Текст книги "Космические высоты Владимира Ляхова"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

… Поэтому по прилёту – и это самоё тяжелое для человеческого организма, – гравитация… Кому не понятно – притяжение Земли. Вот Вам не снится «трава у дома»… А я знаю причину! И – не приснится никогда! Очень сложно понять!

Планета Земля… Давит на тебя, держит на себе… И ногу поднять тяжело, и сердце работает сильнее, чем там, – в уже родном Космосе и невесомости, и кровь проталкивается по всем сосудам сильнее. Ощущаешь каждую жилку, и не только пульсирующую на виске. И это, прямо скажу – интересно! Трудно представить такое себе! И собственный вес твоего тела – гигантский. Ты гора, а не Магомет! После невесомости – это очень тяжело, скажем даже так – немыслимо!.. Дорогие мои, земляне! И это всё – после полугодового полёта! А сейчас, после моих полётов и больше полугода космонавты живут на станциях – и ничего. Меняются технологии подготовки, появились психологические тренинги. И всё это благодаря усиленным предстартовым тренировкам. Это просто необходимо! Человек – всё же биологическая субстанция... А в невесомости и мышцы атрофируются. …Сердце привыкает к лёгкой работе – а на Земле снова переучиваться! Тяжело... Конечно же, во время второго полёта в Космос быстрее привык и к невесомости, а затем и к земной гравитации. Жаль – человеческая жизнь так коротка!»

Именно после второго полета в космос, после всех аварий и неожиданностей космической экспедиции в лексиконе Владимира Ляхова появилась любимая поговорка: «Все равно все будет не так».

Две недели космонавты провели на космодроме, и уже 7 декабря их торжественно встретил Звездный городок.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 ноября 1983 года за успешное осуществление космического полета полковник Ляхов Владимир Афанасьевич был награжден второй медалью «Золотая Звезда» с присвоением звания дважды Герой Советского Союза.

1 декабря 1983 года Владимиру Ляхову была присвоена квалификация «Космонавт 2-го класса».

На родине Владимира Афанасьевича – в городе Ровеньки Ворошиловградской области – был установлен его бронзовый бюст. Земляк космонавта Владимир Романенко вспоминал:

– Космос всегда был рядом с триумфом. И уже после второго полета Ляхова вышло постановление ЦК партии и Верховного Совета СССР об установлении бюста на родине героя. Приехал архитектор, скульптор, сам Ляхов. Долго выбирали, где же установить его. Предлагали в Пионерском сквере, возле пятой школы, у Вечного огня или построить новый сквер между Домом быта и узлом связи. Однако решили, что лучше всего – напротив универмага, вдоль Ростовской трассы. Пусть все знают, что в этом городе родился и вырос дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт.

С другим бюстом космонавта Ляхова вышла совсем иная история. Сам Владимир Афанасьевич вспоминал:

– Один раз я пришел в школу, зашел в школьный музей. А в музее установлен бюст. Ко мне подходит женщина и спрашивает, что я здесь делаю. Я спросил у нее – зачем они приклеили на бюст фамилию Ляхов – ведь не похоже! Она мне отвечает – похоже! Я возмутился – ну как это похоже? Посмотрите на меня – похоже? Она внимательно посмотрела и говорит – нет, не похоже. Примерно через минуту ее осенило и она спрашивает – а вы что, Ляхов?! Я отвечаю ей – да, я Ляхов! Опешив, она дала звонок с урока многим раньше.

5. Третий полет Владимира Ляхова: трудная дорога домой

И снова послеполетные будни…

В 1984 году Владимир Афанасьевич Ляхов становится лауреатом Государственной премии Украинской ССР.

22-24 мая 1984 года Владимир Ляхов и Александр Александров посетили Луганскую область, родные места Владимира Афанасьевича. Шахтерский город Антрацит вновь встречал героев космоса. Они прошли по дороге в центре города, которая была сплошь устлана цветами. Владимир Ляхов и Александр Александров стали первыми почетными гражданами Антрацита. Этого звания они были удостоены в том же, 1984-м году, когда на родине Владимира Афанасьевича впервые праздновали День города.

Как и обещали землякам еще во время полета, побывали космонавты на шахте-гиганте «Комсомольской». Здесь они познакомились с бригадой, которой руководил П.В.Третьяченко. Александр Александров дал согласие стать почетным членом бригады проходчиков. Космонавт, выступая перед трудовым коллективом шахтеров от имени всего экипажа орбитальной станции, сказал: «Вы не были в космосе, не видели нашей работы. Но мы, побывав в шахте, знаем, что горняки – сильные и мужественные. Люди со слабым характером не смогут добыть солнечный камень».

Об этом «визите» экипажа «Салюта-7» в шахту Владимир Афанасьевич позднее вспоминал:

– Меня и Сашу Александрова пригласили спуститься в шахту, ознакомиться с условиями работы горняков. Мы, разумеется, не могли отказаться. И вот облаченные в шахтерскую «робу» и прихватив самоспасатели, в сопровождении директора шахты Г.А.Месхи, первого секретаря горкома Компартии Украины В.И. Романенко спускаемся в клети на нужный горизонт, буквально, протискиваемся в лаву. И тут нам открылось нечто. Кровлю поддерживают тумбы механического крепления, натужно работает маслостанция, сверху вниз двигается комбайн 1К-101, срезая прослойку за прослойкой угольную «пачку». Нам предлагают «поуправлять» врубмашиной. Переглядываемся с Александровым. Саша осторожно берет в свои руки пульт управления. Смотрю, как напрягаются жилы на лице бортинженера. «Спокойно, Саша, спокойно!» – как бы мысленно одобряю его неуверенные движения. Не знаю, сколько точно времени прошло, но космонавты также внесли свою лепту в лицевой счет комсомольско-молодежной бригады. Добыли какое-то количество тонн антрацита. Но дело, собственно, не в этом. Впервые увидели и почувствовали на своей шкуре, чего стоит труд горняка. Хорошо помню: в лаве дышать нечем, а когда спускались по лаве к угольной «течке», промокли до нитки, в сапогах хлюпало.

С 20 февраля 1985 года в Звездном городке начинается подготовка группы космонавтов-спасателей: предполагается подготовить опытных космонавтов к полету на космическом корабле «СоюзТМ» в качестве одновременно и командира корабля, и бортинженера. Если на орбите произойдет авария на орбитальной станции «Салют» и понадобится срочная эвакуация экипажа, космонавт-спасатель должен в одиночку отправиться на орбиту, состыковать «СоюзТМ» со станцией и эвакуировать на Землю ее экипаж. Для участия в группе космонавтов-спасателей отобраны опытные советские космонавты – Владимир Ляхов, Анатолий Березовой и Юрий Малышев. Началась общая подготовка к полету, без конкретизации задач – никто не мог сказать, понадобится ли вообще когда-нибудь такой «спасательный» полет. Все очень надеялись, что чрезвычайных происшествий в космосе не произойдет. Забегая вперед, скажем, что спасатели в космосе так и не понадобились.

Правда, весной 1985 года Владимиру Ляхову едва не пришлось принять участие в спасательной экспедиции. Но спасать предстояло не экипаж космонавтов, а целую космическую станцию. На «Салюте-7» из-за ошибки наземного оператора фактически произошло отключение системы электропитания. Орбитальная станция превратилась в груду металла, который постепенно менял орбиту, приближаясь к Земле. Под угрозой срыва оказались не только космические планы 1985 года, но и возникла угроза неконтролируемого падения обломков «Салюта-7» на Землю.

Для того чтобы предотвратить негативное развитие событий, срочно стали формировать экипажи для спасательной экспедиции, в которые включали самых опытных космонавтов. Владимир Ляхов и Виктор Савиных значились в первом экипаже, но всего через пару дней совместных тренировок Ляхова заменили более опытным Владимиром Джанибековым, у которого на счету было уже четыре полета в космоса – больше, чем у других советских космонавтов (в том числе и два полета именно на «Салют-7» – в 1982 году (вместе Александром Иванченковым и Жан-Лу Кретьеном) и в 1984 году (вместе со Светланой Савицкой и Игорем Волком). Джанибеков и Савиных в итоге смогли восстановить работоспособность «Салюта-7», блестяще справившись с поставленной задачей.

В 1986 году в космос была запущена новая орбитальная станция – «Мир», которая в отличие от «Салюта-6» и «Салюта-7», имевших по два стыковочных узла, располагала уже шестью узлами, что позволяло пристыковывать к ней научно-исследовательские модули. В 1986 году в первой экспедиции на «Мир» участвовали Леонид Кизим и Владимир Соловьев. В 1987 году их работу продолжила вторая экспедиция – Юрий Романенко и Александр Лавейкин. В апреле 1987 года были сформированы экипажи для третьей экспедиции на «Мир». Владимир Ляхов вошел в качестве командира в состав резервного экипажа вместе с космонавтом-новичком Александром Калери. Но уже в мае 1987 года Калери перевели из резервного экипажа в дублирующий, и Владимир Ляхов остался без бортинженера. Впрочем, его «одиночество» длилось недолго: в состав резервного экипажа был введен еще один космонавт-новичок Александр Зайцев.

14 мая 1987 года Владимир Ляхов был назначен начальником 25-го отдела 2-го управления Центра подготовки космонавтов.

В ноябре 1987 года были определены экипажи для второго советско-болгарского космического полета по программе «Шипка». Владимир Ляхов возглавил дублирующий экипаж, в который, кроме самого Ляхова, вошли еще и космонавты-новички: бортинженер Александр Зайцев и болгарский космонавт Красимир Стоянов.

В 1988 году на станцию «Мир» должны были отправиться две кратковременные экспедиции посещения: советско-болгарская и советско-афганская. В советско-болгарской Владимир Ляхов был командиром дублирующего экипажа.

1 декабря 1987 года экипажи начали первые тренировки. Тренировались в таких составах: основной экипаж Анатолий Соловьев – Виктор Савиных – Александр Александров (болгарский космонавт, однофамилец космонавта Александра Александрова, с которым Владимир Ляхов летал в 1983 году на орбитальном комплексе «СоюзТ-9»-«Салют-7»-«Космос-1443») и дублирующий экипаж Владимир Ляхов – Александр Зайцев – Красимир Стоянов.

Правда, в апреле 1988 года в составе основных и советско-болгарских экипажей произошли изменения. К сожалению, Александру Зайцеву не удалось слетать в космос: в марте 1988 года медики сняли его с подготовки к космическому полету из-за болезни. Место бортинженера в экипаже Владимира Ляхова занял опытный космонавт Александр Серебров, с которым Владимир Афанасьевич уже готовился к космическому полету в 1983 году на станцию «Салют-7».

А вот для советско-афганской экспедиции 15 февраля 1988 года был сформирован экипаж, в котором Ляхову предстояло стать командиром, а членами экипажа у него были врач Валерий Поляков и афганский космонавт Масум Мухаммед Дауран Гулям. То есть до дня старта советско-болгарского экипажа 7 июня 1988 года, Владимир Ляхов готовился одновременно в составе двух экипажей к двум космическим экспедициям – советско-болгарской и советско-афганской. Ничего подобного в истории подготовки советских космонавтов к космическим полетам еще не было. Понятно, что, по меткому выражению инструкторов в Центре подготовки космонавтов, Владимиру Ляхову в период с февраля и по июнь 1988 года приходилось «вертеться, как белка в колесе», чтобы качественно подготовиться к работе сразу в двух экипажах. Уже потом за активное участие в подготовке советско-болгарского космического полета правительство Народной Республики Болгария в 1988 году наградило Владимира Ляхова орденом «Народная Республика Болгария» I степени.

15 апреля 1988 года началась непосредственная подготовка к космическому полету советско-афганского экипажа. На Ляхова падала в те дни двойная нагрузка – ведь одновременно он готовился в качестве дублера командира советско-болгарской экспедиции.

– Тяжело в учении – легко в бою, – скажет уже после окончания космического полета Владимир Афанасьевич. – Этот суворовский принцип давно стал нашим правилом, правилом подготовки советских космонавтов. На Земле мы отрабатываем на тренажерах в Звездном городке десятки и сотни всевозможных нештатных ситуаций, которые только могут выдумать наши инструкторы и разработчики космической техники. И в каждой ситуации экипажу корабля нужно разобраться, суметь найти правильное решение. И все это в условиях жестких временных ограничений! Кто может подсчитать, сколько потов с тебя сойдет прежде, чем займешь кресло в кабине космического корабля? Поэтому-то у некоторых посторонних наблюдателей и создается иллюзия легкости работы космонавта и на Земле, и на космической орбите.

Было решено, что основные тренировки в экипажах с участием афганцев начнутся уже после возвращения Владимира Ляхова из Байконура в июне. Кто будет с ним в одном экипаже, еще окончательно было не определено. «Но это точно будет врач и афганский космонавт», – иронизировали сотрудники Центра подготовки космонавтов.

Первоначально экипажи для предстоящего советско-афганского космического полета были сформированы в следующем составе:

1) основной экипаж (позывной «Протоны»):

– командир – полковник ВВС Владимир Ляхов;

– космонавт-исследователь-врач – Валерий Поляков;

– космонавт-исследователь (Афганистан) – Мухамед Дауран.

2) дублирующий экипаж (позывной «Эльбрусы»):

– командир – полковник ВВС Анатолий Березовой;

– космонавт-исследователь-врач – Герман Арзамазов;

– космонавт-исследователь (Афганистан) – Абдул Ахад Моманд.

Но в июне 1988 года медики отстраняют от подготовки Масума Мухаммеда Даурана Гуляма – ему не очень удачно сделали операцию по удалению аппендицита, и врачи опасаются, что последствия этого могут проявиться в космическом полете. Место Гуляма в экипаже Ляхова занимает его дублер – Абдул Ахад Моманд.

Советско-афганский космический полет явно задумывался в угоду существовавшей на тот момент политической конъюнктуре. Советское руководство, направившее еще в декабре 1979 года в Афганистан «ограниченный военный контингент», и руководители Народно-демократической партии Афганистана, правившей в стране после «апрельской революции» 1978 года, избрали космонавтику для демонстрации «нерушимой советско-афганской дружбы». В сентябре 1987 года правительство Республики Афганистан и Главкосмос СССР подписали соглашение о полете афганского космонавта на орбитальную станцию «Мир». Полет был намечен на начало 1989 года. Но в начале 1988 года на встрече Михаила Горбачева и афганского лидера Наджибуллы было принято решение о выводе советских войск из Республики Афганистан к середине февраля 1989 года. Поэтому полет афганского космонавта было решено провести летом 1988 года. Он должен был стать составной частью «политического урегулирования афганской проблемы».

Весьма любопытный комментарий о подготовке советско-афганского космического полета содержится в книге Василия Лесникова «Французское время. 1980-1989 годы. Рядом с космонавтами»:

«10 июня экипажи Владимир Ляхов – Валерий Поляков – Абдул Ахад Моманд и Анатолий Березовой – Герман Арзамазов Мухамед Дауран притупили к тренировкам. И в этот же день жена Даурана Алия родила дочь. Ее назвали звездным именем Зухра, что означает Венера. Теперь у него четыре дочки и сын.

У Моманда тоже родилась дочь 30 апреля. Первый ребенок. Вместе с женой Бибигуль, журналисткой из Кабульской газеты, он назвал дочь Хиля. По-русски это имя означает Надежда.

Но к полету оба готовятся без особого восторга. Очень сильная возможность после полета получить пулю мусульманского фанатика. Там жизнь и смерть ценятся мало.

Пока не ясно, кто должен лететь, принято решение о том, что Ляхов тренируется с афганцами по очереди. Неделю с Ахадом, неделю с Даураном.

Афганцы ребята неплохие, сообразительные, но иногда лезут в ненужные дебри, а простых вещей не знают и не запоминают.

Вот типичный разговор во время тренировки по освоению систем жизнеобеспечения станции на УТМ.

Ахад: И зачем надо было сюда приходить? Экзамен будет теоретический. А время дорого.

Поляков: Пить, кушать и ходить в туалет на станции надо будет не теоретически. Без экзамена. Это нам надо.

Ахад: А почему командир кричит?

Поляков: Он не кричит. У него громкий командный голос.

Ахад: А мы привыкли во время полета говорить тихо, спокойно.

Поляков: Наш командир знает, что делает. Он прошел курс обучения как спасатель. Один все может делать в корабле. А нам надо хорошо его слушать. Наша с тобой работа начнется тогда, когда войдем в станцию. Вот и будем учиться, как правильно работать с системами станции.

… Июль прошел под знаком морских тренировок афганских и французских экипажей.

Афганские ребята не привычны к морской стихии. Им приходится трудно. Тренировки идут короткие ознакомительные и длинные настоящие. Если в море стоит тихая погода, то матросы во время тренировки так раскачивают возвращаемый аппарат, что космонавтам иногда приходится и похуже, чем в настоящий шторм. Ляхов все пытается сделать сам. Шумит, кричит. Поляков все время выступает как амортизатор.

1 и 2 августа с советско афганскими экипажами проведены комплексные тренировки. Всем зачет. Все на космодром. Летит Ляхов с Ахадом и Поляковым.

На космодроме корабль очень понравился Ахаду.

– Приятно в таком корабле работать. Ни в какое сравнение с тренажером.

Его можно понять. В корабле кресла индивидуальные, мягкие. А у нас только остов кресел и самодельные подушки и подкладки. Там жмет. Тут давит. Здесь поджимает. За несколько часов измучаешься переворачиваться в удобное положение».

Подготовка к третьему космическому полету Владимира Ляхова и сам полет помимо мемуарной, описаны в научно-популярной и художественной литературе – в частности, в приключенческой повести Антония Часова и Ренаты Денисовой «Афганский полет, или караул под «ёлочкой», которая вышла в 2003 году. В повести, правда, изменены фамилии действующих лиц: Ляхов стал Лаховым, Поляков – Полиновым, Моманд – Моумандом, но в целом космическое путешествие советско-афганского экипажа описано достаточно полно.

«29 августа 1988 года. Космодром Байконур, стартовая площадка 1.

Полковник Владимир Афанасьевич Ляхов стартовал в космос третий раз.

Первый раз он побывал на орбите почти десять лет назад, участвуя в длительной экспедиции на станции «Салют-6» вместе с бортинженером Валерием Рюминым. Полет выдался тяжелым. Полгода Ляхов и Рюмин провели вдвоем внутри тесной орбитальной станции, похожей на доверху набитую исследовательской аппаратурой большую металлическую бутылку. Лица людей они видели только во время сеансов прямой связи на маленьком экранчике бортового телевизора. А в конце полета закапризничала антенна бортового радиотелескопа, не пожелав уходить от станции. Пришлось надевать скафандры, выходить в космос и вручную отводить зацепившуюся антенну от «Салюта».

Через четыре года Ляхов вместе с космонавтом-новичком Сашей Александровым полетел на новую станцию «Салют-7». Через пять месяцев их должен был сменить экипаж Титова и Стрекалова. Но ракета-носитель за полчаса до запуска взорвалась на старте... А поскольку программу исследований никто и не думал отменять, Ляхову с напарником в конце полета пришлось выполнять еще и чужую работу.

– Какой-то ты невезучий, Владимир Афанасьевич, – сказал после окончания того полета начальник Центра подготовки космонавтов генерал-майор Шаталов. – Летаешь, летаешь, а перед самым возвращением на Землю – ба-бах! – очередная авария. Наверное, хватит тебе, братец, в длительные экспедиции летать. Переключайся-ка ты лучше на подготовку к краткосрочным полетам.

Следующие пять лет Ляхов числился то в резерве, то в дублерах. Попутно прошел подготовку в качестве космонавта-спасателя. Это означало, что теперь он мог стартовать в космос в одиночку, работая одновременно и за командира корабля, и за бортинженера. «Ты, Володька, теперь мастер на все космические руки!» – шутили коллеги по отряду космонавтов.

В июне нынешнего года, сразу после окончания второго советско-болгарского полета, начальник Центра подготовки космонавтов вновь вызвал его к себе в кабинет и едва Ляхов переступил порог, задал вопрос в лоб:

– Владимир Афанасьевич, хочешь еще раз слетать в космос?

– Кто ж из наших ребят этого не хочет? – вопросом на вопрос уклончиво ответил Ляхов. – Космонавт должен летать, иначе он перестает быть космонавтом.

– Вот и прекрасно, – изрек генерал с таким видом, словно заранее был твердо уверен в согласии Ляхова. – Есть мнение предложить тебе возглавить экипаж с афганским космонавтом. Возражать ты, надеюсь, не будешь?

– А когда лететь? – живо поинтересовался Ляхов и, не дожидаясь ответа, принялся размышлять в голос:

– Афганцы начали подготовку в феврале. Значит, готовы к старту будут где-то через год. Так?

– Нет, не так. Полет планируется через два месяца, на конец августа, – сказал генерал. – Сроки подготовки афганских космонавтов значительно сокращены.

– А, ясно, – разочаровано протянул Ляхов. – Опять, значит, пассажира катать будем?

– Ну, афганские летчики, в целом, неплохо подготовлены. Они уже завершили обучение на курсах русского языка и достаточно хорошо разбираются в нашей технике, – генерал немного замялся и отвел в сторону глаза. Он, пожалуй, и сам не слишком верил в то, что говорил. – И потом твой большой опыт подготовки...

– Ладно, а кого бортинженером ко мне назначите? – нетерпеливо перебил Ляхов. – Сашу Зайцева?

– К-ха, – Шаталов кашлянул и почему-то густо покраснел. – Тут, Володя, понимаешь ли, какая ситуация... Короче говоря, бортинженера в этом полете не будет. Третьим с вами полетит врач из Института медико-биологических проблем.

– Ага, еще один пассажир, – шумно выдохнув, с иронией констатировал Ляхов. – Владимир Александрович, тебе не кажется, что мы постепенно, но верно превращаемся в обычных космических извозчиков? Свози в космос этого, привези того... Чаевые-то хоть брать можно?

– Не дерзи, Володя, – лицо начальника Центра болезненно искривилось. – Сколько лет мы с тобой знакомы? Двадцать один? С шестьдесят седьмого, да? Вспомни, я когда-нибудь наших ребят подставлял? Но ты же должен понимать: здесь замешана политика. Афганца обязательно нужно вывести в космос в этом году. Наверху, в Политбюро и ЦК партии, считают, что эта акция должна поднять престиж правительства Наджибуллы перед уходом наших войск из Афганистана. Ну, а врачам полет мы обещали давно, еще лет пять назад.

– Вот и готовили бы сразу две экспедиции, – проворчал Ляхов. – Одну с афганцем, другую – с врачом...

– А деньги где взять? – осведомился генерал и недовольно поморщился. – Ты же знаешь, как нам урезают финансы в последние годы. Вот мы и решили вместо двух экспедиций запустить одну. Лететь должен опытный космонавт, а с ним – врач и афганец.

– Спасибо за утонченный комплимент, – с язвинкой в голосе произнес Ляхов. – Они, значит, будут кататься, а я – крутись, как белка в колесе...

– Ну, на то ты и космонавт-спасатель, должен работать за двоих, – жестко отрубил Шаталов. Ему начинало надоедать препирательство полковника. – Так ты как решил, летишь?

– А куда ж я денусь? – Ляхов сокрушенно вздохнул и хитро улыбнулся. – Летать же хочется...

На следующий день после этого разговора начались тренировки нового экипажа. К удивлению Ляхова и афганец Абдул Ахад Моманд, и врач Валерий Поляков оказались действительно неплохо подготовлены к полету. Афганец, конечно, еще плохо разбирался в самой космической технике, в конструкции и устройстве бортовых систем корабля, но старательно пополнял свой багаж знаний, а последовательность основных полетных операций и команд вообще успел выучить на зубок. Неплохо было у него и со знанием русского языка.

«Ну, и хорошо, – с облегчением подумал Ляхов. – По крайней мере, не будет смотреть на технику, как баран на новые ворота, и в критических ситуациях – не дай их, конечно, Боже, – говорить что-нибудь вроде «моя твоя не понимай».

Врач Валерий Поляков вообще оказался далеко не новичком в космических исследованиях. Хоть сам он еще на орбиту не летал, но уже дважды успел поработать в составе дублирующих экипажей. После первого же дня совместных тренировок на макете корабля «Союз» Поляков взял Ляхова под локоть, отвел в сторону, подальше от ушей инструкторов, и сказал:

– Владимир, давай поговорим прямо, по-мужски. Я знаю, что я для тебя обуза. Я знаю, что пахать в полете за двоих тебе будет ох, как не сладко. Но и ты меня пойми. Я жду своего старта уже пятнадцать лет. Возраст у меня, сам знаешь, почти на пределе. Так что, как не крути, этот полет – мой последний шанс. Мельтешить у тебя под ногами и строить из себя всезнайку я не буду. Но если где-то надо будет подсобить, – говори, я подключусь. Лады?

Он протянул Ляхову руку.

– Лады, – Владимир хлопнул по ладони врача и усмехнулся:

– Я, Валера, своего первого старта тоже ждал долго, двенадцать лет. Иногда казалось, что уже так и не слетаю никогда. Жизнь-то идет... Ну, и ребята летают, даже те, кто помоложе и намного позже пришли в отряд, да... Так что, можешь поверить, я тебя хорошо понимаю.

– Значит, работаем? – в глазах Полякова мелькнули веселые искорки.

– Работаем, – наклонил голову в знак согласия Ляхов.

За неделю до начала полета Ляхов, Поляков и Моманд прилетели на Байконур. Поселили их на самом краю Ленинска, в отгороженной стеной от города гостинице «Космонавт», которую военные прозаично именовали «семнадцатой площадкой». Оба экипажа – и основной, и дублеры, по очереди ездили в испытательный корпус, осваивали корабль «СоюзТМ» и примеряли скафандры. Потом ракету повезли на стартовую площадку, а космонавтам дали пару дней отдохнуть перед полетом. И вот сегодня утром – старт.

… Ляхов пальцем поправил наушник в шлемофоне, покрутил головой, проверяя, не сдавливает ли шею манжета скафандра, и поднял вверх большой палец:

– Полный порядок, Витя!

Виктор Романов, старший инженер фирмы, отвечавшей за изготовление скафандров, облегченно вздохнул:

– Ну, вот и хорошо... А то в прошлом году Борисенко едва смог застегнуть свой скафандр, представляешь? Располнел за два предполетных месяца!

Поляков и Моманд закончили проверку скафандров, и подошли к ним. Ляхов внимательно оглядел экипаж и осведомился:

– Ну, что, орлы, готовы?

– Я готов, – тряхнул головой Моманд и широко улыбнулся. Полчаса назад в специально отремонтированной по такому случаю комнате афганский космонавт привычно определил направление на благословенную Мекку, совершил намаз, и теперь чувствовал себя бодро и уверенно.

– Нам бы присесть на дорожку, – подсказал Поляков, нервно теребя застежку скафандра. – Подумать, все ли с собой взяли. А то у меня всегда так: еду в командировку и обязательно то паспорт, то билет дома забуду.

Они присели на мягкий диван и пару минут сидели молча, думая каждый о своем.

– Посидели – пора и честь знать, – нарушил, наконец, молчание Ляхов. – Нужно идти, ребята. Пресса и телевизионщики ждут.

В сопровождении Романова и подполковника Доцинова космонавты прошли из космической пристройки в монтажный зал, а оттуда, через широко раскрытые ворота, на площадь перед испытательным корпусом. Здесь уже толпились провожающие – представители советского и афганского правительств, работники космодрома, многочисленные стайки журналистов из разных стран.

Ляхов чуть замедлил шаг, дождался, когда Поляков и Моманд окажутся рядом, и, стараясь даже в скафандре шагать по-военному четко, направился к председателю Государственной комиссии генералу Керимову. Юпитеры телевизионщиков слепили глаза, и космонавт почти совсем не различал лиц провожающих.

– Товарищ председатель Государственной комиссии, – космонавты остановились в двух шагах от высокого и широкоплечего генерала, и Ляхов вскинул ладонь правой руки к гермошлему скафандра, – экипаж космического корабля «СоюзТМ–6» к совместному советско-афганскому космическому полету готов. Командир корабля полковник Ляхов.

– Желаю вам успешного полета и благополучного возвращения на Землю, – голос генерала дрогнул. Керимов, проводивший в космос не один десяток экипажей, все равно не смог скрыть своего волнения.

Генерал сделал шаг вперед и поочередно пожал руки всем трем космонавтам:

– Садитесь в автобус, товарищи. Пора на старт, ракета вас уже заждалась.

– Ничего, без нас все равно не полетит, – пошутил в ответ Поляков. – А полетит, так догоним!

Бело-оранжевый «ЛАЗ» подкатил к воротам испытательного корпуса и в сопровождении одетых в белые комбинезоны врачей и специалистов по предполетным операциям космонавты один за другим поднялись в салон автобуса. Двери закрылись. Автобус мягко тронулся с места, на небольшой скорости преодолел подъем дороги и повернул влево, к стартовому комплексу.

На стартовой площадке все пошло по годами накатанному сценарию: крепкие рукопожатия, горячие поцелуи, фотографии на память у подножия ракеты. Только когда они оказались в лифте, медленно ползущем вверх, к входному люку космического корабля, Ляхов, наконец, смог перевести дыхание.

– Все-таки вся эта процедура прощания немного утомляет, – Поляков чутко уловил настроение командира экипажа. – Слишком много добрых пожеланий на единицу времени.

Лифт грохнул металлом и остановился. Дверь открылась, и космонавты один за другим ступили на посадочную площадку. Снизу донеслись радостные крики – провожающие заметили белые скафандры членов экипажа около вершины ракеты.

– Веселится и ликует весь народ, – бросив взгляд к подножию ракеты, с налетом иронии прокомментировал Ляхов. – Абдул, ну-ка помаши им рукой. Пусть телевидение сделает несколько кадров.

Существовала строгая последовательность посадки экипажа внутрь корабля. Сначала в спускаемый аппарат через орбитальный отсек на левое кресло усаживали бортинженера, затем на правое – космонавта-исследователя, и только потом, последним, в центральное кресло садился командир корабля. В этом полете слева от Ляхова расположился Моманд, а справа – Валерий Поляков.

– Так, мужики, давайте с вами кое о чем условимся, – проникновенно начал Ляхов, когда с наземной командой они уже простились, и посадочный люк в верхней части спускаемого аппарата был закрыт. – Я понимаю, что этот старт у вас обоих первый, эмоции бьют через край... Но, пожалуйста, после старта, когда ракета пойдет вверх, не кричите «поехали» или что-нибудь в этом роде, ладно? Ну, уж если совсем невмоготу будет, то потише, договорились?

Поляков и Моманд молча кивнули. Лица обоих будущих космонавтов немного побледнели: теперь, когда входной люк закрылся, и они остались в корабле одни со своим командиром, оба окончательно осознали, что все происходящее – это уже не тренировка. Не пройдет и двух часов, как тысячи тонн металла и топлива под ними придут в движение и устремятся вверх, в космос.

Эта пара часов перед стартом тянулась для экипажа мучительно долго. Они проверили связь и работу бортовых систем, поговорили с главами советской и афганской правительственных делегаций и товарищами по отряду космонавтов. Потом Моманд зачитал обращение к жителям Афганистана, а Ляхов – заявление от имени советско-афганского экипажа о готовности к космическому полету. Несмотря на то, что они, все трое, почти безостановочно разговаривали и шутили, Ляхов почти физически ощущал, что эмоциональное напряжение в кабине корабля постепенно нарастает.