Текст книги "Где ты, маленький "Птиль""

Автор книги: Сергей Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

13

– Ей сорок лет, – сказал я папе.

– Кому? Пилли?! Этой… этой девушке – сорок?

– Да, они живут до двухсот, – сказал я. – Как боги.

Тут-то она и позвонила, причем сигнал шел сразу на три аппарата: на основной, домашний, и два маленьких коммуникатора, которые оставил нам Орик.

– Говорит уль Дмитрий, – важно сказал я.

– Это Пилли. Митя! Удобно мне подняться к вам?

– Пулей! – сказал я. – В темпе.

– Что?

– Как можно быстрее. Мы ждем вас.

Через минуту она была с нами. В другом уже платье, не цветастом в обтяжку, а более скромном, однотонном, с рукавами, как крылья у геллов. Боже, какая у нее была улыбка! Это еще нужно было себя уговаривать, что она – физик.

– Я поняла, почему должна подняться мигом, – сказала она. – Вы, конечно, голодны?

Папа пошел на провокацию:

– Как бедные моро, Пилли.

– Да, как бедные моро.

– А почему они голодны?

– Все зависит от того, хороша ли охота. А она несколько ограничена правительством. Простите. Ужин! – Она исчезла и быстро вернулась. – Не умирайте!

– Ваши рукава, как крылья у геллов, – сказал я. Она внимательно посмотрела на меня, изучающе:

– Вы были в городе? В подземном Тарнфиле? А?

– Да нет, – сказал папа. – Просто мы сели в нашу машину и покатались над Тарнфилом. Ну и покалякали с геллами.

– Я вам не верю, – ехидно, но очень мило произнесла Пилли.

– И правильно делаете, – сказал папа.

– Вот уж не думала, что земляне такие врунишки, – сказала Пилли. – Как вам геллы? Или гелл? Или гелла?

– Как? – сказал папа. – Это просто в голове не укладывается – вот как. На Земле этого нет. Мы с такой же завистью смотрим на птиц на Земле, как вы, бескрылые политоры, – на геллов. Теперь-то я понимаю, почему вы отказались от колесного транспорта, а все летаете, хоть и в метре от земли: глядите, мол, геллы, мы тоже не лыком шиты. Летаем!

– Не ехидничайте, – сказала Пилли.

– Здесь, знаете ли, не до ехидства, – сказал папа, глядя на Пилли, и она сразу же очень серьезно поглядела на него.

– Да, вы правы, – сказала она. – Но их судьба вроде в надежных руках, и те, кому хотелось бы до этих рук дотянуться…

– И ударить по ним… – сказал папа, – и освободить…

– Вряд ли сумеют дотянуться, – продолжила Пилли грустно, поняв, что каким-то образом мы уже успели узнать о наличии поля для геллов.

– Вероятно, и планирование, как политорское увлечение, – тоже вид неполноценности, желание не отстать от геллов.

– Возможно, – сказала Пилли. – Хотя это приятно само по себе. У меня высший разряд – я знаю, что говорю.

– Геллы умны, – сказал папа. – Я уверен, не стань они геллами-изгоями, а политорами-геллами, они бы благородно «не ощущали» своего превосходства.

– Ну да. А политоры еще больше страдали бы комплексами.

– Похоже, – сказал папа.

– К вашему сведению, – снова мило ехидничая, сказала Пилли, – очень многие политоры с радостью смирились бы с этой разницей и даже… – Понимаю, – сказал папа. – Но на них есть Горгонерр.

– Не мучайте меня, – сказала Пилли, устало опуская ресницы. – Это тяжелая тема. У полноценного разума отняли больше половины эмоций.

– Вам нравятся моро? – спросил папа.

– Нравятся. И очень. Очень. – Кстати, земляне и моро ближе друг другу: наш предок – обезьяна, а вы, Пилли, – птица, хоть и не гелла.

– Ах, вы об этом, – Пилли улыбнулась. – Да какое это имеет значение, если я – птица и вы – некая обезьяна легко общаемся с помощью этой вот штучки. Да и обезьян мы не видели, только слово слышали.

– Но моро кажутся вам чем-то бесконечно от вас далеким, ведь речь идет о развитии, а не о происхождении.

– Кое-кому плевать на развитие. Я одна из тех, кто может общаться с моро, не боясь их. Даже немного на их языке.

– А как относятся к этому ваши родители? – спросил папа.

– Они погибли в космокатастрофе.

– Простите, – сказал папа.

– Важнее, как может отнестись к этому Горгонерр, друг моих покойных родителей, – усмехнувшись, сказала она.

– А что плохого, если вы общаетесь с моро? – спросил папа.

– Моро – низшие, нецивилизованные. Если же они для меня разумные существа – неизвестно, куда заведут меня мои наклонности. Может быть, в оппозицию?

– Пилли! – сказал я. – Как бы ни сложилась наша с папой судьба, я бы очень хотел попробовать «планирование», побывать на море, в лесу, у племени моро.

– Постараемся, дитя, – сказала она.

– Отлично! – сказал я. – И еще я дико хотел бы посмотреть политорскую карту звездного неба, на Земле я увлекался астрономией. – Папа быстро взглянул на меня.

– Смешной ты, – сказала Пилли, – у нас же здесь есть свой… планетарий, – и добавила: – Не лень вам обоим встать?

Настоящие мужчины – мы сразу вскочили. Поманив рукой, Пилли повела нас на третий этаж дома, оттуда мы взлетели на лифте наверх. Пилли нажала кнопку, загорелся неяркий светильник, и она показала нам лестницу, которая по внешней стороне шахты лифта вела еще выше, и, пока мы поднимались по ней, Пилли сказала, что острие купола – не идеальная игла, но со срезом, и три последних метра иглы имеют поворотное устройство не по оси, но в разные стороны, шарнирное. Мы ступили на площадку – крышу шахты лифта, – и сразу же все стало ясно. Над нами, близко, была линза: мы стояли под телескопом.

– Любуйтесь, – сказала Пилли. – А я пойду приготовлю что-нибудь Орику, он голоден. – И она укатила вниз.

Обалдевшие, мы долго разглядывали политорское небо, постепенно вращая телескоп по кругу.

– Их спутники довольно редки, – сказал я.

– Тебе это важно знать?

– Очень. И нужен планетарий – полная картина неба. Каков контроль в их атмосфере и выше?

– Так? А дальше как?

– Не знаю. Я предполагаю, но не сглазить бы.

…Пилли что-то напевала и играла на ковре с Сириусом. Она, лежа, замирала, а потом легонько шевелила пальцами, и тогда Сириус пулей вылетал из укрытия, легонько зубами хватал палец Пилли и тут же отпускал.

– Как небо? – спросила Пилли. – Что-то мне не верится, что ваш кольво ядовит, а вы им управляете.

– А нам не верится, – смеясь, сказал папа, – что кое-кто с легким сердцем разрешает вам иметь дома лабораторию.

– Ну… у нас многие ученые работают дома.

– Разрешает именно вам, – сказал папа.

– Пока лаборатория цела, – вскакивая с пола и смеясь, сказала Пилли, – со мной не так-то просто, я участник разработки новых космических кораблей…

– Вот он. – Папа ткнул пальцем в мою сторону. – Хотя по вашим меркам, ему всего семь лет, – ваш коллега, Пилли.

– Ну да?! – Похоже, это ее потрясло. – Каким образом?

– Он принимал прямое участие в конструировании нашего нового межпланетного корабля. Был даже руководителем научной группы, в которую входил я. Он был моим начальником, представляете?

– Какой ужас! – сказала она, смеясь. – А такие дети только у таких пап, как вы, да?

– Разумеется, – сказал папа, улыбаясь. – А если без шуток, у нас таких детей немного… но есть.

– И все-таки… ты ходишь на службу, что ли, а, Митя?

– Это было недолго. Просто учусь в особой школе.

– Гром небесный! – сказала Пилли. – Земля опасна!

– Не бойтесь, – сказал папа. – Вы же убеждены, что в военном отношении мы куда слабее и – в любом случае – не сможем добраться до вас. Кстати, Пилли, а есть в правительстве достаточно сильные политоры, – но не такие умные, как Горгонерр, – склонные не выпускать нас, а раз так, то по логике – убить.

– Теоретически, увы, да. Если говорить об уровне их ума и агрессивности из-за немотивированного страха…

В этот момент снова в трех точках заработал телефон, и папа, нажав кнопку коммуникатора, сказал:

– Да!

– Уль Владимир? – Это был голос Орика.

