Текст книги "Око тайфуна"

Автор книги: Сергей Переслегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

ЧАСТЬ II
Социология в контексте псевдокультуры

Куда ни кинь – везде клин…

Стиральный порошок закупаем у Турции, сыр и масло – в Финляндии, детское питание – в Югославии, колготки и туфли, кажется, по всему миру. Котируется лишь импорт. «Советское – значит отличное».

Недостает импортной фантастики. Валюты жалко, вот и подбираем крохи с чужого стола, множа и множа переводы разноязычных шедевров, изданных до 1973 года.

Остальное печатается контрабандой. Фэнами, большей частью слабо разбирающимися в лингвистических особенностях оригиналов: получается что-то вроде японского магнитофона с отечественным лентопротяжным механизмом – скрипит, заедает, жует ленту, но, местами, работает.

Переводы эти продаются на черном рынке, как, впрочем, и вся остальная фантастика – советская и зарубежная.

Когда не хватает жилья, воды, воздуха и продуктов, смешно жаловаться на то, что и фантастики в магазинах не купить. Но, с другой стороны, организовать выпуск книг проще, чем обеспечить страну мясом: и особых капиталовложений не требуется, и прибыль огромная, и лаг времени стремится к нулю – золотое дно, которое не торопятся разрабатывать.

Глава 1

Начнем с того, что попытаемся разобраться в назначении искусства, понять его роль в судьбе цивилизации.

Разум зародился как ответ эволюции на непрестанную изменчивость мира. Своего рода обобщенный приспособительный механизм неспецифического действия, он позволял поддерживать гомеостаз в заведомо нестабильной среде. Можно спорить, было ли появление мыслящих существ неизбежным, во всяком случае – оно представляется вероятным.

Общепринятого определения разума нет. Его зачатки можно наблюдать у всех высших животных. Особенностью вида «homo sapiens» является, по-видимому, универсальность мышления: богатство и глубина связей между различными каналами обработки информации, включенность этих каналов в микрокосм единой развивающейся системы.

Разум – прежде всего инструмент ориентирования в изначально враждебном для любого живого существа огромном мире.

Можно выделить три уровня такой ориентации. В самой глубине психики лежат древнейшие инстинкты: первичные, регулирующие функционирование организма, и вторичные, обеспечивающие сохранение вида и индивидуума. Здесь, в вечном мраке давно ушедших эпох, звучит язык, исчерпывающийся двумя понятиями. «Больно – приятно» – этими словами первый уровень описывает голод и жажду, страх, любовь к жизни, красоту и уродство, наслаждение, страдание, смерть.

Поведенческие реакции, порождаемые подсознанием, двоичны.

Выше располагается обыденное мышление, которое основано на так называемом житейском опыте, обобщенном при помощи примитивного логического анализа. Характерная формула: после этого – значит, вследствие этого.

(Издали закон о кооперации – исчезло мыло. Вывод: кооператоры его съели.)

Поведение, обусловленное обыденным мышлением, по сути своей рефлекторно и не отличается от поведения высших животных.

Исконно человеческим является третий уровень ориентации: подчинение мира через познание его.

«Воевать против закона природы – глупо. А капитулировать перед законом природы – стыдно. В конечном счете – тоже глупо. Законы природы надо изучить, а изучив, использовать. Вот единственно возможный подход», – говорит Вечеровский в повести Стругацких «За миллиард лет до конца света».

Существует два пути изучения мира. Противоположные, они образуют диалектическое единство, и новое знание рождается лишь при взаимодействии их.

Для научного метода познания характерна объективность, то есть независимость от исследователя. Вненаучный метод, напротив, исключительно субъективен: классический треугольник «Маша любит Петю, Петя любит Иру» может быть решен в литературе неисчислимым количеством способов, которые все в определенном смысле правильны.

Информацию о неживой природе мы предпочитаем научную. Внутренний мир человека исследуют преимущественно искусство и религия. Общественные отношения изучаются обоими методами.

Для всех путей познания характерно моделирование: теория, картина, книга имеют дело не с миром, а с его подобием, созданным воображением творца, но подчиняющимся логике реальности. Модели могут напоминать фотографию, представляя собой уменьшенную и упрощенную копию явления. Более плодотворным, однако, будет подход, в рамках которого связь с внешним миром осуществляется только через исследуемую проблему.

Литературу, оперирующую абстрактными моделями действительности, принято называть фантастикой.

Произведение искусства рождается в яростной борьбе реального мира с представлением художника о нем, о том, каким он должен быть или стать, и чем сильнее несоответствие, тем больше надежды на успех, но тем страшнее то, что зовется муками творчества, когда ненависть и любовь не выплеснуть на бумагу, не растеряв истинного смысла, а действительность кажется лишенной света и жизни.

Противоречия лежат в основе творчества. Вечный конфликт цивилизации и мертвой материи (энтропии и информации). Антагонизм сознания и глубинных пластов психики, вскрытый Фрейдом. Столкновение интересов человека и общества.

Мы обращаемся к весьма деликатной проблеме взаимоотношения Искусства и Власти, художника и системы управления.

Основная цель любого господства есть его сохранение. Для этого правящая группа должна подчинить общество своим интересам. Три метода позволяют добиться такого результата.

Прямое насилие, характерное для рабовладения и феодализма, и для военных держав на любой ступени исторического развития.

Экономическая эксплуатация – присвоение чужого труда за счет права собственности или игр обмена. Соответствующая социальная система (капитализм) весьма эффективна, но недостаточно устойчива.

Наконец, третий путь. Насилие информационное: убедить народ в том, что его чаяния совпадают с желаниями руководства, подменив в сознании людей реальный мир и реальные общественные отношения выдуманными, идеальными. В рамках такой системы индивидууму внушается, что он счастлив и свободен; до определенной степени это, обычно, удается, чем и достигается социальная стабильность.

Издревле пропаганда освящала любое угнетение, а в наши дни, когда информационное неравенство людей стало определять их экономические и социальные отношения, «третий путь» господствует безраздельно. Общество настолько опутано последовательным, продуманным, многоуровневым обманом, что едва ли сами сотрудники «Министерства Правды» понимают, какова же ситуация в действительности, насколько искажены хотя бы их собственные представления о происходящем.

«Правду… я сам себе не говорил правду уже столько лет, что забыл, какая она…» (Е. Шварц).

Общество уподобляется человеку, сознание которого спит. Его деятельность, выглядящая в иллюзорном мире мудрой и гуманной, на самом деле рефлекторна и направлена на насыщение аппетитов руководящей прослойки.

(В качестве примера: лет пять назад учительница географии в школе, где мне довелось проводить эрудитбой, решительно и искренне выступила против зачисления Афганистана в «горячие точки планеты».)

Основная функция искусства – познание реальности – совпадает в информационно управляемом обществе с функцией страшного сна. Разбудить, во что бы то ни стало разбудить! При этом не имеет значения, верит ли сам художник официальной доктрине: любой творец, даже если его сознание вполне лояльно, опасен для системы управления.

«Существуют люди, которые автоматически, независимо от своих желаний, трансформируют любое задание. (…) Вы прочтете эту речь и прежде всего обнаружите, что она безобразна. Стилистически безобразна, я имею в виду. Вы начинаете исправлять стиль, принимаетесь искать более точные выражения, заработает фантазия, замутит от затхлых слов, захочется сделать слова живыми, заменить казенное вранье животрепещущими фактами, и вы сами не заметите, как начнете писать правду», – говорит Зурзмансор Виктору Баневу.

