Текст книги "Караул под «ёлочкой»"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Антон открыл ключом входную дверь и зашел внутрь помещения. Правая дверь из узкой прихожей вела в небольшую комнату отдыха, в которой офицеры отделения обычно собирались посовещаться или перекусить, переодеться в рабочие комбинезоны и подготовиться к политзанятиям. Прямо из прихожей полутемный коридорчик вел в ближнюю и дальнюю рабочие комнаты. Здесь на установленных вдоль стен металлических шкафах было аккуратно разложено оборудование, используемое для проведения испытательных работ на космической технике, запасные части приборов и слесарные инструменты.

Входную дверь Макарьев решил не запирать и оставить приоткрытой. Наклонившись, он внимательно осмотрел металлическую плиту на полу у входа. Полтора десятка таких плит прикрывали сверху проложенный через все комнаты канал прямоугольного сечения для размещения электрических и пневмокабелей. Плиту около входной двери Антон чуть сдвинул вбок, так, чтобы она приподнялась над уровнем пола примерно на полсантиметра и легла основанием на ребро следующей прямоугольной плиты. Теперь, если перешагнуть порог, плита ударялась торцом в следующую плиту и издавала почти неслышный для входящего человека металлический звук. Волна деформации бежала дальше по положенным с нахлестом друг на друга плитам, и даже за столом в дальней рабочей комнате по легкому позвякиванию металлических плит было слышно, что в дверь кто-то вошел.

Закончив возиться с установкой плиты, Антон зашел в комнату отдыха, снял портупею и ремень с воронено блеснувшим из кобуры «макаровым» и повесил их на спинку стула – так, чтобы портупею и ремень хорошо было видно из распахнутой в прихожую двери. Отправился в дальнюю рабочую комнату, достал с полки похожий очертаниями на старинный однозарядный пистолет клапан выдачи высокого давления и соединил его с выходящим из стены шлангом системы продувки, заправленной сжатым воздухом. Клапан Антон положил на стол прямо перед собой. Раскрыл кожаную папку-портфель с инструментами, вытащил из подсобки давно пришедший в негодность прибор для проверки герметичности люков, похожий на полуметровый серебристый металлический бублик, и принялся без спешки разбирать его на запчасти. Все приготовления к предстоящей встрече с вражеским агентом были закончены. Ловушки расставлены. Теперь охотнику оставалось только ждать зверя в засаде, попутно, для окончательного успокоения нервов, разбирая на части отслуживший свой срок прибор.

Долго ждать не пришлось. Минут через пять в коридоре послышались чьи-то уверенные шаги, скрипнула, открываясь настежь, входная дверь и металлическое позвякивание плиты под ногами сообщило, что к Макарьеву пожаловал гость. Мгновением позже на пороге большой комнаты нарисовалась щуплая фигура Виталия Кузина.

«Вот так-так! Неужели вражеский агент – это Виталька Кузин? – Макарьев мысленно усмехнулся. – Хотя почему бы и нет? Остряк, затейник и балагур Виталик Кузин вполне может оказаться тем самым убийцей Бехтерева и Ушакова, встречи с которым я сейчас ищу».

Антон ощутил какую-то противную пустоту под диафрагмой. По спине пополз ледяной холодок. Сердце учащенно забилось.

«Игра начинается! – Макарьев облизал пересохшие от волнения губы. – Что же, добро пожаловать, господин шпион!»

– Добрый вечер, Антошка! – Виталий остановился в дверях комнаты. – К тебе Симонов не заходил?

– Привет, Виталя, – кивнул в ответ Макарьев, стараясь успокоить нервы, и указал рукой на стул около рабочего стола. – Проходи, присаживайся.

Кузин шагнул вперед и послушно уселся, забросив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула.

– Никак не могу найти нашего Артура Семеновича, -пожаловался инженер. – Половину корпуса обошел, а его нигде нет. Решил вот к тебе забежать. Может, ты его видел...

– Не встречал, – пожал плечами Антон и поинтересовался:

– А почему ты в город на мотовозе не уехал?

