Текст книги "Блондинки не сдаются (СИ)"

Автор книги: Сергей Арбатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Я рассмеялся и поцеловал ее в шею, но тут кто-то настойчиво забарабанил в дверь.

– Маш, я в туалет хочу, – заныла ее сестра. – Что вы там застряли так долго?

– Прости, – виновато ответила Маша, взглянув на меня, – у нас ванная и туалет не раздельные. Надо выбираться отсюда, мы слишком долго торчим здесь. Мои без всякого стеснения начнут расспрашивать, почему задержались.

– Я честно отвечу, что собрался осваивать с невестой космос, но ее вредные и вездесущие родственники мешают процессу. Сговорились, ей Богу. Что твой папаша, а теперь и сестра! – я раздраженно отошел от нее и открыл кран с холодной водой.

– Чего сердишься? – Маша обняла меня сзади. – Я же предупреждала, здесь неудобно, давай дома.

– Всю ночь, – пообещал я. – Спать не дам. Благодари родню.

– Изверг, – вздохнула она. – Так будет каждый день? Я не выдержу, Андрей.

– Чепуха, – махнул я рукой. – Надо тренироваться, и все получится. У начинающих спортсменов в первые дни тренировок болит все тело, мышцы ноют, хочется все бросить. Они усилием воли заставляют себя преодолеть усталость, а потом это входит в привычку. Сама увидишь.

– Ты сравниваешь поразительно несравнимые вещи, – сказала Маша, одевая трусы.

– Скоро вы там, – еще раз пнула дверь ее сестра. Вот нетерпеливая!

– Сейчас! – крикнул я. – У меня расстройство! – добавил, посмеиваясь. – Несет так, что не остановить.

– Понятно, – пробубнили под дверью. – Не забудьте попрыскать освежителем после себя.

– Обязательно, – я заржал и вытер рукой слезы, выступившие от смеха.

– Хватит издеваться над ребенком, – Маша толкнула дверь и выскочила первой. – Иришка, заходи, уже все.

Ее сестра, стоявшая у двери в неизменных наушниках, мрачно взглянула на нас и насупилась.

– Там хоть дышать можно? – выдавила она.

– Все нормально, – ответил я. – Аромат любви витает в воздухе. Входи смелее, – я с трудом прятал улыбку.

Моей иронии и слов она не поняла, и подозрительно косясь на нас, прошмыгнула внутрь, захлопнув дверью.

– На чай не останемся. – предложил я. – Был уговор, он сорвался, так что едем домой выполнять обещание.

– Мне ведь к занятиям нужно готовиться, – заметила Маша. – Пропустила день ради тебя. Давай перенесем все на завтра, к тому же я устала и хочу спать. А еще лекции читать и готовиться к лабораторке.

– Не получится, – я взял ее за руку. – Мы поспорили, я выиграл, папа завтра выйдет на работу. Учись отвечать за свои слова.

– Ты мне это условие навязал, забыл? – недовольным тоном сказала она.

– А кто просил отца на работу пристроить? – задал я встречный вопрос. – Ладно, забудь.

Я уселся на старый диван, обивка которого совсем выцвела от времени. Обстановка в квартире оставляла желать лучшего. Местами обвисли обои в цветочек, на покосившейся тумбочке в углу пылился допотопный телевизор, занавески в желтый горошек настраивали на юмористический лад. Семья бедствовала и давно, я это понимал. Главу семейства давно надо было гнать из дома на работу. Хорошо устроился, бездельник, подумал я, наблюдая за тем, как мама раскладывает на столе чашки и пирожные. Ее лицо было уставшим и измученным.

– Татьяна Викторовна, – обратился я к ней с просьбой. – С Машей нужно прогуляться в свадебный салон. Поможете дочери выбрать платье?

– Господи, конечно! – она радостно заулыбалась. – Присаживайся, налью тебе чай.

– Сюда больше ничего не поместится – похлопал я по животу. – Все было очень вкусно, наелся. И дома много работы, нам пора ехать.

– Тогда я соберу вам в коробку печенья, потом съедите, – предложила она и тут же умчалась на кухню, чтобы набрать для нас продуктов.

Я вздохнул и вспомнил свою мать. Они обе были очень похожи повадками и выражением чувств к собственным детям. Их любовь к нам заключалась в еде. Как только у меня гостила мать, она становилась у плиты и готовила на роту солдат, без конца критикуя остатки китайской лапши в мусорном ведре и пустой холодильник.

Я вышел в прихожую и стал обуваться. Машина мама вынесла полный пакет, который настойчиво пихнула мне в руки:

– И салатов положила, – пояснила она вес и объем авоськи.

Маша задумчиво слонялась по коридору, я взял пакет и выразительно посмотрел на нее.

– Собирайся.

– Может быть, мне у родителей остаться? – виновато развела она руками. – Я устала и соскучилась по ним.

– Завтра заедешь, – подтолкнула ее к выходу Мария Ивановна. – Нечего тут делать, у вас столько дел. Вам с утра ехать в загс. Когда ты успела соскучиться-то?

– Хорошо, – обреченно вздохнула художница и полезла в свои сандалии.

Я понял, что она тяготится моим обществом, и криво улыбнулся.

– Поход в загс можно отложить, это не горит, – с тяжелым сердцем открыл дверь, и выходя бросил:

– Оставайся у них, сколько захочешь, – скользнул по ее щеке формальным поцелуем и вышел из квартиры.

Двор здесь плохо освещался, темнота сгустилась вокруг, укутывая пространство чернильным одеялом. Наверное, фонарь сломали, решил я, щурясь и пытаясь понять, куда двигаться дальше. С трудом дотопав до машины, остановился и засунул руки в карманы. Ехать домой одному не хотелось. Какая-то странная тяжесть сдавила грудь. Набрал номер Сергея, но линия была занята.

Сев за руль, покатил в центр, решив плюнуть на работу и посидеть за чашкой кофе в каком-нибудь круглосуточном кафе. Мне не хотелось видеть ни друзей, ни знакомых. Чувство одиночества и непонятости душило, словно петля, накинутая на шею. Не понимает и не слышит. У нее только ее правда жизни, ее мораль, ее принципы, а все остальное – плохо и “ненормально”. Все, что в эти принципы не вписывается, тут же отметается. И как с этим жить дальше, было неясно. Может, и не стоит торопиться со свадьбой.

Я припарковал машину на Моховой и забрел в первый попавшийся кофе-бар. За стойкой сидела пожилая женщина, она смотрела фильм, уставясь в маленький телевизор. Увидев меня, тяжело встала и дежурно улыбнулась:

– Что будете заказывать? – сунула мне меню, косясь на экран, где вовсю разворачивались какие-то любовно-сопливые баталии.

– Каппучино с корицей, – сказал я. – Что за фильм?

– В активном поиске, – машинально ответила она, не отрывая взгляда от экрана, но тут же спохватилась и покраснела. – Скучно сидеть здесь одной, смотрю романтику

– Актуальная тема, – я вытащил пару пакетиков с сахаром и стал крутить их в руках. – Смотрите, посижу у вас немного, не против?

– Вы же клиент, сидите, сколько хотите, – она положила на стойку дымящуюся чашку.

Я понюхал: пахло горячим шоколадом и пряностями.

– Вкусно и красиво, – похвалил ее.

– Пирожное? – предложила женщина, но я отрицательно покачал головой, засыпал сахар, и медленно мешая ложкой кофе, задумался.

– Чего такой грустный? – подала она голос, усаживаясь напротив.

– Работы много, устал, – ушел от ответа. – Выпью и поеду домой.

– Ночью нужно спать, – поджала губы женщина, подперев подбородок кулаком. – Какая работа сейчас. Побольше отдыхай.

– Ну вы же работаете, – резонно заметил я, улыбнувшись.

– Твоя правда, – она вдруг положила голову на поверхность стола и искренне призналась:

– Хочется закрыть глаза, обняться с подушкой, и чтобы кто-то гладил меня по спинке.

– Закройте, – усмехнулся я. – Левой чашку держу, а правой вас почешу. Мне несложно.

Женщина засмеялась и зажмурила глаза.

– Ну давай, сынок, только не приставай ладно? Только погладить, я посплю немного, пока ты тут сидишь.

– Валяйте, – я поставил чашку на стол и придвинулся поближе. – Если войдут, пну вас в бок.

– Десять минут, – сонным голосом пробубнила она, проваливаясь в небытие.

Я погладил ее уставшие плечи и посмотрел в окно. По шоссе проезжали редкие машины, вдоль дороги стояли длинноногие фонари, вокруг которых билась мошкара. Группы деревьев покачивались в такт слабому ветру.

