Текст книги "Проснуться среди звезд (СИ)"

Автор книги: Сергей Рублёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 19

Общий сбор – событие экстраординарное. Проводиться он обычно раз в год, в День Договора. Уставом предусматривались и другие поводы, но они были скорее теоретическими – на практике приказ командира определял все. И мелодичный звук гонга, наполнивший корабль, вызывал у людей тревожное недоумение. Сейчас они обретали голос – решение, принимаемое на сборе, будет решением экипажа. Для чего же понадобилась эта полузабытая громоздкая процедура? Ответ напрашивался – в то варево, что затевалось, им придется лезть добровольно. И варево будет крутым…

…Голоса перекатывались в громадном пространстве главного трюма, многократно отражаясь и сливаясь в общий неразличимый гомон. Почти три тысячи человек – весь экипаж и десант за исключением вахты. Чтобы вместить всех, средние палубы были раздвинуты и образовывали нечто вроде ярусов в театре. По ним можно было четко разделись экипаж на сословия. В самом низу копошилась серая масса солдатни рекрутских наборов, насыщая воздух паленым духом «вошебойки» и дешевого табака. Где-то там был и девятый взвод огнебоя во главе с рыжим Ойлом. Выше угрюмо молчал идеальный строй синих комбинезонов – механики, техники, обслуживающий персонал – рабы механизмов корабля. На третьем «ярусе» расположилась десантная вольница – диверсанты, штурмовая пехота, «палачи» и другие, утомляя глаза мельканием ярких эмблем и знаков различия. Тут же было отведено место для экипажа, державшегося особняком – глухие мундиры косменов выделялись среди пестроты десанта черной заплатой.

Аристократия «Грома» – офицеры и главные специалисты служб. Для них не было особой палубы – они сверкали серебром и золотом в геометрическом центре трюмного пространства, словно символизируя этим свою роль. Грузовая площадка, поднятая до половины, служила пьедесталом – их видно было отовсюду.

Антор взирал на картину многоярусного строя сверху – не потому, что принадлежал к самой высшей касте, а потому что забрался в шахту транспортера – из верхних люков удобнее было наблюдать за происходящим. Хонниец мог и вовсе не приходить – эти пять суток он считался вне службы, но грех было упустить такой случай. Третьи сутки его вынужденного отпуска ничем не отличались от предыдущих – сон пополам с процедурами идеально делили свободное время, не оставляя места для скулежа и депрессии. Довольно-таки утомительный отдых, если учесть, что за него, как за свободного от строя, вновь взялись психокинетики. Слава богу, нынче все они тут… И Антор поудобнее устроился в шахте транспортера, уперевшись ногами в вогнутую стену. Общий сбор в будний день – такого он не припоминал за все время службы, и теперь приготовился к чему-то необычному.

До начала официальной церемонии осталось несколько минут – резкие окрики прорезали шум, словно щелчки кнутов, и под их воздействием рыхлая масса начала обретать форму, сбиваясь в ровные шеренги. Антор поискал глазами афрана – но где там! Расстояние превращало людей в каких-то неведомых насекомых, неотличимых друг от друга. Тишина установилась мгновенно и тревожно – в молчании стольких людей было что-то неестественное. И продолжением, кульминацией этого молчания послужил звук шагов, далеко разнесшийся в пустоте – на центральном возвышении показалась отсвечивающая золотом фигура капитана корабля.

Почти благоговейное внимание приковала к себе эта полулегендарная личность, лицезреть которую можно только изредка, по праздникам, как будто это золотой истукан, выносимый хитрыми жрецами из темного храма на свет лишь в особо торжественных случаях – для внушения трепета доверчивой пастве… Поднявшись наверх, капитан дал как следует рассмотреть себя, горделиво поворачиваясь и отблескивая внушительным созвездием орденов, затем сел и благожелательно кивнул кому-то из офицеров. Вперед выступил начальник психологической службы – тот самый хитрый жрец. И начало церемонии напомнило скептически настроенному хоннийцу церковную службу:

– Преклоним же колени перед могуществом твоим, о разум Вселенной – человек! – словно заправский проповедник, с места в карьер начал главный «псих». Дальнейшее тоже было знакомо – восхваления в свой адрес, проклятия в адрес врагов, обещание скорой и окончательной победы. Зарядив, таким образом, слушателей, «псих» подготовил почву для религиозного экстаза – раздались первые аккорды марша Звездного Флота, свет померк, прожекторы высветили над центральным помостом голографическую проекцию развевающегося знамени с темно-синим полотнищем и золотыми звездами… В общем, ближайшие полчаса скучать не приходилось – психокинетики устроили на этот раз настоящее представление, и под конец тысячи глоток восторженно ревели, заглушая музыку и выкрики беснующихся заводил-ораторов. Но все это было лишь подготовкой к главному.

…Убаюканный шумом и световыми эффектами, Антор протер глаза и прислушался – во вновь наступившей тишине голос капитана звучал подчеркнуто буднично, а лицо на большом экране казалось благородным и простым. После всей произошедшей вакханалии в душу невольно закрадывалось умиление и лихорадочная радость самопожертвования…

– Все вы знаете, что нами недавно был захвачен транспорт с… лигийцами, – капитан запнулся на этом слове, но продолжал с большим воодушевлением:

– Эти трусы бежали от нашего флота. Бежали, да не убежали!

По рядам пронесся одобрительный регот. Капитан, улыбаясь, поднял руку:

– Транспорт мы захватили, и, конечно, всем участникам операции будут выданы призовые… А лигийцам придется привыкать к комфорту на окраинных мирах.

На сей раз смех был погуще и позлее. Переждав, капитан продолжил:

– Но не это главное – в конце концов, что значит кучка нелюдей… Главное то, что нам (тут он покосился на кого-то, стоящего рядом) удалось точно установить, куда они летели…

Он перевел дух и закончил, возвысив голос:

– Мы узнали координаты базы!

Все вокруг потонуло в общем гуле – планета-база! Это склад для всех фортов созвездия! Это удар в самое сердце врага – награды и отпуска обеспечены! Это добыча, которая сделает каждого богачом! И у взрослых мужчин глаза блестели, как у мальчишек, которым подарили новенький велосипед ко дню рождения. Ведь флот придерживался древних благородных обычаев, и самый затюканный солдат имел какую-то долю процента от общей добычи – это наполняло смыслом его существование. Гражданские власти не рисковали соваться в эту деликатнейшую область – опаснее пытаться отобрать кость у голодного волка. Да и то сказать, как же иначе вести войну? Антор давно постиг эту нехитрую по сути идею – ведь кроме кнута, естественно, нужен и пряник. Только штрафники исключались из дележа – по условию, они должны выкупать свою жизнь… Да только редко кому это удавалось – жизнь стоит очень дорого… Если она твоя.

Утомленный бурными казенными восторгами, Антор добрел до медотсека совсем разбитым. С большим удовольствием он оказался бы сейчас в своей каморке, но ежедневные процедуры являлись непременным условием резерва – иначе кто же будет платить? Не обнаружив в приемной хозяина, он устало взгромоздился на какое-то не то зубоврачебное, не то гинекологическое ложе в уголке, стараясь дышать ровно и через нос. О предстоящем он много не размышлял – очередная операция… Конечно, «Гром» не пойдет на такое дело один: захват планетных баз – дело по меньшей мере хорошо оснащенной эскадры. На сосредоточение сил нужно время – не меньше месяца. Успокоенный этой мыслью, Антор и не заметил, как задремал. Ему снилось зеленоватое небо Хонны…

…Пробуждение оказалось резким – вздрогнув, он поднял голову и уставился прямо в глаза доктора:

– Поправляешься? Лежи, лежи…

Глаза были красными, как от недосыпа, и сухо блестели.

– Да вот… – Антор растерянно мигнул. Взгляд все-таки был странным.

– Сейчас.

Доктор замедленно повернулся к радиационному излучателю и начал настраивать его – движения были неловки, словно он впервые взялся за дело.

– Что с тобой? Ты заболел?

– Наконец-то… Дождался, когда и меня спросят о здоровье, – не поворачиваясь, пробурчал врач и несколькими резкими поворотами настроил ручку мощности – нет, со здоровьем у меня все в порядке… Просто ночь не спал.

Голос его вдруг стал ломким, потеряв уверенную басовитость, и прозвучал жалко и растерянно. Это было настолько непривычно, что Антора передернуло. «Нет, тут не все в порядке», – решил он про себя. Но спросить о причинах бессонницы не успел – дверь распахнулась, и в кабинет вошел Мовай, освещая все впереди себя белозубой улыбкой:

– Антор… Ох, здравствуйте, доктор… Я случайно…

– Заходи. Вот туда, – не дожидаясь оправданий, кратко указал врач, вновь отворачиваясь к прибору.

– Я только что со сбора… – скромно примостившись в уголочке, начал афран, – там объявили о налете на какую-то базу…

Доктор сердито засопел. «Что это сегодня с ним?» – в недоумении подумал Антор, продолжая слушать:

– …потом еще объявили, что на весь путь уйдет восемь суток… Антор, вы никогда не участвовали в таких делах?

«Восемь суток?!» Антор был потрясен – он даже привстал…

– Лежи уж! – раздраженно прикрикнул врач.

– Но… как же так – не полезем же мы на базу одни?

Афран, округлив глаза, уже открыл было рот, но был перебит ядовитой репликой доктора:

– А почему ты решил, что это база?

– Так нам объявили, – ответил Мовай, видя, что его старший замолчал.

– Ха! Объявили… Чушь! Чушь собачья – никакая это не база!

Доктор повернулся и предстал во всем великолепии своего гнева, тем более, что причины его были неизвестны.

– А что же? – хором спросили оба сенса и переглянулись.

– А то же, – отходя от вспышки, проворчал тот, – обычный перевалочный пункт… Лагерь беженцев с… как ее…

– С Сирга? – внезапно догадавшись, выкрикнул Антор и сел.

– Лежать! Да, с Сирга. Как вы думаете, чем я тут занимался всю ночь? Допрашивал пленных офицеров!

– Ты-ы? – изумился хонниец.

– А кто же? Все по науке, так их в… – подавив готовое сорваться ругательство, доктор угрюмо отвернулся. Сказал без выражения:

– Мы будем уничтожать население целой планеты…

* * *

…Есть вещи, чудовищные сами по себе, вне зависимости от различных моральных установок – геноцид относиться к ним. Антор чувствовал себя несчастным. Всю дорогу до своей ячейки они молчали, и лишь зайдя внутрь, Мовай тихо произнес:

– Они не могут нас заставить…

Антор только искоса взглянул на него. Ответил устало:

– Давай лучше спать… И без того на душе муторно.

– Да… – юноша тряхнул головой, не слыша его, – это бесполезно… Все равно ничего не изменить.

– Ложись давай! – раздраженно прикрикнул Антор, и, тут же устыдившись, добавил мягче:

– Что толку… Война.

Афран сверкнул глазами:

– Но это не война, это бойня! Надо всем рассказать!

– Бесполезно, – хонниец сгреб с койки разбросанные электронные блестки, – на, забери… Бесполезно, потому что все слишком хорошо знают свое место… Для многих это будет даже приятным развлечением.

– «Палачи»? – глаза Мовая стеклянно блеснули.

– И они, и многие другие – это наверняка будет преподнесено, как выдающаяся победа… А солдаты – это всего лишь серая масса, живущая в вечном страхе. Попробуй, втолкуй им что-нибудь из своих пацифистских идей – и, несмотря на все свои лучшие чувства, они сдадут тебя стражам.

– Я не пацифист, – помолчав, ответил Мовай.

– За что же ты угодил сюда? – вопрос сорвался с языка прежде, чем Антор успел его осознать – и повис в неловкой тишине. Мовай, опустив голову, машинально раскладывал перед собой блестящую окрошку деталей. Хонниец откашлялся:

– Конечно, ты можешь не отвечать… Извини.

Юноша поднял на него подозрительно блестевшие глаза:

– Я… просто я не знаю… как сказать…

– Совсем можешь не говорить, – поспешил Антор, смущенный его волнением. «Как бы действительно не пришлось вытирать ему нос… Бедняга!»

Афран, однако, справился с собой – оставив в покое детальки, он выпрямился и произнес с трогательным достоинством:

– Я не считал себя вправе обременять вас… своими несчастьями.

– Брось, – добродушно прервал его старший, – я сам могу сказать, почему ты здесь.

– Да? – недоверчиво зыркнул Мовай. Отвернулся, пожав плечами. Антор сдержал улыбку:

– Думаешь, это так сложно? На категорию «Д» работают только три причинных статьи Кодекса – пропаганда, небрежение обязанностями и генетическое несоответствие… На подстрекателя ты не похож. И вряд ли пренебрегал любимым делом – остается одно.

Он повременил, пытливо взглянув на своего смуглокожего подчиненного. Спросил почти весело:

– Выперли?

Юный сенс поник головой:

– Да…

– Стыдно?

– Угу…

– Наплюй, – серьезно посоветовал хонниец. – И запомни – дураки к нам не попадают. Так что не порти репутации сенсов…

Молодой афран смотрел неуверенно. Антор понимал его – в свое время он тоже мучился этим позором, пока не уразумел, что это такая же ловушка, как и все остальное. Наследственные качества остались при нем – поняв это, он понял все. Это «все» он вкратце и изложил Моваю Нга, поостерегшись, правда, выдавать истинную, по его мнению, причину ареста афрана. Неизвестно, вселил ли он уверенность в своего подопечного, но спустя полчаса тот вздохнул с облегчением:

– Хорошо…

И добавил загадочно: «Теперь я могу верить…» Антор не понял – впрочем, походило на то, что юноша сказал это самому себе… Он словно задумался о чем-то – настолько, что не слышал, о чем говорит собеседник:

– А?

– Ты не слушаешь?

– Простите… – словно очнувшись, он пошарил взглядом вокруг, потом наклонился, открыл свой шкафчик, раздраженно сдвинул в сторону кучу хлама… Антор с недоумением наблюдал эту перемену – где былая неуверенность, замедленность? Движения были точны и собранны – несколько мгновений, и рабочее место готово. В правой руке уже тихо искриться легендарный паяльник, слева – несколько контрольных приборов и кучка кристаллосхем. Антор закрыл рот. Мовай виновато посмотрел на него и попросил:

– Вы… ложитесь спать, пожалуйста. Мне очень нужно сделать это, – он показал паяльником на кучу деталей, – обязательно!

– Именно сейчас? – удивился хонниец, несколько даже обиженный. Странное желание, однако, после такого разговора…

– Да. Это очень важно.

– Хм… Ладно. Спокойной ночи!

…Он несколько раз просыпался и видел освещенное крохотной лампочкой сосредоточенное лицо. Перед ним возникало из небытия что-то легкое, серебристое и праздничное, и спросонья казалось, что он создает зримое воплощение чьей-то мечты…

Глава 20

…Это продолжался сон – сон, перешедший в кошмар! Визг сирены сорвал Антора с места за полчаса до подъема вместе с половиной экипажа и, не дав опомниться, бросил в холодные объятия металла и пластика. Можно было подумать, что неведомый противник подобрался вплотную и вот-вот возьмет их на абордаж. Но действительность оказалась страшнее… Дух смерти выбрал первую жертву – добровольную. И Антор едва смог подавить вскрик, увидев между тушами стражей знакомую хрупкую фигуру…

Мовай Нга стоял, слегка согнувшись, словно под тяжестью – руки его были скручены сзади, лицо со слабой страдальческой гримасой поднято вверх и покрыто подсохшей кровью… Глаза его были закрыты. Сумрачный свет главной десантной палубы, казалось, весь сосредоточился на нем, оставив в тени замерший строй. Здесь были только десантники. И здесь вершился суд.

– …никогда еще на этом корабле не случалось ничего более позорного! И мы должны сделать так, чтобы это больше не повторилось – пусть этот суд послужит уроком, горьким уроком! – капитан Прэгг возвысил голос, и тот зазвенел струной патетики:

– Предательство нельзя подвести под обычные законы – для предателя нет закона!

«Что, что он мог сделать?!» – Антора разрывали противоположные чувства – страх, стыд, ярость свились в дикий клубок: «Не может быть, чтобы – подослан… Нет! Пацифист проклятый – что он мог сделать?!»

– …Воспользовавшись своим знанием электронных систем защиты, этот презренный выродок проник в рубку связи, чтобы сделать свое грязное дело – предупредить врага о штурме!

Гул прошел по рядам – низкий рык; блеснули ненавистью глаза, сжались кулаки. Гад! Он продал их жизнь задешево – теперь их встретит крепость, готовая к отпору. И многим, ох многим не вернуться на знакомую орбиту…

Антор знал, что происходящее транслируется на весь корабль – и те, кто спроектировал этот рейд, тоже смотрят сейчас на экран. На свою первую жертву. О чем они думают? Жгучая жалость затопила его едкой соленой влагой, не утоляющей жажду – как угораздило этого младенца подставить свою голову под этот жернов? Что он хотел сделать? И почему, почему ничего не сказал?!

«Смерть предателю! Смерть!» – выкрики становились настойчивее. Прэгг молча выжидал, пока температура чувств, раскалявших толпу, не поднимется до нужной черты. Потом, подняв руку, раздвинул губы в усмешке:

– Значит, все согласны, что закон здесь неприменим? Хорошо.

В наступившей тишине он четко повернулся и доложил невидимому капитану:

– Десант принял решение – арестованный не попадает под юрисдикцию корабля… Прошу полномочий для суда чести!

Несколько секунд прошло в молчании. Потом конвоиры, синхронно отсалютовав, повернулись кругом и мерным шагом удалились через сразу же закрывшийся за ними люк. Томительная тишина после лязга металла… ее разорвали торжествующие крики – ответ был получен.

…Процедура суда не занимала Антора – обряд перед закланием… Обряды, ритуалы – их тесный круг давил, выпрямляя все нестойкое, мягкое, слишком человеческое и непоправимо уродуя его. Пятьсот человек выносили решение – каждый должен был произнести роковое слово, поставив этим подпись под приговором. Круговая порука, скрепленная кровью… Нет, про него не забыли: «Антор Велес, Т-разведчик…» – разнеслось под низкими сводами. Подняв отяжелевшую голову, он с ужасом ощутил уставленные на него сотни глаз, горящих одним желанием… Это смерть! И, не успев осознать и проклясть свой благословенный инстинкт самосохранения, он произнес одними губами: «Виновен…»

Мовай так и не открыл глаза. Даже когда услышал имя своего командира – Антору не удалось встретиться с ним взглядом. Казалось, афрана уже давно нет здесь, а обозленные судьи, чтобы хоть как-то выместить гнев, судят сделанное в изощренном раже чучело. «Но почему же я чувствую себя виноватым? Ведь он действительно предал нас! Зачем…» – мысленные увещевания не помогали избавиться от тяжести на душе. Все идет, как идет, и ничего теперь не изменишь – трезвый рассудок пытался укротить взбаламученное месиво чувств, таких послушных обычно классному эмоциотехнику…

– …Таким образом, предатель не удостаивается огненной смерти, и труп его не будет осквернять палубу корабля… – тон капитана Прэгга был холоден и спокоен. И все же где-то очень глубоко пряталась нотка удовлетворения, как от хорошо сделанной работы.

– Врач освидетельствует скафандр, – продолжал вещать капитан, – там должно быть: полная норма воздуха, половинная норма воды, десять таблеток концентрата…

Он продолжал педантично перечислять, упомянув даже аптечку с минимальным запасом лекарств и обменную массу. «Господи, о чем это он?» – хонниец поднял голову… Увиденное навсегда осталось в его памяти.

…Был скафандр – обычный оболочечный скафандр для наружных работ, снежно-белого цвета… Мовай стоял, неловко повернувшись, и, кажется, смотрел на этот скафандр – а может быть, и нет. Вот деловито возившиеся в непривычной для себя роли техников десантники один за другим выпрямились и отошли, волоча по палубе ранцевый двигатель – у Антора мурашки побежали от скрежета… Медленно, словно во сне, афран поднял руку и положил ладонь на биоконтакт. Теперь он стал хозяином этого скафандра. Надолго?

Антор понял. И впился ногтями в ладонь, мгновенно покрываясь холодным липким потом. Суд вынес приговор. И он тоже проголосовал «за»…

Огромный корабль, светясь разноцветными огнями, неожиданно возник в одном из пустынных секторов космоса, прервав на мгновение свой призрачный полет. Ничто не нарушало строгой геометрии его форм, выдавая повреждение – он остановился не для ремонта. Из раскрывшегося шлюза медленно выплыла крохотная по сравнению с кораблем фигурка, ослепительно-белая в лучах прожекторов. От первоначального толчка она обрела некоторую, хотя и небольшую, скорость, и теперь отдалялась – все дальше и дальше. Все происходило так просто и буднично, что ничем не напоминало казнь. Когда белая фигурка достаточно отдалилась, корабль исчез…

…Антор очнулся от внутреннего онемения только на двенадцатом уровне – сквозь звеневшую в ушах тишину до сознания дошел голос врача: «Ах дурак я, дурак… Старый дурак… Я не должен был говорить при мальчике о таких вещах…» Голос пресекся, и некоторое время слышалось только сопение. Слова ничего не зацепили в памяти – они только разбудили… И нахлынувший поток мыслей, образов, ассоциаций властно и безжалостно потащил за собой, не подчиняясь желанию – Антор уже ярко, в мельчайших подробностях представил себя на месте того… Сейчас, в эту секунду он – один. Жалкая пылинка живого на триллионы и триллионы километров пустоты. Это было убийственно – вся его подготовка эмоциотехника обернулась тяжким потрясением. Глухо промычав, он согнулся пополам, уткнувшись во что-то мягкое… В живот доктора. Держа его, сотрясаемого дрожью, тот что-то говорил мягко и напевно, положив ему на голову большую теплую ладонь; он продолжал уговаривать, пока острота этой ледяной тоски не притупилась, превратившись в тупую ноющую боль. Доктор был хорошим психотерапевтом… Но эту боль он убрать не мог – она останется навсегда. Душевные раны затягиваются в те же сроки, что и физические – но получатели ветеранских пенсий могли бы многое рассказать о том, как мозжат старые, давно зажившие раны… «Как же… Как же он… один…» – жалкие всхлипывания перешли в стон.

– Он ничего не почувствует, – голос доктора звучал отрешенно и спокойно. Антор некоторое время осознавал сказанное – рассудок давал сбои, как точный прибор после сильного удара. Подняв голову, он остановил взгляд на знакомом до последней черточки добродушном лице врача – это лицо оставалось сейчас его единственной опорой в перепутавшемся мире. Глаза их встретились, и доктор серьезно кивнул:

– Он ничего не почувствует, можешь мне поверить… Он избавлен от этого ужаса. Таблетка долгого сна – вот все, что я смог сделать. Наверное, он уже уснул…

Он уснул – среди звезд. Он будет спать до самого конца. Было в этом что-то невыносимо грустное – безмятежный сон и бездна пространства… И, несмотря на облегчение, Антор вздрогнул, словно от холода.

…Доктор молча похлопал его по спине пухлой ладонью и вышел в раздвинувшуюся дверь. «10…10… – лиловая цифра уровня мигала перед глазами, словно хотела что-то напомнить… Да, именно здесь его подловили тогда «палачи»… Сегодня можно называть их так без кавычек – казнь проводили они. И если бы он в последний момент не струсил, кто знает… Возможно, он уже был бы мертв. А кто-то явно хочет его смерти – кто-то безымянный и вездесущий, как дух… Дух смерти, завладевший кораблем. Но сейчас это уже не вызывало страха. Сейчас ничто не могло вызвать в нем страх – самое страшное, что могло случиться, уже произошло…

Хонниец не помнил, как добрел до своей ячейки. Распахнув дверь, он на секунду замешкался… Все то же. Те же койки, те же тумбочки… На койке у Мовая, как всегда, разбросаны блестящие кристаллики деталей – бог с ними, уберет… Привычная мысль проскользнула – и словно испугалась сама себя. Антор тяжело сел на свое ложе, обхватив голову руками, и на минуту замер, бездумно и бессмысленно. В ячейке еще обитал афран…

Вокруг царила непривычная тишина. Не было шума голосов из-за стены, не слышны зычные окрики самого Ойла, смех вечно растрепанного Шавры, пытающегося очередной немудреной шуткой оттянуть неизбежную взбучку… Траурная тишина забрала тупичок Дрянца Ойла – из сенса здесь больше не будет… Поймав себя на этих мыслях, Антор вздохнул и отнял ладони от лица. Еще раз окинул взглядом каморку – обыска здесь не делали, все оставалось на местах… Кого может интересовать их жалкое имущество, пропущенное через десятки фильтров… Антор не сразу сообразил, что его обеспокоило – любовь к порядку стала его второй натурой, а куча тряпья, забитая между койками, была прямо вызывающей. Нагнувшись, он ухватил ее и вытащил на свет… Это был его собственный старый комбинезон, который он так и не удосужился выбросить – кто-то скомкал его и бросил здесь… Кто-то? Положив комбинезон на койку, он лихорадочно ощупал его – вот! В верхнем левом кармане обнаружился наспех сложенный кусок индикаторной прокладки. Он осторожно развернул хрустящую пленку – и в глаза сразу бросились темные буквы, выведенные электродом паяльника: «Дорогой Антор!..»

…Крепко зажмурившись, он некоторое время сидел неподвижно. Лишь одна никчемная мысль вертелась в голове: «Вот он и обратился ко мне на «ты»… В первый раз…»

«Дорогой Антор! Поздравляю тебя с днем рождения, желаю здоровья, и счастья (после «здоровья» точка была явно переправлена на запятую). Наверное, это последнее мое обращение к вам (зачеркнуто) к тебе. Я хочу рассказать все, о чем молчал раньше…»

Строчки расплывались и дрожали – Антор досадливо отер глаза, продолжая читать: «…после сегодняшнего разговора я поверил себе. И тебе. Тот лигиец, которого ты видел на транспорте, вовсе не бред. Это величайший ученый, увеличивший время Т-контакта в десятки раз, сделав возможным мысленное общение. Он связался со мной, уже догадываясь, что будет уничтожен своей же охраной. Мы бежали вместе. Остальное ты знаешь… К сожалению, я не смогу (зачеркнуто) я должен предотвратить убийство беззащитных… Они ведь люди! Надеюсь, «Гром» не пойдет на это, зная, что планета успеет подготовиться. Прости меня.

Я сделал маленький усилитель с новым контуром задержки – ты найдешь его и схему подсоединения в своем шкафчике. Это мой подарок тебе. Прощай».

Внизу красовался размашистый, еще по юношески не устоявшийся росчерк: «Мовай Телал Нга, Афра».

«Вот что он делал ночью…» Перед глазами встало сосредоточенное лицо, освещенное слабым огоньком. Продолжая держать одной рукой письмо, он открыл шкафчик, и, отодвинув одежду, увидел то, что смутно помнилось – оказавшийся совсем небольшим клубочек тихо переливающихся кристаллических нитей… Подарок. Ему. За все эти годы…

На оставшемся клочке пленки примостилось еще какое-то слово, тщательно зачеркнутое. Антор долго всматривался в него… Наконец, с трудом разобрал: «помни»… Хонниец стиснул зубы, унимая злые слезы обиды. Словно мальчишка, у которого отняли первого, долгожданного, самого любимого щенка…