Текст книги "Караул под «ёлочкой»"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Какое предложение, Антон? – Стрельников полуобернулся к лейтенанту. Он тоже подремывал, расположившись в машине на правом переднем сидении.

– Можно я пойду туда первым?

– Зачем? – полковник окинул его недоумевающим взглядом и иронично прищурился. – Что, снова погеройствовать захотелось, орел?

– При чем здесь геройство? – Макарьев обиженно вспыхнул и подался вперед. – Там могут оказаться случайные люди, Вадим Алексеевич. А наш противник, наверняка, вооружен и после отравления Шестюка держится настороже. Если первыми войдете вы или ваши сотрудники, у резидента могут сдать нервы и начнется самая настоящая пальба. И – упаси, конечно, Боже, – кто-нибудь из посторонних может пострадать. А меня резидент знает... Довольно близко знает, и мое появление не будет неожиданностью.

– В словах нашего лейтенанта есть определенная логика, Вадим Алексеевич, – дипломатично заметил майор Казинцев. – Предварительная разведка перед началом операции нам бы не помешала...

– Логика, говоришь, есть? – переспросил Стрельников и ухмыльнулся. – Логика, конечно, – логикой, а кто будет отвечать, если резидент вдруг залепит ему пулю в сердце, а?

Он повел подбородком в сторону Макарьева.

– Не залепит, – Антон энергично затряс головой. -Если в комнате действительно окажутся другие люди, я произнесу заранее оговоренную с вами кодовую фразу или слово и как можно скорее оттуда ретируюсь. Но так, чтобы, естественно, не вызвать никаких подозрений у резидента. Тогда в действие вступит другой вариант захвата. Если же никого, кроме резидента, в комнате нет, я произношу другую обусловленную фразу и опять же спокойно выхожу в коридор. А дальше пусть работает группа захвата.

– Теория, Антон, это все только теория, -Стрельников протяжно вздохнул. – Ну, а если резидент все-таки что-то заподозрит и использует тебя как живой щит? Или вообще приставит тебе пистолет к виску и захватит в заложники?

– И потребует самолет, чтобы вылететь в Антавию? – не сумев скрыть своей иронии, хохотнул Макарьев.

Стрельников смерил его строгим взглядом и насмешливо кивнул Казинцеву:

– Гляди, Павел Викторович, какие у нас пошли смышленые лейтенанты. Двух лет не успел прослужить в армии, а стратегическое мышление уже на уровне начальника Генерального штаба. Смело затыкает за пояс полковников из контрразведки.

– Извините, товарищ полковник, – Антон почувствовал, как его лицо заливает краска стыда.

– Да ладно, – Стрельников миролюбиво усмехнулся. – Я же не в упрек тебе. Так, для общей профилактики... Чтобы, значит, слишком не зазнавался. А в целом, предложение дельное. Надо обмозговать.

«Волга» лишь на секунду тормознула у поста на КПП и въехала в город.

– Едем к военной комендатуре, – Стрельников повернул голову к молчаливому казаху-водителю. – Там сейчас должен находиться руководитель оперативной группы. Да и до общежития оттуда всего пара сотен метров.

У ворот комендатуры их встретил невысокого роста стройный подполковник:

– Здравия желаю, Вадим Алексеевич!

– Привет, Николай Владимирович, – Стрельников по приятельски хлопнул встречающего по плечу. – Что твои гвардейцы?

– Полностью блокировали общежитие по периметру, – с готовностью сообщил подполковник. -Муха в шапке-невидимке – и та незамеченной оттуда не вылетит. Группа захвата готова.

– Так... А как там наш объект?

– Свет в его комнате горит. Такое впечатление, что объект кого-то ждет.

– Еще в комнате кто-нибудь есть?

– Пока это не удалось установить, товарищ полковник. Шторы на окне достаточно плотные и сквозь них ничего не видно. А внутрь здания я своих парней пока не пустил.

– Вот и хорошо, что не пустил. Резидент сейчас явно настороже и было бы очень некстати, если бы он до начала операции заметил твоих ребят, – Стрельников поискал глазами Макарьева:

– Что же, Антон, наверное, придется и в самом деле действовать по предложенной тобой схеме...

– Я готов, Вадим Алексеевич, – Макарьев сделал шаг вперед.

