Текст книги "Караул под «ёлочкой»"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Макарьев зажмурился и снова открыл глаза. Зрение постепенно стало восстанавливаться, пятна и лоскуты приобретать четкие очертания, превращаясь в горящие под потолком неоновые лампы и склонившиеся над лейтенантом испуганные лица испытателей. Несколькими секундами позже вернулся слух. А потом пришла тупая боль в области затылка.

– Смотрите, он открыл глаза! Кажется, приходит в себя.

– Где врач? – рявкнул чей-то бас почти над самым ухом. – Врача сюда, черт возьми!

– Он дышит? – тряским испуганным голосом спросили слева вверху. – Может попробовать искусственное дыхание?

Макарьев замычал и покачал головой. Затылок отозвался тупой и ноющей болью. Антон оперся руками об пол и сделал попытку приподняться:

– Не надо врача. Я сейчас встану.

Губы стали чужими, невероятно пухлыми и бесчувственно – деревянными. Голос звучал хрипло и сдавлено.

– Лежи, Антон, лежи, – Макарьев узнал голос Петровина. Подполковник придержал лейтенанта за плечи. – Пусть врач тебя сначала посмотрит, тогда и встанешь...

– Гляди, какая ссадина у него на затылке, – громко зашептали сзади. – И крови много!

Антон скользнул взглядом по сгрудившимся над ним людям:

– Да все нормально, ребята... Голова только немного болит...

Кто-то с трудом пытался протиснуться сквозь собравшихся вокруг Макарьева испытателей.

– Врач? Нет? Ах, да... Пропустите...

Решительно раздвинув в стороны испытателей, Ульяна Соронина опустилась на колени рядом с Макарьевым:

– Антон, Антошка... Ты меня слышишь?

– Конечно, слышу. И даже вижу, – Макарьев сфокусировал взгляд на испуганном, мертвенно-бледном лице девушки и сделал попытку улыбнуться. Улыбка на одеревеневших губах получилась жалкой и едва заметной.

– Живой, – облегченно выдохнула Ульяна. Ее глаза наполнились влагой, и крупные капли слез медленно покатились по щекам. – Живой... Антошка...

25.

3 сентября 1988 года.

Околоземная орбита, космическая станция «Мир».

– Я, уважаемые коллеги, скоро утрачу все навыки практикующего врача, – Полинов скатал в трубку бумажные ленты кардиограмм и сунул их за поясок крепления на настенной панели. – Неужели нельзя хотя бы раз в месяц кому-нибудь из вас четверых схватить самый простой насморк, а? Нельзя же быть все время абсолютно здоровыми! Это подозрительно, в конце-то концов!

Муса Монарев легонько толкнул локтем в бок Владимира Тутова, мотнул головой в сторону Полинова и захохотал:

– Володя, слышишь? Оказывается, медицина не довольна нашим здоровьем!

– Вот я и думаю, Муса, – проверявший приборы ориентации Тутов принял шутливый тон разговора и озабоченно почесал затылок, – может мне и вправду заболеть чем-нибудь? А то ведь и в самом деле Валера лечить разучится. Градусники ставить, банки, клизмы там всякие...

– Клизма в невесомости? – Полинов ухмыльнулся и деловито потер руки. – А почему бы и нет? Такой экспериментик в космосе ни у нас, ни у американцев еще, кажется, никто не выполнял. Может, и впрямь попробуем? Ну-с, господа, кто из вас первым рискнет подвергнуться процедуре очищения кишечника в условиях невесомости? Смелее, смелее, ваше имя будет золотыми буквами вписано в историю мировой космонавтики...

– Шутники, – Лахов неуклюже выбрался из стыковочного отсека и с легкой укоризной покачал головой. – Честное слово, я вам завидую, ребята. Вы действительно свежо выглядите. Ну, прямо, как огурчики!

– Ну, да, такие же зеленые и пупырчатые, – сострил Монарев и оттолкнувшись от кожуха стационарной фотокамеры КАТЭ-140, уплыл под потолок станции. – И заметьте, милые друзья, все это несмотря на восемь месяцев интенсивного маринования в нашей металлической банке!

