Текст книги "Выход на орбиту (СИ)"

Автор книги: Сергей Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Глава 15.2

19 октября, среда, время 19:35

Белоруссия, ж/д вокзал Витебска.

– Мы бронировали билеты на Москву, – сую паспорта в кассовое окошечко. Женщина средних лет быстро стучит по клавишам в поиске наших данных.

Она их находит, два места в одно СВ-купе. Небольшой затык возникает при оплате. Белорусских рублей у нас нет и покупать их нет смысла, мы здесь проездом и планируем только одну покупку.

– А сколько это будет в евро? – мой вопрос не повергает кассиршу в шок. Но заставляет отвлечься.

– Ирочка, посмотри там, сколько стоит билет СВ до Москвы в евро!

– Сто шестьдесят за два билета, – кассирша ретранслирует мне полученную экспертную справку.

Слава небесам, нашлись у меня две стоевровые бумажки. Для точной суммы мелочи не набралось.

– Сдачи в еврах нет, – ожидаемо извещают меня. Знакомая по многим странам система ниппель.

– Давайте в ваших рублях, пригодится.

Кассирша опять подвисает, что-то высчитывает на калькуляторе, записывает что-то в ведомость, даёт расписаться и в конце этого небольшого квеста выдаёт кучку разноцветных бумажек.

Забавный дизайн, – разглядываю с Сандрой местную валюту, считаем нули на купюрах.

На белорусскую сдачу идём в привокзальное кафе. Не одни. С местным милиционером, сержантом, если правильно распознаю его погоны. Да, познакомились с местным полисменом.

– Прошу предъявить документы! – после приветствия и скороговоркой произнесённой фамилии начинает сержант. Ага, точно сержант! Никифоров он, если я правильно расслышала.

Сначала хихикаю, сержант держит покерфейс. Толкаю Сандру плечом и говорю по-английски:

– Сандра, этот полицейский хочет с нами познакомиться. Поговори с ним.

Уговаривать её не приходится. Она выдаёт свою самую очаровательную улыбку, сержант засматривается на её ямочки на щеках.

– Хеллоу, мистер полисмен, май нейм из Сандра.

– Хиз нейм из Сьержант Ньикифорофф, – просвещаю свою спутницу.

Обе сверкаем на милиционера самыми ослепительными улыбками. Начинаем кокетничать, документы даже не думаем показывать. Слава небесам, он не слышал, как я беру билеты. Хотя что там услышишь? Может я сказала: ту тискет, плиз, то Москау? Паренёк начинает теряться. Морщит лоб и вдруг выдаёт:

– Битте аусвайс!

Тут меня срубает, начинаю хохотать, как ненормальная. Это ж надо же, через сколько лет и как аукнулась война, прокатившаяся по Белоруссии. Немцев давно уж нет, а культурный, так сказать, след остался. Из памяти Юркина знаю, что все русские знают такие немецкие слова, как «хальт», «хенде хох», «Гитлер капут» и многие другие.

Сандра таращится на меня в недоумении, сержант розовеет от смущения, негустая публика вокруг оглядывается, успокаиваюсь только с помощью неимоверного волевого усилия. Милиционер разочарованно поворачивается, собирается уходить. И замирает от моего возгласа.

– Товарищ сержант, куда же вы? – по-русски его окликаю, вот он и столбенеет.

Опомниться ему не даю, показываю кучу разноцветных белорусских бумажек и спрашиваю:

– Скажите, а нам хватит этих денег в кафе посидеть? А вы не можете нас туда проводить?

Парень пытается взбрыкнуть.

– Документики ваши, пожалуйста.

– Зач-чем вам наши документы? – кокетливо улыбаюсь, грожу пальчиком. – Не прикидывайтесь. Документики только повод познакомиться с двумя красотками. Это можно. Пойдёмьте уже в кафе.

Подмигиваю Сандре, берём сержанта под плотный конвой с двух сторон. Тому ничего не остаётся, как вести нас в вокзальное кафе. Там я взвизгиваю от восторга при виде парящих жаром беляшей. Удачненько мы сюда зашли!

– Попробуй, Сандра! – убеждаю я. – Это местный фастфуд, больше нигде такого не встретишь.

Уговариваю на одну штуку, сама с трудом отказываюсь от трёх. Горестно вздыхая, беру два. Плюс компот, винегретик и я полностью щастлива. Хлеба не беру, винегрет закусываю беляшом, урча от наслаждения. Польщённая буфетчица, обладательница необъятного бюста, смотрит на меня с явным удовольствием. Беру про запас три штуки.

В общем, славно мы полтора часа до поезда провели. Дали сержанту автографы, честно предупредили, что автограф Сандры через год станет на вес даже не золота, а бриллиантов. Он нас ещё на поезд проводил, и мы его, – не могла упустить момент пошалить, – поцеловали в щёчку с двух сторон. Машем ему, стоящему на уплывающем с ускорением перроне и не понимающему пока, как невероятно ему повезло. Ничего, потом узнает, что общался запросто с двумя богинями.

20 октября, четверг, время 16:55

Москва, аэропорт Шереметьево.

Идём в зону дьюти-фри. Мы с Сандрой предпочитаем комфорт, поэтому по приезде с утра оседаем в аэропортовской гостинице с почасовой оплатой. Надо отдохнуть, принять душ, привести себя в порядок. Цены по российским меркам кусачие, для меня мелочь. Самолет в пол-седьмого вечера по местному времени, билеты беру бизнес-класса, разорившись меньше, чем на десять тысяч долларов

Выяснилось, что отдых мы с Сандрой понимаем по-разному. Первым делом под её удивлённым видом принимаюсь за разминку в стиле аэробики.

– Чего ты валяешься? Ну-ка присоединяйся!

Протестовать она пробует, но недолго, всё-таки я её работодатель, фактически собственница. Кроме разницы в статусе, есть физическое преимущество. Набрасываюсь на неё, выкручиваю руки, хлопаю по попке. Мне всё равно, как тренироваться. Батманить у стула, – балетного станка тут нет, – или подружку кошмарить. Долго не получается, слаба она против сангсы морской пехоты.

Попеть не получилось, на наши голоса примчалась дежурная и попросила не шуметь. Наглость какая! Наши голоса шумом обозвать! Но вслух, разумеется, не высказываюсь.

И вот мы вламываемся в дьюти-фри. И кого же я вижу за прилавком?

– Глеб! Это ты?! – хорошенький мальчик, на которого положила глаз Борамка, когда мы в Париж летали.

Пять секунд пялится, только затем светиться улыбкой.

– О-о-о! А где… – он оглядывает пространство вокруг нас, затем поясняет вопрос забавным жестом, ставит горизонтально ладонь чуть выше пояса.

Покатываюсь со смеху, точнее и быстрее Борамку охарактеризовать невозможно. Разочаровываю парня.

– Так она же в Сеуле живёт и гастрольную работу прекратила. Всё. Не увидишь больше Борамку.

Глеб тоскливо вздыхает.

– Что, понравилась? – прямой вопрос уместен, времени на долгие пережёвывания нет. Глеб молчит, только снова вздыхает.

– Мне вот это, это и этого… две банки. Гляди за весом, больше двадцати килограмм не унесём, – нагружаю ошалевшую от впечатлений Сандру, набиваю свой рюкзак. Заранее им запаслась.

– Слушай, Глеб, – а почему и нет, думаю так про себя, – а ты женись на ней, если она тебе нравится. Она согласится, вот увидишь.

От неожиданности парень коченеет.

– Что? А как? Она ж в Сеуле, я-то москвич…

– Вот и узнаешь, что за МКАДом есть много чего интересного. Например, столицы побольше Москвы.

– Сеул больше Москвы? – сомневается Глеб. – В Москве так-то пятнадцать миллионов…

– В Сеуле – двадцать.

Не удаётся его уговорить всё бросить и лететь с нами в Корею. И паспорта с собой нет и вообще… – так он сказал. Оставляю ему адрес электронной почты, и мы уходим на регистрацию. Парень провожает нас задумчивым и затуманенным взглядом. Ему ещё надо осознать, что Москва, хоть и третий Рим, но в чём-то тоже провинция.

21 октября, пятница, время 15:10.

Сеул, окружной суд Намьянджу

– Хорошо, что вы сами явились, госпожа Агдан, – холодным взглядом судья будто высверливает во мне дырку. – У меня есть вопросы к вам лично.

– Буду рада удовлетворить ваше любопытство, господин судья.

Пришлось всё-таки сюда притащиться. Мой адвокат сияет так, что хочется его лимоном угостить, однако, чувствую, придётся премировать. Чего это судье приспичило увидеть меня наяву? Даже заседание перенёс, лишь бы моего авиарейса дождаться. Домой только пообедать успела заскочить.

– Вам не жалко простого человека, который вынужден будет выплачивать такую огромную сумму? Он же сразу станет нищим.

– И что я могу сделать? – недоумённо пожимаю плечами. – Как я могу идти против законов и традиций всего нашего общества?

Лукавлю. Иногда именно так и хожу, на что безмолвно, одной еле заметной улыбкой, намекает судья.

– Это в наших национальных традициях. Никого не интересует, что ты там можешь или не можешь, если нарвался на штраф – обязан заплатить, невзирая ни на что. Приведу в пример один случай. Восемь лет назад группа ГэнБойс поссорилась с руководством своего агентства, разорвала с ними контракт и покинула его. Агентство вчинило им иск на сумму… – тут мой голос становится злым и звонким, – в пятьсот миллиардов вон. Четверо ребят, все из простых семей, сумма иска была явно завышена во много раз. Ни одна группа за всё время своей карьеры столько не зарабатывала. Более того, ни одна группа не приносила таких гигантских прибылей своему агентству. Но суд утвердил этот иск.

Немного молчу, давая время присутствующим осознать удивительную ситуацию.

– Попробуйте ещё раз осознать эту сумму. Полмиллиарда долларов, которые даже в годовом бюджете всей страны не затеряются. Кого-нибудь взволновало, что там могут выплатить эти мальчики, которым к тому же негласно запретили работать по профессии. Ни одно агентство не взяло их к себе. То есть, имела место ещё и внесудебная расправа.

– Да, в нашем обществе есть некие жестокие традиции, и что? Когда-то и у меня был момент, когда президент моего агентства собирался выкинуть меня за ворота и повесить на меня долг в шестнадцать миллионов долларов. Мне пришлось бы расплачиваться лет десять, если бы он не передумал…

– Но всё-таки передумал? – переспрашивает судья.

– Он сделал это под давлением внешних обстоятельств. Получил известие из Америки, что меня номинировали на Грэмми. В итоге, как вы, наверное, знаете, я его получила. Вовсе не из жалости он меня оставил работать.

Делаю паузу, но не кушаю твикс.

– Почему меня, юную и наивную, совершившую ошибку в экстремальной ситуации, можно было наказывать гигантской неустойкой, а взрослого опытного мужчину, который просто обязан взвешивать все свои поступки, нельзя?

– Госпожа Агдан! – ХиГун, имеющий вид изрядно бледный и затравленный, вдруг вскакивает со своего места.

Судейский взгляд почти материальной силы не останавливает мужчину. Адвокату тоже не удаётся удержать. ХиГун делает пару шагов в мою сторону, – непроизвольно напрягаюсь, моей охраны здесь нет, придётся самой его останавливать, – и вдруг падает на колени.

– Госпожа Агдан! Пожалейте! Я всё отдам, только отзовите свой иск!

Это что за хрень? Я в полном изумлении, судья тоже. Адвокат всё-таки оттаскивает своего клиента, помогает окрик судьи. Без слов киваю судье на ХиГуна, судья кивает в ответ.

– Господин ХиГун, позвольте поинтересоваться, это что за цирк вы тут устроили? – моим голосом можно замораживать мясо, звякаю дальше таким металлом, что самой не по себе. – Господин ХиГун, мы же оба знаем, что платить придётся не вам. Зачем вы устроили это представление?

Поняв, что ответа от замкнувшегося ответчика не дождёмся, обращаюсь к судье. Извиняюсь за несанкционированное выступление уже обычным, достаточно мягким тоном. Судья секунду раздумывает.

– У меня возник новый вопрос, госпожа Агдан. Что вы имели в виду под словами, что платить придётся не ответчику?

– Полагаю, вы сами понимаете, вы – человек опытный. Не может простой человек тягаться с чеболями, не имея поддержки за спиной, – весь мой вид говорит об элементарности догадки.

Судья, по всему видать, до такой мысли всё-таки не додумался. На ответчика глядит с новым выражением лица, которое мне почему-то нравится.

22 октября, суббота, время 17:40.

Сеул, пентхаус элитной высотки.

ВанХи, вице-президент «Самсунга» входит в комнату своей любимой двенадцатилетней дочки ТуЛан. Симпатичная девочка с живыми глазами не сразу замечает отца. Отплясывает под неслышную из-за наушников музыку перед экраном ноутбука, где выделывает невероятные па какая-то женская поп-группа.

Кажется, Агдан там нет, – машинально отмечает ВанХи и морщится. Что-то слишком много её становится вокруг. Сегодня даже на завершающем рабочую неделю совещании на высшем уровне ей посвятили несколько минут. Начальник СБ доложил, что Агдан выиграла встречный иск к Ю ХиГуну, который ранее отсудил у неё сто миллионов вон. Агдан ударила намного сокрушительнее, теперь ХиГуну придётся платить два миллиарда.

– Агдан выигрывает с разгромным счётом, – заключает шеф СБ. – Нам надо решить, что делать: подавать аппеляцию или соглашаться. Ещё можно оставить ХиГуна разбираться с этой проблемой самостоятельно…

Президент хмыкнул, но ничего не сказал. И так ясно, клерк средней руки не сможет выплатить такую сумму. Если только лет за сто.

– Выделим требуемую сумму этому человеку и закроем вопрос, – вынес вердикт президент и пояснил, заводя глаза вверх, – мне звонили оттуда и посоветовали заканчивать конфликт с Агдан.

Сообщил президент всё переворачивающую новость спокойно, но не только ВанХи продрал мороз по коже. С кем они связались? – переглядывались между собой руководители служб и вице-президенты.

На этом дело не кончается. Руководитель рекламного отдела даёт справку, что их конкурент в области бытовой электроники LG ожидает годового прироста продаж на пять процентов.

– Они относят это на суперудачную рекламу, которую сделала Агдан…

ВанХи и другим не надо объяснять, чем это грозит «Самсунгу». Рынок не резиновый, если у кого-то рост, то кому-то надо готовиться к падению.

И сейчас ВанХи решает выяснить для себя, кто же эта Агдан? Насколько это возможно. Снисходительное отношение к восторженному восхищению дочки некоторыми айдолами окрашивается в другие тона. Из невинной детской увлечённости можно извлечь конкретную пользу.

– О, папочка! – крутнувшаяся вокруг оси девочка замечает отца, залипшего взглядом на огромный постер. Красавица с невероятно яркими синими глазами будто загипнотизировала его.

– Погоди, папочка! – девочке надо закончить танец вместе со своими кумирами. Так что ВанХи получает время на разглядывание постера. Мельком он уже видел его, но только раз. Повесила его дочь относительно недавно. До того какой-то другой висел, не такой яркий.

– Она тебе нравится? – ВанХи не успевает остановить вылетевший изо рта глупый вопрос. Как такая девушка может кому-то не нравится? Мужчин таких точно нет. И дочке нравится, раз она её картинку повесила.

– Холь! – вспыхивают глаза девочки. – Конечно! Она же богиня!

– У тебя нет её рекламного ролика для LG? – ВанХи, как настоящий мужчина, задаёт вопрос в лоб, избегая языка намёков.

– Дебак! Есть! Давай посмотрим, я его уже пятнадцать раз смотрела, – девочка бросается к ноутбуку.

– Видишь, какая она?! – тормошит девочка отца, впавшего в оцепенение после просмотра.

Они нас обошли с этим телевизором, – грустно размышляет ВанХи, – но с такой рекламой продажи вырастут у любой ерунды. Это не реклама, это магия какая-то…

– ТуЛан-ян, – осторожно говорит мужчина, гладя дочку по голове, – LG для нас конкурент. Если у них дела пойдут в гору, мы можем споткнуться…

– Так попросите Агдан сделать вам рекламу, – ни на секунду не задумывается девочка.

– Кажется, мы опоздали… – ВанХи не собирается сообщать дочке, что их корпорация пыталась нагадить «богине».

22 октября, суббота, время 18:55.

Длинный морской пляж близ Сеула.

Шурх! Шурх! Шурх! – одобряет мой неторопливый бег пляжный мокрый песок. За мной тянется постепенно смываемая особо дерзкими волнами цепочка следов.

Неторопливость даётся мне с трудом. Еле сдерживаю себя от того, чтобы припустить вдоль морской кромки со скоростью мотоцикла. Энергии за время пребывания в Америке накопилось под самое горло. Занятия в отеле, как и редкие купания в океане, не могли меня удовлетворить полностью. Время от времени требуется сверхнапряжение.

Пляж чист и пустынен, купальный сезон давно кончился. ЧжуВон бежит по шоссе параллельному береговой кромке, за ним – машина с охраной. Охрана тоже не прочь размяться, но делают это по очереди. Кому-то всё время надо рассматривать окружающий мир через прицельную планку.

– Пять километров, Юна! – кричит Чжу и спускается ко мне. Я начинаю разминку.

– Включи-ка музыку! – по моей просьбе Чжу подбирает на смарте нечто заводное и отдаёт охраннику. Сам присоединяется ко мне, заразившись моим энтузиазмом.

– Ты правильно всё рассчитала, Юночка, – ловя мои удары ногами на блок, хвалит меня ЧжуВон. – Я про суд говорю. Аргумент, что ХиГуна надо наказать за дерзость, иначе все кинутся подавать иски на популярных людей, сработал. Наш адвокат говорит, что судья после этого сразу стал смотреть на ответчика по-другому.

– Надо премировать его, – провожу удар нэро чаги (удар сверху, требует недюжинной растяжки), – п-х-х-а-й!

21 октября, пятница, время 21:15

Агентство «Music Modern», общежитие.

– Ш-ш-ш-и-х-шлёп! – мордашку ЁнДжи от звонкой оплеухи бросает в сторону.

– Ты с ума сошла, идиотка! – не могу справиться с приступом ярости. – Ш-с-с-шлёп!

Перевожу дыхалку, стараясь успокоиться. СонХи забилась в угол своей кровати, пара девочек испуганно заглядывает в двери из-за спины Сандры. Николь не видно, она тоже в колодках, только на растяжение. Сандра открыла рот от изумления.

– Ты что хочешь? – шиплю на девушку, отводящую от меня глаза. – Чтобы тебе ноги расплющило?

Эта кретинка затянула колодки на максимум, что я категорически запретила делать. Торопиться красоткой стать, дура! Встаю.

– Сколько раз так делала?

– Только сегодня, Агдан-сии… – лепечет ЁнДжи, но глазки отводит.

– Щибаль! Не ври мне!

– Вчера чуточку сильнее затянула… – признаётся девушка. Это похоже на правду.

– Ещё раз что-нибудь подобное сделаешь, вылетишь из группы и агентства. Пока штраф на десять миллионов вон. И на сегодняшнюю ночь колодки сними.

Ухожу из общежития, прощаясь на пороге с Сандрой, её рядом с Еленой поселила. Обе не знают корейского языка, уже что-то общее есть, так что сойдутся. И надо не забыть менеджера оштрафовать, не уследил.

По дороге домой кое-как упорядочиваю клубок мыслей. Чтобы осознать себя жёстким руководителем, требуется время. И не ожидала подобных вывертов от сверхдисциплинированных кореянок. Хотя в любой отаре овец можно найти паршивую или хромоногую. Может, я и перегнула палку, но трезво оценив ситуацию, прихожу к выводу, что была права. Девочки должны знать: нарушение важных инструкций чревато не только обычным наказанием, но и моей бурной реакцией.

Замечаю, что меняюсь. Бронзовею, не бронзовею, но окружающие начинают выстраиваться при одном моём появлении. Даже старшее поколение в агентстве, которым палец в рот не клади, нервно затихают при моём появлении. Но ещё более характерно поведение СунОк…

– Онни, сделай мне быстренько чаю и персиковое варенье вытащи, – говорю сестре, входя в дом, – устала, сил нет…

И СунОк без слов галопом мчится на кухню. То ли она изменилась, во что я не очень верю, то ли я, но это не мне решать. Возможно, сестра элементарно соскучилась по мне, потому и бегает по первому слову. Только тон у меня начальственный, надо признать.

– А ты, Мульча, что скажешь?

– М-м-рау! – кошка трётся о ноги, привставая на задних лапах.

Окончание главы 15.

Эпилог

14 ноября, четверг, время 10:35.

Университет Хангук, лекционный зал.

– Такие выводы можно сделать на основе анализа изменений в языках, накапливаемых в течение столетий.

Заканчиваю доклад по своей работе, которую с некоторыми усилиями, но принудила руководство Хангука засчитать, как дипломную работу. Почему нет, если она так и весит? На основе материалов от Стесснер, но я там ещё много накопала. Не проблема. Проблема остановиться, ни к чему проводить научную работу, которая потянет на диссертацию.

Передо мной целый ряд госунимов, семь человек, как только им не лень. Немного терзают меня вопросами, кое-какие отсекаю.

– Происхождение народов – тема очень интересная, но вне рамок моей работы. Могу только указать примерное направление поисков, о которых вы наверняка знаете. Если у какого-то оседлого народа имеется излишне богатая лексика, касающаяся коневодства и скотоводства, то законно предположить, что народ когда-то сформировался из кочевых племён.

БинСук, шеф кафедры немецкого языка, один из самых недовольных моей чересчур стремительной учёбой. Очень хочется ему меня прибрать к рукам. Длинную очередь на десятки километров замыкать не хочет, зато жаждет пролезть вперёд на дурнинку.

– Всё-таки я считаю, что студентку Пак ЮнМи рано выпускать из стен университета, – заявляет он. – Не отрицаю полезности проведённой работы, но…

Не страдающий краткостью спич БинСука сводится к простой формуле: из Агдан надо выжать, как можно больше. Ещё лучше совсем не выпускать из университета и доить её вечно.

Щ-щ-а-з-з-з!

– Госуним, – вознаграждаю его и остальных самой ослепительной улыбкой, – вы предлагаете мне прекрасную карьеру, и моей благодарности нет предела. Вот только на данный момент я принимаю активнейшее участие в грандиозном национальном проекте. Масштабы проекта титанические по любым меркам. Сотни миллиардов долларов, десятки лет по времени выполнения, миллионы корейцев, которых проект непосредственно затронет. Проект пока засекречен, поэтому подробностей от меня не ждите. В общих чертах его цель известна только руководству университета. Как и пожелание правительства, чтобы я получила диплом, как можно скорее.

Отдалённо госуним БинСук стал напоминать человека, на которого неожиданно вылили ведро студёной воды. После моей отповеди задали только один, хотя и заковыристый вопросик.

– Скажите, госпожа Агдан, – с лёгкой улыбкой обращается госуним с кафедры русского языка, – не носителей русского языка ставит в тупик фраза «Да нет, наверное». Мало кто понимает, почему такой ответ считается отрицательным.

– Отрицательным с долей сомнения, – приступаю к объяснениям, благословляя своё любопытство, когда проясняла этот вопрос для себя, – с возможностью изменения смысла на противоположный в неопределённом будущем.

После дополнения приступаю к объяснению.

– Слово «да» в русском языке многоликое. Оно может быть утвердительной частицей, выражающей согласие. Просто частицей речи, носящей, например, функцию объединительного союза «и»…

– Пример можете привести?

– Пожалуйста, госуним. Есть пожелание новобрачным «совет да любовь». Союз «и» в нём не используется, потому что он слишком технический, повествовательный, а частица «да» выражает доброжелательное отношение говорящего. Употребляется, к примеру, фраза «Да что ты говоришь?!», где «да» выступает в качестве междометия, усиливающего эмоцию удивления в ответ на какую-то неожиданную или сенсационную новость. Междометие это третье обличье слова «да». Во фразе «да нет, наверное» слово «да» как раз междометие, не имеющее утвердительного значения.

Убедила. Спец по русскому языку заметил, что я не совсем точна в формулировках, но вид имел благоудовлетворённый.

Тем всё и завершилось. Мне ставят оценку «отлично» и с добрыми пожеланиями отпускают. За дверями с огромным облегчением говорю: «У-ф-ф-ф-ф!». Ещё один барьер взят. Считай, диплом у меня в кармане. Не зря почти две недели корпела.

16 ноября, суббота, время 20:35

Особняк Агдан, спальня.

– Мне твоя Сандра сразу понравилась, – заявляет Чжу. Только что вышел из душа, завёрнутый в махровый халат.

– Но после пластики она стала неописуемо красивой, – продолжает он свою мысль.

– Вы, корейские мужчины, очень не избалованы женской красотой, – пожимаю плечами. – Даже ты, женатый на одной из красивейших женщин планеты, называешь её красавицей. Объективно она хорошенькая, не более того. Скоро она станет обладательницей особой ауры звезды, и все будут восхищаться её красотой, хотя объективно… всё та же ладненькая, хорошенькая девушка, каких очень много. К сожалению, не в Корее много.

ЧжуВон заваливается рядом на кровать и подгребает меня к себе.

– Юночка, а не говорит ли в тебе обычная женская ревность?

И сразу смущается от моего взгляда, из которого скепсис льётся щедрым потоком.

– Ты серьёзно? То есть, ты не заметил, что это я её слепила такой? Больше скажу, программа улучшения её внешности не закончена. Ты, правда, считаешь, что я, будучи подвержена обычным женским слабостям, тем не менее, прилагаю серьёзные усилия, чтобы превратить Сандру в реальную конкурентку для себя?

Мне удаётся загнать его в угол. Там он и сидит, условно говоря, заваленный моей иронией выше головы.

– Да, я хочу, чтобы публика, увидев и услышав Сандру, тут же решила, что более красивых и сладкозвучных девушек не существует. И пребывала бы в этой уверенности вплоть до того момента, пока не увидит и не услышит меня. Но баловать собой я их буду очень не часто.

Показываю ему язык. Не только ему, всем. Но остальные этого не видят.

– Что ты ждёшь от своего кинодуплета в Америке? – Чжу технично заканчивает проигранный раунд.

– В финансовом отношении мы получим примерно полмиллиарда долларов. Чистыми. После уплаты всех налогов и закрытия всех договоров.

– Ты обещала сделать меня миллиардером.

– Это нижняя планка. При удаче можно рассчитывать на миллиард. Плюс миллионов сто пятьдесят от концертной и рекламной деятельности.

– Это все наши активы? – ЧжуВон водит пальцами мне по животу. Немного щекотно, но терпимо.

– Нет. У тебя сколько датакоинов? Всего пять тысяч? Ф-и-и-и! – показываю ему планшет, в котором ковыряюсь параллельно разговорам. – Смотри! Он подскочил до пятисот долларов!

– Ого! – радуется ЧжуВон. – У меня два с половиной миллиона долларов образовалось?

– Мелко плаваешь, пацак, – опускаю его во второй раз. Зная меня, он заранее мрачнеет.

– У меня сто сорок тысяч датакоинов. Сколько это в долларах? Семьдесят миллионов. Вот какие карманные деньги имеют настоящие миллиардеры, – радостно хихикаю и снова показываю язык.

– Что будем делать дальше? – Чжу начинает новый раунд.

– А дальше ухнем заработанный миллиард в суперпроект. Расшифровка генома человека.

Опять хихикаю, глядя, как вытягивается мужское лицо в огромном недоумении.

– Это же фундаментальная наука! – возмущается пацак. – Она по определению затратна!

– А вдруг удастся, и откроются невиданные перспективы? – как обойтись без маленькой провокации? – Например, откроем секрет вечной жизни?

Пацак немедленно подвисает, снова хихикаю.

– А если серьёзно? – доходит, наконец, до него.

– Серьёзно? О чём больше всего мечтает весь наш народ?

Этот вопрос тоже вызывает огромные затруднения. Ждать, когда он додумается, лениво.

– Все мечтают быть красивыми. Особенно девушки.

– Так уж и все, – слегка кривится ЧжуВон. Снова переполняюсь иронией, как можно не видеть того, что прямо лезет в глаза.

– Почему именно в Корее так развита пластическая хирургия? Как будто японцы красивее нас. Такие же маленькие, плосколицые, узкоглазые и кривоногие. Но пластика у них сравнительно слабо развита.

– Если это только модное поветрие? – не сдаётся пацак.

– Мода не продержалась бы настолько долго, что возникла целая отрасль экономики, которая всё время растёт и процветает.

Прерываюсь, собираюсь с мыслями. Вдруг действительно расчёт не сработает? А чего я одна голову ломаю?

– Сам-то что думаешь? Если мы предложим нашим гражданам способ стать красивыми, они будут сомневаться и тормозить? Или ринутся в очередь к нам буйною толпой?

– Ринутся, конечно, – соглашается ЧжуВон и заводит руку под меня. – Но что будет через десять или двадцать лет, предсказывать не берусь.

– Через двадцать лет рынок пластической хирургии начнёт съёживаться. Сначала еле заметно, потом всё больше. Как, по-твоему, сколько стоит десять процентов рынка услуг пластических хирургов? А если большая часть?

Удалось мне его впечатлить. Кошу на него глаза, подвис парень надолго.

Всё жду вопроса, как я собираюсь этого добиваться. Как-как… передом вперёд. Экстрапоральное оплодотворение на что? В развитых азиатских странах, вроде нашей, среди девушек считается престижным иметь парня европейца. А уж замуж выйти совсем здорово. Или жениться на европейке. У нас количество сампо скоро достигнет процентов десяти, пять давно уже есть. Отказались от секса, отношений и замужества? Пусть! Откажутся ли они родить ребёнка либо чисто европейской внешности, либо метиса? При благоприятном отношении государства, – а президентша заверила меня, что правительство всеми руками за, – компенсации затрат, оформлении заметных размеров регулярного пособия до определённого возраста, они первыми в ту самую очередь кинутся.

Если в первом поколении количество рискнувших иметь детей с примесью европейской крови будет десять процентов, то в следующем – не меньше половины. И не дойдёт дело до целого поколения. Лет пять-десять пройдёт, не больше, когда первые дети появятся на улице и их увидят все. А то и раньше, если рекламные возможности подключить.

Убью одним выстрелом пятнадцать зайцев. Первый заяц – решение демографической проблемы. Все страшненькие, а они на девяносто процентов страшные, корейские бабы кинутся рожать. Второй заяц – корейская нация в следующем поколении станет на порядок красивее. Остальные зайцы это многозначные числа на счетах моей корпорации.

Конец книги.