Итак, искусство выполняет в классовом обществе дестабилизирующую функцию. Соответственно, чем значительнее отличия реальности от созданного пропагандой идеального образа, тем хуже взаимоотношения культуры (триада: образование, искусство, наука) и власти, тем жестче система контроля над творчеством. Надлежит понять, что единственной и вполне осознаваемой целью этого контроля является деградация культуры, уничтожение «магического зеркала» самопознания общества.

Разумеется, верно и обратное: степень деградации культуры однозначно определяет глубину пропасти между подлинными и декларируемыми целями правящего класса.

Глава 2

Среди «моделей мира» наибольший интерес представляют динамические. Рождение и уничтожение, появление новых объектов бытия – знаменитая Пригожинская дорога «от существующего к возникающему».

Динамические модели по своей природе абстрактны – мы знаем в лучшем случае основные тенденции, но никак не точные законы, управляющие движением мира.

Конструирование вымышленной Вселенной подчинено своим правилам. Она должна быть жизнеспособной и, значит, опираться на реальность: иными словами, фантаст не выдумывает будущее, но ищет его следы в настоящем. Именно следы – не тенденции, что характерно для футурологии, склонной к ошибочным и бессодержательным экстраполяциям, не ростки нового, которые высматривает прогностика, руководствуясь своими весьма произвольными представлениями – намек, эмоциональный фон, взгляд… сегодняшнее содержит в себе не только прошедшее, но и предстоящее: оно почти невидимо для ученого наших дней, но иногда приоткрывается художнику.

Откровение непереводимо на семантический уровень и позволяет увидеть лишь первооснову, схему. Дальше начинается работа аналитика, итогом которой будет фундамент придуманной вселенной, логические связи ее элементов, законы, которым она подчиняется.

Создается мир будущего. Пока мертвый. Чтобы оживить его, необходимо абстрактное «грядущее» сделать реальнее, чем «сегодня», окружающее читателя – лишь тогда он поверит. То есть, фантасту необходим талант реалиста.

Естественно: связка «настоящее – будущее» есть отражение связки «прошлое – настоящее», подвластной реалистическому искусству: литературное осмысление мира возможно лишь при взаимодействии абстрактного и конкретного – классики и фантастики.

Фантастика и реализм образуют два мира, лежащие по ту и по эту сторону зеркала познания. Уничтожить один их этих миров – значит, разбить зеркало. Тогда и второй сразу исчезнет.

В обществе стабильном, заканчивающем какой-то этап своего развития, обычно преобладает стремление к осмыслению достигнутого и господствует классическая литература. Для общества же, находящегося на переломе истории, особое значение приобретает познание сладких и страшных искушений грядущего; тяготение к созерцанию мира сменяется попытками изменить его. Возрастает интерес к фантастике.

Реализм классики кажется скучным и устаревшим. Он и будет таковым, пока маятник не качнется в обратную сторону. А тогда, в свою очередь, фантастика станет восприниматься как наивное и неглубокое развлекательное чтение.

Данные идеальныесуждения имели бы место, если бы будущее не затрагивало самым непосредственным образом сильных мира сего. Ведь оно отрицает настоящее, где они есть.

Суммируем.

Первое. Структура общества может быть однозначно восстановлена по господствующей культуре; степень деградации ее пропорциональна глубине информационного неравенства.

Второе. Фантастика, как одно из направлений художественного познание мира, изучает проявления будущего в настоящем. Значение фантастики наиболее велико в критические моменты жизни общества.

Третье. Отношение социума и каждого отдельного человека к будущему совпадает с отношением к фантастике.

Летопись поражения

1917 год: «Кто – еще до сражения – не побеждает расчетом, у того шансов мало. (…) У кого шансов мало – не побеждает, особенно же тот, у кого шансов нет вообще».

Расчет существовал.

Классический марксизм XIX столетия был позитивистской научной теорией, вполне академической. Исходя из материальности, объективности сущего, он опирался на законы диалектики, позволяющие увидеть мир в движении. Социальные явления воспринимались в рамках учения как следствие определенных закономерностей, поддающихся анализу и, что важно, допускающих сознательное управление ими. Философия эта завораживала: враги отдавали ей должное, признавая привлекательность и неопровержимость ее построений. Не случайно она, преданная и многократно осмеянная, все время возрождается к жизни и под разными названиями господствует в современной фантастике.

Принципам марксизма не противоречил целый класс моделей общественного развития. Схема, принятая в классической теории, отвечала всем требованиям, предъявляемым к научной работе. Она была простой (в смысле Оккама), конкретной, проверяемой и обладала предсказательной силой. Дальнейшие события показали, что схема была правильной – в том смысле, в котором правильна, скажем, классическая электродинамика, – но, естественно, и ограниченной, поскольку, как и любая теория, она описывала некое подобие мира. Модель, предложенная Марксом, заслуживала вдумчивой и неспешной проработки, но отнюдь не превращения в политическую доктрину.

Теория, призванная подчинить политику науке, подчинилась политике – что согласуется с законами диалектики.

Марксизм стал оружием в борьбе за власть. Были созданы партии.

Среди них РСДРП – «партия нового типа», сплоченная, дисциплинированная, организованная.

Большевики не искали союзников, вступая в соглашения лишь по мере необходимости и нарушая их, если того требовала логика революционной борьбы. Они не были терпимы к свободомыслию в своей среде, непрерывно очищаясь от тех, кто, понимая неисчерпаемость марксизма, отказывался подчиняться большинству.

А самое главное: они не были властолюбцами и злодеями, сектантами и террористами. Ими владела мечта.

Власть казалась необходимым условием ее осуществления.

«Кольцо знает путь к моему сердцу, знает, что меня мучает жалость ко всем слабым и беззащитным, а с его помощью – о, как бы надежно я их защитил, чтобы превратить потом в своих рабов. Не навязывай мне его! Я не сумею стать просто хранителем, слишком оно мне нужно».

«Коренной вопрос революции – вопрос о власти».

В стране, несколькими месяцами спустя расколотой жесточайшей гражданской войной, октябрьский переворот не встретил серьезного сопротивления. Это означает, что лозунги большевиков допускали многозначное толкование, то есть, воспринимаясь по-разному, они устраивали почти всех.

И прежде всего: сложнейшие понятия типа диктатуры пролетариата, обобществления средств производства, социализма, коммунизма понимались образованной верхушкой партии иначе, чем деклассированными войной и революцией элементами, которые составляли ее социальную опору.

Ленин осознал это вскоре после начала гражданской войны, когда выяснилось – для него неожиданно, – что царскую бюрократию заменила партийная, едва ли не худшая, а страна захлебывается в насилии.

Отдать власть партия не пожелала.

Поделиться ею – тоже.

«…у Кольца Всевластия может быть только один хозяин, поэтому не надо говорить „мы“.»

Меня смешат время от времени вспыхивающие споры об альтернативе сталинизму. Иерархически организованная партия внеэкономическими методами управляла страной; эгалитаризм стал базой общественного сознания, проклятие Кольца породило нетолерантность, которую выдавали за партийную дисциплину… Пресловутый НЭП не имел корней ни в низовых звеньях ВКП(б), ни в народе, ни в среде интеллигенции и держался только авторитетом Ленина. (Простейшее доказательство: в русскоязычной литературе тех лет отсутствует положительный образ нэпмана.) А разве сейчас – после семидесяти тяжелых лет – идея новой экспроприации не найдет поддержки? Лозунг «Долой спекуляцию под видом кооперации» не выражает мнения большинства? Экстраординарные меры против преступности – для начала – не встретят всенародного одобрения?

Так мог ли он не случиться – Генеральный секретарь, коммунист Иосиф Сталин?

Впрочем, не так все просто.

Существует нелинейный эффект, не учитываемый классическим марксизмом и ярко проявляющийся в переломные моменты исторического развития – обратное влияние надстройки на базис, общественного сознания на бытие. Молодые люди, которые в середине двадцатых пришли на рабфаки и в университеты, были бесконечно и бескорыстно преданы делу революции. Они мечтали построить социализм, они учились и волей-неволей стали кое-что понимать. Партийные лозунги звучали для них так же, как для Ленина.

Эта социальная группа не преуспела в теории, но успела создать в стране «революционную фантастику». В условиях недостаточной разработанности модели социализма, фантасты двадцатых стали разведчиками, призванными предупредить общество о грозящих ему опасностях.

Попытка оказалась безуспешной. Ограничившись изображением коммунистического подобия христианского рая, увлекшись экскурсиями в беспроблемное «завтра», фантастика не сумела постичь содержание эпохи – триггерную реакцию перерождения, охватившую «революционную и преобразующую силу общества», процесс формирования в стране государственно-монополистического капитализма.

Экономические преобразования, осуществляемые организованной иерархически силой – партией большевиков, – привели к выделению административно-управленческого аппарата в особый класс, со временем сосредоточивший в своих руках всю полноту власти: информацию, орудия подавления, средства производства.

Подчинив себе прочие общественные структуры, в том числе профсоюзы, этот класс получил возможность присваивать прибавочный продукт, быстро доведя норму эксплуатации до не снившихся Марксу величин.

Третий путь подчинения социума. Построенный капитализм назван социализмом, слова-перевертыши наводнили страну.

1943 год. Распущен Коминтерн.

1949 год: «…выйдя из кино, отложив газету, выключив радио, человек видел вокруг себя совсем не то, что ему только что показали или рассказали, но это здесь, в данном месте, а там, где снимали кино, наверное, все было по-другому. (…) Потаенное ощущение реальности было, но оно не могло стать общественной силой…» [7]7
  Заславская Т. Перестройка соответствует стратегическим интересам большинства. – «Знание-сила», 1987, № 11.


[Закрыть]Надвигалась техническая отсталость, перестало действовать внушение, поскольку идеалы забылись, кратковременная эйфория победы прошла, а от долгого страха устали.

Сложились именно те условия, когда всеискусство стало опасным для режима. Главной угрозой оказалась фантастика, которая могла вскрыть противоречие между подлинным и сталинским коммунизмом.

Ее требовалось превратить в псевдоискусство.

Тогда-то расцвела любовно взращиваемая с начала тридцатых годов фантастика ближнего прицела. Шпанов, Адамов, Немцов, Трублаини. Александр Казанцев.

Чтобы спрятать мертвый лист, посадили мертвый лес.

Александр Казанцев.

Да, признанный лидер «МГ» именно тогда вошел в литературу. Эпоха требовала маленьких Сталиных.

Я никогда не видел этого человека. Для меня он – просто безликое воплощение мелкой мерзости черных лет.

«Всех учили, но почему же ты оказался первым учеником, скотина?»

Глава 3

Подведем итоги. Революция 1917 года ознаменовалась появлением привилегированной социальной группы, благополучию которой угрожают не те или иные «подрывные», «политически незрелые», «антисоветские» произведения, но все подлинное искусство в целом, не потеря органами массовой информации чувства меры, патриотической сдержанности или революционного самосознания, но независимая пресса как таковая. Эта группа владеет на правах распределенной (коллективной) собственности средствами производства, то есть имеет возможность присваивать прибавочный продукт, эксплуатируя чужой труд. Сложилось классовое эксплуататорское государство, относящееся – по Энгельсу и Ленину – к ГМК-формации.

К началу пятидесятых годов крестьянство, как особая социальная группа со своими специфическими интересами, было уничтожено. Буржуазия, возрождение которой стало неизбежностью в условиях жесточайшего товарного голода, могла действовать только в экономическом подполье. Возникла мафия, тогда она откупалась от государства, позднее срослась с ним.

Система пропаганды подчинила пролетариат – не без помощи социальных транквилизаторов, таких как водка, антисемитизм, а в наше время – Кашпировский. Интеллигенция, обозванная «прослойкой», глубоко разобщенная, запуганная, в массе своей потерявшая всякое самосознание, влачила жалкое существование: обслуживала господ да лелеяла собственное угнетение.

Деградация. По любой книге или песне, фильму или зданию однозначно восстанавливается позднесталинская эпоха.

Противоречия накапливались. Теряла управление экономика. Приближался голод. В связи со смертью генерального секретаря «наверху» разгорелась жесточайшая борьба за власть – правящий класс раскололся на отдельные группы.

Единственной надеждой руководящего слоя стала политика возврата, разумеется – на словах, к идеалам подлинного коммунизма.

Нужные слова были найдены.

Не будем предаваться иллюзиям: освобождение узников лагерей без гласной реабилитации, без открытого судебного процесса над виновниками репрессий и их идеологическими вдохновителями – сугубо прагматический шаг, рассчитанный на получение кредита Доверия со стороны левой интеллигенции и образованной части рабочего класса.

О свободе речи не шло. Ее и не требовали; глотка воздуха хватило, чтобы вспыхнул факел, зажженный в двадцатые.

1957 год. «Туманность Андромеды». Книга вышла в свет, была прочитана и принята миллионами. Обратное влияние надстройки на базис: «слово… если оно доходит, это все» (Луньюй). Появилось «Возвращение», затем «Стажеры», «Хищные вещи века», «Понедельник…». Книги, сформировавшие в общественном сознании «стандартную модель коммунизма». Сейчас, по прошествии тридцати лет, я называю эту модель «наивной» и всячески критикую, но не будь ее – не было бы нас. Двух поколений, воспитанных на фантастике.

Открылась «дорога в сто парсеков».

Вторую дорогу тоже высветили – ту, что закручивает спираль в кольцо. Появляется «Час Быка». Стругацкие создают «Обитаемый остров» и «Улитку…»

1979 год. Поздно.

«Гадкие лебеди» с их важнейшей неклассической схемой преодоления инферно не успели появиться в печати.

Сражение, проигранное еще до начала. Реалии власти оставались в руках аппарата. Коммунары-интеллигенты «не знали, где сердце спрута.

И есть ли у спрута сердце».

Удар был нанесен симметрично: разгрому «Нового мира» соответствовал разгром «Молодой гвардии», где Беллу Клюеву сменил сначала Ю. Медведев, потом В. Щербаков. Псевдоискусство вернулось к своим привилегиям и прерогативам.

Ломали даже то, что невозможно сломать. Запретили «Час Быка», давно разошедшийся по стране. Запретили песни Высоцкого.

В восьмидесятые годы контрнаступление реакции переросло в общее наступление. Сложилась интеллектуальная атмосфера, сравнимая с обстановкой тридцатых или пятидесятых годов. Только общество больше не желало ничему верить, и «те, кто велят» стали эксплуатировать безверие.

Каждый решал по-своему. Убитые. Умершие от ран. Пленные. Интернированные.

Примкнувшие к победителям.

Когда теперь говорят: «время было такое», я вспоминаю переводчиков Оруэлла и Толкиена. Писателей, работающих в стол, в то время, как семьи их голодали. Вспоминаю распечатки Солженицына и Стругацких, того же Оруэлла, за которые ребята-программисты могли получить до пяти лет; везло не всем.

Марна: 1984 год

30 мая: «…четкость идейных позиций, вот что должно служить основой для плодотворной работы КЛФ.

Ясности этой у „Гелиоса“ нет. Знаете, как там определяют цель своего клуба? „Способствовать социальному прогрессу через формирование в сознании людей с помощью научной фантастики заинтересованности в активном решении социальных проблем“. Политическая наивность видна, как говорится, невооруженным глазом. Все мы хорошо знаем, что действительно способствует социальному прогрессу и что формирует наше общественное сознание – марксистско-ленинское мировоззрение. Во имя чего должны светить клубы типа „Гелиос“ – вот в чем проблема. Если его „лучи“ согревают небольшую группу тех, кто, увлекаясь фантастикой, решил просто развлечься, разогнать скуку, не стоит игра свеч. Еще хуже, когда молодежный клуб тщится создать видимость какой-то „корпорации умов“, довольно сомнительно влиять на формирование общественного мнения, вырабатывать свою „стратегию“ воспитания некого фэн-человека. Думается, у комсомольской организации должен быть четкий взгляд на эту проблему» [8]8
  Квижинадзе Н., Пилипенко Б. Меняю фантастику на детектив. – «Комсомольская правда», 1984, № 122. Не приношу извинений авторам за то, что, цитируя их обширную статью, я выкинул большое количество вводных слов.


[Закрыть].

Хорошо помню те дни. Было жаркое лето, я читал «Покушение» Криспа и чувствовал, что начинаю завидовать Штауфенбергу. Там есть хороший заголовок: «Люди, пожелавшие выбрать свою судьбу».

Несколькими месяцами раньше вышел закон о контроле над молодежным досугом [9]9
  Имеется в виду Постановление ЦК КПСС «О дальнейшем улучшении партийного руководства комсомолом и повышения его роли в коммунистическом воспитании молодежи». Цитирую: «Важно, чтобы в свободное время юноши и девушки не предавались пустым развлечениям, чтобы все формы досуга способствовали их идейному обогащению, физическому развитию, выработке высоких культурных запросов и эстетических вкусов, приобщению к лучшим достижениям отечественной и мировой культуры. Не допускатъ, чтобы под прикрытием самодеятельных объединений в среду молодежи проникали аполитичность, безнравственность, слепое подражание западной моде». Обратите внимание на связь постановления с этикой, философией и эстетикой псевдокультуры вообще и «молодогвардейской» псевдофантастики в частности.


[Закрыть]. Повсеместно уничтожались рок-клубы и театры-студии; и снова громили авангардную живопись; и все, что еще оставалось живого в советской культуре, обрекалось на исчезновение.

14 июля. Отклики.

«На сегодняшний день в стране действует около сотни КЛФ. Но они разрознены, зачастую ютятся в неприспособленных помещениях». КЛФ «Паралакс» (Черкассы).

«Чтобы оказать организационно-методическую поддержку КЛФ, нужно хорошо знать фантастику, а главное – стоять на четких идейных позициях». Д. Войцик (Омск).

«Были очень удивлены, прочитав материал „Меняю фантастику на детектив“. Мы обращаемся с просьбой получше разобраться в ситуации, ибо речь идет о чести не только КЛФ „Гелиос“, но всех любителей фантастики страны». КЛФ «Притяжение», «Лунная радуга», «Прометей» (Башкирская ССР), аналогичное письмо поступило из Астраханского «Лабиринта».

«Почему же в иных клубах появляются сомнительные нравы? Конечно, сама книга здесь не при чем. Нужно, чтобы руки, прикасающиеся к ней, были чистыми. Чтобы далекие от литературы люди не пытались под видом любви к искусству протаскивать чуждые нам взгляды». Н. Рыжикова (Брянск).

Редакционный комментарий, к сожалению, не подписанный: «…странно выглядит молчание Астраханского горкома ВЛКСМ и комсомольских комитетов Башкирии» [10]10
  «Комсомольская правда», 1984, № 161.


[Закрыть].

Не берусь судить, обдуманно или инстинктивно, но к осени большинство КЛФ сумело выйти из-под удара, сохранив свои силы и даже упрочив их.

Это важно: впервые в «нашей империи» неформальное объединение, попавшее под огонь официальной критики и тем обреченное, сумело выжить. Более того, под уцелевшими знаменами любителей фантастики стали собираться и те, кто пережил разгром КСП и театров-студий.

Глава 4

Бюрократы и деятели псевдокультуры показали, что не уступают нам в понимании стратегии. Признаем, что огромные успехи перестройки иллюзорны: «Саурон сломлен, но ушел живым; Кольца он лишился, но оно сохранилось; Черный замок в Мордоре сравняли с землей, но его фундамент остался цел, и пока Кольцо Всевластия не уничтожено, пока не выкорчеваны корни зла, полная победа над Врагом невозможна».

О полной победе речь пока не идет, на повестке дня стоит вопрос, как избежать тотального поражения. Пора уяснить цели войны, иначе до самого конца мы будем лишь отбивать удары, балансируя между лагерем и эмиграцией.

Интеллигенция не может взять власть. Сделав это, она неминуемо переродится в госаппарат.

Интеллигенция не может, однако, и оставить власть в руках партийно-административной системы, которая неизбежно погубит страну; возможно, и не только ее.

Противоречие решается в рамках политики двоевластия. Информационная, политическая и экономическая власти разделяются. Руководство страной и все связанные с этим привилегии остаются за ГМК-структурой. Представители левой интеллигенции контролируют деятельность правительства, не допуская искажения или блокирования информации, последовательно разрушая анфилады иллюзорного мира, в котором продолжает жить общественное сознание.

Аппарат должен быть безусловно отстранен от руководства наукой и искусством (что само по себе абсурдно, не правда ли?), тем более – от какого бы то ни было воздействия на образование. Отделять школу от государства даже не обязательно, эта мера запоздала: школы как таковой в СССР не существует, образование уже сейчас, дают в основном «параллельные структуры» – клубы, кружки, факультативы. Книги.

Две социально-политические структуры переплетаются в стране, пытаются уничтожить друг друга. Война захватывает все стороны жизни, и каждый из нас действием или бездействием своим, желая того или не желая, объективно усиливает одну из структур, толкает общество в сторону коммунизма или пролетарского госкапитализма. Кстати, нестабильность, порожденная перестройкой, означает, что индивидуальное воздействие не обязательно является малым.

Один мир правил нами семьдесят лет и создал псевдоэкономику, псевдополитику, псевдокультуру и псевдожизнь. О другом мы смеем мечтать.

1989 год: «Декларация неполитиков»

Человек остается человеком, пока своей сознательной деятельностью он противостоит энтропийным процессам в природе и обществе. Потому свобода творчества, неотделимая от свободы самой жизни, в такой же степени право, как и обязанность гражданина. Потому обеспечение этой свободы – материальное и духовное – есть первейший долг всех существующих социальных институтов.

Повсеместное создание в первой половине XX столетия государственно-монополистических структур управления привело к обесцениванию жизни и личного достоинства человека, послужило источником гонки вооружений, поставило цивилизацию на грань экологической и интеллектуально-нравственной катастрофы.

Современное тоталитарное государство характеризуется групповой собственностью на средства производства, монополизацией информации в руках узкого руководящего слоя, стремлением к идеологической и производственной автаркии, сочетанием экономических и внеэкономических форм эксплуатации населения, умело прикрытой «научно разработанными методами пропаганды, внушения, создания пустых иллюзий».

Единственной обязанностью мыслящего человека перед таким государством является создание условий для его самоуничтожения.

После кровавых и бесплодных «пролетарских революций» пришло понимание, что переход к коммунистическим общественным отношениям может быть осуществлен только эволюционным путем.

Поскольку речь идет о создании мира, построенного по законам разума и цивилизации, призванной служить личности, ведущей силой социальных процессов XXI века должна стать либеральная интеллигенция.

Фундаментом, экономической основой этих процессов является завершающийся в развитых странах переворот в средствах производства, так называемая «компьютерная революция»: переход от ручного к машинному способу переработки информации.