– Да, Орик. Рад вас слышать.

– Я лечу к вам, вас предупредили, что я чуть задержусь?

– Это не страшно, Пилли, мы и Сириус ждем вас.

– Удобно, если я прилечу со своей дочкой?

– Вполне. Даже желательно.

– Отлично! Спасибо! Пилли! – крикнул Орик. – Настрой стереовизор! Горгонерр! «…И этим пользуется, да, именно пользуется определенная часть наших сограждан. Но должна быть гражданская совесть. Я подробно говорил с капитаном улем Карпием, плюс то, что вы прочли в газетах. Уль Карпий посетил Тиллу-один и Тиллу-два. С ним был отряд геллов. Тиллиты проявили максимум лени, а разработки на местах, указанных ими, лежат на огромной глубине, условия сложны, и геллы без помощи тиллитов были не в состоянии делать эту работу быстро, при всем их желании (я заметил, как Пилли скривила губы). Без рабочих-политоров не обойтись. Наличие необходимых нам всем, подчеркиваю – всем, ресурсов – мало, финансовый баланс Политории таков, что, даже если политоры согласятся лететь работать на Тиллы, мы не сможем повысить их заработную плату, несмотря на то, что условия там сложнее, и даже на то, что и без того политоры-рабочие провели несколько забастовок, забыв об общих нуждах всей планеты. И есть сведения, что многие политоры отказываются лететь на Тиллы. Более того, спровоцированные частью политоров из родов разной древности, они вместе с последними покинули Тарнфил. Нечто подобное произошло и в таких городах, как Калихар, Ромбис и Лукус. Все эти несознательные, реакционные элементы объединились, они вооружены и передали по коммуникатору, что требуют повышения заработной платы, отказываются работать в рудниках и будут ждать наших решений, угрожая при этом военными действиями. Я, однако, по решению правительства, не объявляю военного положения, надеясь на совесть и разум моих сограждан. Внемлите же, политоры, голосу рассудка!» – Горгонерр поклонился в кадре, и передача кончилась. Помолчав, Пилли сказала:

– Ну вот, повезло вам… Нечто для вас новенькое!

Тут же появился Орик со своей дочкой. Оли – так он ее быстро представил папе и мне, но раньше успел крикнуть:

– Сумели посмотреть передачу?!

– Да, конец самый, – сказала Пилли. – Но и так все ясно.

– Оли! – сказал Орик. – Подымись с Митей на третий этаж. Митя, возьми с собой Сириуса.

– А кто это? – спросила Оли; она, я заметил, была очень хорошенькой, даже красивой, чуть старше меня. – Неужели вот этот Митя. – Она несколько небрежно махнула рукой в мою сторону. – Живет в тысяче тысяч километрах отсюда?! Не верится. Все вранье. Он похож на политора, никакой он не инопланетянин. – Но глаза ее были широко раскрыты.

Я оторвал присоску от шеи и сказал Оли:

– Ты очень-очень глупая девочка, у меня грудь вовсе не колесом, нет горбинки на носу и третьего глаза на затылке. Папа засмеялся, а я вернул присоску на место.

– Ужас! – сказала Оли. – Это же что-то страшное!

– Ну, Оли, – сказал Орик, – не стыдно ли? Таков их язык.

– Повторяю то, что я сказал, – сказал я, – уже в переводе на политор-ский. – И я повторил буквально все, включая «ты очень глупая девочка». Теперь уже смеялись все.

– Инопланетяне! – сказала Оли. – Но я не глупая, запомни, я невнимательная, а это разные вещи, – понял, хилый землянин?

– Понял, – сказал я. – Пошли, умница. – Мы поднялись наверх, и я плотно прикрыл за нами дверь. Сириуса я забыл.

Позже, когда улетели Орик и Оли, а Пилли осталась, оказалось, что, пока мы с Оли были наверху, по коммуникатору Орика позвонил Горгонерр, но Орик сказал, что он еще летит к нам, и тогда Горгонерр позвонил нам по видеофону, Орик и Пилли быстренько вышли, и Горгонерр спросил у папы, не смотрел ли он только что стереопередачу.

– Нет, – сказал папа. – Что-нибудь случилось?

– Пожалуй, – сказал Горгонерр. – Я выступал в связи с тем, что немногочисленная группа воинственных политоров ставит кое-какие условия правительству, опираясь на оружие. Но их объединенная группа далеко от Тарнфила. В общем, неприятно, но ничего страшного.

…Когда мы на третьем этаже остались с Оли вдвоем, получилось куда хуже, чем если бы мы с Оли были так же незнакомы, но она была бы землянкой или я – политором. Тем более мы не просто столкнулись, незнакомые, а нас, как маленьких, «отослали в детскую». В таких случаях начинаются разговоры о чем попало, лишь бы не молчать, но здесь, в конкретной ситуации, этим «что попало» была тема Земли.

– Совершенно не представляю себе Землю, – сказала Оли. – Да и вообще то, что она есть. Где-то там… Бред.

– Есть, – сказал я. – Большая. Относительно, конечно.

– А еще какая – круглая, шар?

– Почти, – сказал я. – Скорее, формой, как груша.

– А это кто такая? Или кто такой? Груша.

– Фрукт. Груша – шар, но не совсем, один бочок у нее вытянут и как бы заостряется, честно.

– Да, я верю, – сказала она. – Лет тыщу у нас говорили об инопланетянах, а тут вдруг – правда! Даже противно, что вы так на нас похожи, – лучше бы вы были похожи на какие-нибудь шарики безглазые, а вместо ног – пружинки.

– Или вы, – сказал я.

– Не груби, – сказала Оли.

– Я не грублю, – сказал я. – Конечно, и мне жаль, что мы похожи, но в то же время – и не жаль, ты, например, очень красивая девочка…

– Да, я красивая, – сказала Оли. – Многие так говорят.

– Очень мило, – сказал я. – У нас многие девочки тоже так про себя говорят, ну, что многие про них говорят, что…

– Значит, у нас общая психология, – сказала Оли. – Это даже как-то странно или страшно. А ты был влюблен в какую-нибудь девочку, красивую? Только не врать. Это же научная информация, она должна быть точной.

– Да, был, – сказал я, но как-то строго сказал.

– А она была красивее меня?

– Она не «была», а есть, – сказал я.

– И ты ее по-прежнему любишь?

– А чем ты занимаешься? – спросил я.

– Я заканчиваю технициум первой ступени.

– И кем ты хочешь стать? Или кем будешь?

– Философом и биопсихологом в промышленности. А ты?

– Учусь в школе. Буду конструировать межпланетники.

– Колоссально! Говорят, что ваши корабли до нас дотянуть не могут. Вас довез Карпий.

– Может быть, твой папа, Орик, просто еще не успел тебе ничего рассказать? Твоя информация – по стереовидению, да?

– Да. И из печати.

– И ты – философ? Ты лучше расспроси Орика, конечно, если ты не болтлива. Или наоборот – болтай, рассказывай всем.

– А что болтать-то? Я рассказал ей правду.

– Какая гадость! – сказала Оли. – Почему же папа…

– Мог не успеть. Или это правительственная тайна.

– Ну… тайна, – вдруг как-то очень грустно и по-взрослому сказала Оли. – Политоры вполне могут не доверять Горгонерру вообще, к тому же так приятно считать, что вы гости. – Вдруг она резко сменила тему: – У вас с собой кольво, да? А где он?

– Принести? Я забыл его взять с собой наверх.

– Ой, и не надо. Он же ядовитый. Зубастый!

– Да ну, какой он там ядовитый. Кольво как кольво.

– Лучше не надо! (И вдруг.) Ты хочешь меня поцеловать?

«Инопланетянку?» – почему-то с ужасом подумал я.

– Я – не знаю, – прошептал я. – Я… ну я…

– И ты не боишься меня обидеть?! – надменно спросила Оли. – Он, видите ли, не знает!

– Да, боюсь. Или нет, не знаю, не знаю… – забормотал я. – У нас, на Земле, это, ну, я не знаю…

– У вас это по-другому, да? – обрадовалась она. – Да?

– Да, – сказал я. – Не так сразу, что ли, я не знаю…

– Ну, хорошо, – сказала она. – Я не очень-то поняла, но я не сержусь. Если ты захочешь, ты скажешь, да? Скажешь?

– Да, – сказал я, на полчаса – так мне показалось – опустив голову. И тут же нас пригласили вниз.

Я взял на руки Сириуса, чтобы Оли не боялась, зажал ему мордочку ладонью, и она его погладила, касаясь рукой моей руки. Ее рука была теплой и очень гладкой. Нежной.

– Митя, – сказал Орик. – Завтра никаких официальных встреч не будет: в стране легкий бунт, но я не тот человек, которого мечтает видеть Горгонерр, к тому же я ваш гид. Подумай, как нам лучше провести время.

– Спасибо, уль Орик, – сказал я. – Мне бы хотелось с утра сходить в планетарий.

– Отлично, – сказал он. – Я прилечу к концу завтрака. Мы с папой проводили их до лифта, они залезли в кабину, и, уже уезжая вниз, исчезая, Оли успела погрозить мне пальцем, я покраснел, но папа не заметил.

– С вашего разрешения я задержусь, – сказала Пилли. – Приберусь чуть-чуть… И есть мысль.

– Конечно! – сказал папа. – И уборка ни при чем.

– Спасибо, – сказала Пилли. – Мысль тяжкая, но… Я почти убеждена, окажись у нас годное для вас топливо, так что вы и сами могли бы добраться до Земли, квистор бы вам его не дал. Он даст задание тому же Карпию, и тот опять внутри своей машины «довезет» вас до той точки, где он вас любезно принял на борт. А дальше варианты: покончить с вами там, в космосе… или…

– Вы опасный человек, Пилли, – сказал папа. – Добрый…

– Наиболее вероятно, что Карпий выпускает вас, милое прощание, и вы уходите к Земле, а Карпий – чуть обратно. Но на расстоянии, когда вам никак будет не прощупать Карпия, он легко прощупает вас, и курс на Землю станет для него очевидным.

– Это серьезно. Дальше, Пилли, – сказал папа.

– Один из наших кораблей-гигантов садится на Землю, вы его тепло принимаете, начинаются дружеские отношения, переходящие в деловые; земляне скоро поймут, что на них давят по линии их ресурсов, и я не знаю, как вам это понравится. Но вы в вежливой форме узнаете также, что по договоренности с нашими двадцатью кораблями, оставшимися в космосе, корабль, сидящий на Земле, обязан каждый час выходить с ними на связь. Достаточно одного срыва связи, и корабль, наш, сидящий на Земле, если успевает – уходит в космос, а летающие двадцать атакуют Землю, от которой ничего не останется. Еще раз: я слушала, что вы говорили Горгонерру на беседе в доме правительства. Судя по вам – земляне отчаянные и гордые… люди, и вы не потерпите давления экипажа севшего к вам этого, первого, корабля. Вот почему я бы очень не хотела, чтобы Горгонерр, отпустив вас, узнал дорогу на Землю.

– Черт знает что такое! – Папа резко встал.

– Черт? – спросила Пилли. – Что он знает?

– Ай, ладно. Потом. По логике получается, что если так и будет и нас повезет Карпий, то просто лучше, чтобы нас с Митькой не стало, но и не стал бы известен курс на Землю. Этак можно не столько убийства бояться, сколько думать о самоубийстве.

– Перестаньте! – сказала Пилли. – Перестаньте!

– Перестал. Извиняюсь.

– По-моему, вы изрядно устали и вам пора поспать, и основательно. Так что, до встречи утром.

– Вы на машине? – спросил папа.

– Да, – сказала Пилли, и мы проводили ее вниз.

Пилли взлетела, сделала разворот невысоко над нами и, не выбрасывая защитный купол над машиной, сделала (в пику мне) мертвую петлю, потом быстро снизилась и медленно пролетела мимо нас, улыбаясь; я показал ей большой палец. Кивнув, она врубила двигатель на полную катушку и исчезла.

ЧАСТЬ 2

1

Столько разных впечатлений навалилось на нас, что я просто не мог поверить, что все это произошло за считанные часы. Какая-то необычно стремительная дружба с Ориком и Пилли (и я им верил); меня поражало, с какой легкостью и скоростью они вошли в наше положение, вдруг став не приятными собеседниками, а просто друзьями. Второе ощущение, как бы даже философское: подумать, так нам даже повезло, что нас очевидно взяли в плен. Сумей Карпий наладить с нами контакт в космосе, уговори он нас залететь в гости на Политорию и поддайся мы этим уговорам, – мы бы точно были в неведении о положении дел. А чего стоили одни эти неясные моро – потомки обезьян, и кто их, спасая, привез на Политорию? А геллы? А Латор? Летающие люди, у которых украли половину эмоций и превратили в рабов. В наше отсутствие «Птиль» был тщательно изучен. Как именно, если тщательно? А если они, попав внутрь, нашли и вскрыли потайной ящик с картами – это же полный завал. Как быть с мамой, как? Фантастично – но вдруг мы сумеем дать о себе весточку Славину, весточку-инструкцию? Мама уже дома, а он каждый день передает ей от нас приветы. Но что это за приветы, если нас нет больше месяца? Ладно, мы что-то обнаружили на своей планетке и с согласия Земли ведем расследования (редкий металл). Тогда эту «утку» он должен подкинуть газетчикам, все же знали о нашем отлете. Но начальству-то надо будет сказать правду, а им – молчать? А вдруг что-то да просочится?!

Заснул я с трудом и, засыпая, увидел, нет, не сон, конечно, а какую-то предсонную приятную белиберду: чужая планета, инопланетяне – слизняки со щупальцами и мерцающим глазом, но добрые, добрые, и музыка, музыка…

…Мы «плыли» над Политорией на двух машинах: в одной – Орик и Пилли, в другой – папа, Оли, я и Сириус. Полет к моро решился за завтраком, который я проспал, и присоединился к остальным уже в самом конце. Утром звонил Горгонерр и сказал, что все меняется, и попросил папу провести короткую пресс-конференцию с учеными и газетчиками. Мы на пару часов разделились: папа – на пресс-конференцию, я – в планетарий. Еще по дороге к планетарию я связался с папой по маленькому коммуникатору и попросил его на время выступления свой не отключать, чтобы я мог все слышать. Замысел Горгонерра был понятен: отказаться от пресс-конференции (как он думал вчера) было бы неверно, это значило придать огромное значение протесту укрывшихся в скалах политоров. До конференции папа сгонял с Ориком на «Птиль» (тот так и стоял внутри Карпиева корабля) и забрал с собой кое-какую одежду, фотоаппараты, слайды и проектор (в космос их брали обязательно – для борьбы с ностальгией), кое-какую баночную еду – для угощений, ну, и конфетки там разные… Конференция была курам на смех. Папа постоянно «соскальзывал» на быт: семья, дети, обучение, разные языки и народы, культура, искусство, спорт и прочее. Всем дико понравились слайды. Жизнь на них чем-то напоминала политорскую (разве что старомодные роллеры и обычные машины вызвали тактичный смех), растительность была вовсе не похожа, и тем более дома, огромные небоскребы. Всех поразило количество людей в городах и особость наших животных. Поговорили о третьем глазе, об обезьянах (наконец-то они их увидели). О космотехнике папа говорил почти открыто, раз уж ясно было, что она ниже политорской. Всех, однако, поразили межпланетные станции (спутники у политоров были, а меж-планетки – нет). Папа пояснил, что станции эти расположены довольно далеко от Земли и используют свои конкретные космические условия для работы. Там в основном лаборатории, ну и «местные жители», конечно. Станций очень много, объем каждой невелик, и на большом расстоянии они не «прощупываются» и совсем не видны, но сами обладают мощной аппаратурой слежения и мощным оружием.

– А разве вы не обжили какую-нибудь годную планету?

– Да, – сказал папа. – Не очень большую, правда.

– Она имела название или вы ее назвали сами?

– Не имела. Теперь ее зовут Ромашка-один.

– А «ромашка» как-то переводится?

– Да, это такой простенький цветок.

Все развеселились, аплодировать политоры не умели.

– А как на Ромашке с ресурсами: руда, металл, газы?

– Увы – плохо, очень плохо. На Земле с этим тоже туговато. Ищем искусственные ресурсы, как и вы, – закрепил папа скользкую тему.

– Был ли смысл заселять Ромашку? И кто там жил до…

– Нет, Ромашка была пуста.

– Значит, никакой рабочей силы?

– У нас все делают машины и роботы.

– Зачем вам эта Ромашка, если она так бедна? Папа пожал плечами:

– Там красиво. (Легкий смех в зале.) Много забавных животных. Главное же – проблема перенаселения Земли, на Ромашку улетело много желающих. Плюс – огромные запасы леса.

– Вот это уже яснее.

Был серьезный разговор о войнах, папа подробно рассказал, чем могла кончиться третья мировая, исходя из типа оружия на Земле, но этой трагедии удалось избежать. Как сказал ведущий передачу, многие политоры встали, изображая рукой жест, которым они на расстоянии обозначают, что кладут правую руку на левое плечо папы.

Мне повезло: планетарий был пуст. Орик познакомил меня с директором планетария, тихим политором по имени Ир-фа, и улетел. Ир-фа, как это ни странно, был для политора, нет, даже для человека, маленького роста, но тоже красивым, а главное – мягким и чутким. Я объяснил ему, что на Земле увлекаюсь астрономией, и он охотно показал мне полную картину звездного неба Политории. Насколько это возможно, я запоминал все, и еще мне удалось увидеть обе Тиллы. После Ир-фа спросил у меня: не хочу ли я посмотреть выставку моделей истории политорского космического флота? Какие разговоры?! Я тут же согласился. Выставка была огромной. Модели шли одна за другой по кругу на крытом балконе «шара» планетария. Сам «шар» на пике был один, как и у квистории, но много ниже, а кавычки я поставил потому, что шар был сплюснут. Внимательно разглядывая каждую модель, до последней, я наконец обнаружил модель, близкую к нашим, земным кораблям. Принцип действия я не смог уловить абсолютно верно, но одно меня удивило: некоторые корабли имели как бы хвост; на четырех мощных станинах, идущих от транца назад, крепился еще один транец, уже не плоской, а сферической формы. Вывод напрашивается такой: выброс двигателя толкал корабль вперед, доходил до этого сферического транца, «отталкивался» обратно и по краям основного потока-выброса возвращался к главному транцу и, хоть и ослабленный, все же «толкал» корабль чуть-чуть еще в его главном направлении. Конечно, эти мои мысли были на уровне бреда…

– Нравится? – спросил Ир-фа. – Модели.

– Да, очень, – сказал я.

– Но самое главное, что, когда мы говорим о моделях, мы имеем в виду не только скорость большого корабля этой модели, но и скорость самой маленькой модели.

– Ка-ак?! – Я удивился. – Они тоже могут летать? И быстро?

– Очень, так же, как и их крупные варианты.

– Прямо вверх, в космос?

– Да, и так. Или по кругу: модель легко программируется.

– Здорово, – сказал я. – А вам не жарко? Солнце припекает.

– Жарковато, – сказал Ир-фа. – Но дело поправимое. – Он нажал какую-то кнопку на стыке двух выгнутых плоскостей плекса, и одна секция сдвинулась, «вписываясь» в соседнюю, открылась, как большое длинное окно, и тут же потянуло ветерком.

– Сегодня будет жаркий день, – сказал Ир-фа.

– А ваш род, уль Ир-фа, не самый древний, но все-таки…

– Ну какой же я «уль»? – грустно улыбаясь, сказал он. – Вы правы, я не самого древнего рода. Хотя в свое время это не мешало мне быть на космоплане первым пилотом.

– А что случилось? – спросил я. – Если не секрет.

– Не секрет, – сказал он. – Возраст. А еще – я страстный охотник, дружил с моро и однажды на охоте проглядел крупного кольво. Когда он вцепился мне в руку, вождь Малигат прикончил кольво копьем, но меня еле спасли от яда, а нервные окончания руки так и не пришли в норму. Так я из командира корабля превратился в мелкого служащего.

Мне стало не по себе. Честно. Уныло как-то.

– А вот и уль Орик, уль Митя, – сказал Ир-фа. – Прощаюсь с вами и жду вас снова, если вам понравилось.

– Очень, – сказал я. И смущаясь, но положил-таки свою правую руку на левое плечо Ир-фа. Он мне ответил тем же. – И не зовите меня, пожалуйста, улем! Митя – и все.

– Понимаю, мальчик, – сказал он. – Но все же… Иная планета, разум – это вызывает уважение.

Я покраснел, и мы простились. Я плюхнулся в машину Орика, и мы дунули в сторону квистории. Прохожие, громко щебеча, махали нам рукой. Папа и Орик плыли навстречу друг другу, лоб в лоб, и очень изящно, сантиметрах в тридцати друг от друга, развернулись в сторону нашего дома. И Орик так приблизил свою машину к папиной, что я на ходу перескочил к папе, и мы рванули вперед – забрать Пилли, Оли и Сириуса.

Тронувшись от дома спокойно, мы вскоре резко взмыли вверх и пошли в сторону моря как бы уже на планелетах, ясно было, что нажатие этой вот ручки переводило машину с режима воздушной подушки совсем на иной режим, скажем, реактивный. Летели мы рядом, «подняв» куполы над головой, двигатели работали бесшумно, и я спросил, будем ли мы пролетать над Кали-харом, Ромбисом и Лукусом.

– Нет, – сказал Орик. – Они в стороне. Под нами будут только Кру и Селим – маленькие городки, почти деревни, там местные жители разводят овощи и целебные травы.

– А дома тоже как в Тарнфиле? – спросил папа.

– Нет, другие, – сказала Пилли. – Деревянные домики, но тоже поднятые над землей: кругом леса, дикие звери. А иногда очень сильные ливневые дожди – вода катит по земле, как река.

– А как же подземный Тарнфил?

– Там высокие тротуары… Ах да, ведь вы же еще не побывали там. Тротуары имеют некоторый угол наклона. – Похоже, Кру и Селим, – сказал я, глядя вниз, – совсем скрыты в лесах. А как добираться оттуда до Тарнфила?

– У нас давно нет колесных дорог, – сказал Орик, – но летают рейсовые пассажирские космопланы.

– Кто побогаче, – сказала Пилли, – имеют машины вроде наших. Кое-кто – винтокрылы, но особые: двигатель и горючее в сумке за плечами и винт над головой.

– А, – сказал я. – У нас на таких только соревнуются.

Орик сказал:

– Уль Владимир, если вы хотели пожить на какой-нибудь планетке с водой, – вы взяли с собой что-нибудь для подводного плаванья и охоты?

– Конечно. И сейчас всё при себе. Кстати, Орик, если у моря скалы и дикий лес, – вы взяли оружие?

– Конечно, – сказал Орик. – А вы?

– Да, – сказал папа. – И не сегодня на «Птиле» мы его взяли.

– Всегда с собой?

– Да, капитан! – гордо сказал я.

– А какая система? – спросила Пилли. Оли все время молчала, закрыв глаза: то ли загорала, то ли пижонила.

– Лазерная, – сказал я, а папа подробно попытался объяснить им, что к чему, но Орик сразу же почти сказал, что они давно отказались от оружия такого типа. Если пускать его в ход в городе ли, в лесу ли – луч убивает много живого. Губит деревья. У нас другие системы.

– Например? – спросил папа.

– У политоров, которые ушли в скалы, есть ружья, пулеметы, наводка оптическая. Пули – разные, есть усыпляющие. Пистолеты с биоприцелом.

– А это как?

– Крепится ремешками к тыльной стороне ладони – и все.

– Но целиться неудобно, – сказал папа.

– А и не нужно, – сказал Орик. – Как правило, из пистолетов мы стреляем, подпуская цель близко к себе: достаточно протянуть кисть в сторону объекта – врага или дикого кабана – и его биополе само точно выводит на себя дуло пистолета.

– Ловко, – сказал я. – А это кто внизу, а?

– Это Кру, – сказала Пилли, но я мало что успел рассмотреть, кроме разноцветных домиков: мы летели быстро и невысоко. Лес был густой – ужас, и джунгли потрясающе многоцветные.

– Как вы думаете, – спросил папа, – это серьезная ситуация? Протест и поставленные условия. Теми, кто ушли в леса.

– Думаю, да, – сказал Орик. – Повстанцев – много.

– Уль Орик, – сказала Пилли, вдруг обняв его за плечи. – Вы выдаете всепланетную тайну.

– Чем очаровательней женщина, – сказал явно довольный Орик, – тем виртуозней ее глупости.

– Я буду защищаться! – сказала Пилли и тут же вырвала у Орика руль. Я завопил: их машина стала резко падать, войдя в штопор. Папа побледнел. Через несколько секунд Пилли и Орик снова были рядом с нами, хохоча – как безумные. Все это произошло на огромной скорости и без всяких привязных ремней. Оба они были, я думаю, действительно спортсменами суперкласса.

– Какая уж там тайна, Пилли, – сказал Орик. И тут неожиданно «подала» голос Оли: