Текст книги "Сумма стратегии"

Автор книги: Сергей Переслегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 48 страниц)

– Ментограмма Стратегического знания может быть переведена в форму, пригодную для принятия управленческих решений. Для этого она должна быть снабжена набором полей инструментов.

Руководство войной, в первом приближении, сводится к четырем базовым управлениям: масштабами, принципами, схемами и Протоколами.

Управление войной – в форме плана, генератора сценариев или «дорожной карты» – подразумевает схематизацию поля принципов, то есть их перевод в конкретные организационно-деятельностные решения.

«Поле схем» можно рассматривать как набор инструментов стратегического управления. Тогда «поле масштабов» определяет пространство, в котором эти инструменты могут применяться, «поле принципов» задает технологию их использования, а «поле Протоколов» описывает порядки коммуникации в этом процессе.

– Стратегия требует дистрибутивного внимания, то есть одновременного учета сразу нескольких масштабных уровней и переходов между ними.

– Протоколом общения называются формальные ограничения и требования, наложенные на процесс коммуникации.

– Рефлектируйте, каким Протоколом вы пользуетесь в данный момент. Понижайте протокольность при коммуникационных сбоях и повышайте ее при содержательных сбоях.

–  Следует различать содержательные вопросы, вопросы на понимание и тупиковые вопросы. Первый тип вопросов всегда допустим, он продвигает и развивает дискуссию. Второй является условно допустимым: подобные вопросы и лимит ответа на них можно и нужно ограничивать.

Комментарий по форме похож на тупиковый вопрос, однако относится непосредственно к теме выступления, творчески или критически ее развивая. Нельзя комментировать комментарии!

– Телесный протокол представляет собой необходимость соответствия армии той среде, где будут вестись военные действия.

– Тот, кто может перевести Административный протокол на уровень спонтанной ответственности, – большой мастер. Он выполняет скрытое правило успешной стратегии: младшие командиры должны исправлять в тактике стратегические ошибки верховного командования.

– Основное назначение Научного протокола – обслуживать формально выстроенные содержательные обсуждения. На этом Протоколе общения люди вынуждены договариваться, возникает проблема значения, усиливаются трудности, вызванные контекстным преобразованием информации и несовпадением семантических спектров ключевых понятий.

С Научного протокола нет тоннеля ни вверх, ни вниз. Он герметичен. Это островной Протокол, забывший о том, что вокруг люди, с одной стороны, и армии врагов – с другой.

– Конфликтологический протокол – это Протокол грамотного конфликтного поведения и поведения внутри конфликта. Это – способ спорить по содержанию, а не по логике. Он нужен, когда формальные аргументы кончились, а проблема осталась.

–  Метафорический протокол – основа сложившихся прочных групп, имеющих общее семантическое поле, связанных отношениями взаимного доверия и опытом совестной работы, на высоком уровне владеющих различными психологическими техниками, главная из которых – прощение.

Со времен Сунь-цзы, с V века до н.э., стратагемы выражаются на метафорическом языке, что подразумевает владение Метафорическим протоколом.

– Поле принципов представляет собой «главную вертикаль» ментопланшета. Здесь ранжируются аксиомы, которым стратегическое управление, управление войной, должно удовлетворять при всех обстоятельствах, при произвольных представлениях о границах, масштабах, свойствах и специфике системы, при любом выборе типа войны, логики войны, содержания войны.

– Принцип наименьшего действия: из всех возможных действий (стратегий, планов) следует выбирать то, при котором минимизируется расход критического ресурса.

Критический ресурс – наиболее дефициентный ресурс, или ресурс, который исчерпывается быстрее всего, или же, ресурс, расходование которого по тем или иным причинам неприемлемо.

В «войне Афины» минимизируется критическая рента: для современного мира речь идет о принципе наименьшего разнообразия (наименьших изменений, наименьшей проектности).

В «войне Аполлона» минимизируется сложность критического смысла.

– Принцип обреченности: нагрузка на операцию, то есть неэквивалентность преобразования позиции, не может превышать обратного риска.

–  Принцип непрямых действий: движение к цели должно осуществляться в пространстве, которое противник не контролирует и не может контролировать.

В «войне Ареса» принцип непрямых действий понимается как использование военной хитрости против силы, оперативного и стратегического маневра против численного превосходства, интеллекта против варварства.

В «войне Афины» непрямые действия становятся экономическим принципом управления правилами.

В «войне Аполлона» принцип непрямых действий превращается в принцип неожиданной сюжетной развязки , он же – драматургический принцип, или принцип нетривиальности Будущего.

– При наличии двух нескомпенсированных слабостей связность позиции резко падает и позиция становится стратегически проигранной.

– Принцип безальтернативности: следует конструировать войну таким образом, чтобы все сценарные развилки приводили к одному и тому же конечному результату – победе.

– Цель войны может быть достигнуто только в том случае, когда Приемлемое будущее совместно с Неизбежным будущим.

– Все известные оперативные схемы основаны на принципе неравномерности и реализуют некоторый резонанс.

Любая схема может быть представлена в виде комбинации оперативного усиления и систематического движения с геометрическими мотивами.

– Схема Эпаминонда: асимметричное оперативное усиление с целью сокрушения фланга противника. Резонанс создается за счет выигрыша темпа на направлении главного удара.

–  Схема Ганнибала: симметричное оперативное усиление с целью охвата обоих флангов противника, выхода ему в тыл и окружения его основных сил. Резонанс создается за счет организации взаимодействия обходящих группировок в тылу противника. Обязательным условием успешности такого маневра является превосходство в подвижности.

В «войне Афины» «Канны» трансформируются в схему стратегической блокады позиции противника (или даже всего неприятельского государства).

В «войне Аполлона» «схема Ганнибала» выступает в превращенной форме, как сюжет Канн.

– Схема Наполеона: противник провоцируется на одноили двухсторонний обходной маневр, после чего контрударом в центре обходящее крыло отсекается и уничтожается. Этот маневр обычно основан на быстром захвате центра позиции, который первоначально находится в руках неприятеля, а иногда сознательно передается ему. Оперативный резонанс возникает за счет выигрыша в связности.

– Схема Шлиффена: глубокое асимметричное фланговое построение для последовательного многократного выигрыша непосредственного фланга противника и создания угрозы его глубокому тылу, что принуждает противника принять бой с перевернутым фронтом. Оперативный резонанс достигается за счет создания оперативной «тени».

– «Маятник»: симметричное систематическое движение с переменным периодическим оперативным усилением. Резонанс достигается за счет управления ритмом операций на двух или нескольких разобщенных направлениях.

–  В «войне Афины» Г. Альтшуллер создал совершенно оригинальную версию схемы «Маятник», пригодную для формального использования в технических и административных системах, а также – в административных структурах. Речь идет о теории решения изобретательских задач (ТРИЗ), точнее, о базовом элементе этой теории – алгоритме решения изобретательских задач (АРИЗ).

– «Вальс отражений»: геометрическая схема, построенная в логике «Sim-стратегии», то есть,позволяющая до самого последнего момента изменять выбор между двумя симметричными версиями. В «войне Афины» схема «Вальса отражений» известна как «SIM-инженерия». В «войне Аполлона» «Вальс отражений» проявляется, как сюжетная симметрия.

Глава 6. Три мушкетера

Отец подсунул мне статью про «дружбу мушкетеров при живых королях». Наверное, хотел активировать у меня чувство дружбы – я тогда поссорился с Петькой. Мушкетеры меня не вдохновили. Таких отношений, как «сломайте вашу шпагу, граф!», у нас не было. А вот короли определенно имели значение. Монархия нравилась мне до 14 лет, потому что она была похожа на жизнь: живую, не сетевую, ту, о которой мечтает каждый ребенок, чтобы во главе иерархии стоял настоящий героический отец, а он, конечно, был бы креативным бодрым принцем с замашками Петра Первого. Причем я заметил, что те мальчишки, которые жили с матерями, не знали отцов, или те, чьи отцы явно не канали в справедливые монархи, легко становились фрондирующими бандитами – в меру жестокими, но всегда ориентированными на местных и на прибыль сейчас. Я поделился как-то этим со своим любимым американским негром-партнером, и он сказал мне: «Миф об отце оставляет тебе право быть мальчишкой, школяром, фантазером, а отсутствие этого мифа говорит тебе – ты взрослый, выживай, построй забор и охраняй его и убей того, кто подошел к забору». Вот такой анализ американского общества, где собственность – это главное интимное. А у нас в России долго было – «все кругом казенное, все кругом твое». Мама говорила, что это безответственность, а отец считал, что это предпосылка того, что мальчишки смотрели в небо. Первое звездное небо по заказу я получил в восьмом классе. Это была хорошая карта с проектором, включающаяся по моему желанию на потолок. В десятом и одиннадцатом, когда я стал королем чужих сновидений, я включал ее девчонкам и пил с ними чай, рассказывая о звездных путях. В мое время «Один за всех и все за одного» – было лозунгом спортивных команд, но став лозунгом, оно явно потеряло свой смысл. У меня был друг Петька, и я ценил это превыше всего. У отца был друг Сашка. Но команды мушкетеров не было. Тем более, не было четвертого отважного, который стал с ними первым среди равных. Отец учил меня троичности видения, всюду запихивая этих мушкетеров как метафору. Но я уже после Америки понял, что из мира куда-то ушли команды из трех, которые могли впустить гениального и дерзкого четвертого, сломать свой баланс и идти дальше, охраняя честь королевы. И вместе с ними «что-то исчезло с Земли».

Я учился стратегии один. И должен был воспроизвести своих мушкетеров, чтобы случилась условная королева. Это была неразрешимая задача, и мне она нравилась. Когда я был мальчишкой, она была соразмерна тому, чтобы встать из коляски и идти. Мое материальное и идеальное крепко дружили между собой.

Работа со стратегическим ментопланшетом начинается с выбора масштаба или системы масштабов, отвечающих поставленной задаче. Затем нужно определиться с соответствующими этой задаче коммуникативными протоколами. Принципы стратегии придется учитывать все – и сразу, – но какие-то из них станут основой для создания рисунка войны, а какие-то будут задавать «рамки» этого рисунка.

Похвалюсь сразу: в своей успешной операции – стать королем сновидений и величайшим сводником класса и сети – я наступал там, где не было противника, и использовал протокол моей матери: интересуйся другим, страстно, пуще себя, даже если он сильно не нравится. На языке великого австрийского сумасшедшего Хеллингера, это называется «уважение» – признание другого важным.

Наиболее творческой задачей является выбор оперативной схемы или создание новой, вполне самостоятельной. Само собой разумеется, «обход» ментопланшета итеративен: выбрав схему и составив на ее основе план войны, нужно проверить, соответствует ли этому плану первоначально намеченная система масштабов. В общем и целом задача планирования непрерывна – по мере развития событий в план постоянно приходится вносить изменения, при этом каждый раз нужно определяться с полями ментопланшета. Иной вопрос, что правильное решение исходной стратегической задачи подразумевает, что вся эта деятельность сохраняет определенную логику, преемственность, непрерывность. С другой стороны, мастера военного дела говорили, что секрет победы в войне заключается в том, чтобы, во-первых, составить правильный стратегический план, а во-вторых, понять, в какой момент от этого плана нужно решительно и бесповоротно отказаться…

Я прожил два таких стратегических плана в жизни: в любви и в своем первом бизнесе. В одном я выиграл и решительно и бесповоротно понял, что любовь бывает и это главное, но только потом, встретив Кристин в Америке, женившись на ней, я вернулся к тому, что был готов завоевать в 17 лет и отказался… В своей компании по продажам, в своей страсти обогатиться, потому что «раз я умный, то что ж не богатый », я составил стратегический план и тупо бился до конца, пока меня не съели, «обмишулили и объегорили» законом «тайга» мои же подельники и потом поддали пинка профессора, едва не лишив диплома. В первом случае я вышел мастером, а во втором – лохом, причем упертым. Я специально не рассматриваю здесь план моей безупречной победы над ногами, потому что она в большей степени была не моя собственная, это отец зашил в мою жизнь «стратегию чуда», и она причудливо воплотилась в образе медсестрички, которая сыграла свою небольшую главную роль в последнем такте, в военном госпитале, за что спасибо и моим боевым друзьям, и Петьке, живому мушкетеру из схемы восточной стратегии, где союзники и советники играют большую роль в приключениях Раджи.

Основой ментопланшета является распакованный «Мальтийский крест» стратегии, схематизирующий три базовые формы войны. Но очень часто основой победы в войне является не знание стратегических приемов и оперативных схем, а элементарное управление своими реальными или виртуальными войсками. Нужно все время помнить, что война социосистемно представляет собой «тень» управления и хорошая организация базового процесса предопределяет развитость иллюзорного. Поэтому стратегический ментопланшет включает не только соответствующее Знание, но и управленческие пиктограммы.

«Сунь-цзы сказал: управлять массами – все равно что управлять немногими: дело в частях и в числе. Вести в бой массы – все равно что вести в бой немногих, дело в форме и названии».

Основатель ханьской династии Лю Бан спросил своего полководца – знаменитого Хань Синя: «Какой армией я мог бы, по вашему мнению, управлять » Хань Синь ответил: «Со стотысячной армией ваше величество, пожалуй, справились бы, но с большей – вряд ли». «А вы » – спросил император. «Чем больше, тем лучше», – последовал ответ, приводимый Ду Му в его пояснениях этого места трактата. Другими словами, по мнению китайских стратегов, система подразделений давала искусному полководцу легкую возможность руководить какой угодно по численности армией»^[166].

Особенности военного управления

Управление является базовым социосистемным процессом и поэтому должно функционировать при любых обстоятельствах. Оно имеет две формы: организацию (то есть собственно управление) и самоорганизацию (прокрустику). За всю богатую военную историю человечества ни разу не удалось построить армию, в которой эти две формы управления органически сочетались бы.

Германская армия – и во Франко-прусской войне, и в обеих мировых войнах – справедливо рассматривается как образец организованности, что обеспечивало ее способность к осмысленной активности на поле боя и невероятную устойчивость в обороне. Платой за это была склонность командиров всех уровней к шаблону, точнее к «творческому» комбинированию сравнительно небольшого числа приемов: при любых обстоятельствах немецкие военные руководители выбирали привычное, а не инновационное. Даже если это «привычное» было крайне рискованным и в конечном итоге ничего позитивного не обещало.

28 июля 1940 года гросс-адмирал Редер^[167], которому полагалось быть полностью загруженным делами по «Морскому льву», представил А. Гитлеру памятную записку «Соображения по России»: «Военные силы русской армии необходимо считать неизмеримо более слабыми, чем наши, имеющие опыт войны. Захват района до линии Ладожское озеро-СмоленскКрым в военном отношении возможен, и из этого района будут продиктованы условия мира. Левый фланг, который прорвется через прибалтийские государства, за короткий срок установит контакт с финнами на Ладожском озере. С занятием побережья и Ленинграда сила сопротивления русского флота рухнет сама собой». Редер полагал даже, что эту операцию можно провести осенью 1940 года (очевидно, вместо высадки в Англии).

К этому «оперативному плану» не стоило бы относиться серьезно, если бы автор его играл чуть меньшую роль в операции «Морской лев». Приходится принимать, что Редер был готов бросить германские сухопутные части в любую авантюру, лишь бы отвлечь внимание фюрера от «своих» кораблей. К несчастью для рейха, идеи гросс-адмирала встретили признание и понимание в ОКХ.

Как ни странно, высшее командование сухопутных сил (и сам Гитлер) рассматривали агрессию против СССР не как самостоятельную кампанию, но как эпизод в борьбе с Англией. Соответственно, ни о какой борьбе не на жизнь, а на смерть поначалу речь не шла.

Здесь имеет смысл заострить внимание на одной любопытной аберрации восприятия, которая часто возникала (и по сей день возникает) у лидеров Запада, когда им приходится иметь дело с Россией. Гитлер, а до него Наполеон рассматривали Россию как азиатское государство. Не следует понимать это в уничижительном для нас смысле, просто великие завоеватели исходили из того, что европейские «разборки» не касаются «Святой Руси» или касаются в минимальной степени. Соответственно, наличие у России позиции по отношению к европейским делам инспирировано Англией. Тем самым война против России – удар по Англии. Как только русское руководство поймет, что война обойдется его стране достаточно дорого, оно поменяет свою ориентацию на антианглийскую, «коварный Альбион» лишится последнего союзника на континенте и поймет бесперспективность войны. Рассуждения, конечно, примитивизированы, но в целом война с Россией представлялась и Гитлеру, и Наполеону примерно в таких красках.

Штаб сухопутных сил был только рад вернуться от остроконфликтной, рискованной, требующей согласованной работы трех независимых командований операции в Англии в пользу классической сухопутной стратегии, для которой имелись наработки Шлиффена и подробные анализы 1930-х годов.

С другой стороны, армии России/СССР/РФ во все времена испытывали серьезные трудности с организацией. Здесь и невысокое качество командиров всех уровней – от командующих ротами до командармов, и крайне примитивная и неустойчивая связь, и полное отсутствие скрытости управления, и неадекватная структура вооруженных сил (пресловутая перегруженность русской пехотной дивизии батальонами, а танкового корпуса – бронетехникой). Но способность русской армии, а в некоторых случаях и флота к самоорганизации, к осмысленным действиям вообще без всякого руководства сверху по сей день вызывает восхищение. Этим, собственно, обусловлена способность России вести успешную партизанскую войну и регулярно осуществлять «невозможные» операции. При этом грамотно развить успех подобных стратегических «чудес» русские вооруженные силы, как правило, не могут, чему примером Керченско-Феодосийская операция.

…Сначала крупного успеха добились советские войска. В последних числах декабря 1941 года они провели одну из самых необычных и успешных десантных операций на море – Керченско-Феодосийскую. Черноморский флот, неоспоримо господствующий на театре военных действий, очень слабо проявил себя в войне, но этот десант, проведенный зимой, в условиях ледостава, при преобладании в воздухе неприятельской авиации, навсегда вошел в историю. Плохо организованная высадка с малых судов в районе Керчи отвлекла внимание и резервы немецкого командования. Главные же силы были направлены прямо в контролируемый противником порт Феодосия и высаживались под огнем неприятеля с крейсеров и эскадренных миноносцев. Вслед за боевыми кораблями в захваченный порт вошли транспорта.

Сразу же возникла реальная угроза окружения 42-го армейского корпуса армии Э. Манштейна. Хотя реализовать эту возможность не удалось, ни о каком новом наступлении немцев на Севастополь отныне не могло быть и речи. Над 11-й армией возникла вполне реальная угроза полного разгрома.

На ее счастье наращивание сил Красной Армии на феодосийском плацдарме шло медленно, а командование войсками находилось в руках человека, совершенно непригодного к этой роли. Даже 12 января генерал Д. Козлов еще «не был готов» к наступлению. Э. Манштейн, которому медлительность так удачно начатого советскими войсками оперативного маневра предоставила некоторую свободу рук, перебросил из Севастополя почти все наличные силы и 15 января нанес удар в стык 44-й и 51-й армий. Восемнадцатого января он вновь взял Феодосию, а советские части отошли на Ак-Монайские позиции в самой узкой части Керченского полуострова. Потеря Феодосии привела к тому, что в распоряжении высадившихся войск оставался только один порт для питания операции. К тому же наращивать силы на Турецком валу было затруднительно, а новые десантные операции, проведенные в Евпатории и Судаке, окончились полным провалом, ввиду отсутствия какого-либо взаимодействия между десантниками и войсками Д. Козлова^[168].

В России хвалить англичан и американцев не принято, но, хотя это и может показаться странным, в действиях Тихоокеанского флота США на «героическом этапе» войны 1941-1945 гг. можно увидеть некое сочетание организованности и соорганизации. Прежде всего это относится к рейду Дулиттла^[169] на Токио.

Дулиттл предлагал не более и не менее, как бомбардировочный рейд на Токио. Никакого военного значения такая операция иметь не могла, но политически она более чем устраивала президента. Жаль только, что налет на Токио был абсолютно невозможен, и для того, чтобы понять это, было достаточно самого начального военного образования.

Ни один американский самолет не дотягивал до столицы Японии – и с площадок в Китае, ни с Мидуэя (даже в предположении, что полоса «Острова на полпути» способна принимать тяжелые бомбардировщики, что было далеко неочевидным). Авианосная же операция – при реальном боевом радиусе «Доунтлессов» в 200 миль – была откровенным самоубийством.

Идея Дулиттла выглядела привлекательной в глазах профана, привычно игнорирующего «мелкие технические трудности», непреодолимость которых он просто не видит.

Подполковник предложил использовать с авианосцев тяжелые армейские бомбардировщики В-25 «Митчелл».

Прежде всего, это было невозможно организационно: морская и армейская авиации относились к разным родам вооруженных сил, и идея поставить наземные бомберы на авианосец выглядела не более реальной, нежели предложение реформировать Верховный суд, включив в него представителей женских рабочих организаций и делегацию британских парламентариев.

Дулиттл договорился со всеми. Когда ему сообщили, что морская и наземная авиация пользуется разными радиочастотами (одно это делало управление авиагруппой «митчеллов» с авианосца принципиально невозможным), подполковник пожал плечами: «Я вообще не собираюсь пользоваться радио». Это настолько не лезло ни в какие ворота, что специалисты просто промолчали. Дулиттл же принял это молчание за знак согласия.

В-25 были слишком велики для авианосца, они не помещались в ангар и не могли использовать подъемник. «Поедут на полетной палубе», – равнодушно высказал Дулиттл еще одну совершенно невозможную идею.

В-25 не могли взлетать с авианосца. Точнее говоря, могли, но только очень теоретически. Дулиттл раздобыл два экземпляра «митчелла», договорился в феврале с командиром «Хорнета» (авианосец проходил тогда боевую подготовку на Восточном побережье) и продемонстрировал, что взлететь все-таки можно. Хотя и очень трудно, но это в отчет почему-то не вошло.

В-25 не могли садиться на авианосец, и вот это было уже реальностью на уровне чисто физическом: пробег бомбардировщика превышал длину полетной палубы вдвое или втрое. «Будем прорываться в Китай и садиться там», – решил Дудиттл. Его совершенно не интересовало, как согласовать этот план с Чан Кайши и как обеспечить наведение самолетов на сомнительные аэродромы гоминдановцев. «Еще не было случая, – говорил он, – чтобы взлетевший самолет рано или поздно не оказывался на земле. А подробности – дело пилотов».

Наконец, авианосец с «митчелами» на палубе не мог использовать свою авиагруппу и оказывался практически небоеспособным. В рамках общего безумия эту проблему неожиданно разрешил Хэлси, заявив, что «в рамках сделанных допущений» можно согласиться и с тем, что «Энтерпрайз» способен прикрыть своими самолетами оба авианосца^[170].

Управление представляет собой работу с информацией (Рис. 42). Оно включает в себя распаковку поступающей информации, ее структуризацию по степени значимости, информационное усиление, как правило, подразумевающее аналитическую работу, пересборку информации в пакеты, оптимизированные для ее последующего распределения, и передачу этих пакетов исполнителям.

Акт управления изменяет социосистему и окружающий мир. Это приводит к изменению информационных потоков и необходимости воспроизводства управленческой деятельности. Поскольку контур управления является замкнутым, существует специфическая информация, которая циркулирует в этом контуре, то есть проходит как по индикативному, так и по директивному каналу, – управленческая команда. Команда воспроизводит себя на каждом такте управления, модифицирует социосистему и оказывает воздействие на внешнюю среду в соответствии с целевой функцией управления.

Рис. 73. Управление.

Военная система управления состоит из аппарата управления (штаба) и командующего. Командующий является высшим и незаменимым звеном системы управления:

• задает алгоритмы распаковки и упаковки информации, исходя из своих субъективных представлений о целевой функции управления

• привносит в систему управления субъективность, эмоциональность, волевое начало, непредсказуемость

• определяет аксиологию и телеологию процесса управления

• принимает необратимые решения и берет на себя ответственность за их последствия

Здесь нужно иметь в виду, что между командующим и штабом всегда есть, вернее всегда должно быть, противоречие. Штаб «по построению» стремится к объективному анализу получаемой информации. Командующий обязан внести в работу с информацией субъективный элемент. Решение этого противоречия субъективно и не может быть отнесено к функциям штаба – это задача командующего, причем его способность найти равновесие между объективной и субъективной сторонами процесса принятия решения и определяет его компетентность как руководителя и его искусность как полководца.

Некоторую помощь в выстраивании баланса между командующим и штабом играют Протоколы общения (см. Главу 5).

Все военные системы управления относятся к индуктивным. В таких системах источником управленческих команд является командующий, который своей волей организует систему деятельностей, направленную на реализацию целей. Индуктивное управление направлено на изменение существующего, что подразумевает отказ от сохранения существующего и готовность пойти на риск. Будучи индуктивным, военное управление всегда субъективно, неустойчиво, необратимо, ресурсоемко, рискованно, провоцирует более или менее значительные кризисы.

Управление в условиях кризиса

Как уже отмечалось, различают четыре типа военных кризисов.

Нормальный кризис: и управляемая, и управляющая системы понимают всю значимость ситуации и находятся в стадии чрезвычайного напряжения сил. Этот тип кризиса обусловливается недостатком ресурсов и может быть преодолен работой. Главное правило при управлении кризисом такого типа: управление должно быть. «Скажите им что-нибудь, ну хоть: «прощайте, ребята…». Примером такого кризиса является Советская армия и высшее советское руководство в Московской битве.

Кризис потери управления: управляющая система находится в состоянии чрезвычайного напряжения сил, а в управляемой системе не совершается никакая работа. То есть командование видит кризис, а подчиненные полностью игнорируют его, полагая, что это «не их проблема». В войне такое случается довольно редко, хотя тоже бывает. Например, итальянские вооруженные силы, за исключением буквально отдельных частей и соединений, всю войну находились в таком кризисе и преодолевали его по стандартной формуле «фронт-котел-лесоповал». Управлять кризисом такого рода, разумеется, невозможно. Само его наличие демонстрирует неадекватность структуры управления и банкротство руководства.

Кризис воли: управляющая система не совершает работы, «не видит кризиса», а управляемая система находится в максимальном напряжении сил. Есть вероятность преодоления кризиса по инициативе подчиненных, однако вероятность эта мала. Примером кризиса воли является германское войско на Марне и в меньшей степени гитлеровская армия под Москвой. Заметим, что уже в Приграничном сражении 1941 года ни высшее руководство сухопутными силами, ни командование группой армий «Юг» не понимали всей остроты положения, сложившегося на фронте. Тогда с кризисом удалось справиться за счет экстраординарных усилий войск.

Оперативная воронка: ни управляемая, ни управляющая системы не совершают работы по преодолению внешнего воздействия, которое делает недостижимой поставленную перед системой цель. Здесь, понятно, сделать ничего нельзя и неизбежно внешнее управление системой. Характерный пример – Советский Союз в начале перестройки.

Военное управление иерархично – выделяются уровни управления, причем выполняются следующие правила:

• Высшим уровнем управления является командующий

• Каждый элемент уровня N+1 связан с m элементами уровня N, причем m›1 (каждый начальник имеет более одного подчиненного)

• Каждый элемент уровня N связан с одним и только одним элементом уровня N+1 (у каждого подчиненного только один непосредственный начальник)

• Директивная информация распространяется только «сверху вниз», только последовательно (с уровня N+1 на уровень N) и только непосредственным подчиненным

• Индикативная информация распространяется только «снизу вверх», только последовательно (с уровня N на уровень N+1) и только непосредственному начальнику

Если координационное число m одинаково на всех уровнях управления, иерархическая структура является регулярной. Если чередуются два разных координационных числа, говорят о квазирегулярной иерархической структуре.

Иерархическая управленческая структура называется оптимизированной, если она регулярна и координационное число максимально, при условии, что управление остается эффективным. Эта величина у различных культур различна, но везде лежит в интервале от трех (европейская парадигма) до пяти (китайская парадигма).