Текст книги "Где ты, маленький "Птиль""

Автор книги: Сергей Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

6

В восемь утра вернулся Орик, мы уже завтракали, и был включен телек. По телеку выступал некто, кого Орик, подтверждая, назвал «мелкой сошкой». Заявление его о моем побеге было кратким и скоро кончилось. Орик принес газеты – там было то же самое. Еще он принес нам телек, палатки, спальники, закупил еду и прочее, и прочее.

Мы вылетели в десять. Внизу я увидел свою машину возле бассейна и просто ошалел от радости: в ней был – Ир-фа! Он уже сидел за рулем, мы с Оли устроились сзади, Олуни сел к папе, Пилли к Орику – и мы взлетели. Машина Орика была как бы главной, и он, взлетев, «повел» нас за собой – высоко в небо, так что мы оказались выше уровня пика центральной башни и, пролетев над ней, то есть точно над центром города, стали от него удаляться. Я догадался, что этот «маневр» Орик провел специально для нас с папой, и, когда мы проплывали над пиком, я, «вращая» головой, осмотрел абсолютно весь Калихар и сделал несколько снимков.

Оли положила руку мне на плечо и сказала:

– Я определенно довольна тем, что тебя украли, но то, что я тебе помогла, – этим я очень довольна. Оч-чень!

– Еще бы! – сказал я. – Ты вела себя героически!

– И теперь… я хоть чем-то отплатила тебе за криспу, хотя дисбаланс остается. Тут надо говорить о двух моих чувствах, нормальном и атавистическом.

– А последнее, это какое.

– Идущее от очень древней Политории. Спаси ты меня от криспы тогда, я должна была бы стать твоей рабой. Одно другого стоило бы, но неуютно. Лучше уж погибнуть.

– Успокойся, – сказал я, чувствуя, что сейчас «выдам» шутку не высшего класса. – В те далекие времена не стала бы ты моей рабой, съела бы тебя криспа, и все тут: лазеров-то не было!

Оли очень внимательно поглядела на меня.

– Я убеждена, что и в те далекие времена ты бы что-нибудь придумал и спас меня. Иначе не может быть!

– Н-ну… не знаю, – сказал я, отводя глаза.

С других машин нам махали и громко приветствовали: видимо, уже прочли газеты или видели телек.

– Мне хочется… Я бы взяла твою руку в свою, – сказала Оли. Я вдруг сам взял в свою ее руку и так и не отпустил до самого селения моро, даже когда Ир-фа глядел на нас третьим глазом и улыбался. Нет, этого я не понимал: если я вернусь на Землю, как я буду без Оли, Орика, Пилли, Ир-фа, Латора… Все было за то, что я потеряю их навсегда, и это не укладывалось в голове. Я попытался уйти от этих тяжких мыслей и стал думать об адской машине: как ее, заразу, кокнуть д о начала гражданской войны.

К сожалению, когда мы приземлились у моро, Малигата не оказалось: он ушел с группой воинов на большую охоту. Мы распрощались с Олуни, обняли его, я его обнял крепко и обнимал долго. Тут же я узнал, что ситуация, которая связала нас с Олуни, делала меня, спасенного, – его братом. Но и он само собой становился братом мне. Олуни снял с шеи какой-то черно-розовый камешек на ниточке (вероятно, его амулет) и повесил на шею мне. Я засуетился, дико, ну что у меня было, что? Ничего равного. Но вдруг вспомнил и, обрадованный, достал из малого кармашка брюк небольшого бронзового льва с колечком, родился-то я под созвездием Льва! Еще я обнаружил ту катушку, на нитке которой я поднимал в фортку лазер; поразительно, но порвать ее сейчас я не мог никак, резким движением это сумел сделать Олуни, я привязал льва на нитку и повесил его ему на шею.

…Мы снова взлетели и, перевалив скалы, резко увеличили скорость, летя прямо в море и очень близко к воде. Заработал коммуникатор Орика, он быстро и коротко с кем-то поговорил, через полчаса мы сбросили скорость, очень синхронно с падением нашей скорости впереди нас всплыла подлодка, люк ее раскрылся, и мы, как утята в заводь, заплыли к ней внутрь. Нас встретили капитан Рольт и Ки-лан, и, честное слово, я им был дико рад, позабыв о своем бывшем проступке. За обеденным столом капитан Рольт сказал короткую речь в мою честь, но прежде всего – в честь Оли и Олуни. – Рольт, – сказал Орик, – удалось ли связаться со всеми лидерами отрядов повстанцев?

– Да, Орик. Я передал им: каждый, вновь прибывший в отряд, должен быть приведен кем-то из своих.

– Спасибо. А как идет пополнение отрядов?

– Очень энергично!

Неожиданно по единому радиоканалу лодки раздался голос:

– Атака воздушных кораблей сверху!

И раньше чем капитан Рольт отдал приказ, мы почувствовали довольно мощный удар по корпусу лодки.

– К погружению! – приказал Рольт. – Угол ноль – три. И тут же голос по радиоканалу доложил:

– Пробоина в верхнем одиннадцатом отсеке. Рольт приказал:

– Угол ноль – четыре. Группу аквалангистов из шести – в воду. Сварщиков в одиннадцатый отсек. Как?! Один болен?!

– Позвольте мне, – сказал папа.

– Уль Ки-лан, проводите уля Владимира в отсек. Сварщики! Еще один костюм шестого размера. Угол ноль-пять! Что с обстрелом?

– Энергично продолжается чуть за пределами курса.

– Смените курс с поправкой на тенденцию обстрела.

– Есть, капитан Рольт. Несколько минут все молчали.

– Как дела у аквалангистов? – спросил капитан Рольт.

– Временная нужная заплата поставлена, капитан Рольт.

– Сколько воды?

– Осталось ноль – семь. Откачка работает.

– При объеме ноль-два сварка возможна?

– Вполне.

– Приступите вовремя. Как уль Владимир?

– Костюм впору, с аппаратом освоился.

– Отлично. Доложите результаты.

– Слушаюсь, капитан Рольт.

После некоторого молчания Рольт сказал:

– Это значит только одно. Квистор заботится об остальных подлодках. Их экипажи должны пополнить сухопутную армию, и они велики. Для меня же это значит…

Пилли спросила:

– Но это не начало войны со стороны квистора?

– Нет, конечно, – спокойно сказал капитан Рольт. – Просто зубки показывает. Неумно с его стороны.

– Почему?

– Раскрыл свои карты на море. Вероятно, теперь уж дана команда остальным подлодкам идти к берегам и выводить на сушу войска; желая целиком обезопасить эту операцию, он и велел попытаться ликвидировать меня. Или отвлечь.

– Что же дальше? – спросил Орик.

– Те подлодки сюда не пойдут, здесь я их засеку.

– А у того берега?

– Там мне будет трудно, лодок же с десяток, а высаживая своих, они будут близко к берегу. Мне сложнее с маневром. Их войска выйдут на сушу совсем рядом с нашими повстанцами на том берегу. Там не очень-то велика проходимость.

– И это плохо для них? – сказал Орик.

– Да. Поэтому допускаю, что квистор будет выводить свои войска воздухом, а мы…

– А нам следует перебрасывать воздухом же повстанцев.

– Прошу передать по четырнадцати каналам: возможен в течение ближайших дней вылет на северный берег кораблей квистора, – передал по радиосвязи Рольт.

– Есть, капитан!

– В районе, где несколько групп повстанцев и где много рудников и наших людей, высадятся войска с подлодок, потом прилетят их и наши корабли. Похоже на начало, – сказал Орик.

– И все-таки нет. Пока не начнем мы или квистор не обрушится на отряды, близкие к городам, – это еще не война, – сказал Рольт.

– Очень соблазнительна мысль уля Владимира, – сказал Орик. – Перед началом найти и ликвидировать машину против геллов.

– Это было бы замечательно. Не вижу пока путей. Один вы, Орик, бываете в квистории, но и ваш вариант я не ощущаю.

– И я, – Орик вздохнул. – После этой бомбежки вашей лодки, Рольт, и ваших выводов я что-то не очень представляю, куда мы везем наших друзей – Пилли, Оли и Ир-фа. Где бы нам разместиться, чтобы они были в безопасности?

– Есть вариант, – сказал Рольт. – Чуть восточнее настоящего курса я знаю лагуну, далеко вдающуюся в берег, с очень высоким барьерным рифом. Сама лагуна, это как бы затопленная часть очень узкой и глубокой долины, слева и справа скалы, по долине протекает отличная речка.

– А криспы-тутты там есть? – спросил Орик.

– Нет. Там сухо.

– А как там насчет обзора палаток с воздуха?

– Какого цвета палатки?

– Нейтрального.

– Риска почти нет, скорее, теоретический.

Рольт попросил, чтобы ему принесли в кают-компанию коммуникатор. Это была большая, сложная и мощная машина. Я жалею, что папа, который в тот момент занимался сваркой, не слышал того, что слышали Орик, Пилли, Оли, Ир-фа и я. В течение двух минут капитан Рольт соединился со всеми остальными лодками в море и попросил общей беседы.

– Отлично, Рольт, мы тебя слушаем… Мы слушаем тебя, Рольт… Привет, Рольт! – Понеслось из эфира.

– Итак, – сказал Рольт, – я обращаюсь ко всем капитанам подлодок. Известно ли всем вам, что было со мной час назад? С моей подлодкой?

– Да, Рольт, тебя пытались достать сверху, но достали, кажется, частично – лодка цела. Это так?

– Как видите, – сказал Рольт, – я жив, да и вообще жаль терять такую машину. Как вы думаете, если войны, собственно, нет, почему именно сегодня решили меня прикончить?

– Не смеши нас, Рольт! Это понятно даже птичке галли.

– И все же?! Почему это случилось именно сегодня?

– Ты хочешь, чтобы мы выдали тебе тайну?

– Это не тайна, если уж и маленькая птичка галли знает. Давайте не будем играть в пустые игры, мы же военные люди! Или поговорим, или освободим эфир от обоюдных глупостей.

– Рольт, по известным возможностям, заложенным в свойствах наших и твоей лодок, ты можешь нам кое в чем помешать..

– Вот именно! Сегодня!

– Зачем уточнять? Поэтому они и решили тебя ликвидировать.

– Теперь это им не удастся. Есть глубины, где меня не достать.

– Куда ты клонишь, Рольт?

– Никуда. Я просто спрашиваю, понимаете вы или знаете, почему меня хотели ликвидировать именно сегодня?

– Догадываемся.

– Или получили приказ?

– Нет еще, но догадываемся.

– О чем именно вы догадываетесь?

– О том, что ты можешь крепко нам помешать, когда мы будем не просто плавать, а займемся делом.

– Во! – сказал Рольт. – У меня хватает ума не ставить себя в дурацкое положение, спрашивая вас, каким именно делом.

– Верно, Рольт. Приятно тебя слушать.

– Хвала небу, – сказал Рольт, – что в этом, кажется, нет иронии. И если это правда, то также правда и то, что мне не хочется вас убивать, хотя бы потому, что все мы знакомы, а с некоторыми из вас я дружен.

– В это можно поверить, Рольт: убивать друзей не очень-то приятно.

– Увы, но многих мне придется уничтожить.

– Но мы близко к берегу.

– Не будьте детьми. И берег для вас не стопроцентное спасение, да и потом-то – лодки останутся в море.

– Так куда ты клонишь?

– Я хочу всего один раз внести разумное предложение. И ответа сейчас я не жду. Тем более если кто-то из вас вдруг сразу может дать ответ, приятный мне, я не хочу ставить его в неловкое положение перед другими – разговор-то общий.

– Рольт, выкладывай!

– Я не то чтобы предлагаю вам сдаться, нет. Я предлагаю вам подумать о вашем воинском долге (с акцентом – перед кем этот долг), вашем долге перед квистором или перед всеми политорами. Я глубоко убежден, что это очень разные вещи, и я определил, каков мой долг. К тому же я убежден, что многие из вас еще не уверены до конца, что долг, противоположный моему, – это именно его долг. О командах я уже не говорю, там много простых политоров, и я не уверен, что они влюблены в Горгонерра. Мне кажется, я сказал достаточно ясно. Если я нащупаю вас, а вы меня, я буду взрывать вас не сразу: будет пять минут после предупреждения, а до них – несколько часов, когда у вас появится возможность дать кодовый сигнал: «Перехожу на вашу сторону». Вот и все. Поскольку есть понятие воинской чести по отношению друг к другу, я полагаю, что давший кодовый сигнал не откажется потом от своих слов. Давайте прощаться. Хочет ли кто-нибудь что-либо сказать мне?

– Мы всё поняли, Рольт!

Капитан Рольт прервал связь, тут же выяснил, что работы в одиннадцатом отсеке закончены и, назвав курс, скомандовал: «Полный вперед». И, пока не вернулся папа, Рольт и Орик связались со всеми группами повстанцев на берегу, куда мы шли, и сообщили, что вскоре может быть высадка с моря войск противника и пересадка их на летательные машины. Все решайте по ситуации, но на земле свои летные машины скройте и ждите их пополнения.