Проснулся от того, что кто-то толкал меня в плечо. С трудом разлепил глаза и уставился на нее.

– Господи, мы с тобой оба прикорнули, – воскликнула она, смеясь. – Хорошо, что никого нет, а то заходи и уноси всю выручку. Ты тоже хорош, заснул как сурок. Пять утра уже.

Я почесал затылок и взглянул на свое запястье. Начало шестого. На улице светлело.

– Хорошо тут вас, сладко спиться, – пошутил, кивая на поверхность стола. – Как-нибудь еще зайду. А спинку я вам потер пару раз, – подмигнул ей.

– Что-то я ничего не почувствовала, – кокетливо стрельнула она глазами. – Беги домой. А мне надо кино досмотреть, ну то есть работать, – поправилась и улыбнулась.

Когда я открыл дверь квартиры, из комнаты выглянула Маша. Лицо ее было невыспавшимся и заплаканным.

– Где ты был? – подошла она ко мне, не давая войти. – Значит не получил и побежал к очередной зеленой лягушке?

– Сидел в кофейне, – ответил я спокойно, закрывая дверь. – Зачем вернулась? Ты же хотела остаться у родителей.

– Я не верю тебе! – зло бросила Маша, отворачиваясь.

Андрей взял меня за руку и, улыбаясь, притянул к себе. Лицо его было серым и уставшим.

– То есть ты считаешь, что я спокойно вышел на улицу и где-то во тьме ночной нашел лягушку, в которую смог влезть? Ты знаешь, что выходишь замуж за человека, который не сможет тебе изменить, даже если захочет?

Я поняла, что невольно лыблюсь в ответ, представляя зеленую жабу рядом с этим идиотом.

– А как же бабушки – старушки и советские колхозницы? – ревниво насупилась я.

Он начал смеяться, протирая глаза то ли от смеха, то ли от недосыпа.

– У меня было очень мало женщин. Я о тех, с кем что-то получилось. Их можно посчитать по пальцам. Половина были в стельку пьяны, я постарался. Чаще всего тети сбегали в кусты, или они получали, а я просто стоял перед ними на коленях и подыхал от желания. Вот и все мои любовные похождения.

– И зачем тебе я? – уткнулась в его рубашку и всхлипнула. – Со мной даже нормальные не могут. Нашел бы себе вместительную Терешкову с десятью детьми и широкими тоннелями любви.

– Любовь зла, – усмехнулся он. – Поэтому она столкнула меня с дурочкой, в которую даже палец не ставишь.

– То есть ты меня любишь? – переспросила я, краснея. – А почему же молчал?

– Серенады петь не умею, голоса нет, – он поцеловал меня в лоб. – Но могу научиться. Я люблю тебя, непорочная дева Мария. Хотя нет, ты уже порочная, – заулыбался Андрей. – А что говорить, не понимаю?

– Ты балда! – радостно сказала я, стукнув его по плечу. – Молчал так долго.

– Мужчина делами демонстрирует свои эмоции, а не пустым трепом, – ответил он, ведя меня к зеркалу. – Кого ты видишь? Зеленый Шрек и Фиона. Как мы в таком виде в загс пойдем? Напугаем чиновников.

– Не приставай ко мне с сексом так часто, учитывай и мои желания, – показала я язык отражению. – Не веди себя как озабоченный павиан.

– Слушаюсь и повинуюсь, – качнул он головой. – Давай поспим пару часиков, я обещаю не лапать тебя до утра.

– Что значит до утра? Сейчас же утро?

– Утро – это минута, когда я откупорил глаза и взглянул на часы. А проснувшись, не смогу удержаться, прости. Если хочешь, мы поспим раздельно.

– Мне нравится вместе, – не согласилась я. – И если утром я не захочу, а ты полезешь, дам по яйцам. Без обид.

– Предупрежден, вооружен, – пошутил он. – Какая упрямая невеста. Ты посмотри, какой я красивый, милый, компактный, стройный, с чувством юмора, – начал нахваливать себя Андрей. – Белые зубы, глаза, горящие огнем страсти… – он запнулся.

– Какой большой список, – ехидно заметила я. – Про недостатки забыл упомянуть.

– У меня их нет, – выпятил он грудь. – Я почти идеален.

– Ты умеешь врать, у тебя нет принципов, ты меркантилен, жополиз, – я попехнулась от смеха, – причем в прямом, и переносном смысле. Прямой-то еще можно пережить, а вот твою льстивость и манипулирование – тяжело.

– И как бы я отца заставил выйти на работу? – пожал он плечами. – Упрямый мул. К тому же ленивый. И потом я работаю в торговле. Мне приходиться отбивать поклоны каждой девушке, которая покупает камни. Рефлекс, – его глаза искрились от смеха. – А мое вранье и манипулирование никому еще не навредили.

– Ну-ну, особенно расписка на полмиллиона, – съязвила я. – Хитрец.

– Ты мне просто понравилась, – покраснел он, – а я тебе нет, поэтому пустил в ход подделку документов.

– Я же говорю, у тебя нет принципов, – вздохнула я. – Про твое дубцо в штанах вообще молчу. И про димедрол с бутылкой коньяка. Козел, а не муж.

– Злая ты, – не обиделся он. – Пилишь, как будто мы живем с тобой лет 20. Страшно подумать, что будет дальше.

– Ежовые рукавицы, – пообещала я. – Готовься.

– Пошли спать, у меня глаза закрываются сами по себе. Рукавиц я не боюсь, совсем. Если бы боялся, хотел гулять или сомневался бы в чувствах, не затеял бы разговоры о свадьбе. К тому же ты ждешь от меня ребенка.

– Я пока ничего не проверяла, – с раздражением сказала я, удивляясь его уверенности.

– Сын послал мне сигнал, когда я щупал тебя на стиральной машине. Мужик мужика чувствует издалека, – пошутил он. – Илья уже в капсуле и через девять месяцев помашет ручкой папе с мамой.

– Было бы здорово, – его слова наполнили меня таким счастьем, что я не выдержала и прижалась к нему поцелуем.

– Зря ты включила во мне Терминатора, – подхватил меня на руки Андрей. – Уснуть не получится. Идем кувыркаться.

– Давай с димедролом, – предложила я. – Или выпью коньяк?

– Ты беременна, – не согласился он. – Только на трезвую голову.

– Значит мне задница, – поникла я. – То есть в задницу. Не хочу.

– Жизнь сложна, – философски заметил он. – Придется потерпеть.

В загс мы попали только к обеду – бежали как угорелые, потому что проспали, и потому что Андрей опаздывал на встречу с отцом. Он нагло миновал очередь и как-то оперативно договорился с женщиной, сунув ей что-то в карман. Опять пихает всем деньги, подумала я.

На парах сидела на автопилоте, половину занятий пропустила. Лена тормошила меня, требуя деталей личной жизни, но я вяло отмахивалась.

– Отстань, – я положила голову на парту и закрыла глаза. – Строчи лекции, потом спишу, спать хочу.

– Господи, он, наверное, в кровати бог! – заглядывала она мне в глаза, пытаясь выцепить хоть что-то.

– Почти, – пробормотала я. – Архангел Гавриил.

– А причем тут Гавриил? – не поняла подруга. – Ну хватить дрыхнуть, расскажи.

– Извращенец, – сказала я, с трудом поднимая тяжелую голову. – Озабоченный придурок. 3–5 раз в день. Сдохни, но выполни норму. Откажешься, ему все равно.

– Ты шутишь? – ахнула Лена. – Он такой милый.

– Это маска. Маленький изверг.

– А как же ты терпишь? – покачала она головой. – Вот бы не подумала. Он кажется таким зайчиком.

– Любовь зла, полюбишь и козла, – я отчаянно зевнула. – К тому же я беременна, – добила подругу известием.

– Господи! Когда успели!?

– Не помню, была в отключке, – поняв, что глаза мне не открыть, я посмотрела на часы. – Может домой свалить? Голова совсем не варит.

Зазвонил телефон. Я подняла трубку.

– Дочка! Крутая работа! Мне дали крутую тачку и пистон! – закричал отец так громко, что я поморщилась. – Работа не бей лежачего. Я могу закончить пораньше, инкассировать средства и домой! И никакого начальства рядом! Андрюха молоток! Ты в курсе, мы зашли в банк, он закрыл кредит! – папа был счастлив как младенец.

– Я рада, что тебе нравится работа, пап, – прошелестела я в трубку. – Пара еще не закончилась, потом перезвоню.

Я не успела отключить телефон, раздался звонок от мамы.

– Мы с Андреем заберем тебя после занятий. – сообщила она как ни в чем не бывало. – Едем выбирать платье. Роспись через неделю.

– То есть как? – я тут же проснулась. – Мы же только сегодня подали заявление?

– Не знаю, твой жених звонил, сказал, что договорился. Я думала, ты в курсе.

С трудом дождавшись звонка, я выскочила из аудитории в коридор и стала звонить Андрею.

– Почему ты не предупредил о сроках? – не скрывала раздражения. – Почему мама знает, а я узнаю от нее.

– Так мы же вместе подписывали заявление и документы, – он был спокоен как удав. – Я думал, ты обратила внимание на дату.

– Я так устала, сплю на ходу, а мама тащит примерять платья, – пожаловалась ему. – Можно перенести все на завтра?

– Конечно. Езжай домой, высыпайся, я буду поздно, дел много.

Открыв глаза, я первое время не могла сообразить, где нахожусь. В квартире стояла тишина. Поужинав, я подумала обрадовать Андрея, и набрав в контейнеры еды, вызвала такси. Сделаю ему сюрприз и посмотрю, где он там работает, и как выглядит его магазин.

Подъехав к остановке, я выбралась и огляделась вокруг. Рядом шумело шоссе, но место было проходным. Несмотря на позднее время, плотный поток людей шуршал по тротуарам. Зайдя в магазин, я с любопытством уставилась на витрины с минералами. Глаза разбегались от яркости красок.

Все было таким красивым и магическим. Андрея нигде не было видно, поэтому я подошла к консультанту – девушке, стоящей у кассы с вопросом.

– Спуститесь вниз, он с каким-то другом ушел на склад.

Я прошла внутрь магазина и увидела лестницу, идущую круто вниз. Осторожно поднимая ноги, сбежала в подвальное помещение.

Андрей стоял с каким-то напомаженным хлыщем, и смеясь, разговаривал. Я не успела открыть рот, чтобы поздороваться. Парень обнял его за шею и начал целовать прямо в губы.

Приступ тошноты накатил внезапно, меня вывернуло едой на ступеньки лестницы.

Увидев Машу с зеленым лицом на лестнице, я бросился к ней на помощь, но не тут – то было. Как только я подскочил, она крикнула:

– Не подходи ко мне, не трогай меня! – это было сказано с такой ненавистью и отвращением, чтобы я понял, она свои выводы сделала. Какие, можно было только гадать.

Вытерев рот, дурочка кинулась убегать вверх, плача на ходу, как маленький ребенок и умудряясь сыпать при этом какими-то страшными ругательствами про голубых негодяев. Я попытался догнать ее, но не тут-то было, новоявленная невеста включила фантастическую скорость, только пятки сверкали.

– Погоди! – сбивая дыхание, я присел и что есть мочи крикнул ей в спину. – Ты не так все поняла, дурочка! Черт, даже не знаю, что ты там себе навоображала, – последнее предложение я произносил в полном одиночестве. Машу сдуло за поворотом.

Дима вышел вслед за мной, растерянно наблюдая за нашими перемещениями.

– Кто это? – почесал он нос, обращаясь ко мне.

– Невеста, – буркнул я. – Истеричка безголовая. Где теперь ее искать, черт знает.

– Давай вместе, – предложил он, озираясь кругом.

– Вали на работу, – махнул я рукой. – Сам разберусь.

– Похоже, я не вовремя в гости пришел, – виновато пробубнил Дима, расстроенно крутя пуговицы на своем театральном костюме.

– При чем здесь это, – раздраженно мотнул я головой. – Она мнительная и ревнивая, как черт. А ты похож на попугая из мультика. Чего руки распустил?

– Так я же репетировал? – растерянно заметил он. – Спектакль через пару часов, а я тут с тобой торчу, билеты вам принес.

– Твой спектакль удался, – сказал я спокойно, лихорадочно размышляя, куда она могла пойти на ночь глядя. – Его приняли за чистую монету.

– Позвони ей, пойдем на представление вместе, – резонно заметил Дима.

Его лицо было в гриме, губы нарочито выпячены яркой помадой, волосы напомажены воском, глаза он выщипал. Козел лохматый. Похож ведь на голубого – актер сатиры театра им. Моссовета. А теперь и я с ним загремел в извращенца. Не отмыться. Это тебе не зеленая лягушка.

– Надо ее подруге звякнуть, – решил я, набирая номер Лены. – Привет, красавица, – бодро начал я, но она меня перебила:

– Маша у меня заночует, попросила выслать все свои вещи на такси, она тут пока поживет. В общем она от тебя уходит, – промямлила она расстроенно. – Сказала, свадьбы не будет.

– Откуда она звонила? – не обращая внимания на прозвучавшие угрозы, уточнил я.

– Не знаю, она едет ко мне на автобусе.

– Адрес диктуй, – потребовал я нетерпеливо.

– Андрей, она не хочет, – начала было Лена, но тут же перебила себя. – Вообще Маша такая дура, прости господи, сказала, что ты – гей. Я вот совсем не поверила. Честно.

– Умница, – похвалил я. – За это я тебя люблю. Адрес говори, записываю. С дурой сам разберусь. – рассмеялся я. – Отшлепаю по заднице, успокоится.

– Машка так ревела, – продолжала частить Лена. – Прям так жалко ее, даже не знаю, как быть. Приезжай поскорее.

Я сел в машину, махнул другу рукой на прощание.

– Созвонимся, спектакль не судьба увидеть.

– Если свадьба случится, приду с женой, – Дима подмигнул мне.

– Пока она случится, я слягу в больницу с воспалением головы, сердца и хроническим простатитом, – улыбнулся я. – Через неделю роспись, я пришлю приглашение. Забегайте.

Подъехав к подъезду, где жила Лена, я резво вбежал на второй этаж и позвонил в ее квартиру.

Дверь открыла какая-то пожилая женщина. Она удивленно уставилась на меня:

– Вы к кому?

– За Машей, – пояснил я. – Жених.

– Проходите, она там с Леночкой на кухне, – бабушка приглашающе распахнула дверь.

– На минуту, извините, – войдя, я не стал разуваться.

Из кухни сначала выглянула голова Лены, а потом голова Маши. Я услышал крики.

– Зачем ты ему адрес дала!? – визжала маленькая дурочка. – Трепло! Ты мне больше не подруга!

Ее лицо от гнева раскраснелось, кулаки были сжаты, тело задервенело в таком напряжении, что хотелось подойти и дать пинка. Что я и сделал.

Схватил ее за шкирку и встряхнул как котенка.

– Ты пугаешь людей! – крикнул я. – Домой пошли.

– Убери руки, подонок! – молотила она кулаками. – Не подходи ко мне! Видеть тебя не хочу! Убирайся! Меня сейчас снова вырвет!

– Постираю рубашку, – я понял, что ее несет в истерике, потому что кричала она с такой силой, как будто ее резали. Глаза налились кровью.

Я секунду оценивал ситуацию, а потом со всего размаху влепил ей пощечину. Это подействовало. Маша поперхнулась и испуганно уставилась на меня.

– Заткнулась наконец-то, – обрадовался я. – Ты не у себя дома, поехали, поговорим.

– Никуда я не поеду! Отвали от меня! – начала она снова заводиться.

Дело дрянь, решил я, подхватил ее на плечо и понес к выходу.

Маша стучала по спине кулаками, пытаясь освободиться.

– Отпусти! Я сейчас закричу! Лена, помоги мне! Я не хочу! Скотина!

Лена оказалась самой благоразумной и распахнула передо мной дверь.

– Пока, солнце, – кивнул я и получил кулаком по уху. Черт! Треснул ее по заднице.

– Хватит! Перестань драться! – но невеста как с цепи сорвалась. Она так яростно ерзала на плече, молотя меня руками, что пришлось ее скинуть прямо в подъезде. – У тебя совсем крыша поехала!

– Ненавижу тебя! – выплюнула она мне в лицо и бросила вниз по ступенькам.

Я поймал ее на улице и успел перехватить за руку.

– во черт, в тебя что, бес вселился? – потряс я ее за плечи, пытаясь привести в чувство. – Что ты там себе надумала, признавайся?!

– Извращенец! Педик! – закричала она. – Я знала, что – то не так! У тебя все в жизни ненормальное! И сам ты придурок ненормальный! Оставь меня в покое!

Машу снова начало рвать. Она отбежала к кустам, где упала на колени, тяжело дыша от приступов.

Я вытащил из машины бутылку воды и платок и подошел к ней.

– Умой лицо и попей немного, – ее лицо было совсем зеленым. – Это уже второй раз за несколько часов? – поинтересовался я.

Дурочка бессильно опустила плечи и кивнула, жадно глотая воду.

– Меня тошнит, – жалобно заныла она. – Плохо.

– Говорил же, богатырь удался, – усмехнулся я. – Твой сын привет нам передает.

– Почему ты с ним целовался? – заплакала она снова. – Ты что, любишь мужчин?

– Я люблю одну дуру и сам удивляюсь, за что, – покачал я головой. – Зачем мне парни, если вокруг столько зеленых лягушек? – попытался пошутить я.

– Дима женат, он актер. Увлекающийся. Могу достать билеты на спектакль, сама оценишь мастерство. Разрешаю дать ему по яйцам за инициативу, я ее не ожидал, честно.

– Это правда? – ее глаза были как у маленькой побитой собачки.

– Позвал их на роспись, если ты еще не передумала, – взъерошил я волосы. – Сможешь встать? Поедем домой. Я устал и есть хочу.

– Хотела тебя ужином накормить, – выдавила Маша. – Привезла специально в магазин все, а когда увидела, меня вырвало.

– Как ты могла обо мне такое подумать? – расстроился я. – Мало ли что ты увидела. Где же доверие? Его нет между нами. Не ночевал дома, значит измена, меня обнял пацан, значит я педик. Завтра ребенок возьмет за руку, скажешь, педофил? К чему мы в итоге придем с такой логикой? Где здравый смысл? Любовь? Чувство? Я ведь тебе доверился без остатка. Полностью. Люблю тебя, хочу детей от тебя, готов вообще забыть о сексе на долгое время, пока родится ребенок, пока ты привыкнешь, пока все получится. А ты? Чем готова пожертвовать ты, если даже с истериками и глупыми предрассудками не можешь расстаться?

Маша молчала, теребя в руках бутылочку и понурив взгляд.

– Разве не по поступкам судят людей? Я люблю тебя, помог отцу, твоей семье, что я еще должен сделать, чтобы ты начала доверять мне? На коленях перед тобой ползать? Что?

– Прости меня, – прошептала она. – От ревности и страха я совсем с катушек слетела. Не знаю, что со мной. Наверное, это такая любовь. Неудобная.

– Доверяй мне, – попросил я. – Больше ничего не нужно. Я же не держал тебя силой. Ты могла уйти, но осталась. Меня так радовала твоя смелость. И сейчас радует, несмотря ни на что. Руку дай, помогу тебе.

Она поднялась и побрела за мной к машине.

Сев за руль, я вздохнул. Маша устроилась рядом и открыла окно.

– Песня нужна, грустно на душе, – сказал я, заводя двигатель.

– Какая? – она слабо улыбнулась, поворачиваясь ко мне.

– Про чебурашку, – я улыбнулся. – Давай вместе.

И мы громко запели:

Я был когда-то странной игрушкой безымянной

К которой в магазине никто не подойдет

Теперь я Чебурашка мне каждая дворняжка

При встрече сразу лапу подает

Мне не везло сначала и даже так бывало

Ко мне на день рожденья никто не приходил

Теперь я вместе с Геной он необыкновенный

Он самый лучший в мире крокодил

Я был когда-то странной игрушкой безымянной

К которой в магазине никто не подойдет

Теперь я Чебурашка мне каждая дворняжка

При встрече сразу лапу подает.

– Едем домой, Чебурашка. Гена хочет кушать.

– Почему сколько гостей? – нахмурился я, разглядывая список. – Я и половины имен не знаю, что это за инопланетяне?

– Мои друзья, художники, декораторы, и парочка творческих личностей без определенной профессии, – Маша подула на молочную кашу и поднесла ложку ко рту сына, который сидел на стульчике.

– Даже на нашей свадьбе их было в несколько раз меньше, – сказал я. – А тут подумаешь, 10 летняя каторга с тобой и твоими троглодитами. И почему розовая, не понимаю?

– Что ты ворчишь, как старый дед? – засмеялась она, – Подай салфетку. Мы заляпали маечку.

– Кто “мы”, – хмыкнул я, отбирая у нее ложку. – Ты заляпала, не умеешь кормить, не берись.

Маша безропотно отдала мне тарелку, а сама села за стол, наливая себе чай.

Сын всегда капризничал, презирая все наши попытки подтолкнуть процесс его роста. Маленький какой-то. Педиатр жаловалась, что мы как родители, безответственны, и морим его голодом.

– Почему он не ест? – спросил я, пытаясь засунуть ложку в детский рот, который был весь вымазан молоком. – Как он существует на одной воде?

– Молоко это жизнь, – засмеялась жена. – Ну не нравятся ему каши, пусть. Буду кормить грудью. До трех лет нормально.

– Вот поэтому и не ест ничего. Надо отлучать, – предложил я. – Давай сдадим всех этих балбесов в детский дом и останемся вдвоем? Я тоже хочу твою грудь. Забыл уже, как она выглядит.

– Это тебя надо туда сдать, – расстроилась Маша, отодвигая кружку с чаем. – Давай я попробую снова.

– Пробуй, не ест, козел, – я кинул грязную ложку в раковину.

– Перестань ругаться, – строго сказала она. – Конечно, малыш ничего не понимает, но его подкорка все запоминает. Он еще напомнит тебе эту грубость.

– Испугался, – не пытаясь скрыть раздражение, я упал на стул и стал наблюдать за ее безуспешными попытками затолкать в него хотя бы пару ложек. Потом Маша вздохнула, вытащила сына, и сев рядом, сунула в рот свою грудь. Ваня довольно зачмокал губами. Я смотрел на него с завистью.

– Ну что ты такой кислый? – спросила она, улыбаясь и разглядывая ребенка влюбленными глазами.

– А чему радоваться? Секс 2 раза в год – на рождество и на 23 февраля, – недовольно заметил я. – Мне все это надоело. Не хочу праздник. Не хочу кормить дармоедов. Давай отправим детей к матери и поедем куда-нибудь вдвоем – отмечать юбилей. На месяц, например.

– Ты спятил, – бросила она на меня укоризненный взгляд, меняя грудь сыну. – Я не оставлю ребят.

– Не помрут, – качнул я головой. – А этот молокоед привыкнет к кашам. Что скажешь?

– Нет, – твердо сказала она. – Но я попрошу маму посидеть с ними выходные, сходим куда-нибудь.

– Ты будешь отсыпаться, пуская слюни на подушку, знаю я эту песню, – махнул я расстроенно рукой.

– Ты же сам хотел много детей, – пожала она плечами. – Чего теперь жалуешься?

– Хотел, – не стал я спорить. – Но они вытеснили меня и спят с тобой вместо меня, собаки. Хочется всех пристрелить.

– Трое детей это не так много, – Маша принюхалась. – Не ной и принеси подгузник. Сможешь поменять?

– Это все, на что здесь нужен папа, – ответил я, вставая, – менять трусы с какашками и покупать еду.

– Ищи во всем позитив, – с юмором сказала она. – Зато сейчас я похожа на Терешкову. Однако трое сыновей – мало. Хочу девочку.

– Нет, – я поспешно затряс головой. – Никаких девочек, иначе я уйду в монастырь к девочкам.

– Не уйдешь, – спокойно парировала она. – Тащи подгузник и хватить нудеть, у меня молоко прокисло от твоего ворчания.

Я лениво отправился искать супер трусики Хаггис. Бросил ей на колени парочку.

– Я устала, бери его и сам все делай, – она пихнула ребенка мне и отправилась в ванную.

– Ну что, козел, как можно ничего не жрать и столько какать? – спросил я, не надеясь получить внятный ответ.

Сын посмотрел на меня веселыми глазами и зашевелил руками, пытаясь дотянуться до носа.

Днем приехала мама, она бегала по квартире и кричала, что у нас все не как у людей. Я попытался спрятаться в фотостудии, но ее децибелы проникали сквозь стены. Одел наушники и врубил музыку. Она их вытащила, чтобы прочитать лекцию:

– Вы не подготовились! – сказала мама. – Почему не собрали вещи!? Ребятам нужно положить книжки с игрушками! Одежду не собрали! А где смеси!? Почему ты сидишь тут как пень! Встань и помогай жене, лентяй!

– Я уже, – сунул ей в нос руку, – провонял детскими соплями и рвотой. У меня ребра болят, потому что там болит сердце, – пожаловался я. – Убери их отсюда, пока я не нанял киллера.

– Ты не любишь детей, – мать дала мне подзатыльник. – Как тебя Маша терпит. Бесчувственный эгоист, зачем столько рожали?!

– Надо было, – буркнул я. – Отстаньте от меня, я хочу поработать!

– А кто нас повезет на вокзал? – поразилась она моему равнодушию.

– Такси, – предложил я. – Могу вызвать мерседес с вместительным багажником, закину туда всех.