Текст книги "Где ты, маленький "Птиль""

Автор книги: Сергей Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– Что-нибудь сногсшибательное? – чуточку недовольно сказал папа. – Какие-нибудь штучки, которыми вы развлекаетесь в Высшей технической школе для детей-гениев?

– Ну, чего ты, пап! – сказал я. – Я серьезно.

– Ну, Митя, – сказал Ир-фа.

– Я думаю, вот как, – сказал я. – Пусть «Птиль» сядет, ну, как хозяин, первым, коротенькая встреча, но раньше, чем «Птиль» сядет, мы… – Я склонился к уху Ир-фа и кое-что прошептал ему, потом – то же самое папе.

– Я думаю, в этом что-то есть, – хохотнув, сказал папа. – Потрясение обеспечено. Верно, уль Ир-фа?

– Да, пожалуй, Митя это очень мило придумал, – сказал, улыбаясь, Ир-фа.

– А он согласится? – спросил папа.

– Да, конечно, – сказал я. – Это же так просто. Разве что, уль Ир-фа, посадку «Птиля», а потом вашего звездолета надо разделить паузой в полчаса. Поэтому с какого-то момента «Птиль» разовьет максимальную скорость до сбрасывания ее уже близко от Земли, а вам придется прилично подтормаживаться еще заранее.

– Сделаем, – сказал Ир-фа. – Да, Митя, я думаю, радиосвязью можно заняться, пока «Птиль» еще у меня внутри, попробуй-ка ее наладить сейчас.

Ир-фа выделил мне помощника, и мы с ним, проехав на движущихся панелях до зала перед входом в грузовой отсек, залезли в машину и поплыли через весь грузовой отсек в его конец, где на магнитных присосках висел в полутьме наш «Птиль».

Покопавшись немного в проводах, мы сумели наконец связаться с пультом Ир-фа, так что это необходимое дело было сделано.

За ужином все были очень веселы, как-то даже взвинчены, и разговоры крутились только вокруг Земли. Молчала лишь Талиба. По-моему, всем происходящим она была несколько напугана, и только Сириус скрашивал немного ее растерянность. Она почти ничего не ела. Перед сном я выпросил у Ир-фа эту замечательную не то таблетку, не то конфетку, потому что боялся, что никак не сумею уснуть. Позже кое-как, но я все-таки уснул. Во сне я вновь боролся под водой с криспой, побольше той, которую убил, спасая Оли, но эту, во сне, я, изловчившись, задушил голыми руками. И каким-то хитрым образом эта борьба с огромной рыбиной перемешивалась во сне с проводами, которые устроили нам политоры на космодроме Тарнфила. Был фейерверк, праздничная огромная толпа, веселый гул, речи и объятия, похлопывания по плечу, рука на плечо, «Долгой жизни», и опять – подарки, подарки… И кругами носящиеся в воздухе геллы… нас – провожали.

…На следующий день пришло время «Птилю» отделиться от звездолета Ир-фа и снова ощутить себя в собственном полете в космосе.

Мы с папой попрощались с остальными легко, не было и тени ощущения, что мы можем не увидеться. Потом, добравшись до «Птиля», мы поднялись в него, задраились, проверили что надо и наконец связались с Ир-фа: он тоже был у пульта управления. Договорились о той скорости, с которой мы пойдем дальше бок о бок, потом о той небольшой скорости, которую через столько-то минут и секунд примет корабль Ир-фа, – скорости, вполне «удобной» для «Птиля», чтобы набрать ее внутри чужого корабля. Через некоторое время Ир-фа доложил, что вышел на заданный режим; по обоюдному отсчету с точностью до доли секунды папа включил минимальную скорость, и тут же отсоединились магнитные присоски; мы летели сами внутри корабля Ир-фа, и папа плавно увеличил скорость до той, с которой летел Ир-фа; как только скорости выровнялись, с полной синхронностью открылся задний люк грузового отсека, и Ир-фа плавно увеличил свою скорость: постепенно, потихонечку, летя вперед, «Птиль» начал за счет повышающейся скорости Ир-фа выплывать кормой назад, понемногу удаляясь от дальней передней стенки чужого отсека и «вылезая» в космос. Наконец мы ощутили эту радость самостоятельного полета: перед нами впереди был огромный, закрывшийся на наших глазах люк корабля Ир-фа. Мы продолжали идти с прежней малой скоростью, переговорили с Ир-фа, мол, отлично, все в порядке, и, когда наконец Ир-фа достаточно удалился от нас, папа увеличил скорость, постепенно довел ее до максимальной, сообщил об этом Ир-фа, и мы, поравнявшись наконец с Ир-фа, тут же заметили, что он увеличил скорость до нашей, и мы теперь идем «бок о бок» совершенно с одинаковой скоростью. Благодаря тому, что мы расстыковались позже, чем это было бы по аналогии со «стыковкой» с Карпием, расстояние до Земли было теперь куда меньше, и скоро мы могли с папой выйти на связь со Славиным, пока еще не на телесвязь. Мы оба ждали этого момента с горящими глазами и глупо, и счастливо улыбались друг другу. Иногда мы связывались с Ир-фа и узнавали у него (а он – у нас), как ровно работает двигатель. Расстояние во времени, когда мы могли бы выйти сначала на радио, а потом и на телесвязь со Славиным, было столь невелико, что папа сказал:

