Текст книги "Иностранный легион"

Автор книги: Сергей Балмасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Перед началом атаки легионеров на Русский легион немцы обрушили весь огонь своей артиллерии на этом участке фронта. По свидетельству капитана Смирнова, «хаос был невообразимый. Мы были в ужасе, казалось, что сам воздух дышал огнем…» Русские легионеры настолько быстро бежали к вражеским позициям, что обогнали барражный огонь французской артиллерии и ворвались во вражеские траншеи.[151]151
  см. Смирнов В. С. С Русским легионом к берегам Рейна.// «Часовой», № 60, 1931, С.9.


[Закрыть] Надо сказать, что Русский легион двигался «волнами»: впереди шла 1-я рота, а за ней на отдалении 150–200 метров двигалась 2-я рота. При этом быстрота продвижения русских легионеров была строго рассчитана, т. к. перед ними двигалась волна огня французской артиллерии. Скорость продвижения орудийного огня была такой: первые 200 метров немецкой обороны – за 2 минуты и далее – 100 метров за 5 минут.[152]152
  см. Смирнов В. К истории Русского легиона чести.// Часовой». № 174. С.8.


[Закрыть] По воспоминаниям участников того боя, «передать эти страшные минуты сейчас трудно, но нельзя не запомнить то беззаветное геройство, которое вновь проявил русский солдат; казалось, было невозможно подняться во весь рост под тучей пуль, среди сплошных разрывов снарядов, буквально падавших кругом на расстоянии 10 метров. В пыли никто не видел друг друга, каждый был предоставлен сам себе и должен был подняться лишь волей личного порыва».[153]153
  см. Он же. Там же. С.9.


[Закрыть] Печально знаменитый редут № 8241, погубивший немало жизней людей Иностранного легиона, пал от атаки всего 10 русских легионеров из 1-й роты Русского легиона.[154]154
  см. Он же. Там же. С.8.


[Закрыть] При овладении линий траншей и самого Шато де ля Мотт произошла отчаянная рукопашная схватка с прусскими гвардейцами – специально отобранными двухметровыми великанами. Надо отметить, что Русский легион овладел Шато де ля Мотт на полтора часа раньше установленного французским командованием срока.[155]155
  см. Смирнов В. С. С Русским легионом к берегам Рейна.// «Часовой». 19B1. № 60. С.9.


[Закрыть] Во время этого боя особенно отличился будущий Маршал СССР Родион Малиновский, солдат 1-го класса. В приказе французского командования его действия были озвучены так: «Этот отличный пулеметчик, не обращая внимания на опасность, под сильнейшей бомбардировкой стрелял по группам противника, оказавшего сильное сопротивление».[156]156
  см. «Русский Солдат Гражданин во Франции».
  1918. № 60. С.9.


[Закрыть] 16 сентября 1918 г. линия Гинденбурга была окончательно прорвана. Марокканская дивизия, Иностранный и Русский легионы буквально прогрызли линию обороны противника, где на каждый квадратный метр земли приходились десятки килограммов взрывчатых и отравляющих веществ. Платой за это стала потеря Марокканской дивизией и Легионом 8B офицеров и более 4 тысяч солдат. Русский же легион в ходе битвы за линию Гинденбурга лишился в общей сложности 109 человек.[157]157
  см. Васильев В.А. Русский легион чести. «Часовой». 1981. № 60. С.21.


[Закрыть] Общие потери Марокканской дивизии только за период с 26 апреля по 16 сентября 1918 г. составили B тысячи офицеров и унтер-офицеров и 14 тысяч солдат. Учитывая то, что всего в Марокканской дивизии было четыре полка, причем полк Французского иностранного легиона в большинстве случаев был на острие вражеского удара, то за этот срок легионеры потеряли не менее 750 офицеров и унтер-офицеров, а также B,5 тысячи солдат… Если учитывать то, штат Легиона составляли около B тысяч человек, то картина получится невеселая: если даже брать узкий срез боев периода с 26 апреля по 16 сентября 1918 г., то есть меньше, чем полгода, то выйдет, что шансов уцелеть там почти не было… Обещанная награда была все-таки дана 1-му батальону Русского легиона французским главнокомандующим Петэном, который B0 сентября 1918 г. удостоил его очень почетного права во французской армии ношения особого отличия – аксельбанта или «фуражира» на левом плече, который имели очень немногие подразделения Франции, включая Иностранный легион. Русский легион, как наиболее отличившаяся при прорыве линии Гинденбурга воинская часть, был награжден самим генералом Доганом. На его знамя был приколот Военный Крест с пальмой на ленте. «Награда эта, – как говорит Доган, – напоминает не только о прекрасной боевой постановке батальона Русского легиона, выполненной им 2 сентября, но и о всех героических делах, в которых батальон принимал участие в апреле 1918 г. Батальон особо отобранных людей, непримиримая ненависть которых к врагу, в соединении с полным презрением к смерти, воодушевляет все их действия, проявляет редкую храбрость в течение боевых операций на Сомме с 26 по B0 апреля 1918 г., содействуя своим героическим сопротивлением и ценой больших потерь остановке продвижения неприятеля на Амьен.

Этот же батальон принял не менее блестящее участие в операциях у Суассона B0 мая и теперь 2 сентября, где он выявил те же качества и ту же жертвенность, сражаясь беспощадно, в целях удержания за собой раз взятой территории и захватывая у неприятеля многочисленных пленных и материальную часть»[158]158
  см. Там же.


[Закрыть] Этот же источник описывает прорыв линии Гинденбурга 14 сентября 1918 г. во время атаки на северо-востоке плато Лаффокс: «В ночь с lB-го на 14-е сентября батальон оставляет свое бивачное расположение, занимающееся им со времени блестящего боя 2 сентября. Его новое назначение состояло в том, чтобы, выдвинувшись из резерва в 1-ю линию боевого порядка своей бригады, занять участок между Иностранным легионом и 12-м батальоном Мальгашских стрелков справа. Боевая задача батальона заключалась в овладении весьма сильно укрепленного неприятельского узла сопротивления, который представлял значительную опасность для наступления всего отряда. После захвата на фронте этого узла двух траншей необходимо было штурмовать Шато де ля Мотт и, овладев последним, привести его в состояние обороны. В назначенный день и час 1-я рота батальона Русского легиона бросилась в атаку, со своей обычной стремительностью, поддерживаемая следующей за ней в расстоянии 150 метров 2-й ротой. В своем безграничном порыве первая атакующая волна захватывает траншею «Россиноль», почти мгновенно преодолевая вторуюю промежуточную траншею, и овладевает штыковым ударом, соединенным с действием ручных гранат, траншеей «Ав». Этому действию в широкой мере помог отряд, направленный на отметку 82,41, где находился немецкий блокгауз, отбивающийся от нападающего неприятеля всеми своими минометами и пулеметами, прикрытыми бетонными убежищами. Очистив от неприятеля захваченные траншеи, Русский легион продолжил свое наступление и, опередив заградительный огонь своей артиллерии, стремительным штыковым ударом овладевает последним предметом своих действий – Шато де ля Мотт. Быстрота действий русских легионеров была такой, что немцы не успели оказать им сопротивления и в руки атакующих попало много пленных, пулеметов и разных предметов боевого снабжения. Все эти действия были проведены так блестяще и с такой безоглядной стремительностью, что потери батальона были относительно весьма незначительны: всего 9 убитых и 25 раненых. Но впечатления от этих побед в значительной мере увеличили и без того славную боевую репутацию, которую стяжала себе доблестная фаланга русских легионеров в 1-й Марокканской дивизии».[159]159
  см. Там же.


[Закрыть] Таким было донесение 26 октября своему начальству генерала Догана о доблести русских легионеров. На этом же донесении имеется следующая отметка генерала Жерарда, командующего 8-й французской армией, в подчинение которому входила Марокканская дивизия и русские легионеры: «С апреля 1918 г., времени окончательного развертывания, батальон Русского легиона, вошедший в состав 1-й Марокканской дивизии, давал неоднократные доказательства самого лучшего своего поведения в различных операциях, в которых ему приходилось принимать участие. Качества, которые делали из этой части войск в руках ее начальников весьма ценный боевой инструмент, отмечены в мотивах представления батальона к награде, полученной этой частью 30 сентября 1918 г. При этих условиях желательно оказать содействие к дальнейшему укомплектованию русскими контингентами этого батальона, входящего в состав 1-й Марокканской дивизии. 29 октября 1918 г.». Такого же мнения о качествах русских легионеров был и главнокомандующий французскими войсками маршал Петэн в октябре 1918 г. Надо отметить, что лучшие французские награды – Военный Крест с серебряной звездочкой, именное знамя с пальмами, фуражиры – Русский легион заслужил за каких-то полгода, когда Иностранный легион заслуживал эти награды долгие годы. Это говорит о том, Русский легион был самым лучшим подразделением французской армии. При этом общие потери русских легионеров в период битвы за линию Гинденбурга были внушительными. По свидетельству французских офицеров, во время ожесточенных боев 2-14 сентября 1918 г. на линии Гинденбурга гибнет рядом с простыми русскими легионерами «доблестный врач батальона Клейман, Георгиевский кавалер, протоиерей Богословский». На тот момент ему было 60 лет, и он имел право свободно уехать в Россию и уйти из армии, но он «считал своей священной обязанностью участвовать в сражении и напутствовать шедших в атаку крестным благословением».[160]160
  см. Он же. Там же. С.241.


[Закрыть] Обескровленную Марокканскую дивизию и Легион вновь отвели на доукомплектование, и только 15 октября 1918 г. их снова двинули в бой. Проблему доукомплектования Русского легиона решили за счет перевода туда русских из Иностранного легиона. Так, к 1 ноября 1918 г. Русский легион пополнили, согласно разрешению французского военного министра, 152 бывших русских солдата из Иностранного легиона. Это была крайняя мера французского командования, чтобы спасти обескровленный Русский легион, поскольку обычно до истечения 5-летнего контракта выхода куда бы то ни было из Иностранного легиона не было. В это время слава Русского легиона была настолько велика, что в него добровольно записывались даже бывшие русские рабочие-революционеры. В итоге численность 1-го батальона Русского легиона удалось не только сохранить, но и даже немного увеличить. К 1 ноября 1918 г. она составляла 564 человека.[161]161
  см. Данилов Ю.Н. Русские отряды на Французском и Македонском фронтах, 1916–1918 гг. По материалам Архивов Франции и военного министерства. Париж, 1933. С.246.


[Закрыть] Впрочем, Французский иностранный легион до конца войны в серьезных схватках больше не участвовал: его готовились бросить против мощной немецкой крепости Мец, где недавно потерпели неудачу американцы. В конце октября 1918 г. Русский и Иностранный легионы перевозят в Нанси, откуда должен был начаться их заключительный маневр в составе группы армий генерала Кастельно по правому берегу реки Мозель с задачей овладения Майнцем и удара по сообщениям отходящих немцев. Снова своими трупами легионеры должны были прокладывать Франции победу, но штурму Меца помешало наступившее 11 ноября 1918 г. перемирие. Всего за время Первой мировой войны погибло около 11 000 тысяч нижних чинов Легиона и 115 офицеров – «легионная слава» была куплена слишком дорогой ценой… Подвиги русских легионеров не остались незамеченными французами. Многие местные газеты много и хорошо писали о том, что небольшая часть русских «кровью смыла со своей страны предательство», отмечали их высокую роль в битвах от Амьена до «линии Гинденбурга».[162]162
  см. Например, «La France» от 6 мая 1917 г. и т. п.


[Закрыть] В своем заключительном слове по отношению к Русскому легиону Доган отметил следующее: «Это было отборное подразделение, все действия которого проникнуты беспощадной ненавистью к врагу. Соединяет полное презрение к смерти с блестящим порывом во имя священного долга».[163]163
  см. «Русский Солдат Гражданин во Франции». № 286. С. 2–3.


[Закрыть] Но за этими словами скрывается другое отношение. Русский легион был приравнен по своему положению к Иностранному легиону, к каторжникам, убийцам и авантюристам, подонкам общества. Вот как ценили по-настоящему французские генералы русских легионеров! На время легионерам приказали снять свои лохмотья и выдали хорошее обмундирование – они должны были выглядеть не бандой уголовников, а строевой частью при вступлении в германские земли. «На всякий случай» Французский иностранный легион пустили в первых рядах оккупационных войск – а вдруг немцы возьмут да передумают с миром? В этом случае первые потери неизбежно понес бы Легион. При вступлении Иностранного легиона в Эльзас-Лотарингию французы, чтобы как можно сильнее унизить немцев, разрешили Русскому легиону пройти по улицам германских городов под русским знаменем. Но разве стоили этого жизни сотен и тысяч погибших русских легионеров, чтобы горсть оставшихся из них в живых прошла под знаменем несуществующей уже державы по земле поверженного врага, тем более что все плоды этой победы достались другим? Вслед за Лотарингией и Эльзасом русские легионеры прошли парадным строем через Саар и Ренанию, 200 километров уже непосредственно по немецкой земле. Следует отметить, что и при капитуляции Германии Французский иностранный легион выдвинули на границу демаркационной линии в Баварии, в район Франкенталя, где он находился с восьмого декабря 1918 г. по начало 1919 г. Французы всерьез опасались, что немцы «одумаются», и тогда Легион должен был первым вступить в бой. Русский легион расположился также на Рейне, напротив Мангейма. И здесь французское военное командование ущемило легионеров: их разместили в зрительных залах кинотеатров города, выдав «героям» в качестве постели матрацы, набитые соломой, которые бросали прямо на каменный пол. Французские же солдаты разместились в гостиницах, в худшем случае – в добротных немецких казармах… Однако, по свидетельству чинов Русского легиона, они пользовались большим, нежели Иностранный легион, расположением французов, которые окружили их знаками исключительного внимания, особенно со стороны их боевых товарищей по Марокканской дивизии.[164]164
  см. Он же. Там же. С.247.


[Закрыть] Практически все чины Русского легиона также не остались без внимания французского командования. Маршал Петен, например, лично наградил легионера Введенского орденом Почетного легиона, высшей наградой Франции. Это был очень редкий случай, когда главнокомандующий награждал такой наградой рядовой состав. Маршал Петен высоко оценил заслуги русского летчика из легионеров. Он отличился тем, что за короткий срок в течение нескольких весенних и летних месяцев сбил 4 вражеских самолета.[165]165
  см. ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.13. Л.48.


[Закрыть] Французское командование особенно отметило роль русских легионеров: «В течение 1918 г., вплоть до заключения общего перемирия 11 ноября, в рядах вооруженных сил Держав Согласия, на территории Франции неутомимо сражался против центральных держав небольшой русский отряд. Этот отряд принял участие и в общем наступлении армий Держав Согласия к Рейну, для оккупации левобережной Германии. Русские легионеры оккупировали город Вормс, в котором находились около 2 месяцев.[166]166
  см. Летнев А. Б. «Алжирская одиссея». Из истории Русского экспедиционного корпуса на Западном фронте.//Африка глазами современников и историков. М., 1998. С.179.


[Закрыть] Присутствием своим на берегах Рейна русские легионеры запечатлели свою верность тем обязательствам, которые приняла на себя Россия, вступив с Державами Согласия в договор о совместном ведении войны Державами Тройственного Союза до конца».[167]167
  см. Он же. Там же.


[Закрыть] Всего через Иностранный легион за время Первой мировой войны прошли, по данным архивов, 5242 русских. Таким образом, по своему количеству русские уступали только итальянцам и находились на 2-м месте.[168]168
  см. Брюнон Ж., Маню Ж. Иностранный легион, 1831–1955. М., 2003. С.421.


[Закрыть] С отъездом же первых в итальянскую армию русские по числу штыков в Легионе стали первыми. Тем самым с России, благодаря самоотверженной работе русских легионеров, было снято пятно позора и предательства, которое легло на нее в 1917 г. из-за действий большевиков, которые заключили с немцами сепаратный мир, приведший к потере огромной территории и национальному унижению русского народа. Несмотря на победу, потери в Легионе не прекращались – баварцы просто убивали одиноких легионеров, «стоило только зазеваться», появиться же им в одиночку в темное время суток означало верную гибель… В то же время у легионного начальства начались другие проблемы: контрразведка докладывала о том, что действия большевистского правительства находят все больший отклик в легионерской среде, причем не только русскоязычной. Вести из России доходили до легионеров довольно быстро, так как теперь они получили возможность регулярного общения с гражданскими лицами. Одним из проявлений симпатий к большевизму среди значительной части легионеров французское военное командование с тревогой отмечало участившиеся случаи дезертирства личного состава Легиона, особенно славян из Восточной и Южной Европы. Не дожидаясь, когда же начальство соизволит отпустить легионеров по домам, они сами, не вынеся тяжестей опостылевшей службы, бежали «куда глаза глядят». Первый зафиксированный случай дезертирства русских из Французского иностранного легиона относится к ноябрю 1918 г., когда легионеры находились в марше по павшей Германии и когда неожиданно из 9-й роты исчезли двое русских, которые переплыли Рейн и бежали в Россию. На другой день исчезли еще двое. Легионное начальство рассвирепело, установило над своими подопечными жесточайший контроль и отвело подразделения легионеров от Рейна в тыл, чтобы тем самым обезопасить себя от дальнейших случаев бегства. Вскоре несколько пытавшихся дезертировать русских легионеров из 3-й и 9-й рот были задержаны жандармами и посажены в военную тюрьму. Одновременно французское командование было вынуждено пойти на освобождение 500 русских легионеров, которые предусмотрительно согласились подписать контракт не на 5 лет, а «до победы над Германией и ее союзниками». Удерживать их далее смысла не имело – они все более заражались большевизмом, зная то, что Советское правительство призвало русских легионеров возвращаться домой. В то же самое время французы всячески тормозили процесс этого возвращения. В ответ на это произошло несколько случаев самоубийств русских легионеров. Начало этому положил наводчик пулемета 1-го взвода Русского легиона Степан Мягков. Он застрелился из собственного пулемета. Последними его словами были: «Разве вырвешься из этой проклятой Франции, уже Волга скоро вскроется, а тут все сиди»… И все же французам пришлось поторопиться с вывозом русских легионеров, чьи контракты истекли с окончанием Первой мировой войны, так как контрразведка установила факт их связи с большевиками из Москвы. От таких «легионеров» было решено избавиться поскорее, так как французы всерьез опасались разложения самого Легиона. Те же, кто подписал контракт на 5 лет, проклинали свою судьбу. Понять бедных легионеров можно: несколько лет находиться без Родины, сражаться под жестоким гнетом за чужие интересы, каждую секунду рискуя расстаться с жизнью, взамен почти ничего, кроме ничтожных побрякушек, от «прекрасной Франции» не получая, а тут еще заставляют служить «ни за что, ни про что» лишних четыре года… А так все надоело, так хочется вырваться наконец-то на горячо любимую Родину, снящуюся в недолгих, но прекрасных, как сказка, снах, из опостылевшей Франции! В январе 1919 г. французское военное командование приступило к реорганизации Иностранного легиона. После вывода из его состава 500 русских, которых готовили к отправке в расположение Деникина и Колчака, оставшихся россиян в Легионе объединили в один Русский батальон и ликвидировали Русский легион. Этой мерой французы рассчитывали улучшить моральное состояние русских легионеров, предоставив им возможность постоянно находиться друг с другом. Однако желаемого результата это не принесло – случаи дезертирства продолжались. В этих условиях русских легионеров решили перевезти в центр Франции, откуда бежать им представлялось гораздо более сложным делом. Россияне пытались вырваться из Иностранного легиона, обратившись в бывшее русское посольство в Париже, однако, когда-то мощная Российская империя пала и посольские работники, за которыми уже не стояло грозной державы, были не в состоянии помочь своим несчастным соотечественникам… В это время французы пытаются привязать русских к Легиону не только «кнутом», но и «пряником» – все они были награждены французскими орденами и медалями, причем офицер русской службы В. Дмитриевский был награжден орденом Почетного легиона, дававшего целую кучу разных привилегий, и произведен в подполковники медицинской службы. Характерно, что «кидать кости» русским легионерам французское военное начальство стало лишь с угрозой бегства их оттуда. А до этого и Дмитриевский, офицер русской медицинской службы, сражался простым легионером за французские интересы. Французам и в голову не могло прийти, что русский медик может быть им более полезным со скальпелем в руках, чем с винтовкой! Хотя, возможно, они поступали так сознательно. В то же время французы притесняли легионеров на бытовом уровне, как могли. Так, мэрии различных французских городов запрещали им играть в футбол на своей территории под предлогом того, что они вытаптывают траву. Тем самым французы лишали легионеров немногих развлечений в их невеселой жизни…

С другой стороны, это была еще одна попытка ущемить легионеров-россиян, так как они располагали во Французском иностранном легионе самой сильной футбольной командой, гремевшей по всей Франции и разбившей лучшие французские футбольные команды того времени. Развился талант русских футболистов-легионеров в городе Плер, где они иногда играли, когда позволяло начальство. А среди русских легионеров было немало талантов, которым в условиях Легиона грозила гибель. Одним из них был известный шахматист того времени Тохтин-Яворский, обыгравший «шахматную звезду» Ласкера. Вообще за столь непродолжительное время своего пребывания во Французском иностранном легионе русские в значительной степени «окультурили» его. Так, в 1918 г., впервые за историю Легиона, там появился созданный русскими театр. Разница между русскими и другими легионерами чувствовалась сразу – если первые занимались в свободное время спортом, чтением книг, театральными постановками, то остальные довольствовались карточными играми, пьянством и развратом. Пьянство во Французском иностранном легионе официально поддерживалось начальством на определенном уровне. Так пытались снизить «эмоциональное» напряжение в Легионе, вызываемое более чем суровой дисциплиной и не менее суровыми порядками легионерской жизни. Введение вина в рацион легионеров было разрешено после ряда неожиданных вспышек жестокости чинов Легиона по отношению друг к другу и к местным жителям. Питие вина стало одним из немногих развлечений легионеров. Постепенно там сложился даже особый культ разлива вина. На начало 1919 г. он предусматривал использование для разлива специальных винных мерок: «Об этих мерках нужно сказать особо. Чтобы застраховать раздатчика вина от недостачи и вообще как-нибудь заинтересовать его в выполнении этой обязанности, в дне мерки, представлявшей собой черпачок на длинной ручке емкостью в четверть литра,[169]169
  наподобие того, как в русских сельских лавках отмеряют керосин


[Закрыть] пробивается гвоздем отверстие. Пока раздатчик наливает вино, часть его стекает обратно в ведро – это в пользу раздатчика. Вопрос о том, каким гвоздем пробивать отверстие, решался всем взводом. Старым раздатчикам, у которых уже нос покраснел от «профессиональной привычки», отверстие в мерке пробивалось более толстым гвоздем, молодым – гвоздем потоньше. Пусть еще постарается!» Вот и стремились русские легионеры освободиться от такой службы. На словах тогда французы благоволили к белогвардейцам, на деле же очень неохотно помогали им. Они отклонили десятки просьб русских офицеров и солдат Французского иностранного легиона о переводе тех в армии Колчака и Деникина для активной борьбы против большевиков. Мотивация была такой, что первая группа легионеров, подписавшая контракт до победы над Германией и ее союзниками и отбывшая на Родину, попала в армию Деникина и в первом же бою пыталась перейти на сторону красных. Попытка эта не удалась – почти все они были выкошены метким пулеметным огнем белых, а других, не разобравшись, «что к чему», перебили большевики. Надо сказать, что первой партией русских легионеров, уехавших домой, стал эшелон инвалидов, отправленный в Москву в первой половине мая 1918 г.[170]170
  см. Деренковский Г.М. Восстание русских солдат во Франции в 1917 г.//Исторические записки. М., 1951. Т.38. С.102.


[Закрыть] Вообще, желания большевиков заполучить в свое распоряжение легионеров реально не совпали с действительностью. Так, из числа 2400 бывших солдат русской армии и легионеров в Красную Армию попали лишь около 100.[171]171
  см. Лымарь А.П. Российская «Антанта» в гражданской войне на юге России. Революция и гражданская война 1917–1920 гг.: новое осмысление. Симферополь, 1995. С.69.


[Закрыть] Второй, третий и четвертый эшелоны с бывшими русскими легионерами были отправлены в Россию в январе, марте и апреле 1919 г..[172]172
  см.»Российский Солдат Гражданин во Франции». 1919. № 365. С.5; № 391. С.3; Лымарь А.П. Российская «Антанта» в Гражданской войне на юге России. Революция и гражданская война 1917–1920 гг.: новое осмысление. Симферополь, 1995. С.68.


[Закрыть] Место направления зависело от того, чью сторону тогда занимали французы. Это факт, но большую часть пароходов с бывшими солдатами Русского экспедиционного корпуса во Франции и легионеров французы направили весной-летом 1919 г. в занятые красными порты Одессы и Херсона, и эти корабли белым приходилось трижды перехватывать с переменным успехом.[173]173
  см. Чиняков М.К. Русские войска во Франции, 1916–1918. М., 1997. С.85.


[Закрыть] Так или иначе, но вместо долгожданного отдыха они сразу были отправлены на другую, гражданскую войну. Стараниями генерала Щербачева, бывшего начальника по снабжению русских войск и начальника Русской военной миссии, их вывезли сначала из Плер-на-Марне в Марсель, а оттуда в Новороссийск в количестве 549 человек,[174]174
  см.»Российский Солдат Гражданин во Франции». 1919. № 346. С.5


[Закрыть] весь 1-й эшелон под командованием подполковника Эске. Это было сделано, несмотря на то что еще во Франции, будучи на кораблях, когда бывшие легионеры узнали, что их везут к белым, подняли бунт, результатом которого был арест 150 русских легионеров.[175]175
  см. Деренковский Г.М. Восстание русских солдат во Франции в 1917 г.//Исторические записки. М., 1951. Т.38. С.103.


[Закрыть] Новый бунт произошел в Новороссийске в феврале 1919 г., когда сведения о том, что русские легионеры будут снова направлены на фронт, подтвердились.[176]176
  см. Русские невольники Жоржа Клемансо. Из письма солдат из Салоник на русском языке.// «Родина», 1993. № 8. С.104; № 9. С.104.


[Закрыть] Их усмирили, но недовольство осталось, и в первом же бою, в марте 1919 г., большая часть из них, заколов своих офицеров, сделала попытку перехода к красным. Однако, по версии белых, перебежчиков догнали казаки резерва и офицерская рота и всех изрубили.

По другим данным, погибли при этом 150 бывших легионеров, а 80 все же убежали к большевикам.[177]177
  см. Летнев А.Б. «Алжирская одиссея». Из истории Русского экспедиционного корпуса на Западном фронте.//Африка глазами современников и историков. М., 1998. С.180.


[Закрыть] Небольшая, оставшаяся верной белым группа русских легионеров составила кадры 1-го Кавказского стрелкового полка Кавказской армии Врангеля. Практически все они были повышены в чине. Фельдфебели и подпрапорщики стали офицерами. Они остались до конца верными белым, участвуя во всех операциях Кавказской армии Врангеля, и проделали путь до Крыма, откуда попали в эмиграцию.[178]178
  см. Васильев В.А. Русский легион Чести.// «Часовой». № 630. С.23.


[Закрыть] Из офицеров Русского легиона в рядах белых сражались и погибли Г. Готуа, Б. и П. Сурины, М.К. Иордан и другие.[179]179
  см. Чиняков М.К. Русские войска во Франции, 1916–1918 гг. М., 1997. С.86.


[Закрыть] В то же время были случаи, когда русские офицеры и солдаты отказывались возвращаться на Родину и оставались в Легионе, как сделал, например, подполковник Генерозов.[180]180
  см. ГА РФ. Ф.6194. Оп.1. Д.2. Л.6.


[Закрыть] Часть из них, как легионер Андрей Шелепов, была отправлена на лечение в госпиталь 2-го иностранного батальона Легиона на святую гору Афон.[181]181
  см. Там же. Л.25.


[Закрыть] До сих пор неизвестна судьба оставшихся во Франции 3-й и пулеметной роты легионеров в числе 350 человек под командованием полковника А.В. Багрянского, бывшего капитана 2-го особого полка, в период 1916–1917 гг. занимавшего должность начальника хозчасти этого подразделения. Возможно, что они были перевезены вместе с другими солдатами и легионерами, с которыми был и Р. Малиновский, в Сибирь, к Колчаку, на пароходах «Луара» и «Рязань».[182]182
  см. Чиняков М.К. Русские войска во Франции, 1916–1918 гг. М., 1997. С.84.


[Закрыть] Кроме того, известно, что небольшая часть русских, находившихся на каторжных работах в шахтах Алжира, в департаменте Константина, на 1 мая 1919 г. так и не была отправлена домой. Среди этой группы были сильны революционные вообще и большевистские в частности настроения. Причину этого можно отыскать благодаря тому, что французская пресса обратила на них внимание, поскольку около 500 русских из Алжира в этот день объявили забастовку и предъявили французам целый комплекс требований, среди которых были требования не только экономического характера, но и прекращения вербовки в Легион и Добровольческую армию белых.[183]183
  см. Летнев А.Б. «Алжирская одиссея». Из истории Русского экспедиционного корпуса на Западном фронте.//Африка глазами современников и историков. М., 1998. С.149.


[Закрыть] Французы были сами во многом виноваты в том, что еще больше взбудоражили эту группу русских своим отвратительным антигуманным к ним отношением. Но из-за этого отношения многие легионеры так и не смогли вернуться обратно в Россию, будучи связаны многолетними контрактами.[184]184
  см. Он же. Там же. С.177.


[Закрыть] Интересный случай, связанный с небольшой группой бывших русских легионеров, произошел в 1920 г. на юге России, описанный уральским крестьянином Козиным. Одной из белогвардейских частей армии Врангеля удалось захватить в плен высаженных здесь бывших легионеров. Командир белых решил их участь по-своему: опросил их, не желают ли они стать белогвардейцами. Они отказались. Тогда он отпустил их на все четыре стороны. К его удивлению, пленные не ушли. Не привыкшие к человеческому обращению бывшие легионеры решили остаться у белых.[185]185
  см. ГА РФ. Ф.5934. Оп.1. Д.2а. Л.13.


[Закрыть] И все же случаи освобождения русских легионеров, подписавших контракт на 5 лет, тогда случались. Так, рядовому легионеру Тимофею Вяткину посчастливилось познакомиться с богатой француженкой. Ее отец, крупный буржуа, добился освобождения возлюбленного дочери, используя все свое влияние. Счастливого Тимофея Вяткина, до этого времени жившего в бедности, бывшего большевика, его сослуживцы видели раскатывающим по Парижу на шикарной легковой машине. Обретя богатство и личное счастье, бывший легионер забыл большевистские бредни. Другой рядовой легионер, Алексей Ряжин, смог добиться освобождения из Иностранного легиона, женившись на дочери влиятельного тогда во Франции белогвардейского генерала Дитерихса. Были и другие случаи подобных «счастливых избавлений» легионеров от ненавистной службы, когда им удавалось устроить свою личную жизнь с русскими и французскими аристократками. Подводя итог русскому пребыванию во Французском иностранном легионе, можно сказать, что наши легионеры оказали огромное влияние на ход Первой мировой войны и во многом именно благодаря им были выиграны многие сражения, которые вела Франция вообще и Легион в частности. «Еще вчера мы были ничем, уличными отбросами, оставленными на произвол судьбы, а теперь мы наследники этих героев Легиона…»[186]186
  см. Брюнон Ж., Маню Ж. Иностранный легион, 1831–1955. М., 2003. С.327.


[Закрыть] Ниже представлен отрывок из статьи Л.И. Крестовской, в которой изложены ее воспоминания и переживания о пребывании русских во Французском иностранном легионе. «…Наши были на фронте. Точно железный засов упал, и за ним, заглушенные, раздавались, прорываясь сквозь него, голоса. В этот момент никакого общения с солдатами, лишь мечтали о приезде в Париж, но речи об отдыхе не было. И с настороженной жадностью читалось всякое письмо – своего, чужого, каждого, кто был там и писал оттуда. Постепенно неясно, но смутно вырастали из писем рамки жизни Иностранного легиона с вброшенными в него так жестоко и необдуманно русскими жизнями. Вот эту жизнь, переживаемую и запавшую в душу – ставшую своей, родной, яркой и короткой, хочется мне рассказать.

Первой ячейкой, создавшей духовный центр, идейный авангард русского волонтариата, явилась Республиканская группа, о которой я упоминала. В нее вошли 75 человек, исключительно социалистов, по преимуществу старых эмигрантов, уже с давних пор проживавших во Франции. Эти люди, насчитывавшие в прошлом долгие годы тюрьмы и Сибири, пошли на войну, как в свое время шли на баррикады. Для них война стала лозунгом революции, этапом на пути к завоеванию революционных достижений. Я скажу несколько слов о тех, кого знала лично. Давыдов… Его сильно подорвали несколько месяцев военной службы. В осевшей фигуре, вытянутом, худом лице, бороде с проседью, темных глазах с проникающим в душу взглядом, можно было прочитать большие страдания и стальную волю. Человек безупречной честности, принципа, логики, Давыдов, о чем бы он ни говорил, заставлял себя слушать. Он говорил медленно, не плавно, подыскивая выражения, но в голосе его слышались искренность, теплота и слова, что с трудом приходили на язык, западали в душу глубоко, надолго. Михаил Давыдов, или, как его называли, Михаил Грузин, был высокий полуседой человек, с умным, несколько суровым лицом. Глубоко убежденный антимилитарист, пацифист в самом широком значении этого слова, Давыдов в то же время пользовался славой безумно смелого человека. Признанный негодным к строевой службе и назначенный в территориальный полк, он добился своего немедленного перевода в актив, в первые линии. Когда французские капралы, обязанные выходить и стоять у траншей под градом пулеметного огня, не решались или отказывались выходить, Давыдов, чтобы показать пример или заставить других сделать то же самое, в минуты сумасшедшей опасности стоял на гладком месте, на виду у немцев под страхом ежеминутной смерти. Вопрос о том, как сочетать в душе моральную необходимость принимать участие в войне с убийством своих же, ни в чем не повинных братьев, мучил его, по словам товарищей, остававшихся до конца с ним, непрестанно, глубоко. В день смерти он направился к неприятельским траншеям, подошел на расстояние полутора метров и стал бросать туда ручные гранаты. Он был убит наповал. Давыдов, простой капрал, был похоронен в деревянном гробу с офицерскими почестями. Такой же смертью погибли Надинер и Гладких. Первый – стоя на парапете, до последней минуты оставаясь на своем посту. Второй, под безумным огнем, под страхом неминуемого конца, продолжал делать наблюдение, следя за тем, куда падают снаряды. Так же умер Николай Васильевич Сапожков-Кузнецов, всегда шедший добровольцем в самые опасные патрули. В одной из таких разведок он с шестью товарищами вызвался идти, но, чувствуя опасность, оставил их на пути и ушел вперед. Ему не надо было вернуться назад… Вереницей проходят силуэты: Попов, Богушко, Александров, Михаил Федоров, Зеленский, Тодаков, Швецов, Померанцев, Яковлев – все лучшие, самые светлые. А из оставшихся в живых много-много, если найдется 2–3 человека, не бывших по 2–3 и по 4 раза раненными и не награжденными крестами и медалями за храбрость. Такова общая физиономия Республиканского отряда. А за ним стоит то, что называется русским волонтариатом, т. е. серой массой солдат в количестве 4,5 тысячи человек, из которых 1,5 тысячи были представителями интеллигенции, а 3 тысячи были «бастильцами» – бедняками, рабочими, жившими в бедняцких кварталах Парижа у Бастилии… Какие же мотивы заставили этих людей идти в ряды армии, не будучи к тому ничем принужденными и добровольно обрекшими себя почти на верную смерть? Мне часто приходилось задавать этот вопрос солдатам, приезжавшим ко мне в отпуск, и ответы были простыми, как никогда: «Я – резервист в России. Так я подумал: а если никто не пойдет в волонтеры – это будет хорошо? Я пошел в волонтеры, потому что таким было мое убеждение»… А вот другой ответ: «Все кругом пошли, разве можно было оставаться?» Вот третий ответ: «Я ангажировался по своей воле, потому что любил Республику… А вот Кандель пошел потому, что его соседи пожирали. Услышал я как-то, как он молится, и по-русски, и по-еврейски, чтобы отнялись у него руки и ноги, только бы вернуться домой. Жена у него была и детишки. И вот, когда я полз раненным в пост, я нашел его мертвым на земле, холодным уже. Как увидел его убитым, так и пошла по телу судорога. Семнадцать месяцев вместе были… Прижал его руку к себе, да и пополз дальше»… Пошли разные люди. За фронт, за Россию, за революцию, за право. Помню, просто смешно, как один юный милый татарчонок, который на мой вопрос о том, для чего он пошел в волонтеры, ответил, ярко и радостно улыбаясь: «Люди пошла – и я пошла… Моя никто на войну не гоняла, моя только войну не видала… Пошел глядеть, какая война»… Пошли за разное люди, но больше всего – за попранное право, за маленькую, окровавленную Бельгию, за Францию, за «войну войне» и за далекую, родную, единственную Россию. Но был среди них и третий элемент – голодных, измученных, подчас забытых людей, про которых волонтер Киреев с полупрезренной жалостью сказал: «Ишь ты! Республика!» Они пошли, чтобы, с одной стороны, не умереть с голоду, оставаясь в штатской жизни, и избегнуть насмешек со стороны населения, с другой стороны, чтобы обеспечить более или менее сносное существование семьям, получавшим, наравне с французами, солдатский паек. Этих-то людей с первого дня войны окрестили унизительным грубоватым словом «бродяги» и «попрошайки». Эта кличка осталась, привилась и постепенно как-то распространилась на массу волонтеров. Надо сказать, что большинство французов с большим трудом понимало, каким образом люди, не обязанные в их стране служить, по каким-то идейным соображениям пошли записываться в добровольцы, обрекли себя почти на верную смерть, в то время как вопрос обеспечения себя и семей, страх перед всеми лишениями, что несла с собой война, является причиной естественной, но вызывавшей не раз наполовину шутку – наполовину упрек. Но не единожды мне приходилось сталкиваться со столь же презренным отношением к этому роду волонтеров со стороны самих русских, и всякий раз меня это поражало… С пением «Марсельезы», с бодрыми лицами уехали в конце августа 1914 г. два эшелона русских добровольцев в лагеря обучения. Один, состоявший исключительно из Республиканского отряда, направился в лагерь Керкутс, находившийся в 20 минутах езды от Орлеана, другой, насчитывавший приблизительно батальон, в Блуа. При приезде волонтеры были разделены на две группы: одна, насчитывавшая лучших, годных к строю солдат, заняла Саксонские казармы. Другая, состоявшая из самых жалких и неспособных элементов, в число которых были включены немцы и австрийские поляки, были загнаны в Хом, грязный и холодный закуток. Саксонские казармы, в которых в то время стояли еще два африканских полка, представляли собой белое здание, с решетчатыми окнами, выходившими в небольшой плац, где солдаты проделывали каждое утро военные упражнения. В небольших помещениях, темных и грязных, размещали по 25 человек, тесно положенных, в два ряда, головами к стене. Тонкий слой соломы, служивший покрывалом, кишел насекомыми, и, несмотря на неоднократные заявления солдат, начальство отказывало в привозе свежей. В одеялах оказался вначале большой недостаток: выдавали одно на двоих и два на троих; свечей не давали совсем, и тяжкую картину представляли собой эти собранные со всех концов мира люди, кто в полуштатском, кто в полувоенном, с котелками на головах, на грязной соломе, сбитые в кучу за решетчатыми окнами. В сумерках сентябрьских вечеров, казалось, вот-вот загремят где-нибудь кандалы и раздадутся пьяные крики уголовного каторжанина. И не раз впечатление это застывало в душе под звуки вырывавшейся откуда-то внезапно русской этапной песни… Моральная обстановка с первых дней создалась тяжелая. Благодаря плохой организации и раздаче почты письма вначале доходили очень плохо, и люди, которые ждали вестей и посылок, как светлого праздника, ходили угрюмые, серые. Вино и фрукты, приносившиеся солдатам из города, чаще всего отбирались легионными начальниками. Кофе в сальных ведерках, а то и в гамелях от супа, без сахара, с жирными пятнами на поверхности, проглатывался с отвращением. Жизнь в казарме, в грязи, в раме решеток, в пьяном угаре бражничанья и разврата, была очень тяжелой. Но не легче дышалось и на занятиях. Волонтеры попадали в руки унтер-офицерам, состоявшим исключительно из африканских легионеров с темным, часто преступным прошлым. Что же касается офицеров, они абсолютно не интересовались жизнью солдат. Большинство волонтеров не понимали французского языка, никогда не держали винтовку в руках и с большим трудом приспосабливались к непривычным требованиям военной дисциплины. Унижения и брань, которыми с первых дней встретило их легионное начальство, измывательства и обидные клички, создали сразу атмосферу напряженной вражды. Происходили недопустимые и ни в одном французском полку невозможные вещи. Я приведу несколько примеров, оставшихся у меня в памяти. Солдаты выстроены на плацу. Некоторые подходят и присоединяются к товарищам несколькими минутами позже. В наказание подпрапорщик Баррас, бельгиец, решает в полном смысле слова их загнать. «Лечь! Встать! Шагом! Лечь! Встать! Шагом!» – то и дело раздается в воздухе. Постепенно облетает ряды призыв: не повиноваться, делать меньше шаг. Унтер-офицер бессильно наблюдает происходящее. Тогда Баррас, потеряв всякое терпение, берет командование, но, ничего не добившись, сменяет тон, уговаривает и наконец, под враждебно растущий гул голосов и брошенную кем-то угрозу пустить в него первую пулю по приходу на фронт, прекращает занятия и распускает солдат. Тот же Баррас, желая показать свою власть перед женщинами, запретил однажды солдату-бельгийцу разговаривать с женой, к которой тот подошел по окончании занятий. На первую попытку возразить что-либо был 48-часовой арест.