– А я бы с удовольствием сейчас с вами поменялся, – продолжал Лахов. – Семидневный полет -это все-таки очень мало. Не успеешь привыкнуть к невесомости, а уже пора возвращаться на Землю. Слушайте, мужики, а может, уговорим руководство, и я кого-нибудь из вас заменю? Муса, ты как?

– Вот уж дудки, – со смешком запротестовал Монарев из-под потолка. Он закреплял ремнями отцепившийся спальный мешок. – Восемь месяцев – это, Афанасьич, ни то, ни се. Мы с Володькой настроились летать ровно год. Вопреки всем случайностям и неожиданностям. Правильно, Вов?

– Ага, – Тутов наклонил голову в знак согласия и хитро усмехнулся:

– Знаешь, после трех подряд моих неудач, Владимир Афанасьевич, хочется хоть в этом полете

Караул под «ёлочкой» оторваться на полную катушку. Чтоб уж налетаться всласть.

Последние лет пять Володя Тутов был в отряде космонавтов живым средоточием всех бед и несчастий, которые могут выпасть на долю человека, готовящегося к длительному орбитальному полету. В первом полете Тутова сорвалась стыковка космического корабля со станцией «Салют-7». Оказалось, что в требуемое положение не развернулась антенна системы сближения, которая контролировала расстояние между двумя летящими по орбите аппаратами. Почти двое суток Тутов пытался «на глазок» состыковать свой корабль со станцией, но все попытки оказались тщетными, и экипажу пришлось вернуться на Землю досрочно. Вторую попытку отправиться в длительный космический полет Тутов предпринял через полгода. Но из-за неисправности топливного клапана ракета взорвалась еще на старте. Тутов и его бортинженер Стрекалин остались в живых только благодаря системе аварийного спасения, которая отбросила корабль от горевшей на стартовой позиции ракеты. А полтора года назад экипаж Тутова сняли с полета всего за пару суток до объявленного старта. У медиков возникло подозрение, что бортинженер в экипаже Владимира болен гепатитом. Опасения врачей оказались напрасными. Последующие обследования не подтвердили диагноз. Но было уже поздно – в полет ушел дублирующий экипаж. И только в конце прошлого года мечта Тутова совершить длительный полет начала, наконец, сбываться. Вместе с Мусой Монаревым ему первому из землян предстояло прожить на космической станции ровно один год.

– Жаль, – разочарованно вздохнул Лахов. – А у меня этот полет уже третий. Вряд ли еще удастся слетать...

– Не горюй, – отозвался Полинов. Он повис вниз головой над тренажером «бегущая дорожка» и пытался уложить в кейс шаловливо расплывающиеся в невесомости провода медицинской аппаратуры. – Бери

пример с Джанибекина. Орел! Пять раз в космос слетал. И еще рвется!

– Ну, ты нашел с кем сравнить! – скептически ухмыльнулся Лахов. – Володька Джанибекин – спец по коротким экспедициям. А мне бы еще раз на полгодика слетать...

– Размечтался ты, Владимир Афанасьевич, -Монарев неодобрительно покачал головой. – Знаешь, сколько пацанов в отряде сейчас ждут своего первого полета? А «Союзы» пока летают всего два – три раза в год.

– Не печалься, Афанасьич, ты еще обязательно слетаешь, – Тутов дружески похлопал Лахова по плечу. -Вот «Буран» этой осенью начнет летать. Сколько на нем человек может за один раз стартовать? Семь – восемь? Я так думаю, что и нам с тобой в этой птичке место найдется. Вот погоди, начнутся регулярные полеты...

– Дело не в технике, Володя, – тихо возразил Лахов.

– Месяц назад мне исполнилось сорок семь лет. Для космонавта почти предельный возраст.

– Ну, это ты, братец, врешь, – Полинов, наконец, пристроил свой кейс с медоборудованием на креплениях около левого борта и повернулся лицом к собеседникам. – Какой, к черту, предельный возраст? Сколько лет было Слейтону, когда он участвовал в проекте «Союз» -«Аполлон», ты помнишь? Пятьдесят с хвостиком?

– Так это же американцы, – пожал плечами Лахов. -У них и медицинские критерии другие.

– Здоровье – оно и в Африке здоровье, -провозгласил Полинов, смешно кувыркнувшись около стойки с приборами. – Будет здоровье плюс удача -будешь летать. Это я тебе могу гарантировать. От имени всей советской космической медицины.

