благополучно одолел скользкие, обросшие водорослями камни, только раз наколовшись иглами морского ежа. Он уже стал было подниматься по тропе, что вела к метеорологической станции, как его внимание привлек зеленый резиновый ласт. Он лежал меж камней. Костя поднял его. Такие ласты надевают подводные пловцы с легким водолазным снаряжением. Костя с опаской огляделся. Он знал, что ни у одного человека на острове нет таких ластов. «Кто бы это мог быть? Неужели диверсант?» – подумал Костя и, конечно решив, что это и есть диверсант, сунул холодный ласт за пазуху и бегом припустился вверх по тропе. Он был уверен, что человек, обронивший ласт, видит его, затаившись где-нибудь в скалах, и ждал каждую секунду выстрела в спину. На гребне обрывистого берега Костя бросился на землю, в жесткую осоку, и пролежал минут пять, пока отдышался, затем прополз шагов двадцать и уже тогда припустился что есть силы к метеостанции. Он подбегал к дому, когда на крыльцо вышел Иван Иванович. Костя бежал, чтобы в первую очередь предупредить его о своей находке. Однако, увидев начальника метеорологической станции, он переменил свое намерение. Ему показалось, что Иван Иванович уж очень подозрительно посмотрел на него.

– На тебе лица нет. Что с тобой? – спросил он.

Костя поздоровался, глотнул ртом воздух и, в свою очередь, уставился на ноги Ивана Ивановича.

– Нельзя так бегать. Это вредно, – сказал Иван Иванович.

«Какая у него фальшивая улыбка, – подумал Костя. – Он что-то знает про этот ласт».

– Здравствуйте, Костя! Почему вы к нам не заходите? – в дверях стояла Лилиана Александровна в каком-то очень красивом платье, с книгой в руке. – Заходите. Будем пить чай с вареньем.

– Спасибо! Нет... Я не могу! – сказал Костя, повернулся и побежал. Ему почему-то стало обидно до слез за этих людей.

Такие хорошие с виду, они что-то утаивали от него, у них была какая-то связь с диверсантом, который проник на остров. Что это диверсант, Костя теперь не сомневался. «Если бы они потеряли этот ласт, – думал он, – то давно хватились бы и нашли. Значит, это кто-то другой потерял, связанный с ними. Все шпионы притворяются хорошими. «Чаю с вареньем», – передразнил он. – Может, этот человек пришел за ключом? За тем ключом, что толстяк прячет на животе?» Костя совсем запутался, но был уверен, что между ластом и ключом была какая-то связь.

С этими тревожными мыслями он бежал без отдыха до самого маяка по гребню мыса и остановился, еле переводя дух, только у дубовой двери башни.

В маяке на первом этаже жили Троня с дедушкой. Здесь находилась и радиорубка. Тяжело дыша, Костя слышал, как радист что-то выстукивал ключом, передавал куда-то радиограмму.

«Надо сказать, чтобы он сообщил пограничникам о диверсанте», – подумал Костя, ища глазами Троню.

Вместо него он увидел Степана Харитоновича. Тронин дедушка сидел на корточках у грядки с огурцами и вырывал сорняки. Возле башни зеленело несколько грядок. Кроме огурцов, Костя заметил густую щетину лука, помидоры и китайскую капусту. Степан Харитонович спросил, не поворачивая головы:

– Это ты, Константин?

Костя поздоровался, ища глазами Троню.

– Здравствуй, коли не шутишь, – Степан Харитонович поднялся, повернулся лицом к Косте, развел руками: – И откуда здесь сорняк берется? Везде скала, одна морская осока, да мох кое-где цепляется. А грядки полю не переполю. Как ты думаешь?

Костя ответил не сразу. Сконфуженно улыбнулся, глядя на богатырскую фигуру Трониного дедушки.

– То-то, брат! – Степан Харитонович подмигнул, провел тыльной стороной ладони по сивым усам, похожим на сардельки, и снова присел к грядке. – То-то, брат, и оно! – повторил он. – Простая будто вещь, а мудрец не решит. Не туман ли наносит эти сорняки?

– Нет! Вы семена с землей принесли, – сказал Костя.

– Земля здесь уже давно... Три года. Осеменяться же сорнякам я не позволяю. Вырвал я их прямо миллион целый, а они все лезут, лезут...

– Семена сорняков могут хоть двадцать лет в земле лежать, пока не прорастут. Вы не знаете, где Троня?

Старик снова встал и, пытливо посмотрев на Костю, сказал, будто не слышал вопроса:

– Есть резон в твоих словах. Жизнь не убьешь. Она хитрая. Это нам с тобой эта травка – сорняк. Сама-то она, поди, себя самой главной считает на свете! – В его голубоватых глазах появились лукавые искорки. – Так-то оно, Константин. Где читал или сам придумал?

– Нет! Это нам преподаватель в юннатском кружке рассказывал... – Костя снова хотел спросить про Троню, но Степан Харитонович остановил его, подняв руку, и строго спросил:

– Как учителя-то звали?

– Павел Николаевич. А что?

– Правильно, что помнишь. Учителя нельзя забывать. Помнить надо своих учителей. Я вот тебя тоже не забуду. Ну, а теперь беги к своему дружку, он там. – Степан Харитонович поднял широкую, как лопата, руку.

Костя ринулся к двери и стал подниматься по железным ступеням лестницы.

Троню он нашел на самом верху, под стеклянным колпаком. Троня протирал белоснежной ветошью лампы и линзы, напевая что-то себе под нос. Он по шагам узнал Костю, но так же, как дедушка, не повернул головы при его появлении, только прервал песню и стал насвистывать.

Костя вытащил из-под рубахи ласт и сунул Троне под самый нос.

– Видишь, что я нашел?

Троня положил ветошь, взял ласт, внимательно рассмотрел его и только тогда поднял голову. Костя, сбиваясь, стал рассказывать. Троня, не перебивая, слушал. Когда Костя упомянул о том, что надо немедленно сообщить о находке пограничникам, он покачал головой.

– Рано еще. Ты не заметил у этого, как его...

– Иван Иваныча?

– Да. У него голова была сухая или мокрая?

– Он был в шляпе.

– Н-да. Надо было под шляпу заглянуть.

– Как же это?

– Ну сказал бы: «Ах, у вас на шляпе червяк!» Он бы и сбросил. Ну ладно. Может, и не он. Ну, а если он, то никуда не уйдет. Бери-ка ветошь.

Костя взял из мешка пук ветоши и стал протирать стекло гигантского фонаря. Больше двух часов наводили они чистоту под стеклянным куполом, где находилось осветительное устройство маяка. У мальчиков слепило глаза от блеска ламп, линз, жарко горевшей меди. За работой мальчики строили множество самых фантастических предположений о появлении резинового ласта. Сошлись они на том, что ласт все-таки обронил диверсант.

– Пока молчок. Надо все проверить, – сказал Троня.

– Как же мы проверим?

– Проверим. Куда ему деться? Покажется. Следы оставит. – Троня сложил ветошь в мешок, подмел пол и снял со стены бинокль. – Давай на первый случай пошарим по камням. Это, брат, морской бинокль, – сказал он, перекидывая ремешок через голову.

Когда Костя подошел к перилам, у него слегка закружилась голова. Он уже несколько раз поднимался сюда, и всегда при взгляде вниз на океан и скалы у него холодело в груди. В голубом небе скользили легкие облака. Костя посмотрел на них и, вскрикнув, прижался спиной к стеклянному колпаку: ему показалось, что маяк падает в синюю воду.

Троня улыбнулся.

– Не бойся... Не упадем. Я тоже долго не мог привыкнуть. Теперь же нарочно смотрю на тучи и будто лечу куда-то. – Лицо мальчика приняло мечтательное выражение. – Куда хочу, туда и лечу, – добавил он и поднес бинокль к глазам. Он долго осматривал океан, скалы, склон потухшего вулкана, наконец, опустил бинокль, снял ремешок. – На-ка глянь. Я пока ничего подозрительного не вижу. Да он ведь не дурак, не будет разгуливать, как на экскурсии. Сидит где-нибудь в пещере и, может, на нас тоже в бинокль глазеет.

Костя взял с трепетом бинокль, осмотрел его со всех сторон. Бинокль был увесистый, старый, черный лак местами сошел с его медного корпуса.

– Подкручивай, пока не наведешь по глазам, – сказал Троня.

– И так хорошо видно.

– Значит, у нас одинаковые глаза.

Костя навел бинокль на воду, и прозрачная волна – на камнях у подножья маяка – заплескалась перед самым лицом. Он увидел даже темную тень нырка в воде. Затем Костя направил бинокль на скалы, и перед глазами замелькали крылья чаек, кайр, бакланов, увидел птиц на каменных карнизах, в расщелинах. Птицы сидели одна возле другой, повернувшись головами к воде. Вот одна кайра снялась, и Костя заметил на голой скале два голубоватых яйца. Тотчас же место ее занял самец.

– Ты брось птиц разглядывать, – сказал Троня. – Это добро никуда не денется, ты смотри в лагуну, на берег. Как будто вон возле того красного камня следы.

Костя навел бинокль на красный камень, но следов не заметил. На сером перемолотом ракушечнике влажно поблескивала морская капуста, лежал студенистый ком медузы, на мелководье у берега смутно обозначались розоватые морские звезды. Потом Костя смотрел на вулкан, который вдруг придвинулся так близко, что, казалось, до него можно было дотянуться рукой. Мальчик старался заглянуть в таинственные пропасти, под нависшие кручи, рассматривал площадки с рощицами приземистых сосен.

– Наведи-ка на станцию, – попросил Троня.

– Есть навести.

– Что там?

– Гольдберг пошел на площадку к приборам, куры ходят, клюют. На веревке сушится полотенце и что-то красное в белую полоску.

– Ну-ка, дай бинокль. – Троня долго рассматривал веревку с бельем во дворе метеорологической станции и, наконец, опустив бинокль, разочарованно сказал: – Бабий костюмчик. Разве настоящий диверсант поплывет в таком костюмчике, да еще в красном, в белую полоску? Айда вниз. Надо идти по горячим следам, пока не поздно. Смотри-ка, внизу твой толстяк появился. Интересно, что ему надо от моего старика? Какой-то он прилипчивый, у всех все выпытывает.

Костя посмотрел через перила. С высоты Харловский напоминал ваньку-встаньку в белой шляпе. Он что-то рассказывал Степану Харитоновичу, размахивая короткими руками. Все эти дни Костя почти не вспоминал о загадочном толстяке. Было не до него. Но сейчас он снова с необыкновенной ясностью припомнил каждое его слово, каждый жест, выражение лица. Снова смутные подозрения охватили Костю. Он посмотрел вниз, оглянулся и тихо сказал Троне:

– Ты знаешь, я узнал, что он и она были в Африке.

– Честное пионерское?

– Честное-пречестное! Они проговорились случайно, еще на теплоходе.

– И ты молчал?

– А ты думал, что я вот так все и выложу, не узнав человека?

– Это, конечно... Ну?

– Что ну?

– Еще что знаешь? Ведь я по глазам вижу, что знаешь!

– Еще про ключ...

– Про ключ? Про тот, что она у него спрашивала?

– Ну да. Он всегда носит его на животе.

– На каком животе?

– На своем.

– Ну, это каждому дураку известно.

– Вижу, что не каждому.

– Ну ты, не очень!..

– Сам ты не очень!..

– Да брось ты кипятиться! Говори толком, какой ключ? Большой или маленький? От чего? Не от несгораемого шкафа?

– Ну от чего же еще?

Троню так поразило это сообщение, что он несколько секунд стоял, сжав губы и широко раскрыв глаза. Наконец он вымолвил:

– Вот это да! Ты знаешь, какой это ключ?

– Нет. А что?

Троня решительно надвинул мичманку на глаза.

– Идем!

– Куда?

– В подшкиперскую. Там тебе все будет ясно – и что это за ключ и кто твой усатый дружок.

– Мой дружок?

– Идем. Не мой же? Не я его сюда привез.

– Возят на телеге.

Троня примирительно улыбнулся:

– Какой ты въедливый. Прямо слова нельзя сказать!

Они бегом спустились с лестницы. Костя задержался у дверей радиорубки, заглянул в полураскрытую дверь. У порога стояли рыжие остроносые туфли. Радист сидел за столом спиной к двери, под стулом вздрагивали голые пятки. Рука радиста лихо отстукивала точки и тире.