– Ребята из экспедиции через полчасика на автобусе отвезти пообещали. Сказали, что весь наш расчет заберут, и даже прямо по домам развезут. Вот только нашего Артура я что-то отыскать не могу...

– Чайку попить не желаешь?

– Почему бы и нет? – лицо Кузина расцвело доброй улыбкой. – Угощай!

Он производил впечатление человека, который выпил на вечеринке чуть больше обычного и, видимо по этой причине, был расположен поболтать.

Макарьев сходил в комнату отдыха за электрочайником, стаканами, заваркой и банкой с сахаром. Сунул вилку чайника в розетку и поставил его закипать на выложенный керамической плиткой стол в углу комнаты.

Антон чувствовал, что у него напряжен каждый нерв. Поединок начался. Борьба сегодня пойдет до конца и будет беспощадной...

– Жаль, что ты с нами у Лопатина до конца не остался, – сказал Кузин, позевывая. – Хорошо посидели.

– Служба есть служба, – ухмыльнулся в усы Антон. – От наряда, брат, не отмажешься. А потом, согласись, не слишком веселые в этот раз были наши «посиделки»...

– Да... Жаль Трофимыча... Никак в толк не возьму, как он мог решиться на самоубийство? И зачем?

– Я могу тебе совершенно точно доказать, что смерть Бехтерева не была самоубийством, – Макарьев бросил изучающий взгляд на собеседника. Но на лице Виталия не мелькнуло даже тени напряжения или страха.

«Либо он очень хорошо владеет собой, либо Кузин – не агент и зашел ко мне действительно случайно, -отметил про себя Антон. – Неужели весь наш с Улькой план летит к чертям? Скверно... Ну, ладно, посмотрим».

– Смерть Бехтерева не была самоубийством, -уверенно повторил Макарьев. – Его убили.

– Убили? – теперь на лице Кузина ясно читалось удивление. – А ты откуда знаешь?

– Предполагаю.

– Ах, предполагаешь... – немного разочаровано протянул Кузин. – Версий сейчас можно выдвигать много, но вот есть ли доказательства? Вот в чем вопрос...

«Неужели все-таки он? – Макарьев внутренне напрягся. – С чего бы это он вспомнил о доказательствах? А как держится! На лице ни следа волнения! Что же, говори, дорогой мой, говори...»

– Доказательств насильственной смерти майора, как я понимаю, – продолжал абсолютно спокойным тоном Кузин, – у следствия как раз и нет.

Металлическая плита у ног Макарьева тихонько звякнула. Антон выжидательно посмотрел на входную дверь комнаты, но в проеме дверей никто не появился.

«Ах, вот значит как! Еще один гость? И тайком... Ладно, ребята, работаем дальше!»

Напряжение и страх сменились азартом. Драться -так драться. На полную катушку.

– Доказательств, может быть, пока и недостаточно, – Макарьев чуть повысил голос. Он хотел, чтобы из прихожей его было хорошо слышно. – Но есть логика. Железная логика, против которой не попрешь!

– И какая же логика в смерти Бехтерева? – Кузин не скрывал своего скептического отношения к словам лейтенанта.

– Да почти элементарная, – Антон широко улыбнулся, стараясь скрыть чувство тревоги. Кто-то стоял в прихожей и явно не собирался афишировать своего присутствия. – Можно сказать, простейшая. Ну, вот смотри. Почему считают, что Бехтерев покончил с собой?

– Он оставил записку... – Кузин наморщил лоб, припоминая. – И в записке, кажется, было что-то о причинах самоубийства...

– В записке ничего толком сказано не было, -решительным образом возразил Макарьев. – Трофимыч только написал, что он совершенно запутался. Заметь, записка написана на оторванном неизвестно откуда клочке тетрадного листа, хотя в столе у Бехтерева было много чистых листов писчей бумаги. С чего бы это вдруг ему вздумалось писать на обрывке?

– Не знаю... – Кузин почесал затылок. – Гм, а ведь действительно...

– Все дело в том, что Бехтерев не писал предсмертную записку. Слова на этом клочке тетрадного листа были написаны совсем в другое время и в другой обстановке. Я, конечно, не знаю, в чем и где запутался Бехтерев. Может быть, в каких-то расчетах. Он же готовился поступать в академию, так? Но только не в жизни он запутался, наш Трофимыч. Не такой он был человек!

Макарьев несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями, и продолжал:

– Убийца где-то нашел эту запись, оторвал ту часть, которая его интересовала, и после убийства оставил на месте преступления. Вот и получилась предсмертная записка.

– Но зачем кому-то было убивать Бехтерева? – на лице Кузина читалось искреннее недоумение.

«Да он просто гениальный актер, если все это игра, – восхитился Макарьев. – Ладно, там будет видно. Поехали дальше».

– Знаешь, как наш караул навели на диверсантов в ночь перед стартом? Очень просто! На КПП кто-то позвонил и голосом Бехтерева отдал мне приказ проверить ограждение по всему периметру стартового комплекса.

– Тогда получается, что позвонивший тебе знал о налете диверсантов заранее? Заранее знал их маршрут? -на лице Виталия появилась скептическая ухмылка. – Он что же, получается, имел связь с диверсантами?

– Вот именно, что имел связь, – подтвердил Антон. -И, заметь, очень надежную связь – маршрут и время появления диверсионной группы звонивший знал точно.

Чайник выпустил из носика струйку пара и засвистел. Макарьев выдернул вилку из розетки, плеснул в стаканы заварку из фарфорового заварника и долил кипятка:

– Держи, сахар клади сам, по вкусу.

– Спасибо, – Кузин пододвинул к себе мигом покрывшийся испариной стакан и потянулся к сахарнице:

– Если следовать, твоей логике, Антон, то мы имеем дело не просто со злоумышленником, а с настоящим шпионом.

– Я, дружище Штирлиц, пришел к такому же выводу, – рассмеялся Макарьев.

– Гипотеза, конечно, интересная, – Виталий помешивал ложечкой быстро растворяющийся в чае сахар. – Но у нее есть и слабая сторона. Зачем шпиону потребовалось звонить к тебе на КПП? Зачем ему фактически сдавать своих же? Так что, группенфюрер Мюллер, – он весело подмигнул Антону, – ваше предположение несколько прихрамывает...

– Выстрел из «Стингера» не решал задачу уничтожения космонавтов со стопроцентной вероятностью. Если бы диверсанты даже попали в ракету-носитель, на космическом корабле есть система аварийного спасения. Она бы утащила в сторону от взорвавшейся ракеты спускаемый аппарат с космонавтами. Террористический акт должен быть рассчитан так, чтобы у космонавтов не было ни малейших шансов на спасение.

– Тогда какой смысл был посылать эту диверсионную группу?

– Чтобы замаскировать настоящую диверсию. Я, Виталя, думаю, что неполадки с двигателем на «Союзе» перед посадкой – это и есть диверсия. А тройка диверсантов должна была только прикрыть эту настоящую акцию против советско-афганского экипажа.

Макарьев сделал глоток чая и продолжил:

– Диверсанты при любом раскладе должны были умереть. Поэтому тот, кто планировал это прикрытие, подстраховался троекратно. Во-первых, диверсанты были настоящими фанатиками, которым годами вбивалось в голову, что плен – это позор, что главная цель их жизни – умереть во славу Аллаха. Так что сдаваться живыми они явно не собирались. Во-вторых, -как я полагаю, – все гранаты в их боекомплекте были с дефектом. Дергаешь за кольцо – и сразу взрыв. Так, кстати, и получилось в той ночной перестрелке. Ну, и третье. На диверсантов буквально навели наш караул. Это и для того, чтобы создать условия, когда дефектные гранаты придется применить, и для того, чтобы была еще одна гарантия гибели диверсантов – в открытом бою, который неминуемо бы завязался.

– Да, фантазия у тебя, Антошка, замечательная! -восхищенно покачал головой Кузин. – Надо же, как туго связал все события в один клубок! Из всего сказанного следует, что Бехтерев был шпионом?

– Гм, а с чего ты взял? – не понял Макарьев.

– Но ведь именно он звонил тебе на КПП?

– Нет, – Антон покачал головой. – Бехтерев – не шпион. Звонил другой человек. Но говорил он голосом нашего Трофимыча.

– Шпион и голоса умеет подделывать? -удивившись, хохотнул Кузин. – Слушай, ну он прямо Джеймс Бонд какой-то!

– Увы, голоса шпион подделывать не умеет, -Макарьев с горечью вздохнул. – Если бы умел, Кирилл Ушаков, может быть, остался бы в живых.

– Кирилл Ушаков? Погоди, это тот инженер из отделения термостатирования, который неделю назад пропал? А он тут причем?

– Сейчас объясню. Но сначала вернемся к смерти Бехтерева. Зачем потребовалось убивать майора? Шпион не был уверен, что я, – единственный, кто слышал голос Трофимыча, отдающий приказ проверить периметр ограждения, – погибну в стычке с диверсантами. Случись это, и никто бы не узнал, что кто-то вел разговор по телефону голосом Бехтерева. Но могло быть – и случилось! – иначе: я остался в живых. Знаешь, какой первый вопрос мне задали особисты на следствии? Их очень интересовало, как и почему наш караул оказался около ограждения. По чьему приказу. Я ответил, что по приказу Бехтерева. Если бы Трофимыч был жив, он бы, конечно, на допросе заявил, что не звонил мне и не посылал караул на проверку. У следствия сразу бы возникли три версии: лгу я, лжет Бехтерев и третье -правду говорим мы оба. Можешь мне поверить, первые две версии из-за отсутствия мотивов отпали бы достаточно быстро, а по третьей выходило бы, что телефонный звонок был сделан не Бехтеревым, а кем-то еще, кто умеет имитировать чужие голоса. Кирилл Ушаков как раз и умел это делать. За что и был убит.

– Убит?! Кирилл Ушаков убит?! – лицо Кузина исказила гримаса удивления и ужаса.

– Да, убит. Убит тем же человеком, который отравил Бехтерева.

– Складно у тебя все получается... – хмуро констатировал Кузин. – Диверсанты прикрывают настоящего шпиона. Бехтерев и Ушаков убиты, чтобы ниточка от них не потянулась все к тому же шпиону. Гм, и вправду все выглядит вполне логично!

– Очень уж все замечательно получилось у этого шпиона, – увлеченно продолжал излагать свою версию лейтенант. – Ушаков пропал, и никто теперь не догадается, что звонок Бехтерева был фальшивкой. Кирилла Ушакова вообще не будут связывать с событиями той предстартовой ночи, пока не найдут его труп. Бехтерев будет считаться самоубийцей. По тексту его предсмертной записки нельзя точно сказать, был ли он связан с диверсантами, так ведь? Значит, ни один след теперь не ведет к настоящему убийце и шпиону!

– Н-да... Чистая работа!

– Не совсем, – Макарьев покачал головой. – Следы убийца все-таки оставил. А я эти следы нашел. Следы четкие, ясные и неоспоримые.

– Которые, конечно, и выведут прямо на шпиона? -Кузин отодвинул в сторону пустой стакан. – Что же, версия у тебя получается занятная, Антон. Если только ты не ошибся в трактовке фактов и все, что ты сейчас говорил – это правда.

– К сожалению, он не ошибся и все это правда, -раздался приглушенный голос от двери.

40.

6 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, вторая площадка.

Монтажно-испытательный корпус 1А.

Контрразведчик вернулся к себе в кабинет, и устало опустился на стул за рабочим столом.

День выдался суматошным. С утра накатила лавина звонков из Москвы. Все столичное руководство, начиная с первого зама начальника Управления генерал-лейтенанта Вересова и кончая коллегами из соседних отделов, хотело знать, что за труп обнаружен вчера на второй площадке? Связан ли этот труп с попыткой диверсии в ночь перед стартом советско-афганского экипажа? И что предпринимает Контрразведчик и подчиненные ему структуры для поиска убийцы и скорейшего завершения дела?

Контрразведчику пришлось четыре часа к ряду давать подробные объяснения, старательно выслушивать наставления и поучения из высоких кабинетов, молодцевато рапортовать по телефону о проделанной работе и доверительно сообщать о наиближайших планах розыскной группы.

К концу четвертого часа телефонного общения с вышестоящим начальством голова у Контрразведчика гудела как растревоженный пчелиный улей. Он уже, наверное, в десятый раз пожалел, что не привез с собой из Москвы портативный магнитофон, на который следовало бы записать все его ответы на дотошные вопросы руководства и время от времени вставляемые в разговор реплики типа «Так точно», «Слушаюсь» и «Будет сделано».

Ближе к полудню на космодроме стало известно о неприятностях на орбите и переносе посадки космического корабля «Союз» ровно на сутки. И снова накатила лавина звонков. Теперь Москва хотела знать, был ли обеспечен надлежащий контроль подготовки к старту находившегося сейчас в аварийном положении космического корабля. Пришлось срочно поднимать архивы и готовить соответствующие справки о том, кто и как три с половиной месяца назад, еще в мае, обеспечивал и осуществлял охрану «Союза» в испытательном корпусе и на стартовой позиции. Московское начальство получило справку с космодрома, бегло просмотрело ее и отложило в сторону. Если завтра космонавтов не удастся вернуть на Землю и ЦК партии в срочном порядке начнет искать «стрелочников», справка надежно прикроет руководящие зады. Если же советско-афганский экипаж благополучно вернется из космоса, справка будет скомкана и отправлена в мусорную корзину.

Потом было оперативное совещание в Ленинске, где обсуждались итоги работы контрразведывательной службы за прошедшую неделю. Попытка прорыва к стартовому комплексу с перестрелкой и в итоге пять трупов – Бехтерева, Ушакова и трех афганцев – это не шутка. Это уже похоже на начало боевых действий. А точнее, как выразился один очень умный подполковник из московского штаба, имел место факт переноса афганскими моджахедами боевых действий на территорию СССР накануне начала вывода советских войск из Афганистана. Что ставит под сомнение правильность решения о политическом урегулировании афганской проблемы. Вот так-то. Не больше и не меньше.

Немного расслабиться Контрразведчику удалось только в «каптерке» у Лопатина. Но только до того момента, как Макарьев начал рассказывать свою поучительную историю о трупе, найденном в цистерне.

«Опять что-то задумал шельмец, – Контрразведчик ухмыльнулся и устало потер ладонью лоб. – Неспроста же, ох неспроста лейтенант завел речь о трупе Ушакова. Правда, Макарьев не называл фамилий, но сразу же ясно, о ком и о чем шла речь».

«Минуточку, – тут же остановил он себя. – А кому и что ясно? Макарьеву, потому что он был на опознании трупа. Мне, потому что я полковник контрразведки и веду всю эту операцию. А еще кому? Остальные шестеро или семеро – это как раз те фигуранты в деле, среди которых, скорее всего, и может находиться вражеский агент. Макарьев, очевидно, тоже пришел к такому же выводу. И уж конечно, эту историю о трупе в цистерне Макарьев рассказывал ни мне, и ни себе. И даже не тем ребятам -сослуживцам, которые не имеют никакого отношения к попытке диверсии. Рассказ был адресован только одному человеку – агенту. Персонально, так сказать, и лично. Вот только зачем?»

«Гм, ясно зачем! Чтобы агент занервничал! Занервничал и стал действовать. Вышел из тени, в которой он затаился, и как-то обнаружил себя. Вот Макарьев и решил рассказать о трупе в цистерне тем своим сослуживцам, среди которых, скорее всего, и находится искомый вражеский агент».

«Ну, и что же должен предпринять агент в этой ситуации? Поставим себя на его место... Труп Ушакова официально пока не найден. Но о трупе откуда-то знает лейтенант Макарьев. Тот самый лейтенант, который уже неделю путается у агента под ногами. Тот самый лейтенант, которого агент уже пытался нейтрализовать, имитировав несчастный случай с поражением электрическим током. Если тогда агент почему-то испугался Макарьева, то сейчас, когда лейтенант -публично, при свидетелях! – однозначно дал понять, что знает о трупе Ушакова в цистерне, угроза разоблачения со стороны Макарьева выросла десятикратно. Ну, и что же будет делать агент? Ха, это же ясно, как день: попробует убрать Макарьева. Причем убрать немедленно, чтобы лейтенант не успел рассказать о трупе еще кому-нибудь. Или чтобы не пошел со своим сообщением прямо в контрразведку. Значит, мы сейчас должны глаз не спускать с Макарьева! Агент со стопроцентной вероятностью вот-вот нарисуется рядом с ним!»

«Кстати, о каком это порезе на колесе машины говорил Макарьев? И что это за штуковина с отпечатками пальцев, которую нашли в «газике»?

Контрразведчик снял телефонную трубку и набрал номер:

– Константин? Слушай, я что-то не припомню, в протоколе осмотра машины по делу Ушакова было что-нибудь о дефекте на левом колесе? Глубокий порез, который оставляет след на грунтовке?

– Нет, – чуть помедлив, ответил Чекмаев. – Ничего подобного не было, Вадим Алексеевич.

– Вот значит как... А в самом «газике» ничего не находили? Брелок какой-нибудь или расческу?

– Нет, Вадим Алексеевич, – в голосе капитана слышалось удивление. – А в чем дело?

– Так... Костя, а где сейчас стоит этот «газик»?

– В гараже экспедиции. На площадке за корпусом 2Б.

– Немедленно пошли туда пару-тройку наших ребят. Пусть задерживают всех, кто попытается подойти к машине. И имей в виду – тот, кто придет осматривать левое колесо, может быть вооружен.

– Ясно, Вадим Алексеевич. А мне...

– А ты отправишь ребят гараж – и сразу же ко мне. Немедленно.

Контрразведчик положил телефонную трубку и снова погрузился в раздумья.

«Макарьев сегодня провоцировал убийцу на действие. И если вражеский агент и вправду засветится, есть шанс взять его за хвост».

Он прошелся по кабинету, размышляя, остановился у полки с книгами.

«И вот что еще интересно... Сегодня в «каптерке» у Лопатина все собрались выпить в том же составе, как и тогда, за два дня до старта... Вот только Макарьева в тот вечер, на прошлых «посиделках», как раз и не было. Помнится, жребий еще ребята тянули, отправлять лейтенанта в наряд или нет. Вот ведь судьба – злодейка!

Если бы тогда вытянули целую спичку, прошел бы Макарьев в стороне от всех этих событий. И сейчас в центре расследования был бы какой-нибудь Рома Семеновский или Сережа Бороздин...»

«Ну, да ладно... Жребий – он и есть жребий. Слепое орудие рока. Как судьба распорядится, так и будет. Фатум, как говорится, не обманешь... Хотя, конечно, с другой стороны... Были же попытки перехитрить судьбу? И вроде бы даже совсем небезуспешные. Вот хотя бы посредством все того же жребия. Н-да, жребия... Погоди-ка... – он замер у рабочего стола. – Елки-палки, как же я сразу не сообразил!»

Контрразведчик коленом отшвырнул в сторону не кстати подвернувшийся под ноги стул и почти выбежал в коридор. Перескакивая через две ступеньки лестницы, он буквально взлетел на четвертый этаж.

Лопатин еще не ушел, возился с какими-то документами около стоявшего в углу его кабинета огромного сейфа.

– Александр Васильевич, – Контрразведчик остановился на пороге комнаты, кашлянул, прочищая горло, – ты помнишь, как на прошлых наших «посиделках» здесь у тебя жребий тянули? Посылать Макарьева в караул под «елочку» или нет?

– Помню, – Лопатин воззрился на него, удивленно округлив глаза. – А что случилось?

– Саша, дорогой, – Контрразведчик сделал глубокий вдох, пытаясь унять бешено колотившееся сердце, -вспомни, пожалуйста, кто держал спички в руках, когда тянули жребий?

Ответ Лопатина обескуражил его. Он наскоро простился с капитаном, вернулся к себе в кабинет и некоторое время задумчиво мерил шагами комнату. Потом набрал номер телефона подполковника Доцинова:

– Добрый вечер, Михаил Васильевич! У меня к тебе маленький вопросик. В тот день, когда Макарьева чуть током не убило, кто составлял расписание наших групп для проверки? Как получилось, что Макарьев оказался внизу, около электрощита, а не в составе группы, которая работала на стенде со стыковочным узлом «Союза»?

– Обычно состав групп определяю я сам, – с готовностью пояснил Доцинов. – Но в тот раз получилось иначе...

Контрразведчик выслушал ответ, поблагодарил подполковника и положил трубку. Тяжело опустился на стул и долго смотрел, как секундная стрелка рывками прыгает по делениям на циферблате.

Просил поставить группу с Макарьевым около электрощита и держал спички во время шутливой жеребьевки в кабинете Лопатина один и тот же человек.

Контрразведчик взял со стола чистый лист бумаги и карандаш. Нарисовал несколько кружков, вписал в них фамилии и стал соединять стрелками. Все стрелки – так или иначе, раньше или позже – упирались в кружок с одной и той же фамилией.

Контрразведчик еще раз прошелся внимательным взглядом по схеме на листе бумаги, критически оценивая все прорисовавшиеся связи и свои логические выводы. И принял решение.

Его рука снова потянулась к телефонному аппарату, но телефон, словно угадав его мысли, зазвонил сам. Контрразведчик снял трубку:

– Я слушаю.

– Вадим Алексеевич, – в голосе капитана Чекмаева звучала тревога. – У меня срочные новости по Макарьеву...

41.

6 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, вторая площадка.

Комнаты отделения систем жизнеобеспечения.

На пороге комнаты с пистолетом в руках стоял Евгений Шестюк. Дуло пистолета было направлено в сторону Макарьева.

– Да, к сожалению, все, что ты сейчас рассказал -это правда, – Шестюк криво ухмыльнулся и шагнул в комнату. – Хотя есть и кое-какие неточности.

– Можешь познакомиться, Виталя, – Макарьев снова повернулся к замершему на стуле с открытым от удивления ртом Кузину и кивнул в сторону Шестюка. -Это и есть тот самый шпион и убийца. Евгений Николаевич Шестюк. Как говорится, во всей своей красе.

– Ну, мужики, вы даете! – Кузин перевел взгляд с Макарьева на Шестюка, округлил глаза и захохотал:

– Так это вы на пару меня разыграть решили, да?

Он оперся рукой о столешницу и приподнялся на стуле, собираясь встать.

– Сидеть! – сквозь зубы зло процедил Шестюк и угрожающе повел пистолетом в сторону инженера. -Шевельнешься – пристрелю!

– Женька, ты с ума сошел? – рыжие тонкие брови Кузина возмущенно изогнулись дугами. – Перестань в меня тыкать этой дурой! А если она и вправду выстрелит?

– Сиди тихо, придурок! – Шестюк хищно оскалился. На его коротком, похожем на бульдожий, носу блеснули мелкие капельки пота.

– Сядь на место, Виталя, – Макарьев постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более спокойно и убедительно. – Наш общий знакомый, к сожалению, не шутит.

– Ничего не понимаю... – пролепетал Кузин, не сводя глаз с направленного на него пистолета, и снова медленно опустился на стул.

– Вот так-то лучше, – на побелевшем от напряжения лице Шестюка снова мелькнула кривая ухмылка. Он перевел взгляд на Макарьева:

– А тебе, лейтенант, сейчас придется ответить на несколько моих вопросов. И очень подробно ответить.

– С удовольствием, – лицо Антона оставалось непроницаемым и внешне совершенно спокойным. – В свою очередь у меня тоже будут к тебе кое-какие вопросы.

– А ты наглец, – проворчал Шестюк. Взгляд его круглых, как у совы, глаз оценивающе скользнул по Макарьеву. – Мне нравится, как ты держишься. В отличие от нашего друга Виталика, который едва не наложил в штаны.

– Просто для Виталия твое появление здесь -полная неожиданность, усмехнувшись, пояснил Макарьев. – А я знал, что ты придешь.

– Знал? – Шестюк насторожился. – И откуда же ты это знал?

– Разве после рассказанной мной истории на сегодняшних «посиделках» у тебя не возникло острого желания встретиться со мной где-нибудь в очень укромном уголочке и при минимуме свидетелей? – Антон рассмеялся. – На этом твоем желании, Женя, и строились все мои расчеты. Как видишь, я не ошибся. К тому же, я просто слышал, как ты вошел во входную дверь.

Он пару раз стукнул каблуком сапога по металлической плите под ногами. Металл отозвался легким дребезжанием.

– Слышишь? Если кто-то появляется около порога, здесь раздается примерно такой же звук. Так что плитки в нашей комнате работают почти как сигнализация. Жаль, конечно, что ты об этом не знал, правда?

– Вот, значит, как... – изрек Шестюк и на его лице появилось выражение почти детской обиды. – Ты с самого начала знал, что я стою в прихожей и слушаю...

– Конечно, – губы Антона сложились в озорную улыбку. – И говорил я сейчас больше для тебя, чем для Виталика.

– Сигнальчик, значит, придумал, – Шестюк зло зыркнул на Макарьева и недобро ухмыльнулся. – А ты ловкач, лейтенант!

– Мне есть с кого брать пример. Ты тоже парень не промах...

– Да, головка у тебя работает! А знаешь, вдвойне приятно побеждать умного соперника!

Агент пригладил левой рукой торчащие ежиком волосы на голове. Словно сам себя погладил.

– Умного всегда одолеть приятно, – согласился Макарьев и заинтересованно спросил:

– Кстати, это у тебя в руках случайно не мой пистолет?

– Твой, – подтвердил Шестюк и весело хохотнул. -Вот говоришь, что ждал меня, а оружие оставляешь в соседней комнате. Не хорошо... Пришлось позаимствовать. Временно, конечно.

– Что ж, и на старуху бывает проруха, – пожал плечами Макарьев. – Ладно, давай перейдем ближе к делу. Ты вот сказал, что в моей версии на твой счет есть какие-то неточности. Интересно, какие?

– Нет, ну ты мне определенно нравишься! – Шестюк снова захохотал. – Это же надо! Стоит под дулом пистолета и задает вопросы!

– Спрос, как известно, не бьет в нос, – без тени волнения парировал лейтенант. – А умеренное любопытство никогда не было пороком.

– Умеренное, говоришь? А впрочем, ты прав. Любопытство твое очень умеренное. И во времени, и в пространстве. Ты, надеюсь, понимаешь, что отсюда живым уже не выйдешь? Еще пять – от силы десять минут и тю-тю, Макарьев... Конец!

– Ну, вопрос продолжительности моего существования мы еще с тобой, надеюсь, обсудим. А теперь все-таки вернемся к вопросу о неточностях.

– Гм... Ну, да черт с тобой! Мне сказать не жалко. Ты же скоро будешь очень надежным хранилищем для любых секретов. Прямо, как могила, – Шестюк довольно оскалился, задумался на секунду и произнес:

– Знаешь, иногда очень хочется, чтобы мои действия кто-то оценил со стороны. Согласись, очень приятно, когда тебя считают профессионалом. Особенно, если это говорит поверженный тобой противник.

– Да, в известной степени, это способствует самоутверждению. Хотя бы в собственных глазах, -Макарьев холодно улыбнулся.

– Иногда и этого достаточно. Ты правильно угадал, что я для звонка на КПП использовал Ушакова. Уговорил его, дурака, подшутить над тобой. Он, правда, потом порывался еще раз тебе позвонить. Чтобы извиниться и сказать, что пошутил. Но телефон, как ты уже, наверное, догадался, именно в этот момент вдруг перестал работать. А перезвонить с другого аппарата он, бедняга, не успел. Потому что внезапно заболел и умер, – Шестюк снова осклабился. – Пацан он был зеленый, твой Ушаков. Простой и доверчивый... А когда его трупик остывал в цистерне с жидким азотом, я с Виталиком и Белановым уже доблестно трудился на «Прогрессе». Правда, Виталя?

– Правда, – буркнул в ответ Кузин. Он сидел на стуле бледный и поникший. – Трудился.

– Чудесное получилось алиби! Красиво было придумано, Макарьев, верно? – агент самодовольно ощерил желтоватые прокуренные зубы. – Вывести тебя на диверсантов и одновременно обеспечить себе самое настоящее алиби. Железное алиби.