Текст книги "Хроника пикирующей России. 1992-1994"

Автор книги: Сергей Кара-Мурза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Россию – во мглу?

В войне против нашей «неправильной» страны Ельцин совершил очередную боевую операцию. Он отбросил фиговый листок Конституции под извечным предлогом всех диктаторов – «целесообразности». Бесславно кончился демократический миф, которым разрушители России привлекли интеллигенцию и молодежь. Отныне социальная база режима, если он переживет эту авантюру, будет склеена исключительно соучастием в разворовывании национального достояния. А против него, медленно, в крови и ранах, будет подниматься и крепнуть отряд уже не оппозиции, а борцов, и единственным выходом для них останется большевизм. И остановить его сокрушающий все удар уже не сможет ни Хасбулатов, ни Зюганов.

На этот путь уже почти необратимо толкнул Россию воспитанный на схемах «Краткого курса ВКП(б)» буржуазный большевик Ельцин. Стараясь изобразить из себя какую-то извращенную помесь Сталина и Пиночета, он обречен воспринять у них лишь разрушительные черты. Ибо Сталин, тираня страну, был одержим почти религиозной страстью ее развития и укрепления. И народ, терпя от режима страшные раны, его безусловно поддержал – не в силовых структурах была его сила. Пиночет имел поддержку половины общества и всей вооруженной силы (и реальные гарантии крупной помощи США). И хотя ему пришлось напустить реки крови и выбросить из страны миллион чилийцев, его проект также был ясен и не требовал создания новой элиты из уголовников. Ельцин же, пытаясь установить диктатуру, прямо обещает открыть страну для разграбления – недаром после его указа за два дня взвился курс доллара. Кого он может призвать под свои знамена с таким проектом? Только воров и сбитых с толку людей.

На обломках СССР впервые в истории человечества возник аномальный, глубоко больной политический режим, который неотвратимо, всей логикой своих действий погружает огромную ядерную державу в тотальную криминализацию. Ни о какой помощи Запада этому режиму не будет и речи. Когда он сделает, как мавр, свое дело, наступит фаза его удушения и полицейских акций с взятием под контроль обезглавленных территорий – вот планы кабинетных западных политиков, ничего не понявших в истории России. Многих, правда, отрезвила Югославия, и уже в достаточно широких кругах зреет ощущение, что Запад все глубже увязает в чем-то страшном и непонятном, что на этом пути впереди – лишь грязь и кровь. Подручный Запада может стать его могильщиком.

Почему же сегодня Ельцин играет ва-банк, тратя, буквально, свой последний патрон? Потому что он, по зазубренной им формуле, «уже не может управлять по-старому». И близится момент, когда «низы уже не смогут жить по-старому». Государственный переворот – шаг отчаяния, арьергардный бой, прикрывающий «отход на Запад» (а главное, «отвоз»). Во всем проекте наших «демократов», несмотря на мощь их тоталитарной идеологической машины и дирижерскую палочку Ростроповича, этапы не стыковались по времени. Опять виноват тугодумный советский народ. Ему предложили разграбить заводы и колхозы (чтобы повязать круговой порукой с ворами как новым правящим классом) – он отнесся к ваучерам с отвращением. А крестьяне даже пригрозили оглоблей. Его соблазняли шансом нажиться на товарищах, сделав их безработными и разделив их зарплату. Трудовые коллективы (даже в либеральной Академии наук!) отвергли этот соблазн с презрением. 80% народа переживают бедствие солидарно. И сплачиваются – вопреки душевной смуте и политическому хаосу.

И получилось, что создать социальную базу экономическими средствами режиму Ельцина не удалось. А криминальная буржуазия хоть и хищный класс и чешутся у нее руки пострелять в «совков» – база хилая. Создать хаос, разворовать сырье и продукцию, переправить за рубеж немыслимые состояния – это одно, а строить устойчивый порядок и налаживать производство – она для этого органически непригодна. Неразворованных же движимых ценностей осталось мало, и наскрести на очередную подачку ворам режиму все труднее. Так что даже здесь наблюдается разочарование.

Осталось одно – сыграть роль «крутого» хозяина, имитировать государственника, ставящего благо страны превыше такой пакости, как право и демократия. То есть, обманным путем сыграть теперь не на демократических, а на державных чувствах людей. Но ресурс этого фарса, даже если он удастся, невелик. И ради этой отсрочки страна подвергается реальному смертельному риску.

Что пытается сегодня растоптать Ельцин, используя остатки силы авторитарного режима и инерцию сознания людей, привыкших чтить персональную верховную власть? Едва зародившийся российский парламентаризм – совершенно новое явление в нашей истории. Вспоминая эти три года, мы видим, что этот парламентаризм возник именно как явление сугубо российской культуры и именно как представительная власть («профессиональный» парламент представляет лишь класс политиков). Буквально во всем, вплоть до шуточек председателя это – наше детище, и оно не может быть похоже на «правильный» английский или французский парламент. «Правильные» вещи нам может принести только оккупационная власть.

Этот наш парламент рождался в перестроечном разгуле и тяжелом похмелье разрухи, он был активным участником вакханалии разрушения. И мы увидели за три года чудесное и прекрасное явление – как облеченные властью депутаты преодолевали себя, как не могли они противиться выраставшему в них чувству ответственности, как один за другим рвали они уже подписанный кровью контракт с бесами-разрушителями России. Если бы наши граждане знали, сколь уязвимы многие депутаты и от каких огромных благ они отказывались, порывая с чубайсами и шумейками! Вот аналогия: достоин уважения честный гражданин, но человек, вышедший из банды вопреки ее угрозам, да еще когда у нее сила – достоин большего. И он представляет для людей особую ценность, ибо пережил опыт греха, его преодоления и внутреннего покаяния. А это опыт незаменимый.

Я уж не говорю о том, что наши депутаты приобрели ценнейший, уникальный опыт разрушения основ жизнеобеспечения нации и непосредственного наблюдения дела рук своих, горя и слез. Такого опыта никто и никогда уже не получит, а значит, никто не получит и такого жгучего стимула поправить дело. Да и досконального знания скрытой механики разрушительного проекта новое поколение политиков уже иметь не будет. Именно поэтому режим горел такой неподдельной ненавистью к депутатам, так злобно и гнусно вела их травлю пресса. Поэтому и растаптывается этот редкостный, на момент возникший к России коллектив политиков. Именно не собрание, а коллектив, лишь недавно обретший системное качество. Уничтожается очередное национальное достояние.

Будут, конечно, еще и торги, и явки с повинной. Как можно винить людей, отказавшися от героизма! Кто знает, на каком «крючке» висел Рябов и чем рисковал, прояви он стойкость? И все же горько смотреть, как ломаются люди, как ищут брода в огне. Вот Зорькин – честный, страдающий человек, поднялся до скрупулезного выполнения своей присяги. А потом стал излагать навязанные идеологами режима формулы: «народу надоели разборки между представительной и исполнительной властью… народу нужен профессиональный парламент без Съезда» и т.д. «Разборки»… Как режет слух блатное словечко в устах председателя Конституционного суда. Но не в слове дело, а в сути. Пресса навязала обществу представление о «склоке» между президентом и парламентом («ты за Ельцина или за Хасбулатова?»). Но прессе за то и платят, чтобы она подменяла суть лживыми мифами. А Зорькин-то прекрасно знает, в чем суть конфликта. Верховный Совет отказался поддерживать гибельный для России курс команды Ельцина. И даже стал очень слабо, робко тормозить, пытаясь удержать Россию на краю пропасти. Выполнил свой долг представительной власти – даже отставая от эволюции взглядов населения. И Ельцин, неспособный ни к корректировке курса, ни к диалогу, пытается это препятствие убрать.

Но не только парламентаризм уничтожает Ельцин (марионеточная «дума», придуманная его циничными юристами – никакой не парламент, такой-то «парламент» был и у людоеда Бокассы). Ельцин нанес тяжелый удар по государственности вообще. Ибо он заставил всех служащих, вплоть до милиционера, делать выбор – между Конституцией и президентом, а сам этот выбор подрывает любую власть. В душе каждого в этот момент проносится внутренняя гражданская война. Пусть чиновник или офицер «проголосовал» в душе, и Ельцин получил перевес – не надо обольщаться, этот перевес ничтожен, вторая часть души не умолкает и шепчет: «преступник, преступник…». С древности философы и поэты пытаются понять эту тайную силу Закона и мистический смысл клятвопреступления. Пусть мы его еще не поняли, но мы знаем, что он есть. И когда в телеэкране являются лица Ельцина и его людей, охватывает тоска, как будто видишь пораженных СПИДом. Они еще в костюмах, с вымытыми лицами, но уже обречены и излучают слабое сияние гибели.

Да этот тайный смысл Закона и повел множество людей к Дому Советов, проводить холодные ночи и защищать его своими телами – и это после урока 1 Мая. Там самые разные люди, многие очень скептически относятся к депутатам, но им нестерпима мысль, что персона, вовсе не осененная Божьей благодатью, а присягнувшая на Конституции, совершенно по-хамски лишает их конституционного строя. Причем это хамство возводится в стереотип всего будущего порядка жизни, оно специально демонстрируется. Ведь отключение воды и света в парламенте – не мелочь и не просто плод плохого воспитания Ельцина или Лужкова. Это – знак, особый язык, над этим работали советники-психологи. И на этом языке говорит сегодня вся интеллектуальная рать Ельцина.

Вот, с обзором общественного мнения выступил Ю.Левада, директор ВЦИОМ. Это напоминало отчет разведчиков штабу, ведущему войну против собственного народа. Хотелось ущипнуть себя за руку – ведь это интеллигент, профессор, как бы врач, ставящий диагноз обществу. Разве позволено ему участвовать в войне? Он успокаивает тележурналиста: непримиримых противников режима всего 20% (всего-то 30 миллионов!), но вы не беспокойтесь – это люди в основном пожилые, без высшего образования, им трудно организоваться. Дескать, подавить их сторонникам режима, людям молодым, энергичным и уже захватившим большие деньги, труда не составит.

Какой разрыв элитарной интеллигенции с извечной моралью! Он трагичен и для народа, и для самой элиты – она саморазрушается на глазах. Левада не сказал: противниками режима стали старшие поколения, перед которыми нация в неоплатном долгу; если режим не вступит с ними в диалог, не сможет убедить в своей правоте – не будет нам в будущем покоя ни при каком сегодняшнем исходе, это общество будет проклято. А ведь бережное отношение к старикам стало условием возникновения и эволюции человеческого рода, и погибало племя, отступающее от этого закона. И профессор-социолог, подталкивая режим на этот гибельный путь, просто не понимает, что вещает голосом зверя.

Есть в его словах и прямой обман: существование общества, пятая часть которого категорически не приемлет режим, в принципе невозможно. Анализ всех конфликтов, поведших к современным гражданским войнам, показывает, что критическая граница – около 5 проц. Большей доли не может подавить никакой режим – начинается цепная реакция распада общества. А ведь за каждым непримиримым противником стоит три умеренных, которые при первых же ударах режима активизируются (уже забыли 9 мая?). От тотальной трагедии нас еще спасает огромное терпение нашего народа, его устойчивость против любого радикализма – до поры. Неужели конечной целью всего проекта «реформаторов» действительно является организация взаимоистребления народа России? Гонишь от себя эту мысль, но ведь очень многие признаки говорят, что так оно и есть. Об этом надо бы подумать радикалам всех цветов – не являются ли они бессознательными соучастниками проекта?

Верховный Совет имеет широкое – и расширяющееся – поле для маневра. Россия широка, даже до Волги, и база поддержки пошире, чем у Гамсахурдии. Стоит бригаде Ельцина сделать еще шаг в углублении переворота – и раскол неизбежен, погрязшая в соблазне Москва противостояния с провинцией не выдержит. Искусство ответственных политиков сегодня в том и заключается, чтобы до такого исхода не довести. Надо полагать, что и Запад наших «демократов» за это не похвалит.

А если депутаты опять дадут слабину – ну что ж, начнется новый, более жесткий этап. Будут еще миллионы ненужных жертв и неродившихся детей. Но пластинка крутится все быстрее. И те, кто ее крутит, будут прокляты уже большинством народа – так же, как проклинают их сегодня 20%. И народа не униженного, а лишь ждавшего прихода сознания своего права на ответный удар.

1993

Уроки переворота: человек с ружьем – против Конституции

Вечером 28 сентября от посольства США на блокаду Дома Советов России передвигался батальон дивизии им. Дзержинского. Толпа ревела: «Фашисты! Фашисты!» Я подошел поближе и вглядывался в лица солдат, в касках и бронежилетах. Это были мальчики, все как один худые, с прекрасными русскими лицами, неспособными скрыть никакое чувство. В глазах застыл ужас. Ужас перед тем, что им могли приказать сделать. Хотелось обнять каждого из них. Это уже подранки.

Что же политическая сволочь «демократии» сделала с нашими детьми!

Что будет с этими мальчиками, если не удастся обуздать самодура и он пойдет дальше? Кто-то зажмурится и начнет стрелять в своих отцов и матерей, повторяя про себя рычание демократических комиссаров: «Враги Президента! Враги Президента!» Кто-то сойдет с ума и будет биться головой об стену на госпитальной койке. А может, его вчерашний сосед по парте сунет в рот дуло своего Калашникова и нажмет спусковой крючок. И все это будет не за тридевять земель и не в туманном будущем, а уже завтра и здесь, в центре столицы нашей Родины городе Москва. На третьем году демократического режима.

Трудно было поговорить спокойно с теми, кто ощетинился щитами и дубинками против небольшой части москвичей, почему-то не желающих прихода диктатуры. Люди в форме очень боятся начальства – сегодня разговаривать с гражданами стало преступлением. И все же, прислушиваясь к обмену репликами, я могу обобщить наблюдения, соединив их в диалог с типичными категориями офицеров милиции.

Первый тип – «энтузиасты». Это те, кто безоговорочно приняли сторону нового политического режима, возненавидели «совка» и рады ощущать в ладони рукоятку автомата. Они поверили лживым идеологам и питают наивную иллюзию, что силой смогут «навести порядок», ради которого не остановятся ни перед чем. На жалкие слова о том, что ведь они присягали народу и Конституции, эти офицеры со смехом отвечают, что они «присягали Ельцину». Это признание, что они – «упыри», подрядившиеся служить не народу и Закону, а политической группировке (банде – не в ругательном, а в точном смысле слова). Смех застыл у молодого красавца-капитана, когда такой же молодой мужчина, офицер в штатском, спокойно заметил ему: «Учти, что я очень хорошо стреляю».

Таких энтузиастов очень мало, и можно было бы о них не говорить, да ведь не в количестве дело. Это – запал, его и не нужно много. Их дело – начать. И хотя они первыми же сгорят в огне, кровь расколет нацию. Обе стороны быстро забудут, из-за чего все началось и кто пустил по России новое «красное колесо» – к оружию звать будет уже кровь. А кроме того, обратиться к «энтузиастам» обязывает совесть, ибо они обмануты, как никто. Их не предупредили, что в современном промышленном обществе «навести порядок» силой в принципе невозможно. Кулак стал бессилен. Такие же радикальные противники, такие же энтузиасты с другой стороны имеют неустранимый доступ к мощным средствам возмездия. И в случае войны на уничтожение эти средства будут использованы.

В Западной Европе террористы, перейди они от борьбы к мщению, могут уничтожить каждого жителя 20 тысяч раз – столько летальных доз одного только хлора имеется на предприятиях и станциях водоочистки. И охранить его полицейскими средствами в принципе нельзя. Но хлор – самое примитивное средство. Все держится на том, что на Западе еще нет террористов, перешедших к мщению. В России их ускоренным темпом формирует режим Ельцина. Ибо оскорбления, наносимые крупным массам людей, уже становятся несовместимы с жизнью. И таким людям уже совершенно неважно, что скажут о них Инна Чурикова или Зиновий Гердт. Режиму удалось выполнить первую задачу по разрушению России – расколоть общество на ненавидящие друг друга части. Пока что эти части малы, между ними – буферная инертная масса. Но она быстро «выедается» с обеих сторон. И жалкая отсрочка повышения цен на хлеб ничего не меняет.

Второй тип милиционера, поставленного против части народа, – самый многочисленный. Он страдает оттого, что втянут политиками в это дело. На вопросы он охотно отвечает, почти выкрикивает как заклинание, что ни при каких обстоятельствах он стрелять в народ не будет и такого приказа ему никто не отдавал. Ему приказано только «стоять и не пускать». В разных вариациях с такими офицерами велся один и тот же диалог. «Вы не просто стоите, а не даете мне пройти и защитить законную власть». Ответ: «Мы обязаны подчиняться приказу, без этого нет армии». «Да, а если политики прикажут стрелять в народ?». Ответ: «Не прикажут». «А до какого предела вы будете выполнять приказы?». Ответ: «Готов щитом и дубинкой рассеять людей и дойти до стен Дома Советов. Дальше не пойду». «А велика ли разница? Вы же знаете, что за вами пойдут другие, нанятые Боровым и готовые стрелять». Ответ: «Разница велика. Стрелять буду не я». О том, чтобы защитить людей, и речи нет. Подвиг уже в том, что сам не стреляет.

Таких офицеров жалко до глубины души. Они понимают, насколько шатка их позиция и прячут, как страус, голову в песок иллюзорных надежд. Первая – что власти никогда не отдадут приказа стрелять. Второе – что они в любых обстоятельствах удержат свой хлипкий нейтралитет, предоставляя самую грязную работу другим. Так не бывает, господа офицеры. Когда начнет литься кровь, никто не позволит вам остаться чистенькими.

А насчет приказа властей то, похоже, этот тип «честного» офицера обнаруживает неполное служебное соответствие. Такой приказ власти всегда отдают как бы вынужденно, в целях самообороны, после того как провокаторы с обеих сторон пошлют на заклание тщательно вычисленное число жертв, покажут осиротевших детей и организуют душераздирающие похороны. Русская охранка, кстати, всегда выделялась высшим мастерством в организации провокаций. Вам помогут на момент оправдать перед самим собой ваш «организованный политиками» гнев. И вопрос личного выбора будет в том, примете ли вы этот идеологический наркотик, позволяющий перешагнуть через вчерашние клятвы, или преодолеете соблазн. А в личном плане страусиная политика оказывается наихудшей. Выбор надо делать не когда досылаешь патрон, а за два шага до порога, когда есть еще время подготовить отход или наступить на горящий фитиль, нейтрализовав «упырей» и разоблачив провокаторов.

Можно также предположить, что ради манипулирования офицерством руководство МВД оставило их в полном неведении относительно механизмов разжигания гражданской войны. Изучению этого механизма на материале недавних войн в Нигерии, Ливане и Шри Ланке посвящено огромное число диссертаций в США. Накопленное знание позволяет описать типовые схемы, ролевые функции, оптимальную динамику «раскачивания». Позволяет найти и надежные симптомы для измерения глубины процесса. Ничего этого не знает офицер МВД и наивно верит, что «просто стоит и не пускает» и что стрелять ему не придется (и не захочется). Я пять лет изучал научную литературу по данному вопросу и «подставлял» факты нашей действительности в надежно установленные формулы. И я просто обязан сказать: действия всех необходимых для запуска гражданской войны факторов и институтов уже сложились в синхронно работающую систему, которая раскручивает маховик. И уже совершенно неважно, хотят ли Бурбулис и Ростропович, телевидение и Мосхлебторг разжечь в России войну или действуют по недомыслию. Стартер ее запущен, и мотор уже чихает.

Когда «Московский комсомолец» сообщает, что органам МВД в Москве «дано право стрелять без предупреждения», то он, скорее всего, врет. Но и это не важно, ибо суть сообщения в том, что мотор сделал еще один оборот. Когда ОМОН догоняет людей и избивает прямо в вестибюле станции метро, бросая избитых на эскалатор, а назавтра уже и на перроне, то это значит, что еще один порог переступили, ибо вчера еще метро было своего рода храмом, в котором можно было скрываться от преследования.

Конечно, наши солдаты и офицеры уже сегодня – жертвенная часть народа. Их предало и толкало на гибель население Москвы. Оно прекрасно знало, что в центре их города окружено колючей проволокой и четырьмя кордонами войск и техники здание первого парламента (отношение к его политике совершенно не существенно). Что полное людей двадцатиэтажное здание оставлено без лифтов, без связи, без света, воды и отопления – а снег на дворе. Что десятки тысяч людей, которые не в силах стерпеть такого оскорбления, хотят пройти к парламенту – а их избивают. Избивают уже ежедневно и каждый день все сильнее. Все это москвичи знали, ибо по самым строгим подсчетам у Дома Советов побывало от 500 тыс. до миллиона человек. Знали, но делали вид, что не знают. И с такой страстью не желают знать, что уже и сами верят. «А был ли мальчик?» Они до деталей повторяют самоубийственный опыт немцев, на глазах которых штурмовики специально и «наглядно» убивали людей, а они спокойно шли домой и про себя твердили: «Да нет, этого не могло быть». И если бы москвичи ясно сказали: «Борис Николаич, охолоните маленько! Эдак не годится,» – все было бы по-иному. Но этого не говорят и просят телевидение, чтобы оно, ради Бога, не говорило правды.

Человека с ружьем предал цвет московской интеллигенции. Ведь Президиум Российской Академии наук, публично одобрив действия Ельцина, своими слабыми ручонками подтолкнул страну к войне. Браво, господа! Слава советской науке! А те меломаны, которые потекли на ритуальный концерт на Красной площади, немножко преждевременно отмечающий окончательную победу «демократии»? Ведь знали, что совсем рядом – сгусток горя и гнева сограждан. Возрождаете обычай накрывать победный пир над телами связанных и задыхающихся побежденных? А подумали, как в перспективе будут реагировать те, кого еще не связали? Ведь сами знаете, что всех враз повязать не удастся.

Все это и обрекло офицера милиции стоять и думать: «Прикажут или не прикажут? Прикажут или не прикажут? А если прикажут – что делать?».

Третья категория офицеров невелика. Это те, кто видит ситуацию не через свою личную судьбу, а через судьбу страны. Они тайно думают, куда это ведет. Тлеет огонь или уже полыхает? Раздувают они пламя или тушат. Вот тихий разговор с майором на посту, удаленном от уха Лужкова, в первый день полной блокады Дома Советов. Началось, как обычно – «мы стрелять не будем» и т.д. А старик ему говорит: «Это – второе. А понимаешь ли ты, что уже эта блокада – акт гражданской войны, а не мира. Ведь это похлеще, чем повесить замок на Учредительном собрании». Майор понимал, но считал, что все еще не фатально.

«А понимаешь ты, – продолжал старик, – что гражданскую войну никогда не объявляют, а в нее втягивают, да так, что к каждому шагу люди привыкают? Разве вы не видите, что и вас втягивают, и каждый день – вроде бы еще не фатально? А потом глядь – и уже нельзя не стрелять, или в одних, или в других». Майор посмотрел прямо в глаза и сказал с тоской: «Да, подсознательно мы это понимаем». Хотел и я встрять, мол, пора бы, товарищ майор, понимать это не подсознанием, а разумом. Да появилось «ухо», старик и майор исчезли чудесным образом, как будто их тут и не было. Но это к слову. Главное же, что среди офицеров идет процесс осмысления. Наверняка есть такие, кто уже перевел вопрос из подсознания не только в область трезвого размышления, но и практических действий. Подготовил план передислокации семьи, себе гражданскую одежду, денег. Его приказ «стрелять» врасплох не застанет. Он не окажется в положении румынских полицейских, которых население отлавливало по лесам.

И у меня опять вопрос к «правовому сознанию» нашей интеллигенции. Разве она не видит, что по отношению к служащим милиции совершается тяжелое нарушение их прав? Их оставляют, на деле, в полном неведении относительно таких понятий, как Конституция, присяга, государственный переворот. В советское стабильное время эти понятия были действительно не нужны – угрозы стать преступником по приказу начальника практически не было. А сегодня такая угроза висит непрерывно. Офицеров оставили без знания о том, что означают те или иные действия в общей цепи событий, каково их давление на сохраняющееся еще в обществе хрупкое равновесие. От них злонамеренно скрывают знания в области «социальной техники безопасности». Но если интеллигент, требующий, вроде А.Иванова, «стадиона» для политических противников, сам ничем не рискует, то поверивший ему офицер идет на смертельный риск – стать убийцей или самому попасть под топор. Нынче роль коллективного провокатора исполняется радикальной интеллигенцией еще более гнусно, чем на этапе подготовки первой гражданской войны.

1993