Текст книги "ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ"

Автор книги: Сергей Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

 В этой погоне баскетбольного ленинградского «Спартака» за ЦСКА, закончившейся сенсационным чемпионством ленинградцев в 1975-м, всей стране, а Ленинграду в первую очередь виделось торжество творчества и импровизации над «душной» методичностью и выучкой, локального патриотизма над «стремлением за славой и баблом», свободы над давлением системы. В основном это, конечно, было народным мифом, имевшим мало общего с действительностью. Но в целом это противостояние двух спортивных коллективов было воспринято в стране с энтузиазмом и симпатией. Значительная доля этой симпатии приходилась на счет ленинградцев.

 Феномен как ленинградского «Спартака», так и Александра Белова был неразрывно связан с одним человеком. Как игрок Белов целиком являлся продуктом тренерского и человеческого видения Владимира Кондрашина. Роль Петровича в его превращении в большого мастера невозможно переоценить, фактически два этих человека были единым целым, не могли существовать друг без друга, дополняли друг друга, и неизвестно, кто кому больше дал в этом единении.

 Их трогательное сотрудничество имело семейный подтекст: Сашка рано потерял отца, и Петрович фактически заменил ему его, насколько это вообще возможно. Зная необузданный и бесшабашный Сашкин характер, Кондрашин выбрал, видимо, единственно правильный вариант общения со своим любимцем – вариант жесткого отцовского диктата и опеки.

 С другой стороны, собственный сын Кондрашина – инвалид-колясочник. Можно только представить себе, что испытывал Владимир Петрович, работая с утра до вечера с молодыми здоровыми парнями, а вечером возвращаясь домой к родному, фактически неподвижному человеку. Возможно, в Сашке Петрович воплощал нереализованные мечты, проживал до конца свои отцовские несбыточные ощущения.

 Фактически заменив Белову отца, Кондрашин перенес на воспитанника и отцовское всепрощенчество, которое, считаю, во многом и сгубило Сашку. Контроль за молодой звездой, любимцем ленинградских болельщиков, не был ни до конца полным, ни до конца строгим. Многое Петрович прощал ученику. Винить за это Кондрашина трудно – большинство тренеров верит в своего наиболее близкого, наиболее доверенного ученика и всегда надеется на лучшее.

 В итоге, не обладая твердым, как алмаз, характером, Александр все больше сползал в захватывавший его поток веселого разгула, царившего в ленинградском «Спартаке». Они тогда были веселой командой. Гуляли тоже весело и от души – с валютными проститутками и ведрами из-подо льда для шампанского на голове. Белов все чаще ходил по краю при прохождении таможни, что в итоге закончилось двумя крупными срывами. «Залетал» он в основном в группе товарищей, которые, зная отношение Кондрашина к Белову, постоянно провоцировали его на приключения в надежде на то, что ему все простят, а они спрячутся за его широкую спину. Обладая добрым, широким, по-настоящему русским, в чем-то бестолковым характером, Сашка никому не отказывал.

 Сашка был настоящим артистом в спорте и в жизни, во всех смыслах и значениях этого понятия. Наверное, это давало дополнительную подпитку всенародной любви к нему. В Ленинграде его просто готовы были носить на руках. Особенное признание обеспечивало то, что он был «свой», коренной ленинградец, из простой рабочей семьи. В этой любви он буквально купался, находя в этом и удовольствие, и новые силы для спортивных подвигов. Временами бывал вальяжен, мог себе позволить сыграть на публику или сачкануть.

 Как-то раз, играя в «Юбилейном» против слабой команды, «Спартак» выигрывал очков двадцать, и Белов буквально прохаживался по площадке, не утруждая себя спортивной борьбой. Зрителей, которые жаждали баскетбольных чудес в исполнении своего кумира всегда, это не устраивало, и с трибун неслось обычное в таких случаях: «Давай играй!» После очередного такого призыва Белов с некоторым недоумением обернулся в сторону кричавшего болельщика и, показывая пальцем в сторону электронного табло с отражением счета, изрек сакраментальную фразу: «Посмотри на табло!»

 Как игрок Александр Белов был совершенно уникален и многообразен. Честно говоря, со своими «двумя метрами по утрам» он был, в принципе, классическим тяжелым форвардом, а не центровым. Однако при этом росте он обладал прекрасным скоростным прыжком, подбором, великолепным блок-шотом. Эти качества позволяли ему не просто справляться, а блистать на позиции пятого номера, причем оборонительного плана. Его главным достоинством было умение великолепно защищаться. Защита – основа игры в баскетбол – была его сильнейшей стороной. Он волок на себе колоссальный объем техникотактических действий, был прекрасно готов физически.

 Не трудно догадаться, что это Кондрашин на определенном этапе закрыл Белова в рамки центра оборонительного плана. Это соответствовало клубным задачам «Спартака». Но это соответствовало и тренерской концепции Петровича, который научил своего любимца отрабатывать в защите и, что особенно важно и уникально, привил ему вкус и любовь к игре от защиты. В баскетболе все, как правило, любят атаковать и забивать, и игровая философия, включающая в себя игру от обороны и пас, являются большой редкостью и ценностью.

 Не исключено, что позднее Сашка вполне мог существенно добавить и в игре в нападении, как это сделал Владимир Андреев. Природный талант вполне позволял ему это, и Белов мог стать со временем просто феноменальным игроком уровня самых ярких звезд NBA. К сожалению, сделать этого он не успел.

 Олимпийский финал в Мюнхене стал моментом истины для Белова. Ни на одном турнире после этого он так уже не играл. Вообще, после такой победы, особенно когда ты сыграл в ней решающую роль, крайне тяжело каждый день что-то заново доказывать, стремиться к каким-то новым вершинам. Возможно, Сашка и родился-то для одной-единственной, но самой великой, на века победы. Хотя потенциал у него был, я уверен, еще на три олимпийских триумфа.

 Так или иначе, подобная победа может вырастить у игрока крылья, а может остановить его в развитии. Боюсь, что с Сашкой произошло скорее второе. Мюнхенский триумф провел в его жизни какую-то черту, за которую он больше не переходил. Хотя впереди у него были еще феноменальный успех его команды в союзном чемпионате, победа на чемпионате мира, еще одна Олимпиада и еще один комплект олимпийских медалей, – все это было в пределах уже ранее освоенного им игрового пространства.

 Слава и всенародная любовь шли ему во вред. Он явно не смог пережить мюнхенскую победу. Слишком многое стало его отвлекать от спорта, что выразилось в «залетах» на таможне в 1973-м и 1977-м, после чего произошел окончательный сбой в его карьере. Мало кто знает, что и начиналась феерическая спортивная карьера Сашки не совсем гладко. В 1969-м, едва попав в сборную Союза, во время едва ли не первого же выезда за рубеж, в Штаты, он вместе с Болошевым вляпался в историю в супермаркете – «не сориентировался в незнакомой обстановке и случайно вышел из торгового зала с неоплаченным товаром».

 Так звучала официальная версия, озвученная вовремя появившимся англоговорящим доктором нашей команды, который спасал спортсменов из полицейского участка. Историю замяли, оплатив товар и заручившись обещаниями полиции и администрации супермаркета не предавать ее огласке. Разумеется, следующей же ночью «Голос Америки» оповестил весь Союз о том, что самый талантливый молодой советский спортсмен был задержан после кражи в магазине.

 Талант Белова был столь очевиден, что эта история, которая стоила бы карьеры любому другому, сошла ему с рук. В том же году он в составе команды стал чемпионом Европы.

 Возможно, отрицательную роль в жизни Александра сыграли его ранний старт и ранний успех в спорте. В «Спартаке» он дебютировал в 16 лет. Чемпионом Европы среди юношей стал в 17, среди взрослых – в 18. В 21 год задрафтован в NBA. Отчасти это было, конечно, обусловлено яркостью его таланта – пожалуй, кроме Толи Поливоды такую яркую игру в столь юном возрасте не демонстрировал никто и никогда. С другой стороны, произошло это не от хорошей жизни – Кондрашину в «Спартаке» нужны были лидеры, скамейка у него была на порядок короче, чем у ЦСКА, и столь необходимых 2-3 лет на адаптацию молодого таланта к взрослому спорту у Сашки просто не было.

 У меня очень неоднозначное отношение к раннему и стремительному взлету у спортсменов. Возможно, это от личного опыта, но аналогичный вывод я могу сделать и на основе наблюдений за карьерами десятков других выдающихся атлетов. Когда молодой парень слишком быстро раскрывается, добивается раннего успеха и признания, соответственно получает место в составе лучших команд, связанные с этим блага и прочее, в его спортивном воспитании пропускается очень важный этап – этап постепенного роста до определенного уровня. Этот рост предполагает, в числе прочего, приобретение навыка преодолевать неудачи, работать над ошибками, совершенствоваться.

 Всех впечатляют яркие блистательные взлеты молодых дарований, но опыт, к сожалению, показывает, что в дальнейшем у этих звезд нередко возникают проблемы с продолжением карьеры. Столкнувшись с трудностями, они не всегда способны найти на них адекватный ответ. Напротив, те, кто не мчатся, а ползут в гору, часто оказываются более надежными и предсказуемыми, лучше готовыми к жизненным трудностям и неурядицам.

 ...История взаимоотношений Александра Белова и Александра Яковлевича Гомельского достаточно туманна. Знаю, что вокруг скандалов на таможне, в особенности в 1977-м, ходило много разговоров о «заказе» под Белова и Кондрашина, о том, что таким образом некие демонические силы устраняли конкурентов ЦСКА и освобождали места в старте национальной сборной. Популярна и версия о том, что таким нестандартным путем Гомельский пытался организовать переход Белова в ЦСКА.

 Все это не кажется мне правдоподобным в полной мере. При том, что Александр Яковлевич Гомельский был очень своеобразным человеком, для которого цель часто оправдывала средства. При том, что конкуренция в советском баскетболе была очень жесткой, что реальную конкуренцию никто не любит, а «Спартак» с Кондрашиным и Беловым, действительно, представлял собой определенную угрозу для благополучного существования ЦСКА на баскетбольном Олимпе. И при том, что – я знаю это достоверно, – Александр Яковлевич испытывал жесточайшую ревность к Кондрашину в связи с его победой на Олимпиаде в Мюнхене и считал (вполне обоснованно) Александра одним из главных творцов этой победы.

 Тем не менее я думаю, что в основном эти инсинуации далеки от истины. Я не верю в то, что для переманивания одного – пусть даже очень талантливого и ценного – игрока из команды в команду или даже ради устранения его из состава конкурентов могла быть запущена такая колоссальная машина государственного давления. Действительно, контрабандой – в тогдашней ее трактовке – занимались все, но в различной степени. Поэтому вопросы типа: «Почему же тогда всех не пересажали, а досталось одному Белову?» – в значительной степени некорректны. Будучи игроком сборной СССР и регулярно совершая поездки за границу, важно было правильно определить грань, за которую нельзя переступать, чтобы не нарушать закон по-настоящему серьезно и не схлопотать по-настоящему серьезные проблемы. А в той конкретной ситуации, даже если ты и ощущал или прогнозировал давление со стороны конкурентов, тем более нужно было быть осторожным и не давать ни малейшего повода к провокациям.

 Так что я не думаю, что провокации и вправду имели место. Что действительно было, так это предложение Гомельским Белову после таможенной истории фактической сделки: избавление спортсмена от неприятностей взамен на его переход в ЦСКА. Согласен, что это предложение «с душком», но Яковлевич, как человек практический и действительно располагавший возможностями «отмазать» Белова, видимо, считал себя вправе не стараться впустую.

 Был в состоянии помочь бескорыстно и сохранить для национального баскетбола сверхталантливого игрока, но не помог. Это уже вопрос моральных оценок, которые я сейчас выставлять не хочу. Как говорили древние, «умному – достаточно». Однако саму по себе ситуацию на таможне я не считаю смоделированной. Слухи и предположения об этом распространяли в основном люди из ленинградского окружения Кондрашина, которые сами вели себя не всегда красиво.

 Сашка отказался от предложения Гомельского. Наверное, абсолютно правильно сделал. Однако, сделав этот шаг, он не сделал следующий, более важный и гораздо более тяжелый. Продемонстрировав верность родному городу, клубу, тренеру, неприятие грязных и закулисных схем, Белов не смог с достоинством перенести репрессии, которые обрушились на него неизбежно вслед за его мужественным решением. Отвергнув ЦСКА, он и в «Спартаке» не стал доказывать свою правду.

 Вместо того чтобы стиснуть зубы и реализовать себя в тренировках и играх, пусть до поры до времени лишь в национальном чемпионате, Сашка на полгода запил, потом на фоне ослабленного запоем организма заболел сальмонеллезом, утратил тренированность и сам себя вогнал в тяжелейшее психологическое и физиологическое состояние.

 В результате всех этих невзгод он похудел на 14 кг. Когда он приехал в Латвию на сбор, где национальная команда готовилась к чемпионату мира 1978-го, на него было страшно смотреть. В команду он не попадал из-за статуса невыездного, приехал просто повидаться с ребятами или по какому-то поводу приглашенный Гомельским. Не исключено, что тот хотел сделать Белову еще одно «коммерческое предложение», но убедился, что, пожалуй, уже незачем. Лично мне уже тогда интуитивно стало ясно, что с Сашкой происходит что-то по-настоящему плохое и что к нормальному состоянию он уже не вернется.

 Команда в тот момент практически никак не отреагировала на состояние своего товарища. Большой спорт жесток, и в период подготовки к важным соревнованиям все посторонние события не осмысливаются, а просто фотографируются. Мы и не знали, что видим Сашку живым в последний раз.

 Точно так же – внешне равнодушно – мы отреагировали на известие о скоропостижной смерти Белова. Оно настигло нас в Маниле, в один из первых дней чемпионата мира. Мы сидели на трибуне и смотрели какую-то игру, когда о трагическом конце нашего товарища сообщил диктор во дворце спорта. Первым впечатлением, которое я испытал при этом известии, было какое-то пронзительное ощущение хрупкости и суетности всей нашей жизни.

 Поминали мы Сашку в частном порядке. Возможностей организовывать какие-то масштабные траурные церемонии у нас не было, да это бы было и неправильно в самом начале турнира, задачи успешного выступления в котором с нас никто не снимал. О прекращении участия в чемпионате и отъезде домой и вовсе не могло идти речи – такое и сейчас-то не практикуется, а в те времена и подавно.

 Я, разумеется, был не в курсе Сашкиного диагноза и оказывавшегося ему лечения. Хотя о некоторых деталях я слышал от знакомой женщины-медика, входившей в состав медицинского консилиума, разбиравшего случай Белова. Если я правильно понял, врачи, с учетом редкости заболевания, вначале долго разбирались, какого качества опухоль вокруг сердца спортсмена. Потом, когда уже было ясно, что операция – это вопрос жизни и смерти больного, долго не решались ее делать. В конечном итоге постарались просто снять с себя ответственность, свалили все на сверхнагрузки и не подготовленный к ним организм.

 Возможно, мое мнение будет звучать непрофессионально и по– обывательски, но мне кажется, все равно нельзя было просто ждать развития болезни, фактически – просто давать человеку умереть. Не имеет значения, что это был Олимпийский чемпион, краса и гордость ленинградского и советского спорта. Если уж он получил такое лечение, что говорить о «простых смертных»?

 Беда в другом – в общей неспособности важнейших систем жизнеобеспечения в государстве адекватно реагировать на нестандартные угрозы (да и на стандартные тоже). Самые важные в любом обществе профессии – учителя, врача, милиционера – в полном загоне, собираются там люди не по призванию, и даже не за высокие зарплаты, а просто потому, что больше нигде не пригодились. Конечно, есть у нас и выдающиеся специалисты, и очень достойные профессионалы, но это исключение. Сейчас по сравнению с 1978-м ситуация только ухудшилась.

 Наверное, я не имею права выносить такие оценки, но в раннем уходе Сашки для него был какой-то плюс. Он ушел в зените своей славы, окруженный всеобщей любовью, в какой-то степени – ореолом мученика. Готов ли он был не просто удерживать все это, постепенно деградируя как игрок и как личность, а действительно продолжать двигаться к новым вершинам и быть образцом для подражания? Каким бы он стал в 30, в 35, в 40 лет? На все эти вопросы у меня нет ответов. Бесспорно то, что этот сверхталантливый спортсмен не раскрылся полностью и сохранял колоссальный потенциал, реализация которого могла привести советский баскетбол к новым и новым победам. Но нельзя исключать и того, что в скором времени мы могли начать наблюдать падение звезды и расставание с этой легендой.

 Уже позднее от разных людей, из газетных публикаций я узнал о последних неделях и днях жизни своего товарища по команде. Узнал о его страшном и уникальном диагнозе – саркоме сердца, в результате которой метастазы раздули Сашкин «мотор» до размеров баскетбольного мяча. Узнал, как до последнего пытался биться за своего умирающего любимого ученика Владимир Петрович Кондрашин. Как печально, тихо, без пафоса уходил Сашка. Как трогательно благодарил за заботу считанных по пальцам оставшихся с ним до его последнего дня людей, как искренне извинялся перед ними за причиняемые им неудобства.

 Мне кажется, приближающаяся смерть смела с Сашкиной сущности все наносное, пустое, лишнее, что мешало ему жить. От красавчика, баловня судьбы, любимца публики, клоуна и незадачливого бизнесмена не осталось и следа. Он стал напоследок только тем, кем он был и оставался в глубине себя всегда. Тем, что делало его уникальным спортсменом, настоящим товарищем, кумиром миллионов людей. Очень тонким, очень пронзительным, очень правильным человеком. Как жаль, что это произошло при таких обстоятельствах и в сочетании с таким непоправимым концом.

 Вернувшись из Манилы, я не поехал на могилу А. Белова. Не было и ее коллективного посещения спортсменами и руководством сборной, по крайней мере, мне об этом не известно. Позднее я несколько раз бывал на Северном кладбище – уже когда приезжал в Петербург на турнир Сашкиной памяти, во время которого посещение его могилы было своего рода обязательным мероприятием. Возможно, вы посчитаете меня черствым человеком. Но для меня память о Сашке – именно в том цельном, живом варианте, о котором я говорил, – гораздо важнее оградки на кладбище, бронзовых барельефов и пары пластмассовых венков.

 Эта память навсегда сохранится в моем сердце вместе с памятью о самом важном в моей жизни дне – 10 сентября 1972 года, когда мы вместе в мюнхенском «Баскетболхалле» одержали одну из величайших в истории советского спорта и одну из самых знаменитых в мировом баскетболе побед – в финале баскетбольного турнира Игр ХХ летней Олимпиады.

Глава 14
ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ

Зрелость

 К мюнхенской Олимпиаде я подошел зрелым мастером. У меня за плечами было семь сезонов в профессиональном баскетболе, включая пять международных. Я обрел полную психологическую устойчивость. Главным игровым достоинством была моя способность взять на себя игру в ключевые моменты, когда решается судьба противостояния команд. Эта способность не раз проверялась на деле и срабатывала.

 Мой подход к игре в баскетбол был в полной мере новаторским. Это, скорее всего, и было основой успеха. Знаменитый бросок в прыжке, успевший стать моим фирменным стилем, был в то время общепринятой доминантой лишь в NBA, даже в американском студенческом баскетболе им владели немногие. В Европе же он и вовсе был редчайшей практикой.

 Однако к тому времени баскетбол успел превратиться для меня в нечто большее, чем просто игра, в которой я добиваюсь определенного успеха. Во что именно – я попытаюсь сейчас объяснить.

Ветер перемен

 Как я уже сказал, в 60-е годы с точки зрения технического арсенала баскетбол в Европе был все еще достаточно консервативен. Во время игры больше половины очков набирались в проходах, остальные – бросками из-под щита с одной ноги, полукрюком, со «стояка». Сейчас в это уже с трудом верится, но только в 57-м году, в рамках спортивной программы Всемирного фестиваля молодежи и студентов впервые было введено правило 3 секунд, ограничившее время пребывания под щитом соперника. Ранее отсутствие такого правила давало неоспоримое преимущество «большим». Наш гигант Ахтаев [29]29
  Ахтаев Увайс (1930-1978) – знаменитый советский центровой 50-х годов. Его рост составлял 236 см, вес – 200 кг.


[Закрыть], например, в те благословенные времена мог просто простоять всю игру, облокотившись о щит соперника и забивая мяч за мячом.

 Тогда же впервые был запрещен прыжок с мячом – тоже трудно поверить, но до этого после прыжка можно было продолжать атаку кольца соперника. Разумеется, эти нововведения усложнили игру в нападении и повысили зрелищность матчей, хотя и сократили их результативность. В моей спортивной судьбе это сыграло особую роль. Повышение шансов защиты против нападения отодвинуло линию обстрела кольца на более удаленную дистанцию, и это стало своеобразной революцией в баскетболе. Это дало шансы «маленьким» против «больших», вызвало к жизни новые технические аспекты подготовки баскетболистов. Тогда – примерно с 58-го – заговорили о так называемом «броске в прыжке».

 Должен сказать, что к этой перемене тенденций я, несмотря на свой юный тогда возраст, был интуитивно готов. Я уже понимал, что за 2 метра я точно не вырасту и что бросать из-под кольца в большом баскетболе, к которому я себя готовил, мне не дадут. Моим единственным шансом было научиться обстреливать кольцо соперника с дальней дистанции. Кроме того, ключевым становился вопрос о выборе позиции и момента для броска. С учетом преимущества большинства соперников в росте дополнительные шансы мне давали внезапность броска и умение выполнить его из максимально высокой точки.

Выбор оружия

 Так я начал оттачивать технику броска в прыжке с дальней дистанции. Моим преимуществом была прыжковая подготовка, которую я прошел в легкой атлетике. Начав выезжать на областные, а затем на всесоюзные соревнования, я убедился в своей правоте – увидел, что в самых хороших командах моих сверстников никто не бросает. Практически такой же вывод я сделал и по мере знакомства со взрослым баскетболом. Лишь знаменитый Александр Травин практиковал в своей игре за ЦСКА качественный дальний бросок.

 Мне повезло с интуицией и с характером – мне всегда было интересно не только освоить то, что умеют и делают все, а пойти дальше и сделать что-то необычное, недоступное другим. Ради этого путешествия в неизведанное я готов был часами изнурять себя в спортзале. О том, что главным для меня всегда было именно поразить кольцо соперника, я уже рассказывал. Я был снайпером по природе, по призванию и по убеждению. Никто не смог бы меня изменить.

 Умение бросать в прыжке требует великолепных навыков. Два основных элемента – это баланс тела в воздухе и максимально высокая «отпрыжка». С последним все ясно – чем выше ты выпрыгнул, тем больше времени у тебя на правильное исполнение броска. Это тем более важно, что в игре применять любые технические навыки на порядок сложнее – мешает соперник, мешают стресс и иные дополнительные факторы. То, что ты способен сделать в комфортных условиях на тренировке, сработает в игре на 20-50%, не больше. Если ты отпрыгиваешь от паркета, как говорится, «на один батон», то времени правильно выполнить бросковое движение у тебя существенно меньше, а шансы сделать это в игре стремятся к нулю.

 Что касается баланса, то его ощущение позволяет варьировать бросок в зависимости от игровой ситуации. Именно чувство баланса позволяет баскетболисту «зависать» в верхней точке прыжка, переигрывая при необходимости соперника, изменяя траекторию полета мяча и т. д.

 Подготовка такого броска предполагает также две составляющие. Первая – очень простая. Это сотни часов индивидуальных занятий в спортзале (как правило, после общей тренировки), в ходе которых отрабатываются и шлифуются технические навыки. Вторая – не менее важная – это функциональная подготовка. К счастью, и это я тоже очень рано понял.

«Баскетбол – это ноги»

 Примерно в том же 58-м году мне попалось на глаза высказывание легендарного американского баскетболиста Билла Рассела: «Баскетбол – это ноги». Этому определению суждено было стать девизом моей жизни в баскетболе. О 208-сантиметровом Расселе было известно, что на тренировке он 30 раз подряд доставал кольцо в прыжке двумя руками. Узнав это, я, разумеется, счел себя обязанным это повторить.

 Я попросил мать сшить мне брезентовый мешок, фиксирующийся на плечах, который я наполнял песком и каждый день до ухода в школу прыгал с ним из низкого приседа до потери сознания. Это было очень тяжело, но и цель была значимой. Очень скоро появился и результат – я научился забивать сверху, причем был способен сделать это в игре, что в ту пору было исключительно редким явлением. Нужно ли говорить, что «рекорд» Рассела я повторил в 18 лет, сделав сам себе подарок к совершеннолетию?..

 С 20 лет, когда у меня появились лучшие условия для тренировок, я начал постоянно приседать со штангой. Ежедневно я выполнял серию из 10 подходов по 10-12 движений с весом до 120 кг. Позднее – ближе к 26-28 годам – заменял эту серию более разнообразной «горкой»: сначала поднимался в несколько подходов до веса в 150-170 кг, затем спускался обратно, выполняя на каждом весе максимум движений, на который был способен. Еще позднее, после 30 лет, уже просто отрабатывал с максимальными весами по часу ежедневно.

 Не столь важно, как именно были организованы эти тренировки. Важно то, что я сохранял эти нагрузки постоянно, сначала наращивая, а затем поддерживая необходимую для высокой отпрыжки мышечную массу. Этот путь, который я начал в 14 лет, не прекращался никогда. Может, кто-то не поверит, но приседать со штангой я продолжал и после завершения карьеры игрока, продолжаю и до сих пор. Более того, к 60-летию снова преподнес себе подарок – присел (пускай в полуприсед, до 90 градусов) с весом в 200 кг! Это притом, что в лучшие дни активной спортивной карьеры моим максимальным результатом были 190 кг – тоже не такой уж маленький вес для атлета моей комплекции и моей специализации.

 Нет нужды говорить, что все эти нагрузки я осваивал в дополнение к общей тренировочной программе. Более того, мне постоянно приходилось преодолевать откровенное предубеждение партнеров и, главное, тренеров. Преобладало мнение, что работа с большими весами не только не нужна, но и противопоказана баскетболисту, поскольку «забивает» мышцы, ухудшает скоростные качества, а в особенности вредит броску. Порой условия для занятий приходилось творчески моделировать. Помню, в 75-м мы с Сидякиным по собственной воле на один из сборов перед чемпионатом Европы приволокли штангу, разместив ее на балконе гостиничного номера. Так, установив ее на балконных перилах, и приседали.

 Поразительно, что и сейчас такая точка зрения порой преобладает в континентальном баскетболе! Надеюсь, что своим примером я хоть немного поспособствовал дискредитации этого неумного подхода. Например, я прекрасно совмещал тренировки в зале штанги с бросковыми. Секрет исключительно прост – после занятий с весами нужно просто 10 минут поработать с ведением, а уже потом переходить к броскам. Разумеется, как и всякая более или менее экстремальная нагрузка на организм, упражнения с весами должны правильно дозироваться и грамотно исполняться технически. Так что «вред» от занятий со штангой легко минимизируется.

 Что касается пользы, то ее трудно переоценить. Правильнее будет сказать так: если бы не мои постоянные занятия с весами, мир не узнал бы баскетболиста Сергея Белова и его знаменитый бросок в прыжке. Исполнить такой бросок вполсилы невозможно. А исполнение его в полную силу и было осуществимо только через эти изнурительные ежедневные приседания – порой через «не могу», стиснув зубы и проклиная все на свете.

 Я вообще думаю, что функционально мы в целом были подготовлены лучше, чем большинство современных игроков. Во всяком случае, пешком по площадке мы не ходили. Замен никогда не просили (я вообще замену всегда воспринимал как оскорбление), готовы были играть по 40 минут, каждый день без перерывов. Сейчас игрок 3-4 раза сбегал туда-назад и все – «меняйте». Сколько бы ни говорили о возросшей интенсивности, контактности современного баскетбола, никто не убедит меня в том, что многие современные баскетболисты менее тренированы и, что немаловажно, не умеют экономить силы, расслабляться и восстанавливаться непосредственно на площадке.

Арсенал снайпера

 Что касается меня, то упорные тренировки со штангой дали мне уникальные возможности на площадке. Мобильность, взрывная скорость, резкая смена направления движения с мячом, способность моментально открыться для паса партнера, уйти от опеки соперника – все это прочно вошло в мой арсенал. Наиболее часто я один в один обыгрывал своего опекуна, входил в зону и, не приближаясь к «большому», выпрыгивал и бросал с высокой траекторией полета мяча. Как правило, этого хватало для результативной атаки.

 Особенно важным элементом моей игры стало умение выбрать позицию для броска. В игре против мощной агрессивной обороны для того, чтобы метко бросить, нужно было создать условия, выиграть пространство на площадке. Я стал решать эту проблему резкой сменой направления движения. Я демонстрировал сопернику, что определенно иду «вниз», но внезапно и резко уходил обратно «вверх». Долей секунды замешательства соперника мне хватало, чтобы выиграть позицию и выйти на бросок. Если соперник не верил мне и продолжал страховать верхние точки, я уходил в угол площадки и точно бросал оттуда.

 Это движение вверх с моментальным выигрышем позиции для броска стоило очень многого – многих часов работы с мячом и со штангой, постоянного перенапряжения суставов и связок, постоянной психологической концентрации. Но оно также давало и другое – способность играть в сверхсовременный баскетбол, а подчас – в баскетбол будущего.

Мыслю – следовательно, существую

 Как и всякий творческий процесс, отработка броска у меня не прекращалась никогда. Техника его исполнения постоянно изменялась, совершенствовалась. После 30 лет ко мне пришли по-настоящему правильное расположение руки при броске, оптимальный баланс тела, оптимальное вращение мяча. Но и тогда я не прекратил улучшать бросок. Отличительной чертой мастера всегда является умение самостоятельно и критически анализировать свои действия, постоянно трансформировать умение в навыки, не застывать в своем развитии.