– Готов! – проворчал Стрельников. – Тоже мне пионер-герой! Ну-ка, пойдем, обсудим общий план твоих действий, юный ленинец!

Он неторопливо двинулся в сторону плаца комендатуры, увлекая за собой Антона.

– Значит, договоримся вот как, – контрразведчик скосил глаза в сторону Макарьева. – Ты стучишь в дверь и заходишь внутрь комнаты. Делаешь пару шагов вперед. Если резидент в комнате один, ты громко и отчетливо говоришь «Привет!». Если же там есть еще кто-нибудь, ты произносишь «Здравствуй!». Это и будет то самое кодовое слово, после которого группа захвата выберет тот или иной способ своих дальнейших действий.

– Понятно, – нетерпеливо тряхнул головой Антон. -А после этого...

– Макарьев, ну когда ты научишься не перебивать старших по званию? – недовольно поморщился полковник и продолжил:

– Если резидент в комнате один, ты, когда скажешь кодовую фразу, ни секунды не медля падаешь на пол и больше ни во что не вмешиваешься. Понял?

– Падаю на пол? А если просто выйти?

– Антон, – Стрельников остановился и внимательно посмотрел ему в глаза, – я не хочу тебя подставлять под пулю, понимаешь? Резидент далеко не простак. Расшифровать наш с тобой план для него может оказаться парой пустяков. Секундным делом. И если он вооружен, – а этого нельзя не допускать, – за то время, пока ты будешь поворачиваться и двигаться назад к двери, он вполне успеет всадить в твою спину парочку -троечку пуль. Поэтому давай договоримся: после того, как ты произнесешь кодовую фразу, ты сразу же валишься на пол. Быстро приседаешь и мягко заваливаешься на левый бок. Лицо закрываешь коленями. Понял?

– Так точно, Вадим Алексеевич!

– И запомни, орел: никакой самодеятельности!

48.

7 сентября 1988 года.

Околоземная орбита,

космический корабль «СоюзТМ – 5»

Время в корабле тянулось очень медленно. Секундная стрелка на часах в правом углу пульта управления лениво перепрыгивала с деления на деление, отсчитывая минуты до очередного сеанса связи.

– Поспать еще, что ли? – сказал вслух Лахов и зевнул.

– Я уже выспался, Володя, – откликнулся Абдул, на мгновение оторвавшись от созерцания земной поверхности, проплывавшей под кораблем за круглым окошком иллюминатора. – Ты поспи, если хочешь, командир. Если с Земли будет срочное сообщение, я тебя разбужу.

Лахов поерзал, устраиваясь поудобнее в кресле -ложементе, и закрыл глаза.

На глухих витках, когда не было прямой связи с Центром управления полетом в подмосковных Подлипках, они с Абдулом проспали больше семи часов. Лахов и не думал, что после всех тревог и волнений предыдущих суток так легко сможет заснуть. Но общая усталость, несмотря на строгий режим работы и отдыха все-таки накопившаяся за неделю космического полета, в конце концов, дала о себе знать, и уже часа через полтора-два после переноса посадки на следующие сутки и Лахов, и Моуманд расслабленно посапывали в своих креслах.

– Может, давай чего-нибудь перекусим? -предложил Лахов, не открывая глаз. – Достанем из аварийного запаса упаковку консервов и позавтракаем? Ты как насчет поесть, Абдул?

– Я бы, конечно, не отказался позавтракать, Володя, – Моуманд вздохнул и сглотнул слюну. – Но давай лучше потерпим. Неизвестно, сколько нам еще придется лететь по орбите.

«Экономь продукты или не экономь – разницы, по сути, никакой. Все равно система очистки воздуха вырубится через пару суток», – подумал про себя Лахов, а вслух бодрым голосом сказал:

– И то верно. Кстати, если садиться будем все-таки в нерасчетном районе, аварийный запас может ой как пригодиться!

– Угу, – поддакнул Моуманд. – А если не есть, то и туалетом, наверное, реже придется пользоваться. Туалетом, которого нет.

– Это ты тоже прав, – Лахов невесело рассмеялся.

Ему очень хотелось хоть как-то подбодрить афганца. И если афганский коллега считает, что для поддержания духа нужно немного поголодать, – что же, поголодаем за компанию.

– Значит, едой после посадки мы на первое время будем обеспечены? – спросил Абдул.

– Ну, да... На пару дней еды хватит, а потом, если поисковые группы еще не прибудут, можно будет поохотиться или рыбу половить...