– Потерпим, сынок, а? Выйдем сразу на теле, а? Бах – и увидим вдруг знакомое симпатичное лицо!

Оба мы волновались – ужас!

Мы с папой еще раз проверили расчеты, все было верно, потом он вдруг снова захотел чисто земного чаю, которого мы не пили уже сто лет. Я приготовил нам чай, мы попили, и папа, улыбнувшись, сказал, как ловко, мол, он меня провел, потому что по всем показаниям приборной доски вполне можно уже пытаться выйти на связь со Славиным, причем сразу на связь теле. Я почувствовал, что оба мы напряглись. Папа отдал управление «Птилем» мне, сел за приборную доску, включил экран и попытался выйти на предварительную радиосвязь. Долго эфир был каким-то невыразительным, полупустым, чужим, и папа никак не мог прорваться, все время повторяя: «Земля-шестнадцать. Земля-шестнадцать. Я – «Птиль». Слышите меня?», и так много раз, и все впустую. И вдруг очень громко и ясно прозвучал голос Славина:

– «Птиль»?! Я – Земля-шестнадцать! Слышу вас отлично! Слышу отлично! Вполне отлично!

– Славин! – заорал папа. – Это мы – Рыжкины. Слышишь, старый черт! Славин, слышишь?!

– Да я узнал вас, узнал! – кричал Славин.

– Включай телесвязь, я настроился! – крикнул папа.

– Включаю, старина, – сказал Славин, и тут же наш светящийся экран чуточку ожил, забегали по нему разной ширины светлые и темные волночки, постепенно окрашиваясь в разные тона, несколько раз весь экран как бы вспыхивал, «взрывался» треском и наконец – вот оно! – мы увидели чистую цветную картинку с большим жутко симпатичным – рот до ушей – лицом Славина.

– Рыжкины! Мама родная, – сказал он. – Все! Ну и дали вы звону! Прилетели! Батюшки-светы!

– Толик, быстренько прими координаты, скоррегируй! – Папа продиктовал ему наши координаты, и Славин сказал:

– Все ясно. И почти точно идете. Ноль-три градуса к коридору «Аш-Бэ» и можно идти спокойно. Прямо к дому!

Потом они оба дико радостно хохотали, а я улыбался – рот до ушей. После папа быстро передал Ир-фа поправку курса, Славин спросил, с кем это там папа болтает, если Митька рядом, а папа сказал, мол, ишь какой, все хочешь знать, и они оба опять стали дико хохотать…

– Славин, радость ты наша! – сказал папа, отсмеявшись. – Давай теперь – отвечай точно. Маленький корабль дошел до вас?

– Да-а! Это было потрясающе! Такой клоп!

– Ты все выполнил? Кому надо сообщил правду, а нашей маме… А, Славин? – Выполнил. Все.

– То есть?

– Сообщил, кому надо, правду. А маме на Каспий ничего о задержке, время еще было, а вдруг вы вернетесь в срок.

– А как получается на самом деле? Там такое было, что мы со счета дней сбились.

– Да почти идеально вышло. Она вернулась на день раньше, чем должны были прибыть вы, поэтому не волновалась, что вас еще нет. Тогда-то я и сказал ей о задержке. Она говорит: «Почему? И на сколько?», а я говорю: «Напали на редкий металл, заказали от нас оборудование. Задержатся не очень надолго».

– А она? – спросил папа.

– А она: «А на сколько ненадолго?» Я говорю, а сам трясусь, улыбаюсь, но трясусь: «Ну-у, на недельку».

– Погрустнела? – спросил папа.

– Вроде бы. А ты бы чего хотел? – Слушай, главное то, что она прилетела на день раньше нас по нашему плану. Мы здорово опаздываем, да?

– На два дня всего.

– Вот черт! А она? Не в панике же, а?

– Звонила вечером в день своего прилета. И потом по два раза два дня подряд.

– А сегодня?

– Уже дважды звонила.

– Не просилась на связь с нами?

– Пока нет.

– Славин, миленький! Сделай так: если она вдруг позвонит, скажи тогда ей время нашего приземления, если нет, позвони ей сам, но лишь за час до расчетного времени прибытия: меньше волнений и трепыханий.

– Все понял. Сделаю. Ну, черти! Открыли новую цивилизацию! Это надо же! Ну, вы дали!

– Еще какую! – сказал папа.

– Те, кому положено быть в курсе дела, – то ли в панике, то ли в восторге. И здесь, и в Центре. В Союзном Центре.

– А во Всемирном?

– Само собой! Переполох – не то слово!

– В прессу не просочилось?

– Ни капельки.

– Отлично, отлично! Кто-нибудь нас встречать будет?

– Да, двое из нашего отделения Союзной космической Лиги, те, что в курсе. Они просили сообщить, если что. Каждый день звонят. Да и остальные прилетят! Такое открытие!

– Ч-черт! – сказал папа. – Всемирная даст нам звону. Это как пить дать!

– Это почему еще?! Ты же так внезапно вынырнул.

– Ч-черт! – повторил папа. – С Политории-то я никак не мог тебя предупредить! Только сейчас и могу.

– Слушай, Рыжкин, ты что-то темнишь! – сказал Славин. – Что случилось?! Говори! Я чувствую! О чем предупредить?!

– А то и случилось! Рядом с нами идет к Земле их корабль! Они в гости летят. По нашей инициативе.

– Ну, ты даешь?! Ты что, серьезно?! Да ты…

– А что, скандал будет? Не имели, мол, права их везти сюда без предварительного обсуждения?

– Да не знаю! Не в этом дело! Такая встреча, а представителей Всемирной Лиги нет.

– Так вот давай! – сказал папа. – Свяжись с нашими. Пусть будут наши журналисты. Как минимум. Срочное объявление по телеку на весь мир. И само собой – всемирный канал телепередачи с места. А Всемирная Лига прилетит, успеет… Еще бы она не успела! Техсредства у них есть. Желание, я думаю, тоже. Какие наши посадочные площадки? Мы садимся первыми, гости – вторыми. Интервал полчаса. Прикинь.

Помолчав и подумав, Славин назвал номера площадок.

– Они не знают наших цифр, – сказал папа. – Обозначь их место посадки изображением земного шара, понял? А я им объясню. Заранее все объясню.

– Понял. Заварили вы кашу!

– Не я. Обстоятельства. Не мог раньше сообщить.

– А не мог связаться для консультации, мог и гостей не везти, – шутливо брякнул Славин.

– Нет, – строго сказал папа. – Этого я не мог. Не имел права! Перед ними. Позже поймешь. Так – это неясно. Здесь все знать надо.

– Ну, хоть сами вернулись, – сказал Славин. – И то хорошо.

– Про жену все понял? – сказал папа. – Буду выходить на связь каждый час, жди.

Они разъединились, и мы с папой посмотрели друг на друга, пожимая плечами.

Потом папа связался с Ир-фа, сказал ему о телесвязи с Землей, что там все готовятся, посадка обеспечена, и объяснил ему, как будет выглядеть для него посадочный знак: вид планеты Земля. Ничего больше папа, конечно, не сообщил – чисто технические детали. И тогда сам Ир-фа спросил:

– А как ваша жена, уль Владимир? Дома? Прилетела?

– Ага, – папа заулыбался. – Будем вас с ней вместе встречать! И мы, и она, и все.

Мы продолжали лететь уже не просто радостные (это никуда не делось), но с привкусом известной тревоги, которая то принимала окраску – «будут ругать за самоуправство», то – «будут злиться, что о событии фантастической важности сообщили так поздно». Кто бы там ни примчался из Всемирной Лиги – такого размаха, как надо, встреча иметь не будет. Успокаивало, что со временем (и вскоре) все во всем разберутся, а удручало – что хоть какое-нибудь неудовольствие, но будет.

Вдруг папа вовсе ошеломил меня.

– Слушай, – сказал он. – А вот еще какая мысль. Время пока есть, Земля не в двух шагах… А что если Всемирная Лига решит, что наш малюсенький городок-спецспутник – не такая уж важная персона для приема таких гостей, и заставят нас приземлиться в более солидном месте, в Москве, или где-нибудь в Европе.

– Да, – вздохнул я. – Если вдруг так, и даже не в Москве, то только в Европе. Европа уж это дело Америке ни за что не отдаст, не уступит.

– Я о маме думаю, – сказал папа. – Она-то как же? А мы?

– Свяжись сейчас же со Славиным, – сказал я. – Попроси маму наоборот поскорее приехать на космодром, и как только будет какое-то решение – а я думаю, вопрос, где садиться, решаться будет в первую очередь – она туда и вылетит. Все права у нее в руках. Наши ведь туда полетят, это факт, и ее захватят. Обязаны. Представители Высшей Лиги захватят… Слушай! – Меня вдруг осенило. – А наша Пилли-то – в положении. Здорово, если бы свое дитятко она родила именно на Земле.

Папа заулыбался и сразу же стал искать Славина.

– Ты что?! – сказал Славин. – Пять минут всего и прошло! Что-нибудь случилось?

– Да нет! – сказал папа, а сам в волнении даже радионаушники снял. – Славин! Соображения серьезные.

– Ну!

– Времени немного, но есть. Мы с тобой точки посадок отметили, а в нашей Лиге и во Всемирной сейчас дебаты идут. Это точно. Я сразу и не сообразил, что для такой встречи наш городок «не потянет» – несолидное место, не столица.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что тебе вот-вот могут сообщить, куда и где нам садиться. Время-то для маневра у нас есть, для перестройки курса.

– Ну и куда? Куда, по-твоему, они велят вам сесть?!

– Куда-куда?! Минимум в Москву. Или в Европе где-нибудь. Там, где у них штаб-квартира.

– Или в Штатах, что ли, по-твоему? – спросил Славин.

– Не, Европа Штатам такой праздник не отдаст, гости-то летят в Европу. А штатники, если захотят, прилететь успеют и денег не пожалеют.

– Логично. Но Москва может и Европе не отдать прием гостей. Кто их сюда привез, инопланетян? Рыжкины. Русские. Значит, и садиться гости будут у нас, в России. Хоть в Москве, хоть прямо у нас, но в России.

– Ты, Славин, не все усвоил! Я соскучился по своей жене – понял? А Митька по своей маме – сообразил? Она будет встречать нас у нас, дома. Моя воля – я бы дома посадил и «Птиль», и гостей. Но если Москва настоит на прилете к ним, – куда гости без меня денутся? И я, и Митька будем вынуждены вернуться к ним на корабль. Прямо в их звездолет, он раз в тридцать больше нашего!

– Ух ты!

– Так что соображай и действуй. Тормоши Высшую Лигу, мягко узнай, где они хотят посадки, и, если не у нас дома (а наши представители Лиги, домашние, точно полетят на встречу), изволь сделать так, чтобы моя жена летела на встречу с ними вместе. Мы соскучились, понял?! А ее вызывай к себе немедленно!

– Понял, понял, все сделаю! Моя бы воля – я бы тоже вас дома посадил. В каком-то начальном смысле эти инопланетяне летят в гости даже к тебе, престижный момент на вашей стороне. А кого эта встреча волнует – могут прилететь сюда, и из Москвы, и из Европы: у нас посадочных мест навалом, и время есть. В этом ты прав.

– Хорошо бы так! – сказал папа. – Ну, пока, действуй!

Телеэкран погас, папа устало посмотрел на меня, из его наушников, лежащих на колене (я услышал), раздавался приглушенный голос, я показал папе рукой на наушники и надел свои. Это был Ир-фа.

– Что вы молчите, уль Владимир? – спросил Ир-фа.

– Да я не молчу, наушники были сняты.

– Я так и подумал. – Вероятно, они и телеэкран были недалеко друг от друга. Само собой такой же «плеер», как и у нас, был у Ир-фа. – Так я, простите, все слышал. Ваш разговор с этим Славиным. Зря вы волнуетесь, все будет хорошо.

– Да я не волнуюсь. Просто не хотелось бы: мы с вами где-то там садимся, где положено по рангу события, а я, видите ли – уже на Земле! – не смогу сразу обнять свою жену.

– Ну почему же, обнимете. – Ир-фа, я чувствовал, явно улыбался. – Она прилетит, куда надо. Понимаете, уль Владимир, Земля, ее… люди, все это для всех нас несколько умозрительно, мы не разбираемся в ваших важных церемониях. Мы знаем только вас и Митю и ощущаем, что летим в гости именно к вам. Мы-то не против посадки на космодроме в вашем маленьком городке, даже «за», тем более что, как оказалось, – допустимо, что и люди из вашей Высшей Лиги, и из Всемирной могут прилететь к вам, успеют.

– Вроде бы так, – пробурчал папа.

– Знаете что, – сказал Ир-фа. – А вам нетрудно снять наушники и вместе с коммуникатором-переводчиком положить их поближе к телеустановке. Давайте я сам поговорю с вашим Славиным. Он кто, важная фигура?

– По-своему, да. Главный диспетчер космодрома, но Высшая Лига – это уже боги рядом с ним. Тем более – Всемирная.

– Понял, – сказал Ир-фа. – Неважно. Я поговорю.

Папа устроил все, как просил Ир-фа, и вызвал на телесвязь Славина. Тот появился, взволнованный: видно, «переговорные» дела его напрягали. Славин глядел на нас, мы на него… Мы молчали.

– Что? – спросил он, и тут же заговорил невидимый Ир-фа.

– Долгой жизни, уль Славин, – сказал он.

– Кто это? – спросил Славин, глядя на нас, и как-то даже завращал глазами.

– С вами говорит капитан звездолета Политории – уль Ир-фа. По каналу через «Птиль».

– А-а, – Славин заулыбался. – Здравствуйте, товарищ капитан! Вы… по-русски?

– Нет, – сказал Ир-фа. – Наш язык, как вежливо объяснили нам уль Владимир и уль Митя, для вас больше похож на птичий, только с каким-то металлическим оттенком. Мою речь переводит коммуникатор-переводчик. – Замечательно, – сказал Славин, напрягаясь еще больше. – Я слушаю вас! – Бедный Славин чувствовал себя несколько не в своей тарелке. Его невольно тянуло смотреть на экран, на нас, что он и делал, но мы молчали, и он несколько искусственно от нас отворачивался, раз уж мы здесь были ни при чем, тем более – глядели на него.

– Видите ли, уль Славин, – сказал Ир-фа. – Из землян мы знаем только двоих, уля Владимира и уля Митю. От лица всей Земли мы приглашены в гости все же именно ими. Они – замечательные… люди, необыкновенные. – Мы с папой покраснели, и, метнув на нас взгляд, Славин это увидел. – Они, – продолжал Ир-фа, – практически герои Политории. Только что закончилась на Политории война, в которой впервые в нашей истории победил народ, и вам не представить, а мне не объяснить, какую фантастическую помощь в нашей борьбе оказали нам Владимир и Митя!.. Даже если у вас нет особых полномочий, скажите, пожалуйста, вашей и Всемирной Лиге, что мы вовсе не против сесть на космодроме маленького городка, городка наших очень близких друзей. Это всего лишь ненастойчивое пожелание ваших гостей с другой планеты. Ясно ли я говорю, поняли ли вы меня?

– Понял, понял, товарищ капитан Ир-фа! – сказал Славин. – Я передам, обязательно передам, все передам самым главным!

– Долгой жизни, – сказал Ир-фа.

– И вам, – сказал Славин. Он утер пот со лба.

Папа вновь надел наушники, сказав: «Спасибо, уль Ир-фа», и посмотрел на Славина, а уже тот теперь явно на нас.

– Что делать-то? – спросил он у папы.

– Да передать просьбу Ир-фа, не более того, – сказал папа. – Задача простейшая.

– Да понимаю я! – сказал Славин. – А вдруг те, в Лигах, уже приняли решение, а?

– Может, увы, и так, – сказал папа, – но время есть, передай побыстрее, ты же обещал… Просьба гостей!

– Передам, передам, – сказал Славин. – Не умею я заниматься дипломатией! Заварили вы кашу!

– Ага, – сказал папа. – Заварили. Действуй, родной. – Папа улыбнулся ему и прервал связь. Потом сказал Ир-фа: – Уль Ир-фа, а я иногда ломаю себе голову, как это Карпий, перехватив нас тогда в космосе, не учуял нашу Землю?

– Тут все просто, – сказал Ир-фа. – Вернее, получилось не странно. Я уж не говорю о том, что он прежде всего среагировал на ваш «Птиль», но было и другое: когда он вернулся на Политорию, обязательный контроль корабля, побывавшего в космосе, показал, что часть аппаратуры Карпия была не в порядке и Землю он прощупать не мог никак. Вас он просто увидел.

– Вот оно что, – сказал папа. – Выходит, нам повезло. Земле.

– Да, хотя лично вам – нет, а в итоге… Мне нравится такой итог, – весело засмеявшись, сказал Ир-фа.

– И нам, – сказал папа. – Все вроде ничего. Все нормально. Летим домой! Ч-черт, не верится даже.

Папа еще раз попросил меня приготовить чай. Сделал он это, сменив меня на пульте управления, уже без всяких хитростей: просто ему хотелось чаю. Я постарался как следует, залил сам чайник едва закипевшей водой и доливал воду три раза: чай получился отличный. Когда я принес его, папа спросил:

– Ну что, он там?

– Спит, – сказал я. – Улегся калачиком и спит.

– Пусть, – сказал папа. – Отдых необходим.

Не знаю, может, я ошибаюсь, но он по-прежнему волновался. Пожалуй, с новым каким-то оттенком: успела ли Лига принять решение о месте нашей посадки, и если да, и не в нашем городке, то повлияет ли на ее окончательное решение просьба гостей; вероятно, это частично зависело от того, как точно передал слова Ир-фа Славин Лиге. Это верно, дипломатом он не был и «Гости хотят» или «Гостям очень бы хотелось» – все-таки разные вещи, тем более неизвестно, обосновал ли он желание Ир-фа, как обосновал его сам Ир-фа.

Лично я папу не очень-то и понимал: уж получили мы распоряжение Лиги садиться не у нас – мама бы к месту посадки точно прилетела, тут бы Славин разбился в лепешку, тем более что и представители Лиги от нашего городка, улетая, сообразили бы, что оставить нашу маму дома и лишить ее встречи с нами сразу же, как мы сядем, – было бы, мягко говоря, крайне бестактно. Разве что, папа волновался потому, что посадка не дома, это все же не дома, да и не сразу получается, а с затяжкой.

Время текло томительно. Мы ждали информации Славина, а раз он не выходил на телесвязь, вроде бы выходить нам самим и дергать его лишний раз, когда, может быть, он Лиге все передал, а та решает, – было бы нехорошо по отношению к нему. Впрочем, Лига-то решить этот вопрос должна была в срочном порядке, наше местонахождение в космосе, скорость и время до посадки они знали: если Лиге самой лететь к нам (из Европы, Америки, Азии) – им следовало поторопиться. Видимо, папа это понимал, как и я, и молчание Славина относил к тому, что Лига к нам не полетит, а захочет, чтобы мы к ней, а у нас время для маневра и посадки не дома было, хотя лететь всем в Москву тоже требовало времени. В общем, путаная ситуация. Но Славин молчал.

– Жду еще полчаса, не больше, – сказал папа. – Потом сам его вызову. Летим, как в тумане, без всякой определенности.

– А знаешь, – сказал я ему. – Ты уж не сердись, мы, по-моему, не из-за этой ситуации нервничаем.

– А из-за чего еще? – недовольно спросил он. – Вечно ты выдумываешь.

– Может, я и неправ, – примирительно сказал я, – но дело куда проще: мы волнуемся потому, что скоро будем дома, на Земле! – Это слово я подчеркнул. – Дома. И маму скоро увидим. На этом космодроме или другом – какая разница! Вот и волнуемся. А остальное – подгоняем под это главное волнение.

– Философ, – сказал папа. – Психолог. – Он улыбнулся. – Может, ты не на той специализации в своей гениальной школе учишься? Вернее, может, не в той школе для гениев? Есть и такая. Психологическая. Можно тебе туда пойти?

– Ты хочешь сказать, что я не прав? – спросил я.

– Нет, отчего же. Возможно и прав.

– Через двадцать минут папа не выдержал, или, может, действительно прошло полчаса, но он сам стал вызывать Славина. Опять какие-то помехи, экран «прыгал», а затем Славин появился на экране, улыбка – во!