– Ну, да, – скептически хмыкнул Лахов, – это ты на орбите расслабился, Валерка. А на Земле твоя медицина может так прижать – только пищать будешь!

– Лично я возрастного барьера признавать не собираюсь, – Полинов твердо гнул свою линию. – Я на сколько лет тебя младше? Меньше, чем на год. Так вот, смею тебя заверить, что летать собираюсь еще многие годы. Что и тебе настоятельно рекомендую. А возрастные барьеры, Владимир Афанасьевич, мы с тобой как-нибудь преодолеем. Или обойдем.

– Что-то я проголодался, мужики, – Тутов взглянул на часы. – Э, ребята, до обеда-то осталось всего полчаса. Кто у нас сегодня дежурит по камбузу?

– Я дежурю, – Монарев прямо из-под потолка нырнул к правому борту станции и открыл откидную крышку стола. – По очереди будем обедать, или все вместе поместимся?

– Давайте все вместе, – предложил Тутов. – Кстати, ребята, а где Абдул?

– Батюшки светы, – Полинов хлопнул себя ладонью по лбу. – У нас же эксперимент еще идет! Абдул сейчас в орбитальном отсеке на «Союзе»!

Он оттолкнулся от кожуха фотокамеры и, перебирая руками по фиксаторам на стенах, поплыл в переднюю часть станции.

Абдул Ахад Моуманд действительно расположился на небольшом диванчике в орбитальном отсеке и сосредоточенно листал журнал с полетной документацией.

– Ну, ты тут как? – осведомился Полинов, показавшись в отверстии переходного люка. – Снял показания?

По условиям эксперимента «Лабиринт» они с Абдулом поочередно изучали координацию передвижений в условиях невесомости. Для этого на тело космонавта одевалось штук десять медицинских датчиков, и в пустом орбитальном отсеке корабля он должен был оценивать свое положение в пространстве.

– Показания снял, даже дважды, – радостно сообщил Моуманд. – И результаты записал. А вот с изменениями в методике следующего эксперимента что-то никак не разберусь...

– Давай этим после обеда займемся, – предложил Полинов, закрывая полетный журнал. – Мы с тобой и так сегодня идем с опережением программы.

Они закрыли люк в транспортный корабль и вернулись в базовый блок орбитальной станции.

К их появлению Монарев успел достать из холодильника на левом борту бытовой зоны пять комплектов пищевых концентратов для обеда, заправить пакетики с супом водой и установить их в электроподогреватели на столе.

– Пять минут – и все будет готово, – подмигнул он Полинову. – Медицина может снимать пробу.

– Медицина дает общее добро, – врач повелительно взмахнул рукой. – Мышей на вашей кухне, слава Богу, не водится, мух и тараканов тоже.

Когда пакеты с первым блюдом подогрелись, космонавты расположились вокруг обеденного стола.

– Что у нас по программе после обеда? -осведомился Тутов, вскрывая пакет с супом.

– Работы выше крыши, – Муса отправил в рот квадратный брикетик хлеба. – Мы с тобой, Вов, займемся фотометрией атмосферы.

– У нас с Абдулом продолжение «Лабиринта», -Полинов кивнул в сторону служебной зоны. – Будем по очереди крутиться, как белки в колесе.

– А я, пожалуй, займусь демонтажем ложементов в «Союзе», – позевывая, сообщил Лахов. – Вот время летит! Кажется, что только вчера прилетели, а послезавтра уже обратно, домой!

– Почту только с собой взять не забудьте, -напомнил Тутов. – У моего отца в следующую пятницу, девятого сентября, день рождения. Я поздравительную открыточку написал. Хочу, чтобы как раз к девятому числу и дошла.

– Обязательно дойдет, – заверил Лахов. – Авиапочта сколько дней идет? Трое суток? Ну, вот считай... Во вторник утром мы с Абдулом будем уже на Земле, и я

сразу же передам твою открытку встречающей смене. К пятнице как раз и дойдет!

Лахов и предположить не мог, какой неприятнейший сюрприз ждет их с Моумандом утром во вторник во время посадки космического корабля...

26.

3 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, Ленинск.

Военный госпиталь воинской части 11284.

Макарьева привезли в госпиталь еще до полудня. В отделении травматологии Антону аккуратно выбрили волосы вокруг раны на левой части затылка и уложили на кушетку в перевязочной комнате.

Спустя несколько минут в перевязочную торопливо вошел одетый в белый халат плотный седовласый мужчина лет пятидесяти с крупным холеным лицом. Он властным голосом велел Макарьеву перевернуться на живот, внимательно осмотрел все еще сочившуюся кровью ссадину.

– Ну, хирургического вмешательства, к счастью, не потребуется. Полина, окликнул он возившуюся со шприцами медсестру, – будьте добры, сделайте молодому человеку перевязочку. Пожалуй, будет достаточно обыкновенного ватного тампона и пластыря.

Доктор, мурлыча под нос какой-то песенный мотивчик из репертуара Аллы Пугачевой, прошелся по комнате к окну и выглянул наружу. Оперся рукой о подоконник и повернулся к лежавшему на животе Макарьеву:

– А вы, товарищ лейтенант, можете перевернуться на спину. Или на бок – это уж как вам удобнее. Кстати, эта стройная черноволосая дама, сидящая сейчас на лавочке под окном, наверное, ваша подруга?

– Э... Да, – буркнул Макарьев, неловко поворачиваясь на бок. Он догадался, что речь идет об Ульяне.

– Бестия, – со смешком восхищенно произнес доктор и перевел взгляд на медсестру:

– Представляете, Полина, минут десять назад провожу я совещание отделения в своем кабинете. И вдруг распахивается дверь и в дверном проеме появляется... Нет, не девушка! Появляется черноволосая амазонка и прямо с порога голосом, не терпящим никаких возражений, требует, чтобы весь присутствующий на совещании личный состав нашего травматологического отделения немедленно спустился на первый этаж и оказал срочную медицинскую помощь некоему героическому лейтенанту, которого только что доставили в приемный покой! При этом голубые глаза этой девицы, Поля, – хотите – верьте, хотите – нет, – излучают нечто такое, что мои хирурги все как один покорно вскакивают со стульев с явным намерением бежать за этой маячащей в проеме двери барышней, чтобы спасти ее кавалера!

Медсестра Полина весело прыснула, прикрывая ладонью рот, и выглянула в окно, видимо, желая лично убедиться в существовании амазонки.

– Мало того, – продолжал доктор, едва сдерживаясь, чтобы самому не рассмеяться, – я сам, как шестнадцатилетний мальчишка, чуть ли не вприпрыжку выбегаю из-за стола и, перескакивая по лестнице через две ступеньки, бегу сюда к вам!

Он больше не мог сдерживаться и захохотал. Полина тоже засмеялась, смешно морща курносый носик. Макарьев почувствовал, что его лицо заливает краска.

– А вы знаете, молодой человек, – доктор достал из кармана халата носовой платок и промокнул выступившие на глазах слезы, – что сейчас все травматологическое отделение, образно говоря, стоит на ушах? Для вас в срочном порядке готовят специальную реанимационную камеру... Которых, между прочим, у нас в стране всего три... А в операционной приводят в готовность оборудование для трепанации черепа и операции на мозге!

Макарьев лежал на кушетке красный, как рак, и не знал, что ответить.

– Ох, – доктор рукой взялся за грудь. – Давно я так не смеялся... Да, молодой человек, вам можно только позавидовать. Если у вас такая подружка... Ох, бестия! Валькирия!

Он затряс головой и стремительным шагом вышел из перевязочной.

– Это ваш главный врач? – шепотом спросил Антон, повернув лицо к медсестре.

– Заведующий отделением, – поправила Полина. Она отошла от окна, открыла дверцы стеклянного медицинского шкафа и взяла с полки коробку с пластырем и ватой. – Между прочим, светило мировой науки, профессор и лауреат Ленинской премии.

– Елки-палки, – смущенно пробормотал Антон. -Неудобно-то как получилось...

– Ложитесь-ка снова на живот, товарищ лейтенант, -деловито распорядилась медсестра. – Сейчас я вам сделаю перевязку.

После перевязки Макарьева отвели в отдельную палату на втором этаже. Дежурный врач, высокий худой капитан с крупными залысинами на голове, выписал на Антона больничную карту и сообщил:

– Полежишь у нас до вечера, лейтенант. Травма у тебя пустяковая, только кожу немного на затылке содрал и голову ушиб. Вечером – шагом марш домой, отдыхать. А в понедельник с утра – можно уже и на службу. Голова, кстати, сейчас не кружится?

– Нет, побаливает только немного.

– Это ничего, – успокоил доктор. – При ушибах так, обычно, и бывает. Ладно, отдыхай.

Он положил больничную карту на тумбочку около кровати и вышел из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Антон какое-то время лежал, уставившись взглядом в молочно-белый потолок. События последних пяти дней и тревоги сегодняшнего утра совершенно измотали его. Макарьев осторожно, чтобы не задеть пластырь на затылке, повернулся на бок, закрыл глаза и почти сразу заснул.

...Когда Антон снова открыл глаза, за распахнутым в госпитальный сад окном по-прежнему ярко светило солнце. Но по чуть удлинившимся теням на полу палаты Макарьев понял, что время уже давно перевалило за полдень.

«Наверное, я проспал два или три часа», – подумал Антон и слегка скосил глаза в сторону. На табурете рядом с кроватью сидела Ульяна в белоснежном халатике и увлеченно читала какую-то толстую книгу в потрепанной серой обложке. Она еще не заметила, что Макарьев проснулся.

– Эй, девушка, приветик! – тихо позвал Антон и засмеялся. – Можно несчастному больному познакомиться с самой красивой медсестричкой?

– В виде исключения – можно, – Ульяна отложила книгу в сторону. В глазах ее блеснули веселые искры. -Хотя несчастный больной не заслуживает, чтобы с ним общались...

– В чем же его вина? – Макарьев придал лицу виноватое выражение. – Чем он провинился перед прекрасной принцессой?

– Говорят, что он не соблюдал правила техники безопасности, – лицо Ульяны стало серьезным. – Поэтому сегодня утром его едва не убило электрическим током.

– Это кто же такую чепуху городит? – оставив шутливый тон, Антон опустил ноги на пол и сел на кровати.

– Так утверждает майор из отделения охраны труда, с которым я приехала в госпиталь. Пока ты спал, я успела с ним поговорить...

– Ничего он не знает, этот твой майор, -раздраженно проворчал Макарьев. – Я все делал точно по инструкции... А что случилось с розеткой – до сих пор не пойму...

– Да Бог с ней, с этой розеткой, – Ульяна успокаивающе коснулась пальцами руки Макарьева. -Главное, что ты остался жив.

– Мы перешли на «ты», ты заметила? – Антон взял ее руку в свои ладони. Пальцы Ульяны были теплыми и почти невесомыми.

– Заметила, – подтвердила Ульяна и вздохнула. -Пожалуй, это единственный положительный результат всей сегодняшней эпопеи...

– Слушай, Уль, а как ты оказалась в испытательном зале? Ну, после того, как шарахнул разряд и я упал...

– Сыщик ты, сыщик, – Ульяна усмехнулась и осторожно коснулась ладонью его лба. – Шерлок по фамилии Холмс... Во время испытаний рабочая связь работает постоянно. Сначала все шло, как обычно. А потом кто-то закричал, что около стенда офицера током ударило. И фамилию твою сказали... Я когда прибежала в зал и увидела тебя лежащим на полу, в крови, думала с ума сойду...

– Да стукнуло меня хорошо, – невесело согласился Антон и легонько тронул пальцем пластырь на затылке. -Но могло быть и хуже... Если бы я рукой держался не за оплетку кабеля, а за металл... Н-да... В общем, можно считать сегодняшний день днем моего второго рождения.

– Я твою одежду привезла, – сообщила Ульяна. -Брюки, рубашку и туфли.

– Молодчина, – похвалил Макарьев. – Врач пообещал меня вечером домой отпустить, а одеть мне нечего. Слушай, а мой рабочий комбинезон, наверное, был весь в крови?

– Ну, не весь, но левое плечо и верхняя часть спины были немного испачканы. Да ты не волнуйся. Я твою куртку постираю. И следа крови не останется.

– «А молодого коногона несут с пробитой головой», – басом пропел Антон и с горечью заметил:

– Все случилось совсем, как в песне...

– Ты сейчас, кстати, как себя чувствуешь? – снова забеспокоилась, Ульяна. – Голова не болит?

– Немного побаливает... Где-то чуть повыше затылка, сударыня, – Антон шутливо тряхнул головой. -Но поскольку ваш покорный слуга чувствует себя абсолютно здоровым, есть предложение сменить больничную пижаму на военную форму и прогуляться куда-нибудь к реке. Ты как?

– Это совершенно исключено, – строго сказала Ульяна и погрозила ему пальцем. – Тебе прописан постельный режим – вот и лежи. До вечера. А я – так уж и быть – посижу у кровати больного.

– Ах, больного! – Макарьев взял ее за руку и властно потянул к себе. – Вот мы как заговорили!

– Антошка, ты сумасшедший! – Ульяна засмеялась и уперлась ладонями ему в грудь. – Дверь же открыта, сейчас кто-нибудь войдет...

– А я, милая моя, и не скрываю своего сумасшествия, – Макарьев все-таки отпустил ее и показал пальцем на пластырь у себя на затылке:

– Там у меня что? Правильно, ушиб головы. Значит, я ушибленный. Со всеми вытекающими отсюда последствиями... Поэтому целоваться – и немедленно!

– Ну, хорошо. Но только в терапевтических целях, – Ульяна склонилась над Макарьевым и быстро поцеловала его в губы.

– Мало, – запротестовал Антон. – Хорошо бы увеличить дозу!

– Хватит, лекарство отпускается строго по рецепту, – блеснула шальными глазами Ульяна. – И я очень надеюсь, товарищ лейтенант, что травма головы не скажется на ваших дедуктивных способностях.

– О, кстати! – Макарьев встрепенулся. – Раз мы не идем гулять, предлагаю заняться нашим расследованием. Ну-ка, кто там у нас на подозрении? Где притаился коварный враг?

– Шутки шутками, Антошка, но дело действительно принимает серьезный оборот, – Ульяна нахмурила брови.

– Три трупа диверсантов, странное самоубийство Бехтерева. Теперь вот исчезновение Кирилла Ушакова...

– Поэтому, милая моя, я и задаю тебе очень серьезный вопрос: кого нам следует подозревать в первую очередь?

– Подозреваемых у нас с тобой раз, два и обчелся, – Ульяна задумалась. – И конкретных фактов очень мало. Антошка, мне почему-то кажется, что наше расследование зашло в тупик.

– Но у нас еще есть Кирилл Ушаков, – возразил Макарьев. – Человек, который мог позвонить ко мне на КПП и отдать приказ голосом Бехтерева...

– Мог – это еще не значит, что действительно звонил, – с сомнением покачала головой Ульяна. -Презумпция невиновности есть презумпция невиновности. Вот если бы можно было поговорить с Ушаковым...

– Для того, чтобы с ним поговорить, его сначала нужно найти. И вот что. Я не уверен, что именно Ушаков звонил мне в ту ночь. Все-таки я его чуть-чуть знаю. Не тянет он на злоумышленника, Уля... Можешь так и записать в нашем плане расследования, мой милый доктор Ватсон!

– Кстати, о плане расследования, – Ульяна не приняла шутливого тона. – Антошка, а почему бы нам действительно не составить такой план на бумаге? По-моему, это сильно облегчило бы нашу работу.

– Да, хорошо бы действительно составить план расследования, – посерьезнев, согласился Макарьев. -Жаль только, что у меня сейчас нет ни бумаги, ни ручки.

– Чем писать, положим, найдется, – Ульяна расстегнула свою сумочку, которая висела на спинке кровати, пошарила рукой внутри и достала синий фломастер. – Это сойдет?

– Вполне, – кивнул Антон. – А где взять бумагу?

– Я могу попросить несколько листов у дежурной медсестры, – Ульяна поднялась с табурета. – Или можно воспользоваться твоей записной книжкой.

– Записной книжкой? – брови Макарьева удивленно поползли вверх. – Какой записной книжкой?

– Твоей, – пожала плечами Ульяна. – Той, которую ты носишь в кармане рубашки.

– Что-то вы путаете, барышня, – Антон засмеялся. -Я никогда не носил записную книжку в кармане рубашки!

– Да? А чья же это книжка?

– Гм... У меня нет никакой записной книжки. А свой рабочий блокнотик я обычно ношу в заднем кармане брюк...

– Шутить изволите, товарищ лейтенант? За нос бедную девушку водите? – Ульяна подошла к развешенной на спинке стула зеленой форменной рубашке, расстегнула пуговку на правом кармане и достала из него маленькую книжечку в пластиковом переплете. – А это что?

– Записная книжка, – Антон ошарашено захлопал ресницами. – Но у меня никогда не было такой записной книжки!

– Все-то ты врешь, – Ульяна взъерошила волосы у него на голове. – Когда я забирала твою одежду из комнаты отделения, эта книжка выпала из кармана твоей рубашки.

– Из кармана рубашки? А что разве карман был расстегнут?

– Ну, если книжка выпала на пол, значит, был.

Макарьев задумчиво потер ладонью подбородок:

– Видишь ли, Уля... Во-первых, я никогда не носил записных книжек в карманах рубашки. Во-вторых, карманы рубашки у меня всегда застегнуты. Тем более, когда я переодеваюсь в рабочую одежду и ухожу на испытательные работы. Ты уверена, что эта книжка выпала именно из моего кармана?

– Уверена. Мне Олег Беланов сказал, что это твоя рубашка. А других рубашек с погонами лейтенанта в вашей комнате, кстати, и не было.

– Странно. Ну-ка, дай мне эту книжечку...

Антон взял записную книжку из рук Ульяны и пролистал:

– Всего несколько записей. И все, между прочим, сделаны не моей рукой.

– Слушай, Антошка, может, кто-то по ошибке положил эту книжку в твой карман? Например, перепутал рубашки.

– В помещении отделения обычно переодеваются только свои: я, Беланов и Зеленин. Ты же сама сказала, что других рубашек с погонами лейтенанта там не было. Ничего не понимаю...

Макарьев еще раз внимательно пролистал записную книжку. Его внимание привлек бумажный уголок, краешек которого был едва заметен из-под пластиковой обложки. Антон ногтями поддел бумажку и вытащил ее наружу.

– Какие-то цифры написаны... Что за чепуха?

– Похоже на шифр, – заметила Ульяна, заглянув в записку через плечо Макарьева. – Гляди, четыре колонки по десять восьмизначных чисел в каждой.

– Шифр? – осененный догадкой Макарьев прищурил глаза, размышляя. – Слушай, Уля, а если эта книжка оказалась в моем кармане не случайно, а?

– Ты хочешь сказать, что кто-то подложил ее к тебе в карман? Но зачем? Ты бы сразу же ее обнаружил, когда после работы стал бы переодеваться...

– А ты представь, что обнаружить ее должен был не я, – перебил Ульяну Макарьев и прищелкнул фалангами пальцев. – Может быть, тот, кто положил ее в мой карман, на то и рассчитывал, что эту записную в кармане моей рубашки найду вовсе не я!

– Что-то я не улавливаю нить твоих рассуждений, -покачала головой Ульяна. – Ну-ка, объясни!

– Все очень просто, Улька! – Антон вскочил на ноги и прошелся по палате. Резко повернулся к Ульяне и на одном дыхании выпалил:

– Я уверен: подбросивший эту книжку знал, что сегодня утром я должен буду умереть от удара электрическим током! Найти эту книжку и шифр в ней должен был уже не я, а те, кто вел бы следствие по факту моей гибели!

– Боже мой! – Ульяна испуганно прикрыла рот рукой. – Но это же значит... Антошка, это значит, что сегодняшнее происшествие с тобой – вовсе не случайность?

– Ага, – с азартом закивал Антон. – Кто-то тщательно спланировал мою смерть. Несчастный случай – это блеф. Кто-то очень ловко подстроил все так, чтобы моя смерть выглядела случайной!

– Но кому и зачем нужна была твоя смерть?

– Кому? Тому, кто хочет замести свои следы! Настоящему убийце Бехтерева – вот кому!

Он снова присел на кровать и горячо продолжал:

– Вот что бы подумали особисты, если бы нашли шифр в моем кармане? Они бы, конечно, решили, что я был вражеским агентом. Знаешь, Уль, я не удивлюсь, если окажется, что и записи в этом блокнотике – не простые телефоны и адреса, а ключ к шифру в записке. А уж в зашифрованном сообщении я наверняка докладываю какой-нибудь вражеской разведке о выполнении ее задания. Например, об убийстве Бехтерева.

– Чушь! – уверенным тоном произнесла Ульяна. -Неужели ты думаешь, что контрразведка купилась бы на такую дешевую фальшивку? Не верю!

– Мне тоже хочется сейчас заорать: «Не верю!» -Макарьев саркастически усмехнулся. – Но шифровка... Вот она. Да, контрразведка не поверила бы в такую примитивную подставку, ты права. Но проверять этот след стала бы основательно. И потратила бы на такую проверку, как минимум, несколько дней. Что убийце, видимо, сейчас и нужно.

– То есть ты полагаешь, что он решился пойти на убийство только для того, чтобы выиграть всего несколько дней?

– Это во-первых. А во-вторых, думаю, что мы с тобой где-то все-таки сумели наступить ему на мозоль. Я стал представлять для него опасность, понимаешь?

– Вот ужас! – голубые глаза Ульяны округлились. -Получается, что убийца теперь будет охотиться за тобой?

– Может быть и да, а может быть и нет, – Макарьев задумался. – Хотя теперь, после неудавшегося покушения, охота, скорее всего, прекратится. Попытка убрать меня не удалась. Второй раз он уже не рискнет пойти на убийство.

– Ты так думаешь? – голос Ульяны по-прежнему звучал испуганно. – Антошка, я боюсь...

– Ты – и вдруг боишься? – Макарьев выпучил глаза и захохотал. – А вот теперь я и в самом деле – не верю!

– Ах, так! – щеки Ульяны зарумянились. – Я же за тебя боюсь, балбес!

– О, вот это гораздо ближе к истине! – Антон приобнял ее за плечи одной рукой. Ульяна несильно шлепнула его ладонью по локтю:

– Не распускайте руки, товарищ лейтенант! Кто мне обещал заниматься только расследованием?

– Если действительно оставить шутки в стороне, -продолжил Макарьев уже серьезно, – то сегодня мы с тобой получили первое реальное подтверждение, что убийца действительно существует. И что это не простой убийца, а вполне возможно, вражеский агент. Записная книжка с фальшивой шифровкой – это бесспорный факт. Материальное доказательство, а не наши с тобой догадки.

– Нам нужно отдать эту книжку вместе с шифровкой в контрразведку, – подумав, предложила Ульяна. – Пусть они разбираются.

– Кто будет разбираться? – Антон немедленно вспыхнул. – Наш полковой особист Бубенин? Самодовольный подполковник Жуков из управления дивизии? Они еще чего доброго скажут, что это я сам подкинул себе эту книжку. Ума хватит!

– Что же делать?

– Мы сами во всем должны разобраться, -решительно произнес Макарьев. – Я думаю, что у меня есть реальный шанс уже сегодня лично увидеться с агентом! Лицом к лицу, так сказать!

– Ты думаешь, что он придет сюда? – испуганно выдохнула Ульяна. – Прямо в палату?

– Ага, – весело подмигнул Антон. – Появится, как миленький.

– И откуда такая уверенность? – в глазах Ульяны читалось сомнение.

– Потому, что убийца очень рассчитывал на мою смерть, – заключил Макарьев. – Ну, а поскольку с несчастным случаем не получилось, записную книжку в кармане рубашки теперь найдут не особисты, а я сам. Агент должен понимать, что я смогу сложить два и два и понять, что несчастный случай – не более чем хитрая инсценировка, чтобы после смерти замазать меня, сделать из меня убийцу и шпиона. Нет, Уля, агент сделает все, чтобы как можно скорее вернуть себе эту книжечку. Это его последний шанс сохранить инкогнито.

– Хочу тебя разочаровать, – сказала Ульяна. – Сюда он не придет.

– Почему ты так думаешь?

– Потому, что в коридоре стоит охрана. Парочка крепких парней, у которых едва ли не на лбу написано, что они из контрразведки.

Макарьев быстро встал с кровати, подошел к двери и выглянул в коридор: