355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Буркатовский » Война 2020. Первая космическая » Текст книги (страница 3)
Война 2020. Первая космическая
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:50

Текст книги "Война 2020. Первая космическая"


Автор книги: Сергей Буркатовский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Ох-х, уважаю я химиков. Вам бы еще строем ходить научиться и извилину дополнительную фуражкой натереть – совсем на людей похожи будете.

Пьетро опять немного покоробило. Не столько от очередной порции казарменного юмора, сколько от нехорошего предчувствия – такое вот грубоватое фиглярство обычно предшествовало чему-то совсем уж неприятному, намного худшему, чем после простого чесания затылка.

– Ну, раз такое дело, раз вы, синьор доктор, в курсе – достаем салфеточки и начинаем все тщательно протирать. Особенно за панелями.

– За панелями?! – это, пожалуй, было уже слишком. Даже для настроившегося на неприятности организма. Сколько же этих панелей на базе… А за ними – кабели, трубы, баллоны… Мамма мия… И это постоянное «синьор»… Ну не говорят так в Италии, не говорят! Пьетро попробовал (и в отместку, и чтобы показать командиру всю нелепость такого обращения) каждый раз называть Третьякова «товарищ» – но русский воспринял это как должное. Другая культура.

– За ними, за родными, – Сергей, тяжело вздохнув, достал из инструментального ящика отвертку, – ты состав этой пыли знаешь? И свойства – в смысле, скажем, проводимости? Коротнет что-нибудь эдакое, типа контроллера состава атмосферы, – и пишите письма.

– Ох… – дополнительных пояснений не понадобилось. Пьетро подскочил и рванулся к шкафчику, забитому гигиеническими принадлежностями.

18:00 мск

Окололунная орбита ЛОС «Селена»

Сотней километров выше панели не снимали, а, наоборот, ставили наконец на место. К счастью, проблема была не в пыли – попади четверть пылесосного бачка тонко размолотого реголита в невесомость – никакие фильтры не справились бы. Разнесло бы исправно проводящие электричество крупинки серой пудры сквозняками от вентиляторов по углам, по щелям – и у Насти с Бобом были бы серьезные проблемы.

Собственно, такое уже случалось. Первый экипаж, не имевший в отличие от американцев того самого опыта, который изучением чужих отчетов не заменишь, надо свой собственный нарабатывать, и хорошо, если потом, а не кровью… Так вот, первый же экипаж притащил на ботинках, в складках скафандров, по углам – по щелям козявочьей кабины этой пыли грамм полета, если не больше. Для полного забитая давно не менявшихся фильтров – впрочем, то было не раздолбайство, просто график их замены так лег – хватило половины этого количества. А из того, что осталось, одна крупинка нашла-таки себе уютное местечко в потрохах одного из станционных компов. К счастью, отрубившийся сервер не был критически важен – ключевые комплексы были полностью герметичными. Как раз на такой случай, ну или, тьфу-тьфу-тьфу, на случай резкой декомпрессии.

Но вот канал связи с Землей заткнулся почти на сутки. Сколько народу успело поседеть, пока личный ноутбук одного из космонавтов спешно конфигурил и под резервный сервак, история умалчивает. Однако справились, и обошлось без инфарктов. Следующий экипаж заменил сервер – но и ноут оставили в качестве горячего резерва, запихав, вместе с блоком питания, за одну из панелей. Потом про него, естественно, забыли. И даже по документам он вроде бы не проходил. Только при смене экипажей, причем почему-то, как правило, в последний момент, новому командиру сообщали – вот, дескать, есть тут электронный «заяц». Начнет глючить – отруби, а пока работает – не трогай. Ну и не трогали.

Сейчас, слава богу, дело было не в пыли, но радости это не добавляло. На станции воняло. В принципе в космических кораблях воняет всегда – но есть вонь фоновая, привычная и где-то даже родная, а есть экстраординарная. Как сейчас.

Знаете, какие вопросы из числа задаваемых любопытными школьниками больше всего ненавидят что космонавты, что астронавты? Про тайконавтов разговор особый, у них культурная специфика своя, да и китайские детишки воспитаны несколько по-иному. Правильно. Про туалет в невесомости. И все, что с ним связано. Почему детеныши интересуются именно этой темой – в общем, понятно: «пионерский юмор» после резкого сокращения числа пионеров не изменился. А почему ненавидят… Потому что связаны с этим оборудованием в основном вот такие неприятности. Не смертельные, но жизнь портящие так, что мало не покажется. То электролизер накроется, то труба рекуператора протечет, как сейчас. Причем, по закону подлости, как раз за обшивкой Настиной каюты. Больно уж агрессивная это гадость – человеческие выделения.

Короче, график пошел насмарку. Хорошо хоть, личные вещи Настасьи удалось спасти. Жидкости в магистралях было немного – все-таки не стоквартирный дом. Но вот давление в этих самых магистралях…

Короче, пока Настя с помощью злого и невыспавшегося Боба ликвидировала утечку, штук сорок мелких вонючих шариков зависли в воздухе – хорошо, вентиляторы успели отрубить, и по всему объему содержимое трубы разлететься не успело. Теперь их предстояло отловить. И заниматься этим предстояло именно ей. Боб методично закручивал крепящие панель винты. Все двадцать четыре винта. Впрочем, на каком-то из «Салютов» в одной из таких вот панелей таких винтиков было аж девяносто шесть. Советское, то есть, простите, российское – значит, надежное. Хм. Иногда надежное. Н-да.

19:00 мск

Луна, Океан Бурь

База «Аристарх»

Пыли в укромных уголках за многочисленными панелями станции оказалась масса. Пришлось опять вытаскивать из шлюзовой пылесос и даже быстренько собирать из скотча и куска пластиковой трубки самопальную насадку для доступа к особо заковыристым местам. Земля такую дотошность, к тайному огорчению Пьетро, горячо одобрила. Правда, предупредила, что заряда аккумуляторов осталось не очень много, так что там, где можно обойтись без пылесоса, лучше собирать пыль подручными средствами. В конце концов, мыться, точнее, обтираться, можно и через день, а вот энергии до рассвета взять неоткуда. Тем не менее пылевой бункер забился до конца, в следующем выходе придется опорожнять. Ну и еще салфеток извели три пачки. Но это-то ладно, душ (да какой там душ, одно расстройство) через день действительно можно перетерпеть. Но вот командирские шуточки…

Ну почему, черт подери, эти военные считают себя непревзойденными юмористами? Особенно – когда дело касается гальюнов. «Вы, доктор Тоцци, химик, значит, по части обеспечения чистоты сложного химического оборудования вам и карты в руки». Конечно, командир без дела не сидит – свесился через люк в полу в «трюм» и аккуратно, подсвечивая себе фонариком, убирает остатки пыли из аккумуляторного отсека. Работа ответственная, слов нет. Аккумуляторы – это жизнь. И сам доктор Тоцци в своей лаборатории такую работу стажеру-старшекурснику тоже бы не доверил.

Да и туалет чистить было давно пора. Но все равно – обидно.

Командир вынырнул из дыры в полу, потряс головой. Недоверчиво посмотрел на «условно белоснежный» лоскуток в руке. Ну да, ни безвестный русский старшина со своим платком, ни маньяк чистоты профессор Киршнер, принимавший у бакалавра Тоцци лабораторные, довольными бы не остались. Конечно, по сравнению с бурыми комками, сваленными в очередной пластиковый мешок, – вполне терпимо. Но все же… На высоком челе Третьякова морщинами отпечатались тяжелые боренья духа – удовлетвориться достигнутым и уронить марку русских ВВС либо признать результат недостаточным и угробить еще часа три и две пачки салфеток из четырех оставшихся.

Пьетро следил за мучениями командира со злорадством и помогать ему вовсе не собирался. У него-то все было в порядке – не придерешься. Насчет чистоты химического оборудования командир не ошибся – уж что-что, а это вбивается в подкорку еще на первых курсах. Да и, по правде говоря, полировать «ночную вазу» было попроще, чем возиться с собранными в жгуты кабелями под полом.

