Текст книги "ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ"

Автор книги: Сергей Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Глава 19
МОЯ ИГРА

Прощальная пятилетка

 Не стану прибедняться – в последние пять лет выступлений на площадке секретов в большом баскетболе для меня не было. После того как я преодолел кризисный 30-летний рубеж, нашел методом проб и ошибок свой собственный, индивидуальный и уникальный для меня путь поддержания физической и психологической формы, все усвоенное мной прежде как бы поднялось на новый уровень.

 Подобно герою фильма «Матрица», постигшему и преодолевшему законы природы, я познал баскетбол на молекулярном уровне. Я мог за доли секунды достоверно знать, куда полетит или отскочит мяч, какие перемещения совершат на площадке партнеры и соперники, и, соответственно, какие действия должен совершить я сам в зависимости от своей цели. Досконально изучил я и «серые» стороны игры – знал, чего можно ждать от судей, от соперников, от спортивных функционеров.

 Это не означает, что в моей жизни отныне все было безоблачно. Парадоксально, но этот этап моей долгой жизни в спорте, на котором я добился кульминации своего мастерства в оптимальном сочетании физической подготовки, технического арсенала, опыта, психологической устойчивости и игровой интуиции, стал в итоге самым слабым и неудачным в моей карьере с точки зрения собственно спортивных результатов. Если, конечно, считать неудачей бронзовые медали, завоеванные на двух олимпиадах, серебро чемпионата мира и чемпионата Европы и победу на первенстве континента. Однако по-настоящему больших побед мне больше одержать было не суждено.

 Главной победой этого этапа моей профессиональной биографии можно считать сам факт моего пребывания на пике спортивной формы в элите мирового баскетбола до 36 лет, что в те времена было неслыханным явлением. А также то, что, несмотря на все передряги, особенно активно вернувшиеся в мою жизнь с возвращением в сборную СССР Александра Яковлевича Гомельского, несмотря на тяжелые поражения, я до самого конца был предан принципам своей игровой и жизненной философии. Я продолжал играть и сохранял верность Моей Игре.

 Юбилейный год

 1976-й был годом семидесятилетия отечественного баскетбола. Много воды утекло с тех пор, как в декабре 1906-го в скромном гимнастическом зале на Надеждинской улице в Петербурге команды «лиловых», «зеленых», «красных» и «белых», составленные из иностранцев, знакомых с новой игрой в мяч, и местных спортсменов-энтузиастов, впервые в нашей стране разыграли по официальным международным правилам однокруговой баскетбольный турнир.

 За прошедшие десятилетия наш вид спорта развивался в России, а затем в СССР семимильными шагами. Особенно бурное его развитие пришлось на 30-50-е годы. Именно тогда в самых разных регионах огромной страны от Украины до Сибири и от Ленинграда до Узбекистана нашлись десятки и сотни людей, по-настоящему увлекшихся игрой, которые стали формировать самобытные и интересные школы баскетбола.

 Достойным удивления был сам процесс формирования этих школ. Они имели в своем распоряжении лишь официальные правила, не располагая какой-либо учебно-методической базой, руководствами по технике и тактике игры – разве что короткими и скупыми кадрами кинохроники. Правильность своего движения они могли проверять лишь в эпизодических встречах с прибалтийскими командами и специалистами, которым заокеанская игра была хорошо знакома еще с довоенных времен. И тем не менее эти энтузиасты в рекордные сроки пришли к впечатляющим и вполне конкурентоспособным результатам.

 В замкнутости региональных школ и отсутствии информации была и позитивная сторона – каждый вкладывал в общую канву правил свое собственное видение и понимание игры, приспосабливал ее к собственным сильным и слабым сторонам. Итогом этого творчества стали яркие новеллы и разнообразие игровых стилей. В огромной стране сформировался гигантский баскетбольный «кластер», отличающийся массовостью, разнородностью региональных школ, жесточайшей внутринациональной конкуренцией, жадностью до международных побед.

 Довольно быстро «мэтры» отечественного баскетбола – прибалты – лишились своей монополии на успех. Конечно, еще долгое время прибалтийские игроки составляли базу для сборных команд СССР, которые, едва выйдя на европейскую арену, начали направо и налево громить всех соперников подряд. Это было не удивительно. В Прибалтике баскетбол прижился и стал частью общественной культуры гораздо раньше в силу давней ориентированности этих территорий на

 Запад. В Литве и Латвии он вообще успел стать национальным видом спорта.

 Латвия еще в далеком 1935-м стала первым чемпионом Европы. Вслед за ней дважды – в 1937-м и 1939-м чемпионами континента становилась Литва. Особенно ярким триумфом литовского баскетбола стал чемпионат 39-го в Каунасе. Кстати, именно для того первенства был построен легендарный каунасский «Спортхалле». Пусть во многом этот результат был обеспечен приглашенными специально для этих целей литовцами-репатриантами из США, победа дала колоссальный импульс к развитию игры. До сих пор великолепная школа литовского баскетбола, основываясь на всеобщем увлечении игрой и прекрасно поставленной работе со спортсменами, вполне конкурентоспособна на мировой арене.

 Однако уже в самом скором времени – еще в 40-е годы – сильные игроки и команды появились в Москве, Ленинграде, Украине, Грузии. Сплав национальных школ, национальных темпераментов, на общей основе мощнейшей функциональной подготовки, не виданной тогда в Европе, дал уникальные результаты.

 За 70 лет культивирования баскетбола в стране, а точнее сказать – за 30 лет его активного развития – баскетболисты СССР добились впечатляющих результатов. 11 раз они становились чемпионами Европы, дважды – чемпионами мира, наконец, четыре года назад покорили самую главную вершину – олимпийскую. Для меня было большой честью осознавать, что к 6 из 14 этих великих побед я успел «приложить руку».

 Женская сборная вообще длительное время не знала себе равных. Наши девушки стали 5-кратными чемпионками мира и 12-кратными чемпионками Европы. Очередной победой обещало обернуться их участие в первом женском олимпийском турнире в Монреале.

 Но главным подарком к юбилею должно было стать успешное выступление на Играх XXI Олимпиады мужской сборной СССР. Для этого в наличии были все предпосылки. В команде прошла смена поколений, появившиеся в сборной после прошлой Олимпиады игроки успели «понюхать пороху». Лидеры, в основном сосредоточенные в двух клубах – ЦСКА и ленинградском «Спартаке», уверенно завоевавших соответственно золото и серебро национального чемпионата, были в хорошей форме.

 После фурора, произведенного нами в Мюнхене, подтверждения нашей силы на чемпионате мира и мощной игры на предолимпийском континентальном первенстве русские рассматривались как очевидные фавориты Игр. Единственным соперником для нас опять должны были остаться только Штаты. Так считали все, но сбыться этим ожиданиям было не суждено.

Цена победы

 Олимпиада-1976 стала творческой неудачей Кондрашина. Он проиграл ее еще задолго до начала турнира, когда, раздобыв где-то программу предсезонной подготовки команды NBA, стал буквально копировать ее для тренировок сборной. Это и стало началом нашего провала.

 Я хорошо отношусь к Кондрашину. По-человечески я могу понять Петровича и оправдываю его, хотя его личная вина в провале для меня очевидна. Сделанный им выбор определялся рядом уважительных обстоятельств.

 Не вызывает сомнений то, что он, будучи в целом скромным и погруженным в себя человеком, при этом оставался перфекционистом. Во всех важных соревнованиях, к которым он готовил свои команды, он желал только победы. Иначе и быть не могло, без такого максималистского настроя невозможны вообще какие-либо серьезные успехи в большом спорте. Пускай Петрович и не выжигал все вокруг себя дикой, патологической жаждой успеха, как это делал Гомельский, но он тоже всегда хотел побеждать. Это факт.

 1976-й был особым случаем. Здесь к обычному стремлению победить в крупном соревновании, к значимости Олимпиады добавлялся еще один фактор. Какие бы восторг и эйфорию ни вызвала наша победа в Мюнхене, в баскетбольном мире многие продолжали считать ее случайностью. Такое отношение усугублялось хамской позицией американцев, не желавших мириться со своим первым поражением и на всех углах кричавших, что их «засудили».

 Еще одна олимпийская победа была способна снять все вопросы и окончательно поставить Штаты на место. Выигрыш сборной СССР второго подряд золота Олимпиады позволил бы говорить о наших успехах как о сложившейся системе и обессмертил бы имя главного тренера в анналах мировой спортивной истории. Игры в Монреале превращались в момент истины для Кондрашина. Цена этой победы была слишком высока.

 Тренер прекрасно понимал принципиально важное: с «программой» с прошлой Олимпиады второй раз не выиграть. Для того чтобы бороться с США хотя бы на равных (а в том, что это будет бойня, каких еще не видел мировой баскетбол, понимали даже далекие от спорта люди), нужно было что-то принципиально новое. И Петрович нашел в общем-то вполне логичное решение – побить американцев их же оружием. Сказалась и его откровенная приверженность стилю и методам заокеанского студенческого баскетбола, который он хорошо знал.

100 дней кошмара

 Все бы хорошо, но программа, которую взял за основу Кондрашин, была рассчитана по формуле «100 дней подготовки к 100 матчам в сезоне». Она была основана на бешеных тренировочных объемах, в основном беговых. Время на освоение этих объемов у нас было – как и всегда, к важнейшему соревнованию сезона сборная готовилась как раз 3-3,5 месяца. Но я не понимаю, почему такие высококлассные специалисты, как Кондрашин и Башкин, не учли, что эффект от этой подготовки у игроков NBA проявляется в течение всего сезона с кульминацией возможностей организма в завершающей стадии, когда начинаются игры плей-офф? Что по ходу этого сезона команды имеют возможность существенно добавлять в собственно баскетбольных компонентах выступлений – в технике, тактике и т. д., а в течение 100 дней предсезонки сосредоточиваться исключительно на общефизической подготовке?..

 Нельзя при таком варианте не ожидать, что по окончании предсезонной подготовки, на старте регулярного чемпионата, у игроков наступит спад, возможно даже, физиологическая «яма», из которой они постепенно выберутся и достигнут апогея своей готовности к самым важным матчам. Но в нашем-то случае эти самые важные матчи приходились как раз на период «ямы»!

 Действительно, впоследствии весь тот сезон я буквально порхал по площадке, даже без легкой одышки. Однако к турниру в Монреале мы подошли абсолютно опустошенными.

 Бесконечные кроссы, выматывающая подготовка не столько преобразили, сколько – на данный момент времени – ослабили команду. Но даже не сама по себе программа подготовки была страшна. Худшее, что случилось, – это гнетущая атмосфера, вновь воцарившаяся в команде. К сожалению, нужно признать, что той обстановки творчества, свободы и доверия, которая была перед Мюнхеном, Кондрашин на этот раз создать не смог. Перебор был не столько в объемах нагрузок, сколько в организации процесса. Все было заурегулировано, все делалось под присмотром, как будто из-под палки, постоянно шли тестирования и рейтингование игроков.

 Для меня все кончилось тем, что за месяц до отъезда на Олимпиаду я подошел к Кондрашину и заявил: «Уберите от меня подальше своего ассистента, иначе я его просто убью». Результатом этого демарша стало то, что я «пробил» для себя право на 30-40 минут индивидуальной общефизической подготовки в день!..

 Приехав в Монреаль, мы, возможно, были готовы выступать в целом ряде видов олимпийской программы – в основном, конечно, в циклических видах спорта. Но точно не в соревнованиях по баскетболу. К самому важному турниру сезона – олимпийскому – мы оказались катастрофически не готовы. Сил у нас не было не то что на игру, даже на отрицательные эмоции.

Монреаль

 В состав олимпийской сборной вошли пятеро игроков из мюнхенской золотой дружины: С. Белов, А. Белов, А. Жармухамедов, И. Едешко и М. Коркия. К ним присоединились А. Сальников, В. Жигилий иВ.      Милосердов, в последние годы стабильно выступавшие за национальную команду. Четверо баскетболистов – ленинградцы А. Макеев и В. Арзамасков, московские армейцы А. Мышкин и В. Ткаченко были молодым пополнением. Специалистами высказывалось мнение, что состав сборной потенциально был одним из самых сильных и сбалансированных за все историю отечественного баскетбола.

 В групповом турнире мы без особых проблем обыграли Канаду, Кубу, Австралию, Мексику и Японию и вышли в полуфинале на занявших второе место в другой подгруппе югославов. Чемпионы Европы в предварительном турнире вынуждены были потратить гораздо больше сил. Например, в матче против итальянцев они проигрывали по ходу встречи 16 очков, и лишь на последней секунде игрового времени Славнич принес победу своей команде.

 У главных вероятных противников – США – команда на той Олимпиаде была неплохая, в том числе с учетом последующей карьеры ее игроков в МБА. Однако, как и четыре года назад, непобедимой Dream-team ее назвать было сложно, и в начале предварительного турнира американцы «зажигали» по полной программе. Например, лишь на последних секундах матча, с перевесом в 1 очко, да еще и не без помощи судей, они отскочили от Пуэрто-Рико.

 С точки зрения обстановки, в которой проходили соревнования, это была, по-моему, самая ужасная Олимпиада из тех, где мне довелось побывать, если не считать нескольких дней непосредственно после теракта в Мюнхене в 1972-м. После сентябрьского кошмара канадскими властями были предприняты беспрецедентные меры безопасности. Все делегации сопровождались вооруженной охраной, все спортивные объекты и их окрестности также были напичканы армией и спецслужбами. Хотя обеспокоенность организаторов Игр была вполне понятной, настроение такая всеобщая милитаризация не улучшала.

 Непосредственно в организации быта команды в Монреале, считаю, тоже не все было идеально. Отрицательную роль сыграло беспрецедентно обильное питание с практически круглосуточного шведского стола. Еда была постоянно на виду и доступна. В итоге те, кто не привык внимательно следить за процессами восстановления калорий и регидрации, принимали пищу по 6 раз в день, не считая мимолетных «перекусов» по дороге на тренировку, в телевизионный зал и т. д. Это не шло на пользу – постоянная жратва отягощала организмы игроков.

 Еще один посторонний фактор состоял в том, что это была последняя Олимпиада, на которой оставался бесконтрольным процесс заключения игроками рекламных контрактов. Возможность заработать, сыграв в кроссовках того или иного производителя, заполоняла сознание спортсменов, не говоря уже о том, что новые и тем более неправильно подобранные кроссовки способны стать существенной помехой в важной игре.

 Обе эти претензии, разумеется, нужно было адресовать не столько организаторам Игр, сколько тренерскому штабу и функционерам нашей команды.

 Провал

 После того как мы вышли в полуфинале на югославов, интрига монреальского турнира, с учетом предыстории Мюнхена-1972 и Белграда-1975, стала приближаться к триллеру. Она должна была приводить в восторг болельщиков, специалистов, а главное, обладателей прав на телевизионные трансляции. Все ожидали, что в полуфинале состоится страшная месть русских югославам за прошлогоднее «гостеприимство», а в финале настанет пора для страшной мести США за мюнхенские 3 секунды. Исход этого ожидаемого финала предсказать никто не брался, но все были уверены в одном – это будет кровопролитие.

 Все закончилось гораздо раньше. В предварительном турнире мы успешно играли против значительно уступавших нам в классе соперников, но первое же серьезное противостояние немедленно выявило все проблемы в подготовке и состоянии команды. Самое главное, что играли-то мы с Югославией в целом неплохо. Я принес команде 18 очков, мой однофамилец с Арзамасковым – по 16. И билась команда не на жизнь, а на смерть. Видимо, потенциал у нее и вправду был большой. Но югославы в тот день были просто сильнее.

 Как это уже бывало и раньше, наши соперники по-настоящему настроились только на один решающий для них матч – на этот полуфинал против сборной СССР. Как и мы в ожидании реванша против американцев, они понимали дополнительный подтекст этой игры и, сделав правильную ставку, подготовились как следует. Они сыграли исключительно мощно и слаженно.

 На той Олимпиаде «юги» были сильны мощными «большими» игроками. Чосич, Жижич, Кнего, Ерков, Еловац – каждый под 210 см – буквально затоптали наших центровых В. Жигилия и 18-летнего дебютанта В. Ткаченко. В какой-то момент наша команда, обескровленная «100 днями», просто «встала». В защите посыпались персональные замечания, и с площадки досрочно ушли Сашка Белов, Жигилий и Едешко. На этом, собственно, все закончилось. 84:89. Олимпийская мечта растворилась.

Расставание

 Проиграв в полуфинале югославам, мы подкинули всему спортивному сообществу порядочную свинью. Состоявшийся в итоге финал США – Югославия был, конечно, не тем, чего все ожидали. Югославы, похоже, как и в Мексике, не собирались прыгать выше головы, спокойно проиграли «-21» и были довольны до безумия своим серебром.

 Начисто была лишена интриги и встреча за бронзовые медали. Канаду в те времена мы могли драть на следующий день после возвращения из отпуска. 100:72. Несколько скрасили горечь поражения наши девушки, победившие в женском олимпийском турнире.

 Разочарование было большим. Три месяца чудовищных нагрузок улетели в трубу. Бронзу мы запросто взяли бы и без них, а в единственном по-настоящему сложном и принципиальном матче они нам только помешали.

 Что касается противостояния СССР – США, то его отложили до московской Олимпиады. Заклятые соперники расставались, как все полагали, еще на четыре года. Как выяснилось позднее, на 12.

 Олимпийский турнир оказался последним на уровне национальной сборной для гениального тренера – Владимира Петровича Кондрашина. Вскоре после нашего возвращения из Монреаля он был отстранен от руководства. Впрочем, работая в Ленинграде – Санкт– Петербурге еще на протяжении многих лет, Петрович смог принести колоссальную пользу отечественному баскетболу.

 Не знал тогда никто и еще об одном расставании в Монреале. Олимпийский турнир стал последним крупным соревнованием, на котором играл Александр Белов. Но это расставание было уже навсегда.

Новые времена

 После отставки Кондрашина в сборную вернулся Гомельский. Не хочу сказать, что с его возвращением все стало плохо. Хотя готов еще раз подтвердить свое мнение: при Кондрашине баскетбол, в который играла сборная СССР, был более творческим и, главное, более современным. Поэтому с точки зрения содержания, качества игры восстановление Александра Яковлевича в качестве главного тренера сборной стало шагом назад и предпосылкой к еще более обидному провалу – на домашней Олимпиаде.

 Как и четыре года назад, в первом послеолимпийском сезоне главная команда страны оказалась в разобранном состоянии. «Политических репрессий» на этот раз было меньше, хотя в том случае всего одна потеря могла стоить пятерых: за нарушение таможенных правил при попытке вывоза из СССР антиквариата был дисквалифицирован и исключен из сборной Александр Белов.

 Кроме него, сборная недосчиталась еще двоих ветеранов – А. Жармухамедова и И. Едешко. В команде началась новая смена поколений. Впрочем, в остальном состав команды, отправившейся в Льеж на первенство континента 1977-го, не отличался радикально от собиравшегося в предыдущем олимпийском цикле: в его основе были С. Белов, М. Коркия, А. Сальников, В. Жигилий, В. Милосердов, В. Арзамасков. Закрепились в команде А. Мышкин и В. Ткаченко. Добавились привлекавшиеся раньше в команду А. Харченков и В. Петраков, дебютировали в сборной два ее будущих лидера – С. Еремин и А. Белостенный.

 Несмотря на сохраненный в целом состав, в команде все шло наперекосяк. Времени на подготовку игровых моделей не хватило. Ощущалась какая-то неопределенность, переходность ситуации. В игре царило уныние, и главный тренер, как мне кажется, не особо старался его исправлять. Похоже, в его сознании уже конструировалась новая сборная Союза, которой предстояло реализовать его заветную мечту – выиграть Олимпиаду. Домашние стены в Москве давали для этого неплохие шансы.

 Гомельский явно стал давать больше возможностей молодежи, а ветеранов, включая меня, постепенно отодвигать на второй план. Впрочем, особенно явно эта тенденция проявилась лишь в следующем году, на чемпионате мира в Маниле. Тем более, что в первенстве страны Александру Яковлевичу было явно тяжело без меня обходиться. В том году ЦСКА, избавившись от необходимости конкурировать с обескровленным «Спартаком» (без А. Белова ленинградцы заняли только пятое место), победил в национальном чемпионате с преимуществом в пять очков над киевским «Строителем».

Новые хлопоты

 Признаюсь, сам я тоже не старался возрождать из пепла действующий состав команды. В гораздо большей степени я сосредоточился на частной жизни. В том году вскоре после моей повторной женитьбы произошло, пожалуй, главное событие в моей жизни – у меня родился сын Сашка. Роды прошли у жены очень тяжело, после них она перенесла две операции, и все заботы о крохотном существе в основном легли на нас с тещей. Несмотря на радость от появления на свет нового человека, время выдалось и хлопотное, и нервное. Хлопоты о новом жилье, хлопоты о заработках для новой семьи.

 «Дебютом» Александра Яковлевича после возвращения стали игры сборной во втором розыгрыше Межконтинентального кубка. Несмотря на одержанную нами общую победу, два поражения могли вызвать беспокойство: от Бразилии, которую мы всегда били на протяжении последних полутора десятилетий, и от команды США, выступавшей не в самом сильном составе (американцы в том розыгрыше проиграли «-15» «югам» и «двадцатку» итальянцам).

 В Льеж я отправился в несколько издерганном состоянии. Тем не менее физическая и психологическая форма позволяла мне сыграть на своем уровне и внести свой вклад в игру команды.

Опять Югославия

 Чемпионат Европы в Льеже запомнился мне не столько очередным поражением от югославов и очередным – в третий раз подряд – упущенным золотом, сколько унылой и скучной игрой нашей команды. Пожалуй, впервые на моем веку от наших действий на площадке несло такой зеленой тоской.

 В полуфинал из предварительного турнира мы впервые вышли только со второго места, проиграв итальянцам 87:95. Выручили нас югославы, которые в своей подгруппе зачем-то проиграли чехам в матче под лозунгом «без защиты» – 103:111 и тоже заняли второе место. Если бы мы вышли на «югов» уже на стадии полуфинала, достоинство полученных нами медалей было бы похуже.

 На полуфинальный матч с Чехословакией мы собрались, выиграв без особых проблем 91:76. Но в финале югославы, ведомые «боснийским магом» Ацо Николичем, не дали нам вообще никаких шансов. Результат они сделали еще до перерыва (42:27), во второй половине встречи сохранили преимущество, одержав итоговую победу «на классе» 74:61. Впервые поражение от наших извечных соперников десятилетия было столь безоговорочным.

 Конец великой империи

 В конце 70-х в национальном чемпионате СССР практически оформился процесс, который я могу оценить исключительно как негативный. В союзном первенстве окончательно наметились общее доминирование ЦСКА на фоне существенного ослабления национальных и региональных баскетбольных школ, еще недавно год за годом бросавших советскому суперклубу дерзкий и подкрепленный хорошей игрой вызов.

 Постепенно сползали в небытие тбилисское «Динамо» и минский РТИ. В заурядную команду-аутсайдера превратился некогда сильный и самобытный «Калев». Здорово сдал «Строитель». На этом фоне в 1978-м чемпионство ЦСКА, оформленное после первого же круга финальной пульки, и серебряные медали «Спартака», которые ленинградцам можно было вручать уже после второго, выглядели скукой смертной.

 Впрочем, новый взлет ленинградцев еще раз подчеркнул масштаб тренерского гения Кондрашина, опять возродившегося вместе со своей командой после кризисного 1977-го. К сожалению, этому взлету суждено было стать последним. Легендарное соперничество Москвы и Ленинграда за баскетбольный трон было окончено.

 Правда, в том же году началось восхождение каунасского «Жальгириса», в ожесточенной борьбе лишь на самом финише турнира отобравшего бронзу у тбилисцев. В составе у литовцев заблистали будущие звезды – Сергеюс Йовайша, Вольдемарас Хомичюс, Раймундас Чивилис. В следующем сезоне литовцы пережили спад и вынуждены были играть в переходном турнире, однако уже в 1980-м они уверенно завоевали серебро!

 Этому восхождению суждено было закончиться через 10 лет легендарной битвой литовцев с ЦСКА и золотом Сеула. Львиная доля в успехе 1988-го была у прибалтийских игроков, в последний раз выступавших в красных майках СССР и выигравших напоследок золото для ненавистной им страны, на полвека приютившей их без их воли.

Пора уходить.

 К чемпионату мира 1978 года в Маниле сборная готовилась в Прибалтике. Именно там мы в последний раз повидали Александра Белова, и его вид вызвал ужасные впечатления. Хорошего настроения это не прибавило.

 Неважным настроение у меня было и по другим основаниям. В конце 70-х у меня вновь, уже всерьез, стало вызревать решение об окончании карьеры игрока. Правда, на этот раз к таким размышлениям меня подталкивали не травмы и не семейные неурядицы – и со здоровьем, и в семейной жизни все было близко к идеальному состоянию. Проблема была в отношении ко мне главного тренера.

 В это время в ЦСКА и сборную влилась плеяда молодых талантливых игроков – Ткаченко, Мышкин, Еремин, Лопатов, – на которых Гомельский явно намеревался в дальнейшем делать ставку. Именно на них главный тренер опирался при формировании состава на чемпионат мира в Маниле. Думаю, уже тогда Александр Яковлевич принял для себя решение начать от меня понемногу избавляться.

 В состав команды, отправившейся на чемпионат мира в Манилу, я попал вместе с другими ветеранами сборной – Жармухамедовым, Едешко, Болошевым, и с уже «понюхавшими пороху», в том числе на монреальской Олимпиаде, А. Сальниковым, В. Жигилием, А. Мышкиным, В. Ткаченко. Серебряными призерами первенства Европы годом раньше успели стать А. Белостенный и надежда Гомельского – С. Еремин. Впервые на крупном турнире предстояло выступатьА.      Лопатову и С. Йовайше.

 Жармухамедова и Едешко главный тренер вернул в состав, вероятно, для подстраховки. Участвовать во втором по значимости турнире четырехлетия полностью экспериментальным составом ему бы не позволили.

 Чемпионат мира в Маниле впервые проводился по новой формуле. После кругового полуфинального турнира восьми сильнейших команд (от квалификационных игр сборная СССР как действующий чемпион мира наряду с хозяевами чемпионата была освобождена) проводились стыковые финальные матчи за 1-е, 3-е, 5-е и 7-е места. Видимо, ФИБА решила избавиться от «закруток», две из которых ранее – в 1967-м и 1974-м оказались на руку русским.

 В групповом турнире мы не имели проблем с кем-либо из соперников, победив Италию, Бразилию, Австралию, Канаду, США и Филиппины. Лишь от югославов мы потерпели чувствительное поражение 92:105. «Юги» провели турнир исключительно мощно, не оставив шансов никому из соперников, в том числе разобравшись помимо нас с другими основными конкурентами – американцами «+7» и итальянцами «+32». Сборная СССР заняла вслед за ними второе место и сохраняла шанс завоевать первенство в очном противостоянии, однако как победить югославов, пока было не очень понятно.

 За всеми этими событиями я наблюдал в основном с банки. Игрового времени на турнире Гомельский мне практически не давал. Со всей очевидностью, этот чемпионат мира должен был стать моим последним соревнованием в составе сборной.

 Смену поколений в команде я всегда рассматривал как закономерный и объективный жизненный процесс. Никогда я не претендовал на то, чтобы исключительно за счет своих былых заслуг висеть на шее у команды, не принося ей пользы и занимая место других, более достойных спортсменов. С одной оговоркой: я всегда был сторонником объективной, опять-таки без отсылок к возрасту, оценки игровых кондиций атлетов, конкурирующих за место в составе, и их вклада в игру команды.

 Если команда силами молодых игроков способна решить свои турнирные задачи, а я уже не могу приносить ей ощутимую пользу, правота тренера, не дающего мне игрового времени, не вызывает сомнений. Но решающий матч чемпионата мира заставил несколько иначе интерпретировать эту ситуацию.

13 минут

 В финальном матче с югославами игра шла очко в очко. Первый тайм окончился со счетом 41:41. Во второй половине «юги» стали постепенно уходить от нас. Гомельский выпустил меня на площадку только в последней четверти матча. Вероятно, с учетом предыстории, это следовало расценивать как жест отчаяния. Дело и вправду пахло для нас керосином.

 Проведя на площадке 8 минут, я набрал 6 очков и помог перевести игру в овертайм – 73:73. Дальше на площадке стало происходить что-то невообразимое.

 К счастью, главный тренер позволил мне остаться в игре. Дополнительное время стало для меня моей личной дуэлью – с ненавистным соперником, с ненавистным тренером, со всеми злоключениями в моей спортивной карьере. Не играя на протяжении всего чемпионата и теряя кондиции, войдя в игру за несколько минут до окончания в ее кризисной фазе, когда казалось, что ничего уже нельзя изменить, мне необходимо было мобилизовать весь мой потенциал, чтобы сыграть достойно.

 У меня не было в эти решающие пять минут озлобления в отношении Гомельского, не было ревности в отношении находящихся на площадке партнеров по команде, которым на этом чемпионате доверяли больше. Меня мгновенно захватила игра. Та игра, которой я посвятил всю жизнь, в которой оставался суперпрофессионалом (хотя кто-то в этом уже засомневался). Нужно было забыть обо всем и просто по-мужски, на зубах вытащить этот матч.

 Что я почти и сделал. За 39 секунд до сирены об окончании овер-тайма соперники вели 5 очков – 82:77. За эти 39 секунд я дважды бросил по кольцу соперника и дважды попал, сократив разрыв до минимума. У югославов началась паника. Я видел в их глазах, что они сломлены. Их хваленые звезды – Чосич, Далипагич, Делибашич и другие – были по-настоящему перепуганы, что сейчас они потеряют все. Они боялись меня и не понимали, что происходит. Еще полминуты – и они «наши».