Текст книги "Караул под «ёлочкой»"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Задумано действительно хорошо, – подтвердил Антон.

Лейтенант замолчал, нервно покусывая губы и пристально рассматривая лицо человека, которого совсем недавно считал если не другом, то, по крайней мере, близким товарищем. Он всегда думал, что хорошо знает Женю Шестюка – крепкого, надежного парня, умеющего постоять за себя, всегда уверенного в своих словах и действиях. Но сейчас тот Женька, с которым они плечом к плечу работали на «Союзах» и «Прогрессах», куда-то вдруг подевался. Напротив Макарьева с пистолетом в руке стоял маленький и злобный человечек, похожий на хорька с приплюснутым и вздернутым носиком, с кривой нечеловеческой гримаской на устах, обнажавшей его мелкие и острые с желтизной зубки. Зверек скалился и торжествовал, злобно посверкивая из-под бровей недобрыми темными глазками. Он уже был абсолютно уверен в своей победе. Антон гневно сжал кулаки и спросил:

– А смерть Бехтерева? Она зачем тебе понадобилась?

– Бехтерева я достал под утро. Предложил ему выпить по сто грамм хорошего армянского коньячку – для бодрости, после беспокойной и бессонной ночи. А в стаканчик кое-что незаметно подсыпал... – тонкие и почти бесцветные губы Шестюка расплылись в довольной ухмылке. Агент нервно смахнул тыльной стороной ладони пот с лоснящегося лба. – Я уже точно знал, что после перестрелки с диверсантами ты остался в живых. Сам понимаешь, говорящий майор Бехтерев в такой ситуации мне был совсем ни к чему. Чтобы он через час или два на вопросы контрразведки ответил, что не звонил тебе? Меня это никак не устраивало. Ну, и пришлось попросить майора помолчать. Да ты не расстраивайся, Макарьев. Он хорошо умер, быстро.

– Получается, что ты закрылся со всех сторон, -бесстрастным голосом констатировал Антон. Он едва сдерживал свою ненависть к стоявшему напротив и скалившему зубы в довольной ухмылке человеку. – Даже и не подступишься. Признайся честно, наверное, уже решил, что оставил всех нас с носом? Ну, а тут вдруг такая неожиданность: я вылез со своим рассказиком на «посиделках». Вот ты и заволновался. Так ведь?

– А ты бы на моем месте не заволновался? – глаза Шестюка снова недобро блеснули. – А вообще, конечно, ты молодец. Трупик Ушакова нашел вполне профессионально.

– Спасибо за комплимент, – одними губами усмехнулся Макарьев и с едва заметной иронией добавил:

– Мне исключительно приятно услышать такую высокую оценку именно от тебя.

– Даже жаль такой талант губить, а придется, – с наигранной озабоченностью вздохнул Шестюк и поиграл пистолетом. – Но только сначала, Антоша, ты мне тоже кое-что расскажешь. Меня очень интересует, кто все-таки видел меня около «газика»? И какую потерянную мной вещь ты нашел в самой машине?

– Отвечу на все твои вопросы с величайшим удовольствием, – Макарьев уже совершенно искренне широко улыбнулся. – Тебя никто около «газика» не видел и ничего я в автомобиле не находил.

Агент несколько бесконечно долгих секунд сверлил лейтенанта недобрым взглядом.

– Нехорошо, Макарьев, – голос Шестюка едва заметно напрягся, и он укоризненно покачал головой. – Я тебе исповедовался со всей, понимаешь ли, откровенностью, с открытой душой... А ты? В героя решил поиграть, лейтенант? В Мальчиша – Кибальчиша?

– Не веришь? Жаль... – Антон сокрушенно вздохнул. – А я говорю правду. Все, что ты слышал сегодня в кабинете у Лопатина – это всего лишь моя выдумка. И порез на левом колесе «газика», и штуковина, которую якобы я нашел в машине. Я же просто хотел спровоцировать тебя на эту нашу встречу. Лицом к лицу. И вот видишь, получилось.

– Сука ты, лейтенант, – зло прошипел Шестюк. Лицо его побелело от гнева, а глаза хищно прищурились. – Все равно моя взяла, слышишь? Ты сейчас подохнешь! Неужели ты этого не понимаешь? Я же сейчас кончу и тебя, и этого придурка!

Он кивнул подбородком в сторону оцепеневшего от страха Кузина и ловким движением выхватил из кармана десантный нож. Щелкнуло, раскрываясь, лезвие.

– Да, экипировался ты солидно, – уважительно заметил Макарьев.

– Виталика я пристрелю из твоего пистолета, -сообщил Шестюк, делая короткий шажок вперед. – А тебя немного порежу вот этим маленьким ножичком. Пистолетик положу в твою руку, а на ноже оставлю отпечатки пальцев нашего Виталика. Вот и получится, что Виталик напал на тебя. Зарезал он тебя, гад. А ты, значит, теряя сознание, успел пальнуть в него из табельного оружия. И все, Антоша, концы в водичке.

Ни один мускул не дрогнул на окаменевшем лице Макарьева. Чуть прищурив глаза, Антон внимательно следил за каждым движением агента.

– Кстати, Виталику я положу в карман свой старый шифроблокнот, – продолжал витийствовать Шестюк. -Пусть следствие разбирается, кто из вас настоящий вражеский агент!

Кузин испуганно шмыгнул носом, заерзал на стуле.

Макарьев хранил молчание. Рот его сжался в жесткую линию.

– Хотя, можешь поверить, долго они разбираться не будут! – противно захихикал агент. – Когда завтра космонавты на орбите закопытятся окончательно, здесь начнется такая суета и полетят такие большие головы, что вычислять, кто из вас настоящий шпион, а кто -невинная жертва вражеских спецслужб, будет некогда и некому. А я, милые мои ребятишки, буду уже очень далеко. И что главное, – при очень больших деньгах.

– Вот как получается, – с трудом сдерживая себя, выдавил сквозь зубы Антон. – Значит, неприятности с системой управления на «Союзе» – это и в самом деле твоя работа? Я не ошибся?

– Разумеется, – Шестюк снова ухмыльнулся. Его буквально распирало от гордости. – С этого-то все и началось, Антоша. Еще в мае. Вот это ты и проглядел, частный детектив Макарьев.

Он довольно рассмеялся.

– Но не расстраивайся, не ты один оказался незрячим. Ваша контрразведка тоже проморгала всю мою операцию. Простофили, млин...

– Ты, кстати, тоже далеко не все предусмотрел, -Макарьев сложил руки перед собой на столе, стараясь привести нервы в порядок.

– Например? – лицо Шестюка настороженно закаменело. – Объясни, что это я не предусмотрел?

«А ведь он боится, – с интересом отметил про себя Антон. – Панически трусит, несмотря на всю свою браваду! Впрочем, так и должно быть... Что же, пожалуй, пришла пора взять нашего бычка за рожки!»

– Хорошо, я тебе скажу, – Макарьев пожал плечами. Тон лейтенанта изменился, стал тверже. – Только сначала прекрати вертеть у меня под носом моим же пистолетом. Кстати, хочу тебя огорчить. Этот пистолет не будет стрелять.

– Это еще почему? – лицо Шестюка вытянулось, он скосил глаза на оружие в своих руках. – Заряжен, снят с предохранителя...

– Я открою тебе маленький секрет: на этом пистолете стоит спиленный боек, – подсказал Макарьев и пояснил:

– Я получил оружие в дежурной части, зашел в учебную комнату и вытащил из демонстрационного пистолета ударник со спиленным бойком. Настоящий ударник из моего пистолета лежит сейчас в сейфе в комнате дежурного по монтажному корпусу. А у тебя, Женя, в руках пистолет с учебным ударником.

– Врешь, – сдавленным голосом выдохнул Шестюк. Его глаза остекленели от страха. Он резко выкинул руку с оружием в сторону Кузина и нажал спусковой крючок. Пистолет звонко щелкнул, но выстрела не последовало. Кузин запоздало шарахнулся в сторону и едва не свалился со стула.

– Вот видишь, – весело подытожил Макарьев. Напряжение оставило его. Он почувствовал прилив сил и совершенно успокоился. Пока все шло строго по плану. -А ты мне не верил. Только Виталика зря напугал...

– Ах, ты сволочь! – Шестюк нервно сглотнул и яростно зашипел. – Решил в цацки со мной поиграть, гаденыш?!