– Кстати, о рыбе, – Моуманд приподнялся в кресле и протянул руку к мешку из плотного полиэтилена, приклеенному скотчем под светильником. – Надо бы проверить, как тут поживают наши подопечные?

Сегодня утром, как только они вошли в зону радиовидимости подмосковного Центра управления полетом, на связь вышли биологи и попросили достать из контейнера приготовленных к возвращению на Землю живых рыбок. Оказалось, что рыбки не могут долго существовать без света. Лахов и Моуманд вскрыли оранжевый посадочный контейнер, вытащили упакованных в полиэтилен вместе с водой рыбок и приторочили всю эту конструкцию прямо под светильник на потолке.

Моуманд осторожно постучал пальцем по заполненному жидкостью пакету. Рыбки обеспокоено задвигались, лениво пошевеливая плавниками.

– Живы, – с удовлетворением констатировал Абдул и снова опустился в кресло. – Интересно, как часто их нужно кормить. И чем.

– Тебе не кажется, что в корабле похолодало? -Лахов поежился. – У меня такое ощущение, что температура понизилась на несколько градусов. Ну-ка, посмотри, что там на термометре?

– Восемнадцать градусов по Цельсию, – Моуманд бросил короткий взгляд на шкалу термометра.

– О, вот видишь! А вечером было двадцать три. Я точно помню!

– Думаешь, что система терморегулирования забарахлила?

– Кто его знает, – неопределенно пожал плечами Лахов. – Может, и да. А может, и нет. Пока мы с тобой спали, Центр управления радиокомандой через «Невель» вполне мог изменить температурный режим в корабле. А нам сообщить забыли. Или просто будить не захотели.

– Зачем нужно было менять режим?

– Ну, например, чтобы влага в корабле не накапливалась. Или чтобы стекла наших гермошлемов не запотели. Вот сейчас войдем в зону радиосвязи и спросим.

Но когда – около двух часов ночи – они оказались в пределах прямой связи с Центром управления в Подмосковье, вопрос о небольшом понижении температуры в спускаемом аппарате отпал сам собой.

– Володя, – Лахов безошибочно узнал пробившийся сквозь легкое потрескивание помех голос Рюминова, -сейчас постарайтесь с Абдулом работать очень быстро и точно. Все вопросы переносим на потом. Понятно?

– Понял, Валера, – кивнул Лахов и приготовился внимательно слушать.

– Первое, что ты должен сейчас сделать, -продолжал скороговоркой Рюминов, как будто боялся не

успеть сказать все, что хотел, – это отключить бортовой компьютер от сети электропитания.

– Понял, выключить компьютер из сети, – повторил Лахов и щелкнул тумблером на пульте. Зеленый огонек на панели вычислительной машины мигнул и погас. -Выполнено, Валера!

– Хорошо. Теперь пусть Абдул из-под своего кресла достанет набор с инструментами.

Моуманд тут же запустил руку куда-то вниз под сидение и секундой спустя извлек на свет серую пластиковую коробку небольших размеров:

– Инструменты уже у меня, Валерий Викторович.

– Теперь, Володя, сосредоточься, – в голосе Рюминова послышались едва скрываемое нетерпение и тревожные нотки. – Ты хорошо помнишь устройство электросхемы пульта?

– Спрашиваешь! – Лахов возмущенно фыркнул. -Месяца не прошло, как предполетный экзамен сдавал!

– На всякий случай найди соответствующую схему в бортовой документации, – Рюминов не обратил внимания на сарказм товарища. Документация должна быть в пакете на левой стене.

– Вижу. Достаю, – Лахов пролистал большую книгу. – Так, вот и электросхема пульта.

– Передай документацию Абдулу, пусть он держит ее открытой на той странице, где вклеена электросхема, -деловым тоном распорядился Рюминов. – Сам же бери у него инструменты, доставай отвертку и откручивай винты крышки пульта. Следи, чтобы винты не расплылись по отсеку и не затерялись.

– Понял, Валера, работаю, – Лахов взял из комплекта отвертку, чуть приподнялся из кресла и занялся пультом. Минут через пять освобожденная от креплений крышка пульта оказалась у него в руках. Винты он один за другим сунул в небольшой карманчик на груди скафандра. – Готово, Валера!

– А вот теперь самое главное. Внимательно проверь всю электросеть, связывающую пульт с бортовым компьютером. Там должна быть посторонняя микросхема.

Лахов удивленно присвистнул:

– Ах, так вот в чем причина! А мы-то с Абдулом на компьютер грешили!

– Не отвлекайся! – резко оборвал его Рюминов. – У нас очень мало времени! Ищи микросхему!

– А что ее искать? – взгляд Лахова уперся в крохотную золотисто-коричневую пластинку между проводами электропитания. – Вот же она!

– Володя, теперь будь очень аккуратен, – Рюминов обеспокоено кашлянул. – Отсоединяй микросхему. Запомни, ее нужно вернуть на Землю в целости и сохранности. Что угодно можешь потерять, но эту штуковину привези сюда, понял?

– Чего уж тут не понять, Валера? – Лахов склонился над распотрошенным пультом, ослабил винты крепления проводки и двумя пальцами вытащил пластинку микросхемы. – Вот она голубушка! Сейчас мы тебя упакуем и отвезем дяде Валере! Он у нас большой любитель всяких электронных штучек.

– Шутник хренов! – миролюбиво огрызнулся с Земли Рюминов. Чувствовалось, что его напряжение немного спало. – Теперь соедини кабели подпитки компьютера и ставь на место крышку пульта.

– Сделано, Валера! – доложил Лахов через несколько минут. – Что дальше?

– Включи в сеть компьютер, – распорядился Рюминов. – Абдул пусть упаковывает инструменты и бортовую документацию.

Лахов снова щелкнул переключателем на пульте. Компьютер радостно замигал огоньками и заурчал.

– Компьютер включился, тестируется, – сообщил Лахов.

– Молодцы, ребята, – в эфире раздался облегченный вздох Рюминова. – Сейчас мы загрузим вам новую программу посадки и на следующем витке, где-то около четырех часов утра, будем вас сажать.

– А если вдруг опять что-нибудь в системе управления забарахлит? – с опаской осведомился Лахов.

– Да не должно вроде бы... Ну, а если опять техника заартачится, вырубай к ядреной фене всю эту автоматику и сажай корабль на ручняке! Понял?

– Понял, Валера, – уже не сдерживая эмоций, громко захохотал Лахов. – К ядреной фене и на ручняке!

49.

7 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, Ленинск.

Корпус женского общежития.

...Макарьева подвезли на машине почти к самому общежитию. Осталось свернуть за угол и пройти метров двадцать.

– Ну, Антошка, ни пуха тебе, ни пера! – Стрельников обнял лейтенанта и крепко пожал ему руку.

– К черту, Вадим Алексеевич! – с нервным смешком ответил Макарьев, повернулся и бодро зашагал по аллее ко входу в корпус.

Едва лишь он взбежал на крыльцо по бетонным ступенькам, рядом с ним, отставая всего на полшага, бесшумно выросли словно из неоткуда ловкие фигуры одетых в маскировочный камуфляж ребят из группы захвата. Макарьев прошел вахту общежития, стал подниматься по лестнице, а фигуры спецназовцев, двигаясь вдоль стен, зыбкими тенями скользили следом за ним. Со стороны все это, наверное, выглядело очень забавно: насвистывающий себе под нос какую-то веселую мелодию и бодро вышагивающий лейтенант и неотступно плывущие за ним фигуры в бронежилетах, с наполовину закрытыми щитками лицами и короткими штурмовыми автоматами наперевес.

Макарьев остановился у дверей комнаты. Штурмовики бесшумно разделились на две группы и замерли около стены с обеих сторон от дверного проема.

– Ну, с Богом! – едва слышно прошептал Антон, поднял руку и постучал по деревянной поверхности двери:

– Можно войти?

Ему показалось, что стук был таким громким, что где-то в глубине длиннющего коридора проснулось и отозвалось деревянной дробью эхо.

– Входите, там открыто! – раздался знакомый голос из-за двери.

Макарьев повернул дверную ручку, толкнул дверь вперед и шагнул в комнату.

«Самое главное в этот момент будет выражение твоего лица и твоих глаз, – сказал ему Стрельников перед самым расставанием. – Держись естественно и раскованно. Можешь даже улыбнуться. Но только не шарь глазами по комнате. Поверь мне, если там есть еще кто-нибудь, кроме резидента, ты и так его увидишь. Помещение небольшое и не заметить боковым зрением человека там просто невозможно».