На выручку Третьякову пришла Земля. С показным сожалением бросив салфетку к остальным, русский нацепил гарнитуру. Разговор был сугубо техническим и, видимо, ничего хорошего не сулил. Так что Пьетро явочным порядком, не дожидаясь «контрольного мазка», закрыл крышку унитаза, добавил свою салфетку к третьяковской и начал устанавливать на место снятую секцию пола. Командир не возражал, глянул даже с облегчением и благодарностью. И по окончании разговора с Центром к шуткам был не склонен. Смотрел оценивающе, словно даже опасаясь начать разговор. Как будто любимая тетушка скончалась.

– Что-то случилось?

– Угу. На Земле прикинули баланс по энергии.

– И что?

– И такие дела выходят, что для того, чтобы дожить до утра с необходимым резервом, придется нам температуру еще скинуть. До двенадцати.

Пьетро застонал – частью, естественно, в шутку. Но только частью.

– Понимаешь, утечка тепла идет. Непредусмотренная. Похоже, через опоры в грунт. Вроде немного, пять процентов всего, но в результате набегает – мама не горюй.

– Креново. – Звук «х» итальянцу не давался, но русские идиомы Пьетро выучил, еще работая в институте, методом, как принято говорить, «глубокого погружения», во время командировок в Москву, довольно частых. И вывел для себя простое правило: чем более цветиста речь, тем серьезнее проблема.

– Куда уж хуже. Самому тошно. Ну и программу выходов сокращают. Точнее, просто режут. До утра.

Это было логично. И наружное освещение, и перезарядка скафандров, и система шлюзования, и тот же пылесос жрали энергию, как слон брюкву. Кто хоть раз эту картину видел – поймет. Так что ночные прогулки по Луне до утра – роскошь.

Самое то слово, кстати. Роскошь – это что-то хоть и дорогое, но приятное, поднимающее настроение. Как яхта в бескрайнем море. Конечно, там, снаружи, никаких «струй светлей лазури» и соленых брызг не наблюдается. «Луч Солнца золотой» – когда есть, когда нет. Сейчас, например, нет, а когда есть – через час уже не знаешь, куда от этого яростного золотого луча спрятаться.

Скафандр тяжелый и неудобный, внутри – то жара, несмотря на водяное охлаждение на всю мощность насосов, то (если ночью вынужден стоять без движения, например, страхуя командира) холод, несмотря на водяной же обогрев. И вне зависимости от жары или холода – пот на лбу, который можно смахнуть, только приложившись к подушечке, укрепленной на внутренней стороне шлема.

Да и с красотами туго. Серо-черная картинка впечатляет буквально неземным величием, но устаешь от нее уже на пятой минуте. Единственная отрада – бело-голубой диск либо серп Земли на черном бархате. Но стоило ли улетать от этого мягко сияющего диска лишь для того, чтобы получить его как единственную отраду в величественных, но чужих и безжизненных небесах?

Стоило. Потому что душа – душа, не внемля усталому телу, поет. Даже несмотря на пот и плюс двенадцать в их маленьком убежище. А тот, у кого она не запела бы, сюда просто не попадает. Пьетро – попал и был, наверное, все-таки счастлив. Несмотря на такие вот, как говорит командир, «обломы».

Да и чисто с практической точки зрения… Пьетро не отказался бы еще повозиться с «Вероной» – кислорода можно было бы надоить еще пару литров минимум. А так – наработанный газ придется выпустить в вакуум, чтобы освободить баллоны под переработку новой порции грунта. Голодный ночной паек сильно мешал экспериментам.

Ситуация должна была измениться с прибытием реактора – кстати, где он?

– Сегодня стартует, через полчаса, – то ли Третьяков обладал недюжинными телепатическими способностями, то ли Пьетро проговорил остаток фразы вслух, причем по-русски. А может быть, они думали в унисон – сейчас быстренько приберемся. И будем смотреть телевизор. Москва дает канал. И – отдыхать.

19:25 мск

Московская область

Звездный городок

Отдыхать оставалось меньше недели – обоим. Алена, которой с первого сентября опять предстояло стать Аленой Михайловной, нежилась в «отцовском» кресле, которое будет в ее распоряжении еще три с лишним месяца, до возвращения Сергея. Сашка в одних трусах стоял за гладильной доской – несмотря на все ее поползновения, доверить матери столь ответственное дело, как глажка парадки перед возвращением из отпуска, было совершенно немыслимо. Хотя первые трое суток дома он буквально купался в ее квохтанье, благосклонно принимал пирожки и прочие домашне-кулинарные изыски. Потом наступил черед забегов по друзьям, включая таковых женского полу. Это Алену нервировало – поднаторевший в училищных самоходах младший конспирацию блюл свято и знакомить ее с подругами (подругой?) не спешил. Одну – рыжую, сантиметра на два выше сына, она случайно увидела с ним в «Востоке». Прошла, само собой, мимо, хотя любопытство просто выжигало изнутри. Деликатный обыск сынулинои комнаты, разумеется, в его отсутствие, результатов не дал – училищная школа и тут оказалась на высоте. Даже по отношению к навыку педагога с двадцатилетним стажем. С Пашкой было проще – тот как влюбился в восьмом классе в девочку из параллельного, так и увез ее в июне с собой на «точку». И если Алена что-то понимала в этой жизни, ждать внука ей оставалось с полгода. Как раз дед (эх-х… А она будет – бабка… Надо же…) со своей Луны вернуться успеет.

– Девятнадцать тридцать! – Еще четыре года назад Сашка сказал бы «полвосьмого». – Мам, врубай пятнадцатый!

Алена пошарила в глубинах временно, но плотно оккупируемого ею кресла – пульт так и норовил затеряться в дебрях подушек. Чем хороши маленькие городки, растущие вокруг действительно серьезных контор, – так это своей, особой общностью. Пятнадцатый канал был «для своих». Ну да, в Штатах канал НАСА общедоступен – но у наших, как всегда, собственная гордость. Космические сюжеты крайние лет десять давали по центральным программам раза в два-три чаще, чем до перехода Сергея в Отряд, но по «пятнашке» информация проходила с пылу с жару, да и причесать ее под официоз не всегда успевали. Почти никогда, чего уж.

Успели как раз вовремя – картинка была, как из сказки. На «Восточном» стояла глубокая ночь, ракета сверкала в лучах прожекторов, как ледяной замок, – что подчеркивалось оседающим в тех же ослепительных лучах кислородным паром. На мгновение тепло летнего вечера продернуло холодом, даже захотелось завернуться в плед, но только на мгновение. Звуковой ряд шел вживую – со всей положенной предпусковой суетой, один деятель даже матюкнулся в эфир, вызвав профессиональное желание сделать замечание. Счетчик в правом верхнем углу отсчитывал минуту до старта, уже отошла башня, реплики в трещащем эфире поднимались до звенящего крещендо, чтобы достичь кульминации в знаменитом:

– Пять!

– Четыре!

– Три!

– Два!

– Один!

19:45 мск

Хабаровский край

Окрестности г. Углегорск

Космодром «Восточный»

– Подъем!

– Есть контакт подъема!

Эти слова звучали уже бессчетное множество раз, и все равно – каждый из сидящих и стоящих в зале как будто сам отрывался от Земли. Экраны полыхнули белым, через полторы секунды до бункера докатилась первая волна, передавшаяся дрожью пола через подошвы форменных ботинок, щегольских туфель и простецких кроссовок. Еще через пять секунд, как раз под «Тангаж, рысканье, вращение в норме», подошла вторая волна, воздушная. Теперь вибрировали и стены. На главном экране тяжеловесная конструкция из пятерки «сосисок» – центральная подлиннее, боковые покороче – все увереннее и увереннее карабкалась в черное небо, опираясь на ослепительный столб огня.

– Красиво, ч-черт! – Из пары десятков толпившихся в зале военных и штатских реально работали только четверо в фирменных черно-синих куртках, в среднем по два монитора и полтора компа на нос. Не пятьдесят седьмой год, чай. Так что остальные – те, чье время еще не пришло, и те, чья работа уже завершилась, – имели полную возможность кто нервничать, кто любоваться.

– Угумс, – собеседник был как раз из тех, кто нервничал. Штатский костюм сидел на нем, как мундир – не современное не пойми что, а гусарский, золотого девятнадцатого века. Из разряда «смерть барышням». Глядел гусар через плечо невзрачного мужичка за крайним пультом. У того, помимо стандартной клавиатуры и «мыши», под правой рукой примостилась черная коробка с красной кнопкой под мутноватым оргстеклом. Коробка имела вид совершенно советский – винты под плоскую отвертку, с полукруглыми головками, уходящий куда-то за стол кабель. Тоже явно из запасов «на случай ядерной войны» – толстый, сантиметра полтора. Хороший кабель, военный. Однако ж губчатой резины подушка под запястье была вполне удобной: рука в сине-черном лежала без напряжения, в миллисекундной готовности отбросить крышку и давануть на красный кружок со всей мужичковой дури.

– Отсечка первой ступени… десять секунд… минус один, минус два, минус три… Есть отсечка первой ступени!

– Хороший запас, – поклонник красоты был спокоен. Мартышка-переросток, прямая противоположность отбивающему дробь по крышке планшета гусару. Однако ж то ли умел излучать уверенность и спокойствие по желанию, то ли действительно нервы имел отнюдь не мартышечьи. А может, и то, и то сразу.

– Хороший. Подожди, Абрам… – очередное «в норме» позволило нервному слегка сбросить напряжение.

– Ты переживаешь, как будто там живые.

– Живые – не живые… Погоди маленько, а?!

– Есть увод САС[18]18
  Система аварийного спасения


[Закрыть]
! Есть сброс головного обтекателя! – сообщения сыпались, как из пулемета. Большой нужды в них не было – всякий, кому надо, все видел и так, но – традиция. Мужичок слегка откинулся на спинку кресла, устало, будто мешки ворочал, вздохнул и убрал руку от красного кругляша.

– Ну все, Филоныч, расслабься. – Любителя красоты, похоже, самого отпустило только теперь. – В первый раз, что ли?

– Считай, в первый. На запуске крайней «Легенды»[19]19
  Система морской радиоразведки, применявшаяся СССР для слежения за кораблями США и НАТО. На низких орбитах спутник испытывает относительно большое сопротивление остатков атмосферы, что делает невозможным применение мощных (а значит, и больших) солнечных батарей. Поэтому на спутниках «Легенды» применялись компакгные ядерные реакторы. В настоящее время (2009) система свернута, однако разработка новых реакторов, судя по сообщениям прессы, продолжается.


[Закрыть]
был, конечно. Но вояки не в счет.

– «Вояки», ха. А сам-то кто?

– Кто-кто. Дед Пихто. Это, Абрам, хоть и было давно и неправда, но военные дела – это, можно сказать, проза жизни. А Луна – это, понимаешь, для души.

– Есть отсечка второй ступени! Есть включение двигателей разгонного блока! Параметры траектории… штатные! – Еще минут через пятнадцать – под почти левитановское «Есть отделение разгонного блока!» – мужичок при красной кнопке обернулся и подмигнул нервному.

– Ну и вот, а ты боялась. Все, ребята, улетел ваш камешек. По высшему разряду отправили, как космонавтов. Так что с вас – поляна. Как сядет, конечно! – поспешил он поправиться, натолкнувшись на негодующий взгляд.

20:30 мск (12:30 EDT)

Вашингтон

Штаб-квартираNASA

Специальная группа

– Улетели. – Люди в комнате не нуждались в спецканале – одно из преимуществ демократии. Без шуток. Если избиратели, налогоплательщики тож, интересуются, куда именно улетают их налоги, – они получат отчет во всех возможных формах. Включая информацию о конкурентах – то ли для сравнения, то ли за компанию.

Есть, правда, нюансы – показывают далеко не все из числа столь же интересного. Вот этих людей, как правило, широкой публике не демонстрировали – разве что на втором-третьем плане. Кстати, абсолютно правильно – иным подводным течениям лучше под водой и оставаться. Хотя люди были интересные – и по сути, и чисто внешне. Особенно фактурными – несбыточная мечта журналиста – были двое.

– Если я не ошибаюсь – у «Урала», – прозвучало что-то вроде «Oural», – это восьмой подряд безаварийный пуск? – Один из этой парочки, в неформальном «профессорском» пиджаке с кожаными заплатами на локтях, сидел во главе стола. Наголо бритый череп давал такие блики, что тому же журналисту пришлось бы изрядно повозиться со светом. Однако результат того стоил бы. Аристократизм, причем старый, отнюдь не первого поколения «офицеров и джентльменов», ни под каким пиджаком не спрячешь.

– Девятый, Рон. Похоже, они все-таки решили свои проблемы, – второй был то ли заместителем, то ли старым приятелем. А может, и тем, и тем сразу. Плотный, кряжистый, с роскошными пшеничными усами. Пожилой, основательный фермер. «Соль земли».

– Да. Хотя стабильности им все-таки пока не хватает. Когда он долетит?

– Через трое с небольшим суток реактор будет у Луны, на четвертое сентября намечена посадка на грузовом поле их базы в Океане Бурь.

– Увы, господа, это нас не устраивает. Если я не ошибаюсь, в баках посадочной ступени реактора достаточно топлива, чтобы вместо посадки направить его обратно к Земле?

– Разумеется. Более чем с двойным запасом.

– То есть при желании русские могут использовать его в качестве грязной бомбы. Подожди, Пол. – Жестким скупым движением Рон осадил пытавшегося было возразить усача. – Не нужно меня прерывать. Мы с тобой пашем эту делянку не первый год. Я знаю, что сам реактор еще не пущен и, следовательно, самых грязных изотопов в нем просто еще не успело накопиться. Я знаю, что на орбите у русских еще четыре таких реактора – в составе спутников слежения за океаном. Я читал доклад. Я, наконец, знаю, что если русские захотят сделать какой-нибудь клочок земли радиоактивным – у них есть на порядки более дешевые и на порядки более эффективные средства. Я все это знаю. Но теоретически – чисто теоретически – они могут использовать реактор именно так. И этого достаточно.

– Для чего? – Усач повернулся, подобрался и из пожилого фермера превратился в старого, но еще крепкого вояку. Почти совершенно невозмутимого вояку.

– Для того чтобы оправдать наши действия перед общественностью. Особенно после инцидента пятнадцатого года. – Все согласно кивнули.

Оратор обвел собеседников взглядом. Все хранили молчание. Что это за действия и почему их надо оправдывать – они узнают и так.

21:00 мск

Звездный городок

«Сегодня в 19 часов 45 минут по московскому времени с космодрома «Восточный» произведен запуск ракеты-носителя «Урал». На отлетную траекторию к Луне выведен мобильный ядерный реактор «Топаз—5Л», предназначенный для снабжения энергией жилых помещений и экспериментального оборудования лунной базы «Океан Бурь», на которой уже полтора месяца работает совместный российско-итальянский экипаж. – Дикторша из «Времени» косила под легендарную Андрееву. Получалось с трудом. – К другим новостям…»

– Ну, все, – Сашка вернулся к проглаживанию швов на рукаве кителя, тщательно обходя белую пластиковую прокладку под училищной эмблемой, – улетела батина печка. Глядишь, полегче будет. А то у нас на северной практике весной мазут в котельной местной общаги кончился. Как всегда, внезапно. Так мы тенты с «газонов» снимали, по четыре кровати в ряд – и поверх одеял… Счастья – полные штаны.

Этого сыночка не писал и по телефону не рассказывал. Алена взглянула на него с интересом – ну-ка, ну-ка… Впрочем, он и десять лет назад на подобное не велся – молчал как партизан, даже когда приходил с фингалом на половину физиономии. Хотела уже задать ехидно-уточняющий вопрос, как вдруг сын дернул головой и поставил утюг на попа.

– Мам, громче сделай!

«… продолжаются выступления поляков в связи с размещением Россией ракетных комплексов «Искан-дер-МТ2» в Калининградской области. Выступления зафиксированы в районе пропускных пунктов Ба-гратионовск и Голдап. Оба этих пограничных перехода блокированы демонстрантами. Протестующие требуют от российских властей немедленного вывода ракетных комплексов из Калининградского региона.

В приграничный город Бранево прибывают многочисленные автобусы из Варшавы, Кракова, Гданьска и других польских городов. Вероятно, что и этот пункт пограничного контроля в скором времени будет блокирован. Власти Польши стягивают в приграничные районы полицейские и армейские части, чтобы не допустить нарушения порядка».

– Вот же неймется идиотам, не могу понять, то ли у них это еще гонор, то ли уже гонорея.

– Са-аша! – Поляков Алена не любила еще с чеченской. Приезжал в их полк один… корреспондент. Потом статейку кто-то нашел и перевел. А уж как они в осетинскую отжигали… Но все равно – сын учительницы блистать армейским остроумием не должен. Хотя бы дома.

– А че Саша? Вот из-за таких… гонористых нам весной дополнительный час в неделю навесили – по Калининградскому ТВД. Ну, по театру военных действий. – Это она знала, мог бы и не расшифровывать. – Экстренный спецкурс. В общем, сам Калининград, Польша, Прибалтика. Это после того, как они прошлой осенью такой же цирк устроили. И так же войска подтянули, типа для порядка.

Слов-паразитов – «ну», «в общем», «типа» – она тоже не приветствовала и совсем было собралась прочесть очередную лекцию – на столе затрезвонила мобила. Его мобила.

– Третьяков… Так точно, тарщ майор… Сегодня в двадцать три двадцать пять, бишкекский. Уже собираюсь. Есть.

– Что случилось? – Она уже двадцать с хвостиком лет была замужем за военным и цену таким звонкам знала.

– Приказано срочно вернуться в расположение части. – Профиль сына заострился и теперь напоминал привычной к вертолетам Алене атакующий Ми—24, «Крокодил». – Бишкекский поезд через Сызрань в двадцать три двадцать пять, возьму мотор, успею.

В груди похолодело. Это было как тогда, как в далеком кошмаре конца прошлого или начала этого века. «Третьяков… Так точно… Есть…» – и ее сердце улетало с ним в ревущей и дрожащей алюминиевой коробке. И вот опять. Тогда – с мужем. Теперь – с сыном. Она встала, пошла на кухню. Завернула в пакет все оставшиеся пирожки – с яйцом и с луком, с картошкой, с рисом и грибами. Две банки сгущенки. Яблоки. Сок. Пакет с конфетами, который купила к ужину. Вернулась. Сын уже затянул ремень, нацепил кепи.

– Мам, – сын выглядел смущенным, – я тебе телефон запишу. Это девушка, зовут Марина. Я ей позвоню, оставлю твой номер. Я ее хотел завтра в гости пригласить. А теперь вот…

– Понятно, – она заставила себя улыбнуться, – эта рыжая каланча? – Сын пару раз хлопнул глазами – попадание! Надо же – сподобился познакомить, хоть так. Будет что сообщить Сергею на сеансе. А вот про этот внезапный вызов она ему не расскажет. Да нет, ерунда, обойдется. Военным положено быть немного параноиками, через неделю сын позвонит ей, и она в очередной раз поплачется подругам на армейских дуболомов, отнявших у них с Сашкой целых два дня. Да и что может случиться? Сашке учиться еще целый год, а летчиков до сих пор больше, чем вертолетов, так что никаких «выпусков военного времени» не ожидается… «Военного времени»… По сердцу растекался космический холод – наверное, такой же, как у Сергея там, на Луне.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю