Текст книги "Философия и логика времени или О неполноте сознания"

Автор книги: Сергей Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

У нашего разума два разных принципа обработки поступающей к нему информации. Правое полушарие склонно осуществлять одновременную обработку сложного сигнала, континуально воспринимая реальность; левое же, напротив, особенно интересуется дискретной последовательностью сигналов. В книге нейропсихолога О. Сакса «Человек, который принимал жену за шляпу» приводятся истории людей с поврежденными зрительными центрами правого полушария [19]. Зрение этих людей оставалось отчетливым, но их мозг утрачивал способность к целостному (континуальному) восприятию реальности вплоть до того, что они переставали узнавать своих близких и части собственного тела. При этом их мозг прекрасно видел дискретные детали, которые не складывались для него в единую картину.

Главной особенностью времени является то, что время все время бежит. Точнее, бежит все, что находится во времени, и даже если мы убеждены, что не двигаемся с места, мы все равно бежим в будущее. Плотность этого движения соответствует плотности континуума. Невозможно найти дыру в математическом континууме. Наше самосознание (в своей левой части) между тем воспринимает время как дискретное, деля его на фрагменты, которые в обычном восприятия образуют триаду: прошлое, настоящее, будущее. Однако все оказывается не так просто. Если уподобить физическую реальность кинофильму, то какую бы высокоскоростную камеру мы не использовали, нам, как выражался Вольтер, «не поймать природу с поличным». Любые два ближайшие кадра, каждый из которых фиксирует настоящее, не будут абсолютно одинаковыми. Это значит, что между ними происходит что-то неуловимое. В этом неуловимом между двумя настоящими и движется реальность.

Итак, время как длительность содержит в себе фикцию, которую мы называем настоящим. Древнейшая мечта «Остановись, мгновенье, ты – прекрасно!» подразумевает попытку поймать именно это настоящее и сделать его вечным. Но неуловимое настоящее никому не дается в руки. Вместе с тем вся наша жизнь состоит из череды таких «сейчас». В этом смысле мы как будто живем в вечном настоящем. Наше бытие – это непрерывная (континуальная) череда настоящих. На этом настаивал Гегель. Но попытка зафиксировать «сейчас» ставит нас в тупик: это настоящее стало уже прошлым, а мы оказались в будущем. Настоящее не может быть измерено каким-либо моментом Δt, поскольку этот момент, как справедливо замечал Августин, всегда может быть разделен на части, одна из которых будет прошлым, а другая – будущим. Мы должны признать, что настоящее как мгновение равно нулю. Только нуль невозможно поделить на части. Но тогда настоящего – нет!

Лемма 6. Настоящее = Нуль

А поскольку настоящее присутствует всюду во времени, то лемма 6 подтверждает наш вывод, что условием сингулярности (2.2) обладает любая точка пространства-времени. Эта лемма прямо связана с леммой 2 об абсолютном покое, в котором невозможно пространство. Каждый такой нуль на t есть условно «застывшая» Вселенная или s-подобная страта, изображенная листом на рис. 2. Но сумма нулей всегда есть нуль (сингулярность), в который стягивается все 4-мерное многообразие физической теории. Вселенная и настоящее несовместимы. Как же так? Ведь вся наша жизнь состоит из этих мгновений. А сумма этих мгновений равна нулю. Но наша жизнь – не нуль. В нуле ничего не происходит. Мы же совершаем за свою жизнь кучу дел. Да и Вселенная не стоит на месте. Так что же такое настоящее? Другая апория Зенона о летящей стреле гласила именно это: летящая стрела не движется там, где она есть, не движется она и там, где ее нет. Б. Рассел по этому поводу удрученно заявил: «Мы живем в неизменном мире, а стрела в каждое мгновение своего полета фактически покоится». Но если мы уже пришли к поразительному выводу о том, что настоящее есть фикция, то эта история оказывается для нас тривиальной. Поскольку мгновение равно нулю, то и скорость любого тела, будь то стрела, бегун или ракета, в этом мгновении тоже равна нулю, поскольку в нуле ничего не происходит. Математически это соответствует тому, что скорость, которая определяется отношением пространства ко времени, в этом случае имеет вид:

Но, быть может, 0/0 = 1? И тогда появляется другой нетривиальный вывод: скорость мгновенного покоя есть скорость света, константная единица. Как ни странно, но математическое отношения нуля к самому себе может быть чем угодно, а не только нулем:

(4.1)

Это выражение не приводит к абсурду: , хотя, разумеется, делает константу отношения совершенно произвольной. Эта же странность присутствует в нашем восприятии скорости света. С одной стороны, мы совершенно точно знаем, что она есть конечная величина. С другой стороны, если свет находится в абсолютном покое (вечном настоящем), то его скорость должна быть нулевой или бесконечной. Но в этом случае наши уравнения становятся бессмысленными, и мы оказываемся в мире, где ничто не движется. Очевидный вывод: скорость света – это константа нашего мира, а не света, которая в другом мире может быть какой угодно. Но мы-то движемся в своем времени и пространстве. Световая скорость c = 300 000 км/с далека от математической бесконечности, хотя, конечно, все зависит от того, чем мерить, как это стало совершенно очевидным и столь же совершенно странным в теории фракталов, где любая конечная величина может считаться бесконечной. Такой же конечно-бесконечной оказывается и скорость света. И тем не менее она имеет абсолютный статус. Ведь это – скорость мгновенного покоя, «нулевая» скорость. Скорость любого тела в мгновенном покое является световой.

Лемма 7. Скорость света = Мгновенный покой

Т.о. именно скорость света, которой в СТО приписано привилегированное положение, обладает теми свойствами отвергнутого эфира, о котором Эйнштейн позже писал: «Основным условием восприятия теории эфира в сочетании со СТО является то, что эфиру не следует приписывать состояние движения… Если говорить проще, то эфир ОТО можно получить из эфира Лоренца, релятивизуя его… Согласно ОТО, пространство немыслимо без эфира… При этом эфир нельзя рассматривать, как состоящий из прослеживаемых во временном диапазоне частей. Такими свойствами может обладать только весомая материя. Эфир должен быть недвижим» [20].

Революционная позиция Эйнштейна отличалась от классической механики Ньютона в том, что она отвергла классическую стратегию «Tempus nihil est» и остановилась полностью на «Tempus post quantum». Релятивизация эфира – это превращение его материей в динамическое пространство-время. В роли активного фактора геометризации выступает материя. Это признается как фоновая независимость ОТО. Но мы стоим на позиции «Tempus ante quantum», в которой активным является время. Недвижимый эфир – это множество световых точек вне прогресса времени. Дело не только в том, что без материи он лишается динамических свойств, но прежде всего в том, что эфир не имеет возраста, а Вселенная его имеет. Динамика пространства-времени – это эффект аккумуляции времени из эфира. В этом смысле Вселенная есть накопитель времени. Выражаясь образно, если мы скажем, что некая точка пространства-времени имеет возраст, например, в 13,7 млрд. лет, из каких бы соображений мы при этом ни исходили, приписывая этому месту возраст, то в основании этой точки находится световая точка, возраст которой всегда равен нулю.

Сказать: «Эфир не существует» – значит высказаться корректно. Он не существует во времени. Но отрицать существование чего-либо – значит уже признавать его существование в языке, в мысленной реальности. В логике отрицание существования чего-либо всегда подразумевает, что это нечто не может существовать в непротиворечивом смысле относительно какого-то набора аксиом. Так в каком смысле существует эфир? Только лишь в смысле неподвижного пространства, или прежде всего в смысле неподвижного времени? Первое лишь делает его светоносной средой электродинамики Максвелла или нулевым гравитационным полем ОТО. Второе говорит о большем, о том, что эфир есть сплошная сингулярность, охватывающая всю Вселенную и связывающая ее в одну-единственную световую точку. Говорить, что в пространстве имеется множество световых точек так же правомерно, как говорить, что среди чисел имеется множество нулей. Как различить эти нули между собой? Различия появляются в метрическом пространстве, т.е. в поле, изменяющемся во времени, где становится возможным локализовать окрестность световой точки и приписать ей координаты этого пространства и этого времени. Но вне времени и пространства уместно говорить лишь о единственной световой точке – о сингулярности, которая для всех одинакова.

Оговорка Эйнштейна, которому эфир показался излишней гипотезой, подразумевает первое и буквально означает, что пространство-время возникает как релятивизованный эфир. Но что это значит? Релятивизованный – значит дискретный согласно лемме 4. Если теперь ассоциировать стрелу времени с числовой прямой, то мгновенный покой (световая точка) на ней есть величина иррациональная. Бесконечность, которую может обозреть наблюдатель (мозг), всегда счета и состоит из рациональных чисел. Поэтому ее всегда можно задать конструктивно как натуральный ряд.

Континуум в математике не имеет конструктивного определения и понимается интуитивно через косвенные определения, примерно точно так же как «бог» в теологии. Иррациональное число более конструктивно и математически представляется через бесконечный ряд рациональных чисел, т.е. само по себе оно уже есть бесконечность. Актуализация его как числа есть актуализация бесконечности как таковой. Из нее Кантор и вывел несчетность континуума через противоречие. Это – круг в доказательстве, заметить который мешает только априорная убежденность, что континуум уже существует и он непротиворечив. Именно такова была критиков «интуиционистов» вроде Брауэра, считавших актуализацию бесконечности недопустимой.

Запрет этот бессмыслен, поскольку все, что может мыслиться мозгом, уже актуализировано этим мозгом, в том числе и на нейрофизиологическом уровне. Истории с поражением зрительных центров правого полушария мозга лучше всего об этом свидетельствуют. Такой мозг действительно становится зрительным интуиционистом, не способным к актуализации образа и пытающимся угадать его в частных признаках. Но при этом шляпа может оказаться похожей на жену. В действительности, Кантор доказал противоречивость иррационального числа, которое невозможно выразить законченной последовательностью знаков. Оно не принадлежит потенциальной бесконечности, которая всегда счетна, т.е. дискретна. Именно актуализация бесконечности приводит к парадоксу Рассела в теории множеств. Это значит, что континуум возникает при актуализации счетной бесконечности: как дискретное множество, которое оказывается не сепарабельным. Только поэтому оно становится несчетным (не причинным).

Нужно признать, что истинный континуум (эфир) вообще не является математической структурой в том смысле, что любая метрика на нем равна нулю и никакая координатная система отсчета невозможна со всеми мерами наблюдателей. Он находится ниже границы дифференцирования. Пространство-время накладывается на него как топология и геометрия, в которых становятся возможным условно локализовать точку континуума, приписав ей пространственно-временные координаты и меру, отличную от нуля. Строго говоря, это – не объективная истина, а субъективная, та истина, которая наблюдателю (мозгу) жизненно необходима. Мы вправе локализовать для себя любое настоящее в прошлом или будущем как момент времени, но в действительности никакого локального настоящего нет, а вместе с ним нет ни прошлого, ни будущего. Истинное настоящее – континуально, т.е. его нет. Истинный континуум недоступен самосознанию.

Признание эфира требует пересмотра традиционных представлений в математике. Позже мы вернемся к этому в «теории фильтров». А пока скажем, что тот континуум, с котором имеет дело математика, а вместе с ней и физика, есть самообман наблюдателя. Такой континуум в действительности есть лишь дискретное неотделимое множество, как это выражено нами в «странной» лемме 5, математическим следствием которой оказывается то, что полный порядок приводит к противоречию, а физически это выражается в нарушении причинности и появление нелокальных связей. Если бы в математике не сложилась иллюзия, что она имеет дело с континуумом и что ее анализ описывает истинную непрерывность (которая всегда должна быть равна нулю), то в физике никогда бы не было сомнений в том, что физический мир квантовый, но при этом в нем есть нечто, что в принципе неуловимо.

Из этого автоматически следует, что СТО и ОТО являются неполными теориями, а релятивизм не может дать адекватную модель Вселенной. Есть нечто, что изначально не входит в их уравнения, а точнее – входит неосознанно. Этим объясняются некоторые странности в устройстве двух световых конусов прошлого и будущего, образованных всеми мировыми линиями света, испущенными из одной точки пространства Минковского. Эта точка математически является вершиной конусов и естественным образом принадлежит им обоим. Любое массивное тело (кроме фотона), связанное с этим событием, имеет в этой точке собственную скорость, которая строго не может быть световой, но тем не менее точка представлена как световая. И по-другому она представлена быть не может, ибо находится в мгновенном покое. Но мы все еще думаем, что мгновение – это очень маленький кусочек времени, привнося эту невнятность и в математику, где с одной стороны точка признается бесконечно малой величиной, неотличимой от нуля, а с другой описывается дифференциалом, имеющим конечную меру. Чем точка отличается от кванта? Только тем, что она есть нуль, а квант есть дифференциал.

Мгновенный покой любого тела не может быть выражен неким действительным числом на прямой как координата отсчета, к которой мы всегда апеллирует, когда говорим, что тело находится там-то. Он – отсутствие координаты. В мгновенном покое тело находится нигде! Оно оказывается вне времени и пространства, т.е. в эфире. При этом его мировая линия, если она континуальна, должна вся состоять из световых точек (мгновенных покоев) и пролегать всегда по границе световых конусов. В континуальном мире все должно двигаться со скоростью света, т.е. покоиться. Для нас эта скорость света конечна, но для самого света скорость покоя в остановленном времени бесконечна. Движение невозможно, как настаивает Зенон, а пространство Минковского состоит полностью из световых точек. Оно и олицетворяет континуальный эфир. Поэтому с точки зрения релятивизма за пределами светового конуса находится очень удаленное пространство, с которым у внутренности конуса не может быть причинных связей. Но с точки зрения эфира (если у него может быть точка зрения) абсолютно все точки в пространстве Минковского имеют мгновенную связь друг с другом. По сути, это – одна-единственная точка. Нуль, который присутствует повсюду как фон. Этим объясняется ЭПР-парадокс.

В точке пересечения световых конусов заключена та парадоксальность, которой требует лемма 5 от времени: быть дискретным и при этом неотделимым. В понимании времени мы пользуемся уже готовой в нашем уме моделью математического континуума, в котором можно локализовать любую точку согласно АС, и назвать число, исполняющее согласно аксиоме Дедекинда роль имени этой точки. Но можно ли считать полноценным имя, которое записывается бесконечной дробью, т.е. число, в котором фигурирует бесконечность? Если письмо с таким адресом отправить по почте, оно точно никуда не дойдет. Разве само это число уже не содержит в себе некую физическую неопределенность и некую принципиальную неотделимость от континуума? Континуум выглядит эластичным не только в том смысле, что его нельзя проткнуть самым тонким инструментом, но и в том, что из него невозможно вырвать отдельную точку. Еще более очевидным это выглядит на стреле времени. Существование настоящего кажется нам несомненным, мысленно его всегда можно локализовать как точку отсчета (которая для удобства считается целочисленной), на которую мы естественным образом ссылаемся, начиная свои физические рассуждения: «пусть в момент времени t…» и т.д. В этом – дискретность времени. Но эту точку невозможно изолировать от прошлого и будущего. Это – неотделимость.

Т.о. пространство Минковского должно быть именно таким – дискретным и неотделимым, представляя собою ничто иное как совокупность всех точек мгновенного покоя в физическом пространстве. Но эти точки являются фиктивными для физического пространства. Они не принадлежат динамической Вселенной, как на этом настаивал Эйнштейн. Пространство Минковского можно было бы назвать иллюзией, но оно и есть эфир, на котором формируется геометрия СТО и ОТО. Для ума, способного взглянуть на мир с точки зрения эфира, иллюзией является как раз Вселенная. В этом смысле ОТО не обладает фоновой независимостью. Да, эфир не имеет физического смысла. Ничто и есть ничто. Но без этого ничто невозможно все остальное. Все покоится на нем. Эфир – это несущественный фон, но этот фон неустраним из физического мира. Добавление в рис. 4 суперконуса Большого взрыва подразумевает, что сингулярность – это не начало времени, а отсутствие времени. Если сингулярность принимать за точку отсчета, то она находится везде, в любой световой точке, в любом мгновенном покое. Достаточно ткнуть пальцем куда угодно, чтобы попасть в сингулярность.

Лемма 5 объясняет и то, почему никакая ИСО не может повлиять на скорость света: ни уменьшить ее, ни увеличить. Ведь странность c(t) заключается в том, что она не складывается с другими скоростями:

(4.2)

Очевидно, если две физические величины не складываются, то они имеют разную природу. Приведенное уравнение есть оксиморон. Этому можно найти лишь одно объяснение. Мы неправильно интерпретируем константу с. Это вовсе не скорость, а точка покоя. Невозможно деформировать ничто. Невозможно изменить мгновенный покой. Он либо есть, либо его нет. Стандартное для релятивистской физики утверждение: «Невозможно разогнать тело до световой скорости, потому что его кинетическая энергия должна возрасти до бесконечности», – следует понимать с точностью до наоборот: невозможно абсолютно остановить тело, потому что его масса покоя должна аннигилировать.

Именно с этой скоростью мы проносимся над бездной небытия, которая поджидает нас в каждом прекрасном мгновении. Эфир мелькает перед нами в каждом настоящем. Каким-то чудесным образом мы всю жизнь без усилий скользим над этой бездной. Именно к этому неподвижному как вечное настоящее эфиру приближаются Ахиллес и черепаха. Фактически рассуждение Зенона выстраивается на искусственном замедлении времени, так что можно провести аналогию с метрикой Лоренца. При каждом шаге наших рассуждений об Ахиллесе и черепахе мы делаем короче фрагмент физического времени Δt, хотя при этом тратим на него одно и то же психологическое время (так можно размышлять целый день о секундном движении стрелки на часах, но часы от этого не остановятся). Т.о. время как бы «замедляется», а пространство, которого также становится все меньше, как бы «сжимается».

Можно сказать иначе. Пусть координатная ось пути S является твердым стержнем Тогда по мере нашего мысленного продвижения по ней эта ось сжимается, как это должно происходить с действительным стержнем в СТО согласно преобразованиям Лоренца, которые описывают отношение двух мер к одной величине, но не отношение двух величин, и поэтому замедление времени есть фактически результат измерения одного и того же эталона двумя мерами.

       (4.3)

Эти преобразования для двух ИСО, в одной из которых находится наблюдатель, а в другой – объект, легко вернуть к каноническому виду теоремы Пифагоры, если принять:

c = v₀, ,

Здесь скорость света принимается за нулевую как эталон, который выражается отношением двух других эталонов – длины Δs₀ и времени Δt₀. Искажение становится наглядным в виде дополнительного члена для наблюдателя, состоящего из эталона времени и пространственного коэффициента σ, «растягивающих» интервал объекта в ИСО наблюдателя, где , и – мера наблюдателя, объекта и эталона соответственно:

(4.4)

Заметим, что эта формулировка математически корректна, но при этом использует вместо скорости света эталон, который отвергнут в СТО. В ОТО он подразумевается как Планковские интервал и длина из (1), а для квантовой гравитации эталон – это в общем и целом начальные кванты времени dt и пространства ds, которые не следует путать с дифференциалами. Конечно, если речь идет о Планковских единицах, которые сами определены через скорость света, то такая подмена есть тавтология. Было бы желательным определять эти константы не по измеренной скорости света, но от какой-то более фундаментальной величины. Например, через трансцендентальное число π. Почему оно имеет такое значение в нашем мире? Если оно лежит в основании нашего пространства, то можно было бы предположить, что физическое (3+ t)-мерное пространство-время есть в каком-то смысле π-мерное, т.е. фрактальное.

Назовем уравнение (4.4) рекурсивным преобразованием, имея в виду, что входящие в него переменные могут быть выражены рекурсивно из начальных единиц. Его можно интерпретировать как процесс геометрического стягивания треугольника в одну из его вершин путем очень большого, но все же конечного числа сечений. Практической ценности это уравнение не имеет, но крайне важной оказывается его структура. Она подразумевает, что релятивизм должен по-квантово разворачиваться из сингулярности, а не появляться вдруг в уже готовом пространстве-времени, как это собственно и постулируется в СТО. Т.о. уравнение (4.4) возвращает релятивистским эффектам дискретность, а значит и причинность.

Время наблюдателя не меняется, но его мера стремится к бесконечности по степени приближения скорости объекта к световой точке покоя. Понятно, что, прикладывая свою увеличивающуюся меру к интервалу объекта, он будет получать все меньшее количество единиц, поскольку здесь дискретный релятивистский мир встречается с континуальным эфиром. Выражаясь более точно, скорость света есть предел всех скоростей (фильтр Коши), но эта граница не принадлежит им. Соответственно, квант времени dt есть точка континуума, к которому сходятся все дискретные интервалы Δt_n, образующие математический фильтр релятивистского времени, локализованного внутри светового конуса. Дальше только сама световая точка, т.е. нуль, который становится фигуральной, а не математической величиной.

Именно так, в виде эффекта «высоко-мерного» наблюдателя понимали релятивизм Лоренц и Пуанкаре, считая его фиктивным и не имеющим физического смысла (позже они признали интерпретацию Эйнштейна). В нашем рассмотрении апории Зенона этот эффект оказывается равносильным тому, что Ахиллес и черепаха приближаются к абсолютному покою, который находится на финише их забега. Подробное математическое описание такой истории можно дать в координатах Риндлера, составленных для равномерно ускоренного наблюдателя. Более простое описание дается независящей от времени метрикой Ферма по «чистым» пространствам, представленным стратами в факторизованном пространстве Минковского M/t. при расслоении Вселенной, которые можно уподобить полям Киллинга:

(4.5)

В данном очень узком случае эта метрика сводится к зависимости траектории от одной координаты и лишается квадратичной формы:

Следовательно:

. (4.6)

Что же должно случиться с Ахиллесом и черепахой на финише? В действительности с ними там ничего не происходит. Они замедляются лишь во времени зеноновского наблюдателя, как если бы этот наблюдатель пролетал мимо Ахиллеса и черепахи с ускорением, которое его самого приближает к скорости света, и фотографировал их, будто кинозвезд, которым нет до него дела. Значит ли это, что в состоянии абсолютного покоя должен оказаться сам этот (риндлеровский) наблюдатель? И как это должно отразиться на нем? Так, например, эффект Унру, связанный с координатами Риндлера, говорит, что этот наблюдатель узрит излучение нагревающегося вакуума. И тогда на финише этой истории он попадет в кипящее море Дирака где, пожалуй, рискует свариться заживо. В любом случае, кому бы мы ни приписывали происходящие эффекты согласно принципу относительности, термодинамика (ТД) разрушает этот принцип, по крайней мере, в их применении к живым системам. Время – абсолютная величина. И термодинамический нуль есть безусловный холод.

В конце концов, принцип относительности можно свести к такому геометрическому утверждению: любая кривая в прямых координатах является прямой в кривых координатах. Все зависит от наблюдателя (метрики). Применительно к ТД это значит, что температура ( и энтропия) – величина условная. Так и есть. Энтропия определяется локально, только в сравнение с другим состоянием. Но об этом говорили еще античные софисты: по уговору – холодное, по уговору – теплое, а в действительности – никакое. Релятивизм можно считать новейшим словом в софистике. Это не значит, что он ложен. Элеаты, последователи Парменида, и стоики, последователи Гераклита, и были софистами, пока их науку рассуждать не превратили в шарлатанское искусство на забаву публике.

Рис.7

В декартовых координатах на первой диаграмме траектории Ахиллеса (красная) и черепахи (зеленая) пересекаются на финише и далее расходятся. Именно так все и должно происходить в действительности, когда герой Илиады легко догонит и обгонит ползающую рептилию. Но в рассуждении Зенона речь фактически идет не о об однородном классическом времени t, но о нисходящей последовательности моментов времени Δt, будто это происходит в релятивистском пространстве-времени. Именно поэтому прямые Ахиллеса и черепахи на второй диаграмме, где вместо времени мы откладываем его уменьшающиеся интервалы, искривляются, хотя их скорости остаются линейными. По сути, искривиться должна сама координатная ось пространства, став логарифмической кривой. А это и ведет нас к псевдоевклидовой геометрии в ОТО.

В такой интерпретации искривленные линии Ахиллеса и черепахи на второй диаграмме можно считать траекториями их свободного (ускоренного) падения в черную дыру, где время подвергается гравитационному замедлению до бесконечности, т.е. останавливается, а пространство пропорционально сжимается до нуля. Эти персонажи, как в замедляющейся прокрутке кинокадров, движутся все медленнее и медленнее и, в конце концов, застывают на горизонте событий черной дыры будто вечные памятники самим себе на последнем кадре. Это – тот самый фотофиниш, на котором Ахиллес и черепаха одновременно рвут грудью ленточку. Ведь на фотографии, фиксирующей мгновенный покой и наше смертельное настоящее, ничего не происходит.

Гравитационное замедление можно сравнить с эффектом Доплера. Только речь в нем идет не о единицах времени и пространства, а о частоте и длине волн. Если к нам приближается мотоцикл, то рев его двигателя не только усиливается, но и повышается, а по мере его удаления от нас этот звук обратно затихает и понижается. Вся эта октава из меняющихся частот и длин звуковой волны играется на арфе Доплера. Именно этот эффект, выраженный красным смещением (понижением частоты и увеличением длины волн) в спектре звезд позволил Хабблу утверждать, что Вселенная расширяется. А если Вселенная со временем расширяется (под воздействием темной энергии), то в обратной прокрутке она должна сжиматься. Этот факт послужил эмпирическим аргументом в пользу Большого взрыва.

К апории Зенона эффект Доплера применим в том смысле, что в этом рассмотрении мы сокращаем промежуток времени (увеличиваем частоту наших рассмотрений на одну и ту же единицу времени) и соответственно сокращаем отрезки пути (уменьшаем длину шага Ахиллеса и черепахи на одном и том же отрезке пространства), замедляя движение тел.. Кажется, что со временем Ахиллеса и черепахи на финише должно произойти то же самое: их души замерли в мгновенном покое, в нуле вечного настоящего, в нирване. Иначе говоря, на границе горизонта событий черной дыры Ахиллес и черепаха должны умереть, – и не потому, что их разорвет гравитация, а именно потому, что остановится время – как физическое, так и психологическое.

Надо сказать, что физика этого не подтверждает. Хотя в ней никогда прямо не рассматривалось психологическое время и его связь с физическим временем, молчаливо всегда подразумевается, что они разные как время объекта и время наблюдателя. Так, принцип относительности Галилея, положенный в основу СТО (вместе с абсолютным статусом скорости света, которая, кажется, требует для себя исключения из этого принципа) гласит, что с наблюдателем ничего не происходит при переходе из одной ИСО к другой ИСО. Покоимся мы или движемся, наше психологическое время как будто остается неизменным. Мы не становимся заторможенными оттого, что летим в самолете. Хотя тут можно сказать, что на орбитальной скорости Земли, в которой мы все движемся с рождения, скорость самолета сказывается незначительно, и никто ведь, кажется, не проводил специальные психо-тесты в самолетах.

Вопрос о том, что происходит с психологической стрелой времени в релятивистской Вселенной, остается открытым. Собственно, то возмущение, которое вызвала и вызывает до сих пор у широкой публики теория относительности, связано именно с этой двусмысленностью, возникающей между физическим и психологическим временем. Только поэтому в «парадоксе близнецов», где каждый брат считает свое психологическое время абсолютным, он с удивлением обнаруживает своего брата постаревшим. И при этом ни одному из них нельзя отдать приоритет, поскольку привилегированные ИСО отвергнуты в СТО. Конечно, теория, которая дает такой ответ, крайне неудовлетворительна. Ведь близнец-путешественник, чтобы достичь своей полетной скорости, т.е. той самой ИСО, к которой применимы преобразования Лоренца, должен пройти через ускорение и при этом, возможно, погибнуть от перегрузок. Тогда в свидетельстве о смерти будет фигурировать ускорение, которое стало причиной не только его инфаркта или инсульта, но и той скорости, с которой связан эффект замедления времени. Но чья это скорость? Мертвым можно считать любого из близнецов.

В ОТО этот абсурд не возникает. Тонкость в том, что СТО основывается на концепции скорости, а ОТО – на концепции ее производной, т.е. ускорении. Казалось бы, это не может иметь принципиального значения, ведь речь идет об одной и той же сущности. Тем не менее, теория показывает, насколько неоднозначна природа ускорения. Как уже было сказано, пространство для скоростей, из которых выводятся групповые преобразования, принимается аксиоматически изотропным, но пространство-время ускорения уже не изотропно. В ОТО именно ускорение связывает инерцию с гравитацией. А гравитация определяется однозначно: Земля вращается вокруг Солнца, но не наоборот. Погибает упавший в черную дыру, а не тот, кто смотрел на это падение со стороны.