Текст книги "Блондинки не сдаются (СИ)"

Автор книги: Сергей Арбатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Господи! Ты еще думаешь! – воскликнула подруга. – Он в тебя влюбился, это точно!

– Почему ты так решила? – заволновалась я и даже вскочила со стула, начав мерить торопливыми шагами комнату по диагонали.

– Еще спрашиваешь! За пару часов возни на кухне месячная зарплата и вперед, товары для творчества за его счет, а потом он поможет продать картины. Расписку обещал написать, что будет пыль с тебя сдувать. Признался, что ты нравишься. Даю руку на отсечение, он втюрился.

– Ерунда, – с деланным безразличие ответила я. – Андрей не воспринимает меня серьезно. Я для него как мышь для кота. Играет и смотрит на реакцию. А денег дал, так он не бедный, вот и дал.

– Ты дура, – спокойно сказала Лена. – Без обид. Хватай парня и в загс. Не курит, не пьет, работает, жилье есть и ты ему симпатична.

– Он мне не нравится, – не обиделась я. – Чем-то отталкивает. Постоянно чувствую какой-то подвох и опасность. Не могу с ним расслабиться.

– У тебя синдром девственницы, – печаль подруги была искренней. – Перезрела ты, Маша, любой мужчина кажется злодеем и негодяем.

– Не согласна, – я расстроилась. – Он сказал, я не понравлюсь ни одному нормальному парню и веду себя неправильно.

– Я с ним согласна, – Лена рассмеялась. – Этот твой Андрей мне заочно нравится. Познакомь с ним, – предложила она серьезным голосом.

– Да пожалуйста! Он мне даром не нужен! И советы твои вредные тоже!

– Чего звонишь тогда ночью? – обиделась Лена и бросила трубку.

Не дочитав лекции, я легла в надежде заснуть. Но только закрывала глаза, перед глазами всплывало его смеющееся лицо и руки, поправляющие мои волосы. Промучившись час, я ворочалась на кровати, проклиная Андрея и свое невезение. Зачем продала ему картину? Купилась на деньги. И сейчас разрешаю себя подкупить, будто я вещь какая-то. Не бывать этому. С этой светлой мыслью к утру я забылась и чуть не проспала учебу.

– Маша, – потряс мне плечо отец. – Подымайся, я раз пять заходил. Опоздаешь.

– Сейчас, – прохрипела я сонным голосом. – Не спалось.

– Устаешь на работе? – он присел рядом с кроватью и нервно потер руки.

Отец был чем-то встревожен и обеспокоен. Я открыла в конце-концов глаза и уставилась на него.

– Что-то случилось? – заныло у меня под ложечкой от нехороших предчувствий.

– Банк на меня в суд хочет подать, – жалобно заныл он. – Серьезно они взялись за нас. Сегодня ходил разговаривать, часть долга погасил, но мы пару-тройку месяцев пропустили. Не хотят ничего слышать, ждать тоже. Тебе вроде за картину деньги какие-то дали, – он виновато отвел глаза. – Не потратила?

– Я принесу сегодня зарплату, – выпалила я, вскочив с кровати. – Забыла сказать, что устроилась в вечернюю смену в кафе, и сегодня обещали аванс. Отличное место, там хорошо платят! – с жаром добавила я, забыв про свои клятвы и намерения.

В дверях моей комнаты показалась мама, она выглядела потерянной и уставшей.

– Как же учиться будешь, доча? – она потерла повлажневшие глаза и с тоской посмотрела на меня.

– Работа через сутки, в кафе есть, где переночевать, поработаю месяц, отдадим долги, уволюсь. Это ненадолго.

Родители чувствовали себя виноватыми и потащили меня кормить на кухню, словно я отправлялась на войну грудью защищать родину-мать. Мне было неловко, их повышенная заботливость угнетала. Поэтому я бросилась собирать вещи, покидав их как попало в чемодан, а свой этюдник я решила прихватить из студии к вечеру… Я набрала номер Андрея, но линия была занята. Пару раз между лекциями пыталась до него дозвониться, безрезультатно. подумала скинуть смс, но махнула рукой. Возьму такси и сама доберусь.

Я долго стояла перед его дверью, собираясь духом и в конце-концов нажала на кнопку звонка.

Он открыл дверь и улыбнулся. Я не узнала его, глаза скрывали большие черные очки. Рубашка была расстегнута, открывая широкую мужскую грудь. Я судорожно вздохнула и крепко сжала ручку чемодана.

– Привет, – он шагнул ко мне навстречу и быстро перехватил поклажу. – Чего не предупредила?

– Не дозвонилась, – с трудом ворочая губами, я переступила порог квартиры. Авчера клялась не возвращаться сюда больше.

В холле стояла женщина неописуемой красоты. Высокая, с идеальными формами, бронзовой кожей и ухоженным лицом. Изысканное и дорогое платье облегало ее фигуру. Запах светской жизни кружил вокруг нее приятным ароматом тонких духов. Я замерла и растерянно взглянула на Андрея.

– Знакомься, это Татьяна Викторовна, – бросил он, застегивая на ходу рубашку. – Мы как раз обсуждали твою работу. Картина ей очень понравилась. А это художница, о которой я рассказывал.

– Ты не сообщил, что мы будем не одни, – обиженно надула губы женщина и снисходительно посмотрела на меня. – Андрей подарил мне вашу картину. Занимательная работа, у вас есть способности, – она взглянула на этюдник. – Вы в квартире планировали рисовать?

– Да, – перехватил он вопрос, адресованный мне. – Я заказал свой портрет, и Маша любезно согласилась работать здесь. Сама знаешь, я занят целый день, бегать в студию времени нет.

– Какой порыв, – протянула Таня насмешливо, потом подошла и фамильярно что-то прошептала Андрею на ухо. Возможно мне показалось, но она запихивала ему в карман рубашки какую-то записку.

Я с трудом сдерживалась, чтобы не взвыть от отчаяния. Как же, влюбился он в меня! Но потом вспомнила разговор с отцом и сцепила зубы. Это просто работа.

– Картину сама не донесу, – обратилась к нему Таня. – Завтра я одна, приезжай в гости, – она многозначительно посмотрела на него.

– Обещать не буду, картину обязательно доставят, не переживай. – Андрей открыл дверь и проводил свою гостью, бережно придерживая ее за руку.

– Сукин сын! Бабник! – я накинулась на него с кулаками, позабыв об осторожности и сдержанности. – Зачем ты позвал меня сюда! У тебя красивых кухарок, видимо, немало. Как ты посмел без разрешения подарить этой кукле мою картину! К тому же я ее тебе не продавала!

Андрей перехватил мои руки и прижал к стене, заглядывая в глаза и усмехаясь.

– Это ревности или мне показалось? – прошептал он, обнимая меня. – Продолжай, ты мне нравишься, когда сердишься.

– Не лапай меня! – воскликнула я, отталкивая его. – Обещал же! – я хлестнула его по лицу, черные очки слетели на пол.

Синяк под глазом расплылся в фиолетовое пятно. Так вот что он под ними прятал. Я виновато отступила и случайно раздавила их ногой.

Он потер щеку и молча уставился на меня: глаза метали молнии, а кулаки сжимал так сильно, что пальцы захрустели. Я зажмурилась, опасаясь ответной реакции и вжалась в стенку.

– Ни одна женщина меня так не мутузила. Бьешь каждый день, скоро мазохистом стану, – вздохнул он и поплелся на кухню.

– Ужинать будешь? – крикнул Андрей оттуда, пока я озиралась, не понимая, что делать и как успокоиться.

На кухне присела за стол и угрюмо произнесла:

– Китайскую лапшу с сосисками не смогу одолеть.

– Держи, – он сунул мне в руке деньги. – Тетя эта крутится в среде людей, которым мы попробуем продать твою мазню. И да, она пришла сюда не просто так, ты вовремя предотвратила мое моральное и нравственное разложение. Татьяна Викторовна к тому же замужем, – он отвесил мне театральный поклон.

– Меня не волнуют твои любовницы, – вспыхнула я. – И проблемы чистоты твоих поступков и намерений.

– Как же не волнуют, если ты расписку попросила? – удивился он, подойдя ко мне поближе и касаясь плеча рукой. – Чего расселась, я заплатил, чтобы ты готовила. Продукты в холодильнике.

– Расписка нужна, – я убрала его руку и отошла в сторону холодильника.

– Я бы написал, но ты отбила желание быть примерным мальчиком, – насмешливо заметил Андрей. – Оплеуха обещание свела на нет. Буду приставать к тебе, обнимать и соблазнять изо всех сил.

– Не получится, – я открыла холодильник, пытаясь занять чем-то трясущиеся от волнения руки, и облизнула пересохшие губы.

– Это мы еще посмотрим.

Я смотрел, как она вытаскивает мясо, повернувшись ко мне спиной, и думал о том, что совпадений с этим ребенком слишком много. Потрогал глаз, он совсем заплыл. Кажется, не сильно ударила, но площадь фингала увеличивалась.

Маша поставила кастрюлю с водой на плиту и засыпала туда рис, шустро нарезала пару луковиц, а потом полезла искать на полках приправу.

– Хватит сверлить меня взглядом, – попросила она. – Помоги, я не успела поужинать.

Я лениво подошел к ней и взял в руки нож.

– Могу сделать салат, – предложил я. – Нарезать хлеб, колбасу, сыр и вообще я готов резать все, что можно съесть немедленно.

Она не выдержала и стала смеяться.

– Ты иногда такой милый, – заметила Маша, поджаривая кусочки мяса с луком.

– Какой прогресс, – я ожесточенно кромсал батон. – Иногда я нравлюсь тебе. пожалуй, такие признания надо фиксировать документально.

– Их слишком мало: пара минут за все время нашего знакомства, – она не скрывала иронии. – Это же надо – позвать сюда меня и эту тетю. Какая гадость!

– Не ждал тебя сегодня, – буркнул я, раскладывая кружочки из огурцов по тарелке. – Сама попросила подумать и без предупреждения свалилась как снег на голову.

– Погоди, я наведу порядок в твоей аморальной жизни, – она потянулась за солонкой, встав на цыпочки.

Я отложил нож и, подойдя к ней, подхватил на руки.

– Мамочки! – вскрикнула художница. – Поставь меня на пол немедленно!

– Соль не достать иначе, – уточнил я терпеливо.

– Ах вот зачем это, – растерялась Маша. – Взяла.

Я мягко опустил ее на пол и и провел пальцем по губам.

– Чего ты такая пугливая, всего боишься.

– Не люблю, когда без разрешения нарушают мое личное пространство, – ее голос задрожал. – А вот сейчас что ты делаешь? Мясо сгорит.

– Мне нравятся твои губы, – тихо сказал я, отходя от нее. – Отлучусь в магазин Скоро буду.

– Что ты хочешь купить? – она отодвинулась от меня, схватив тарелку с нарезанным салатом и хлебом, и торопливо отошла к столу.

– Водку, – спокойно ответил я. – Буду пить, чтобы уснуть. Таню ты спровадила, сама трусиха. Телевизор сломан, взрослый мультик мне не посмотреть, так что остается бутылка.

– А как же я? – испугалась она. – Мне не хочется находиться в квартире одной с нетрезвым человеком. – Давай ты завтра напьешься, когда я уйду домой?

– Я же говорил, трусиха, – я надел кроссовки и, взяв рюкзак, вышел на улицу. – Не бойся, не обижу. Пить буду один.

Я вернулся через двадцать минут, когда она уже сидела за накрытым столом и вяло ковыряла ложкой еду в тарелке.

– Я устала ждать тебя и поужинала, – недовольным тоном высказалась Маша. – И вообще это глупость – надираться на ночь глядя.

– Ворчишь, как старая бабулька, – усмехнулся я, вытаскивая из-за спины руку. – Держи, редиска, – я протянул ей букет с белыми розами.

– Это мне? – расплылась она в улыбке от неожиданности. – Наврал про бутылку, хитрец, – ее лицо засияло как солнышко.

– А ты сразу поверила, – я упал на стул и схватил вилку. – Что тут можно поесть? Мне достались одни огрызки. И за что я плачу, не понимаю.

Маша встала и, подойдя совсем близко, быстро чмокнула меня в щеку, а потом убежала, как заяц. Я рассмеялся, провожая ее взглядом. Не зря поперся искать веник.

– Надо розы в вазу положить! – радостно воскликнула она с ванной. – У тебя есть ваза?

– Мне цветы не дарят, – я высыпал весь рис из кастрюли в тарелку и закидал его кусками мяса. – На подоконнике стоит глиняный кувшин, я думаю, он подойдет.

– Поставила букет в комнате, – она вернулась в кухню и стала разглядывать меня, словно диковинного зверя. – За что цветы? – спросила еле слышно.

– За будущие безнравственные телодвижения по отношению к тебе, – я отправил большой кусок в рот и посмотрел на нее пристально. – Так что не расслабляйся.

– Понятно, – вздохнула она и отвернулась. – Пьем чай, и я пошла работать.

– Не понравились? – растерялся я.

– Цветы красивые, а контекст их вручения – нет. Я здесь только для того, чтобы готовить и рисовать картину по фотографии, а свои руки можешь чесать на других. Понятно?

– В данный момент я хочу тебя, – я вытер губы салфеткой. – Других нет.

– Ну конечно, – съязвила она. – А Таня – гостья с Марса, заскочила оставить записку в кармане.

– Какую записку? – не понял я.

– Не знаю, что она тебе там пихала сегодня, когда целовала, – не скрывая неприязни вымолвила Маша. – Как можно изменять мужу, и не стыдно ей?

– Легко, – засмеялся я. – Сам виноват, он забыл про жену. Картину я ей продал, так что в карман засунула деньги. Собственно я их тебе сегодня выдал в качестве зарплаты.

– То есть ты продал мою работу и расплатился за каторгу на кухне этими деньгами? – задохнулась она от возмущения, сжав свои маленькие кулачки. – Беру свои слова обратно. Ты отвратительный, беспринципный, аморальный… – она запнулась, подыскивая слова.

– Мудак, – закончил я и заулыбался. – Поэтому придется месяц потерпеть неприятного во всех отношениях балбеса и не жаловаться.

– Не согласна, – мотнула она головой и встала. – Это мои деньги, так что с тебя причитается такая же сумма.

– А как же долг? – напомнил я, пряча улыбку. – Полмиллиона. Я эту сумму зачту.

– Чай сам себе наливай! – Маша пулей выбежала из кухни, не пытаясь скрыть, насколько расстроена.

Я убрал и помыл посуду. Потом посмотрел на чашки. Заварил в одной из них что-то жасминовое и положив на блюдце конфету, отправился к ней. Толкнул дверь ногой, она не открывалась.

– Отворяй ворота, – громко сказал я. – Богатырь пришел, гостинец принес.

– Чего тебе надо, – послышалось из-за двери. – Я к занятиям готовлюсь, поздно уже, свою работу я выполнила.

– Знаю, все было вкусно, я тебе чай принес, открой дверь.

– Это моя квартира, – заметил я. – Не забывай об этом.

– Как же можно забыть, ты услужливо долбишь об этом каждую минуту, – зло сказала Маша, открывая дверь. – Спасибо, что потратил своё драгоценное время и принес мне чай, – она выхватила поднос, потянув руками к себе. – Одна попью.

– Я составлю тебе компанию, – не согласился я, не отпуская.

– Сказала же, одна! – дернула она резко, чашка полетела на пол, ошпарив мою ногу кипятком. Я взвыл от боли, запрыгав на другой ноге как кузнечик.

Андрей отпрянул от меня с криком и запрыгал, закричав от боли. Поднос упал на пол, чашка с разлитым кипятком скатилась к двери.

– Больно! Черт, как мне больно! Горит нога! Ай! Ой! Уй! – с этими восклицаниями он ввалился в комнату, которую я заняла, и стал стаскивать с себя брюки.

Я так растерялась и испугалась, что стояла и просто молчала, не зная, как ему помочь и что говорить.

– У тебя есть аптечка? – жалобно спросила я, когда он присел на диван и начал разглядывать ожог на ноге.

Он мрачно взглянул на меня, но ничего не ответил.

– Принесу подсолнечное масло, – чувство вины грызло изнутри.

– Такие повреждения нельзя смазывать маслом, – сказал он и, встав с дивана, подошел к тумбочке. – Где-то здесь валялся фенистил. Вот он. Держи.

Он всучил мне тюбик с гелем и разлегся снова.

– Лечи меня, раз покалечила.

– А как? – не поняла я, стараясь не смотреть на его стройные ноги.

– Какая ты недогадливая, открывай тюбик и мажь рану, – он опять стал улыбаться, и я подумала, что все это сильно смахивает на спектакль.

Вздохнув, выдавила несколько капель на подушечки пальцев, присела рядом и стала размазывать лекарство по поверхности ожога. Он был небольшим, место припухло и покраснело.

– Тебе не больно? – мой голос дрожал, и сама я с трудом справлялась с мучительной беспомощностью и волнением. – Это случайно вышло.

– У тебя вся жизнь и поступки – случайность, – Андрей зевнул и подпер рукой голову, лежа на диване. Иди в душ, – вдруг скомандовал он, дальше я сам. Полотенце найдешь в шкафу. Все чистое. Ввиду серьезной травмы мне придется отложить омовения до утра.

– Я не все лекции дочитать успела, – начала я, но осеклась, увидев, как он ухмыляется.

– Перед сном я прочту свою, – пообещал Андрей, поудобнее устраиваясь на подушке. – После окончания университета успел год поработать преподавателем в вузе, – он задумался, погрузившись в воспоминания.

– Барыга в прошлом учителем батрачил? – захохотала я, – Не верится.

– Преподавателем. Школа и дети – не мое. А вот студентки – да, – он подмигнул мне.

– Ну конечно, я и забыла, кто ты. А почему уволился?

– Уволили, – безразлично сказал он. – За неспособность сохранять дистанцию с девушками. На самом деле это был гнусный поклеп, но я не стал спорить, написал заявление и свалил в Москву.

– Я бы тебя тоже выгнала, – я показала ему язык. – Бабник!

– Иди мыться, пока по заднице не получила, редиска.

Когда я вернулась из ванной, он разложил диван и застелил его постельным бельем.

– Почему тут две подушки? – нахмурилась я, вытирая мокрые волосы.

– Интересный халат, – ушел он от ответа. – Прибавил тебе пару десятков лет, – его лицо искрилось от смеха. – Поросята, барашки… вся ферма в сборе.

– Это мама купила, – вспыхнула я, обхватив себя руками. – Поздно уже, спать хочу.

– Пошел чистить зубы, – проходя мимо, он обнюхал меня. – Вкусно пахнешь.

– Фу на тебя, – вяло огрызнулась я. – Я могу свои вещи положить в шкаф?

– Он полупустой и весь в твоем распоряжении.

Я открыла дверцу зеркального шкафа и разложила свои нехитрые пожитки, заняв одну полку. На вешалке висели костюмы и рубашки, все было новым и дорогим. Я полазила, рассматривая их, и вздохнула. Хорошо быть обеспеченным. Оглядела свой халат, он действительно был смешным. Закрыв дверь, переоделась в пижаму, поставила будильник, забралась под одеяло, обложившись тетрадками. Глаза закрывались сами по себе. Тряхнула головой, отгоняя сонливость, но день был нервным и насыщенном, что я махнула рукой на подготовку. Взбила подушку руками и собралась уже выключить ночник, стоявший на тумбочке, когда вошел Андрей.

Он стоял в дверях в одних трусах и смотрел на меня.

– Рано спать ложишься?

– Устала, – натянув до горла одеяло, ответила я.

– У меня нога болит, – сказал он, медленно подходя к дивану, я судорожно приподнялась.

– Ты обещал не донимать! – воскликнула я.

– Когда? Не помню, – удивился Андрей. – Я тебе розы подарил, а ты мне ногу покалечила. Требую справедливости.

С этими словами он запрыгнул на диван и упал рядом со мной.

– Подвинься, – потребовал насмешливым тоном, – Такая маленькая, а все место заняла.

Я попыталась встать, но он схватил меня за руку и повалил обратно.

– Отпусти! – замолотила я кулаками. – Я буду спать одна!

– Не пойдет, тебе надо научиться не бояться мужчин, – сталь в его голосе была непреклонной. – Спорить бесполезно. Приставать не буду.

Я перестала сопротивляться, сжавшись в комок одеялом.

– Не боюсь, – обиженно протянула я, отползая на конец дивана, но он не дал, обхватил меня руками, уткнувшись в шею губами.

– Я тебе байку обещал вместо колыбельки. Из педагогического прошлого.

Ничего плохого не случится. Нахождение под одним одеялом это еще не секс, – усмехнулся он, водя носом по моим волосам.

– Отпусти, мне не уснуть! – отбросила я его руки. – Жарко!

– А как мне жарко, но я же терплю, – съехидничал Андрей. – Гаси свет и слушай.

Я послушно выключила ночник и затаила дыхание. Тепло его тела пьянило и будоражило воображение. Сильные руки обнимали так нежно, что я растаяла и решила расслабиться.

– После окончания вуза я стал помогать руководству писать докторскую, – начал он тихим голосом. – Он мне даже денег заплатил за помощь, а потом процесс так поставил, за гроши пришлось делать за него все работу. Мне, желтоперому выпускнику. Конечно, докторскую я не потянул. А деньги уже потратил. Поэтому пришел к нему обсудить вопрос. Сказал, все верну постепенно, но задачу взвалил на себя непосильную. Он мне ответил, деньги можешь оставить себе, и полез рубашку снимать. Я был с ним один в квартире. В итоге вмазал ему, а на следующий день меня уволили с кафедры.

Я повернулась к нему, изумленная.

– К тебе приставал руководитель? – не поверила я.

– Ну да, – он хмыкнул. – Я нравлюсь не только женщинам. К этому сложно привыкнуть. Я не сдался и отправился разговаривать с заведующей смежной кафедры, объяснил ситуацию, она меня пожалела и взяла к себе. Но козел не сдался. Он пользовался влиянием и начал распространять обо мне грязные слухи. Фингал, видимо, не смог переварить, – Андрей замолчал.

– И что было дальше? – затаив дыхание, спросила я.

– А дальше все было предсказуемо. Ко мне на занятия зачастили с проверками и замечаниями. Доставали до тех пор, пока я сам не написал заявление об увольнении. Так закончилась моя карьера преподавателя.

– Необычная история, – прокомментировала я, разглядывая его задумчивое лицо. – Жалеешь?

– Работа была интересной, в торговле много скучных операций, мозг редко включается. Купил там, продал тут, – он вздохнул. – Мне не хватает интеллектуальной активности.

– Зато ты в другой сфере эту активность развил, – хихикнула я. – Почему эта женщина изменяет мужу?

– Любовь прошла, завяли помидоры, – он снова прижался ко мне. – Я не спрашивал, да и не мое это дело. Все, спать.

– Отодвинься, – попросила я мягко. – Мне не уснуть.

– Привыкай, – он еще крепче обнял меня. – Будешь спорить, сниму с тебя пижаму.

Утром я проснулся без будильника: за окном слышался скрип трамваев и гудение мусороуборочной машины, заехавшей во двор. Посмотрел на часы – начало седьмого.

Маша отодвинулась от меня на край кровати и лежала, свернувшись калачиком. Ее лицо было безмятежным и расслабленным. Когда она не хмурилась, то была похожа на красавицу из волшебных сказок. Губы слегка приоткрыты, пушистые ресницы подрагивали во сне.

С невыразимой нежностью я впитывал каждую черточку этого чуда, понимая, что попался. Вирус, которым так давно не болел, проник в сердце и хозяйничал, не спрашивая разрешения у рассудка. Я осторожно придвинулся к ней, борясь с диким желанием, и вдохнул ее запах, чтобы помнить о нем весь день. Мои движения разбудили ее. Маша попыталась высвободиться, но я не дал.

– Куда? – спросил я со смехом. – Час можно еще посопеть.

– Боже мой! – с тихим отчаянием затрепыхалась она, стараясь отодвинуться. – С тобой это нереально!

Я плотнее прижался к ней, посмеиваясь.

– Ведь дал поспать, – заметил я. – Упреки несправедливы.

– Что это!? – воскликнула Маша, ощупывая рукой пространство между нами. – Господи!!!

– Это хвост, – я рассмеялся, – Утром он иногда отрастает. Природный атавизм. Сложно его камуфлировать, когда рядом лежит писаная красавица, а я должен вести себя как евнух.

– Отвратительно! Ты животное! – Маша стукнула меня локтем в грудь и выскочила из кровати.

– Не согласен, – возмутился я. – Животные ведут себя иначе. Могу продемонстрировать.

Я встал с кровати и направился к ней, улыбаясь.

– Не подходи, а то я за себя не ручаюсь! – взвизгнула художница, отступая в угол комнаты.

– Сама виновата, нечего обзываться, – ухмыльнулся я, и не давая ей опомниться, поднял и понес в ванную.

Маша дергала ногами и била меня кулаками по спине, грозясь так громко, что последние метры я преодолел бегом.

В ванной опустил ее на пол и перехватил руку, которой эта негодница решила снова ударить.

– Без драк, – предупредил я. – Ты в плену у разбойника. Так что подчиняйся.

– Подлец, – прошептала она, чуть не плача. – Я знала, что все этим закончится.

Не обращая внимания на оскорбления, я начал стаскивать с нее пижаму.

– Не торопись с выводами, – предложил я. – Вместе поспали, вместе в душе постоим. Других преступлений не будет. Полезай на борт корабля, – шлепнул я ее по голой заднице. – “Титанику” нужна пара.

– Какому еще Титанику?! – вскрикнула Маша, трясясь от страха и обнимая себя руками.

Она с трудом перешагнула бортик ванной и прижалась к холодной стенке, отворачиваясь от меня.

– Это чугунное корыто – корабль, включи фантазию, художник, – я усмехнулся. – А мы с тобой – Ди Каприо и его возлюбленная.

Я открыл кран, отрегулировал температуру и быстро запрыгнул внутрь.

– Не бойся, раздеваться не буду, – сказал я спокойно. – Чтобы ты не упала в обморок, постою с тобой в трусах, – я обнял ее и затащил под теплый душ.

Маша зарылась головой в мою подмышку, выставив вперед кулачки, и тяжело задышала. Ее стройное тело было хрупким и беззащитным, маленькая грудь упиралась в меня, пробуждая желание покрыть каждый сантиметр ее тела поцелуями.

Усилием воли я сдержался, тяжело вздохнув. Струи воды гладили нас обоих, погружая в теплое и мягкое облако покоя и нежности. Поняв, что я ничем ей не угрожаю, она расслабилась. Я почувствовал, как ее руки опустились, и дыхание выровнялось.

– Не страшно же? – спросил я, выпуская ее из объятий. – Постояли, теперь можно и помыться, – с этими словами я взял мочалку и вылил на нее первый попавшийся под руку гель для душа. Маша наконец-то взглянула на меня, судорожно сглотнув.

– Ты страшный человек. Я поняла твой хитрый план, – вымолвила она, убирая мокрые волосы за уши.

– Интересное предположение, – я взбил пену и стал намыливать ее как маленького ребенка, бесцеремонно поворачивая туда и сюда. – И в чем же он заключается?

– Ты знаешь! – бросила она, напряженно наблюдая за моими движениями. – Перестань меня соблазнять!

– Я еще не начинал, – с юмором заметил я, – Теперь твоя очередь, – протянул ей мочалку.

– Сам мойся! – огрызнулась она, смывая с себя мыльную пену.

– Ну раз не хочешь добровольно, придется заставить, – шутливо пригрозил я и коснулся губами ее соска.

– Стой! – отпрянула она. – Давай сюда эту глупую мочалку, идиот!

Выдавив гель, она принялась ожесточенно тереть мою грудь.

– Нежнее, а то кожу смоешь, – поморщился я, придвигаясь поближе.

– Купи себе проститутку, все будет нежно и осторожно! – воскликнула Маша.

– Купил, – пошутил я, и увидев, как она краснеет от злости, добавил. – Заплатил в смысле тебе за услуги.

– Услуги на кухне! Я на другое не согласна! – Маша бросила мочалку, но я поймал ее маленькую руку.

– А под трусами? – спросил я, улыбаясь.

Она грубо оттолкнула меня и выскочила из ванной. Намотав полотенце, открыла дверь, чтобы выйти.

– Я выйду через пять минут, – предупредил я. – Завтрак должен ждать меня, госпожа кухарка.

Маша прикусила губу и так хлопнула дверью, что задрожали стены.

У меня поднялось настроение, и я засвистел песенку, стоя под душем, потом не спеша почистил зубы, надел халат и потопал на кухню.

На столе стояла тарелка с бутербродами, овсяная каша и салат из фруктов. Она надела обувь и пыталась открыть дверь.

– А завтрак? – спросил я.

– У меня нет аппетита, – холодно бросила Маша. – Открой чертову дверь, почему она постоянно не открывается, когда я хочу выйти отсюда?

– Потому что хозяин квартиры не хочет тебя отпускать, – я взял у нее сумку, она не отдавала. – Не выпущу. Позавтракаем, подкину тебя до учебы. Будешь спорить, стой голодная в прихожей, а я пошел.

– Я не хочу есть! – взмолилась она. – У меня нет аппетита! Рядом с тобой не хочется ни есть, ни пить, ни спать!

– А что тебе хочется? – я придвинул к себе тарелку с кашей и понюхал ее. – Пахнет вкусно. С корицей?

– Убить хочу! – ее ненависть была искренней.

– Посадят, – подмигнул я.

Поняв, что из квартиры не выбраться, я бессильно опустилась на стул, который мне на кухне подвинул Андрей. Сумку он отобрал и бросил в прихожей. Пока я мусолила кашу в тарелке, вышел куда-то и вернулся с пачкой денег.

– Обдумал твои слова, ты права, деньги за картину и услуги на кухне не стоит смешивать, – он положил их на стол. – Здесь 30 тысяч за будущие чебуреки.

– А мытье в душе? – буркнула я, скосив глаза на кучу.

Представив, как принесу их домой и обрадую родителей, я внезапно почувствовала прилив сил, и страх понемногу отпустил. Этот страх преследовал меня с утра, как только я проснулась и почувствовала его желание.

– Я хочу кое-что рассказать, – издалека начала я. – У меня был парень, мы расстались.

– Он не выдержал потока фингалов и ударов сковородой? – усмехнулся Андрей, набросившись на салат. – Ешь давай, худая как палка.

– Стройная, – уточнила я. – Такой я себе нравлюсь.

– У меня свои эталоны красоты, – он засунул полную ложку в рот и ухмыльнулся. – Вешалок не обнимешь, ребра проколят.

– На себя посмотри, карлик, – засмеялась я и взяла один бутерброд.

– Я компактный, при чем тут рост? – он улыбнулся и довольный откинулся на спинку стула.

– И кто же тебе нравится? – стараясь казаться безразличной, спросила я.

– Советские женщины, – Андрей мечтательно закатил глаза. – Красавицы, у которых все на месте.

Я прыснула.

– Которые с серпом и молотом? – расхохоталась я. – И как же ты рядом с ними себя чувствуешь? Обнимут своими ручищами, бобик сдохнет.

– Они настоящие, – не обиделся он. – Современные стандарты красоты нужны для рекламы одежды.

– Сколько же я должна весить, чтобы стать похоже на Валентину Терешкову или кто там у тебя в списке теток значится? – я облизала пальцы и с насмешкой взглянула на него.

– Мне нравится Анна Герман, – Андрей покраснел.

– Слушай, ты какой-то несовременный. Это же бабищи, а не девушки.

– Это женщины с большой буквы, – уточнил он, вставая и подходя к чайнику. – Тебе кофе или чай?

– Кофе, – я улыбалась. – Ты им в пупок дышать будешь со своим богатырским ростом.

– Меня это никогда не смущало, – Андрей поставил рядом со мной дымящуюся чашку и налил сливки.

– Зачем же ты меня донимаешь? Найди себе Фрекен Бок, Карлсон, – рассмеялась я, убирая посуду в раковину.

– Откормлю и съем, – пообещал он, хитро улыбнувшись.

– Смотри не подавись, – съязвила я. – Не получится ничего.

– Почему?

– Мой поклонник пытался, но организм сказал нет, – я вспомнила Павла и вздохнула.

– Поясни, – Андрей взял стул и присел рядом, его колени касались моих ног, но я почти привыкла к тому, что он постоянно нарушает границы личного пространства, не спрашивая, и не стала отодвигаться.

– Он не смог сделать меня женщиной, – прошептала я. – Генофобия, есть такая болезнь. Может слышал?

– Нет, и кого же ты боишься? – уточнил он, поглаживая мои колени.

– В данный момент тебя, – я напряглась, отбивая его руки. – Боюсь самого процесса, тело бастует, в постели не могу расслабиться, внутри все скручивает от испуга. Так что сделать что-то физически со мной не реально. Ты понимаешь, о чем я?

– Значит секса боишься, – он задумчиво посмотрел на меня, но руки убрал и отодвинулся. – Чего молчала так долго?

– И потом ты мне не нравишься, – не стала отвечать я. – От слова “совсем”.

– Это дело поправимое, – он замурлыкал песенку и стал раскачиваться на стуле. – Чудо-юдо космическое, надо же как повезло. Девственница, да еще и с прибабахом. То есть я хотел сказать со страхом, – уточнил он, видя, как я нахмурилась.

– Ну вот, теперь ты все обо мне знаешь, не приставай больше, – устало закончила я и встала из-за стола. – Я опаздываю на занятия.

– Завтра придешь? – Андрей вскочил и подал мне руку. – Чебуреков я еще не ел. Купи материалы для работы, я занят. Договорились?