Текст книги "Сумма стратегии"

Автор книги: Сергей Переслегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 48 страниц)

То, что война и военная семантика связана с уставами, приказами и, следовательно, инсталлирует Административный протокол, вполне понятно. Менее очевидно, что стратегическое мышление способно породить и Протокол гораздо более высокого уровня. Со времен Сунь-цзы, с V века до н.э., стратагемы выражаются на метафорическом языке, что подразумевает владение Метафорическим протоколом.

Требования Метафорического протокола:

• визуализируйте мысль, обсуждайте ее сюжет, не брезгуйте конверсией от мысли, не давайте теме упасть, если она не получила эстетического завершения

• все время фиксируйте промежуточные результаты разговора

• управляйте метафорами, в конце будьте готовы переписать полученный результат с метафорического языка на язык более низкого уровня

• будьте осторожны – спонтанный коллективный танец может завести вас в ловушку витания в облаках

Какая страховка от этого? Конечно же, удерживание Протоколов предыдущего уровня. Во-первых, помнить, что мышление в течение двенадцати часов кряду истощает тело, обезвоживает его и впускает в дискуссию эпициклы, то есть хождение по кругу. Отдыхать надо! «Я не умею отдыхать», – это отмазка от работы над собой. Чтобы работать на высших Протоколах, нужно уметь все предыдущее, в том числе отдавать и выполнять приказы, тихо лениться в теплой ванне, поддерживать осмысленную дискуссию в научной терминологии и выводить ее на уровень понимания: в чем процесс и в чем результат? Еще нужно уважать людей, жить и многое делать для них, для общества и улучшать своей развитостью социальный климат и культуру вокруг.

Какие радости от этого Протокола общения? Мгновенное понимание собеседника, совместная работа, которая получается без многочисленного проговаривания-договаривания. Ощущение свободы, возможности и важности сделать своей Стаей много чудес для людей. Хороший кофе и вкусная еда, поедаемая в процессе мышления или деятельности. Невероятно обогащающее вас чувство признательности друг другу за то, что другой просто есть рядом.

На этом Протоколе очень плохо живется либералам-научникам: здесь многое принимается без доказательств, по вере или по доверию. А также по страстному призыву! Здесь легко прощают. Свобода как бы даруется группой, поддерживается ею. Потому что одному быть свободным в обществе очень страшно. Слова В. Высоцкого: «Мне вчера дали свободу, что я с ней делать буду» вполне актуальны.

Многие люди жаждут порядка и с удовольствием следуют типовым положениям о деятельности, с трудом берут на себя ответственность, в особенности за принципиально новое. Такова Реальность. Это не повод для презрения к ним, скорее, повод для соорганизации с ними в том деле, которое они по-прежнему делают хорошо.

Если Конфликтологический протокол звучит как «Я уважаю тебя и твои интересы», то Метафорический так: «Я люблю тебя и себя, как часть того Целого, во имя которого я живу». Детское «я хочу!» звучит здесь так же искренне, как на Телесном. Только для Метафорического это примерно так: «Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново! Я люблю тебя жизнь, я люблю тебя снова и снова! Вот уж окна зажглись, я шагаю с работы устало! Я люблю тебя жизнь и хочу, чтобы лучше ты стала!».

В СССР, с его господством неутилитаного над утилитарным, этот Протокол был во всех НИИ, и все они строили Будущее, несмотря на холодный душ слабо прописанного комфорта жизни. И люди, которые на нем разговаривали, досрочно ушли из этой жизни, когда мир повернулся вспять в лихие 90-е. Настоящих первых помянуть невредно. Они как-то случайно совпали своим рождением и временем творчества с Революцией сознания в Америке, которую постигла та же участь.

И в этой главе по Протоколам, конечно, видны следы текстов Т. Лири, Р.А. Уилсона, Дж. Лилли, Рам Даccа, Алана Уотса и Ивана Ефремова.

Есть такой анекдот: «Немцы, как обычно, нападали на государство, а звездюлей получили от Родины». На войне тоже продолжается жизнь, и во время передышек между боями есть место не только дисциплине и уставу, но и гармони, песням и поэзии, которые выражают тот главный смысл, во имя чего продолжать борьбу. 4 сентября 1942 года – дата первой публикации начальных глав поэмы «Василий Теркин» в газете Западного фронта «Красноармейская правда», а затем ее перепечатывают центральные издания: «Правда», «Известия», «Знамя». Отрывки читают по радио Орлов и Левитан^[142]. Когда в 1943 году Твардовский хотел закончить поэму, он получил множество писем, в которых читатели требовали продолжения, и в итоге завершена она была вместе с окончанием войны.

Только взял боец трехрядку,

Сразу видно – гармонист.

Для началу, для порядку

Кинул пальцы сверху вниз.

Позабытый деревенский

Вдруг завел, глаза закрыв,

Стороны родной смоленской

Грустный памятный мотив.

И от той гармошки старой,

Что осталась сиротой,

Как-то вдруг теплее стало

На дороге фронтовой

^[143]

Примеры использования

– Эти три четверти часа посвятим системному анализу конкретного природного объекта. В честь принцессы Дзинтары, написавшей очаровательное стихотворение «Беззаботная бабочка моей грусти», я выбрал для сегодняшнего анализа весьма романтический пример: бабочку, подлетающую к цветку на солнечной поляне. Будем работать вместе. Опишите процессы, которые происходят в таком обычном объекте нашего мира, как бабочка возле цветка. Кто начнет … Ну … Всего лишь бабочка…

‹…›

– Бабочка создана, – негромко сказала Никки, – из двух видов химических элементов: водорода, возникшего в ходе Большого взрыва и имеющего возраст более десяти миллиардов лет, и из углерода, азота, кислорода и серы, которые образовались гораздо позже – при термоядерном горении массивных звезд. В конце своей эволюции эти звезды взорвались как сверхновые, и ударные волны распылили в космосе и добросили до Солнечной системы химические элементы, тяжелее гелия, – углерод, кислород и другие. При вспышке сверхновой звезды образовались и самые тяжелые химические элементы – от железа до урана, – которые также можно найти в бабочке. Это легкомысленное насекомое состоит из древнего инозвездного вещества. Бабочка несет в себе как следы первых минут рождения Вселенной, так жизни и смерти многих звезд…

Густые брови профессора поднимались все выше и выше, а Никки не спеша продолжала:

– Звезды светят и днем, поэтому кроме молодого солнечного света, который летел в космосе восемь минут, на бабочку одновременно падает и древнее излучение далеких звезд. Этот звездный свет покинул фотосферы своих светил сотни и тысячи лет назад, преодолел огромное пространство и закончил существование на крыльях земной бабочки, слегка нагрев их древним теплом, возможно, уже погасших звезд. Цветовая непрозрачность бабочки спектрально условна. Сквозь хитиновую броню легко проникают космические и земные излучения, включая гравитационные и радиоволны, гаммалучи и нейтрино. Бабочка быстро машет крыльями и сама оказывается источником низкочастотного звукового и гравитационного излучения. Она находится в искривленном пространстве-времени вокруг Земли и движется, опираясь на воздух, тем самым полет бабочки – это непрерывное бегство от падения по геодезической линии… Достаточно? – спросила Никки Ван-Теллера.

– Нет… – зачарованно протянул старый профессор, – я бы еще послушал…

– Бабочка эффективно оперирует временем и его энергией. Согласно следствиям из специальной теории относительности Эйнштейна, бабочка и ее крылья, двигаясь с разной пространственной скоростью, обладают разными скоростями времени в каждой точке крыла и корпуса. Мускулы бабочки, махая крыльями, меняют скорость времени вдоль крыла. Молекулы воздуха двигаются с наибольшей скоростью в пространстве и с наименьшей скоростью во времени. Результат соударения молекул воздуха с молекулами крыльев описывается на языке классической физики как давление или передача энергии, но его правильнее рассматривать как обмен пространственно-временными параметрами между атомами. Порхающий полет бабочки – это танцующее взаимодействие личных времен и пространств бабочки, гравитационного поля Земли и атмосферных молекул… Продолжать снова спросила Никки.

– Если есть, что добавить, то – да, – по-прежнему заинтересованно проговорил Ван-Теллер.

– Ну… бабочка – термодинамически открытая, самоорганизующаяся система, по Пригожину, и обладает целым букетом нестабильностей, например неустойчивостью Тьюринга в средах диффундирующих химических реагентов, отвечающей за образование структур тела бабочки и за узор на ее крыльях. Можно отметить нелинейное распространение электрических импульсов в нервных клетках, волновую нестабильность в виде кишечной перистальтики, а также образование солитонов в длинных цепях белковых молекул. Бабочка – это метастабильный объект, образованный букетом структурообразующих неустойчивостей. Бабочка жива, пока нестабильна, если она избавится от неустойчивости, то умрет. Абсолютно стабильная система всегда мертва^[144].

Тренировка Метафорического протокола

Подберите к вашей научной статье или исследовательскому отчету десяток красивых художественных иллюстраций. И парочку стихотворных. Будьте готовы сражаться за их наличие и доказательство их уместности.

Пройдите несколько тренингов по Эриксоновскому гипнозу (годится часть базового курса НЛП) и холодинамике. Потом перечитайте эту главу.

Попробуйте ответить на вопрос, кто из трех верховных богов индуистского пантеона Брахма-творец мира, Вишну-хранитель и Шива-разрушитель – вам ближе. Как вы воплощаете его своей жизнью?

Метафорой чего является ваша жизнь?

Когда отец дал мне в двенадцать лет прочесть «Час Быка», я был разочарован. Я совсем не понимал, зачем они жили и умирали. Как-то пафосно, но скучно. Потом, когда мама попала в больницу и врачи боролись за ее жизнь, ко мне пришел Бог и сказал, что я уже вырос. И я вдруг понял, что мне нужна моя личная карманная «фабрика мысли», с помощью которой я построю будущее, в котором хочется жить. Потому что я стал бояться смерти доброго царя Президента и смены его злым, примитивным диктатором, совсем как на Тормансе. В итоге Ефремов очень помог мне.

Квантовый протокол

• Метафора-шутка: «Мы же отвечаем за все! Дайте нам другой глобус. Этот кончился!»

• Основная энергия: энергия связи социосистемы и Вселенной.

• Потребность по А. Маслоу: самоактуализация, управление пределами.

Основное убеждение: «Всякая вещь, предназначенная для определенного действия, не может сама сделать себя не предназначенной к этому действию».

Таков один из смыслов грустного романа С. Витицкого «Двадцать седьмая теорема этики»^[145].

Теоремы этики, принципы этического переустройства мира живут на этом Протоколе, часто не касаясь людей. Да и людей здесь немного. Условием входа в эти врата является самоотречение. Последняя ступенька совершенства человека, озвученная сегодня в публичном пространстве, например в книге «Основание иного»^[146].

Поднимаясь по лестнице служения, человек сначала служит культуре, затем идентичности, затем профессии, затем движению к будущему, затем социосистеме в целом, то есть проходит путь от окультуривания через самоопределение и самостояние к самодвижению и самоотречению.

Здесь живут анекдоты.

Встретились два раввина…Уже можно смеяться.

Сидят три сущности на тонком плане. Опять можно смеяться.

Если вам дали линованную бумагу, то это не вам…

Брахманы и молитвенники улучшают нашу жизнь, производя сложные действия и непонятные нам торжественные ритуалы не потому, что их ждет награда, а потому, что не могут иначе, они трудятся во имя, имея в виду все Его имена. Они могут умереть. Как мы. Но жить, как мы, уже не могут.

Рис. 63. Поле Протоколов стратегического ментопланшета.

Все, кого мы возводим сегодня в этот ранг, просто находятся с нами в метафорическом раппорте, адресуя нам мгновенное спутанное состояние с нашей судьбой и отступая, когда мы опасаемся, что больше этого не вынесем. Они Учителя человечества.

Именно на этом Протоколе, попав в него на миг, мы не загружаем Господа нашего просьбами о продаже автомобиля и возвращении сбежавшей возлюбленной, не просим о когнитивном переходе или скачке в развитии. Мы принимаем Его помощь и их поддержку, осуществляя творение рядом.

Или просим о жизни и умножении сил, чтобы хранить, видеть, основывать и странствовать к иному.

Случайности и совпадения важны. Ценятся синхронизмы событий, сценарные эффекты начинают проявляться часто и перестают удивлять. Прогнозы и угаданные «дикие карты» не являются приговором, но «знаками дороги». Потери так же страшны, как и раньше, но их больше, и любовь, мелькнувшая между, ценится во сто крат. Воля к воле есть постоянное упражнение, это естественно, и трудности этого не обсуждаются. Здесь мало слов. Зато много отчетливых и сильных сигналов на расстоянии. Здесь есть сопричастность дальнодействия и взрывы близкодействия. Добро и зло здесь обнажены, и каждый чувак на этом Протоколе знает им и себе цену.

3. Управление принципами

Структура стратегического ментопланшета традиционна.

«Главная горизонталь» – поле масштабов – задает возможность для построения стратегии как инструмента работы с границами и размерами системы. Понятно, что в свернутом виде это поле включает системный оператор Альтшуллера.

«Альтернативная горизонталь» выстраивает стратегическое управление как особую форму коммуникации между акторами. Понятно, что управление масштабами первично по отношению к управлению Протоколами.

Поле принципов представляет собой «главную вертикаль» ментопланшета. Здесь ранжируются аксиомы, которым стратегическое управление, управление войной, должно удовлетворять при всех обстоятельствах, при произвольных представлениях о границах, масштабах, свойствах и специфике системы, при любом выборе типа войны, логики войны, содержания войны.

Понятно, что стратегическое решение, план войны, должно учитывать все известные вам принципы в полном объеме. Однако в реальности на этом «музыкальном инструменте» играть очень трудно, и любая «мелодия» педалирует один-два принципа, на которых и выстраивается логика стратегирования. Остальные принципы учитываются постольку, поскольку их имеют в виду скорее как «рамки», некоторую систему запретов и предпочтений.

«Альтернативная вертикаль» переводит общие стратегические принципы в конкретные организационно-деятельностные схемы, которые и задают пространство возможных оперативных маневров, то есть шаг развития системы «война».

Принцип наименьшего действия

Один из древнейших принципов стратегии, известный еще Сунь-цзы и представляющий основу его учения о войне.

«Сунь-цзы сказал:

По правилам ведения войны наилучшее – сохранить государство противника в целости, на втором месте – сокрушить это государство.

Наилучшее – сохранить армию противника в целости, на втором месте – разбить ее.

Наилучшее – сохранить бригаду противника в целости, на втором месте – разбить ее.

Наилучшее – сохранить батальон противника в целости, на втором месте – разбить его.

Наилучшее – сохранить роту противника в целости, на втором месте – разбить ее.

Наилучшее – сохранить взвод противника в целости, на втором месте – разбить его.

Поэтому сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего, лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь.

Поэтому самая лучшая война – разбить замыслы противника, на следующем месте – разбить его союзы, на следующем месте – разбить его войска.

Самое худшее – осаждать крепости. ‹…›

Поэтому тот, кто умеет вести войну, покоряет чужую армию не сражаясь; берет чужие крепости не осаждая; сокрушает чужое государство, не держа свое войско долго.

Он обязательно сохраняет все в целости и этим оспаривает власть в Поднебесной.

Поэтому и можно, не притупляя оружия, иметь выгоду, это и есть правило стратегического нападения».

Наиболее общая формулировка принципа наименьшего действия, верная в целом и для «войны Ареса», и для «войны Афины», и для «войны Аполлона», выглядит следующим образом: из всех возможных действий (стратегий, планов) следует выбирать то, при котором минимизируется расход критического ресурса.

Здесь критический ресурс – наиболее дефициентный ресурс, или ресурс, который исчерпывается быстрее всего, или же ресурс, расходование которого по тем или иным причинам неприемлемо.

Важнейший вопрос стратегии: что является в данной задаче критическим ресурсом? Как правило, это люди (кадры), финансы (деньги), время, связность – горизонтальная, вертикальная или ситуационная.

Например, Т. Лоуренс быстро разобрался в том, что для турок на Аравийском полуострове критическим ресурсом являются отнюдь не люди: потери в живой силе не особенно беспокоили даже саму эту «живую силу», не говоря уже о турецком руководстве. Этим ресурсом оказались коммуникации, прикрыть которые от летучих отрядов арабской верблюжьей кавалерии не представлялось возможным. Уничтожая этот критический ресурс, Лоуренс ставил себя в положение «хозяина» по терминологии Сунь-цзы.

Принципиальной ошибкой Усамы бен Ладена было представление о ценности отдельной человеческой жизни для современной западной цивилизации. Он исходил из того, что значительные потери мирного населения для европейских и американских политиков неприемлемы. В действительности такие потери отнюдь не рассматривались на Западе как серьезная проблема.

В современной технологической гонке критическим ресурсом является время – и, в частности, потому, что каждый прошедший год усугубляет кадровый кризис.

Для «войны Афины» принцип наименьшего действия, разумеется, выполняется в базовой форме. Полезно однако переписать его таким образом, чтобы выделить специфику данного типа войны. Тогда речь должна идти о минимизации критической ренты. В логике прогностической агрессии и временной стратегии мы должны говорить о наименьшем разнообразии – поскольку именно разнообразие и оказывается для данного типа войны критической рентой. Творчески формулируя данный принцип для современного состояния мира, приходим к требованию наименьших изменений, что эквивалентно требованию наименьшей проектности. Понятно, что модель устойчивого развития в своей предельной форме «Конца Вечности» опирается именно на этот стратегический принцип.

В «войне Аполлона» принцип наименьшего действия записывается как требование минимизации сложности критического смысла. Из этого вытекает принцип минимизации привнесенного инобытия (поскольку привнесенное инобытие есть добавленная в критический смысл сложность).

Экономическое содержание принципа наименьшего действия

Нам совершенно понятно, что, соперничая на рынке, следует экономить критический ресурс, тот, которого может не хватить. Важнейшие критические ресурсы – люди, деньги, время, связность. Люди – это не только кадры. Это еще и отношение потребителей к компании, их мнение о ней.

С этого и начиналась история Dell. В середине 1980-х годов она была маленькой компанией. Это одна из причин, почему она должна была обращать больше внимания на пользователей, чем крупные компании типа IBM. Dell решила играть на любви к своему клиенту и демонстрировать к нему необычайно высокий для того времени градус симпатии.

Это проявлялось в наличии двух гарантий: возврата денег и мгновенного сервиса при поломке уже на следующий день, обе из которых на тот момент отнюдь не являлись повсеместной практикой. Dell внедрила круглосуточную бесплатную линию для пользователей, где они могли получить компетентную помощь от компьютерных специалистов. Основывалась Dell на своем убеждении, что девяносто процентов поломок ликвидируется после пятиминутной телефонной консультации со знающим человеком.

К тому же постоянный контакт с потребителем по бесплатной линии позволял компании держаться реальных потребностей рядового, а не придуманного пользователя. Цитата из Dell: «Мои конкуренты разрабатывали продукты, а потом говорили пользователям, что им нужно, вместо того чтобы сначала понять, что нужно рынку, а затем уже производить». В итоге ныне Dell – не самая последняя в списке производителей компьютеров^[147].

Принцип тождественности (принцип обреченности)

При правильных действиях сторон оценка позиции не меняется: равные позиции преобразуются в равные.

Поэтому для достижения победы приходится идти на формально ошибочные (рискованные) действия – принцип Ласкера.

Формально, принцип тождественности может быть записан в математической форме:

Нагрузка на операцию, то есть неэквивалентность преобразования позиции, не может превышать обратного риска.

NR <=1

Этот принцип позволяет разделить все возможные стратегии на два класса. В аналитических стратегиях нагрузки на операцию и, следовательно, риски невелик – N порядка единицы. В неаналитических стратегиях от исполнителей требуется чудо: нагрузки и риски очень велики – N ›› 1.

Стратегия чуда подразумевает определенные формы управления вероятностями.

Введение в теорию неаналитических операций

Простейшим обобщением классической модели оперативного искусства является переход к вероятностному распределению результатов «нормального боя». В рамках данного построения исход боя, соответствующий уравнениям Остроградского, признается не неизбежным, а лишь наиболее вероятным. «Отклонение от нормы» описывается тем или иным статистическим распределением (системой модификаторов – кубиков с разным числом граней, как это было принято у японских генштабистов в начале Второй Мировой войны и как это делается в современных настольных ролевых играх серии D amp;D, классическим гауссовым «колоколом», «резонансной кривой» и пр.).

При этом подходе расчет штабом противника своих возможных ходов также может быть представлен в виде распределения вероятностей решений. Таким образом, «нормальный бой» теряет свой фиксированный результат; вместо этого мы получаем статистическое распределение возможных вариантов, определяющееся произведением вероятности данного боя на модификатор, описывающий вероятность данного исхода.

Мы имеем дело с нетривиальным обобщением «пространства войны», на статистическое пространство, являющееся некоторым достаточно далеким аналогом пространства квантового. Интегрируя по всем частным боям, получим распределение вероятностей исхода операции или даже войны в целом. Заметим, что здесь мы сталкиваемся с подобием парадокса Шредингера: до тех пор, пока внешний по отношению к системе «война» наблюдатель не фиксирует калибровку, войну следует считать находящейся в смешанном состоянии, описывающимся суперпозицией ряда «собственных функций», некоторые из которых описывают победу, а некоторые – поражение. В этом плане можно сказать, что «вероятностная война» поддерживает состояние неопределенности.

В аналитической стратегии прослеживается желание ответственных командиров максимально сузить вероятностные распределения, а в идеале – вообще вернуться к классическому насквозь и до конца просчитываемому «нормальному бою».

Но шансы на разрушение предопределенности могут быть найдены только на пути расширения пространства решений (состояний). Чем больше степеней свободы у штабов, командиров и соединений, ведущих «нормальный бой», тем шире «резонансный спектр» возможных исходов. Поэтому стратегия риска – это всегда стратегия, лежащая за пределами устава. В известном смысле можно сказать, что по отношению к классическому военному искусству, различающему понятия «можно» и «нельзя», она носит «карнавальный» характер.

Расчет вариантов в классической стратегии основывается на предположении о равной информированности сторон об обстановке. Понятно, что сторона, информированная лучше, получает преимущество, которое в некоторых случаях может вывести ситуацию за пределы аналитичности.

Организация разведки со времен Сунь-цзы представляла собой важнейший сектор работы полководца. Разумеется, подавляющую часть информации доставляет войсковая разведка: кавалерийские завесы маневренного периода Первой Мировой войны, разведывательные самолеты Второй, спутники – Третьей. Наконец, радиоперехват.

Следует, однако, помнить, что в организации войсковой разведки обе стороны находятся в одинаковом положении. Иными словами, такая разведка сводится к двустороннему обмену информацией, вполне укладывающемуся в рамки аналитической модели. Мы можем расширить определение снабжения, включив в него доставку частям и соединениям не только горючего, пищи и боеприпасов, но и необходимой для осмысленной боевой работы информации. Тогда работа войсковой разведки влияет на количество «стандартных дивизий», тем самым – на ход и исход «нормального боя». Величину этого влияния не следует переоценивать.

Совершенно иной является ситуация с принципиально неаналитической агентурной разведкой.

Если согласиться с тем, что разведка – прежде всего агентурная разведка – представляет собой непредсказуемое, хаотическое звено в сугубо аналитическом мире военной науки, становится понятной и общепринятая недооценка ее роли (что проявляется, в частности, в вопросах о званиях и наградах: очень редко разведывательной сетью страны руководит человек в звании выше генерал-майора), и чрезвычайно жестокое отношение к пойманным неприятельским шпионам, которых в военное время казнят, а в мирное – приговаривают к многолетнему тюремному заключению.

В обоих случаях речь идет о борьбе принципиально обезличенного организма, каковым является армия, с индивидуальной человеческой активностью, подрывающей самые основы существования армии.

Будем называть «чудом» всякое боевое столкновение, исход которого столь сильно отличается от «нормального», что это не может быть объяснено с точки зрения статистической модели. Подчеркнем, что речь в данном случае пойдет о событиях, скорее невероятных вообще, нежели маловероятных.

Начнем изучение стратегических «чудес» с анализа захвата группой Рудольфа Витцига форта Эбен-Эмаэль.

Итак, имеет место «наступающий» численностью в 75 человек при легком вооружении и «обороняющийся», насчитывающий 1200 человек в бетонированных казематах при орудиях и пулеметах. В пересчете на «стандартные соединения» перевес сил обороняющихся никак не меньше 6 к 1 (полагая одного арийского десантника сразу за четверых бельгийских резервистов и используя для форта заниженный оборонительный коэффициент 1,5).

Если аппроксимировать статистическое распределение гауссианой, нормировав на 50% вероятность успеха при трехкратном превосходстве наступления над обороной (что, исходя из опыта обеих мировых войн, завышено), получим, что ставки на отряд Витцига следовало принимать где-то из расчета 1 к 1000000. В действительности дело обстояло еще хуже, поскольку при отсутствии у наступающего тяжелого вооружения никаких шансов на успех не было вообще!

Тем не менее операция «Гельб» не производит впечатления выигранной случайно – из-за слишком уж большой глупости противника или фантастического везения. Иными словами, подсознательно мы воспринимаем звенья этой операции – захват бельгийских мостов и фортов, расчистка завалов и минно-взрывных заграждений в Арденнах, форсирование Мааса без поддержки артиллерии, быстрое продвижение к морю с «повисшими» флангами – как вполне реальные. В манштейновской авантюре присутствует своя логика. Логика невозможного.

Анализируя штурм Эбен-Эмаэля и сходные события, принято говорить о внезапности. Б. Лиддел Гарт указывает, что гарнизон форта был не готов к отражению именно этого вида атаки – воздушного десанта. Но, помилуйте, неизбежность скорого вторжения в Бельгию была в мае 1940 года очевидна всем – от короля Леопольда до последнего мусорщика. Что же касается использования ВДВ, то в конце 30-х годов такая возможность уже не была новостью и учитывалась при военном планировании. Таким образом, если операция Витцига и оказалась для бельгийцев внезапной, то речь должна идти о не совсем привычной трактовке понятия «внезапность».

Рассмотрим с этой точки зрения операции японцев против Перл-Харбора, Филиппин и Сингапура в декабре 1941 года. Не подлежит сомнению, что союзники оказались совершенно не готовыми к сражению. Однако же конвои, идущие к Малайе, были обнаружены с воздуха задолго до высадки; о неизбежности атаки Перл-Харбора американцы были предупреждены не только «расколотым» японским дипломатическим кодом, но и многообразной косвенной разведывательной информацией. Что же касается Филиппин, то атака Манилы по погодным условиям была задержана и состоялась лишь через несколько часов после официального объявления войны.

Вновь перед нами противоречие: внезапность достигнута, однако объективно ее не было и быть не могло.

Здесь, пожалуй, лежит первый из ключей к понятию стратегического чуда: в таких операциях субъективные факторы начинают превалировать над объективными. Иными словами, хотя объективно в рассмотренных выше примерах внезапности не было, субъективно она была достигнута в полной мере: обороняющийся оказался психологически не готов оказать сопротивление и принял в качестве истинной ту картину мира, которую построил для него наступающий.

Если бы дальнейшие рассуждения сформулировал психолог-популяризатор, то он мог бы сказать, что речь идет, по сути, об индукции безумия. Сторона, дерзнувшая подготовить и осуществить невозможную операцию должна быть чуть-чуть (или не чуть-чуть) «не в себе». Но безумие, будучи проявлением в индивидуальной психике сил хаоса, и в самом деле заразительно. У десантников Витцига, у летчиков Футиды, у саперов Ямаситы были особые «тоннели Реальности», искаженные, болезненные, но и привлекательные, как любая сказка. Добропорядочные англо-франко-бельгийскоамериканские воины столкнулись с подлинным сумасшествием, с яростной, почти религиозной верой в неизбежность чуда. И их уравновешенное мировоззрение оказалось бессильным против этой веры. Вряд ли военные теоретики захотят придерживаться такой терминологии, но каждый полководец, ежели только он не отягощен убеждениями, «что все всегда идет по плану», встречался с таким уровнем энтузиазма солдат, который в точке своего кипения создавал невероятные условия для незапланированных побед.

Мы уже говорили о шредингеровской проблеме в стратегии. Всякий бой на какое-то время существует как суперпозиция состояния победы и поражения. «Калибровка действительности» фиксируется актом выбора, единым для обеих сторон: не только немцы должны поверить, что они выиграли, но и бельгийцы согласиться с тем, что они проиграли. И с этой точки зрения мы вновь и вновь должны признать правоту Ф. Фоша: «Выигранная битва – это та битва, в которой вы не признаете себя побежденным».

Неаналитическая операция представляет собой самый эффективный, но и самый непредсказуемый способ преобразования пространства войны. Такого рода стратегия носит личностный характер: она подразумевает ответственных командиров, способных сознательно работать с ресурсами высших психических уровней. Неаналитическая операция представляет собой квинтэссенцию стратегии риска. Парадокс Шредингера проявляется здесь в полной мере – до самого конца текущая Вселенная осциллирует между состояниями, отвечающими сокрушительному поражению или абсолютной победе.