Текст книги "Где ты, маленький "Птиль""

Автор книги: Сергей Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

– Но тогда он знал, что навстречу мальчику идет отец, защитник, или хотя бы свидетель похищения. А,Урк – профессиональный шпик, подслушай он этот разговор, он бы выбрал местом встречи с ребенком точку поближе к Ки-олу, то есть подальше от отца.

– Смотря где он был в городе, когда подслушал разговор. Он мог не успеть к выгодной точке, – сказал Карпий, и это было логично.

Орик сказал:

– Времени больше нет. Уль Карпий, мои вопросы к вам в связи с а, Ур-ком и ваши ответы не дают мне оснований утверждать, что вы лжете и а, Урка не было в «гнезде». Тем не менее при достаточно ясных ваших объяснениях я не испытываю уверенности в том, что Горгонерр мог предложить вам роль разведчика…

– И значит, я таковым не являюсь? – Карпий усмехнулся.

– Повторяю, – сказал Орик. – Версия согласия на вашу роль разведчика кажется мне сомнительной. Вы находите способ выбраться из «гнезда», честно во всем нам признаетесь, мы вам верим, а вы и являетесь тем не менее разведчиком.

– Извините, – сказал Карпий, – у вас мало времени, но… Можно?

– Пожалуйста, – сказал Орик.

– Но если я готов быть разведчиком, почему бы Горгонерру с этим не согласиться? И второе: какой я разведчик, если ни в чем не убедил вас и не смогу поэтому вернуться и выполнить свою функцию разведчика? Вы же меня просто не выпустите. Вы как-то одновременно не верите в мои разведывательные функции, но и не верите, что я пришел к вам с честными намерениями.

– Вы правы, – сухо сказал Орик. – Мои сомнения носят не логический, а чисто интуитивный характер. Поэтому вам ничто не угрожает. Второе: может быть, у вас найдутся доводы, когда мы поверим вам. Третье: вы остаетесь на положении пленника. Это – отдельная квартира, запертая снаружи. Вас охраняют и кормят. Все.

– Странный вы человек, уль Орик, – вяло как-то улыбаясь, сказал Карпий. – Я прихожу к вам и честно открываюсь. Вы не верите – это ваше право. Вы не убиваете меня, потому что вы разумны и не видите для этого оснований. Вы сажаете меня в отличную камеру. Проходят два-три дня. Вы выигрываете войну. Горгонерр со своей многочисленной свитой уходит в космос, а я остаюсь на Политории, к чему я и стремился. Вот уж воистину напрасная трата дорогого времени – весь этот наш разговор.

Я не испытывал абсолютно никакой симпатии к Карпию, но он говорил разумно, и мне было жаль уставшего Орика.

Орик сказал вдруг неожиданно мягко:

– Уль Карпий. Я никогда не верил в то, что капитаном суперкосмолета может стать человек со слабо развитым интеллектом. Если вы разведчик и дождетесь конца войны в хорошей камере с хорошим питанием – значит, все справедливо. Если же вы и вправду подосланы и признаетесь в этом, чтобы, проведя нас, выполнить свои шпионские функции, то вам будет очень одиноко и не по себе, когда Горгонерр улетит, а вы останетесь среди нас. Простите, если я был нелогичен и в первом же разговоре не добился ясного результата. Я искренне огорчен, но мы не следователи военной разведки и не прибегаем к насилию. Все. Уль а, Шарт, проводите, пожалуйста, уля Карпия. Обеспечьте его охрану и питание.

Карпий встал, поклонился и ушел, сопровождаемый а, Шартом. Некоторое время стояла полная тишина.

– Странно, – сказала наконец Пилли. – Если Карпий искренен, почему бы ему не сообщить нам нечто такое, что ускорило бы нашу победу и не дало Горгонерру уйти от нас.

– А что, собственно, ты имеешь в виду? – спросил Орик. – Чтобы он придумал нечто подобное нашей затее со спутниками и бетоном?

– Хотя бы. Не знаю, что именно.

– Он же ясно сказал, что не испытывает никакой симпатии к Горгонерру, но и от наших начинаний он не в восторге. – Ты прав. Я очень устала, – вздохнув, сказала Пилли.

– Ну что ты, – сказал Орик, проведя ладонью по ее волосам. – Успокойся, все будет нормально. Итак, к делу! – сказал он вдруг снова жестко и резко. – Я думаю, мы не будем сейчас обсуждать, как уничтожить спутники. Важнее разобраться в ситуации целиком, чтобы не взрывать спутники зря.

– Если Карпий не обманул нас и защитное наземное оружие реагирует на угрозу начиная с пятисот метров, – сказал Ир-фа, – то, вероятно, в роще на расстоянии тысячи метров от ее края по кругу должны стоять наши орудия и роботы.

– Да. И главное – синхронность всех действий, – сказал Орик.

– А я думаю, – сказал Ир-фа, – нам не следует обольщаться даже при идеальной синхронности. Если ликвидировать спутники одновременно с бетонированием, квистор «ослепший» может рвануть в космос: бетон не успеет застыть. А если начать заливку до ликвидации спутников, он взлетит тем более.

– Значит, – сказала Пилли, – надо, чтобы квистор ничего не видел, но и не чувствовал, что «ослеп» фундаментально, так как спутники взорваны. Не надо взрывать их. Вообще.

– И как тогда? – спросил Ир-фа. Пилли пожала плечами.

– Ну, в плане бредовой идеи, – сказал папа, – это некая дымовая завеса, это не так пугает, а спутники вам еще пригодятся.

– Неплохо, – сказал Ир-фа. – Однако…

В этот момент с Ир-фа соединился Ар-кут и сказал, что Латор настолько оправился, что свободно говорит, и можно сказать Лате правду: незначительно ранен. Тут же Орик соединился с Карпием и задал вопрос о характере работы самонаводящегося оружия. Оказалось, что в каждой точке орудие одно, но на шарнирном устройстве и стреляет с заданной частотой, вращаясь. Частота вращения – тоже результат управления с пульта.

– Минуточку, – сказала Пилли и кого-то вызвала по коммуникатору. – Привет, – сказала она. – Это Пилли.

– Привет, Пилли, – ответил мягкий мужской голос.

– Не известны ли тебе способы введения каких-либо ингредиентов, когда уменьшается время застывания бетона? И уменьшается значительно. – Надо подумать.

– Да, надо, – сказала Пилли. – А ты можешь? И быстро.

– Могу. Я лишь через час уйду в караул к восточному входу.

– Сделай это побыстрее, ладно? – сказала Пилли.

– Сделаю, – сказал он.

– Это кто? – спросил Орик, когда Пилли прервала связь.

– Это Реник, – сказала она. – Суперхимик.

– А есть ли на Политории дымовые шашки? – спросил я.

– А как же, – сказал Ир-фа, – и довольно-таки с давних времен. Если их нет в наличии, их можно изготовить.

– Тогда неплохо бы, – сказал папа, – каким-то образом подкинуть в «гнездо» Горгонерра идею, что мы готовим боевую операцию, связанную с сильным пожаром? Район – роща.

– Заманчиво, – сказал Ир-фа. – Но квистор уж точно знает, стоят ли его войска в ближнем к нему лесу или не стоят.

– А вы знаете? – спросил папа.

– Мы-то? Не уверен. Но узнаем и быстро.

Он вышел из комнаты, но скоро вернулся.

– Я попросил некоторых начальников отрядов, – сказал он, – которые ведут бои в лесах, подготовиться к тому, что они могут получить внезапный приказ вести бой таким образом, чтобы противник вынужден был отступать в леса, достаточно близкие к «гнезду».

Тут же раздался звонок в дверь, и Ир-фа впустил в свою маленькую квартирку небольшую толпу: четверо повстанцев с оружием и двое незнакомых политоров со связанными сзади руками.

– Вот, уль Ир-фа! – сказал один из повстанцев. – Пытались заминировать целый квартал, где живут в основном геллы.

Лазутчики стояли с безразличными лицами, тупо глядя в стену.

– Мы заканчиваем совещание, – сказал Ир-фа. – Потом поговорю с ними. Пока отведите их в соседнюю комнату. Двое останьтесь с этой стороны, двое – на улицу, под окна.

Лазутчики перешли в смежную комнату. Тут-то и началась игра, некий театр, не очень смешной, но вполне профессиональный. Ир-фа обозначил его факт простым подмигиванием нам. Затем он заговорил чуть тише, чем обычно, но достаточно громко, чтобы его голос могли слышать лазутчики, слышать с ощущением, что Ир-фа его не случайно понижает.

– Я полагаю, что этот участок леса наиболее удобен для боя, мы настолько обязаны беречь свои живые силы, что лучше уж пожертвовать участком леса, чем живыми политорами. Оружие оружием, но я предлагаю выкурить их огнем и дымом, поджечь лес!

– Ветер может поменяться, – сказал Орик.

– Конечно, – сказал Ир-фа. – Но вы забыли о нескольких мощных ветродуях, которыми мы пользовались на Тилле-один. Их мощность такова, что они «размывали» мягкие песчаные породы.

– Это мысль, – сказал Орик. – Отлично.

– На этом и закончим, – сказал Ир-фа. – Все. Давайте сюда ваших диверсантов, – добавил он охранникам.

– Взорвать квартал было вашим единственным заданием? – спросил Ир-фа, когда диверсанты вошли.

– Да, – сказал первый.

– Вы получили его от Горгонерра?

– Нет. От начальника разведки отряда.

– Почему вы это делали днем?

– Больше народу. И ночью мы выглядели бы подозрительно, а так – как ремонтники домов.

– Легко ли вы проникли в город?

– Да. Мы шли с носилками с глиной.

– При оружии? – спросил Ир-фа.

– Само собой.

– У вас не спросили документы?.. Какой это был вход?

– Нет, не спросили. Второй восточный.

– Можете радоваться, охрана входа получит по заслугам.

– Да уж, велика радость.

– Могу обрадовать вас поосновательней – вы свободны!

– Свободны?! Это как это?! – Они выпучили глаза. Может, и задние.

– А что, собственно? Диверсия вам не удалась, вы указали нам слабое место в охране. – Чуточку он иронизировал.

– Но мы же кадровые военные, мы будем стрелять в вас.

– Мы вас выкурим огнем и дымом! Из леса. Потом всех уничтожим.

– Ладно шутить! Даже не верится!

– Я сказал – идите! Оружие вам, конечно, не вернут.

– Ага, развяжут руки и расстреляют?

– Нет. Даю гарантию.

– Но почему?!

– Уведите их, – резко сказал Ир-фа охранникам. Лазутчиков увели, и тут же заработал коммуникатор Пилли.

– Пилли? Это Реник.

– Слушаю тебя.

– Я нашел несколько групп катализаторов. Одни ускоряют процесс застывания в семь-восемь раз…

– Феноменально!

– Я составил подробную записку, с которой через полчаса буду у первого восточного. Пришли кого-нибудь.

– Реник, а во временном отношении, абсолютно – как выглядит эта скорость застывания массы? Если масса выльется с высоты двадцать-сорок метров, успеет она застыть в воздухе?

– Нет-нет.

– А упав на землю через сколько?

– Это вопрос минут.

– Отлично. Беги. Огромное спасибо… Уф.

…Пожалуй, это был первый день, когда я видел Ир-фа в такой роли: всегда очень мягкий и тихий, в этот день он вел себя почти жестко и точно. Впервые у меня появилось ощущение о его подлинной роли в восстании на Политории.

– А что же мы? – как маленький, грустно сказал папа, когда остальные встали.

– Вы славно поработали, – сказал Ир-фа. – К тому же, уль Владимир, сегодня вы умудрились нарушить приказ Орика и стреляли: на вашем счету крупная фигура – а, Урк. Отдохните, подумайте еще: в наши разработки могли вкрасться ошибки.

«Опять сиди и не дыши», – подумал я, когда все направились к выходу. Звонок раздался чуть раньше, чем Ир-фа открыл дверь, и в квартиру влетела, тут же повиснув у Орика на шее… Оли! За ней, улыбаясь, – Рольт!

– Папочка! – завопила Оли. – Я больше не могла без вас, без тебя, без Пилли, без Ир-фа, – без всех. Ну, прости, ну, прости! Это я, я уговорила Рольта. Верно, Рольт? Ой, уль Владимир, Митя! Хвала небу – я оживаю, я оживаю!

8

Оли, Оли вернулась! Я ликовал.

Папа тоже улыбался, но это было лишь проявлением его симпатии к дочери Орика, его же главная, мужская задача – действовать – с появлением Оли никак не разрешалась. А я был счастлив. Не только потому, что снова видел ее – какую-то гибкую, задумчивую, иногда острую на язычок и решительную, но и потому еще, что чувствовал – она целиком заполнит мое время, время тягостного ожидания. Когда она ворвалась в квартиру, а потом и отцепилась наконец от шеи Орика и стала обнимать всех подряд и меня тоже (даже быстро поцеловала меня в щеку!), я настолько ошалел от радости, которую изо всех сил пытался скрыть, что не очень-то к месту вдруг заорал:

– А Сириус, Сириус – где? Где наш котище?

И тогда Рольт, расплывшись в улыбке, вытащил его из-за пазухи.

Когда все разошлись, и Оли из малочисленных продуктов Ир-фа «сообразила» нам завтрак, папа потом отправился «погулять по городу», а я настолько смутился оттого, что мы остались одни, вдвоем, что сразу же затараторил, пытаясь рассказать Оли обо всем, что произошло с того момента, когда она вторично, пусть и наполовину, спасла меня, тяжело ранив а, Грипа, а я оказался в лапах а, Урка. Кое о чем она уже знала по телеку, но слушала внимательно, иногда с загадочной какой-то улыбкой. Когда я рассказал ей, как кончились мои мытарства и я, «сдав» Рольту Реста и Митара, с помощью геллов попал в Тарнфил, я продолжал ей рассказывать кое-что о «положении дел», то есть то, что она по телеку узнать не могла, а знать очень хотела.

Мы сидели не совсем рядом, но, в общем-то, рядом на маленьком диванчике Ир-фа, и Оли слушала меня очень внимательно, лишь изредка перебивая, чтобы что-то уточнить, а когда я закончил, закрыла глаза и молчала целую вечность, и, чтобы не мешать ей, молчал и я. Не знаю уж, почему, не сразу, но я тоже закрыл глаза, машинально теребя ухо Сириуса, а он, лежа на спине, нехотя отбивался от моей руки лапой. В какой-то момент я открыл глаза и несколько секунд смотрел на отрешенное лицо и по-прежнему закрытые глаза Оли, и, хотя губы ее были слегка приоткрыты и абсолютно неподвижны, я услышал вдруг, как она тихо произнесла: «Поцелуй меня», и тут же ее губы оказались рядом, и я поцеловал ее осторожно и долго, чувствуя, как я весь обмираю, а голова моя мягко кружится, кружится, кружится…

Я очнулся, чувствуя, что сижу рядом, слегка выгнувшись и положив голову на спинку дивана; открыв один глаз, я увидел, что Оли сидит точно так же, как и я, – запрокинутая голова на спинке дивана, – и почувствовал ее прохладную ладонь на моей влажной ладони. Все это время мы оба слышали отдаленные взрывы и стрельбу, и неожиданно звуки боя стали громче: опять шел основательный бой возле одного из входов в нижний город. Оли резко встала, походила по комнате и наконец сказала:

– Конечно, мне все понятно – война, но это будет просто безобразие, если мы с тобой своими глазами не увидим, как будет происходить главная операция.

Я немного помолчал (приходя в себя, но уже хорошо понимая, о чем она говорит) и наконец сказал:

– Да, это необходимо видеть. Не сидеть же в квартире! Но как это сделать, если нам даже позволят? – Позволят, – сказала она. – Я буду настаивать.

– Но сделать-то это как?

– Машина у нас есть. Мне кажется, что операция начнется в сумерках, чтобы и до появления дыма квистор ничего не мог разглядеть. Мы тоже могли бы прилететь и сесть где-нибудь чуть дальше, чем будут разворачиваться космолеты. Ну и достать сильные подзорные трубы. Вот и все. Жаль Латора.

– Почему жаль? Ар-кут сказал, у него крепкий организм.

– Да он, придя в себя окончательно, будет рвать и метать, что война оканчивается без него!

– А-а, это? – сказал я. – Это верно. Он взрывной гелл, смелый до ужаса. Представляешь – швырять мины-присоски, будучи в нескольких сантиметрах от быстро летящего космолета, – прямо в него?!

– Представляю, но очень плохо, – сказала Оли.

Она глядела на меня в упор, и глаза у нее были немного странные, будто с какой-то пленочкой… Очень странные глаза.

– Ну что, наговорились? – таким же странным голосом сказала она. – Наговорились всласть, да? Мы с тобой так часто видимся, да? И так часто бываем вдвоем, одни, да? И я так часто прилетаю к тебе с подводной лодки? Опусти руки. Закрой глаза. Закрыл?

И тут же я стал куда-то уплывать, уплывать: я почувствовал ее руки у себя на шее и губы, коснувшиеся моих, мягкие, чуть влажные… Меня покачивало, я будто тихо взлетел в воздух и плыл, дрожа и покачиваясь, плыл, плыл, долго…

…Это было, ну, страшно, что ли, больно, когда скрип двери оттолкнул нас с Оли друг от друга. Папа влетел, как вихрь, и тут же врубил телек.

– С улицы услышал, из окна! – крикнул он. – Слушайте!

«…Таким образом, города – Калихар, Ромбис и Лукус целиком находятся в руках повстанцев. Власти города частично погибли в боях, частично взяты в плен. Войска квистора, пытавшиеся вернуть эти города, разбиты, их немногочисленные остатки отступили глубоко в леса и, допустимо, будут стараться примкнуть к остаткам войск близ Тарнфила. Маленькие города в предгорьях, на границе пустыни и по обоим берегам моря – свободны от войск и властей квистора. По поступившим сведениям военачальники квистории, ранга взятого в плен Патра, во время боев почти все убиты или взяты в плен. Двое – еще среди войск Горгонерра, пятеро – в подземном укрытии квистора. Кроме ранее уничтоженных капитаном Рольтом подлодок, остальные в разное время приняли сторону повстанцев, и из их экипажей созданы два мощных отряда, которые приступают к сухопутным военным действиям».

– Похоже, сынок, – папа улыбался, как ясное солнышко, – один, два, ну, три дня – и мы маханем на Землю, а?! – Он хохотнул.

Я закивал, папа запел что-то веселое, и я услышал, как Оли, поджав ноги, сидя на диванчике, прошептала: «Да. Скоро вы улетите»; она это именно прошептала, не очень тихо, но и ни к кому не обращаясь, и, хотя мне вполне передалось и настроение диктора по телеку, и папина веселость, я от слов Оли весь сжался, напрягся, и что-то заныло во мне, острое и тоскливое до слез. Не знаю, но к этому ощущению примешивалось и чувство какой-то вины, ведь улетал-то я, я к этому стремился, каждую минуту, каждую секунду, даже если и не думал об этом буквально. Нельзя сказать, что в этот момент я заметался, нет, наоборот, я как-то скис от необыкновенной мешанины таких разных чувств и тоже уселся в угол дивана, дальний от Оли, и замер, тупо глядя в неработающий телек. Я долго сидел молча, не шевелясь и не реагируя на попытки Сириуса поиграть со мной, тогда он с теми же намерениями переметнулся к Оли, и по тому, как она «отреагировала» на его приставания, я понял, что она-то точно спит, уснула. Неизвестно еще, как она спала в ночь перед вылетом с подлодки.

Как это ни странно – я тоже уснул. Проснулся я не знаю через сколько: брякала посуда, Оли накрывала на стол. Она улыбнулась мне. Я, сонный еще, встал с дивана, подошел к ней и как-то неуклюже коснулся ладонью ее щеки. Мы скромно пообедали, оказалось, что Оли приготовила относительно большой обед в расчете на Ир-фа, Орика и Пилли, но, когда они явились снова вместе с а, Тулом, а, Шартом, Фи-лолом, Рольтом, Ки-олом и еще каким-то огромным, крупнее Рольта, очень загорелым политором, Оли растерялась.

– И я так и не понимаю, уль Ир-фа, как это могло произойти?! Это же глупость, близкая к самоубийству. – Он заговорил почти грубо. Ну, этот огромный незнакомый политор.

Совершенно спокойно, даже несколько тихо Ир-фа сказал:

– Я бы посоветовал вам, уль Сатиф, познакомиться сначала с нашими гостями с Земли.

Наверное, потому, что этот уль Сатиф ощущался мною важной персоной среди повстанцев и при этом был огромен и грубоват, я увидел вдруг на его лице такое смущение, какого, пожалуй, и в жизни-то не видел. Его загорелое, с краснотой лицо, казалось, стало еще более красным, и тут Оли поддала жару:

– Такой огромный и такой грубый! – сказала она. – И со мной ни слова, будто мы и не знакомы.

Он, этот уль Сатиф, умоляюще сложил ладони, прижал их к груди и смотрел, даже как-то съежившись, на нее так, будто еще секунда, и он уменьшится в размерах вдвое.

Мы с папой встали, и уль Сатиф почти нежным голосом сказал:

– Я очень-очень-очень прошу меня извинить… уль Владимир и… уль Митя. Меня зовут Сатиф, я, я… видел вас по стереовидению, много слышал о вас, но… когда вы прибыли на нашу несчастную Политорию, я уже был в лесах, готовился к боям.

Он положил нам с папой поочередно на плечи свою огромную лапищу, и мы сделали то же самое, мне, правда, больше, чем папе, пришлось при этом встать на цыпочки.

– Уль Сатиф, – сказал Орик, как бы представляя нам нового политора, – как и я – член оппозиции, то есть – член правительства, но куда более энергичный, чем я. Это, так сказать, наш огонь, – добавил он с оттенком иронии.

Знакомство состоялось, и с той же невероятной скоростью этот застенчивый гигант превратился в прежнего резкого политора.

– Так в чем же дело, уль Ир-фа?! – вновь сказал он. – Мы стараемся изо всех сил, проливаем кровь, вы сами, думая о будущем Политории и боясь бегства этой дряни – квистора в космос, разработали сложнейшую систему консервации «гнезда», и вы не смогли уследить за идиотской телепередачей, телесообщением, которое, конечно же, слышал и квистор, способный тут же удрать от нас, потому что телесообщение – это крик радости от почти завоеванной победы. А вашей операции еще не было.

Казалось уль Сатиф, хоть на секунду, но выдохся, и тогда я услышал вновь спокойный и тихий голос Ир-фа:

– Уль Сатиф. Я понимаю ваше негодование, более того, я разделяю его, но я вынужден напомнить вам два обстоятельства. Первое: в повстанческом движении никто не делил посты, они возникли стихийно и, вероятно, справедливо. Не знаю, верно ли я определяю свое место в общем деле, но ваше значительней. Однако это не дает вам права говорить со мной в таком тоне.

– Но…

– Второе. Я буду крайне удивлен, если узнаю от вас, что вы не в курсе дела, кто именно отвечает за телепередачи с того момента, как телестудия удерживается нашими войсками. По крайней мере, вы знаете, что это не я и никто из присутствующих.

– Но, уль Ир-фа.

– Прошу не перебивать меня. Два уточнения. Сразу же после передачи уль Орик побывал на студии, навел там порядок, и уже было передано сообщение, что информация была не очень точной, и в некоторых районах – они названы – бои идут с прежним напряжением.

– Хвала небу! – сказал уль Сатиф.

– Во-вторых, – продолжал Ир-фа, – по моему распоряжению уже не менее недели десять суперзвездолетов на охраняемом космодроме постоянно находятся в боевой готовности, чтобы в любую секунду взлететь и навязать бой Горгонерру, если он вдруг опередит нас. Это все.

Уль Сатиф был явно смущен. Скорее всего это был политор не столько грубый, сколько «взрывной», впечатлительный и переменчивый.

– Я прошу извинить меня, уль Ир-фа, – сказал он тихо. – Я был неправ. Вероятно, в лесах я несколько поодичал. Простите. Как я понимаю, – добавил он уже другим, деловым и твердым голосом, – вот-вот появится капитан Карпий? Может быть, если с ним беседовали уль Ки-ол, вы, уль Ир-фа, и уль Орик, передать сейчас эту функцию улю Рольту?

– Не имею ничего против, – сказал Ир-фа. Ки-ол и Орик кивнули, и почти сразу же Ир-фа открыл дверь четырем повстанцам, приведшим Карпия. В квартире стало тесно, пришлось распахнуть дверь в смежную комнату и некоторым перебраться туда.

– Готовы ли вы, уль Карпий, продолжить беседу? – спросил Рольт.

– Да, готов, – сказал Карпий глухо.

– Вопрос первый: ваша цель – убедить нас, что вы не шпион. Каким образом получилось так, что вы появились столь поздно, столь близко к концу войны?

– Уля Горгонерра, – сказал Карпий, – чрезвычайно удивило бы мое рвение. Я готовил его согласие на мой выход к вам осторожно, и он согласился, когда посчитал это нужным.

– Вас не смущает, что вы сказали, что а, Урк у квистора в «гнезде», а он был в Тарнфиле?

– Нет. Он вполне мог добраться сюда, уйдя оттуда позже меня. Об этом уже говорилось.

– И так точно «попасть» на мальчика?

– Все вы разумны. Я не могу доказать, что их встреча – чистое совпадение, как и вы, что встреча была подготовлена и высчитана а, Урком. Мальчик мог уйти от Ки-лана любым другим путем, не говорить с отцом и не обозначать свой маршрут. Это к вопросу о том, что а, Урк подслушал их разговор.

– Это верно. Но вид а, Урка – женское платье, шляпка – говорит скорее всего о том, что, обладая такими атрибутами, он готовился и, скорее всего, был в Тарнфиле.

– Разумно. Но трудно доказать, что его не было в «гнезде» и что он готовился не там, а здесь.

– Скажите, уль Карпий, а почему, собственно, вы, желая убедить нас в том, что вы больше на нашей стороне, чем на стороне Горгонерра, не подготовили для нас какой-либо сюрприз; некое сообщение, которое помогло бы нам в нашей войне: например, выиграть ее быстрее?

– Не знаю, как быть, – вяло пожевав губами, сказал Карпий. – Это не было моим расчетом, я просто хотел покинуть Горгонерра и сделал это, – но моя неподготовленность к тому, чтобы вы мне доверяли, даже, пожалуй, говорит в мою пользу.

– Поясните.

– Приди я к вам с достойным материалом, я бы не только вызвал ваше расположение, но кое-что узнал бы и о ваших планах, а потом… сбежал бы обратно к квистору. Стань я источником ценной информации для вас, вряд ли бы вы меня держали взаперти.

– Можете быть уверены, что держали бы.

– То есть?

– Мы не имеем права на такую роскошь: полностью доверять кому бы то ни было с той стороны. И вам – тоже.

– Как ни погляди – много я вам сказал, мало – все едино, меня ждет заключение, пусть и роскошное. – Он усмехнулся.

– Вы правы, – сказал Рольт.

– Но вроде бы и уничтожать меня не за что. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. Не за что. До войны вы были капитаном суперзвездолета. Во время войны – не воевали против нас.

Не скажу, что Рольт (или Ир-фа и Орик) хитрил с Карпием, но в логике рассуждений он все время оказывался на высоте.

– Видите ли, уль Карпий, – сказал Рольт, – не забывайте, какое сомнение вызывает в нас ваша информация об а, Урке…

– Ну, уж с этим ни вы, ни я ничего поделать не сможем.

– А главное – и это действительно важно, – продолжал Рольт, – то, что когда земляне были в космосе, а вы рядом, и на вашем корабле, – как вы сказали, – был большой экипаж, и кто-нибудь мог доложить Горгонерру о вашем выборе – не захватывать землян в плен, и вы бы лишились места… Нет, для нас такое объяснение не является оправдывающим. Если бы Горгонерр не позволил вам впредь водить звездолеты за то, что вы не взяли в плен космоплан «Птиль», то мы – за то, что вы взяли их в плен, то есть за обратное ваше действие, – лишим вас звания капитана после окончания войны. Летать в космосе вы не будете.

Все увидели, как низко, на грудь, опустилась голова Карпия.

– А если бы я раскрыл вам важную тайну Горгонерра, вы бы оставили меня капитаном? – почти прошептал Карпий.

– Допустимо.

– Увы, я не знаю никаких тайн, – сказал Карпий. – Но если бы вдруг выложил ее сейчас, это было бы доказательством того, что ранее я хотел ее скрыть.

– Вы логичны, уль Карпий, – сухо сказал Рольт.

А дальше произошло нечто такое, что, конечно же, имело какую-то последовательность, длимость, секунды, может быть даже – десять секунд, но мне показалось, что все это заняло лишь мгновение, короткий миг: цельное одно-стекольное окно Ир-фа разлетелось на куски, что-то маленькое, шарообразное, разрушив стекло и задев плечо а, Тула, упало на пол, слегка дымя, и каким-то непостижимым образом Рольт, сумев крикнуть: «Держите Карпия!» и «Охранники, вниз!», успел, схватив эту штуку, рвануться с ней к окну, каким-то чудом мигом оглядеть улицу, выкрикнуть: «Ложись!» – и метнуть ее из окна. Раздался взрыв, задребезжали стекла, и казалось, что уже в момент взрыва Рольт сиганул из окна вниз. Все это он проделал с невероятной быстротой.

А.Тул и а. Шарт крепко держали Карпия, ничего не понимая, да и никто ничего не понимал, все молчали, и только уль Сатиф через полминуты, я думаю, громко расхохотался и сказал:

– А весело у вас тут, ничего не скажешь!

Не успело наше потрясение пройти, как Рольт уже появился, а с ним еще пятеро: четверо охранников Карпия и пятый – незнакомый окровавленный политор. Его крепко держали. Карпиевы охранники, он вырывался, орал, и его с трудом удалось утихомирить. Рольт сказал, что этот бешеный тип настолько, видно, обалдел, что граната в комнате не взорвалась, что бросился бежать так, будто она взорвалась, чем себя и выдал.

– Нервы не выдержали, – спокойно сказал Рольт. – Работа нелегкая. – Эти слова, кажется, доконали лазутчика, он снова стал вырываться и орать в лицо бледного Карпия:

– Это он! Все он! Это все они! Обыщите его! Обыщите его! Не я один! Думаете, я один?!

Карпий был тщательно обыскан, но ничего обнаружить не удалось, да и этот лазутчик орал, как зарезанный:

– Не там ищите!

И пришлось, сдерживая его, спросить:

– А где «там»?!

И он провопил:

– Каблуки, туфли, каблуки. Все в его каблуках.

Карпий не сопротивлялся. Разбитый и униженный, он стоял на полу босой, его туфли, изящные сандалии, были с него сняты, и не успел уль Сатиф как следует разглядеть их, как лазутчик опять заорал:

– Отвинчивайте, отвинчивайте каблуки!

Каблуки действительно оказались на широких полых винтах, по виду винты не напоминающих. В одном была бумажка с шифром связи, во втором – нечто вроде маленькой зажигалки, но с группой кнопок.

– Это! – сказал лазутчик. – Это и есть! Эта штучка!

– Что-то новенькое, – сказал уль Сатиф, разглядывая «штучку».

– Передатчик, – сказал Орик. – Может, вещь и не новенькая, но для нас – полное откровение. Это передатчик, Карпий?

Карпий молчал.

– Передатчик абсолютно новой модели, – сказал шпион квистора.

– Вопрос к вам, Карпий, – сказал Рольт. – Задание, которое вы получили от Горгонерра.

Карпий молчал.

– Говорите, Карпий, – сказал Рольт.

Карпий молчал, он был бледен и сломлен.

– Говори, – сказал Рольт шпику.

– А что я?! – заверещал шпик. – Я только исполнитель.

– Вот об этом и говори, – сказал Рольт.

– Не знаю я подробностей, – сказал шпик. – Видно, Карпий был послан не для того, чтобы выведать какую-то тайну. Короче, и квистор, и Карпий знали, что Карпию сразу не поверят и будут допрашивать ваши главные. Именно что главные, а не один какой-нибудь. Карпий был обязан, если так и получится, сообщить, где это происходит, – эти допросы, – кто на них присутствует, и всегда ли водном и том же месте. Видимо, все совпало, как надо, и Карпий сообщил все квистору, тот – нашей разведывательной службе, а уж мне было поручено швырнуть взрывалку в окно этой квартиры в определенное время.

– В какое определенное время? – спросил сухо у шпика Карпий.

– В какое время? – сказал тот. – А в такое время, когда я это и сделал! Вот так вот!

– Ты хочешь сказать, что во время допроса?! – как-то вдруг надрывно спросил Карпий.

– А вы… а ты думал в какое еще?! – чуть ли не брызжа слюной, заорал шпик. – Ты думал – в другое, да?! Я, значит, стою под окнами, идет допрос, потом тебя выводят, а я бросаю в окно свою игрушку, так, что ли, да?! А если вместе с тобой выходят и остальные, а? Да еще все сразу.

– Ты хочешь сказать…

– Да, да, да, то именно я и хочу сказать, то именно, то самое, такой вот приказ: швырнуть игрушку во время допроса. А что ж ты думал, тонкая операция, да?! Всех нужных кокнуть, а тебя ухитриться спасти, да?! Да плевал на тебя Горгонерр!

– Ты лжешь, – почти шепотом сказал Карпий.

– Чего это ради, сейчас-то? – сказал шпик. – Да, такое задание. Я спросил у своего наставника: «А как же уль Карпий? Или, уль наставник, я плохо понял?» – «Ты хорошо понял, – сказал он мне, – уль квистор объяснил мне, что задача столь важна, что улем Карпием придется пожертвовать».