Она стояла у самого окна, у колыхнувшихся от сквозняка из коридора плотных штор. Хрупкая маленькая фигурка в запахнутом цветном халатике, черные как смоль короткие волосы и пронзительно-голубые, словно бездонные глаза. Удивленно вскинутые вверх ресницы.

И больше никого в комнате. Никого!

Антон широко улыбнулся, сделал шаг чуть в сторону от дверей и спокойным, уверенным голосом произнес:

– Привет!

И тут же скользнул вниз, одновременно приседая на корточки и заваливаясь на левый бок.

Ему показалось, что время затормозилось. Движения людей и предметов замедлились, и сознание лейтенанта теперь успевало зафиксировать даже малейшие подробности происходящего. Макарьев падал вниз и одновременно видел, как выражение безмерного удивления на лице стоявшей напротив него женщины сменяется сначала сковывающим взгляд недоумением и страхом, потом молниеносно рассыпается на сотни ледяных колючих осколков и из глубины ее озерноголубых глаз, поднимается холодная волна жуткой, почти звериной ненависти, постепенно превращаясь в решимость бороться до конца. До самой смерти.

Левое плечо Макарьева еще не коснулось пола, а сзади, откуда-то из-за спины, уже стал слышен едва различимый в заполнившей комнату напряженно-ватной тишине скрип проворачивающихся петель и шорох распахиваемой настежь входной двери. Шторы за плечами замершей около окна женщины, увлекаемые сквозняком с улицы, рванулись на середину комнаты, на мгновение распахивая оконный проем.

Она сделала быстрый шаг к окну, рванула вниз штору и попыталась запрыгнуть на подоконник.

Но бежать было уже поздно. Темно-серая тень стремительно пронеслась над головой лежащего на полу Макарьева. Кто-то тяжело и упруго ударил подошвами армейских ботинок о деревянные половицы, оказавшись между лейтенантом и влезающей на подоконник женщиной. В пространстве над Антоном скользнула еще одна ловкая и быстрая тень. И еще одна.

«Группа захвата!» – успел догадаться Антон, прежде, чем тени плотным кольцом сомкнулись вокруг почти уже вставшей на подоконник женщины.

Резидент и не собирался сдаваться. Короткий и энергичный взмах рук. Передняя тень в камуфляже сломалась, отшатнулась и начала неправдоподобно медленно валиться в угол комнаты. Женщина резко повернулась ко второй тени, снова сделала замах рукой, но тень опередила ее, перехватила руку женщины в движении и резко потянула вниз. Женщина потеряла равновесие и медленно начала падать внутрь комнаты. Она еще успела ударить вторую тень ногой куда-то в область левого бедра, и этот удар развернул тень в камуфляже в сторону, но исход схватки был уже ясен. Третья тень повисла на плечах женщины и всей своей массой увлекла ее на пол комнаты.

Еще один длинный как вечность миг и комната наполнилась людьми в пятнисто-камуфляжной форме. Прошло всего лишь мгновение, и эта пятнистокамуфляжная волна плотным слоем сомкнулась над едва коснувшимися пола телами. Звякнули наручники на заломленных за спину руках женщины, и вот она уже поднята с пола и повисла на поддерживающих ее под мышки крепких мужских руках...

50.

7 сентября 1988 года.

Околоземная орбита,

космический корабль «СоюзТМ – 5»

Опасения Лахова оказались напрасными -переходить на ручное управление не пришлось. После четырех часов утра по московскому времени стрелка на бортовом хронометре успела отсчитать всего пятьдесят четыре секунды, как тормозной двигатель корабля автоматически включился в расчетном режиме, выплюнув в окружающее пространство оранжеворозовую струю раскаленного газа.

– ...Сто десять, сто одиннадцать, сто двенадцать, -Абдул, то и дело сбиваясь со счета, снова шепотом считал прыжки секундной стрелки по циферблату. Его лицо стало влажным от выступившего пота. – Сто тринадцать, сто четырнадцать...

«По программе должно быть точно сто восемьдесят шесть», – Лахов почувствовал, что у него пересохло во рту от волнения. Сердце бешено колотилось в груди.

– ...Сто пятьдесят четыре, сто пятьдесят пять, сто пятьдесят шесть... -длинные гибкие пальцы афганца замерли, судорожно сжимая четки.