– Ты чего? – спросил папа. – Куда ты делся?

– Ой, Вова, – сказал Славин. – Ну никак не мог связаться с вами! Молчите – и все тут!

– Ну, ладно! А чему ты так радуешься? Неужели?!

– Порядок! – крикнул Славин. – Полный порядок, Вова! Все! Все, как ты хотел!

– Дома садимся, да?! – заорал папа.

– Ну да! Они там действительно во Всемирной Лиге спор затеяли. Но наши железно сказали: никакая ни Европа, а Москва. А некоторые наши сказали, а почему бы и не город-спутник Рыжкина, космодром там приличный. А тут и я ввязался в разговор с просьбой гостей. Словом, Вовик, сядешь дома, и гости тоже. А представители Лиги вот-вот к нам прилетят. Разные, с разных точек планеты. Работы, посадочной, по горло.

– Американцы летят? – спросил папа.

– Спрашиваешь! Переполошились. Европа тоже летит. Да все уже вылетели.

– Я именно с тобой связь держать буду? При посадке, – спросил папа.

– Ага. А других земных гостей еще трое диспетчеров примут. Надо полагать, они раньше вас прибудут. А твоего Ир-фа тоже я приму.

– Все. Точка, – сказал папа. – Я тебя за все обнимаю, старик. Жди. Иногда будем связываться.

– Само собой. Ты не волнуйся, Вовик.

– Пока, – добавил папа, и я увидел капельки пота на его напряженном радостном лице. Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони и сказал: – Теперь будем ждать, когда увидим нашу Землю, сынок.

Я кивнул.

– А потом уже, когда она будет поближе, начнем торможение, а там… там и до сюрприза недалеко.

Это поразительно (от всяких там переживаний, что ли), но я, завалившись на свою койку, уснул. Крепко, без снов, как в черный космос провалился. Наверное, я долго спал, но папа не разбудил меня. Я проснулся внезапно, резко вскочил – батюшки, времени-то сколько! – и влетел к папе в отсек пилотирования.

– Ой, проспал все, да?! – сказал я.

– Нормально, сынок. Гляди внимательно.

Я поглядел на экран обзора, папа включил приближающее устройство, и я увидел… нашу Землю. Нашу Землю! Нет, просто не верилось!

– Ха-ха! – сказал папа, как маленький. – Понял, почем фунт изюму? Вот она, наша планеточка! Скоро будем дома. Я уже давно связался с Ир-фа, – добавил он. – Они начали притормаживаться, хотя и так шли для себя медленно.

– Что же ты меня не разбудил? Когда Землю рассмотрел? – сказал я. – Эх ты, папа!

– Да не хотелось. Ты устал, – странным для него, назидательным каким-то голосом сказал он. Но я уже смотрел на Землю не отрываясь – как магнитом притянуло. Славин вышел на связь сам: вероятно, пока я спал, он уже не раз говорил с папой.

– Ну как там у вас? – спросил папа.

– Все ожидаемые машины – в воздухе, – сказал он. – Какие дальше, какие ближе, но летят. Наших-то, из Москвы, мы раньше других примем. Видно Землю?

– Ага, – сказал папа. – Видно, но пока она маленькая, ну ты сам знаешь. Скоро начну подтормаживаться. А гости уже начали торможение. Привет.

Мне ничего не оставалось, как играть в детскую игру (папа не запретил) – то отключать приближающее устройство, то вновь включать его. Каждый раз после паузы, после нового включения, Земля оказывалась все ощутимее ближе. Я аж прямо извелся от нетерпения, когда же наступит тот момент, когда мы запросто сможем рассмотреть сверху здание диспетчерской, сам космодром и даже высокую заградительную решетку и людей: толпы людей, а среди них – нашу маму.

При очередной связи со Славиным папа строго спросил:

– Славин, а жена что, как она? А?

– Да говорил я с ней, говорил, ты же спрашивал. Будет к вашему приземлению, успокойся.

– А она здорова, а? – спросил папа. – Ты не скрывай!

– Здорова, здорова. Ни на что не жаловалась, по крайней мере.

– Свяжись с гостиницей или поручи это кому-нибудь. Гостей много. Лучшие номера! Понял? Люкс!

– Уже сделано, – сказал Славин. – Не твоя это забота!

Земля постепенно приближалась, Ир-фа сказал, что вполне видит ее: очень большая и красивая; к разговору вскоре подсоединился Славин и сказал, что уже какое-то время нащупал корабль инопланетян, теперь вот и «Птиль» появился, а корабль инопланетян, вероятно, громадина.

Через некоторое время папа начал притормаживать «Птиль». Мы все больше и больше приближались к Земле и наконец сумели увидеть ее сверху не всю целиком, а уже только ее часть, то есть не всю, находясь высоко над ней, а просто часть ее, будучи над ней, почти совсем рядом с ней. Папа перешел на радиосвязь и сказал – Земля-шестнадцать. Земля-шестнадцать. Я – «Птиль». Слышите меня?

И Славин ответил:

– «Птиль». Я – Земля-шестнадцать. Слышу вас хорошо.

– Постепенно перехожу на режим посадки, – сказал папа. – Земля-шестнадцать. Поняли меня?

– «Птиль». Вас понял. Посадку разрешаю.

Наконец наш экран четко обозначил границы космодрома и пространство вокруг него, но это с помощью приближающего устройства: детали космодрома были пока еще не видны.

В этот момент я почувствовал руку на своем плече и, скосив глаза, увидел на плече папы и другую руку: он подошел к нам едва слышно.

– Неужели проспал? – сказал Латор извиняющимся тоном.

– Ну что вы, Латор! – сказал папа. – Ни капельки. Как самочувствие? Вас не смущает наша просьба? Плотность воздуха очень схожа с политорской.

– Ну что вы! Я даже устал просто ходить или лежать. Коммуникатор-переводчик я оставляю на себе, так? Что я должен сделать? Там, на Земле?

– Да что угодно! – Папа засмеялся. – Подойдете к ним, скажете, кто вы и откуда, «Птиль», мол, садится, а ваши – чуточку позже – и все. Пожелаете всем «Долгой жизни».

– А ваша мама? – спросил Латор. – Мне бы хотелось обратиться именно к ней тоже.

– Ну конечно, это можно. – Папа был явно польщен.

– Но как мне к ней обратиться? Как это у вас принято? И как я ее узнаю?

– Это просто, – сказал папа. – «Дорогая Лидия…» и всякое такое. А ее мы вам покажем.

– Лидия? – сказал Латор. – Прямо по-политорски.

– Нет, по-нашему, по-земному.

– Очень похоже на наши женские имена.

– Даже очень, – сказал я. – Латор, а еще ты можешь сделать вот так, подойдя к ней!

Я взял его руку в свою, склонился к ней в поясе и едва коснулся ее губами.

– Это так надо? – спросил Латор.

– В общем-то нет, – сказал я. – Это очень старинный способ здороваться или прощаться с дамой. Кое-где иногда им пользуются. Пап! – заорал я. – Смотри, смотри, почти все видно. Смотри! Сколько народу нас встречает! Видишь решетку? А представителей Лиги? Смотри, смотри! Да это же мама! Наша мама! Ты видишь?! Это она! В белом платье! Латор, она единственная в белом платье, ты не ошибешься!

Лицо папы прямо светилось.

– Латор, – сказал он. – Через минуту можно катапультироваться. Митя покажет.

– Это как? – спросил Латор.

– Вы сядете в легкую капсулу, а мы – приборы, вернее, – вытолкнем вас в воздух, и капсула сама раскроется. Когда вы сядете в капсулу, отсчитайте для готовности минуту. Ясно?

– Конечно, уль Владимир. Я готов. Пошли, Митя.

Я отвел Латора к камере катапультирования, он скрылся в капсуле, я закрыл камеру, вернулся к папе, папа отбивал такт рукой, отсчитывая секунды, и наконец нажал кнопку катапультирования. По тому, как мягко вздрогнул «Птиль», мы поняли, что катапульта сработала; как раскрылась капсула – мы не видели на экране, но вскоре увидели самого Латора: резко взмахивая крыльями, он ушел в сторону, потом камнем пал вниз и снова «встал на крыло», начав плавными кругами приближаться к большой группе ожидающих.

По радиосвязи папа снова вызвал Славина, сказал, что приступает к посадке, этим мы и занялись, уже не глядя на Латора, тем более он и все встречающие были чуть левее «коридора» нашего спуска на Землю. Папа врубил телеэкран и мы, расхохотавшись, увидели потрясенное лицо Славина.