Он сунул ставший бесполезным пистолет в карман брюк и ловко перебросил нож из левой руки в правую.

– Что же, план немного меняется, – агент хищно оскалил зубы и волком посмотрел на Макарьева. -Придется резать вас обоих. И тебя, и этого кретина, – он мотнул головой в сторону вжавшегося в спинку стула Кузина.

– А вот это не получится по двум причинам, – Антон по-прежнему оставался абсолютно спокойным. – Видишь, на столе, слева от меня, микрофон внутренней связи? Обрати внимание, кнопочка связи нажата и заблокирована изоляционной лентой. Поэтому все, о чем мы с тобой сейчас говорим, записывается на магнитофон в командном пункте связи...

– Снова блефуешь, лейтенант? – лицо Шестюка испуганно вытянулось. – Время тянешь? Не поможет!

– ...Параллельно идет прямая трансляция нашей беседы во все рабочие помещения монтажноиспытательного корпуса, – невозмутимо продолжал Макарьев. – Начиная с того момента, когда как ты переступил порог этой комнаты. Помнишь, я в самом начале нашей с тобой милой беседы сказал Виталику: «Вот шпион и убийца, во всей красе»? «Во всей красе» -это и есть кодовая фраза, Шестюк. Услышав ее, оператор на командном пункте связи нажал пару кнопок – и сразу начались и запись, и трансляция.

– Эта твоя девка! – прохрипел Шестюк. – С-сука!

– А второй мой аргумент – вот он, – Антон взял со стола похожий на старинный пистолет клапан высокого давления и направил его выходным отверстием в сторону Шестюка. – Здесь давление пятнадцать атмосфер. Узкой струей. Ты все еще желаешь подойти поближе со своим перочинным ножичком, Женя?

– Гнида! – Агент заскрипел зубами и сделал полшага вперед. – Я же тебя голыми руками сейчас порву, гад!

– Виталя, ну-ка стань за моей спиной, – приказал Макарьев Кузину, поднимаясь со стула, – Господин Шестюк, кажется, думает, что мы с ним шутим, и собирается дать нам свой последний и решительный бой.

Кузин, как будто только и ждал этих слов, мгновенно вскочил, оттолкнул в сторону стул и оказался рядом с Макарьевым.

– Вот так-то лучше, – с облегченьем произнес Антон. – По крайней мере, Виталя, теперь он не сможет использовать тебя как живой щит, чтобы подобраться ко мне. А тебе, Шестюк, я предлагаю положить ножичек на пол. И сдаться. Может быть, твои записанные на магнитофон признания сойдут в контрразведке за явку с повинной. Иного разумного выхода у тебя просто нет.

Макарьев стоял, выпрямившись и расправив плечи. В его глазах, в его позе было столько непоколебимого превосходства и несгибаемого достоинства, что агент отшатнулся, заколебался, затянул паузу.

– Говоришь, нет выхода? – Шестюк шумно сглотнул образовавшийся в горле ком. По его округлому с залысинами лбу медленно ползли крупные капли пота. -Терять мне уже, получается, нечего, да? Может быть, и так! Только тебя-то я все равно достану, лейтенант!

По глазам агента было видно, что он мечется, лихорадочно думает, пытаясь найти хоть какой-то выход из ситуации. Черные зрачки Шестюка заледенели в смертельном страхе.

Наконец, переборов самого себя, он растянул губы в ухмылке и медленно стал отводить правую руку с зажатым в пальцах ножом назад:

– Нож ведь можно и метать, Макарьев. А у меня, знаешь ли, это всегда получалось неплохо!

– А ты когда-нибудь метал нож против легкого ветерка с давлением в пятнадцать атмосфер? – Антон иронически улыбнулся и снова направил воздушный клапан точно на Шестюка. – Хочешь попробовать?

– Пожалуй, сейчас можно обойтись и без демонстрации всех этих талантов, – раздался насмешливый голос из темноты коридора.

В комнату с пистолетом в руке шагнул Артур Семенович Симонов.

Макарьев почувствовал, что сердце у него остановилось. Еще одного гостя он не ждал.

42.

6 сентября 1988 года. Околоземная орбита, Космический корабль «СоюзТМ-5».

Нет бога, кроме Аллаха. Аллах велик, милостив, милосерден.

Абдул говорил едва слышным шепотом, но в тишине крошечного пространства спускаемого аппарата его слова звучали ударами колокола.

Лахов, закрыв глаза, расслабленно откинулся в кресле-ложементе и попытался уснуть. Но сон не шел, а все мысли вертелись вокруг сегодняшней аварии.

«Если завтра не сядем – все. Кранты. Трое, ну, от силы четверо суток продержимся, не больше.

Умирать-то как не хочется.

Помолиться, что ли, вместе с Абдулом? Но по-нашему, по-христиански, за здравие и счастливое возвращение. Надежда – только на Бога.

А может, я преувеличиваю? На Земле что-нибудь придумают и нас спасут.

Что можно сделать?

Первое, что приходит на ум, – организовать спасательную экспедицию с Земли. В монтажноиспытательном корпусе стоит запасной корабль «Союз». Если его пристыковать к ракете и вывести на орбиту, то у нас появляется шанс на спасение.

Нет, ничего не получится. Сколько суток нужно, чтобы расконсервировать «Союз»? Даже если работать аврально, круглосуточно, – дня два. Заправить топливом – это еще сутки. Потом состыковать корабль с ракетой и вывезти на стартовую площадку, проверить и заправить ракету топливом – плюс пара суток. На запуск и сближение с наши «Союзом» тоже отведем сутки. Итого получается. Шесть суток. Это по самой

Караул под «ёлочкой» оптимистической прикидке. Много... Столько мы не продержимся...

Так, второй вариант. А зачем запускать «Союз» с Земли? К «Миру» сейчас подстыкован тот «Союз», на котором мы стартовали с Земли. Сажаем Володьку Тутова в корабль и по командам с Земли он сближается с нами. Стыковочного узла у нашего «Союза» теперь нет -он остался на орбитальном отсеке, который мы отстрелили. Значит, состыковаться Тутов не сможет. Но он сблизится вплотную с нашим кораблем. Ну, хотя бы до расстояния метров пять. Мы с Абдулом даже в наших легких скафандрах сможем перейти через космос на Володькин «Союз». Тутову только потребуется разгерметизировать орбитальный отсек на своем «Союзе» и перебросить нам трос.

Фантастика. В теории красиво, а на практике – один шанс из ста за удачный исход. Как навести на наш корабль Володькин «Союз»? Хватит ли на корабле топлива для такого маневра? Вопросы, вопросы, вопросики. И не на один нет ответа.

Третий вариант. Что еще можно придумать? Гм, американцы готовят к полету шаттл. Первый полет после взрыва «Челленджера». Могут они нам помочь? Выйти на орбиту, сблизиться и механической рукой -манипулятором взять наш «Союз» на борт. А из их грузового отсека мы с Абдулом переберемся в кабину шаттла.

Но с американцами еще нужно договариваться и им тоже нужно время на подготовку к полету. Как минимум, неделя, не меньше. Значит, вариант отпадает.

Что еще? Какой может быть четвертый вариант? А что если попробовать запустить наш «Буран»?

Нет, не получается. Он должен лететь где-то в конце октября. Значит, сейчас корабль еще полностью не готов к старту. И потом – это первый полет, испытательный, без космонавтов. Сможет ли такая махина в автоматическом режиме сблизиться с нашим «Союзом»? Вряд ли. На нем даже нет аппаратуры для

сближения. Да и вообще... Корабль может просто не взлететь с Земли. Черт его знает, какой сюрприз преподнесет техника.

Н-да. Не один вариант спасательной экспедиции не годится. Так, сяк еще второй, но.

Нет, надеяться придется только на свои силы. На то, что все-таки удастся запустить двигатель нормально. Так что, или голова в кустах, или грудь в крестах!»

«Завтра будет трудный день, – устало подумал Лахов. – Поэтому сейчас нужно расслабиться и уснуть. А там посмотрим. Утро вечера мудренее».

43.

6 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, вторая площадка.

Комнаты отделения систем жизнеобеспечения.

– Извините, не знаю, как воздушная струя в пятнадцать атмосфер, а пуля все-таки летит быстрее ножа, Шестюк, – с ледяной улыбкой на устах, произнес Симонов. Ствол его пистолета смотрел точно в грудь агента. – И с реакцией у меня тоже все в порядке, можете в этом не сомневаться. Поэтому я настоятельно рекомендую вам воспользоваться предложением лейтенанта Макарьева и бросить нож на пол.

Не отрывая напряженного взгляда от смотревшего на него черного зрачка пистолета, мертвенно-бледный Шестюк медленно разжал пальцы правой руки, и лезвие соскользнуло на пол.

– Вот так-то будет лучше, – Симонов удовлетворенно кивнул и, чуть повернув голову назад, но по-прежнему ни на мгновение не отводя глаз от застывшего посреди комнаты агента, приказал кому-то невидимому у себя за спиной. – Обыщите его!

Молниеносно и бесшумно, словно бестелесные тени, из коридора появились двое худощавых и похожих друг на друга как близнецы парней. Не прошло и нескольких секунд, как Шестюк уже стоял, уперев лоб в стену, со скованными за спиной наручниками руками и широко расставленными в стороны ногами.

– Что же, давайте знакомиться по-настоящему, ребята, – Симонов опустил пистолет и повернулся к Макарьеву и Кузину. – Я – полковник контрразведки Стрельников Вадим Алексеевич.

– Вот это да, – восхищенно выдохнул Антон и обескуражено развел руками. – Ну, никогда бы не подумал!

Напряжение разом схлынуло, и Макарьев как-то сразу обмяк. Вялыми руками он опустил клапан высокого давления на стол, сделал пару нетвердых шагов и скорее упал, чем опустился на стул.

– А как же Симонов? – оживился Виталик Кузин, дураковато захлопав глазами. Антон подумал, что события последнего часа, кажется, серьезно выбили парня из колеи. – Наш Артур Семенович?

– Настоящий Симонов по-прежнему работает в Подмосковье на одной из фирм, – Стрельников располагающе улыбнулся. – А мне пришлось по служебной необходимости на время воспользоваться его именем. Чтобы поближе познакомиться с гражданином Шестюком.

– Так вы с самого начала знали, что агент – это Шестюк?! – охнул Макарьев.

– Нет, конечно, – контрразведчик решительно покачал головой. – Если бы мы это знали, разве мы допустили бы смерть Бехтерева и Ушакова? Нам, Антон, было известно, что враг готовит диверсию на космодроме во время старта советско-афганского экипажа. Но самого главного: кто готовит, где именно и когда – этого мы не знали.

– Теперь знаете, – Макарьев мотнул головой в сторону Шестюка, которого уже успели обыскать и усадить на стул:

– Он все только что рассказал. И про отравление Бехтерева, и про убийство Кирилла Ушакова. Кстати, авария «Союза» на орбите – тоже его рук дело.

– Да, весьма активный оказался агент у наших противников... Его причастность к неполадкам на нашем космическом корабле – вот что сейчас самое для нас интересное, – Стрельников сделал шаг в сторону агента. -Шестюк, я думаю, что играть в молчанку вам теперь не имеет смысла?

– Явку с повинной мне запишите? – агент криво ухмыльнулся и сплюнул прямо на пол. Макарьев заметил, что губы его мелко дрожат. – Как говорится, чистосердечное признание смягчает наказание? Расскажите эту байку вашему лейтенанту, полковник. Макарьев еще молодой, он поверит этим басням!

– Наворотили дел вы предостаточно, – Стрельников словно и не заметил злобной тирады агента и присел на краешек стола рядом с сидящим на стуле Шестюком. -Откровенно говоря, еще пару лет назад вам за ваши художества светила бы только высшая мера наказания. Но времена меняются, Шестюк. В стране полным ходом идет перестройка. Началась правовая реформа, направленная на общее смягчение наказаний. Так что, если вы начнете сотрудничать с нами, есть шанс сохранить вам жизнь. Буду говорить честно: шанс очень маленький, но он есть. Все теперь будет зависеть только от вас.

– Хотите получить козыри для игр с Америкой? -пот стекал по лицу Шестюка едва ли не струйками. Капли скатывались по щекам и срывались вниз, оставляя на рубашке агента крупные мокрые пятна.

– Причем здесь Штаты? – на лице Стрельникова мелькнуло недоумение. – Ах, вот в чем дело! Вы, видимо, полагаете, что до сего момента доблестно трудились на американское Центральное разведывательное управление? Вынужден вас разочаровать, Евгений Николаевич. Разведки некоторых стран часто используют «марку» ЦРУ и нашего КГБ для вербовки агентов. Агент думает, что в поте лица работает на дядю Сэма или старается во имя торжества идеалов социализма, а на самом деле трубит на какого-нибудь мелкого, но амбициозного политического князька на Ближнем Востоке или кровавого бандита из африканских джунглей. Вы, Шестюк, например, работали на антавийскую разведку.

– На кого?! – лицо агента окаменело от удивления.

– На военную разведку Антавии, – глядя прямо в глаза Шестюку, повторил Стрельников. – Знаете, есть такое небольшое исламское государство, расположенное не слишком далеко от наших южных границ?

– Нет... Не может быть... – Шестюк нервно дернул шеей и часто задышал. – Значит, все, что они говорили о деньгах... Нет, я вам не верю! Вы лжете!

– Увы, это правда, – Вадим Алексеевич иронично улыбнулся и покачал головой. – Могу сказать почти наверняка, что вас купили очень щедрыми обещаниями перечислить деньги на тайный личный счет в банке где-нибудь в центре Европы и оказать содействие в бегстве из страны. Так ведь?

– Сволочи! – Шестюк злобно оскалился и заскрежетал зубами. – Суки проклятые!

– Может быть, ЦРУ или западногерманская БНД и поступают как благородные джентльмены в отношении своих агентов, – невозмутимо продолжал Стрельников. -Но только не антавийские спецслужбы. Вы для них были и останетесь всего лишь продажным иноверцем. Дешевым расходным материалом. Вы где-нибудь встречали чудаков, трогательно заботящихся о сохранности дешевых расходных материалов? Нет? Я тоже не встречал. Ни разу за более чем двадцать лет работы в контрразведке. Поэтому вас, Шестюк, в итоге ждали бы вовсе не вожделенные деньги и выезд за границу, а такой же, как и ваш, нож в горло или под левую лопатку. Такое иногда случается даже с лучшими шпионами. Как говорится, идут за шерстью, а возвращаются стриженными...

Полковник замолчал, оценивая, какое впечатление произвели на агента его слова, видимо, остался доволен сделанной оценкой и продолжил назидательным тоном:

– Героя из вас не получится. У вас, к моему искреннему сожалению, несколько иное амплуа. Мелкий предатель, о котором хозяева забудут на следующий же день после провала.

– Хорошо, – Шестюк закашлялся и густо покраснел. По лицу его по-прежнему стекали тонкие струйки пота. -Если я действительно расскажу вам все... Явки, адреса, подробности операций. Вы можете дать мне хоть какие-то гарантии?

– Гарантии сохранить вашу жизнь может дать только суд, – ответ Стрельникова прозвучал достаточно резко. – Конечно, я мог бы обмануть вас пустыми обещаниями, но я хочу играть нашу с вами партию честно и открыто. Со своей стороны я могу гарантировать максимальное содействие в будущем рассмотрении судом вашего дела. В положительном для вас ключе, разумеется. Но это только в том случае, если вы согласитесь сотрудничать с нами. Причем согласитесь немедленно. Прямо сейчас. Потому, что время и в самом деле не терпит. Возможно, что от вашего решения рассказать правду, зависят жизни наших космонавтов на «Союзе». Итак, ваш выбор, Шестюк?

– Гарантии слишком зыбкие, – дыхание Шестюка сделалось прерывистым и тяжелым. – И уж слишком ни к чему вас не обязывающие!

– Зато честные и открытые, – спокойно и веско парировал Стрельников. – Давайте ближе к делу, Шестюк. Еще раз спрашиваю: вы согласны сотрудничать с нами?

– Согласен, – рот агента приоткрылся в косой ухмылке. Тонкая струйка слюны потекла из угла рта к подбородку.

– Вам что, плохо? – Стрельников приблизил лицо к собеседнику и заглянул ему в глаза. Зрачки у агента были мутновато-болотного цвета, словно их начала застилать пелена зеленоватого тумана. – Я бы не советовал вам заниматься симуляциями в любой форме, Шестюк. Это бессмысленно.

– Какая может быть симуляция, полковник? -Шестюк ухмыльнулся подрагивающими губами и зажмурился, потряхивая головой, так, будто хотел прогнать какое-то видение, появившееся перед его глазами. – Зачем мне это теперь? Я все вам скажу... Все... Только душно здесь что-то... Это все мои нервы... Нервы, понимаете?

– Кирилл, – Стрельников стремительно повернулся к одному из сопровождавших его парней, – ну-ка, давай быстро за врачом! И передай капитану Чекмаеву, чтобы немедленно шел сюда.

– Что-то мне совсем плохо, – едва слышно пробормотал Шестюк. Он сидел, скорчившись на стуле, и на его скулах постепенно расплывались серо-белые пятна. – Мало воздуха... И темнеет почему-то... Это все мои нервы... И жара...

– Сейчас придет врач, – Стрельников по-прежнему не спускал глаз с агента. – Ну-ка, откиньтесь на спинку стула и расслабьтесь. Это облегчает дыхание.

– Спасибо, полковник, – язык Шестюка заплетался как у пьяного. – Я вам все скажу... Там, на «Союзе»... Микросхема в контуре управления... Под центральным пультом... Чуть левее... Искажение команд...

Он вдруг захрипел, дернулся всем телом и рывком вытянул ноги.

– Да что же это с ним? – Стрельников снова встревожено склонился над агентом. Шестюк развалился на стуле и закатил глаза. Голова его безвольно запрокинулась влево, рот был приоткрыт. – Черт, сердечный приступ у него что ли?

– Может ему дать воды? – Макарьев наполнил стакан из-под чая уже успевшей остыть водой из чайника и протянул его Стрельникову.

– Шестюк, вы меня слышите? – Полковник взял стакан и поднес к губам агента. – Выпейте!

Стрельников приподнял подбородок Шестюка левой рукой и попытался влить немного воды в его искривленный застывшей ухмылкой рот, но голова агента вдруг судорожно дернулась в сторону, расплескивая воду из стакана. Тело Шестюка упруго изогнулось дугой над сиденьем и спинкой стула, но уже в следующее мгновение обмякло, и он боком начал сползать на пол.

Огибая стол, Макарьев рванулся к заваливавшемуся на бок Шестюку. Ему удалось подхватить соскальзывавшего вниз агента под мышки и удержать на стуле.

– По-моему, он без сознания, – Стрельников несколько раз легко шлепнул Шестюка ладонями по щекам. Агент был смертельно бледен, голова его безжизненно моталась из стороны в сторону. – Черт, я не знал, что он сердечник...

– Никакой он не сердечник! – возразил Виталий Кузин, который, наконец-то, уже совладал со своими эмоциями. – Никогда на сердце не жаловался...

Минут через пять в сопровождении капитана Чекмаева и еще нескольких контрразведчиков появился врач – круглолицый пожилой подполковник из управления дивизии. Коротко поприветствовав присутствующих кивком головы, он склонился над полулежащим на стуле Шестюком. Приоткрыл пальцами веки, пощупал пульс.

– Что с ним? – нетерпеливо спросил Стрельников. -Сердечный приступ? Он без сознания?

– Он мертв, – врач выпрямился и осторожно отпустил руку Шестюка.

– Мертв?!

– Скончался несколько минут назад, -бесстрастным голосом констатировал врач. – И, скорее всего, не от сердечного приступа, а от удушья. Подробнее я смогу сказать только после вскрытия.

44.

6 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, вторая площадка.

Командный пункт.

– Работы на корабле «Прогресс» закончены, -голосом полковника Паршинова сообщил динамик оперативной связи. – Прошу все испытательные расчеты покинуть зал. Дежурной смене провести прием и опечатывание помещений.

Ульяна стащила с головы наушники, отстегнула от воротника микрофон и устало потянулась. После той сумасшедшей и бессонной ночи любви, проведенной с Антоном Макарьевым, ей постоянно хотелось вздремнуть. Ну, хотя бы на часок или даже на полчасика! Вот и сейчас глаза слипаются... Эх, хорошо бы забыть о дежурстве и спать, спать, спать....

Нет, если бы не желание помочь Антошке поймать вражеского агента, Ульяна сегодня точно бы выпросила у начальника узла связи капитана Беклемишева внеочередной выходной и завалилась бы спать. Или, -что еще лучше, – просто бы не стала вставать сегодня утром с постели. Так бы и проспала весь день.

Она сладко зевнула и посмотрела на часы. Боже мой, только половина восьмого! Впереди больше двадцати часов этого нудного и однообразного бдения около дежурных пультов! Хорошо, что хоть сегодня ночью работать не придется. Испытательные работы закончены, через полчаса, максимум – через час, последние испытатели покинут корпус, и дежурная смена опечатает залы до самого утра. Вот тогда и можно будет прилечь на мягком диванчике за ширмой в углу комнаты и поспать всласть! Или, может быть, все-таки лучше сходить в гости к Антошке?

«Антошка... – сердце Ульяны сжалось от нежности. – Какой же он умница! Придумать такую замечательную ловушку для этого распроклятого агента! И ведь получилось же! Все, прошло, как по маслу!»

Правда, она чуть с ума не сошла от страха, когда сначала Кузин, потом Шестюк и, наконец, Симонов -Стрельников по очереди появились в комнате отделения систем жизнеобеспечения. Обхватив ладонями мягкие тарелочки наушников и затаив дыхание, Ульяна вслушивалась в произносимые Антоном слова, стараясь хотя бы по интонациям его голоса определить, что сейчас происходит там, рядом с ее милым, хорошим и -да, да, да, любимым! – человеком. Это оказалось так тяжело – слышать, соприсутствовать и сопереживать, но не видеть!

Сначала Ульяна решила, что вражеский агент – это Виталий Кузин, который появился в комнате отделения систем жизнеобеспечения почти сразу же следом за Макарьевым. И Антон вот-вот произнесет заранее обусловленную ими кодовую фразу – «во всей красе», -чтобы она включила запись. Но Макарьев почему-то все медлил и медлил. И Ульяна поняла, что Антошка все еще сомневается. Затеяв с Кузиным разговором о смерти Бехтерева и Ушакова, он снова старается спровоцировать агента на ответные и совершенно очевидные враждебные действия.

Но Виталик Кузин почему-то вел себя совсем не так, как они с Антошкой предполагали. Или Кузин – агент все-таки понял, что оказался в подстроенной ловушке и решил хитро их переиграть, или Виталий вообще не был вражеским агентом.

Все окончательно прояснилось, когда в комнате отделения объявился Евгений Шестюк. Это произошло так неожиданно и настолько испугало Ульяну, что она на несколько секунд утратила контроль над собой и едва не пропустила мимо ушей произнесенную Антоном кодовую фразу.

Но страх за жизнь любимого человека, оказавшегося сейчас лицом к лицу с безжалостным врагом, уже в следующее мгновение заставил ее пальцы с силой вдавить кнопку включения записи в панель управления магнитофона. Запись пошла, весело подмигнули разноцветными глазками контрольные лампочки, почти неслышно зашелестела магнитофонная лента, и только через несколько томительно долгих секунд Ульяна сообразила, что по-прежнему что есть силы давит пальцами на зафиксировавшуюся во включенном положении кнопку. Медленно, чтобы – не дай Бог! – не прервать запись, она отвела в сторону свою словно окаменевшую правую руку. От нервного напряжения пальцы свело судорогой, и Ульяне пришлось пару минут ладонью левой руки массировать словно оледеневшие фаланги и кисть правой.

Ну, а дальше все пошло примерно так, как они с Макарьевым изначально и предполагали. Шестюк раскрылся. Вражеский агент, ощущая свое явное превосходство над Антоном, выдал себя с головой. Дело было сделано.

Единственное, что теперь оставалось выполнить Ульяне из их с Антоном плана, – вызвать по телефону в комнаты отделения систем жизнеобеспечения дежурную группу из особого отдела, чтобы арестовать разоблаченного вражеского агента Евгения Шестюка. Но для этого нужно было дождаться еще одной кодовой фразы – когда Антон скажет, что их разговор с агентом транслируется в открытом режиме для всей рабочей смены.