Текст книги "Выход на орбиту (СИ)"

Автор книги: Сергей Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9. Всяческая суета

26 августа, пятница, время – 07:05.

Особняк Агдан.

Чуть-чуть о ЧжуВоне.

– Вставай! Хватит разлёживаться! – отвратительно бодрый голосок Юны разрывает в истаивающие клочья остатки сна и подкрепляется ласковым пинком босой ножкой в бедро. Эта шельма уже вернулась с пробежки и приняла душ.

Щибаль! Быстрым движением оттягиваю кромку трусов… у-ф-ф-ф!

– Чего ты там разглядываешь? Думаешь, украла? Нет, Чжу, я тебя целиком в аренду взяла.

Чусан-пурида! С ума с ней сойдёшь! Всю ночь какая-то чушь снилась. Не, сначала ничего. Вокруг меня толпится множество красивых обнажённых женщин, а у меня ведь суперчлен! Обнимаю одну, три раза т-р-р-я-а-м – пынг – пынг – пынг…(десять раз одним обратным движением) и всё. Объятая пожаром оргазма красотка с громкими стонами и счастливым лицом отваливается. Из трущихся вокруг женщин ко мне тут же пристраивается следующая. Эх, вот это жизнь!

А вот следующий фрагмент совсем противоположный. Разве бывает такое, чтобы в одном сне привиделось заветное счастье и жуткий кошмар? Никогда такого не слышал, зато испытать пришлось.

Иду в туалет почти наощупь. Глаза лень открывать. Только за дверью до меня доходит: что-то длинное легонько колотится о колено, но прояснять ситуацию лень. Достаю причиндал, мочевой пузырь переполнен, давление близко к критическому. Ёксоль! Глаза диафрагмируются на максимальное восприятие. Удивлённый, наконец-то, нахожу кончик и направляю его в нужную сторону, но между корнем и концом член свисает ленивой изгибающейся змеёй. Что за щибаль?!

Процесс меж тем начинается, лёгкое утолщение стремительно проносится по всей длине, струя бьёт в унитаз. Кто держал открытый водяной шланг под сильным давлением, тот меня поймёт с полуслова. Техника безопасности в таких случаях проста: надо держать шланг прямым! Но мне никогда раньше не приходилось заниматься поливом из шланга. Более чем полуметровый шланг суперчлена начинает с увеличивающейся амплитудой крутиться и биться в разные стороны.

Щибаль! Кое-как удерживаю разбрызгивающий в разные стороны горячую жидкость кончик, перехватываю, – удаётся не сразу, – в середине. Хорошо, что себя не облил… вернее, хорошо, что в лицо не попало. Щибаль!

– А как ты хотел? – раздаётся ехидный голосок в голове. – У тебя же не может быть эрекции круглые сутки.

Суперэрекция суперчлена в виде скручивания в пружину? Щибаль!

Слава богам, это всего лишь дурацкий сон, который закончился. С чувством огромного облегчения провожу в реале утренние процедуры. В штатном режиме.

26 августа, пятница, время 10:25

Агентство «Music Modern», кабинет Агдан.

– Хорошо, госпожа Ким, мы согласимся на десять долларов с каждой доски при продаже за рубежом. Не важно, в какой стране. Ориентируйтесь на Японию, там меня хорошо знают, даже фанаты есть.

– Спасибо за совет, Агдан-сии, – опять кланяется симпатичная женщина с круглым лицом. Ким ЛинЧау, владелица и управляющая относительно небольшой фирмой по производству скейтбордов. Фигурка у неё, кстати, ничего, ножки почти прямые. Полновата, но это по нашим айдольным худосочным меркам, а мужчинам должна нравиться.

Мы на финальной стадии заключения договора. Четвёртый подобный за время моей работы в агентстве. Вернее, это рекламный ролик четвёртый. Так-то каждый такой ролик мы обвязываем полным комплектом рекламных договоров.

Ролик, а вернее, первоначальный вариант: https://www.youtube.com/watch?v=w8fDB0ZBauo

Корона состоит из профессиональных танцовщиц. Поэтому освоить скейтборд может любая. Быстро и легко. ИнЧжон и ДжиХён пристроены, ХёМин – фронт-вумен Агдан-ТВ на радость ЧжуВону, остальные тусуются в моём агентстве. Кто где. КюРи отвечает за мониторинг сетевой активности, она помощник менеджера по связям с общественностью. СонЁн осваивает профессию тичера по вокалу. БоРам – помощник хореографа, тоже учиться учить. На основной работе оклад у них мизерный, всего полторы тысячи долларов, но они берут своё на вот таких проектах.

На доске рассекает КюРи. Сначала я хотела ДжиХён, но та энтузиазмом не загорелась. Она смогла бы, они все смогли бы, но КюРи более отвязная и рисковая тянка. Да и подработать ей больше хочется, у ДжиХён оклад и так приличный. Она же и подпевку на себя взяла, оттеснив СонЁн. Пошла ей навстречу, потому как сильный голос здесь не требуется. Поторговались с ней за оплату, сошлись на семи тысячах долларов. Фирма госпожи Ким не очень крупная, потому так скудновато.

Ким по моему совету поднимет цену со ста долларов до ста восьмидесяти, двадцать пять из них – наши. С каждой доски после тысячи продаж в месяц. То есть, если после рекламной кампании они продадут две тысячи досок, то мы получим двадцать пять тысяч долларов. Удорожание не просто так, я настояла на повышении качества и отличительной заметной раскраски изделия. Доску должны узнавать издалека, так и рекламировать легче. Не надо фокусировать каждый раз камеру на лейбле.

– Хватит синей окантовки, например, – с моими резонами ЛинЧау соглашается.

Мы продолжаем обсуждать её дальнейший бизнес.

– Организуйте что-то вроде школы для обучения езде на скейтборде, выбейте из муниципалитета разрешение для оборудования мест в парках города. Наколенниками, налокотниками, шлемами тоже торгуете?

– Ук, – кивает ЛинЧау.

– А нажопниками?

– … – на меня нацеливаются круглые фары, в которые превращаются глаза ЛинЧау.

– Ничего-ничего, – отмахиваюсь равнодушно, – это я шучу так.

ЛинХау несмело улыбается.

– Я хочу сказать, что подростки, которые ринутся покупать ваши доски, начнут массово разбивать себе ноги, руки, головы. Подумайте об этом. А то потом от исков родителей не отобьётесь.

Так и работаем. Рекламные контракты по этому проекту на спортивную одежду и обувь легче. Не скоро ещё додумаются подавать в суд на производителя кроссовок те, кто падает на ровном месте.

Предыдущий проект рекламы тягачей «Daewoo» даст нам не меньше миллиона. Это гарантированный минимум, скорее всего, будет миллиона три-четыре. Миллион-то нам заплатили сходу. Идею подал Ван Дамм из мира Юркина: https://youtu.be/M7FIvfx5J10

Клода заменила я. Музыку сочинила, там не сложно, всего несколько музыкальных фраз. Вокальную озвучку отдала СонЁн. Заодно отрекламировала мотоциклетный шлем и джинсовые штаны стрейтч, в колготках мне ЧжуВон запретил сниматься, кхе-кхе. Мотоциклетный шлем снимаю в самом конце, и мои глаза крупным планом ставят точку в ролике. Сильно получилось, пожилые парни из «Daewoo» были довольны. К обычному тарифу в 1,1 цента за просмотр на ютубе они и добавили миллион, мы же ещё на телеканале крутим ролик время от времени. Недавно продали право на его показ всем желающим за символическую цену в тысячу вон. Это по условиям контракта. Через месяц выложим на ютубе.

Вот так вертимся и только-только выходим на границу рентабельности. Наши ежемесячные расходы, зарплата, коммунальные расходы и прочие платежи, слегка превышают три миллиона долларов. Это на агентство и телеканал в целом. И всё больше возвращаюсь к мысли, что надо иметь своих айдолов. ЧжуВон к этому склоняется, а я всё цепляюсь за его же идею работать со всеми сразу. Теперь оба понимаем, что вовсе не зря все агентства вкладываются в своих артистов. Они всегда под рукой, это удобство мы недооценили. Будем над этим работать, трейни, доставшихся нам по наследству, не разгоняли. Опять же Кей Флай есть.

27 августа, суббота, время 16:25

Кафе «Морской прибой»

– Расскажи о своей сестре, – то ли просит, то ли требует широкоплечий парень с жёсткими чертами лица. На левой скуле ближе к виску небольшой, еле заметный шрам.

– ВанГи-оппа, тебя моя сестра интересует или я? – хмурится СунОк и слегка поправляет воротник. К свиданию, которое случается не часто, девушка принарядилась. И судя по взглядам её же официанток, удачно.

– Твоя сестра, как и вся семья, это тоже ты, – не сдаётся парень. – Ук, расскажи обо всей семье.

– Всё пошло наперекосяк, когда умер отец, – начинает СунОк. Вовремя вспоминает наставления тонсён. А как не вспомнишь, когда она почти каждый день ей нотации читает. Потому надо осторожнее, девушка ненадолго замолкает. Как там её Юна учила?

– Чего ты замолчала?

– ВанГи-оппа, ты понимаешь, что моя тонсён – чеболь? Корейская принцесса? И все сведения о ней это семейная тайна?

– Замуж за меня выйдешь? – вдруг спрашивает Канг ВанГи, тот самый сержант-морпех, которого заметила на свадьбе Агдан. После вопроса резко замолкает, сжав зубы. СунОк – не Агдан, та бы засекла, что парень испуган собственными словами.

СунОк опускает глазки. Не только от смущения, но чтобы скрыть откровенную радость. Её замуж позвали, о-о-о-о!

– О-о-о, оппа… ну, не знаю. Ты слишком быстрый. Это же только третье свидание… но я согласна, – СунОк поднимает сияющие глаза.

ВанГи, как настоящий военный мужчина, находит способ спрятать своё смятение. Подзывает официантку:

– Ёги! Прошу вас! Исуль Тхок*, одну бутылочку.

– СунОк-ян, твоё согласие надо отметить, – сержант окончательно приходит в себя. В конце концов, в Корее согласие девушки мало что значит. Нужно ещё согласие родителей. Трудно представить себе семью в Корее из среднего класса, которая отказалась бы породниться с самой Агдан. Но если подмигнуть отцу и поговорить с ним наедине, то кто знает, насколько странным может стать решение родителей. Но если самому, как следует подумать, то как отказаться от такого союза? Все сослуживцы и друзья будут откровенно завидовать. И не только потому, что сестра Агдан. У СунОк ножки не такие, как у Агдан, конечно, но тоже красивые. Она сегодня на каблучках, заглядишься… А вот грудь у неё заметно крупнее, чем у младшей сестрицы.

– Что случилось? – ВанГи видит, как резко помрачневшая СунОк замирает, глядючи в экран смартфона, как в немигающие глаза ядовитой змеи.

– Извини, оппа, мне срочно позвонить надо… – СунОк срывается с места и быстрым шагом уходит в служебную зону.

27 августа, суббота, время 17:15

Элитный ресторан, облюбованный четой ЮнЧжу.

– ЮнМи!!! – орёт телефон в предусмотрительно отставленной руке. Плавали – знаем. Отмахиваюсь от ЧжуВона, обеспокоенного доносящимися до него криками.

– ЮнМи, ты меня слышишь! – надрывается онни.

Сбрасываю звонок. Всё равно толку не будет, пока не перекипит.

– Что-нибудь случилось? – любопытствует Чжу.

– Онни случилась. Двадцать один год назад. Наградила же судьба такой бестолковой сестрой.

ЧжуВон посмеивается. Ему-то хорошо, его сестра и брат – сдержанные и умные люди.

– ЮнМи! – Вот! Уже не крик, а просто громкий голос.

– Да, онни. Слушаю тебя. Но только до тех пор, пока ты не начнёшь орать, будто тебя режут, – мой тон сух и холоден.

– Ну, чего ты сразу? У меня крупная неприятность, Юна… – начинает ныть СунОк. С этим уже можно работать, с нытьём мы справимся.

– Я тебе сколько раз говорила? – тон мой ещё жёстче. – Хочешь, чтобы тебя уважали, сама себя уважай. Сколько раз я тебе талдычила, чтобы ты забыла свои манеры уличной торговки?

– Ну, Юна…

– Докладывай. Коротко и по существу, – я ж в армии служила. ЧжуВон и тот смотрит с уважением. Ему эти интонации хорошо знакомы. Со всех сторон.

Добиться толкового доклада от СунОк та ещё задача. Но если время от времени остужать её наводящими вопросами и обрывать причитания, то можно. Время на это уходит, так что ж сделаешь.

– Шортики у тебя новые были? Красивые? А чего ты тогда панику поднимаешь? Были бы старые и грязные, было б стыдно… – вот этот комментарий окончательно сминает всю панику онни.

– А ты там чего делаешь-то? О, у тебя свидание? Так. И ты бросила своего парня одного? – в моём нейтральном тоне появляются нотки осуждения.

– Слушай меня внимательно. Прямо сейчас вставай и возвращайся к своему сержанту. Да, прямо сейчас! На ходу договорим, тебе надо только слушать.

– Первое. У нас в спортзале есть стек, помнишь об этом? Вот. Сегодня два раза получишь им по своему толстому заду. Да, ты не виновата. А в том, что ведёшь себя, как глупая курица, виновата на все сто. Не спорь, а то больше получишь.

– Второе. Свидание пусть идёт, как идёт. На тот звонок не отвечай. Внеси номер в чёрный список. Всё, я сказала! Это не твоя проблема.

Закончив, возвращаюсь к омару. Сегодня меня ЧжуВон уговорил на морскую кухню. Обоснуй железный: надо уметь пользоваться всеми этими лопаточками, вилочками, ножичками, щипчиками. Так что фактически это урок светского этикета.

– Онни всё время возмущается, вроде как я её постоянно третирую. Но мне же есть с кем сравнивать, – нахожу повод сказать пацаку приятное, им это, как котам, крайне необходимо. – Тебя тоже сейчас любопытство пробирает, что же там такого случилось, что СунОк вопит, как резаная. Но ты же не ёрзаешь, не трясёшь меня, и слава небесам, не кричишь. Молча и терпеливо ждёшь.

– Ук, – довольно улыбается Чжу, – но ты не тяни. Мне действительно любопытно.

– Во-первых, ничего страшного. Онни, как всегда, слишком остро воспринимает всякие мелочи. Суть такова: кто-то залез к ней под юбку. В смысле, телефоном…

ЧжуВон кивает в знак полного понимания. Это уже застарелая национальная болезнь. И полиция с ног сбивается, но ничего сделать не может. Так-то, если посмотреть не с корейских позиций, то дело выеденного яйца не стоит. Шалости детишек пубертатного возраста, хотя в Корее и многие взрослые ведут себя не лучше. Вспомнить хотя бы ЮСона. Такое вот пакостливое поветрие в Корее распространилось с появлением смартфонов и компактных видеокамер. Снимают девушек в кабинках туалетов, подсовывают видеокамеры и смартфоны под юбки. Потом выкладывают на полуподпольных сайтах или шантажируют девчонок.

Паразитирование на чувствительной и нежной психологии местных девушек. Попробуй европейку этим шокируй. Фыркнет презрительно и через пять минут забудет. Может расстроиться только от того, что показали её не самые красивые трусики, не более.

Вот и СунОк попалась. Несколько раз в неделю ей приходится метро пользоваться. На работу мы её подбрасываем, а обратно возвращаемся в разное время. Машина у неё есть, но права никак не получит. Зато теперь будет стимул учиться.

Ухарь, что её подловил, набрался наглости попытаться выжать из онни тысячу долларов. Иначе он де, опозорит её на всю Корею.

– Интересно, – пью кофе и рассуждаю вместе с Чжу, – он чем думает? Головой или жопой?

Чжу давит усмешку и тут же делает осуждающий вид: нехорошо порядочной корейской девушке так выражаться. Зря он так. Я ведь отомщу.

– Каким образом он докажет, что это ляжки именно моей сестры? – спрашиваю риторически, но ЧжуВон отвечает.

– Делается подряд несколько снимков по мере приближения к девушке, – и демонстрирует свою странную компетентность в вопросе. – Что?

Это он вскидывается на мой прищуренный наливающийся самым чёрным подозрением взгляд.

– Юночка, это просто само напрашивается!

– О святые апельсины! За кого я замуж вышла! – закатываю глазки в полнейшей и поддельной тоске и припечатываю:

– Извращенец!

ЧжуВон набычивается и хмурый, – зато я страшно довольна, – расплачивается с официанткой. Ну, вот! Двух минут не прошло, как отомстила.

– Другое интересно, Юна, – находит способ уйти от неприятной обвинительной темы ЧжуВон, – откуда у кэджащика номер телефона СунОк?

Это он молодец. Даже притормаживаю, чтобы бросить на него уважительный взгляд. Лежащее на поверхности я не заметила. Впрочем, в моей голове тоже роятся идеи.

Царственно вплываю в машину, привычно открытую ЧжуВоном и тут же берусь за телефон.

– ГаБи! Привет, подружка, – мне не жалко, а ГаБи за одно это обращение к ней готова мир перевернуть. – Тут такое дело…

Кратко ввожу в суть вопроса, затем излагаю идею. ЧжуВон рядом начинает смеяться. Даже по телефону чувствую, что ГаБи тоже улыбается. Хотя и смущённо, она же кореянка. Что не мешает ей развить мою идею.

– Хорошо, ЮнМи-сии. Я всё организую.

27 августа, суббота, время – 19:05.

Особняк Агдан, спортзал.

– ЮнМи, прекрати! – онни упорно от меня отпрыгивает. – Я – твоя старшая сестра! Ты не можешь!

– Могу и сделаю, – загоняю её в угол, стек с угрожающим свистом рассекает воздух. – Ты мне не старшая сестра, потому что ведёшь себя глупо. Детство в жопе играет. Щас мы его выбьем.

– Как ты можешь так говорить! – вытаращивает глаза сестрица. Пользуясь моментом, ловлю её за руку и тут же выворачиваю.

– Ай! – СунОк сначала сгибается, затем под моим толчком валится на колени. Время терять не собираюсь. Стек издаёт победную трель два раза: ш-ш-и-и-х-шлёп, ш-ш-и-и-х-шлёп!

– Щибаль!!! – вопит СунОк, я снова взмахиваю стеком.

– Будешь орать, ещё раз врежу, – отпускаю её, но воспитательное мероприятие не закончено.

Раскачиваю стеком перед лицом сестры, которая, скривившись, трёт задницу.

– Я тебя чему учу? Сдержанности. А ты опять орёшь, как резаная? Подставляй задницу снова.

– Ты чего, совсем с ума сошла?!

– Опять вопишь? Буду бить, пока не научишься молчать. Мульча-а-а!!!

С самого начала знала, что она мне понадобится. СунОк, между нами девочками говоря, дура дурой. Но хитрая, когда под задницей подгорает. Поэтому, придя домой, тут же побежала в спортзал стек прятать. Глупости. Как будто я у Чжу ремень не могу позаимствовать.

И вот прибегает она к спортзалу, а у дверей Мульча сидит. И смотрит, не мигая. СунОк пробует применить сюси-пуси, фиг ей. Мульча начинает грозно выть.

– СунОк, иначе ты не изменишься, ты слишком тупая.

– Чего это я тупая? – кривит губы онни.

– Была бы не тупая, словами бы всё поняла. А была бы совсем умная, и объяснять бы не пришлось. А до таких тупых, как ты, доходит только через задницу. Давай, не брыкайся. Время идёт. Раньше сядешь, раньше выйдешь. Будешь сопротивляться – штрафные удары назначу.

Воспитательная идея вот в чём. СунОк должна сдержать крик, когда я ей врежу. Так глядишь, сдержанность и выработается.

– Ш-ш-и-и-х-шлёп! – говорит стек. СунОк давит крик и глухо стонет. Ну, слава небесным апельсинам! Можно и к тренировке приступать.

28 августа, воскресенье, время 10:05.

Агентство «Music Modern», репетиционный зал.

– Ну, девочки, выручайте, – оглядываю десяток смущённых и хихикающих девушек-фанаток.

ГаБи запросила помощи. Её авторитета не хватило, чтобы уболтать на авантюру даже самых преданных фанаток. Сначала подумала, что ей дара убеждения не хватает, но чтобы мне, нет, не то, чтобы отказывают, но соглашаться не спешат.

– Девочки, давайте так. Кто согласится, сфотографируется со мной и ДжиХён, сделаем плакат в единственном экземпляре и подарим с нашими автографами.

А вот это ломает все бастионы стыдливости. Слишком велик соблазн. Правда, затребовали ещё ХёМин и СонЁн. Не проблема, берусь за телефон, но тут девчонки дружно запротестовали. М-дя, это я не подумавши.

– Хорошо, девочки. Тогда не будем мешать тёплое и зелёное, работу и… другую работу. В следующее воскресение приходите в это же время. А ХёМин, СонЁн, ДжиХён и БоРам я предупрежу.

– ИнЧжон тоже! – раздаётся писк одной из тянок.

– ИнЧжон не обещаю. Она не мой работник. Захочет – приедет, не захочет – извините. Условия те же. Выбираете любых двух, фотографируетесь с ними, мы делаем плакат в единственном экземпляре и дарим вам. Да, с автографами тех, кто на плакате.

– Всё! – хлопаю в ладоши. – За работу!

Девушки одна за другой получают у меня шортики, – они все разных цветов, это важно, – идут в гримёрку. Там ГаБи делает несколько кадров, засунув смартфон под юбку. Мы потом выберем. И представляю, какой жеребячий ржач будет в «Змеином гнезде», которое возьмёт эти снимки в работу. ЧжуВон со своей службой безопасности пусть отрабатывает контакты. Пустые хлопоты, на мой взгляд, но чего на свете не бывает. У СунОк несколько десятков контактов в телефоне, её работницы, подружки студентки, которые перестали быть подружками. Соседки по старому адресу, короче, всякой твари по паре. Кстати! Надо дать кое-какой совет СунОк и ЧжуВону.

*Исуль Тхок Тхок БогСуна – слабоалкогольный напиток крепостью всего 3 градуса. Газированный напиток с запахом и вкусом персика.

Окончание подглавы.

Глава 9.2

28 августа, воскресенье, время – 13:15.

Особняк Агдан, общая комната.

– Ой, да ладно тебе, мам! – прерываю причитания мамы по поводу бесстыжих, которые тешат свои похотливые глазёнки, подныривая видеокамерами под юбки невинных девушек.

Мы сидим все вместе, обедаем. Что-то Чжу серьёзен и молчалив. Он к своим ездил, чем-то его там загрузили.

– Ничего страшного не случилось. Когда я на сцене выступала с коронками, мы чуть ли не полуголые на сцене отплясывали. Подумаешь, узнали, какого цвета у неё шортики. И что? Про цвет моих трусиков вся Корея два года в курсе была…

– Юна! – мама замахивается на меня, но я предусмотрительная, сижу за мужем.

– Ты привычная, – бурчит СунОк, – а мне стыдно…

– Стыдится надо того, что ты избивала меня и рёбра пинками ломала, а не всякой ерунды, в которой ты даже не виновата, – парирую я.

– Юна, прекрати! – опять шумит мама, СунОк набычивается.

– Слушай, Чжу, – вспоминаю идею, которую придумала ещё в агентстве, – надо СунОк срочно сменить симку. Новый номер она даст только нам и своим работницам. Так мы сразу разделим всех подозреваемых на две части.

– Холь! – ЧжуВон смотрит на меня с уважением. Сразу всё понимает, в отличие от моих куриц. Те требуют разъяснений. Мне не жалко.

– Если шантажист перезвонит по новому номеру, то, значит, он связан с кем-то из твоих работниц. Если нет, это кто-то из твоих бывших подружаек-ёнесаек.

За дело мы принимаемся сразу, не откладывая в долгий ящик. Делаем заказ в магазин, можем себе позволить. Через полчаса симку доставляют. Ещё через полчаса СунОк заносит наши номера и своих работниц на новую симку.

– Юна, а почему ты сейчас не требуешь, чтобы я тебя на руках отнёс? – ЧжуВон вопрошает меня на лестнице, мы идём в его рабочий кабинет. Что-то он мне сказать хочет.

– У тебя сразу распутные мысли появляются, а днём секс под запретом.

– Выходной же… – бурчит пацак.

– Так ты меня чего позвал? На маленькое совещание или просто уединиться хочешь? – на вопрос ребром отвечать сразу он не готов.

В кабинете.

– Разговор с отцом у меня был, – начинает ЧжуВон. – Немного туманный. Некто из самых влиятельных чеболей, – не спрашивай кто, не знаю, – попросил отца передать тебе, что они не очень довольны твоими неосторожными публичными высказываниями.

– Некто важный, – резюмирую по размышлении, – обращается к твоему отцу, чтобы он передал мне через тебя своё неудовольствие. Похоже на испорченный телефон.

– Что такое «испорченный телефон»?

Приходится рассказывать про эту игру, которую вдруг затевает со мной некто важный, пожелавший остаться неизвестным.

– Обратная связь подразумевается? – этого ЧжуВон не знает. Это как понимать? Некто важен настолько, что его моя реакция не интересует?

– Давай подумаем, что делать и как.

– Это не только слова, – ЧжуВон будто решается сказать о чём-то. – Я никак не могу купить кинокомпанию. У нас немало таких, на грани банкротства. Уже третья компания требует за контрольный пакет акций какие-то ненормальные деньги.

– Подожди-ка, – высчитываю даты, – ты начал переговоры с первой задолго до того шума с чеболями.

– Первая компания могла и сама по себе от реальности оторваться. И они столько не требовали, как третья.

Требую подробности и получаю. Вторая вдруг передумала продаваться. Третья запросила двадцать пять миллионов долларов. Совсем охренели.

– На них ещё долгов висит больше миллиона долларов. Они в таком положении, которое не позволяет такую роскошь, как капризы. И вдруг стоимость их акций резко подскакивает. В два раза. Значить это может только одно…

– Кто-то начинает скупать помимо нас. Ты много затратил?

– Нет. Сотню тысяч долларов. Как цены подскочили, я скупку прекратил.

– Продай их по двойной цене, – требую я, – с паршивой овцы хоть шерсти клок.

– Хорошо. Но разговор с отцом заставляет глядеть на всё происходящее совсем с другой стороны. Это не случайность, нам целенаправленно мешают.

И этот кто-то тот самый некто важный. Неудовольствие которого проявляется так многообразно.

– Попробуй узнать, кто говорил с твоим отцом.

ЧжуВон скептически морщится. Бедный! Он сидит за своим столом, а я примостилась прямо на столе боком к нему. И на мои голые ноги он смотрит… да вообще не смотрит. Глядит сквозь них!

– Тогда так. Передай своему отцу моё крайнее изумление.

ЧжуВон смотрит вопросительно.

– Изумление по поводу способа ведения переговоров со мной, который они избрали. И дословно скажи так: Агдан не может…

Над чёткой формулировкой приходится думать обоим. Наконец, рожаем:

«Агдан не может учитывать интересы незнакомых ей людей».

– Пожалуй, сойдёт, – оценивает ЧжуВон, – но может и не сработать.

– У них, самых могучих чеболей, должен быть какой-то клуб, место, где они общаются, дела обсуждают, – раздумываю вслух.

– Общаются и обсуждают, – подтверждает ЧжуВон. – И таких мест несколько. Но нас туда не приглашают.

– И кто им тогда виноват?

ЧжуВон устало вздыхает. Ну, всё понятно. Опостылевшие корейские заморочки. Старшие могут делать, что хотят, всё равно младшие будут во всём виноваты. Только мы ещё посмотрим, кто старше и кто окажется виноватым.

Оживает ЧжуВон. Признак самый надёжный: мои ножки начинает поглаживать. Спорю с ним, уже болтая поглаженными ножками у него на руках.

– Конвенция запрещает секс в дневное время.

– Введём в Конвенцию поправку: не считая выходных и праздничных дней, – пацак демонстрирует свою непоколебимую волю и кобелимость.

28 августа, воскресенье, время 12:55

Особняк семьи Ким.

ДонВук в кругу семьи обедал почти молча. Но когда его отец уходит к себе, роняет недовольно:

– ЧжуВон мог бы и остаться на обед, – на его слова ИнХе согласно кивает.

– Он сейчас фактически не член семьи, – указывает на очевидный факт МуРан. ИнХе пригорюнивается.

– Принять приглашение можно и от чужих, а мы ему всё-таки не посторонние.

– Чай мы попили, – МуРан не спорит, только уточняет, – о делах вы поговорили. Не хочешь нам рассказать.

– Нет, мама. Могу только сказать, что дело опять в ней.

ИнХе поджимает губы. Служанки сноровисто убирают посуду и расставляют чайные чашки. МуРан что-то решив про себя, говорит ИнХе:

– Невестка, поухаживай за нами. А вы – свободны.

– Сын, – начинает МуРан, когда служанки удаляются, – если дело в ней, тогда понятно, почему ЧжуВон ушёл. Кому приятно выслушивать плохое про любимую жену?

– Её никто за язык не тянул что-то говорить про чеболей, – бурчит ДонВук.

– Я внимательно посмотрела ту передачу, – опять уточняет МуРан, – она даже слово такого не употребляла: «чеболи». Она говорила про всех бизнесменов и всю страну. Это позже нетизены поняли всё по-своему.

– Вот и не надо говорить то, что могут истолковать по-разному.

– И она же, – не обращает внимания на слова сына МуРан, – через пару дней сдвинула все акценты. Главными виновными объявила нетизенов, те захлебнулись негодованием и в итоге затихли.

– Они затихли, зато парламент заработал, – ДонВук не сдаётся. – Мы посчитали в своей компании, когда это начнётся, мы начнём терять до четырёх миллионов долларов в год.

– Два с половиной ЧжуВона, – опять уточняет МуРан. И на недоумение сына поясняет:

– Всего в два с половиной раза больше, чем нам обходился ЧжуВон. Но он ушёл, так что терять мы будем чуть больше двух с половиной миллионов долларов в год.

ИнХе ошарашенно глядит на свекровь. И даже ДонВук впечатлён.

– Справедливости ради сказать, это было на пике расходов. А дальше он в армию ушёл. И ты забываешь, благодаря кому мы получили госзаказ на сорок миллиардов долларов.

– Мама, Агдан назначила тебя своим адвокатом? – ДонВук показывает, что и он способен на сарказм.

– Любую ситуацию надо рассматривать со всех сторон, сын. Если бы ты безудержно восхвалял Агдан, я бы стала искать минусы. Прокуроров у нас в семье хватает, адвокаты для равновесия тоже нужны.

ДонВук делает паузу, давая понять, что справедливость в словах матери есть.

– И всё-таки она не осторожна в словах…

– Возможно, сын. Не буду спорить, – МуРан отступает. Всё уже произошло, ничего не изменишь, незачем войну в семье устраивать.

– Им будут мешать. Уничтожить их не смогут, Агдан ухитрилась получить протекцию на самом верху. Но мешать им будут.

ИнХе поджимает губы ещё плотнее, хотя куда уж дальше? МуРан усмехается, но не возражает.

– Новость скорее хорошая, чем плохая, сын. Его компанию не уничтожат, а трудности, будем надеяться, их только закалят.

29 августа, понедельник, время 13:35.

Агентство «Music Modern», кабинет Агдан.

– Хорошо, Лена, вроде обо всём мы договорились. Я не каждый день могу быть на связи, но если захотите, поймаете. А плановую видеобеседу назначим в это же время ровно через две недели. До свидания.

Согласилась Стесснер приехать к нам на работу. Несмело попыталась увеличить оклад, но это извините. Я так понимаю, родственники и друзья возбудились и навстропалили девушку. По принципу «попытка – не пытка». Так и вижу их горящие глаза и нашёптывания в ухо: проси больше, если ты им нужна – дадут! Дам, конечно. Если будет выхлоп, могу удвоить и даже утроить, не жалко. Но авансом такие деньги платить не буду.

Эти две недели она должна пройти у себя как бы ускоренные курсы начинающих тренеров. Попрактиковаться. Сама-то она мастер международного класса, но тренерская работа совсем другое поле деятельности. Преподаватели школы обещали её натаскать, но две недели мало. Будет в процессе с ними советоваться. По интернету.

Итак. Тренер, неизвестно какого качества, у меня будет. Елена, пусть неопытная, но сможет хотя бы всё показать, что уже не мало. И симпатичная. По российским меркам. По местным – богиня, на неё будут смотреть, открыв рот. А когда выйдет в гимнастическом купальнике, мужчины не только рты разинут, но ещё изрядную силушку приложат, чтобы рвущуюся ширинку удержать.

Кстати, зря я раньше считала, что айдольская норма веса тела – садисткая азиатская выдумка. В художественной гимнастике, во всех странах, действует точно такая же формула. Вес тела в килограммах должен равняться росту в сантиметрах минус сто двадцать. То есть, девушка ростом 170 сантиметров должна весить не более 50 кг. Хотя насколько я понимаю, на килограмм-полтора перевеса особого внимания не обращают. Не мешает? Пусть будет. И многие спортсменки даже заметно перекрывают норму. К примеру, рост – 170, вес – 48. Надо считать это неким ориентиром, но скорее, это показатель астенического телосложения. Главное условие для художественной гимнастики: девушка должна быть высокой, тонкой, длинноногой.

29 августа, понедельник, время 17:35.

Любимый ресторан Агдан.

– Аньён, онни, – ужин много сил не отнимает, можно и отвлечься на разговор. – У меня один вопрос: шантажист не звонил?