Тут же вернулся папа, тщательно скрывая довольную улыбку.

– Благодарю вас, уль Владимир, – сказал капитан Рольт.

– А я – вас, – сказал папа. – За возможность хоть как-то помочь вам. Ки-лан сказал капитану Рольту:

– Уль Владимир обнаружил две лишних детали и даже один лишний узел в сварочном аппарате, не просто лишних, но несколько снижающих эффективность устройства.

– Что я тебе говорила? – строго сказала мне Пилли. – Со стороны виднее. С Земли. Разные подходы в технике, чужой взгляд свежее.

– Пожалуйста, Пилли, переведи мне текст на чертеже крыльев «планирования», который мне подарил Ир-фа, а Оли сохранила, – сказал я.

– Переведу, – сказала Пилли. – Сложись ситуация при отлете благополучной, мы вообще подарим вам с папой два комплекта крыльев. Кстати, видишь: идея крылышек проста, а вы на Земле их не придумали. Другой взгляд. Обратная ситуация.

– Пилли! – заорал я, не сумев сдержаться. – Это же гениально – подлинные образцы! Ты – добрая фея, Пилли!

– Я добрая – «кто»? У нас вроде нет эквивалента.

– Фея, это, ну, такая… фея. Как мне кажется – хорошенькая женщина… Волшебная.

– Я – красивая женщина! Еще чего – «хорошенькая».

– Да. Фея – это красивая и хорошенькая женщина из сказок, и, по-моему, она иногда живет в лесу. Хотя в лесу, скорее, живут маленькие сказочные существа – эльфы и гномы…

– Но я – фея, да? Волшебная? Волшебница?

– Да! Сверхволшебница!

…Еще в Калихаре, собираясь в это путешествие и вынимая коммуникатор из сумки шпиков, я обнаружил книжку. Да, книжку. Они, эти шпики, стояли с сумкой и книжкой для меня, и в одного из них летел нож Олуни. Но все могло быть по-другому. Не найди меня Оли и будь у меня лазер, думаю, я вынужден был бы пустить его в ход. Чик-чик – и тех двоих нет. А они мне книжку принесли! Я понимал, это была их игра в добрых повстанцев, но все же они могли бы ее и не принести, а принесли, а я бы их… Что-то в этом сочетании было для меня едким каким-то, с оттенком нытья в душе, неуютным.

– Кажется, не один я ломаю голову над машиной в квистории, – сказал мне Ир-фа, и я забыл о шпиках.

– Если идти не от захода Орика к квистору, а от другого политора, то от кого, как? – сказал я.

– Надо думать, – сказал Ир-фа.

– Если дверь в кабинете – в стене, в сейфе, то, скорее всего, она явно связана с сигнализацией.

– В этом можно не сомневаться, – сказал Ир-фа.

– А как вы думаете, Пилли, – сказал папа, – если машина несколько разлаживается, но влияние ее поля на геллов так же сильно в Тарнфиле, то не может ли оно ослабнуть на больших расстояниях настолько, что геллы почувствуют, скажем, половинное раскрепощение?

– Нет. Если поле все же сильное, передатчики его сохранят.

– Машины-передатчики не имеют такого «ухода» за ними, как главная, та имеет, так сказать, двух ученых-«врачей», а армия передатчиков – нет. Почему?

– Я думаю потому, что передатчики, как устройства, значительно проще, грубее и надежней.

– Но они соединены между собой, чтобы охватить всю Политорию? Они не только автономны, но связь идет и от одной к другой? – спросил папа. Пилли кивнула. – Значит, случись поломка одной из них, это может привести к нарушению всей цепи? Всего луча?

– Думаю, да, – сказала Пилли.

– Уль Орик, – сказал папа. – На рудниках, на этом берегу, работают геллы?

– Да, это богатый район, и геллы там обязательно работают.

– Значит, на каком-то расстоянии от рудника должна находиться машина-посредник?

– Разумеется, – сказала Пилли. – Но – поди знай – на каком.

– Орик, – сказал папа. – Есть ли здесь один-два ближних рудника, которые связаны с повстанцами?

– Да, конечно, – сказал Орик. – Рудники – это стационары? Маленькие поселки?

– Да. В них живут и рабочие-геллы.

– А ваше появление на руднике нормально?

– Как члена правительства и при наличии аппарата управления рудником – вполне.

– А вы что, допускаете, что в каком-то руднике аппарата управления нет? – спросил папа.

– Да, я это допускаю. Теперь – вполне.

– Тогда вывод такой: там, где на руднике есть начальство, можете появиться и вы, и я. – Орик кивнул. – А ваша связь с квистором с помощью малого коммуникатора возможна?

– Да, но достаточно ослабленная по силе.

– Ясно. А передатчик Рольта, с помощью которого он говорил с другими подлодками, у него всего один?

– Уверен, что не один.

– Очень хотелось бы «обнаружить» такой рудник, где начальства, возможно, уже нет.

Орик улыбнулся:

– Я намерен кое-что выяснить завтра.

– И заодно поклянчите у Рольта сильный коммуникатор. – Ир-фа, – спросил я. – А в лесах, там, куда мы плывем, – есть кольво?

– Да. И крупные, – сказал он. – Здесь поглуше.

– Пилли, я не первый раз на вашем море, но не видел ни одного паруса, – сказал я.

– А откуда им взяться? – сказала Пилли.

В ее вопросе что-то было, раз уж она не спрашивала: «А что такое парус», и я спросил:

– А куда им деться?

– Все это было, – сказала Пилли. – Были когда-то и торговые, пассажирские, гоночные, большие, маленькие, средние. Но их вытеснила со временем «доска».

Я прекрасно понял ее: так нужное ей слово оказалось понятным сразу же.

– Уль Ир-фа, кстати, в свое время был, и не раз, чемпионом Политории по гонкам на доске с парусом, – добавила Пилли.

– Вы какие-то уникальные! – сказал я. – Рядом с вами даже сидеть как-то неудобно, честное слово. Все-то вы умеете!

– Не думаю, что ваша мама хуже. Даже если она только кормит и поит вас с папой, то и этого вполне достаточно.

– Она у нас – высший класс! – сказал я и поглядел на Ир-фа. Он, улыбаясь, кивнул мне. Мне не объяснить это словами, но, по-моему, Ир-фа был великий старик, нечто вроде Малигата на свой манер. Вот ведь мы минут пять говорили о доске под парусом, он был неоднократным чемпионом Политории', но в разговор не включился. Не то чтобы не сказал, кем он был, а просто не принял никакого участия в беседе о парусах вообще – только слушал и улыбался.

Тут же мы все почувствовали, что подлодка «ускорилась», и одновременно появились капитан Рольт и Ки-лан, тащивший большой коммуникатор.

– Почти подходим, – сказал Рольт. – А вы не почувствовали, что лодка с полчаса назад сбрасывала скорость?

– Ага, – сказал я. – А зачем?

– Это одна из тех подлодок нашла нас.

– Каким это образом, милый Рольт?! – сказала Пилли. – Мы же как призрак – бестелесны.

– Поздравляю всех. Этот экипаж принял нашу сторону и шлет беззвучный прощальный поцелуй Горгонерру, его окружению и всем его женам, – сказал Рольт.

Все, как малые дети, обрадованно загалдели.

Поднявшись к поверхности и прощупав небо, Рольт приказал всплывать, все мы, остающиеся на берегу, с новым коммуникатором, Сириусом и всем прочим направились к выходу.

Мы поднялись на борт всплывшей лодки и увидели чуть вдалеке берег (впадения реки не было видно); море «дышало», подымая и опуская свою поверхность, и при опускании впереди нас обнажались острые зубцы барьерного рифа. Опять мы распрощались с капитаном Рольтом и Ки-ланом, сели в машины и гуськом «выплыли» в воздух, сделали прощальный круг над подлодкой, она наконец ушла под воду, а мы через пару минут были на правом берегу реки, лучше сказать – широкой речки; было ощущение полной дикости вокруг, и, достав каждый свои пистолеты, мы начали искать, чуть удалившись от моря, удобные площадки для машин и палаток под склоном каньона, среди высоких густых деревьев.

7

Ночью мы слышали, как вдалеке рычали хищники. Через стенки палаток было легко переговариваться, и Ир-фа сказал, что это, похоже, кольво. Сириус пыжился, зашипел пару раз, а шерсть его вставала дыбом. Ир-фа всех успокоил, и ночь прошла нормально.

Утром, за завтраком, возник легкий спор: кто отправится вместе с Ори-ком на рудники, или к повстанцам. В принципе разговор об этом завел папа, помня, видимо, правила поведения на Земле: в тайге не оставлять человека одного. Ир-фа, улыбаясь, молчал, он-то умел ходить по здешним лесам и один. А Орик, который тоже был достаточно опытным, сказал, что все же он отправится в одиночку: Ир-фа горит желанием поохотиться, и Пилли, Митю и Оли папа никак не может оставить одних.

Я и папа стали готовить снасти, в воду чего-то лезть не хотелось. Орик отошел с коммуникатором.

Чуть позже он рассказал следующее: на руднике, расположенном недалеко от нас, произошла трагедия. По явному недосмотру управляющего и его помощников произошел взрыв: погибло трое политоров и два гелла. Рабочие предупреждали о возможной опасности, поэтому они поступили покруче, чем просто отказались выйти на работу. Управляющий и его команда – перебиты, политоры и геллы ушли в отряд.

Пилли как-то вся сникла. Мы долго молчали.

Ир-фа, который, когда мы возились с папой со спиннингами, собирал свое ружье, теперь держал его на коленях и, внезапно вскинув его, выстрелил. В двух метрах от нас упала птица, пестрая, размером с глухаря. Ир-фа встал, поднял ее и спрятал в ящик-холодильник.

– Есть мысль, – сказал папа. – Вся Политория – в передатчиках машины, они возле городков, поселков, в лесах, – их же цепочка. А как их устанавливали? Это делали осведомленные рабочие, которых потом убивали?

– Не знаю, – сказала Пилли. – Но это интригующая мысль.

– На ваших надземных кораблях военноего типа, кроме стреляющего оружия, – есть бомбоотсеки?

– Конечно, – сказал Ир-фа.

– Ученые садятся в военный корабль, летят по маршруту, и в означенное время нажимается кнопка, а из бомбоотсека сбрасывается «бомба». Не взрывающаяся, но зарывающаяся метра на два в землю. Вот вам и машина-передатчик. Не скучно?

– Продолжайте, – сказала папе Пилли.

– Если выходит из строя посредник, этим занимаются те же двое ученых, что и при машине. Орик связывается с квистором. Он, уль Орик, решил провести здесь инспекцию рудника. И что же? Рудник – пуст. Лишь один из обслуги управляющего, полумертвый политор, сообщает: вдруг взбесились геллы, вероятно, рядом где-то было «утеряно» биополе, геллы все начальство перебили и вместе с политорами ушли к повстанцам.

– А что, – сказал Орик, – квистор может клюнуть на такое.

– Для новых геллов на руднике передатчик биополя следует заменить. Кто это сделает? Та же пара ученых. Словом, можно ждать гостей, этих двух. И даже, допустимо, в довольно точном месте. Взяв, скажем, за центр этот рудник, на машине строго по спирали полетать часик, а то и меньше, и даже мой сигнализатор обнаружит место передатчика.

– Да-а, – сказала Пилли. – Противно быть нескромной, но мои мысли последних дней витали в этой сфере.

– Квистор позволил себе диверсию – украл моего сына. Я и сын намерены поговорить о нашем отлете, вряд ли он нам откажет в беседе.

– Думаю, не откажет, – сказал Орик.

– Вероятно, ваши фотокамеры способны снимать на пленку не внешний облик предмета, но всего его, со всеми потрохами. Вряд ли милый квистор откажет моему сыну сделать в своем кабинете парочку снимков перед отлетом на память. Так бы мы смогли узнать, есть ли тайный ход в сейфе. Вот и все.

– Будем переваривать ваше блюдо, уль Владимир, – сказал Орик. – Спасибо. И спасибо за земные кушанья. Очень привлекательные. Некоторые – пугают. – Все смущенно закивали. Папе впервые подвернулся случай блеснуть за завтраком земными консервами. – Ну, я полетел. Развлекайтесь. Позабудьте о мрачном Калихаре. Кстати, уль Владимир, дайте-ка мне с собой ваш сигнализатор.

Орик улетел, а мы занялись обсуждением: где ловить. Дикое это место без нас и было диким, но достаточно нам было поставить палатки, как уже стала возникать дурацкая мысль, что «возле дома хуже ловится» и не. пойти ли вверх по речке. Снарядили спиннинг для Оли, а Пилли сказала, что погуляет с нами просто так. Вскоре мы тронулись, все с оружием, а я еще захватил рюкзачок с едой и большой в ножнах нож – подарок Малигата. У Ир-фа было ружье, но и спиннинг тоже, политорский.

Мы прошли довольно легкой дорогой по берегу километра три, стены каньона стали ниже, менее крутыми, деревья почему-то отступили от воды, река стала чуть мельче и шире – было просторно. С того берега в нашу речку впадала другая, поменьше, чуть ниже по течению от ее впадения были посередине реки камни. Ир-фа перебрался на них и спиннинговал прямо с них, бросая блесну по течению.

– Мы взяли кинокамеру? Заряжена? – вдруг крикнул Ир-фа.

– Да! – крикнул папа.

– Поснимайте старичка! У меня село что-то крупное!

Все побросали свои снасти, папа достал из сумки кинокамеру, начал снимать с берега, а потом к концу схватки с крупной рыбой сам выбрался к Ир-фа, на камни. Рыбина оказалась огромной и мощно взбрасывалась, пока Ир-фа, взяв камень в руку, не оглушил ее на мели основательно по голове. Папа сумел снять все. Когда они вместе с рыбиной добрели с камней до берега, я воскликнул:

– Братцы! Да это же криспа!

– Ага, – сказал Ир-фа. – Но речная. Криспа-риста.

– Кусается? – спросил я.

– Да, еще как, но в воде не нападает. Это обычная криспа, давно попавшая в речку, речной вид.

По виду она тянула килограммов на двенадцать, и Ир-фа несколько огорченно сказал, что ловить дальше – грех, и рыбы, да и птицы у нас хватит. Он походил по речке, нашел омуток с песчаным дном, и все мы искупались, а потом решили перекусить. Кроме еды, взятой с собой, мы съели одну Олину луффи и одну папину пирлу. Ир-фа, ловко их почистив, запек их в углях костра, завернув в большие листья.

Я сказал папе, что перейду речку и чуточку поднимусь по впадающей. Ловил он очень сосредоточенно и, соглашаясь, кивнул – я даже не ожидал. Я захватил свой рюкзачок, чтобы положить туда фотокамеру; на груди у меня болтался коммуникатор и «плеер», и, идя по узкому берегу впадающей речки, я и их засунул в рюкзак. В руках был только спиннинг и лазер. Наверное, вокруг был такой покой, что даже, когда я ушел метров на четыреста, папа меня не окликнул. Я, спрятав лазер в карман, поблеснил немного и поднялся еще вверх по реке. Снова начал блеснить, и вдруг произошло что-то непонятное, просто ошеломившее, нет, раньше даже жутко напугавшее меня: кто-то буквально пал на меня сверху, плотно придавив мое тело к земле. За несколько секунд страх частично начал куда-то уходить: мне никто не впивался в шею, не царапал когтями, не рычал. Это был не зверь. Быстро мне завязали глаза, заткнули тряпкой рот и связали; спиннинг – отобрали, вынули, ощупав, из кармана лазер… потом куда-то понесли. Несли меня, подвязав, как хурпу, к палке, молча и долго минут десять. Если папа и звал меня, слышать я его не мог. Если меня уже искали вдоль речки, то тащили меня, кажется, вбок. Когда наконец меня отвязали от палки, сняли веревки, поставили йа землю, вынули кляп изо рта и развязали глаза, я понял, где я, вернее, – среди кого: это были моро, незнакомые, конечно.

Моро, по виду вождь, что-то спросил у меня, но я покачал головой, снял рюкзак и достал «плеер» (видно, я все же был очень растерян, так как первым делом следовало позвонить папе…). Тргда моро повторил свой вопрос:

– Кто ты? Ты не моро, не политор, раз у тебя нет третьего глаза, не гелл. Кто ты?

– Я – Митя, – сказал я. – Так меня зовут, я с Земли. – Кто это – Земля?

– Это такой огромный шар в воздухе, вроде Политории.

– Никогда не слышал о такой, – сказал вождь.

– Но что такие бывают, вы знаете, – сказал я. – Вы – моро, и сами когда-то прилетели сюда, ведь так?

– Откуда тебе это известно? – спросил вождь. Я снова полез в рюкзак, достал большой нож в ножнах и протянул ему.

Вождь взял нож, несколько секунд смотрел на ножны, потом сказал:

– Это нож Малигата.

– Да, – сказал я. – Он подарил его мне.

– Это ты убил под водой криспу? – спросил он.

Я кивнул, все заулыбались, и он тоже. После он положил мне руку на плечо (я же постеснялся) и сказал:

– Позволь считать тебя нашим другом. Я вождь и меня зовут Тульпа-ган. Положи и ты мне на плечо руку.

Я так и сделал, и тут в моем рюкзаке заверещал коммуникатор. Я бросился к рюкзаку, достал его – это был папа.

– Что с тобой?! – закричал он. – Я ору, ору, ору… Я засмеялся:

– Я, пап, в плену у моро. Порядок. Скоро вернусь.

– Я же чуть не помер со страху. Ир-фа пошел за тобой. И в этот момент откуда-то сверху буквально пал передо мной маленький гелл, маленький ростом, но взрослый.

– Вы… откуда? – удивленно спросил я. – С рудника?

– Нет, – сказал он. – Я с той стороны моря.

– Вы… знаете а, Тула? – зачем-то спросил я.

– Я от него, – сказал гелл.

– Вы – Алург, да? – сказал я, видя к тому же, что он необычный гелл, слегка замкнутый и суровый.

– Да, – сказал он. – Я Алург. А ты – Митя, да?

– Ага – сказал я – Митя. Друг Латора. Мы с вами виделись. Маленький Алург обнял меня и сказал:

– Я прибыл недавно, мне нужно повидать геллов, которые бросили рудник…

Кто-то за моей спиной что-то громко сказал на моро, они подняли руки, я обернулся и увидел с поднятой рукой Ир-фа. И он, и моро были, по всему видно, рады этой встрече. Ир-фа отказался от угощения, очень извиняясь при этом и сказав, что две женщины и «его вот отец» остались одни на реке, надо идти, да к тому же сразу отправиться в свой лагерь на берегу реки возле моря: скоро прилетит уль Орик.

– Как вы добрались сюда, Алург? – спросил Ир-фа.

– Воздухом. Ночью, – сказал Алург. – Это идея а, Тула.

– Это опасно. Много кораблей над морем?

– Не очень. И все идут низко. Я летел по границе с разреженным воздухом, очень высоко. Мой прилет – задание а, Тула. Вы идите к своим – я прилечу в ваш лагерь позже.

Ир-фа и я распрощались с моро, и Ир-фа через лес вывел меня к речке, а по ней мы уже дошли и до нашей реки. После все вместе – до лагеря. Вскоре вернулся Орик. Он оглядел нас всех с сияющим лицом и сказал:

– Я надеюсь, Алург уже здесь.

– Нет, – сказал я. – Но мы с Ир-фа его видели.

– Это как это?!

– Да я побывал в плену у моро, – смеясь, сказал я.

– Думаю, я свяжусь с Горгонерром по поводу вашей с ним встречи. Закажу кое-кому камеру с рентгенопленкой. И еще… – Его глаза как-то весело и яростно блеснули. – Я нашел место передатчика! (Мы обмерли.) Да, да, с помощью вашего сигнализатора! В версии Горгонерру будет сказано об ослаблении поля передатчика и раскрепощении геллов, ушедших со всеми к повстанцам, а не взрыв на шахте. О взрыве я сообщу потом.

У всех у нас были немного растерянные и сияющие лица.

– Допустимо, что на ремонт передатчика он пошлет именно тех двух ученых. Можно их выследить.

– Пора ее вырубить – эту машину-передатчик! – сказала Пилли.

– Пилли права, – сказал Орик. – Вряд ли цепь передатчиков по всей Политории тянется от одной к другой. Так выбьем хотя бы участок, «луч»!

– Если машина не действует на политоров, но действует на геллов, надо было, вероятно, изучить на аппаратуре же восприятие их психомышечной конституции и создать маленького механического гелла. Уж место машины или передатчиков вы бы отыскали легко, – сказал я Пилли.

– Все верно, – сказала Пилли. – Но ты и представить себе не можешь, что такое производство сложных устройств на Политории. На этих производствах жесточайший контроль глаз и машин над учеными. А те ученые, ну, как я, которые работают, так сказать, на дому, в своих лабораториях… О, это другая аппаратура, выданная под официальную клятву каждого с подписью. Нас, одиночек, проверяют раз в десять дней. Мы не имеем права хранить никакого инструмента, способного что-либо изготовить, материалы. Это общее и тяжкое положение нас как бы оглупило, отупели мы.