«Если двигатель будет работать меньше ста восьмидесяти шести секунд, мы останемся на очень неустойчивой орбите, – подумал Лахов. Левая бровь у него вдруг нервно задергалась. – Виток – от силы полтора – и корабль все-таки нырнет в атмосферу. Только вот где мы сядем, никто предсказать не сможет!»

– ...Сто семьдесят шесть, сто семьдесят семь, сто семьдесят восемь...

«А если двигатель проработает больше ста восьмидесяти шести секунд, то корабль уйдет на баллистический спуск, – напряжение росло и мысли Лахова стали путаться. – Это значит, что «Союз» пойдет через атмосферу по слишком крутой траектории. Тогда перегрузка может стать просто убийственной!»

– ...Сто восемьдесят один, сто восемьдесят два, сто восемьдесят три...

«На баллистический спуск идти все-таки нежелательно, – Лахов мысленно встряхнулся, стараясь отогнать сковавшую его тело нервную слабость. – Значит, так... Если сейчас на отметке «сто восемьдесят шесть» движок сам не отсечется, выключаю автоматику и перехожу на ручное управление. К ядреной фене, как говорил Валера!»

– ...Сто восемьдесят четыре, сто восемьдесят пять, сто восемьдесят шесть! – Абдул уже почти кричал.

– Ну?! – рявкнул Лахов и рванулся из кресла вперед.

Сзади, под днищем спускаемого аппарата, гулко хлопнуло, и наступила тишина.

– Есть! – радостно выдохнул Моуманд. -Получилось, Володя! Получилось!

Лахов, мгновенно расслабившись, рухнул в кресло. В наступившей внутри корабля тишине слышалось только мерное жужжание перегонявшего воздух вентилятора в углу кабины.

– «Протоны», двигатель сработал нормально! -ожили динамики системы связи. Лахов узнал голос начальника Центра подготовки космонавтов генерал-лейтенанта Шаталина. – Корабль идет по посадочной траектории! Штатный спуск, Володя, слышишь?

– Слышу, Владимир Александрович! – кашлянув, прохрипел в микрофон Лахов. Ему все еще было трудно дышать. – Идем на управляемый спуск!

Абдул ослабил фиксирующие ремни и приподнялся в кресле.

– Ты куда это собрался? – опешил Лахов.

– Рыбок упаковать забыли, – Моуманд мотнул головой в сторону закрепленного под фонарем пакета с водой и осклабился:

– Кому биологи будут голову первому откручивать, а, Володя?

– Ах, мать их так и растак! – Лахов свирепо заскрипел зубами. – Ну, давай упаковывай. Только быстро!

Абдул аккуратно, стараясь не повредить полиэтиленовую упаковку, отодрал пакет от фонаря и осторожно положил в контейнер рядом с собой.

– Готово, командир! – афганец открыл в улыбке блеснувшие жемчугом зубы.

«Союз» потерял орбитальную скорость и теперь, тормозясь уплотняющейся атмосферой, постепенно приближался к Земле. Ровно через двадцать минут после отсечки двигателя коротко рявкнула сирена, и в следующее мгновение сильный толчок возвестил об отстреле приборного отсека.

– Прошло разделение отсеков! – доложил Лахов и скосил глаза в сторону Моуманда. – Абдул, сейчас войдем в плазменную зону, радиосвязь временно пропадет. Я тебе очень рекомендую посматривать на иллюминатор. Ты еще никогда не летал внутри горячей плазмы? Вот и смотри, зрелище впечатляющее!

Афганец покорно повернул голову к округлому окошку, перебирая четки легкими, привычными движениями пальцев.

Спускаемый аппарат на высоте нескольких десятков километров несся сквозь воздушное пространство над побережьем Северной Африки, оставляя за собой бело-серый дымный след. Медленно возрастая, невидимой тяжелой тушей навалилась перегрузка. По постепенно черневшему от оседавшей копоти иллюминатору кабины поползли змеящиеся разводы сгоревшего теплоизоляционного покрытия.

Потом перегрузка резко ослабла. Сзади, глубоко под креслами, за обшивкой кабины, раздался короткий грохот, и космонавты почувствовали ощутимый толчок.

– Сброшен теплозащитный экран! – вполголоса прокомментировал Лахов. – Сейчас пойдут парашюты!

Вверху, внутри стенки отсека, что-то металлически лязгнуло, послышался нарастающий свист, сменившийся переливчатым клекотом, и мгновение спустя корабль сильно рвануло вверх.

– Я – «Протон», прошло наполнение парашюта! -сообщил в микрофон Лахов и весело подмигнул Моуманду. – Теперь, Абдул, мы можем с тобой хоть песни петь!

– «Протон», здесь борт триста сорок три, группа наблюдения, – раздался чей-то незнакомый голос из динамиков. – Вижу оранжевый купол парашюта над кораблем! Раскрытие парашюта штатное!

– Здесь борт двадцать восемь, – пробился сквозь эфир еще один голос уже с другого вертолета. -Подтверждаю раскрытие парашюта над объектом! Буду садиться рядом с кораблем и обеспечивать эвакуацию экипажа! Владимир Афанасьевич, готовьтесь!

– Вот, пожалуй, и все, Абдул, – небритое лицо Лахова расплылось в усталой улыбке. – Кончились наши с тобой приключения...

– Эттихад-э-шурави – Советский Союз – самая лучшая в мире страна, – сказал Моуманд восторженным голосом. – И техника у вас – тоже самая лучшая!

...Когда им помогли выбраться из спускаемого аппарата и усадили в эвакуационные кресла, к космонавтам сквозь толпу спасателей и медиков пробрались телевизионщики и журналисты.

– Валерий Куликов, Всесоюзное радио, -улыбчивый полноватый крепыш приблизил к лицу

Лахова микрофон. – Владимир Афанасьевич, когда вы планируете начать подготовку к своему четвертому космическому полету?

Лахов подставил лицо под налетевший свежий ветерок, сделал глубокий вдох, прищурившись, посмотрел на яркое оранжевое солнышко, постепенно выкарабкивающееся из-за горизонта на розово-голубой ковер утреннего неба, на золотисто-желтую траву в бесконечном просторе степи, и покачал головой:

– Нет, ребята. Полковник Лахов полеты закончил. Все! Дембель!

51.

7 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, Ленинск.

Корпус женского общежития.

Время снова обрело прежнюю скорость и естественный ход.

Макарьев присел на полу и принялся отряхивать испачканные на коленях брюки.

– Не ушибся, лейтенант? – раздался над ухом голос полковника Стрельникова.

– Я в полном порядке, Вадим Алексеевич, – Антон поднял голову. Стрельников стоял в проеме дверей и смотрел не столько на Макарьева, сколько на окруженную спецназовцами женщину. – Только вот ребята ваши меня чуть не затоптали! Слоны...

– Чуть в нашем деле не считается, – все также, не глядя на Антона, бросил Стрельников, шагнул к задержанной и с металлом в голосе произнес:

– Зинаида Кислицкая, вы арестованы по подозрению в убийстве и шпионаже в пользу иностранной разведки!

Волосы на голове Зинаиды сбились, длинная челка наполовину закрывала глаза. Она тряхнула головой, отбрасывая спутавшиеся волосы назад, и на ее лице проступило выражение недоумения, обиды и едва сдерживаемого возмущения.

– Что вам здесь нужно? – ее голос дрожал и ломался. – По какому праву вы врываетесь ко мне в комнату?

– Давайте не будем ломать комедию, Кислицкая, -Стрельников чуть повысил тон. – Мы вскрыли вашу систему прослушивания переговоров...

– Какую еще систему? – Зинаида снова входила в роль простой разбитной девахи и в ее голосе стали прорезаться истерические нотки. – Я не понимаю, что вам от меня нужно?!

– Для начала я хочу, чтобы вы подробнейшим образом рассказали мне, зачем вели прослушивание и запись всех переговоров в испытательном корпусе, -жестким тоном потребовал полковник. – Кстати, на аудиокассетах полно ваших отпечатков пальцев. Так что не советую вам валять дурака...

– Вадим Алексеевич, – капитан Чекмаев, первая из «теней» в камуфляже, которые появились из коридора, наконец, выбрался из-под поваленных стульев в углу комнаты, – ну, и реакция у нашей милой дамы! Так меня саданула, что я до сих пор толком не могу очухаться!

Он стащил с лица маску с прорезями для глаз и, массируя рукой ушибленное плечо, подошел к Зинаиде:

– Слушай, боевая подруга, и где это тебя таким приемчикам обучили, а?

Зинаида молчала и сверлила лицо капитана взглядом, в котором ясно читалось презрение. Потом медленно повернула голову в сторону Макарьева и зловещим шипящим голосом выдавила:

– Об одном жалею, лейтенант. Жаль, что Шестюку так и не удалось тебя кончить...

– Ну, вот и ладненько, – Стрельников довольно улыбнулся и шутливо подмигнул Макарьеву. – Вот наша дамочка и заговорила!

– Мне кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит? – звонкий голос из коридора заставил всех обернуться.

Перед распахнутой в комнату дверью стояла Ульяна Соронина. Ее антрацитовые брови хмурились под черной челкой. В небесно-голубых глазах с удлиненным разрезом сталью сверкали гнев и недовольство.

52.

10 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, вторая площадка.

Монтажно-испытательный корпус 1А.

– Проходите, ребята, проходите, – Стрельников неуклюже выбрался из-за стола и двинулся навстречу Макарьеву и Ульяне. – Рад вас видеть!

Он крепко пожал руку Антона, с улыбкой кивнул Ульяне и широким жестом указал на стулья:

– Присаживайтесь. Нам есть о чем поговорить, не так ли?

Усевшись в кресло, Вадим Алексеевич бросил на гостей ироничный взгляд:

– Я так понимаю, что за последнюю пару недель у вас накопилась ко мне масса вопросов. Что же, я готов удовлетворить ваше любопытство. Не выходя, разумеется, за рамки служебной тайны. Хотя из бесед с моими коллегами вы, наверное, уже и сами о многом догадались...

– А о чем не догадались, то дофантазировали, -Ульяна приветливо улыбнулась.

– Ну, с логическим мышлением и фантазией у вас обоих все в полном порядке, – хохотнул Стрельников. – И лучшее подтверждение этому пойманные с вашей помощью шпионы Шестюк и Кислицкая! Ну, с чего начнем наш вечер вопросов и ответов?

– Вадим Алексеевич, больше всего у нас вопросов по Зинаиде Кислицкой, – вступил в разговор Антон. -

Честное слово, до сих пор в голове как-то не укладывается, что она – резидент иностранной разведки!

– Гм... Начнем с того, что в действительности она никакая не Кислицкая, – полковник чуть нахмурил густые с легкими серебристыми прожилками седины брови. -Зинаида Кислицкая – настоящая Зина Кислицкая – была убита почти два года назад. А женщина, которая проживала с тобой, Уля, в одной комнате общежития всего лишь использовала ее имя и фамилию, ее документы.

– Боже мой, – глаза Ульяны испуганно расширились. – И кто же она на самом деле?

– Вся эта история, ребята, – Стрельников закинул ногу на ногу, поудобнее устраиваясь в кресле и явно готовясь к долгому разговору, – началась примерно лет десять назад. В одной небольшой азиатской стране – в Антавии – к власти пришли люди, которые очень хотели создать мощное исламское государство, включив в него территории некоторых соседних государств, в том числе и территории некоторых наших союзных республик. Для этого внутри страны была установлена диктатура, подавлены гражданские свободы, запрещены все политические партии. Не только за участие в антиправительственной борьбе, но и за сочувствие оппозиции, людей хладнокровно убивали прямо на улицах. Без суда и следствия. Умело и методично, как на бойне. Вот такая была в Антавии внутренняя политика... Ну, а во внешней политике курс был взят на то, чтобы столкнуть лбами разные государства и спровоцировать региональные, а если удастся и глобальные войны. И нужно признать, что кое-что из своих бредовых планов лидерам Антавии удалось осуществить. Один иранско-иракский конфликт, к примеру, чего стоит... Или поддержка воюющих между собой самых разных группировок в Афганистане. Лидерам Антавии было все равно, кому помогать – Наджибулле, Раббани или, например, какому-нибудь клану Моджададди. Лишь бы война шла подольше. Лишь бы в конфликт втянулись и завязли в нем по горло и Советский Союз, и Соединенные Штаты, и Китай. Потому что только в условиях всеобщей нестабильности в азиатском регионе и могла реализоваться сокровенная мечта этих политических нуворишей о панисламском государстве... Хотя, если толком разобраться, приверженцами ислама они были только на словах. На самом деле их целью была власть, ничем не ограниченная диктаторская власть. А ислам был только удобным временным прикрытием. Ширмой.